Текст книги "«Б» - значит беглец (ЛП)"

Автор книги: Сью Графтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

21

На кухне я набрала номер Шаны Тимберлейк, но ответа не получила. Может быть, заеду к ней через некоторое время. При встрече я собиралась прижать ее, чтобы получить информацию. У нее был большой кусок головоломки, и я не могла позволить ей сорваться с крючка. На кухонном столе лежала телефонная книга. Я нашла номер офиса доктора Дюнна.

Трубку сняла медсестра. – Семейный доктор.

– О, здравствуйте. Доктор Дюнн уже пришел?

Я знала, что его не будет до понедельника. Мне нужна была она.

– Нет. Извините. Сегодня его день в клинике в Лос-Анджелесе. Я могу вам помочь?

– Я надеюсь. Я была его пациенткой несколько лет назад, и мне нужны записи о болезни, которую он мне лечил. Не могли бы вы сказать, как мне их получить?

В кухню вошла Энн и направилась к холодильнику, откуда достала стеклянный пузырек с инсулином и начала крутить его в ладонях, чтобы согреть.

– Когда это было?

– Гм, воообще-то, в 1966.

– Извините, но мы не храним записи так долго. Мы считаем файл неактивным, если вы не посещали доктора пять лет. А через семь лет мы все уничтожаем.

Энн вышла. Если я растяну разговор, то пропущу сцену укола.

– И если пациент умер – тоже?

– Умер? Я думала, вы говорите о себе. Назовите ваше имя, пожалуйста.

Я повесила трубку. Так много хлопот из-за старой медицинской карточки Джин Тимберлейк. Грустно. Ненавижу тупики. Я вернулась в гостиную.

Я задержалась недостаточно долго.

Энн смотрела на шприц, держа его иглой вверх и постукивая по нему, чтобы убедиться что в бледно-молочной жидкости нет пузырьков. Я прошла к двери, стараясь делать это непринужденно. Она подняла голову.

– Я забыла спросить, вы виделись с папой вчера?

– Я заезжала днем, но он спал. Он еще раз спрашивал обо мне?

Я старалась смотреть куда угодно, только не на нее.

– Они звонили сегодня утром. Он устраивает скандалы. Насколько я его знаю, он хочет домой.

Она протерла спиртом голую плоть на бедре матери. Я нащупала в сумке носовой платок, когда она погрузила иглу в положенное место. Ори заметно подпрыгнула. Мои руки стали холодными и влажными, а голова – легкой.

– Он, наверное, всех уже достал.

Она продолжала болтать, но звук начал отдаляться. Краем глаза я видела, как Энн сломала иглу одноразового шприца и выбросила его в мусорную корзину. Она начала собирать кусочки ваты и бумагу от ланцета. Я села на диван.

Она замолчала, на лице появилось беспокойство.

– Вы в порядке?

– Все нормально. Мне просто захотелось присесть, – пробормотала я.

Я уверена, что смерть подкрадывается точно также, но что мне было сказать? Я – крутой частный детектив, который падает в обморок, находясь в одной комнате с иголкой?

Я мило ей улыбнулась, чтобы показать, что все в порядке. Темнота заполнила мое периферическое зрение.

Энн продолжала заниматься своими делами, направляясь в кухню, чтобы поставить на место инсулин. Когда она вышла, я опустила голову между колен. Говорят, что невозможно потерять сознание, когда делаешь это, но мне такое удавалось неоднократно. Я виновато посмотрела на Ори. Она беспокойно двигала ногами, как всегда, не желая признавать, что кто-то может чувствовать себя хуже, чем она.

Я старалась дышать не слишком часто. Пугающая темнота отступила. Я выпрямилась и стала обмахиваться, как будто это было что-то, что я делала каждый день.

– Мне нехорошо, – сказала Ори. Она нервно чесала руку. Ну и парочку мы собой представляли. Видимо, ее мифическая сыпь появилась снова и мне надо будет производить медицинские процедуры. Я послала ей бледную улыбку, которая сменилась недоумением.

Ори дышала со свистом, мяукающий звук выходил из ее горла, когда она скребла свою руку.

Она с отчаянием смотрела на меня через толстые стекла очков, которые увеличивали страх в ее глазах.

– О Боже, – проскрежетала она. – Это не может…

Ее лицо посерело и отекло, на шее появились розовые пятна.

– Что с вами, Ори? Принести вам что-нибудь?

Ее страдание возрастало столь стремительно, что я не вынесла, кинулась к кровати и закричала в сторону кухни – Энн, вы можете подойти? Что-то не так.

– Иду, – ответила она. По ее тону я поняла, что мне не удалось передать ощущение срочности.

– Энн! Ради Бога, идите сюда!

Вдруг я вспомнила, где видела такое раньше. Когда мне было восемь лет, и я пошла на день рождения к соседскому мальчику Донни Диксону. Его ужалила оса, и он умер до того, как его мама добежала до заднего двора.

Ори хватала себя руками за горло, глаза выпучились, пот катился градом. Было ясно, что она задыхается. Я пыталась помочь, но ничего не могла сделать. Она ухватилась за меня, как утопающая, с такой силой вцепившись в мою руку, что я думала, что она оторвет кусок.

– Что теперь? – спросила Энн. Она появилась в дверях, с выражением, которое было смесью снисхождения и раздражения по поводу очередной попытки матери привлечь к себе внимание. Она остановилась, моргая, пытаясь понять, что происходит.

– Что случилось? Мама, что с тобой? О, господи!

Прошло не больше двух минут с начала приступа. У Ори начались конвульсии, и я видела поток мочи, растекавшийся на простынях под ней. Звуков, которые она издавала, я никогда не слышала от человеческого существа.

Энн в панике издала певучий звук, поднявшийся из глубины ее горла. Она схватила телефонную трубку и в спешке не могла набрать номер. Когда ей удалось набрать 911, тело Ори изогнулось, как от электрошока.

Было ясно, что диспетчер реагирует на звонок. Я слышала тонкий женский голос, жужжавший через комнату, как муха. Энн пыталась отвечать, но слова перешли в крик, когда она увидела лицо матери. Я отчаянно пыталась сделать Ори искусственное дыхание, хотя знала, что это безнадежно.

Ори не двигалась, глаза были широкие и пустые. Она уже была за пределами медицинской помощи. Я автоматически посмотрела на часы, чтобы отметить время смерти. Было 9.06.

Я взяла телефон из рук Энн и попросила прислать полицию.

Около 20 процентов людей умирают при обстоятельствах, которые гарантируют официальное расследование причины смерти. Груз определения причины и рода смерти обычно падает на первого полицейского, появившегося на сцене. В этом случае Китана, наверное, был наготове, потому что через тридцать минут квартира Фаулеров была заполнена персоналом из отдела шерифа: детектив Китана и его партнер, чьего имени я до сих пор не знала, коронер, фотограф, два специалиста по уликам, специалист по отпечаткам пальцев, три полицейских, охраняющих территорию, и команда скорой помощи, терпеливо ожидающая, когда можно будет забрать тело.

Все, что имело отношение к Бэйли Фаулеру, должно было пройти официальную проверку.

Нас с Энн разделили сразу после прибытия первой полицейской машины. Ясно, никто не хотел, чтобы мы совещались. Они не давали никаких шансов. Все, что они знали – мы сговорились убить Ори Фаулер. Конечно, если мы были достаточно дерзкими, чтобы убить ее, мы должны были быть достаточно умными, чтобы сочинить нашу историю до того, как позвонить в полицию. Может, они просто хотели убедиться, что мы не испортим друг другу впечатление от событий.

Энн, бледная и дрожащая, сидела в гостиной. Она поплакала немного и неубедительно, пока коронер делал попытки прослушать сердце Ори. Теперь она успокоилась, отвечая тихим голосом на вопросы Китаны. Она казалась бесчувственной. Я наблюдала такую реакцию бесчисленное множество раз, когда смерть слишком внезапна для того, кого она касается больше всего. Позже, когда необратимость события доходит до сознания, горе прорывается потоком страданий и слез.

Китана бросил на меня взгляд, когда я проходила мимо двери. Я направлялась в кухню, в сопровождении женщины-полицейского, которой принадлежности для охраны порядка увеличивали объем талии на четверть метра. Тяжелый ремень, портативная рация, дубинка, наручники, ключи, фонарик, пистолет и кобура. Я вспомнила о своих собственных днях в полицейской форме. Трудно чувствовать себя женственной, одетой в штаны, которые делают тебя сзади похожей на верблюда.

Я уселась за кухонным столом, с нейтральным лицом, стараясь выглядеть так, как будто не впитываю каждую деталь, происходящую на месте преступления. Я чувствовала облегчение, не видя больше Ори, которую вынесло в смерть, как морского льва выносит на песок. Она еще не могла остыть, но ее кожа уже покрылась пятнами разложения. При отсутствии жизни кажется, что тело разлагается прямо на глазах. Конечно, это иллюзия, возможно, тот же оптический фокус, когда кажется, что мертвые дышат.

Энн, должно быть, рассказала об инъекции инсулина, потому что специалист по уликам сразу же пришел в кухню и забрал пузырек с инсулином, положил в пакетик и наклеил ярлык. Если только местные лаборанты не были гораздо опытнее, чем обычно бывают в городках такого размера, инсулин, плюс образцы крови, мочи, желчи, содержимого желудка и кишечника, будут отправлены для анализа в криминальную лабораторию штата, в Сакраменто. Причиной смерти почти точно стал анафилактический шок. Вопрос в том, что его вызвало? Точно не инсулин, после всех лет, если только кто-то не произвел манипуляций с пузырьком. Вполне резонное предположение. Смерть могла быть случайной, но я в этом сомневалась. Я оглянулась на заднюю дверь, засов был открыт. Насколько я могла видеть, офис был практически не защищен. Окна оставлялись открытыми, двери незапертыми. Когда я подумала обо всех людях, которые промаршировали через это место, стало ясно, что любой мог прогуляться к холодильнику и заглянуть в него. Все знали о диабете Ори, и ее инсулинозависимость была прекрасной возможностью добавить в пузырек смертельную дозу черт знает чего. То, что укол сделала Энн, добавит к ее горю чувство вины, жестокий постскриптум. Мне было интересно, какие выводы сделает Китана из всего этого.

Легок на помине, он вошел в кухню и уселся за стол напротив меня. Нельзя сказать, что я с удовольствием ждала разговора с ним. Как многие копы, он забирал гораздо больше своей доли психологического пространства. Находиться в его обществе было, как застрять между этажами в переполненном лифте. Не та ситуация, которую вы жаждете испытать.

– Давайте послушаем, что вы расскажете об этом, – сказал Китана. Он казался более человечным, чем раньше, возможно, из уважения к Энн. Я начала свой рассказ со всей откровенностью, на которую была способна. Мне было нечего скрывать, и не было никакого смысла играть в игры с этим человеком. Я начала с угроз по телефону поздней ночью и закончила моментом, когда взяла у Энн телефонную трубку и попросила приехать полицию.

Он внимательно слушал, делая записи. Когда он закончил допрос, я почувствовала, что доверяю его основательности и вниманию к деталям. Он закрыл блокнот и положил в карман.

– Мне понадобится список людей, которые здесь побывали за последние пару дней. Я буду благодарен, если вы мне с этим поможете. Еще мисс Фаулер сказала, что семейный доктор не работает по пятницам. Так что вы могли бы присмотреть за ней. Она выглядит так, что вот-вот упадет. Если честно, вы сами не очень бодро выглядите.

– Ничего не поможет, кроме месяца спячки.

– Позвоните мне, если что-нибудь случится.

Он дал указания старшему полицейскому. К этому времени сбор улик и фотографирование были закончены и команда собиралась. Я нашла Энн сидящей в столовой. Ее взгляд скользнул по мне, когда я вошла, но никакой реакции не последовало.

– Ну, как вы? – спросила я.

Никакого ответа. Я села рядом с ней. Я бы взяла ее за руку, но она не казалась человеком, до которого можно дотронуться без разрешения.

– Я знаю, что Китана должен был об этом спросить, но была ли у вашей мамы аллергия?

– На пенициллин, – сказала она глухо. – Я помню, что однажды у нее была очень плохая реакция на пенициллин.

– Какие еще лекарства она принимала?

Энн покачала головой.

– Только те, что на столике, и инсулин, конечно. Я не понимаю, что случилось.

– Кто знал об аллергии?

Энн начала говорить, потом помотала головой.

– Бэйли знал?

– Он бы никогда такого не сделал. Он не мог…

– Кто еще?

– Папа. Доктор…

– Дюнн?

– Да. Она была в его офисе, когда первый раз была такая реакция.

– Как насчет Джона Клемсона? Вы пользуетесь его аптекой?

Она кивнула.

– Люди из церкви?

– Наверное. Она не делала из этого секрета, вы ее знаете. Всегда говорит о своих болезнях…

Она моргнула и я увидела, как ее лицо покраснело. Рот сжался и слезы появились на глазах.

– Я позвоню кому-нибудь, чтобы пришли посидеть с вами. У меня дела. Кого вы предпочитаете? Миссис Эмму? Миссис Мод?

Энн нагнулась и положила щеку на стол, как будто собралась уснуть. Вместо этого она расплакалась, слезы текли на полированную поверхность, как горячий воск.

– О, боже, Кинси. Я сделала это. Не могу поверить. Я своими руками ввела ей это. Как я теперь буду жить?

Я не знала, что ей сказать.

Я вернулась в гостиную, избегая смотреть на постель, которая была теперь пустой, белье снято и унесено, вместе с остальными вещественными доказательствами. Кто знает, что они могли найти в этом белье? Змею, ядовитого паука, предсмертную записку, засунутую между грязных простыней.

Я позвонила миссис Мод и рассказала, что случилось. После обязательных проявлений шока и испуга, она сказала, что сейчас же придет. Возможно, она сначала сделает несколько быстрых звонков, чтобы оповестить обычных членов Семейного Кризисного Отряда. Я практически могла слышать, как они крошат картофельные чипсы для десанта запеканок из тунца.

Как только она пришла и приняла ответственность за офис, я поднялась в свою комнату, заперла дверь и села на кровать. Смерть Ори сбивала меня с толку. Я не могла понять, что она значит и как вписывается в общую картину. Усталость давила на меня, как наковальня, почти расплющивая своим весом. Я знала, что не могу позволить себе заснуть, но не была уверена, сколько еще смогу продержаться.

Телефон пронзительно зазвонил. Я от души надеялась, что это не очередные угрозы.

– Алло?

– Кинси, это я. Что за чертовщина там творится?

– Бэйли, где вы?

– Скажите, что случилось с моей матерью.

Я рассказала, что знаю, что было немного. Он молчал так долго, что я подумала, что он повесил трубку.

– Вы здесь?

– Да, я здесь.

– Мне жаль. Правда. Вы с ней даже не повидались.

– Да.

– Бэйли, сделайте мне одолжение. Вы должны сдаться.

– Я не собираюсь этого делать, пока не узнаю, что происходит.

– Послушайте…

– Забудьте об этом!

– Черт возьми, просто послушайте меня. Потом делайте, что хотите. Пока вы в бегах, вас будут обвинять во всем, что происходит. Неужели вы не понимаете? Тэпа изрешетили к чертям, а вы удираете, как будто так и надо. Следующее, что вы знаете, ваша мать тоже мертва.

– Вы знаете, что я этого не делал.

– Тогда сдайтесь. Пока вы в тюрьме, по крайней мере, вас не будут обвинять, если что-то еще пойдет не так.

Молчание. Потом он сказал, – Может быть. Не знаю. Мне не нравится это дерьмо.

– Мне тоже не нравится. Я это ненавижу. Слушайте, просто сделайте это. Позвоните Клемсону и посмотрим, что он скажет.

– Я знаю, что он скажет.

– Тогда последуйте его совету и сделайте хоть раз что-то умное!

Я бросила трубку.

22

Мне нужно было подышать свежим воздухом. Я заперла за собой дверь и вышла из мотеля.

Перешла через дорогу и уселась на стене, отделявшей улицу от пляжа, глядя вниз на кусок пляжа, где умерла Джин Тимберлейк. Позади меня лежал Флорал Бич, шесть улиц в длину, три в ширину. Меня почему-то беспокоило, что город такой маленький. Это все произошло здесь, в пространстве этих восемнадцати кварталов. Те же самые тротуары, здания, местные заведения – все это должно было быть почти таким же в то время. И горожане не были другими. Кто-то уехал, несколько умерли. За то время, что я здесь, я, возможно разговаривала с убийцей, по крайней мере, однажды. Каким-то образом, это было оскорбительно. Я повернулась и посмотрела на часть города, которая была видна. Интересно, кто-нибудь в одном из этих маленьких коттеджей через улицу видел что-нибудь той ночью? Насколько же безнадежны мои дела, если я размышляю об опросе всех граждан Флорал Бич, переходя от двери к двери.

Но я должна была сделать хоть что-то. Я посмотрела на часы. Был уже второй час. Похороны Тэпа Грэнджера назначены на два. Народу будет много. Местные почти ни о чем другом не говорили, с тех пор, как он был застрелен. Кто может пропустить такое событие?

Я вернулась к мотелю, села в машину и проехала полтора квартала к дому Шаны Тимберлейк. Ее не было дома, когда я звонила утром, но сейчас она должна быть дома и одеваться для похорон Тэпа, если собиралась туда пойти. Я остановила машину на другой стороне улицы. Деревянные каркасные домишки имели все очарование армейских бараков.

Плимута возле дома так и не было. Занавески были в том же положении. Газеты за два дня сложены возле крыльца. Я постучала в дверь и, когда никто не ответил, попробовала замок.

Заперто.

Старушка стояла на крыльце соседнего коттеджа. Она смотрела на меня подслеповатыми глазами.

– Вы не знаете, где Шана?

– Что?

– Шана дома?

Она нетерпеливо махнула рукой, повернулась и ушла в дом. Я не поняла, рассердилась ли она из-за того, что не могла меня слышать, или из-за того, что ей было наплевать на Шану.

Я пожала плечами и, спустившись с крыльца, прошла между домами на задний двор.

Все выглядело так же, за исключением того, что какое-то животное, собака или енот, залезло в мусорные баки и разбросало мусор вокруг. Я поднялась на крыльцо и заглянула в кухонное окно, как уже делала раньше. Казалось ясным, что Шаны не было дома несколько дней.

Я попробовала заднюю дверь, размышляя, есть ли причина туда вломиться. Не нашла ни одной. В конце концов, это противозаконно, и я не люблю этого делать, если только не ожидаю выгоды.

Спускаясь с крыльца, я заметила белый квадратный конверт среди мусора, разбросанного по двору. Тот самый, который я обнюхивала позавчера, когда разговаривала с Шаной?

Я подняла его. Пустой. Черт. Я осторожно принялась обследовать мусор. Вот она. Открытка с репродукцией натюрморта, пышные розы в вазе. Внутри было написано: «Святилище. 2:00.

Среда.» С кем она могла встречаться? С Бобом Хоузом? С Джун? Я положила открытку в сумку и поехала в церковь.

Баптистская церковь во Флорал Бич (единственная церковь во Флорал Бич, если уж быть точной) находилась на углу улиц Кайе и Палм – скромных размеров белое каркасное сооружение, с множеством пристроек. Вдоль главного здания шел бетонный портик с колоннами, поддерживающими крышу. Баптисты не тратят деньги прихожан на бесполезных архитекторов. Я видела раньше точно такой же дизайн баптистских церквей и представила, как чертежи курсируют повсюду по цене почтовой марки. На улице стоял фургончик флориста, должно быть, привез венки для похорон.

Двойные двери были открыты, и я вошла внутрь. Там было несколько витражей, изображавших Христа в ночной рубашке до щиколоток, за что в этом городе его бы забросали камнями. Апостолы располагались у его ног, глядя на него снизу вверх, похожие на кудрявых женщин с жеманными лицами. Действительно ли мужчины брились в те времена? В детстве я никогда не могла добиться ответа на подобные вопросы.

Стены были белыми, пол покрыт бежевыми виниловыми плитками. Скамьи украшены черными атласными бантами. Гроб Тэпа Грэнджера стоял недалеко от входа. Было видно, что Джолин уговорили заплатить больше, чем она могла себе позволить, но трудно сопротивляться, когда вы страдаете от утраты.

Женщина в белом комбинезоне устанавливала на стенде венок в форме сердца. На широкой бледно-лиловой ленте золотыми буквами было написано: «Покойся на руках Иисуса».

Я заметила на хорах Джун Хоуз, раскачивающуюся туда-сюда. Она играла на органе, вовсю работая ногами. Она играла гимн, который звучал, как трогательный момент в мыльной опере, напевая под нос щебечущим голоском. Забинтованные руки делали ее похожей на создание, только что восставшее из гроба. Она перестала играть и оглянулась на меня.

– Извините, что помешала, – сказала я.

Джун положила руки на колени.

– Ничего.

Было в ней что-то безмятежное, несмотря на то, что пятна йода проступали выше по рукам.

Она распространялась, эта чума, этот ядовитый плющ души?

– Я не знала, что вы играете на органе.

– Обычно я не играю, но миссис Эмма сидит с Энн. Хоуз пошел в больницу к Ройсу. Наверное, доктора сказали ему про Орибелл. Бедная душа. Это реакция на лекарства? Мне так сказали.

– Похоже на то. Нужно дождаться результатов анализов, чтобы быть увернными.

– Благослови ее, Боже, – пробормотала она, теребя марлю, обмотанную вокруг ее правой руки. Она сняла перчатки, чтобы играть. Были видны пальцы, крепкие и прямые, с коротко остриженными ногтями.

Я вытащила из сумки открытку.

– Вы разговаривали с Шаной Тимберлейк здесь, пару дней назад?

Она взглянула на открытку и покачала головой.

– Мог ваш муж встречаться с ней?

– Вам нужно спросить об этом у него.

– У нас не было возможности поговорить о Джин Тимберлейк.

– Заблудшая душа. Красивое создание, но я не верю, что она спаслась.

– Возможно, нет. Вы ее хорошо знали?

Она помотала головой. Какая-то печаль затуманила ее глаза, и я ждала, заговорит ли она об этом. Оказалось, что нет.

– Она была членом юношеской группы здесь, правда?

Молчание.

– Миссис Хоуз?

– Так, мисс Миллоун. Вы пришли слишком рано, и я боюсь, вы одеты неподходяще для церкви, – сказал Боб Хоуз позади меня.

Я повернулась. Он был в процессе надевания черного облачения. Он не смотрел на жену, но она, казалось, съежилась и отодвинулась подальше. Его лицо было вежливым, глаза – холодными. Перед моими глазами промелькнула картина: он, растянувшийся поперек стола и Джин, выполняющая свою волонтерскую работу.

– Наверное, мне придется пропустить похороны, – сказала я. – Как там Ройс?

– Так, как можно было ожидать. Вы не хотите зайти в офис? Уверен, что могу помочь вам с любой информацией, которую вы пытались получить у миссис Хоуз.

Почему нет? Этот человек меня пугает, но мы в церкви, средь бела дня, и люди поблизости.

Я прошла за ним в офис. Он закрыл дверь. Обычно благожелательное выражение преподобного Хоуза сменилось на что-то менее сочувствующее. Он прохаживался у дальнего конца стола.

Я, не торопясь, оглядела комнату. Стены были выложены деревянными панелями, зеленые занавески выглядели пыльными. Зеленый диван, большой дубовый стол, вертящееся кресло, книжные полки, много дипломов в рамочках, сертификаты и выглядящие по-библейски пергаменты на стенах.

– Ройс просил меня передать вам кое-что. Он пытался с вами связаться. Ему больше не понадобятся ваши услуги. Если вы дадите мне подробный отчет, я прослежу, чтобы вам было уплачено за потраченное время.

– Спасибо, но я думаю, что подожду и услышу это от него.

– Он больной человек. Почти обезумевший от горя. Как его пастор, я имею право освободить вас от обязанностей.

– Мы с Ройсом подписали контракт. Хотите взглянуть?

– Мне не нравится сарказм, и меня возмущает ваше поведение.

– Я скептик по натуре. Извините, если это вас обидело.

– Почему бы вам не определиться со своим статусом и не покинуть помещение?

– У меня нет «статуса», чтобы с ним определяться. Я думала, что ваша жена может мне помочь.

– Она не имеет к этому никакого отношения. Вся помощь, которую вы можете получить, должна исходить от меня.

– Достаточно честно. Вы хотите мне рассказать о вашей встрече с Шаной Тимберлейк?

– Извините. Я никогда не встречался с миссис Тимберлейк.

– Тогда, что это значит?

Я показала ему открытку, убедившись, что надпись видна.

– Уверяю, я не имею понятия. – Он занял себя, без необходимости перекладывая какие-то бумаги на столе. – Что-нибудь еще?

– Я слышала слухи о вас и Джин Тимберлейк. Может быть, нам стоит обсудить это, пока я здесь.

– Любой слух, который вы могли слышать, будет трудно подтвердить после всех этих лет, вы не думаете?

– Я люблю трудности. Это доставляет мне удовольствие от работы. Вы не хотите узнать, что за слух?

– Меня это совершенно не интересует.

– Ну, ладно. Может, в другой раз. Большинству людей любопытно, когда циркулируют подобные слухи. Рада слышать, что это вас не тревожит.

– Я не отношусь серьезно к сплетням. Удивлен, что вы относитесь.

Он подарил мне холодную улыбку, поправляя манжеты рубашки под рукавами облачения.

– Теперь я думаю, что вы потратили достаточно моего времени. Мне нужно проводить похороны, и мне хотелось бы остаться одному, чтобы помолиться.

Я подошла к двери и открыла ее, небрежно обернувшись.

– Разумеется, был свидетель.

– Свидетель?

– Вы знаете, кто-то, кто видел, как кто-нибудь другой делает какую-нибудь гадость.

– Извините, но я не понимаю. Свидетель чего?

Я взмахнула в воздухе кулаком, используя жест, который он сразу понял.

Когда я закрывала дверь, его улыбка потускнела.

Воздух снаружи казался милосердно теплым. Я села в машину и сидела несколько минут. Пролистала свои записи в поисках неперевернутых камней. Я даже не знала, что надеялась найти. Перечитала информацию, переписанную со школьных документов Джин Тимберлейк.

Тогда она жила на Палм, всего лишь за углом отсюда. Я поерзала на сиденье, размышляя, стоит ли взглянуть. Черт, почему нет? Вместо голых фактов я, точно также, могу надеяться на сверхъестественное озарение.

Я завела фольксваген и отправилась по старому адресу Тимберлейков. Это было только в одном квартале, так что я могла оставить машину на месте, но решила, что лучше оставить парковочное место для катафалка.

Здание было слева, двухэтажное, запущенное, бледно-зеленого цвета, притиснутое к крутой насыпи.

Приблизившись, я поняла, что смотреть особенно не на что. Дом был заброшен, окна заколочены. Слева деревянная лестница вела на второй этаж, где балкон опоясывал периметр. Я поднялась по лестнице. Тимберлейки жили в квартире номер 6, в тени холма.

Все место выглядело мрачно. В двери в квартиру была круглая дыра, где раньше находился замок. Я толкнула дверь. Облицовка расщепилась, оставляя сталагмиты более светлого дерева. Окна здесь были нетронутыми, но такими грязными, что могли, с таким же успехом, быть заколоченными. Свет снаружи фильтровался слоем пыли. Пол был покрыт сажей.

Кухонные столы покоробились, дверцы шкафчиков свисали с петель. Мышиные катышки свидетельствовали о недавнем присутствии грызунов. Спальня была только одна. Еще одна дверь вела из спальни в заднюю часть здания, где балкон соединялся с неуклюжей лестницей, закрепленной на склоне холма. Я посмотрела вверх. Отвесные склоны насыпи осыпАлись. Виноградные лозы свисали с края холма, метрах в десяти надо мной. Еще выше, на вершине, я увидела чью-то резиденцию, которая могла похвастаться изумительным видом на город, с океаном, протянувшимся слева, и аккуратным холмом справа.

Я вернулась в квартиру, пытаясь мысленно повернуть время назад. Когда-то здесь стояла мебель, возможно, не шикарная, но для того, чтобы обеспечить скромный уют.

По вмятинам на полу я могла догадаться, где стоял диван. Я подозревала, что они использовали закуток в столовой как альков для кровати и размышляла, кто из них там спал.

Шана упоминала, что Джин ускользала из дома по ночам.

Я прошла через спальню к задней двери и изучила наружную лестницу, проследив взглядом линию подъема. Джин могла использовать ее, добираясь до улицы наверху, где разнообразные кавалеры могли забирать ее и привозить обратно.

Я попробовала необработанные деревянные перила, которые были сделаны шаткими и разболтались за годы, когда ими не пользовались. Ступеньки были неестественно крутыми, и это делало подъем опасным.

Я полезла вверх, сердито пыхтя. На вершине насыпи была ограда. Ворот не было, но раньше могли быть. Я осторожно повернула голову и оглядела окрестности. Вид был захватывающий – вершины деревьев под ногами, город раскинулся внизу, создавая легкое головокружение. Моя машина была размером с кусок мыла.

Я оглядела дом перед собой, двухэтажный, каркас и стекло. Двор был безупречно и красиво ухожен, с бассейном, джакузи, столом со столешницей из коричневого стекла и стульями. Если бы дом располагался в любом другом месте, он бы нуждался в живой изгороди. Здесь, наверху, владельцы могли беспрепятственно наслаждаться видом на 180 градусов.

Цепляясь за ограду, я двинулась вправо, по узкой тропинке, окружавшей владение. Дойдя до угла, я свернула и пошла вдоль ограды, отделявшей соседей. Улица впереди была тупиком, с только одним домом в поле зрения. Насколько я могла судить, это был единственный во Флорал Бич фешенебельный район.

Я подошла к дому спереди и позвонила. Повернулась и посмотрела на улицу. Здесь, наверху, солнце беспощадно било по кустам чапарраля. Океан виднелся, наверное, в полукилометре.

Я позвонила еще раз, но было ясно, что никого нет дома. Что теперь?

Меня донимало слово «Святилище». Я думала, что имелась в виду церковь, но была еще одна возможность. Горячие ванны у минеральных источников все имели подобные названия.

Может быть, настало время нанести еще один визит Дюннам.