Текст книги "«Б» - значит беглец (ЛП)"

Автор книги: Сью Графтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

13

Я заметила отпечаток каблука на ковре перед раздвижной балконной дверью. Даже не знаю, что заставило меня посмотреть вниз.

Я пошла в кухоньку налить себе стакан вина. Воткнула пробку обратно в бутылку и поставила ее на дверцу холодильника. Подошла к балконной двери, раздвинула шторы, повернула замок и немного приоткрыла дверь, впуская плотную струю океанского бриза.

Немного постояла, просто вдыхая. Я люблю этот запах. Я люблю звук океана и линию пенистого серебра, закручивающуюся на песке, когда разбивается волна.

Спустился туман, и я слышала заунывное мычание ревуна в прохладном ночном воздухе.

Мое внимание привлек узелок на нижнем краю шторы. На металлическом пазу, по которому двигалась дверь, был след мокрого песка. Я уставилась на него, не понимая. Поставила в сторону свой стакан и встала на четвереньки, чтобы посмотреть внимательней.

Когда я увидела, что это было, я вскочила и попятилась от двери, вертя головой, обозревая комнату. Там не было места, где кто-то мог спрятаться. Шкаф был альковом без дверцы, кровать привинчена к стене, на деревянной раме внизу, до самого пола. Я только что вышла из ванной, но автоматически проверила ее еще раз.

Я знала, что я одна, но ощущение постороннего присутствия было таким ярким, что у меня встали дыбом волоски на руках. Меня накрыло такой сильной волной страха, что она исторгла из моего горла низкий звук, вроде рычания.

Я проверила свои вещи. Мешок выглядил нетронутым, хотя вполне возможно, что чья-то рука в нем порылась. Я подошла к кухонному столу и проверила бумаги. Пишущая машинка стояла открытой, как и была, записи – в папке слева. Все было на месте. Я не могла сказать, трогал ли кто-нибудь бумаги, поскольку не обращала внимания, как их сложила. Это было до ужина, шесть часов назад.

Я проверила замок на балконной двери. Теперь, когда я знала, что искать, следы взлома были ясно видны. Замок был простым и не созданным, чтобы выдержать грубую силу. Болт еще поворачивался, но механизм был испорчен, так что его способность запирать дверь была иллюзорной. Взломщик, наверное, оставил болт в закрытой позиции и ушел через коридор.

Я достала фонарик и тщательно исследовала балкон. Около перил были следы песка. Я посмотрела на этаж ниже, пытаясь понять, как кто-то мог попасть сюда, возможно, через комнату на этом же этаже, перебираясь с одного балкона на другой.

Подъездная дорожка к мотелю проходила под моим балконом и вела к крытой стоянке, расположенной по периметру внутреннего двора, образованного четырьмя сторонами здания. Кто-то мог припарковаться на дорожке, встать на крышу машины, а оттуда забраться на балкон. Это бы не заняло много времени. Дорожка была бы перекрыта, но в такое время практически никто не ездит.

Я позвонила Берту, рассказала, что случилось, и попросила перевести меня в другую комнату. Я слышала, как он скребет подбородок. Его голос, когда он заговорил, был тонким и нерешительным.

– Господи, мисс Миллоун. Я не знаю, что сказать вам в такое время. Я смогу вас перевести завтра утром.

– Берт, кто-то вломился в мою комнату. Я ни за что тут не останусь.

– Ну. Даже так. Я не уверен, что мы можем сделать в такой час.

– Не говорите мне, что у вас нет другой комнаты. Мне отсюда видно объявление «Сдаются комнаты».

Последовала пауза.

– Думаю, мы сможем переселить вас, – сказал он скептически. – Ужасно поздно, но я не говорю, что не можем. Когда, вы думаете, это могло произойти, это вторжение, на которое вы ссылаетесь?

– Какая разница? Замок на раздвижной двери был сломан. Я даже не могу ее нормально закрыть, не то что запереть.

– Ох. Ну, вы знаете, вещи могут быть обманчивы. Некоторые из этих штук могли покоробиться с годами. Эти двери, вы должны…

– Вы можете соединить меня с Энн Фаулер?

– Думаю, она спит. Я был бы счастлив сам к вам подняться и взглянуть. Я не думаю, что вы в опасности. Я понимаю вашу озабоченность, но вы наверху, на втором этаже, и я не вижу, как кто-то может забраться на балкон.

– Наверное, так же, как они забрались в первый раз, – ответила я раздраженно.

– Угу. Ну, почему бы мне не подняться и не посмотреть? Думаю, что могу оставить стойку на минутку. Может быть, мы что-нибудь придумаем.

– Берт. Черт побери, я хочу другую комнату!

– Ну, я понимаю вашу позицию. Но тут еще вопрос ответственности, тоже. Не знаю, думали ли вы об этом. Дело в том, что у нас никогда не было взломов за все время, что я здесь работаю, это…о, почти восемнадцать лет…

– Я…хочу…другую…комнату, – сказала я, четко выговаривая каждый слог.

– О. Ладно. – Пауза. – Давайте я проверю и посмотрю, что можно сделать. Не вешайте трубку.

Он поставил меня в режим ожидания, давая мне несколько минут отдыха, чтобы успокоиться. Лучше чувствовать себя раздраженной, чем испуганной.

Берт вернулся на линию. Мне было слышно, как он перебирает регистрационные карты, возможно, поплевывая на палец. Он прочистил горло.

– Можете попробовать соседнюю комнату. Номер двадцать четыре. Я могу принести вам ключ. Соединяющая дверь может быть открыта, можете попробовать, если только у вас нет понятий, которые мешают…

Я повесила трубку, что казалось предпочтительней, чем сойти с ума.

Я не обратила особого внимания на факт, что моя комната соединена с соседней. Дорога в комнату 24 пролегала даже через две двери, с пространством между ними.

Я отперла дверь со своей стороны. Другая дверь была приоткрыта, комната темна. Я посветила кругом фонариком. Комната была пуста, прибрана, со слабым запахом плесени от ковра, по которому летом слишком часто ходили мокрыми ногами. Я нашла выключатель и включила свет, потом проверила раздвижную дверь, которая открывалась на балкон, смежный с моим.

Когда я определила, что комната может быть защищена, то сложила вещи в мешок и перенесла их туда. Забрала пишущую машинку, бумаги и вино. Переезд занял несколько минут.

Я оделась, взяла ключи и спустилась к машине. Мой пистолет был заперт в портфеле на заднем сиденье. Я зашла в офис и взяла ключ от новой комнаты, резко отказавшись вступать с Бертом в очередной из его бессвязных диалогов. Он не особенно возражал. Его манеры были толерантными. Некоторые женщины волнуются больше других, отметил он.

Я отнесла портфель в комнату, заперла дверь и закрыла ее на цепочку. Потом уселась за кухонный стол и зарядила пистолет. Это был мой новый пистолет, Дэвис 32. Старый взорвался вместе с бомбой в моей квартире. Этот весил аккуратных шестьсот граммов и уже ощущался как старый друг.

Был час ночи. Я чувствовала, что здорово разозлилась, и мне было не до сна.

Я выключила свет и задернула шторы на балконной двери, которую предпочла держать запертой. Выглянула наружу, на пустынную улицу. Прибой монотонно шумел, стекло приглушало звук. Маяк-ревун посылал гулкие предупреждения всем судам в море. Небо покрылось облаками, луны и звезд не было видно. Без притока свежего воздуха комната ощущалась как тюрьма, душная и сырая.

Я, не раздеваясь, забралась в постель и уселась, прямая, как стрела, не сводя взгляда с балконной двери, наполовину ожидая увидеть темную фигуру, перелезающую через перила.

Натриевые уличные фонари заливали балкон рыжеватым сиянием. Надвигающийся свет смягчался шторами. Неоновая вывеска «Сдаются комнаты» начала мигать, озаряя комнату красными сполохами.

Кто-то знал, где я была. Я говорила многим, что остановилась в мотеле Оушен стрит, но не называла номер комнаты. Я встала, подошла к столу, собрала все бумаги и засунула в портфель. С этого момента я буду носить их с собой. И пистолет – тоже. Я вернулась в постель.

В 2.47 зазвонил телефон, и я подпрыгнула на полметра, не заметив, что заснула. Удар адреналина заставил мое сердце колотиться о ребра, как кусок жести о каменный пол.

Страх и резкий звонок телефона слились в одно ощущение. Я подняла трубку. – Да?

Его тон был приглушенным. – Это я.

– Бэйли?

– Вы одна?

– Конечно. Где вы?

– Не волнуйтесь об этом. У меня мало времени. Берт знает, что это я, и я не хочу ждать, пока он позвонит в полицию.

– Забудьте. Они не смогут так быстро определить, откуда звонят. Вы в порядке?

– Нормально. Как там дела, плохо?

Я кратко рассказала, что произошло. Не стала останавливаться на приступе Ройса, потому что не хотела волновать его, но сообщила о взломе.

– Это, случайно, были не вы?

– Конечно, нет. Я сейчас первый раз вышел. Слышал про Тэпа. Боже, вот бедняга.

– Ну и балбес же он был. Похоже, у него ружье даже не было нормально заряжено. Он стрелял крупной солью.

– Солью?

– Да. Я видела соль в зале суда. Не знаю, понимал он, что это, или нет.

– Боже, – выдохнул Бэйли, – у него не было никаких шансов.

– Почему вы убежали? Это самое плохое, что вы могли сделать. Вас теперь ищет вся полиция штата. Это вы все устроили?

– Конечно, нет! Сначала я даже не понял, кто это, а потом мог думать только о том, как унести ноги оттуда.

– Кто мог подговорить его сделать это?

– Понятия не имею, но кто-то подговорил.

– Джолин может знать. Я попробую с ней встретиться завтра. А сейчас вы не можете оставаться в бегах. Вы числитесь вооруженным и опасным.

– Я понимаю, но что мне делать? В ту минуту, как я появлюсь, меня сотрут с лица земли, как Тэпа.

– Позвоните Джеку Клемсону. Сдайтесь ему.

– Откуда мы знаем, что это не он меня подставил?

– Ваш собственный адвокат?

– Эй, если я умру, все кончится. Все соскользнут с крючка. В любом случае, мне надо убраться отсюда до того… – Он прервался. – Подождите.

Последовало молчание. Было слышно гулкое эхо телефонной будки, потом скрип двери.

– Все в порядке, я вернулся. Мне показалось, что кто-то там есть, но непохоже.

– Послушайте, Бэйли. Я делаю, что могу, но мне не помешала бы помощь.

– Какая?

– Ну, например, что случилось с деньгами от банковской работы, которую вы проделали?

Пауза. – Кто вам рассказал об этом?

– Тэп, в последний вечер, в биллиардной. Он сказал, что вы оставили их Джин, но последнее, что он слышал, все сорок две тысячи исчезли. Могла она забрать их себе?

– Только не Джин. Она бы нам такого не сделала.

– Что она рассказала? Она должна была что-то сказать.

– Все, что я знаю, что она пошла их забрать, а их не было.

– Или она так сказала.

Я слышала, как он пожал плечами. – Даже если она и взяла их, что мне было делать, сообщить в полицию?

– Она сказала, где их прятала?

– Нет, но у меня сложилось впечатление, что это было где-то на горячих источниках, где она работала.

– О, прекрасно. Огромная территория. Кто еще знал о деньгах?

– Это все, что мне известно. – Он свистнул в телефон.

Я почувствовала, как мое сердце шевельнулось. – Что случилось?

Молчание.

– Бэйли?

Связь прервалась.

Почти сразу телефон зазвонил снова. Помощник шерифа рекомендовал мне оставаться на месте, пока за мной не приедет машина. Старый добрый Берт. Я провела остаток ночи в окружном отделении шерифа, подвергаясь допросам, обвинениям, оскорблениям и угрозам, довольно вежливым, конечно. Все это исходило от следователя по убийствам, по имени Сэл Китана, который пребывал в настроении, не лучшем, чем мое. Другой полицейский стоял у стены, ковыряясь в зубах спичкой. Уверена, что его зубной гигиенист будет аплодироапть его усилиям, когда они увидятся в следующий раз.

Китане было за сорок, коротко подстриженные черные волосы, большие темные глаза и лицо, замечательное по своей невозмутимости. У Дуайта Шейлса лицо имеет такой же бесстрастный вид: упрямый, неотзывчивый, агрессивно-неопределенный.

Этот человек имел килограммов десять лишнего веса, с размером рубашки, не признающим этот факт. Лишний вес на спине поднимал рукава на пару сантиметров и на торчащих запястьях были видны седые волоски, вперемешку с черными. У него были хорошие зубы и моя оценка его внешности могла бы повыситься, если бы он улыбнулся. Но с этим мне не повезло. Кажется, он оперировал теорией, что мы с Бэйли были соучастниками.

– Вы с ума сошли, – сказала я. – Я его видела только один раз.

– Когда это было?

– Вы знаете, когда. Вчера. Я расписалась у стойки. У вас это есть, прямо перед вами.

Он перевел взгляд на бумаги на столе.

– Хотите рассказать нам, о чем вы говорили?

– Он был расстроен. Я пыталась поднять ему настроение.

– Вам нравится мистер Фаулер?

– Это не ваше дело. Я не арестована, и мне не предъявляют обвинений. Так?

– Да, – сказал он терпеливо. – Мы просто пытаемся понять ситуацию. Я уверен, что вы цените это, учитывая обстоятельства. – Он остановился, когда другой полицейский наклонился к нему и пробормотал что-то неразборчивое. Китана посмотрел на меня.

– Я полагаю, вы присутствовали в зале суда, когда мистер Фаулер бежал. Вы контактировали с ним в то время?

– Нет.

– Когда вы разговаривали с мистером Фаулером по телефону, он говорил, откуда звонит?

– Нет.

– Было у вас впечатление, что он до сих пор поблизости?

– Не знаю. Он мог звонить откуда угодно.

– Что он вам говорил о побеге?

– Ничего. Мы не говорили об этом.

– Вы знаете, кто мог его подобрать?

– Я даже не знаю, в каком направлении он отправился. Я еще была в зале суда, когда поднялась стрельба.

– Как насчет Тэпа Грэнджера?

– Я ничего не знаю о Тэпе.

– Вы провели с ним достаточно времени предыдущим вечером.

– Да, но он ничего не рассказывал.

– Вы не знаете, кто мог ему заплатить?

– Кто-то заплатил Тэпу?

Китана был непроницаем, просто ждал моего ответа.

– Он ничего такого не упоминал. Я была поражена, когда узнала, что это был он.

– Давайте вернемся к звонку Бэйли.

– Я почти все рассказала.

– О чем еще вы говорили?

– Я говорила ему связаться с Джеком Клемсоном и сдаться.

– Он сказал, что сделает это?

– М-м, нет. Он, кажется, не в восторге от идеи, но, может, еще передумает.

– Нам трудно поверить, что он исчез без следа. Ему кто-то должен помогать.

– Ну, во всяком случае, не я.

– Вы думаете, кто-то его прячет?

– Откуда я знаю?

– Почему он вам позвонил?

– Понятия не имею. Звонок прервался до того, как он объяснил.

Мы продолжали двигаться этими монотонными кругами, пока я не подумала, что сейчас упаду.

Китана был неизменно вежлив, неулыбчив, упорен, неумолим и, в конце концов, согласился отпустить меня обратно в мотель, только после того, как выдоил всю возможную информацию.

– Мисс Миллоун, разрешите мне прояснить одну вещь. Это дело полиции. Мы хотим вернуть Бэйли Фаулера обратно в тюрьму. И лучше, чтобы я не обнаружил, что вы ему помогаете, любым способом. Вам понятно?

– Совершенно.

Китана подарил мне взгляд, говоривший, что он сомневается в моей искренности.

Я заползла обратно в постель в 6.22 и проспала до девяти, когда Энн постучала в мою дверь.

14

Энн собиралась в больницу к отцу. Уборщица, Максин, задерживалась, но клялась, что придет к десяти. В настоящее время Энн чувствовала, что Ори слишком взволнована, чтобы оставлять ее одну.

– Я звонила миссис Мод. Они с миссис Эммой согласились посидеть с мамой, но ни одна из них не может прийти раньше двенадцати. Мне очень неудобно просить вас…

– Ничего. Я сейчас спущусь.

– Спасибо.

Я заснула одетая, так что мне не нужно было тратить время на одевание. Почистила зубы и поплескала воды на лицо, игнорируя темные круги вокруг глаз. В моей юности были времена, когда провести ночь без сна считалось приключением. Под действием радостного возбуждения казалось, что ресурсы организма неисчерпаемы и подчиняются тебе.

Теперь недосып создавал странное возбуждение, которое временно перекрывало спад.

Я все еще была на подъеме, используя момент, чтобы перетащить куда-то свое тело. Кофе мог помочь, но это только бы отложило неминуемый крах. Мне придется за это заплатить.

Ори сидела в кровати, теребя завязки своей ночной рубашки. Принадлежности на ночном столике и слабый запах спирта указывали на то, что Энн сделала Ори тест на глюкозу и уже ввела ей утреннюю дозу инсулина. След от крови на полоске для теста высох до ржаво-коричневого цвета. Старый пластырь лежал на подносе, как кусок жевательной резинки.

К нему пристал клочок ваты с пятном крови. И это все до завтрака. Несмотря на отвращение, я засуетилась, изображая приходящую медсестру.

Я привыкла, в результате долгого опыта, абстрагироваться от сцен насильственной смерти, но эти остатки диабетических мелочей, заставляли мой желудок вздыматься.

Я решительно смела все в пластиковую корзинку для мусора и убрала с глаз долой. Навела порядок среди бутылочек с лекарствами, стаканов воды, графина и перевязочных материалов.

Обычно ноги Ори завернуты во что-то растягивающееся, ярко-розового цвета, но сегодня она, видимо, решила их проветрить. Я избегала смотреть на ее пятнистые икры, холодные, как лед, ступни, в которых почти не циркулировала кровь, голубовато-серые пальцы, сухие и потрескавшиеся.

– Думаю, я присяду на минутку, – пробормотала я.

– Да, милая. Вы бледная, как привидение. Сходите на кухню и выпейте стакан сока.

Апельсиновый сок помог, я съела кусок тоста и навела порядок на кухне, чтобы держаться подальше от женщины в соседней комнате. Три тысячи часов практики работы частного детектива не подготовили меня к такому. Я чувствовала, что половину времени работы над этим делом провожу за мытьем грязной посуды.

В двадцать минут одиннадцатого появилась Максин, с принадлежностями для уборки в пластмассовом ведре. Она была одной из тех женщин, с лишними пятьюдесятью килограммами, раскачивающимися вокруг ее тела, как бочка, сделанная из плоти.

Один из ее клыков был размером и цветом, как ржавый гвоздь. Без всякой паузы она достала пыльную тряпку и принялась за работу.

– Извините за опоздание, но я никак не могла завести эту старую машину. В конце концов я позвонила и попросила Джона Роберта приехать с инструментами, но это заняло полчаса.

Я слышала про Ройса. Господи, благослови его.

– Я собираюсь попросить Энн отвезти меня к нему сегодня вечером. Слава Богу, я чувствую себя достаточно хорошо.

Максин только кудахтнула и покачала головой.

– Я вам говорю. Могу поспорить, вы не слышали ничего от Бэйли. Неизвестно, где он.

– О, я так переживаю. Я так и не повидалась с ним после всего этого времени. И вот его снова нет.

Максин сделала лицо, выражающее сочувствие и сожаление. Затем взмахнула своей тряпкой, чтобы обозначить перемену тона.

– Мэри Берни сделала из себя такую дуру. Позакрывала окна, на калитке большой замок, как будто он войдет и унесет ее.

– Зачем? – спросила Ори, полностью заинтригованная.

– Я никогда не говорила, что у нее есть мозги, но теперь половина людей, с кем я разговаривала, заряжают свои пистолеты. По радио сказали, что он может искать убежище у прежних знакомых. Вот так. «Может искать убежища». Это самая большая глупость, какую я слышала. Я сказала Джону Роберту – Бэйли не такой дурак. С одной стороны, он знать не знает Мэри Берни, а с другой, он и близко не подойдет к этому месту, потому что рядом – учебный манеж национальной гвардии.

– Боже милосердный, – сказала я. Бэйли, может, и преступник, но он не дебил.

Как только мне удалось внедриться в разговор, я сказала Ори, что ухожу.

Максин заметно притихла, без сомнения, надеясь услышать информацию, которой она сможет поделиться с Джоном Робертом и Мэри Берни. Я избегала любых упоминаний о том, куда собираюсь идти. Последнее, что я видела – как Максин протягивала Ори пачку пришедших по почте рекламных буклетов, чтобы та их просматривала, пока она нанесет спрей для мебели на книжную полку, где они лежали.

Вдова Тэпа Грэнджера жила на Кайе стрит в одноэтажном каркасном доме с крытым крыльцом. Дом был выкрашен в цвет морской волны с кремовой отделкой. Ступени крыльца изъедены кем-то, оставившим угрожающие дырки в дереве. Она подошла к двери, бледная и худенькая, за исключением живота, который выпячивался перед ней, как глобус. Ее нос был розовым от слез, глаза распухли, весь макияж смыло слезами. Ее волосы имели страдальческий вид после недавнего домашнего перманента. На ней были выцветшие джинсы, державшиеся на узком заду, и футболка без рукавов, которая оставляла голые руки костлявыми и сморщенными от холодного утреннего воздуха.

Она держала на бедре пухлого малыша, его массивные ножки обхватывали ее, как у всадника, готового пуститься в галоп. Соска в его рту вглядела как пробка, которую вы можете вытащить, если захотите выпустить воздух. Серьезные глаза, сопливый нос.

– Извините, что беспокою вас, миссис Грэнджер. Меня зовут Кинси Миллоун. Я частный детектив. Могу я поговорить с вами?

– Наверное, – ответила она. Ей было ненамного больше двадцати шести, тусклый облик женщины, из которой ушла юность. Где она собирается найти кого-то, кто возьмет пятерых детей другого мужчины?

Дом был маленький и простой, постройка грубая, но мебель выглядела новой. Зеленый диван и к нему два кресла. Кофейный столик и два маленьких столика, расположенных по краям дивана были из светлого дерева, еще не поцарапанного маленькими ботинками. Приземистые настольные лампы с плиссированными абажурами еще были обернуты в прозрачный целлофан. Она будет платить за все это, пока дети не закончат школу.

Джолин села на диван и вздохнула. Я устроилась на краешке кресла, обеспокоенная присутствием недоеденного сэндвича, который составил мне компанию на сиденье.

– Линнетта, перестань, – вдруг крикнула она, хотя казалось, что в комнате больше никого не было. Я с опозданием поняла, что звенящий звук, вызываемый ребенком, скачущим вверх и вниз на кровати, только что прекратился.

Она поставила малыша на ножки. Он покачался, цепляясь за ее джинсы, соска задвигалась у него во рту, он начал сосать ее с тихим гудящим звуком.

– Что вас интересует? – спросила она. – Полиция была здесь дважды, и я уже рассказала им все, что знаю.

– Я постараюсь недолго. Вам это, должно быть, тяжело.

– Неважно, – пожала она плечами.

– Вы знаете, во что Тэп ввязался вчера?

– Я знала, что у него появились деньги, но он сказал, что выиграл пари.

– Пари?

– Может это и неправда, – сказала она, как бы защищаясь, – но деньги нам были очень нужны, и я не собиралась особенно расспрашивать.

– Вы видели, как он уходил из дома?

– Вообще-то, нет. Я пришла с работы и отправилась прямо в кровать, как только он с детьми ушел. Я думаю, он отвез Ронни и девочек в школу, а потом Мака – к няне.

После этого он, наверное, поехал в Сан Луис Обиспо, должен был, потому что там оказался.

– Но он ничего не говорил насчет нападения, или кто вовлек его в это?

– Если б я знала, я бы его не пустила.

– Вы знаете, сколько ему заплатили?

Ее глаза стали осторожными. Она начала теребить подбородок.

– Не-а.

– Их никто не отберет. Я просто хочу знать, сколько.

– Две тысячи, – пробормотала она. Боже, женщина без хитрости вышла замуж за мужчину без мозгов. Две тысячи долларов, чтобы рисковать жизнью?

– Вы знали, что патроны были заряжены каменной солью?

Снова она послала мне этот уклончивый взгляд. – Тэп сказал, что так никто не пострадает.

– Кроме него.

– О.

– Ружье было его?

– Не-а. У Тэпа никогда не было ружья. Я бы не стала хранить его в доме с детьми.

– Вы хоть что-то знаете о том, с кем он имел дело?

– Я слышала, с какой-то женщиной.

Это привлекло мое внимание.

– Правда?

Опять она теребит подбородок.

– Кто-то видел их вместе в биллиардной, вечером, перед тем, как он погиб.

– Черт, это была я. Я хотела побольше узнать о Бэйли Фаулере и знала, что они были друзьями.

– О. Я думала, может, он и какая-то женщина…

– Вовсе нет. Вообще-то, половину времени он показывал мне фотографии вас и детей.

Она покраснела, на глазах показались слезы.

– Как мило. Я бы хотела вам помочь. Вы такая хорошая.

Я достала свою визитку и написала на обороте номер мотеля.

– Я там буду ближайшие пару дней. Если что-нибудь вспомните, позвоните.

– Вы придете на похороны? Это завтра днем, в баптистской церкви. Должно быть много людей, потому что все любили Тэпа.

У меня были сомнения по этому поводу, но это явно было то, во что ей хотелось верить.

– Посмотрим. Я могу быть занята, но если смогу, приду.

Воспоминания о преподобном Хоузе делали мое присутствие сомнительным, но я не могла этого исключить. Я присутствовала на нескольких похоронах за последние несколько месяцев и не думала, что смогу перенести еще одни.

Организованная религия перестала для меня существовать с пятилетнего возраста, когда я столкнулась с учительницей воскресной школы, у которой торчали волосы из носа и плохо пахло изо рта. Пресвитериане посоветовали мне изучать на каникулах Библию в их церкви неподалеку. Поскольку меня уже выгнали методисты, моя тетушка начинала терять терпение. Лично я ждала изготовления фигурок к Рождеству. Можно сделать младенца Христа с пушком на спине и прицепить его прямо к небу, как птичку, а потом пусть он падает, как бомба, в ясли.

Джолин оставила малыша переступать вдоль дивана и проводила меня до двери. Звонок в дверь раздался почти одновременно с тем, как она ее открыла. Дуайт Шейлс стоял на пороге и выглядел таким же удивленным, как и мы. Его вгляд переходил с ее лица на мое и обратно. Он кивнул Джолин. – Решил заглянуть и посмотреть, как вы.

– Спасибо, мистер Шейлс. Это очень мило с вашей стороны. Это м-м..

Я протянула руку. – Кинси Миллоун. Мы уже встречались.

Мы обменялись рукопожатием.

– Я помню. Кстати, я только что заезжал в мотель. Если вы минутку подождете, мы можем поговорить.

– Конечно.

Я постояла, пока он быстро побеседовал с Джолин. Из их разговора я поняла, что она не так уж давно училась в школе.

– Я недавно потерял жену и представляю, что вы чувствуете.

Авторитарный облик, который я запомнила, исчез. Его боль была настолько откровенной, что у Джолин опять выступили слезы.

– Я ценю это, мистер Шейлс. Правда. Миссис Шейлс была хорошей женщиной, и я знаю, что она сильно страдала. Хотите зайти? Я могу напоить вас чаем.

Он взглянул на часы. – Сейчас не могу. Я опаздываю, но я зайду еще. Я хочу, чтобы вы знали, что мы все в школе думаем о вас. Я могу чем-нибудь помочь? Вам хватает денег?

Джолин переполняли чувства. Нос порозовел, голос охрип, когда она заговорила.

– У меня все в порядке. Мама с папой сегодня приезжают из Лос-Анджелеса. Как только они приедут, все будет хорошо.

– Ладно, сообщите нам, если мы что-нибудь сможем сделать. Я могу попросить кого-то из старших девочек присмотреть завтра за детьми. Боб Хоуз сказал, что служба назначена на два часа.

– Я буду очень рада помощи. Я даже не подумала, кто будет с детьми. Вы придете на похороны? Тэп был бы ужасно рад.

– Конечно, я приду. Он был хорошим человеком, и мы все им гордились.

Я вышла за ним на улицу, где стояла его машина.

– Я нашел школьные документы Джин Тимберлейк. Если зайдете в офис, сможете на них взглянуть. Вы на машине? Я могу вас подвезти.

– Я лучше на своей. Она у мотеля.

– Садитесь. Я довезу вас туда.

– Вы уверены? Я не хочу вас задерживать.

– Это займет минуту. Я все равно еду в ту сторону.

Он придержал дверцу и я села в машину. Во время короткого пути до Оушен стрит мы болтали на посторонние темы. Я могла бы дойти пешком, но старалась снискать его расположение, в надежде, что он вспомнит что-нибудь, чтобы добавить к найденным документам Джин.

Энн уже вернулась из больницы, и я видела, что она смотрела из окна, как мы подъезжаем.

Они с Шейлсом обменялись улыбками, помахали друг другу, и она исчезла.

Я вышла из машины и наклонилась к открытому окну. – У меня есть еще одно дело, а потом я заеду.

– Хорошо. А я пока расспрошу людей, не могут ли они что-нибудь рассказать.

– Спасибо.

Когда он уехал, я повернулась и увидела Энн прямо за собой. Она выглядела удивленной его отъездом.

– Он не зайдет?

– Думаю, ему надо назад, в школу. Я сейчас встретила его у Джолин Грэнджер. Как ваш отец?

Энн неохотно перевела взгляд на меня.

– То, чего можно было ожидать. Рак распространился в легкие, печень и селезенку. Теперь они говорят, что, возможно, ему осталось меньше месяца.

– Как он это воспринимает?

– Плохо. Я думала, он успокоился, но он выглядит очень расстроенным. Он хочет поговорить с вами.

Мое сердце упало. Это последнее, что мне нужно, разговор с обреченным.

– Я постараюсь заехать к нему сегодня днем.