Текст книги "Открытые мысли (ЛП)"
Автор книги: Сьюзан Кей Куинн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Сьюзан Кей Куинн
Открытые мысли
Глава 1
Нулевым, как я, не следует пользоваться общественным транспортом.
Сгорбленная водитель, нахмурившись, сморщилась, прежде чем я зашла в автобус. Её попытка прочитать мои мысли ей ничего бы не дала, кроме тишины в моём направлении. Моё лицо ничего не выражало. Никто не доверял нулевым, но ответная хмурость сделала бы водителя более подозрительной. Я схватила рюкзак со спортивной сумкой и поднялась на покрытую грязью лестницу. Повинуясь мысленной команде водителя, двери за мной закрылись.
Да, учебный год начиналсяуже фантастически.
Автобус, переполненный телами учеников, слишком сильно пропах потом в начале этого тёплого утра. Я прошла мимо молчавших, избегая контакта с рюкзаками и чёрными ящиками для инструментов. Два года представляя Невидимку, я научилась нескольким вещам. Пока я не прикасаюсь к обнаженной руке или не говорю вслух, моё пустое сознание остаётся незамеченным в клубящемся море их мыслей. Что было замечательно, пока мне не понадобилось место в переполненном автобусе.
С тихим свистом автобус рванулся вперёд. Я схватилась за липкое сиденье, чтоб не упасть на трёх девушек, погруженных в мысленный разговор.
Два мальчика постарше искоса выглянули с задних рядов. Весь автобус был в пределах досягаемости, так что они знали, что от моей головы не исходило никаких мыслей. Однако, вместо того, чтобы не обращать внимания на меня, они смотрели, как голодные акулы. В прошлом году мой брат, Симус, навалял бы им за это. Но он окончил школу и оставил меня.
Независимо от того, что думали мальчики, ученики первых четырёх рядов повернулись посмотреть. Шарк Бой склонил голову к своему другу: по тому, как они смотрели, было очевидно, что они обсуждали меня. Губы его друга приоткрылись, показывая кусочек зуба, и он указал на свободное место в автобусе.
Прямо перед ними. Я могла бы пожаловать водителю, но она бы не поверила тому, что сказала ей нулевая. Мысли Шарк Боя не вызовут психологический хаос в автобусе, и он не выскажется вслух, чтобы меня высадили. Я отвернулась от широко улыбающихся мальчиков и опустилась в кресло. Мои щеки горели из-за выжидающих взглядом сзади, но я сосредоточилась на проносившихся мимо домах. Тёплая рука Шарк Боя достигла меня прямо под рукавом футболки. Я вырвалась и схватила свою сумку, как будто она была щитом.
Шарк Бой и его друг откинулся назад с бесшумным смехом, как будто прикосновение к нулевым было очень смешным. Я вздрогнула, несмотря на жару, и решила рискнуть с недружелюбным водителем. К тому времени, когда мои трясущиеся руки нашли поручень, мы уже свернули за угол на школьную парковку. Я не обращала внимания на настойчивый взгляд водителя. Как только автобус остановился, я нажала на кнопку на своей панели, чтобы вручную открыть дверь, и выскочила.
Оказавшись в главном здании, я предусмотрительно шагнула в сторону, когда группа девушек синхронно проплыла мимо в одинаковых полосатых рубашках. Одна девушка, Трина, прошла слишком близко и толкнула меня плечом. Сначала это выглядело специально, но я была тем, к кому бы она никогда не прикоснулась. Тепло поднялось по моему лицу.
То, что Трина оскорбила меня, – было бы не так обидно, если бы в моем шкафу до сих пор не висел её свитер, сохранившийся ещё с тех времён, когда мы обменивались одеждой и секретами. Я думаю, она не скучает по этому времени.
Я достала свое расписание из рюкзака. По крайней мере, администрация не поставила меня в класс «Изменения 101». Как будто класс по «Этике мыслечтения и самоконтролю» поможет нулевой. Класс по управлению гневом был бы более полезным.
Мой первый урок латинского был в десяти шагах по коридору. Я избежала пары воздушных поцелуев от учеников и проскользнула в класс.
Новый учитель латинского уже приступил к изучению нового материала. Некоторые ученики молча смеялись над мысленными шутками. Симус предупредил меня, что в этом году мне нужен слуховой аппарат, чтобы учителя могли нашёптывать свои лекции, в то время как все остальные слушали инструкции по телепатической связи. Я должна бы избавиться от этого, подождать, пока в моём мозгу щёлкнет выключатель, и я стану нормальной, надеясь попасть на занятия. А пока для учителя и его поклонников я была пыльной корзиной в углу. Я нашла место в конце, узел неуверенности креп внутри меня.
Я никогда не буду как они.
Мой стул отяжелел, и я глубоко опустилась в него.
Давным-давно все были нулевыми. Когда первые читающие дети достигали половой зрелости и обнаруживали, что могут читать мысли, в мире не знали, что с этим делать. Первая волна Читающих фриков увеличила их общее число.
Теперь фриками было несколько человек, которые никогда не изменятся. Как я.
Я выбросила эту мысль из головы. Не сдавайся. Просто потому, что большинство детей изменяются к тринадцати или четырнадцати годам, не значит, что все делают также. Симус не изменился, пока ему не исполнилось пятнадцать. Мама снова и снова говорила о своем позднем изменении. Я в сотый раз сказала себе, что Муры просто поздно меняются, и я была самой медлительной из всех.
Изменение может произойти в любой день. В то же время я должна была продержаться в своих классах. Если в этом году все учителя мысленно говорящие, то я бы хотела получить слуховой аппарат. Если бы я сейчас сдалась, у меня не было бы никаких шансов на поступление в колледж и ещё меньше в медицинское училище.
Ученики передвинули свои скрипучие металлические столы, вероятно, по просьбе мистера Амандо. Каждый вытащил свой планшет, и я посмотрела на своего соседа. Мы начинали с перевода Энеиды. Снова.
Хотя мои мысли звучали на английском, я знала, что мысленные волны не имеют определённого языка. Они могут быть прочитаны любым человеком после изменения, как подсознательным интерфейсом. (Да, даже автобус лучше меня в чтении мыслей). До тех пор пока не был создан мысленноговорящий компьютер, миру нужны были написанные слова. Латынь быстро приспособили к сети, являя основой языка. Латынь необходима для колледжа, но освоение этого древнего языка не обязательно.
Я писала своей ручкой, пытаясь обосновать гнев Юноны, направленный на Трою. После двух лет изучения латыни мои переводы ещё были запутанными.
«Tantaeneanimiscaelestibusirae?»
Это означало, что Юнона свирепствовала, гневалась на людей Трои, но точный перевод застрял в моей голове как Огромный Ум Небесного Гнева. Если я изменю tantaene на deminutus, то смогла бы легко описать некоторые умы школы «Уоррен Тауншип».
Я вздохнула. По крайней мере, мы не работали в группах в первый день занятий. Я удвоила усилия, чтобы перевод был лучше, чем бред.
Глухо зазвенел звонок, что нарушило тишину в классе. Я проскользнула мимо других учеников, погруженных в свой мысленный разговор. Толпы поредели, но я держалась ближе к краю, пока не добралась до шкафчика. К тому времени, как я убрала сумку, звук захлопывающейся дверцы моего шкафчика эхом разнесся по пустому коридору.
В дальнем конце группа читающих сформировала плотный круг. Я поежилась, узнавая новоизменённую в центре, подвергающуюся издевательствам со стороны Малых Умов Небесного Гнева, которые населяли мою школу.
Я поплелась к ним, не желая вмешиваться, но не могла видеть еще одного изменившегося обезумевшего ребенка.
Девушка сидела на полу внутри кольца мучителей, держась за голову с закрытыми глазами, как будто это могло заставить всё прекратиться. То, что они делали, было не просто поступком, а преступлением. Администраторы могли получить точные воспоминания об этом событии на допросе, если обратятся к судье, но они не сделают этого, основываясь на словах нулевой.
– Эй! – мой голос звучал тихо. – Злитесь в другом месте!
Они одновременно подняли головы, на их лицах читалось удивление. Конечно, они не почувствовали меня. Они переглянулись, потом повернулись как единое целое и зашагали по коридору до ужасного синхронно, как иногда делали читающие.
Изменённая по-прежнему сидела с закрытыми глазами, сжимая колени и медленно раскачиваясь. Я ждала, пока остальные исчезнут из виду, и только тогда придвинулась к ней.
Я говорила тихо, чтобы не спугнуть её.
– Всё в порядке. Они ушли.
Ее глаза распахнулись. Она отскочила от меня, начала стучать в стенки шкафчика. Опираясь, она поднялась с пола и попятилась в зал.
Даже преследуемый знал, кто был ниже всех по социальной лестнице.
Я покачала головой. Что-то сизменённой было не так, но если она пережила изменения, то может сделать что-то важное в один прекрасный день, например, лечить людей или спасать их из горящего здания. «Это всё ещё возможно», – сказала я себе. Изменения могут еще произойти. Но я не была уверена, что считала их чем-то большим.
И никто не станет доверять врачу, мысли которого они не могут прочесть.
Глава 2
Мистер Армандо, может, и популярен, но всё же мистер Ченс обучает много дольше.
Он был у меня на втором занятии – английском. Он уже наполнял умы учеников достопримечательностями, звуками, вкусами, которые я никогда не испытаю. Мистер Ченс выглядел наполовину слабоумным в старомодной заплатанной куртке и шляпе с перьями, но его ученики не были разочарованы.
У меня было столько же шансов на обучение в его классе, как у стула.
Жизнь не всегда была такой мрачной. Еще в младших классах мы с Триной говорили ни о чём и обо всём… и о мальчиках. Раф в течение года пытался навязать мне музыку, которая ему нравится. Тогда Трина прошла изменение, а следом и Раф. Почти все изменились к концу первого года обучения.
Чем дольше я оставалась нулевой, тем больше становилась одной из тех, кто никогда не изменятся. Нулевые не посещают колледж – никто не доверяет им, чтобы они могли вершить реальные вещи, значит, они и не нуждаются в колледже. Я должна получить низкооплачиваемую работу, где мне не придётся мысленно разговаривать, где бы мне доверяли. По крайней мере, я не живу в стране, где нулевых отправляют в приюты. В Чикаго Нью-Метро меня бы просто отдали в одно из зданий, похожих на психиатрическую больницу, где дежурят охранники.
Раф в своей футболке Джерси и негабаритной обуви торопился попасть в класс. Пока он двигался по проходу, женское внимание следовало за ним. Он скользнул на стул рядом со мной. Когда мы выиграли в прошлом году Первенство Штата, Раф стал португальским футбольным Богом, а девчонки по-прежнему толпились вокруг него, как пчёлы на поле клевера и жимолости. Он опустил рюкзак на пол и одарил меня улыбкой. Я улыбнулась в ответ, потому что он был единственным, кто не обращался со мной как с мебелью.
– Ты собираешься разрушить свой образ, сидя рядом со мной, – спокойно сказала я.
Он поймал двух девчонок за подмигиванием ему.
– Мне нужно что-то, чтобы избавиться от славы.
Я ухмыльнулась.
– И нулевая, конечно же, поможет тебе с этим.
Морщинка появилась на его лице.
– Не называй себя так, Кира, – его португальский акцент был сильнее, когда он был рассержен. Я скучала по нему, пока он был в футбольном лагере.
Я пожала плечами, скользя взглядом по узорам на своём столе. Мир и я находились в противостоянии, ожидая моего изменения, но других это не волнует. Если я никогда не изменюсь, мир будет двигаться дальше и оставит меня, пытаясь наверстать упущенное в гонке, в которой я никогда бы не победила. Как долго Раф будет ходить вокруг да около? Как долго я буду надеяться, не сдаваться?
Рано или поздно мы должны будем посмотреть правде в лицо.
Мое лицо, должно быть, выражало жалость, потому что буря на лице Рафа превратилась в легкую озабоченность. Я сосредотачиваюсь на накручивании прядей волос. К счастью, некоторые невысказанные мысли мистера Ченса привлекли всеобщее внимание.
Он строчил на той же беспроводной доске, которую использовал в прошлом году, когда обучал вслух читателей, у которых ещё не было навыков. Если бы у него была доска, управляемая мыслями, он мог бы сосредоточить свои мысли на этом и передавать их на наши планшеты. Вместо этого ученики должны были мысленно сосредотачиваться, чтобы услышать его мысли. Этот способ отлично подходил для них, чтобы улучшить свои навыки чтения мыслей, но никак не облегчал мою жизнь.
Мистер Ченс утверждал, что его дедушка учился по старинным книгам, и он начал ходить по рядам и передавать некоторые из них. Я не понимаю, почему мы не пользуемся обычными книгами. Я старалась не повредить мой экземпляр, когда развернула книгу. Клубы пыли взметнулись над пожелтевшими страницами, пахнущими как сухая трава. Я взглянула на книгу Рафа, и он показал мне, какие страницы мы должны читать. Я быстро открыла главу «Письмо Скарлетт», осторожно, чтобы страницы не рассыпались в пыль.
Когда я закончила, Рафаэль по-прежнему склонялся над книгой, темные локоны свисали на лоб. Он исследовал глубину боли Эстер. За лето его оливковая кожа загорела, губы были поджаты, потому что он был сосредоточен. Я подумала, каковы его брови: мягкие или жёсткие? Его ослепительная улыбка заставила меня вернуться к своей книге.
Было несправедливо, что каждая вторая девушка знала больше о том, о чем он думает, чем я.
Если я изменюсь, вещи станут другими. До этого, как нулевая, я ничего не значу. Некоторые, например, Шарк Бой, получают удовольствие от нулевых девушек, но ни один нормальный парень не захочет быть с тем, у кого умственное отклонение. Это, как знакомство вашего друга с двенадцатилетней сестрой.
Если я не изменюсь, парни будут как колледж – опыт для других людей, в то время, как у меня, была бы жизнь нулевой. Я выбросила эту мысль из головы.
Ученики стали разворачивать свои столы, и я поняла, что мы объединяемся в пары. Мне повезло, что рядом Раф, потому что никто не хотел быть в паре со мной.
– Что случилось? – спросила я.
– Мы должны обсудить символ на дверях тюрьмы Эстер – розы, – Раф старался говорить тихо, но двое читающих бросили на него недовольные взгляды.
– Даже сам автор не знает, что это означает.
– Ну, я думаю, мы умнее его, – Раф подвинулся ближе, чтобы мы могли говорить шёпотом. Я листала бумажную книгу, стараясь не обращать внимания на руку Рафа поблизости, но было трудно сосредоточиться, когда он был так близко.
– Так какая у тебя теория, Футбольный Киборг?
– Эй, – Раф притворился оскорбленным. – Я больше, чем спортивная машина.
– Да. У тебя также ужасный музыкальный вкус.
– Как будто у тебя нет песен Кантоса Сина на плеере.
– Как угодно, – но я улыбнулась. – Так что, роза?
Он наклонился и сказал в шутливо-серьёзном тоне.
– Я думаю, это значит, что она любит цветы, – меня душил смех, но я старалась не привлекать внимание мистера Ченса. Когда мы закончили, то провели остаток занятия погруженными в чтение, листая бумажные страницы, пока не заскрипели сидения, нарушая тишину. Раф улыбнулся и попрощался, группа девушек перехватила его впереди. Я старалась не смотреть на это и выскользнула за дверь.
Моя бывшая подруга Трина и темноволосая девушка, согнувшись над телефоном в комнате для девочек, просматривали актуальные вопросы Вселенной.
Я фыркнула, проходя через зал, но не привлекла их внимания. Зато меня удостоили взглядом другие ученики. Они расположились на пять ступенек ниже Трины и улыбались мне так, словно я была их будущей едой.
Шарк Бой и Джуниор.
Глава 3
Я резко отвернулась от Шарк Боя, Джуниора и их глумливых ухмылок.
Раф и группа его поклонников продолжали свой путь по коридору. Я поспешила вперед, чтобы слиться с ними. Никто не заметил меня, даже Раф. Мысли Шарк Боя не должны были перекрыть мысленный шум зала. Если он прикоснется ко мне в открытую, он нарушит правило «Никаких Прикосновений», но это не остановило его в автобусе. Если он попробует предпринять что-то подобное, Раф поможет мне от него отбиться.
Симус объяснил правило «Никаких Прикосновений»: после того как изменяешься, обмениваешься чувствами при прикосновении. Это была вся информация, которую я получила прежде, чем мой брат покраснел и выбежал из комнаты, но это объясняло, почему все сохраняли дистанцию между собой и в общественных местах посылали воздушные поцелуи на большом расстоянии.
Не то, чтобы я знала много о том, что конкретно происходит.
Я не рискнула оглянуться назад, пока наша группа не завернула за угол. Шарк Бой и его друг сдались, вероятно, ожидая, когда в их мысли будет вовлечено как можно меньше свидетелей. Моё сердце не переставало стучать, пока я не была в безопасности, сидя на биологии.
Мне удалось пережить остальные мои утренние занятия. Резкий рост влажности в окрестностях Чикаго Нью-Метро, и мои джинсы прилипали к ногам.
Хорошо, ношение джинсов в августе – моя вина.
После обеда я надеялась на «Алгебру 2». Я была лучшим новичком у мистера Баркли в классе «Алгебра 1», и мне удалось сдать Геометрию. Все письменные работы он сравнивал с игровым полем.
Я вошла в класс прямо перед звонком и улыбнулась мистеру Баркли, когда проходила мимо его стола. Его неожиданная улыбка в ответ отвлекла меня, и я споткнулась о рюкзак, оставленный, как мина, в центре прохода. Затем произошло сразу три вещи: я упала вперед, ухватилась за край стола, чтобы удержаться, и приземлилась на колени Саймона Зегана.
Падение и остановка себя столом – хорошо.
Приземление на Саймона Зегана – ужасная катастрофа. Наши руки – спутанные, липкие от жары. Он отскочил назад, спихивая меня с колен.
– Осторожнее, нулевая!
Я вскочила, избегая приземления на пол лицом, но из моего рюкзака высыпалось все содержимое. Я была рада, что никто не мог слышать ругательств в моей голове. Вокруг ученики смотрели так, словно думали, что я демон, поэтому я наклонилась собрать свои вещи.
Как будто я могла прыгнуть на них.
Когда я, наконец, собрала свои, к счастью, неповрежденный планшет и помятую бумажную книгу, которую дал мистер Ченс, я повесила пустой рюкзак на свободное плечо.
Я остановилась, чтобы пронзить Саймона взглядом.
При нормальных обстоятельствах я не была бы такой смелой. С его черными, прямыми, как стрела, волосами и тёмными, пронзительными глазами Саймон казался немного опасным. Он никогда не попадал в реальные неприятности, насколько я знаю, но он тусовался с теми, кто не особо стремился получить высшее образование.
К несчастью для Саймона, я уже исчерпала на сегодня норму самовлюбленных мальчиков. Поэтому я посмотрела на него, а он в ответ взглянул так, как будто хотел просверлить у меня в голове дыру. Потом на его лице появилось странное выражение, будто он был озадачен тем, что я сказала, хотя я прикусила свой язык и ничего не говорила.
В чем его проблема?
Конечно, я нарушила правило «Никаких Прикосновений», но я была нулевой. Мое случайное столкновение с Саймоном не могло на него повлиять. Если только он не был похож на Шарк Боя и не любил охотиться на девушек, которые не изменились. Саймон развалился на стуле и отвел взгляд, ему же лучше. Я заняла место позади него, и надеялась, что он почувствует холод моего взгляда.
Я выпрямилась, когда мистер Баркли послал на наши планшеты информацию, и погрузилась в синусы и косинусы.
Мистер Баркли ходил между рядами и постукивал кончиком пальца по тыльной стороне руки каждого ученика. Некоторые богатые дети были одеты во «вторую кожу», и мистер Баркли терпеливо ждал, пока они стащат длинные перчатки, доходящие до локтя. Сенсорная проверка была в новинку, и не нарушала правило «Никаких Прикосновений». Я хотела бы, чтобы у меня была возможность узнать настоящие мысли Симуса.
Когда мистер Баркли дошел до меня, я улыбнулась ему. Его серо-голубые глаза соответствовали его рубашке в голубую полоску, и его черные волосы заметно отросли после первого года. Конечно, он должен был проверить мои ответы по-старинке.
Он прочистил горло: – Приятно видеть вас в моем классе снова мисс Мур, – он говорил мягко, но его голос был похож на скрип пера и скрип стула. – Как ваши дела?
– Великолепно. Спасибо, – наступила тишина, прерываемая шагами мистера Баркли к следующему ученику.
После математики ноги дергались от необходимости бежать подальше от Малых Умов Небесного Гнева. У меня было свободное время, поэтому я взяла спортивную сумку и переоделась в раздевалке.
Длинные ноги, унаследованные от отца, несли меня вниз по улице, мимо пригородных домов, расставленных так, чтобы нельзя было подслушать мысли соседей. Я уклонилась от небольших скулящих собак и разбрызгивателей, которые пытались восстановить кольца мертвой травы. Тепло действовало на все словно мокрое одеяло, и в конце дня лилии согнулись под его весом. Пот покрывал каждый сантиметр моего тела, принося в меня некоторую нормальность.
Если бы я родилась девяносто лет назад, я чувствовала себя так каждый день. Тогда, появились первые читающие, они поплатились за свои способности. Истории бабушки О`Доннелл о лагерях, где держали ее отца и других ранних читателей, по-прежнему заставляли меня дрожать.
Только позднее они нашли фармацевтической коктейль, который уже был в мире питьевого водоснабжения. Смесь наркотиков распространилась по всему миру. И к тому времени, когда поняли, что происходит, она уже начала активировать часть мозга, которые позволяли думать через волны. И было уже слишком поздно, чтобы остановить это.
По крайней мере, если я не изменюсь, меня не отошлют в лагерь нулевых. Мир стал более цивилизованным, были проведены эксперименты на первых читающих. Я завернула за угол, в школу, пытаясь убежать от своей судьбы. Даже мои ботинки скрипели. «Ну-ле-вая. Ну-ле-вая».
Мне действительно была нужна психологическая помощь. Может, я смогу присоединиться к одному из позитивно мыслящих культов, которые пытаются перевернуть мир, выдумывая хорошие мысли. Эта идея заставила меня так сильно смеяться, что я закашляла и стала ловить ртом воздух
Они тоже не захотят нулевую.
После короткого душа и слишком длинной репетиции группы, я поспешила догнать автобус. Прежде, чем я поднялась внутрь, мое внимание привлекли затемненные окна. Я не могла сказать, кто там был, но водитель выглядел более недружелюбным, чем сегодня утром.
Я развернулась и пошла вниз по тротуару, решив идти домой пешком в послеобеденную жару.
