сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 69 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]
– Это длинная история, – ответил Цзя Чжэн. – Цзя Юйцунь родился в округе Хучжоу, в Чжэцзяне, затем переселился в Сучжоу. Некий Чжэнь Шиинь, его друг, помог ему выдержать экзамен на ученую степень цзиньши, и Цзя Юйцунь получил назначение на должность начальника уезда, взял в наложницы служанку из семьи Чжэнь, а затем сделал ее законной женой. Что же до Чжэнь Шииня, то он разорился и бесследно исчез. Тем временем Цзя Юйцуня сняли с должности. Мы тогда еще не были с ним знакомы. Линь Жухай, муж моей сестры, сборщик соляного налога в Янчжоу, пригласил Юйцуня учителем к своей дочери Дайюй, то есть к моей племяннице. Но потом у Цзя Юйцуня появилась возможность восстановиться в должностях, и он решил ехать в столицу. В это же время моя племянница собралась к нам, и Линь Жухай попросил его присматривать за девочкой в пути. Кроме того, у Цзя Юйцуня было рекомендательное письмо ко мне с просьбой о покровительстве. Он мне понравился, и мы часто встречались. Как выяснилось, он был в курсе всех дел во дворцах Жунго и Нинго со времен Дайшаня и Дайхуа [48] . Это и сблизило нас. – Цзя Чжэн засмеялся, а затем продолжал: – Но в последние годы я убедился, что Цзя Юйцунь – большой проныра: с должности начальника области он сумел пролезть в цензоры, а еще через несколько лет стал шиланом [49] в ведомстве чинов! Мало того – вскоре его назначили на должность начальника военного ведомства! Потом он совершил какой-то неблаговидный поступок, его понизили в звании на три ступени, но сейчас собираются снова повысить.
– Трудно предвидеть взлеты и падения, повышения и понижения по службе, – заметил Фэн Цзыин.
– Все дела в Поднебесной подвластны единому закону, – сказал Цзя Чжэн. – Взять хотя бы эти жемчужины. Большая подобна счастливому человеку, – ведь от нее зависят все остальные! Если бы большой жемчужины вдруг не стало, куда делись бы маленькие? Так и у людей – если умирает глава семьи, дети, родственники и друзья разбредаются в разные стороны. Не успеешь оглянуться, как расцвет сменяется упадком. Все происходит так быстро, как исчезают весной облака, как опадают осенью листья. Вот и подумайте, имеет ли смысл становиться чиновником! Я не имею в виду Цзя Юйцуня. Приведу для примера семью Чжэнь. Прежде они не уступали нам ни в положении, ни в заслугах, и титулы имели, и звания. С этой семьей мы всегда были дружны. Несколько лет назад они приезжали в столицу и присылали к нам людей справиться о здоровье. И вдруг мы узнаем, что они потеряли имущество, разорились, и после этого ничего больше не слышим. До сих пор нет о них никаких вестей, и я очень тревожусь.
– Кстати, – спросил вдруг Цзя Шэ, – о какой жемчужине идет речь?
Цзя Чжэн и Фэн Цзыин все ему рассказали.
– С нашей семьей ничего подобного не случится, – заявил Цзя Шэ.
– Пожалуй, вы правы, – заметил Фэн Цзыин. – Ведь о вас заботится сама гуйфэй, кроме того, у вас много родственников, да и в семье вашей ни старые, ни молодые не занимаются обманом и вымогательством.
– Что верно, то верно, – согласился Цзя Чжэн, – но талантливых и добродетельных в нашей семье тоже нет. Как можно жить только за счет аренды и налогов?
– Не будем об этом говорить! – сказал Цзя Шэ. – Давайте лучше выпьем!
Все выпили и закусили, когда к Фэн Цзыину подошел слуга и шепнул что-то на ухо. Фэн Цзыин поднялся и стал прощаться.
– Что ты ему сказал? – спросил Цзя Шэ у слуги.
– На улице снег идет, и к тому же стемнело. Уже ударили в доску [50] , – отвечал слуга.
Цзя Чжэн велел слугам посмотреть, что делается снаружи. Во дворе слоем больше цуня лежал снег.
– Вы взяли вещи, которые только что мне показывали? – спросил Цзя Чжэн.
– Взял, – ответил Фэн Цзыин. – Если захотите купить их, цену можно будет сбавить.
– Я учту, – ответил Цзя Чжэн.
– Буду ждать от вас вестей, – сказал Фэн Цзыин. – На улице холодно, так что не провожайте меня!
Однако Цзя Шэ и Цзя Чжэн велели Цзя Ляню проводить гостя.
Если хотите узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу.
Глава девяносто третья
Слуга из семьи Чжэнь находит приют в семье Цзя;
наклеенный на ворота листок бумаги помогает раскрыть неблаговидные дела в монастыре Шуйюэ
Итак, Фэн Цзыин ушел. После его ухода Цзя Чжэн вызвал к себе привратника и спросил:
– Не знаешь, по какому случаю Линьаньский бо [51] прислал мне приглашение?
– Не по случаю семейного праздника, я узнавал, – отвечал привратник. – Дело в том, что во дворец Наньаньского вана приехала труппа, очень знаменитая. Господину Линьаньскому бо артисты так понравились, что он пригласил их к себе на два дня и теперь созывает друзей посмотреть спектакли и повеселиться. Подарков, судя по всему, делать не надо!
– Ты поедешь? – спросил Цзя Шэ у Цзя Чжэна.
– Нельзя не поехать, раз господин бо благосклонен ко мне и считает своим другом, – произнес Цзя Чжэн.
Тут снова появился привратник и доложил Цзя Чжэну:
– Пришел письмоводитель из ямыня, просит вас завтра непременно прибыть на службу по особо важному делу.
– Хорошо, – отозвался Цзя Чжэн.
Затем явились управляющие, ведавшие сбором арендной платы в поместьях, справились о здоровье Цзя Чжэна и отошли в сторонку.
– Вы из Хаоцзячжуана? – спросил Цзя Чжэн.
Оба поддакнули. Цзя Чжэн поговорил немного с Цзя Шэ, и тот собрался уходить. Тогда Цзя Лянь позвал управляющих и приказал:
– Докладывайте!
– Провиант в счет арендной платы за десятый месяц я давно вам послал, – доложил первый управляющий, – и завтра он был бы здесь. Но почти у самой столицы повозки отобрали и всю поклажу свалили на землю. Я пытался доказать, что повозки принадлежат не какому-нибудь торговцу, а в них поклажа для вашей семьи, но меня слушать не стали. Тогда я велел возчикам ехать дальше, однако служащие ямыня возчиков поколотили и две повозки отобрали. Я поспешил сообщить о случившемся. Прошу вас, господин, пошлите людей в ямынь, пусть потребуют назад наше добро. И велите наказать грубиянов, которые не уважают ни законы, ни самое Небо! С нами обошлись еще сносно, господин, а вот на торговцев поистине жалко было смотреть. Все их товары свалили прямо на дорогу, повозки угнали, а возчиков, которые осмелились сопротивляться, избили до крови!
– Безобразие! – возмутился Цзя Лянь.
Быстро набросав письмо, он отдал его одному из слуг и приказал:
– Немедленно поезжай в ямынь и потребуй все сполна вернуть. Все, до последней мелочи, а иначе – берегись!.. Позвать сюда Чжоу Жуя!
Чжоу Жуя дома не оказалось, и вместо него хотели позвать Ванъэра. Но и его не нашли – он ушел в полдень и еще не возвращался.
– Мерзавцы, негодяи! – бушевал Цзя Лянь. – Когда нужно, никого не найдешь! Только и знают, что жрать, а от работы отлынивают! Сейчас же сыщите их, хоть из-под земли достаньте! – крикнул он мальчикам-слугам.
Он ушел к себе и лег спать. Но об этом мы рассказывать не будем.
На следующий день Линьаньский бо снова прислал нарочного с приглашением. Цзя Чжэн сказал Цзя Шэ:
– Я занят в ямыне, Цзя Лянь разбирает дело с повозками. Придется поехать вам с Баоюем.
Цзя Шэ согласился.
Цзя Чжэн послал слугу за сыном и, когда тот явился, сказал:
– Нынче поедешь со старшим господином во дворец Линьаньского бо смотреть спектакль.
Обрадованный Баоюй побежал переодеваться и в сопровождении Бэймина, Сяохуна и Чуяо поспешил к Цзя Шэ.
Они сели в коляску и отправились во дворец Линьаньского бо.
Привратник доложил об их прибытии и тотчас вернулся, сказав:
– Господин бо вас просит войти…
У Линьаньского бо собралось множество гостей. После обмена приветствиями Цзя Шэ и Баоюй заняли свои места.
Беседам, шуткам и смеху не было конца, но тут появился хозяин труппы с дощечкой из слоновой кости и программой в руках и обратился к гостям:
– Почтительно прошу вас, господа, обратить ваше высокое внимание на наше представление!
Выбор актов для постановки был в первую очередь предоставлен почетным гостям. Цзя Шэ назвал один акт. Случайно обернувшись, хозяин труппы увидел Баоюя и, никого уже не замечая, подошел к нему, низко поклонился:
– Прошу вас, второй господин, выберите два акта по своему усмотрению!
Баоюй пристально поглядел на актера: белое, словно напудренное, лицо, яркие, будто от киновари, губы. Он казался свежим, точно лотос, только что поднявшийся над водой, и гибким, словно молодое дерево софора, качающееся на ветру.
Это был не кто иной, как Цзян Юйхань.
Баоюй слышал, что Цзян Юйхань с труппой актеров приехал в столицу, но они еще не виделись. Однако пуститься в расспросы сейчас, при людях, было неловко, и юноша лишь спросил:
– Ты когда приехал?
Цзян Юйхань огляделся и тихо ответил:
– Неужели вы не знаете, второй господин?
Баоюй промолчал и поспешил назвать выбранный им акт.
Едва Цзян Юйхань отошел, посыпались вопросы:
– Кто этот человек?
– Прежде он исполнял роли молодых героинь, – ответил кто-то, – а сейчас не хочет, да и возраст у него уже не тот, поэтому он перешел на роли молодых героев, а также содержит труппу. Бросать этого занятия не хочет, хотя на скопленные деньги открыл не то две, не то три лавки.
– Он, конечно, женат?
– Холост! Считает брак жизненно важным делом и потому ищет достойную себе пару, независимо от того, богата девушка или бедна, благородного или низкого происхождения. Так до сих пор и не женился.
«Девушка, которая за него выйдет, – подумал Баоюй, – наверняка не обманется в своих надеждах».
Начался спектакль. Высокие куньшаньские напевы сменялись ровными иянскими мелодиями [52] , на сцене было шумно и оживленно.
В полдень накрыли столы, и снова начались возлияния. После этого еще немного посмотрели спектакль, и Цзя Шэ собрался домой.
– Время раннее, – стал удерживать его хозяин. – Останьтесь. Услышите, как Цигуань исполнит свой коронный номер – акт «Обладание красавицей гетерой».
Баоюю очень не хотелось уходить, и он обрадовался, когда Цзя Шэ остался.
Цзян Юйхань в роли Цинь Сяогуаня превзошел самого себя. С неподражаемым мастерством играл возлюбленного гетеры. Особенно трогательна была сцена, когда они вместе пели и пили вино, исполненные любви и жалости друг к другу.
Взор Баоюя был прикован к Цзян Юйханю. Чистый голос и четкая дикция буквально завораживали, и душа Баоюя, подхваченная вихрем музыки и пения, унеслась в неведомые дали.
Акт окончился. Теперь Баоюй был убежден, что ни один актер не может сравниться с Цзян Юйханем по искренности и глубине исполнения. Юноша вспомнил, что в «Трактате о музыке» говорится: «Чувства, возникающие в груди, выражаются в звуках, а звуки, сливаясь в гармонию, образуют мелодию. Чтобы понимать музыку, надо много учиться. Прежде всего следует познать источник звуков и тонов. С помощью стихов чувства можно выразить лишь в словах, но они не проникнут в душу – надо научиться понимать мелодию…»
Мысли Баоюя витали где-то далеко, когда вдруг он заметил, что Цзя Шэ собирается уходить. Пришлось и ему попрощаться.
Когда они возвратились домой, Цзя Шэ отправился прямо к себе, а Баоюй пошел навестить отца.
Цзя Чжэн как раз вернулся из ямыня и расспрашивал Цзя Ляня, как обстоит дело с повозками.
– Я посылал человека с письмом к начальнику уезда, – рассказывал Цзя Лянь, – но того дома не оказалось. Служитель ямыня сказал нашему слуге: «Моему господину об этом деле ничего не известно, приказа отбирать повозки он не отдавал. Все это дело рук негодяев и вымогателей. Я распоряжусь, чтобы все немедленно разыскали и завтра же доставили вам. О малейшей пропаже можете доложить начальнику уезда, и пусть он назначит мне наказание. Сейчас начальника нет дома, но прошу вас, если можно, устроите так, чтобы он ничего не знал: это лучше».
– Кто же осмелился творить подобные беззакония? – возмутился Цзя Чжэн.
– Скорее всего, это чиновники, которые служат за пределами столицы, – заметил Цзя Лянь, – но я уверен, завтра нам все доставят.
Цзя Чжэн после ухода Цзя Ляня задал сыну несколько вопросов и велел навестить бабушку.
Поскольку накануне вечером Цзя Лянь не мог дозваться никого из слуг, он приказал им явиться сейчас, отругал хорошенько и приказал старшему управляющему.
– Тщательно проверь по списку, все ли слуги на месте, и объяви, что тех, кто будет самовольно уходить и не являться по первому зову, выпорют и выгонят.
– Слушаюсь, слушаюсь, – почтительно ответил управляющий и поспешил выполнить приказ.
Однажды у ворот дворца Жунго появился человек в синем халате, войлочной шляпе и рваных сандалиях и поздоровался со слугами. Слуги смерили его взглядом и спросили:
– Ты откуда?
– Я слуга из семьи Чжэнь, – ответил человек. – Принес письмо для господина Цзя Чжэна.
Услышав, что человек из семьи Чжэнь, слуги предложили ему сесть.
– Подождите, мы доложим господину!
Один из привратников поспешил к Цзя Чжэну и вручил письмо. Вот что там было написано:
«Мысль опять влечет к старой дружбе [53] ,
Чувства верности глубоки.
Я вдали, но как будто вижу
Полог Вашего паланкина
И не смею к Вам подойти,
Потому что я бесталанен,
Провинился пред Государем,
И смертей – пусть их десять тысяч —
Мало, чтоб вину искупить!
Все ж ко мне отнеслись гуманно, —
Жив, опальный, хоть в захолустье…
Ныне дом у меня в упадке,
Кто куда разбежались люди, —
Разлетелись, как звезды в небе…
Лишь один остался мне верным —
Бескорыстный раб Бао Юн.
Он давно мне исправно служит,
Не скажу, чтобы был сноровист,
Но зато и правдив и честен… Если б
Вы его приютили,
Заработать на пищу дали, —
Оправдалась бы поговорка:
«Любишь дом – и ворона на доме
Не останется без вниманья» [54] .
Безгранично Вас уважая,
Посылаю письмо с почтеньем,
После новым его дополню,
А пока на этом кончаю…
Засим низко кланяюсь, ваш младший брат Чжэнь Инцзя».
Прочитав письмо, Цзя Чжэн усмехнулся.
– У нас и так избыток людей, а тут еще одного прислали. И отказать неудобно. – Он приказал привратнику: – Позови этого человека ко мне! Придется найти для него какое-нибудь дело.
Привратник вышел и вскоре привел Бао Юна.
– Мой господин шлет вам привет, – сказал слуга. – И я, Бао Юн, тоже вам кланяюсь. – И он трижды стукнулся лбом об пол.
Цзя Чжэн справился о самочувствии Чжэнь Инцзя и внимательно посмотрел на Бао Юна.
Это был малый ростом более пяти чи, широкоплечий, с густыми бровями, большими глазами навыкате, широким лбом и длинными усами. Вид у него был суровый и мрачный.
– Ты давно служишь в семье Чжэней или только последние годы? – спросил Цзя Чжэн.
– Всю жизнь, – ответил Бао Юн.
– А сейчас почему ушел?
– Я не по своей воле ушел, господин меня упросил. Сказал, что у вас я буду все равно что у него в доме, – объяснил Бао Юн. – Потому я к вам и пришел.
– Твоему господину не следовало заниматься делами, которые до добра не доводят, – укоризненно произнес Цзя Чжэн.
– Не мне судить господина, – ответил Бао Юн. – Одно могу сказать, пострадал он из-за своей чрезмерной порядочности и доброты.
– Это хорошо, что он порядочный, – заметил Цзя Чжэн.
– Но из-за честности его и невзлюбили, – ответил Бао Юн, – и при первой же возможности ввергли в беду.
– В таком случае Небо не отвернется от него! – произнес Цзя Чжэн, – я уверен!
Бао Юн хотел еще что-то сказать, но Цзя Чжэн его снова спросил:
– Это правда, что молодого господина в вашей семье тоже зовут Баоюй?
– Правда!
– Как он? Усерден? Стремится служить? – поинтересовался Цзя Чжэн.
– С нашим молодым господином произошла странная история, – принялся рассказывать Бао Юн. – Характером он в отца. Скромный, честный, но с самого детства любил играть только с сестрами. Сколько его за это ни били, как ни наказывали – ничего не помогало. В тот год, когда наша госпожа ездила в столицу, он заболел и едва не умер. Отец чуть с ума не сошел от горя и, потеряв всякую надежду, стал все готовить к похоронам. Но, к счастью, молодой господин неожиданно выздоровел. Он рассказал, будто ему привиделось во сне, что он проходит под какой-то аркой, там его встречает девушка и ведет в зал, где стоят шкафы с книгами. Потом вдруг он очутился в комнате со множеством девушек; одни на его глазах превращались в бесов, другие становились скелетами. Он перепугался, стал плакать, кричать. Тогда-то отец и понял, что мальчик приходит в себя. Позвали докторов, стали его лечить, и он постепенно поправился. После этого отец разрешил ему играть с сестрами. Но мальчик совершенно изменился: отказался от всяких игр, стал усердно заниматься и не поддавался дурному влиянию. Мало-помалу он приобрел знания и сейчас помогает отцу в хозяйственных делах.
– Ладно, иди, – после некоторого раздумья произнес Цзя Чжэн. – Как только представится возможность, я дам тебе какое-нибудь дело.
Бао Юн почтительно поклонился и вышел. И больше мы о нем пока рассказывать не будем.
Однажды, встав рано утром, Цзя Чжэн собрался в ямынь, как вдруг услышал, что люди у ворот говорят так громко, словно хотят, чтобы он их услыхал. Решив, что произошло нечто такое, о чем им неловко докладывать, Цзя Чжэн подозвал привратника и спросил:
– О чем это вы там болтаете?
– Не смею вам рассказать, – промолвил привратник.
– Почему? Что случилось?
– Открываю я утром ворота, а на них листок с непристойными надписями, – ответил привратник.
– Глупости! – не вытерпел Цзя Чжэн. – Что же там написано?
– Всякие грязные выдумки о монастыре Шуйюэ, – ответил привратник.
– Ну-ка, дай взглянуть, – распорядился Цзя Чжэн.
