Текст книги "«Б» - значит беглец (ЛП)"

Автор книги: Сью Графтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Взглянув вниз, я заметила, что пол усеян белыми крупинками.

Я уставилась в недоумении. Потом наклонилась и подняла несколько штук.

– Что это? – спросила я.

Понимание пришло в тот же момент, но это все равно не имело смысла. Патроны Тэпа были заряжены каменной солью.

9

Когда мы вернулись в мотель, Ройс чуть не падал, и я помогла ему лечь в постель. Энн и Ори услышали новости в офисе доктора и отправились прямо домой, приехав вскоре после нас.

Бэйли Фаулера называли сбежавшим убийцей, вероятно, вооруженным и опасным.

Улицы Флорал Бич опустели, как перед природным катаклизмом. Я практически могла слышать, как захлопываются все двери. Маленькие дети бежали прятаться, старушки выглядывали из-за занавесок. Почему кто-то мог подумать, что Бэйли настолько глуп, чтобы появиться в доме своих родителей, я не знаю. Отдел шерифа должен был считать это хорошей возможностью, потому что полицейский приехал в мотель и имел долгий официальный разговор с Энн, одна рука на пистолете, взгляд переходит с предмета на предмет, в поисках (как я думаю) доказательств, что беглец укрылся где-то здесь.

Когда полицейская машина отъехала, начали пребывать друзья, с торжественным выражением и запеканками в руках. Некоторых из этих людей я видела в суде и не могла понять, вызвано их появление сочувствием, или неодолимым желанием принять участие в продолжающейся драме.

Двух соседок представили мне как миссис Эмму и миссис Мод, стареющие сестры, которые знали Бэйли, когда он был мальчишкой. Роберт Хоуз, священник из баптистской церкви, появился вместе с женой, Джун, и другой женщиной, которая представилась миссис Берк, владелицей прачечной в двух кварталах отсюда. По ее словам, она заглянула только на минутку, узнать, не может ли она чем-нибудь помочь. Я надеялась, что она предложит скидку на обслуживание, но это, видимо, не пришло ей в голову.

Судя по выражению лица миссис Мод, она не одобряла принесенный леди из прачечной магазинный чизкейк. Взгляд, которым обменялись миссис Мод и миссис Эмма, говорил о том, что это не первый раз, когда миссис Берк бравирует недостатком кулинарного усердия.

Телефон звонил непрерывно. Миссис Эмма взяла на себя функции секретаря, отвечая на звонки, записывая имена и номера телефонов, на случай, если Ори захочет перезвонить.

Ройс отказался кого-либо видеть, но Ори развлекала гостей из постели, повторяя без конца обстоятельства, при которых она услышала новости, что она сначала подумала, когда факты дошли до нее, и как она начала рыдать от горя, пока доктор не дал ей успокоительного.

Судьба Тэпа, положение ее собственного сына, все воспринималось второстепенным по сравнению с «Шоу Ори Фаулер», где она была звездой.

До того, как у меня появился шанс ускользнуть из комнаты, священник попросил нас присоединиться к нему в молитве. Должна признаться, меня никогда не учили надлежащему молитвенному этикету. Насколько я знаю, он состоит из сложенных рук, торжественно склоненных голов и подглядывания за другими молящимися. Я, вообще-то, не против религиозных практик. Я просто не в восторге, когда кто-то навязывает мне свои верования.

Когда у моей двери появляются свидетели Иеговы, я сразу спрашиваю их адреса, заверяя, что зайду к ним на неделе, досаждать своими взглядами.

Пока священник ходатайствовал перед Богом за Бэйли, я отключила внимание, используя время для изучения его жены. Джун Хоуз было за пятьдесят, не больше метра пятидесяти ростом, и она, как многие женщины ее весовой категории, была обречена на сидячий образ жизни.

Голая, она, наверное, была белой, как мертвец, и покрыта жиром. На ней были белые хлопчато-бумажные перчатки с янтарными пятнами от мази на запястье. Лица Джун не было видно, а такие руки и ноги, как у нее, можно было встретить в медицинском журнале, на картинке, изображающей импетиго или экзему.

Когда бесконечная молитва преподобного Хоуза подошла к концу, Энн извинилась и вышла на кухню. Я последовала за ней и, под видом оказания помощи, начала расставлять чашки и блюдца и раскладывать по тарелкам печенье, пока она доставала большой стальной кофейник, какими обычно пользуются в офисах. На кухонном столе я увидела запеканку из тунца, посыпанную накрошенными картофельными чипсами, запеканку из мясного фарша с макаронами и две формы с желе (одно – вишневое, другое – из лайма с тертой морковью), которые Энн попросила меня поставить в холодильник.

Прошло всего полтора часа с тех пор, как Бэйли улетучился из здания суда под вспышки выстрелов. Я не думала, что желатин застывает так быстро, но эти христианские леди, должно быть, знали трюки с кубиками льда, которые бы позволяли создавать салаты и десерты в рекордное время, специально для таких случаев. Я представила себе раздел в церковной кулинарной книге: «Быстрые закуски на случай внезапной смерти», с использованием ингредиентов, хранящихся на полке в кладовой для такой оказии.

– Чем вам помочь? – спросила Джун Хоуз, стоя в дверях кухни. В своих перчатках она была похожа на пажа, носившего чей-то шлейф, возможно, того, кто недавно умер от той же кожной болезни. Я передвинула тарелку с печеньем, просто для порядка, и выдвинула стул, так что Джун могла сесть.

– О, не для меня, милая. Я никогда не сижу. Энн, давай я этим займусь, а ты сможешь отдохнуть.

– Спасибо, мы сами справимся, – сказала Энн. – Если вы сможете отвлечь маму от мыслей о Бэйли, это вся помощь, которая нам нужна.

– Хоуз сейчас читает вместе с ней Священное писание. Я не могу поверить, через что прошла эта женщина. Достаточно, чтобы разбить сердце. Как твой папа себя чувствует? С ним все в порядке?

– Ну, это, конечно, был шок.

– Конечно. Бедняжка. – Она посмотрела на меня. – Я – Джун Хоуз. Не помню, чтобы нас представили.

Энн вмешалась. – Извините, Джун. Это Кинси Миллоун. Она – частный детектив, которого папа нанял, чтобы нам помочь.

– Частный детектив? – сказала она недоверчиво. – Я не думала, что существуют такие, кроме как в телевизионных шоу.

– Приятно познакомиться, – сказала я. – Боюсь, что работа, которую мы делаем, совсем не так увлекательна.

– Ну, я надеюсь, что нет. Все эти перестрелки и погони? У меня от них кровь стынет! Это не выглядит подходящим занятием для хорошей девушки, как вы.

– Я не такая уж хорошая, – сказала я скромно.

Она засмеялась, приняв это за шутку. Я избежала дальнейшего общения, взяв тарелку с печеньем. – Сейчас только отнесу это, – пробормотала я, двигаясь в другую комнату.

Оказавшись в коридоре, я замедлила шаги, пойманная между чтением библии в одной комнате и неотступной пошлостью в другой. Я остановилась в дверях. Пока меня не было, появился директор школы Дуайт Шейлс, но он был занят беседой с миссис Эммой и, кажется, не заметил меня. Я проскользнула в гостиную, где вручила тарелку с печеньем миссис Мод, удалилась снова и направилась в сторону офиса. Преподобный Хоуз с выражением читал волнующий пассаж из Ветхого завета, полный одержимых, моровой язвы, всепожирающей саранчи и разрушения. По сравнению с этим жребий Ори должен был выглядеть довольно банальным, в чем, возможно, и был смысл.

Я поднялась в свою комнату. Был почти полдень. Я подозревала, что собравшиеся пробудут до горячего ланча. Если повезет, я смогу выскользнуть по наружной лестнице и добраться до машины, прежде чем кто-нибудь заметит, что меня нет.

Я вымыла лицо и провела расческой по волосам. Я уже держала в одной руке куртку, а другой рукой взялась за дверную ручку, когда кто-то постучал. В какой-то момент я представила себе Дуайта Шейлза. Может быть, он хочет со мной поговорить. Я открыла дверь.

Преподобный Хоуз стоял в коридоре. – Надеюсь, вы не против. Энн сказала, что вы, наверное, пошли сюда. У меня не было возможности представиться. Я – Роберт Хоуз, из баптистской церкви Флорал Бич.

– Здравствуйте, как поживаете?

– Прекрасно. Моя жена, Джун, рассказала мне, как вы с ней мило поговорили. Она говорит, что вы, возможно, захотите присоединиться к нам для изучения Библии сегодня вечером, в церкви.

– Как мило. Вообще-то, я не уверена, где буду вечером, но спасибо за приглашение.

Стыдно признать, но я подражала теплому, общительному тону, котрый они все использовали друг с другом.

Как и его жене, преподобному Хоузу было за пятьдесят, но он старел удачнее. Он был круглолицый и, по-своему, симпатичный – бифокальные очки в металлической оправе, песочного цвета волосы с проседью (лишь с небольшим намеком на мусс для укладки).

На нем был деловой костюм в бледную клетку и черная рубашка с клерикальным воротником, что выглядело искусственным для протестанта. Я не думала, что баптисты носят такие вещи. У него было непринужденное обаяние человека, который всю свою взрослую жизнь получал благочестивые комплименты.

Мы обменялись рукопожатием. Он задержал мою руку и похлопывал по ней, по-христиански заглядывая мне в глаза.

– Как я понял, вы из Санта-Терезы. Вы случайно не знаете Милларда Элстона из баптистской церкви там, в Колгейте? Мы с ним вместе учились в семинарии. Даже не хочется говорить, как давно это было.

Я извлекла руку из его влажного захвата, приятно улыбаясь.

– Нет, это имя мне незнакомо. Конечно, у меня нечасто случается возможность бывать в тех местах.

– К какой церкви вы принадлежите? Надеюсь, вы не скажете, что вы какая-нибудь противная методистка.

Он произнес это со смехом, чтобы показать, какое у него извращенное чувство юмора.

– Вовсе нет, – ответила я.

Он оглядел комнату за моей спиной.

– Ваш муж путешествует вместе с вами?

– О, нет. Не путешествует.

Я посмотрела на часы. – Ой, я ей-богу, опаздываю!

Это «ей-богу» чуть не застряло у меня в горле, но он не обратил внимания.

Он положил руки в карманы брюк и слегка покачался. – Мне жаль, что вы так скоро убегаете. Если вы еще будете во Флорал Бич в воскресенье, может быть, вы сможете прийти на одиннадцатичасовую службу, а потом присоединиться к нам на ланч. Джун больше не готовит из-за своего состояния, но мы будем рады видеть вас нашей гостьей в ресторане «Эппл Фарм».

– О, господи. Я бы хотела, но не уверена, что буду здесь в выходные. Может, в другой раз.

– Да, вы – девица, которую так просто не поймаешь.

Его тон был слегка раздраженным, и я подозревала, что он не привык, чтобы его елейные увертюры встречали отказ.

– Да, я такая.

Я надела куртку и двинулась в коридор. Преподобный Хоуз отступил, но он все равно стоял ближе, чем мне нравилось. Я захлопнула за собой дверь и убедилась, что она заперта. Пошла к лестнице и он последовал за мной.

– Извините, что так спешу, но у меня встреча.

Я сократила теплый общительный тон до минимума.

– Тогда не буду вас задерживать.

Последнее, что я видела, как он стоял на верхней ступеньке наружной лестницы, глядя вниз на меня холодным взглядом, что противоречило его внешнему благодушию.

Я завела машину и ждала на стоянке, пока не увидела, как он уходит, возвращаясь к Фаулерам. Мне не нравилась идея его пребывания возле моей комнаты, когда меня не было дома.

Я проехала около километра по дороге, соединяющей Флорал Бич с шоссе, и еще пару километров на север. Доехала до входа в «Эвкалиптовые минеральные горячие источники» и заехала на стоянку. Брошюра в офисе мотеля рассказывала, что серные источники были открыты в конце 1800-х, двумя мужчинами, в поисках нефти. Вместо нефтяных вышек были построены ванны, работавшие как терапевтический центр для недужных калифорнийцев, которые приезжали поездом на маленькую станцию, находившуюся прямо через дорогу. Доктора и медсестры обслуживали больных, предлагая грязевые ванны, патентованные средства, траволечение и гидроэлектротерапию. Заведение какое-то время процветало, но затем вышло из моды до 1930-х, когда был построен существующий отель. Вторая инкарнация произошла в начале семидесятых, когда ванны вновь стали фешенебельными.

Сейчас, вдобавок к пятидесяти ваннам, которые покрывают холм под дубовыми и эвкалиптовыми деревьями, есть еще теннистый корт, бассейн с подогревом, занятия аэробикой, вместе с полной программой ухода за лицом, массажем, йогой и консультациями по здоровому питанию.

Сам отель был двухэтажным, любопытное завещание архитектуры тридцатых, испанское арт деко, дополненное башенками, эстетически закругленными углами и стенами из стеклянных блоков. Я прошла к офису по крытому проходу, воздух в глубокой тени был прохладным.

При близком взгляде стали видны трещины на оштукатуренной стене, которые змеились от фундамента до терракотовой черепицы на крыше, которая с годами приобрела цвет корицы.

Серный аромат минеральных источников смешивался с запахом мокрых листьев.

Там был намек на небольшую протечку, что-то просачивалось в почву, и я подумала, что, возможно, позже отсюда будут вычерпывать экскаватором ядовитые отходы.

Я сделала небольшой крюк, поднявшись по деревянной лестнице, которая шла вокруг холма за отелем. Там, через промежутки, располагались беседки, каждая укрывала ванну, утопленную в деревянную платформу. Деревянные оградки были расположены стратегически, чтобы укрыть ванны от посторонних глаз. Каждый альков имел свое имя, возможно, чтобы облегчить составление расписания в офисе внизу. Я прошла «Безмятежность», «Медитацию», «Закат» и «Мир». Я поневоле сравнила их с похожими названиями «спальных комнат» в знакомых мне похоронных домах.

Две ванны пустовали, засыпанные опавшими листьями. Одна была покрыта пластиком, лежавшим на поверхности воды, как кожа. Я спустилась обратно вниз, довольная тем, что никогда не жаждала горячего отмокания.

В главном здании я прошла через стеклянные двери в приемную. Холл выглядел более гостеприимно, но все равно напоминал общественный клуб, нуждающийся в фондах.

Пол был из черных и белых мозаичных плиток, а запах моющего средства говорил о том, что его недавно протерли мокрой шваброй.

Издалека было слышно эхо внутреннего бассейна, где женщина с немецким акцентом авторитарно покрикивала – Ударяйте! Сопротивляйтесь! Ударяйте! Сопротивляйтесь!

Ее команды сопровождались вялым всплеском, котрый наводил на мысли о неуклюжем спаривании водяных быков.

– Вам помочь?

Регистраторша появилась из маленького офиса за моей спиной. Она была высокая, крупная, одна из тех женщин, которые покупают одежду в отделе «для полных». Ей, должно быть, было под пятьдесят, очень светлые волосы, белые ресницы и бледная, безупречная кожа.

Я протянула ей свою визитку и представилась.

– Я ищу кого-нибудь, кто может помнить Джин Тимберлейк.

Ее глаза были приклеены к моему лицу, ее же лицо ничего не выражало.

– Вам нужно поговорить с моим мужем, доктором Дюнном. К сожалению, его нет.

– Вы можете сказать, когда он вернется?

– Я не уверена. Если вы оставите телефон, я попрошу его позвонить, когда он вернется.

Мы встретились глазами. Ее были темно-серыми, как зимнее небо перед снегопадом.

– А как насчет вас? – спросила я. – Вы сами знали девушку?

Последовала пауза. Потом осторожное – Я знала, кто она такая.

– Я так понимаю, что она работала здесь в то время, когда ее убили.

– Я не думаю, что мы должны обсуждать эту тему, – она взглянула на карточку – мисс Миллоун.

– Тут какая-то проблема?

– Если вы скажете, как с вами связаться, я передам это мужу.

– Двадцать вторая комната в мотеле Оушен стрит на..

– Я знаю, где это. Уверена, он позвонит, если будет время.

– Замечательно. Тогда нам не нужно будет посылать вызов в суд.

Конечно, я блефовала и она могла об этом догадаться, но я испытала удовольствие, увидев краску на ее щеках.

– Если он не позвонит, я вернусь.

Только усевшись в машину, я вспомнила информацию из брошюры. Доктор и миссис Джозеф Дюнн купили отель в тот же год, когда умерла Джин Тимберлейк.

10

Было 12.35, когда я проехала по главной улице Флорал Бич и припарковалась у биллиардной.

По рабочим дням было открыто с 11.00. Дверь стояла нараспашку.

Воздух вчерашней ночи выходил наружу слабым дуновением, пахнувшим пролитым пивом и сигаретами. Внутри было душно, немного теплее, чем снаружи. Я заметила Дэйзи у задней двери, выносящую большой мешок мусора. Она послала мне неопределенный взгляд, но я чувствовала, что она не в настроении. Я уселась у бара. Больше никого не было. Пустое, это место выглядело еще более скучным, чем прошлым вечером.

Пол был подметен и я видела кучку окурков и ореховой скорлупы около швабры, ожидающую, когда ее соберут в совок, который тоже находился неподалеку.

Хлопнула задняя дверь и появилась Дэйзи, вытирая руки полотенцем, которое она заткнула за пояс. Она приблизилась, стараясь не встречаться со мной глазами.

– Как детективная работа?

– Извините, что я не представилась вчера.

– А мне-то что? Меня не волнует, кто вы такая.

– Может и нет, но я не была откровенна с Тэпом, и меня это мучает.

– То-то вы вся в слезах.

Я пожала плечами. – Я знаю, что это звучит неубедительно, но это правда. Вы подумали, что я выпытываю у него информацию, и, в какой-то мере, так оно и было.

Дэйзи ничего не ответила. Стояла и смотрела на меня. Через некоторое время спросила – Хотите Кока-Колы? Я собираюсь выпить.

Я кивнула, глядя, как она взяла пару кружек и наполнила их из шланга. Поставила мою кружку передо мной.

– Спасибо.

– Я слышала, что Ройс вас нанял. Для чего?

– Он надеется снять с Бэйли обвинение в убийстве.

– После сегодняшнего ему не позавидуешь. Если Бэйли невиновен, зачем убегать?

– Люди становятся импульсивными под давлением. Когда я разговаривала с ним в тюрьме, он, похоже, был в отчаянии. Может, когда появился Тэп, он увидел выход.

Тон Дэйзи был пренебрежительным – У парня никогда не было ни капли здравого смысла.

– Похоже на то.

– Как Ройс? Как он себя чувствует?

– Не очень хорошо. Он отправился прямо в постель. Много народа пришло к Ори.

– Я ее не особенно люблю. Что-нибудь слышно от Бэйли?

– Насколько я знаю, нет.

Дэйзи занялась делами за баром, наполнив одну раковину горячей мыльной водой, а другую – водой для полоскания. Она начала мыть оставшиеся со вчерашнего дня кружки, ее движения были автоматическими, когда она проходила через последовательность действий, ставя чистые кружки сохнуть на полотенце.

– Чего вы хотели от Тэпа?

– Мне было интересно, что он может рассказать о Джин Тимберлейк.

– Я слышала, как вы расспрашивали, сколько они награбили.

– Мне было интересно, совпадет ли его версия с Бэйли.

– Ну и как?

– Более-менее.

Я наблюдала за ее работой, размышляя, почему она вдруг проявляет такой интерес. Я не собиралась упоминать о 42 тысячах, которые, по словам Тэпа, исчезли.

– Кто звонил ему прошлой ночью? Вы узнали голос?

– Какой-то мужчина. Не из тех, кого я бы узнала сразу. Может, я и говорила с ним раньше, но не уверена. Было что-то странное в самом разговоре. Вы думаете это связано со стрельбой?

– Должно быть.

– Я тоже так думаю. По тому, как он выскочил отсюда. Хотя, могу поклясться, это не был Бэйли.

– Вероятно нет. Ему бы не разрешили в тюрьме пользоваться телефоном в такой час, и он никак бы не смог встретиться с Тэпом. Почему звонок показался вам странным?

– Странный голос. Низкий. И речь какая-то растянутая, как у того, кто перенес инсульт.

– Как задержка речи?

– Может быть. Я должна подумать.

Она помолчала немного, потом тряхнула головой, меняя тему.

– Жена Тэпа, Джолин, вот кого мне жалко. Вы с ней говорили?

– Еще нет. Думаю, поговорю потом.

– Четверо малышей. И еще один на подходе.

– Неприятное дело. Если б он подумал головой. У него все равно бы ничего не вышло. Охранники всегда вооружены. У него не было шансов.

– Может, этого они и хотели.

– Кто?

– Тот, кто вовлек его в это. Я знаю Тэпа с десяти лет. Поверьте, он был недостаточно умен, чтобы самому это придумать.

Я взглянула на нее с интересом. – Хорошая мысль.

Может быть, кто-то хотел, чтобы Бэйли тоже застрелили, и избавиться таким образом от них обоих? Я достала из кармана джинсов список одноклассников Джин Тимберлейк.

– Кто-нибудь из этих ребят еще живет поблизости?

Дэйзи взяла список и достала из кармана рубашки бифокальные очки. Она держала бумагу на расстоянии вытянутой руки и откинула голову назад.

– Этот умер. Пустил свою машину под откос лет десять назад. Этот парень уехал в Санта-Крус, как я слышала. Остальные или здесь, во Флорал Бич, или в Сан Луисе. Вы собираетесь говорить со всеми?

– Если придется.

– Дэвид Полетти – дантист, его офис на Марш. Можете начать с него. Хороший парень. Я знала его мать много лет.

– Он дружил с Джин?

– Сомневаюсь, но, возможно, он знает, кто дружил.

Как оказалось, Дэвид Полетти был детским дантистом, и в среду днем занимался в своем офисе бумажной работой. Я немного подождала в выкрашенной в пастельные тона приемной, с маленькими стульями и растрепанными детскими журналами на низких столиках, включая «Джек и Джил» и «Юная мисс». В последнем меня заинтересовала колонка «Как я покраснела!», где девочки бурно признавались в постыдных деяниях, большинство из которых я сама совершала не так уж давно. Сбросить полный стаканчик коки с балкона было одним из них. Люди внизу сильно ругались, правда?

Команда доктора Полетти состояла из трех девиц, лет двадцати с небольшим, типа Алисы в Зазеркалье, с большими глазами, милыми улыбками, длинными прямыми волосами, ничего угрожающего. Из стен просачивалась успокаивающая музыка, как дуновение веселящего газа. К моменту, когда меня впустили во внутренний офис, я почти желала сесть в маленькое зубоврачебное кресло, чтобы в мои десны тыкали одним из этих маленьких стальных крючков.

Когда я обменялась рукопожатием с доктором Полетти, на нем еще была белая куртка, с угрожающим кровавым пятном спереди. Он обратил на него внимания в тот же момент, снял куртку, бросил ее на стул с мягкой извиняющейся улыбкой. Под курткой на нем были рубашка и вязаный жилет. Он жестом пригласил меня садиться, пока он надевал коричневую твидовую спортивную куртку и поправлял манжеты.

Ему было лет тридцать пять, высокий, с узким лицом. Его вьющиеся волосы уже начали седеть на висках. Из ежегодника я знала, что в старших классах он играл в баскетбол и представляла десятиклассниц, не дающих ему прохода в столовой. Его нельзя было назвать красивым, но он обладал определенной привлекательностью, мягкостью манер, которая должна была действовать успокаивающе на женщин и на маленьких пациентов.

Его глаза были маленькими и немного опущенными в уголках, светло-карего цвета, за очками в легкой металлической оправе.

Он уселся за свой стол. Цветная фотография его жены и двух сыновей была выставлена напоказ, возможно, чтобы рассеять фантазии, которые подчиненные могли испытывать в отношении него.

– Тоуна сказала, что у вас есть вопросы насчет моей одноклассницы. Учитывая последние события, я предполагаю, что это Джин Тимберлейк.

– Насколько хорошо вы ее знали?

– Не очень хорошо. Я знал, кто она такая, но не думаю, что у нас когда-нибудь были совместные занятия. – Он прокашлялся. – Какая информация вас интересует?

– Все, что вы можете рассказать. Отец Бэйли Фаулера нанял меня, чтобы я попыталась найти новые доказательства. Я решила начать с Джин и продвигаться оттуда.

– Почему вы пришли ко мне?

Я рассказала о разговоре с Дэйзи и ее предположении, что он может помочь. Его поведение изменилось, он стал менее подозрительным, хотя некоторая осторожность осталась.

– Я много думал об убийстве, с тех пор, как Бэйли был арестован. Ужасная вещь. Просто ужасная.

– Вас случайно не было в той группе ребят, которые ее нашли?

– Нет, нет. Я католик. Это была юношеская группа из баптистской церкви.

– Той, что во Флорал Бич?

Он кивнул, и я сделала мысленную заметку, думая о преподобном Хоузе.

– Я слышала, Джин отличалась несколько свободным поведением.

– Такая у нее была репутация. Некоторые из моих пациенток – девочки такого же возраста. Четырнадцать – пятнадцать. Они кажутся такими незрелыми. Я не могу себе представить их сексуально активными, но тем не менее уверен, что некоторые из них этим занимаются.

– Я видела фотографии Джин. Она была красивая.

– Но это ей не шло на пользу. Она была не такая, как все. В некотором смысле слишком взрослая, в некотором – невинная. Мне кажется, она думала, что будет популярной, если позволит парням все, что она и делала. Многие этим пользовались, – он остановился, чтобы прочистить горло. – Извините.

Он налил себе воды из термоса, стоявшего на столе. – Хотите воды?

Я покачала головой. – А кто именно?

– Что?

– Я спрашиваю, имела ли она дело с кем-то, кого вы знаете.

Он вежливо посмотрел на меня. – Я не помню.

Я почувствовала, как стрелка на моем индикаторе вранья переместилась в красную зону.

– А как насчет вас?

Неловкий смешок. – Меня?

– Да, меня интересует, было ли у вас что-то с ней.

Я заметила, как краска пришла и ушла с его лица, так что я поддала жару.

– Вообще, кто-то говорил мне, что вы с Джин встречались. Не помню, кто упоминал это, но кто-то, кто знал вас обоих.

Он пожал плечами.

– Может быть. Совсем недолго. Я никогда не встречался с ней постоянно, или что-нибудь в этом роде.

– Но вы были близки.

– С Джин?

– Доктор Полетти, не надо играть словами. Расскажите мне о ваших отношениях. Мы говорим о вещах, которые произошли семнадцать лет назад.

Он немного помолчал.

– Я не хочу, чтобы это пошло дальше, что бы мы ни обсуждали.

– Строго конфеденциально.

Он поерзал на стуле.

– Думаю, я всегда жалел, что с ней связался. Я стыжусь этого теперь, потому что больше понимал. Не уверен, что понимала она.

– Мы все делаем вещи, о которых сожалеем. Это часть взросления. Какое это значение имеет сейчас, когда прошло столько лет?

– Я знаю. Вы правы. Я не понимаю, почему об этом так тяжело говорить.

– Не торопитесь.

– Я действительно встречался с ней. Месяц. Даже меньше. Не могу сказать, что мои намерения были благородными. Мне было семнадцать. Вы знаете, каковы парни в этом возрасте. Как только прошел слух, что с Джинни легко переспать, мы все посходили с ума.

Она делала такое, о чем мы даже не слышали. Мы объединились, как стая собак, пытаясь до нее добраться. Об этом только все и говорили. Думаю, я был не лучше других.

Он смущенно улыбнулся.

– Продолжайте.

– Некоторые даже не пытались изобразить ухаживание. Просто забирали ее и отвозили на пляж. Они даже никуда больше ее не водили.

– Но вы водили.

– Водил несколько раз. Я чувствовал себя виноватым. Она была какой-то жалкой… и пугающей в то же время. Она не была дурочкой, но отчаянно хотела верить, что кому-то небезразлична. От этого тебе делается стыдно, так что ты после всего собираешься с ребятами и говоришь о ней гадости.

– За то, что вы сделали.

– Да. Мне до сих пор тяжело думать об этом. Что странно, я и сейчас помню штуки, которые она делала.

Он помолчал, его брови поднялись. Он помотал головой, выдохнул воздух.

– Она действительно была неистовой… ненасытной…, но то, что ее вдохновляло, был не секс.

Это было…не знаю, отвращение к себе или желание доминировать. Мы все зависели от ее милости, потому что так ее хотели. Думаю, нашей местью было то, что мы никогда не давали ей то, чего она хотела – обычного, старомодного уважения.

– А что же было ее местью?

– Не знаю. Создание этого огня. Напоминание нам, что она была единственным источником.

Что мы никогда не пресытимся ею и никогда в жизни не встретим никого похожего.

Она искала одобрения, парня, который был бы добр к ней. Все, что мы делали – это сплетничали за ее спиной, о чем она должна была знать.

– Она к вам привязалась?

– Возможно. Но ненадолго.

– Мне бы помогло, если бы вы сказали, кто еще имел с ней дело.

Он покачал головой. – Я не могу. Я не буду никого выдавать. Я до сих пор дружу с некоторыми из этих ребят.

– Может, я прочту вам некоторые имена из списка?

– Я не могу. Честно. Я не возражаю, чтобы говорить обо мне, но не могу впутывать кого-то еще. Это странные узы, и мы об этом не говорим, но скажу вам вот что – когда упоминают ее имя, мы не говорим ни слова, но все думаем об одном и том же.

– Как насчет ребят, которые не были вашими друзьями?

– Что вы имеете в виду?

– В то время, когда ее убили, она точно с кем-то встречалась и забеременела.

Он опять прочистил горло.

– Ну… Барб может знать. Думаю, я могу у нее спросить.

– Кто такая Барбара?

– Моя жена. Она училась в том же классе.

Я посмотрела на фотографию на столе и с опозданием узнала ее.

– Королева выпускного бала?

– Откуда вы знаете?

– Я видела фотографии в школьном ежегоднике. Вы спросите, не сможет ли она помочь?

– Сомневаюсь, что она что-нибудь знает, но могу спросить.

– Это было бы здорово. Попросите ее мне позвонить. Даже если она ничего не знает, она может порекомендовать кого-то, кто знает.

– Я бы не хотел, чтобы что-то было сказано…

– Понимаю.

Я дала ему свою визитку с записанным на обратной стороне телефоном в мотеле Оушен стрит.

Я покинула его офис настроенная слегка оптимистически и более, чем слегка раздраженная.

В самой идее насчет взрослого мужчины, преследуемого сексуальностью семнадцатилетней девчонки, было что-то, и жалкое и извращенное.

Каким-то образом, взгляд в прошлое, которым он поделился, заставлял меня чувствовать себя вуайеристкой.