Текст книги "«М» - значит молчание"

Автор книги: Сью Графтон

4

Дейзи возвращалась в Санта-Марию другим путем, сделав большой крюк. Согласно карте мы должны были проехать Бьюти и Поу. Но я не увидела ни того ни другого. Заглянув украдкой в карту, я спросила:

– Где Поу? По карте он должен быть здесь, возле маленького городка под названием Бьюти.

– Мне кажется, что это названия компаний. Насчет Поу я ничего не знаю, но есть компании «Битти Поу» и «Природный газ». Если бы в этих местах когда-нибудь были города, то на карте были бы названия и эта область не выглядела бы такой безлюдной.

Окружающая местность была равниной. Насколько хватало взгляда, расстилались поля салата, сахарной свеклы и бобовых. В воздухе пахло сельдереем. Вдоль дороги, как часовые, стояли какие-то ярко-синие цветы. У обочины были припаркованы легковые машины и грузовики с нагроможденными на них деревянными ящиками. Сезонные рабочие склонялись над грядами, убирая урожай каких-то овощей. Каких именно, мы не рассмотрели, поскольку проносились мимо со скоростью шестьдесят миль в час. Дорога делала широкий поворот к северу. Земля была утыкана нефтяными вышками. Мы проехали завод по очистке отходов, источавший запах, как от горящих покрышек. На железнодорожных путях дремали составы, растянувшиеся примерно на четверть мили.

Поверх головы Дейзи я смотрела в окно с водительской стороны. У дороги между соснами торчал большой старый каменный дом, в архитектуре которого сочетались элементы стиля английского Тюдора и швейцарского шале. Он выглядел инородным телом посреди возделанных и отдыхающих полей. Второй этаж был наполовину из бревен с тремя фронтонами, акцентировавшими линию крыши.

– Что это за дом?

Дейзи замедлила ход и сказала:

– Мы из-за него и приехали сюда. Тэннье и ее брат Стив унаследовали его и триста акров земли, часть которой сдают в аренду.

Две массивные каменные дымовые трубы венчал и дом с двух сторон. Узкие окна на третьем этаже предполагали наличие комнат для прислуги. В одном конце двора возвышался огромный дуб, которому было, возможно, лет девяносто и который теперь укрывал тенью переднюю часть дома. Через дорогу простирался пустырь.

Территория вокруг дома заросла сорняками. Кусты, бывшие когда-то декоративными, высотой около восьми футов, закрывали окна первого этажа. Там, где раньше был элегантный въезд с самшитом по обеим сторонам широкой, выложенной кирпичом дорожки, теперь невозможно было пройти. Кто-то скосил траву и с помощью бульдозера расчистил дорогу. Кустарник, чтобы пробраться к дому, вероятно, придется срезать вручную. Малоприятная перспектива, подумала я.

– Посмотрите назад, – сказала Дейзи, когда мы отъезжали от дома.

Я слегка обернулась и посмотрела на дом с другой стороны. На его задней стороне отсутствовало большинство окон третьего этажа, а рамы и балки почернели от пожара, уничтожившего половину крыши. От этого зрелища защемило сердце и на глаза навернулись слезы.

– Как это случилось?

– Бродяги. Теперь между Тэннье и ее братом идут яростные дебаты по поводу того, что делать с домом.

– Почему его построили так близко от дороги?

– На самом деле его так не строили. Дом раньше стоял в стороне от дороги, но затем возле него проложили новую трассу. Теперь Тэннье не знает, как ей поступить: то ли реставрировать дом, то ли снести его и построить новый в другом месте. Ее брат считает, что лучше его продать, пока есть спрос. Так что ей придется выкупить его долю, если она решится его сохранить. Она наняла двух рабочих, чтобы привести дом в порядок.

– Она собирается сдавать землю в аренду?

– Сомневаюсь. Спросите у нее сами.

– Поразительно. – Я почувствовала, что мое отношение к Тэннье Оттвейлер меняется. Казалось, она едва сводит концы с концами на зарплату барменши, а она, оказывается, землевладелица. – Я полагаю, она хочет сюда переехать?

– Она очень надеется на это. Приезжает сюда с четверга на пятницу, так что, если Тэннье будет здесь снова на этой неделе, мы сможем пообедать втроем.

– Звучит очень заманчиво.

После этого на протяжении пятнадцати миль мы молчали. Дейзи была не очень-то разговорчива, что меня вполне устраивало.

– Расскажите о себе, – попросила она наконец.

– Зачем?

– Я была с вами откровенна.

Мне не нравилось, когда приходилось «исповедоваться» перед кем-либо. Обычно я ограничивалась основными моментами моей жизни. Я не нуждалась ни в чьем сочувствии и избегала лишних вопросов.

– Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне исполнилось пять лет. Меня вырастила незамужняя тетка, которая была не очень хорошей воспитательницей.

Она ждала продолжения.

– Вы замужем?

– Сейчас нет, но была. Два раза – наверное, это много.

– У меня четыре развода против ваших двух, так что я, скорее, более оптимистична.

– А может быть, просто медленнее учитесь?!

За эти слова я была вознаграждена улыбкой Дейзи.

На своей машине я вернулась в Санта-Марию. Через час я была у себя в офисе, где постаралась переделать все отложенные на время отъезда дела. Ответила на телефонные сообщения, накопившиеся в мое отсутствие, а затем прочла заметки о Виолетте в газетах, которые выходили в течение недели после ее исчезновения. Первая статья о пропавшей женщине появилась только 8 июля, в среду, на следующей неделе. Статья была коротенькой и содержала обращение к населению с просьбой о помощи в поисках Виолетты Салливан, которую в последний раз видели в субботу, 4 июля, когда она должна была встретиться со своим мужем в парке Сайлес в Калифорнии в девяти милях от ее дома в Сирина-Стейшн. Она могла быть за рулем двухдверного сиренево-серого пикапа «шевроле» с наклейкой дилера на ветровом стекле. Всех, кто располагал хоть какой-нибудь информацией, просили связаться с сержантом Тимом Шефером в департаменте шерифа округа Санта-Тереза. Приводился номер подстанции северного округа.

Дейзи подшила еще две статьи, но они мне практически ничего не дали. Правда, говорилось о том, что у Виолетты были деньги, но их количество не указывалось. Банковский управляющий в Санта-Терезе позвонил в департамент шерифа, чтобы сообщить о том, что Виолетта Салливан прибыла в отделение банка в первой половине дня в среду, 1 июля. Она переговорила сначала с ним, показав ему ключ от ячейки и попросив разрешения пройти в депозитарий. Он уже опаздывал на обед, так что перепоручил ее кассиру банка миссис Фицрой, которая раньше имела дело с миссис Салливан и сразу ее узнала. После того как миссис Салливан расписалась, миссис Фицрой сверила ее подпись и проводила в специальную комнату, вручив ее «ящичек». Несколько минут спустя она вернула его. Ни кассир, ни банковский менеджер не имели никакого представления о том, что там было и забрала ли Виолетта Салливан его содержимое.

В третьей статье, от 15 июля, чиновник по связям с общественностью окружного департамента шерифа заявил, что они допрашивали Фоли Салливана, мужа пропавшей женщины. Его ни в чем не обвиняли, но он был «человеком, представляющим для полиции интерес». Согласно показаниям Фоли Салливана, он пил пиво после фейерверка, который окончился в половине десятого вечера. Потом он отправился домой и увидел, что семейной машины на месте нет. Фоли предположил, что разминулся с женой в парке и она скоро приедет. Мистер Салливан признался, что был немного выпивши, и утверждал, что сразу лег спать. Только когда в восемь часов утра на следующий день его разбудила дочь, он понял, что жена не вернулась домой.

Время от времени в последующие годы об этом случае писали газеты. Тон статей был равнодушным, а освещение событий – поверхностным. Одни и те же факты пережевывались долго и нудно с приукрашиванием разных подробностей, но не вносили почти ничего нового в раскрытие этого дела. Насколько я могла судить, оно никогда не расследовалось как положено. Невыясненная судьба Виолетты сделала ее в некотором роде знаменитой, но только в маленькой сельской общине, где она жила. Никого за ее пределами это не интересовало. Были напечатаны черно-белая фотография женщины и отдельно – фото ее машины (конечно, не той самой, но соответствующей модели и марки).

Машина привлекла мое внимание, и я дважды прочла эту часть статьи. В пятницу, 3 июля 1953 года, Фоли Салливан заполнил бумаги на получение кредита для покупки на сумму в две тысячи сто сорок пять долларов. Машину с тех пор никто и никогда больше не видел, но его заставили выплачивать кредит в последующие тридцать шесть месяцев. Документ на право собственности никогда не регистрировался. Срок водительских прав Виолетты Салливан истек в июне 1955 года, и она не обращалась за их продлением.

Меня зацепило то, что Дейзи описала своего отца почти как скупердяя, но тем не менее он выплатил кредит. Как глупо раскошеливаться на машину, которую ваша жена, возможно, использовала для того, чтобы сбежать с другим мужчиной. Поскольку забрать машину у Фоли банк, понятное дело, не мог, тот мог отказаться платить. Его вообще не должно было волновать, подадут ли против него иск на уплату остатка денег или передадут дело в агентство по денежным сборам. Подумаешь, его репутация и без того уже была подмочена, так какое значение имел еще один долг? Я задвинула этот вопрос в подсознание, надеясь, что когда-нибудь получу на него ответ.

В пять часов вечера я заперла офис и пошла домой. Моя съемная квартира расположена на боковой улочке в квартале от пляжа. Раньше это был одноместный гараж, соединенный с домом хозяина посредством застекленной галереи. Я жила там вполне сносно последние семь лет. Генри (хозяин дома) – единственный мужчина, за которого я бы хотела выйти замуж, если бы нас не разделяла пятидесятилетняя разница в возрасте. Ужасно, когда самый лучший мужчина в твоей жизни является восьмидесятишестилетним стариком, пусть даже и не развалиной, а довольно крепким. Генри подтянут, красив, седовлас, голубоглаз и активен. Я могу продолжать перечислять его достоинства, но вы, вероятно, и так уже все поняли.

Я припарковалась и прошла через скрипучую калитку, оповестившую о моем прибытии. Обойдя дом, вошла в квартиру, где какое-то время боролась с собственной ленью, но затем все-таки переоделась в тренировочный костюм и пробежала три мили вдоль берега. Вернувшись через сорок минут, я обнаружила на автоответчике сообщение от Чени Филлипса. Он предлагал поужинать вместе и в случае, если я не перезвоню ему и не откажусь, встретиться в кафе «У Розы» около семи часов вечера. Я приняла душ и снова натянула джинсы.

– По-моему, интересное предложение, – сказал Чени, когда я изложила ему суть дела.

Роза приняла заказ, расспросив нас, что бы мы хотели съесть, а затем записала то, что уже заранее решила нам подать – непроизносимое блюдо, на которое указала нам в меню. Это было жаркое из говядины и свинины с большим количеством сметаны и почти без приправ, так что несколько минут мы тайком солили и перчили его. Обычно Роза готовит очень вкусно, так что мы не понимали, что с ней произошло. Чени пил пиво, а я дешевое белое вино, поскольку ничего другого не было.

– Ты знаешь, что не дает мне решиться взяться основательно за это дело? – спросила я.

– Что?

– Мысль о провале.

– Есть вещи и похуже.

– Назови.

– Зубная боль. Аудиторские проверки. Неизлечимая болезнь.

– Но эти вещи по крайней мере не затрагивают никого другого. Понимаешь, я не хочу брать деньги у Дейзи, если не оправдаю ее ожиданий. Шансы на успех минимальны.

– Дейзи – взрослый человек. Она понимает это. Ты сомневаешься в ее искренности?

– Нет.

– Тогда не думай о деньгах.

– Не могу.

– Ты справишься, вот увидишь. Просто постарайся сделать все, что сможешь.

В среду утром я обзвонила главных действующих лиц, фигурировавших в моем списке, и назначила с каждым из них встречу. Я не считала, что порядок интервью имеет значение, но расположила имена в порядке личной преференции. Сначала я переговорила с сержантом Тимоти Шефером, который был дознавателем, когда пропала Виолетта. Меня интересовало его мнение на этот счет, и я думала, что он сможет хорошо обрисовать обстоятельства этого дела. Мы договорились встретиться в час дня, и он объяснил мне, как доехать до его дома в Санта-Марии. Следующим в моем списке был Фоли Салливан. Дейзи предупредила его, что я позвоню, но я все же испытала облегчение, когда он выразил готовность к сотрудничеству. Дальше – Кальвин Вилкокс, единственный брат Виолетты. Телефон его был занят, так что я перешла к бебиситтер Лайзе Клементс, в девичестве Меллинкэмп, которая одна из последних видела Виолетту. Я решила составить хронологию событий, двигаясь в обратном направлении от дня ее исчезновения, реконструируя действия и встречи Виолетты в дни, которые ему предшествовали. Лайза сняла трубку после шести звонков – как раз в тот момент, кода я собралась уже повесить трубку.

Когда я назвала себя, она сказала:

– Извините, но не могли бы мы поговорить в другой раз? Я записана к зубному врачу и сейчас выхожу из дома.

– А если позднее? Когда вы вернетесь?

– Нет, правда, сегодня мне неудобно. Как насчет завтра?

– Хорошо. В какое время?

– В четыре.

– Отлично.

– У вас есть мой адрес?

– Дейзи дала мне его.

– Хорошо. До встречи.

Я стала звонить Кэти Креймер. Ей и Лайзе в то время было по четырнадцать лет. Значит, теперь им под пятьдесят. Я знала, что Кэти замужем, но, очевидно, решила сохранить свою девичью фамилию, поскольку в списке была указана только она. Я набрала ее номер и, как только она сняла трубку, сказала ей, кто я и чем занимаюсь по поручению Дейзи.

– Вы шутите? – спросила она. В ее голосе сквозило недоверие.

– Да нет, – ответила я. Мне надоело повторять одно и то же при каждом звонке.

– Вы ищете Виолетту Салливан после стольких лет?

– Для этого меня наняли. Надеюсь, что смогу кое-что выяснить.

– Вы разговаривали с Лайзой Меллинкэмп?

– Я встречаюсь с ней завтра днем. Буду вам благодарна, если вы уделите мне полчаса.

– Конечно. Как насчет завтра часов в одиннадцать?

– Подойдет.

– Какой у вас адрес?

– Мы только что переехали.

Я прочла ей адрес, указанный в моем списке. Она дала мне новый с инструкциями, как туда проехать, и я быстренько записала.

Мой последний звонок был Дейзи. Я сообщила ей, что смотаюсь в Санта-Марию и скоро вернусь. В четверг у меня должно было быть свободное время, так что я обещала с ней пообедать и сделать короткий устный отчет. Она согласилась и предложила зайти в кофейню рядом с ее работой. Поскольку Тэннье тоже будет в Санта-Марии в четверг, она ей позвонит и спросит, не сможет ли та к нам присоединиться. Дейзи сказала, что она имеет право обедать в любое удобное для нее время, и я обещала позвонить, как только освобожусь.

Повесив трубку, я сложила список, завела «фольксваген» и отправилась на север. Мне уже порядком надоело ездить по часу в каждую сторону, к тому же было жаль свою «добрую старушку» – тринадцатилетнюю машину.

5
КЭТИ

Среда, 1 июля 1953 года

Кэти Креймер сидела в офисе своего отца в агентстве по продаже «шевроле», когда Виолетта подъехала в старом пикапе Фоли и начала разглядывать машины. Она несла соломенную корзинку с маленькой собачонкой, голова которой то и дело появлялась из нее, как черт из табакерки. Это была первая работа Кэти, и отец платил ей доллар в час, на двадцать пять центов больше средней заработной платы и в два раза больше того, что зарабатывала бебиситтерством ее лучшая подруга Лайза. Доллар в час – очень неплохо для четырнадцатилетней девочки, даже если отец нанял ее без особого желания. Когда его секретарша ушла с работы, чтобы выйти замуж, он хотел дать объявление о вакансии, но мать Кэти вмешалась и настояла на том, чтобы он не брал никого до осени, пока Кэти не пойдет учиться.

В ее обязанности входило отвечать на телефонные звонки, регистрировать документы и немного печатать на машинке, что получалось у нее крайне плохо. В то время торговля шла вяло, так что в основном она читала киножурналы. Джеймс Дин был ее любимым актером из новых звезд Голливуда. А еще Джин Симмонз, с которой она себя полностью отождествляла. Она посмотрела «Анекдоты и львы», а совсем недавно – «Юную Бесс», где Джин Симмонз играла главную роль со своим мужем Стюардом Гренджером, который в представлении Кэти уступал только Джеймсу Дину.

Стоял июль, офис был маленьким. Через большие окна солнце беспрепятственно проникало в комнату, нагревая ее до безобразия. Кондиционера не было, так что Кэти включала вентилятор, придвинув его к себе для достижения максимального эффекта. Воздух все равно был горячим, но по крайней мере циркулировал. Она страшно потела, даже не двигаясь с места. Весной учитель физкультуры посоветовал ей сбросить фунтов тридцать пять, но мать Кэти и слышать об этом не хотела. С ее точки зрения, девочки придавали слишком много значения таким пустякам, как вес, одежда и прическа, когда главное – внутренняя красота. Важнее быть хорошим человеком и подавать пример другим. Мать Кэти говорила, что со временем прыщи пройдут, если она перестанет их выдавливать. Кэти ежедневно на ночь накладывала крем «Нокзема», но он пока не особенно помогал.

Кэти сняла очки и протерла стекла подолом юбки. Это были новые очки в модной черной оправе, которые, как ей казалось, ей очень шли. Она машинально следила за тем, как Виолетта шла напрямик к ней. Выглядела та, на взгляд Кэти, вульгарно – крашеные рыжие волосы и облегающее лиловое платье без рукавов с глубоким вырезом. Винстон Смит, моряк, которого отец Кэти нанял в прошлом месяце, не мог отвести глаз от ложбинки между ее грудями. Все всегда восхищались Виолеттой, отчего Кэти тошнило. Особенно ее подруга Лайза, которая была от нее в восторге. Кэти страшно злилась, как она поняла позднее – ревновала. В тот же момент она раздумывала над тем, возможны ли в ее юном возрасте приливы. Она видела, как мать обмахивалась веером, внезапно покрываясь потом, и считала, что сейчас испытывает нечто похожее.

Винстон работал продавцом машин, что, возможно, объясняло, почему он так хотел поговорить с Виолеттой, когда она прохаживалась между подержанными машинами. Винстону было двадцать лет. У него были темно-русые вьющиеся волосы, на лбу – завиток. По бокам они были зачесаны назад. Такая прическа называлась «УЗ» (сокращение от «утиной задницы»), хотя Кэти никогда бы не решилась произнести это вслух. Кэти видела, как он жестикулировал, притворяясь опытным продавцом, хотя на самом деле ни разу ничего не продал. Ей все про него было понятно. Он работал, чтобы оплатить учебу в колледже, и как-то говорил ей, что продажа автомобилей – наилучший способ заработать. Правда, он признался, что у него получалось не так хорошо, как он рассчитывал. Сама работа ему не нравилась, но он был полон решимости совершенствоваться в этом деле, взяв в качестве образца для подражания мистера Креймера. Конечно, временно.

Винстон был достаточно красив для того, чтобы стать кинозвездой. Кэти считала, что он выглядит великолепно в брюках с защипами спереди, рубашке с открытым воротом и белых туфлях. Он напоминал ей Джеймса Дина – те же скулы и длинные ресницы, та же стройная фигура. Выражение его лица было задумчивым, что предполагало невысказанные страдания. Кэти хотелось бы, чтобы он работал у ее отца и после окончания колледжа, но у него были более честолюбивые планы – возможно, как он мечтал, юридический факультет. Кэти любила поболтать с Винстоном.

В ящике стола у нее была коробка с красивой розовой почтовой бумагой, на которой она записывала свои стихи. Ей нравились розочки по краям бумаги и бледно-голубые бабочки в каждом углу. Сначала она набрасывала стихи на разлинованных страничках блокнота, а затем, если все складывалось лучше некуда, переписывала окончательный вариант на красивую розовую бумагу. На самом деле она купила эту бумагу для Лайзы, чей день рождения должен был быть в пятницу, 3 июля, но потом решила оставить ее себе – слишком красивая. Лучше подарить Лайзе пудру, которая завалялась у нее еще с прошлого года.

Кэти почти закончила стихотворение, над которым долго корпела. Это было только четвертое ее стихотворение, но наверняка – лучшее. Может быть, еще несовершенное, но учительница английского языка говорила, что хороший писатель переписывает свои произведения по нескольку раз, и Кэти считала, что это как раз тот самый случай. Она трудилась над этим стихотворением большую часть утра. Достала черновой вариант и прочла про себя. Ей хотелось назвать его «В…у», намекая на то, кому оно посвящено. Она знала, что многие поэты, такие как Уильям Шекспир, посвящали сонеты кому-либо именно так.

 
В…у
О как сильно бьется сердце в груди моей каждый раз,
Когда нижу я взгляд твоих карих прекрасных глаз.
И со всей любовью, которой душа полна,
Говорю тебе: «Милый, поверь, что я буду тебе верна».
 
 
После первой же встречи я жила лишь одним тобой.
Только ты нужен мне – только ты и никто другой!
Если бы в объятья я могла тебя заключить…
 

Она задумалась. Слово «заключить» показалось ей трудным. С ним бы хорошо рифмовалось «любить», но она не могла придумать, как это сделать. Кэти постучала карандашом по губам и вычеркнула его. Она вернется к стихотворению позже. Ее мысли опять обратились к Винстону. В седьмом классе она изучала этикет свиданий, на всякий случай: какие темы подходят для разговора с мальчиком и что говорить возле своей двери на прощание? В ее воображении лицо мальчика всегда своими чертами походило на того киноартиста, в которого она в данный момент была без памяти влюблена. Она представляла его добрым и нежным, ценящим ее многочисленные прекрасные качества. Тогда она не знала, что скоро в ее жизни появится Винстон, воплощение всех ее снов. Ей казалось, что он проявляет к ней определенный интерес, по крайней мере проявлял до появления Виолетты…

Виолетта и Винстон приближались к демонстрационному залу, где лучшая машина – двухдверная «шевроле-бель-эйр» – стояла под яркими лучами прожекторов, чтобы лучше были видны ее безупречные линии. Виолетта, еще не доходя до нее, заметила эту машину, и Винстон из кожи вон лез, расписывая ее достоинства, словно от этого зависела вся его жизнь. Словно Виолетта действительно могла ее купить. Очень смешно! Ха-ха! Она слышала, что Виолетта и Фоли настолько бедны, что с трудом вносят арендную плату за дом.

Винстон открыл стальную дверь, пропуская Виолетту внутрь автосалона. Кэти заметила у нее на подбородке большой синий кровоподтек. Виолетта всегда расхаживала вот так, не пытаясь скрыть следы драк. Ни темных очков. Ни грима. Ни широкополой шляпы. Она ходила по делам – в супермаркет, на почту, отводила Дейзи в школу – с одним или двумя фонарями под глазами, распухшими щеками, разбитыми губами. Она не стеснялась и никогда никому ничего не объясняла, из-за чего Фоли выглядел дураком. Как он мог защищаться, когда она его никогда ни в чем не обвиняла? Все в городе знали, что он ее бил, но никто не вмешивался. Это считалось их личным делом, хотя мать Кэти часто говорила, что это просто позор. Она считала Виолетту дрянью и говорила, что Лайза попадет в беду, если будет с ней знаться. Как раз накануне вечером, сидя на ступеньках лестницы, пока ее родители были в гостиной, она слышала, как ее мать говорила о Виолетте и Джейке Оттвейлере, которых видели медленно танцующими в «Голубой луне». Виолетта была гиперсексуальна, настоящая нимфоманка, и ее мать возмущало то, что Джейк мог общаться с ней. Она была страшно возбуждена, ее голос становился все громче (Кэти стало легче подслушивать), когда отец не выдержал: «Ради Бога, Ливия! Неужели тебе больше нечем заняться, как распространять вздорные сплетни?»

Они стали спорить, и мать зашикала на него, потому что боялась, что их услышит дочь. Кэти была согласна с матерью. Виолетта – шлюха. Кэти взяла пачку бумаг и пошла к шкафу с папками, стоявшему возле двери, чтобы слышать, о чем Виолетта беседует с Винстоном. Они были поглощены машиной и как будто не замечали ее. Винстон говорил:

– Смотрите, это не ваш закрытый седан. Это двухместный пикап «шевроле», двигатель – двести тридцать пять лошадиных сил, двойной карбюратор и две выхлопные трубы. Есть даже двойной фильтр бензина, представляете?

Виолетта явно не знала разницы между фильтром и рыбным филе.

– Этот цвет мне нравится, – сказала она, проводя рукой по переднему крылу. На капоте был изображен то ли орел, то ли ястреб в полете – клювом вперед, крыльями назад.

– Цвет, типичный для этой модели, – просто один из оттенков. Знаете, как он называется? Фиолетово-серый.

Виолетта одарила его улыбкой. Она носила разные оттенки фиолетового: пурпурные, бледно-лиловые, сиреневые, розовато-лиловые. Винстон наклонился над ней и открыл дверцу со стороны водителя, показывая ей розовую отделку внизу панели приборной доски.

– Располагайтесь. – Он опустил стекло и отошел в сторону, чтобы она могла получше рассмотреть интерьер. Сиденья были бархатные, ярко-голубого, как яйца малиновки, цвета, со вставками и боковыми панелями в розовато-голубых тонах, которые, смешиваясь, переходили в фиолетовый. Когда эта машина появилась у мистера Креймера, он открыл багажник и показал Кэти обшивку, выдержанную точно в таком же цвете. Даже чехол для запасного колеса был из голубого бархата.

Виолетта опустилась на сиденье и положила руки на руль, заметно волнуясь.

– Она великолепна! Мне она безумно нравится! – Она благоговейно провела рукой по сиденью. – Сколько?

Винстон рассмеялся, думая, что она шутит.

– Что тут смешного?

Он уставился на мысок своего ботинка, глядя на нее из-под темных ресниц, нахмурив брови. На его щеках показались ямочки.

– Ничего, миссис Салливан, но я полагаю, что она вам не по средствам, так же как и мне.

– У меня есть деньги.

– Но не столько же! – произнес он непринужденно, стараясь сохранять игривый тон.

Кэти видела, что Винстон старается смягчить ее скорое разочарование, когда он назовет цену. Она считала, что Виолетта воображает, корчит из себя богатую особу и что ее ждет неприятный сюрприз.

Улыбка исчезла с лица Виолетты.

– Вы думаете, что я не могу позволить себе купить красивую машину вроде этой?

– Я этого не говорил, миссис Салливан. Ни в коем случае.

Кэти не могла себе представить, что эта женщина будет продолжать упорствовать, но Виолетта сказала:

– В таком случае ответьте на мой вопрос.

– Объявленная цена – две тысячи триста семьдесят пять долларов. Мой босс, возможно, снизит ее немного, но не очень. Машины вроде этой считаются престижными, и «здесь мало места для маневрирования», как мы любим говорить.

Кэти следила за выражением лица Виолетты, надеясь, что та поймет наконец, что машина ей не по карману. Виолетта не сводила глаз с Винстона, который отвлекся на ложбинку в вырезе ее платья, мягко говоря, слишком глубокого. Она сказала:

– Я хочу обкатать ее.

– Конечно, мы это устроим.

Она высунула руку из окна, раскрыв ладонь.

– У вас есть ключи?

– Нет. Они в офисе… вон там. – Он сделал неопределенный жест.

– Пожалуйста, Винстон, пойдите и принесите их. Вы сумеете это сделать? – Ее тон был вкрадчивым и кокетливым, хотя то, что она сказала, прозвучало, на взгляд Кэти, оскорбительно.

– К сожалению, мой босс пошел обедать… и я здесь один.

– И что из этого?

– Ну понимаете, я не могу сейчас уехать, потому что он оставил меня за главного.

– Если не ошибаюсь, у вас есть механик. Даже два. Как его фамилия? Флойд, не правда ли?

Кэти и Винстон одновременно посмотрели в сторону сервисной мастерской, где Флойд осматривал подержанную машину, которую только что привез мистер Пэджет. Он сначала хотел сдать ее в счет покупки новой, но затем решил, что отложит покупку до осени, когда появятся новые модели. А пока, сказал он, ему нужны наличные деньги, так что он просто продал ее.

Кэти показалось, что Винстон почувствовал облегчение, словно Виолетта дала ему возможность аргументированно возразить.

– Миссис Салливан, Флойд не умеет продавать новые модели. Это все равно как если бы я начал работать в сервисе и делать за него его работу.

– Зачем вы мне нужны? Все, что я собираюсь сделать, – это прокатиться по этому кварталу. Вы что, мне не доверяете?

Кадык Винстона задвигался.

– Конечно, доверяю. Дело не в этом. Я просто думаю, что лучше подождать, пока вернется босс, чтобы я мог с ним поговорить. Он знает эту машину как свои пять пальцев, намного лучше, чем я. Кроме того, если дело дойдет до продажи, именно он занимается оформлением всех документов, так что имеет смысл дождаться его.

– Документов?

– Ну знаете, рассрочка оплаты, условия – все такое. Вам нужно будет привезти мужа, чтобы он подписал.

Виолетта была поражена:

– Зачем? У Фоли нет ни цента. Я оплачу наличными.

– Все сразу?

– Вы знаете, сколько у меня денег? Мне не обязательно это сообщать, но я знаю, что могу положиться на вас, – сказала она, понизив голос.

– Вы не должны рассказывать мне ничего личного, миссис Салливан. Вам следует переговорить с мистером Креймером относительно ваших финансов.

– У меня есть пятьдесят тысяч долларов.

Винстон рассмеялся:

– Серьезно?

– Конечно. К чему мне шутить на такую тему?

– Что вы сделали, ограбили банк?

– Это была страховка. Я хотела больше, но это то, что предложила мне компания. Мой адвокат сказал: «Соглашайтесь!» – так что я взяла эти деньги. Они, возможно, были в сговоре. Я никогда даже не называла Фоли всей суммы. Он сразу бы промотал все деньги, все – до последнего цента. Видите? – Виолетта указала на синяк на подбородке. – В один прекрасный день Фоли ударит меня слишком сильно, и тогда мне кранты. Деньги – мой билет в другую жизнь. – Она протянула руку: – Ну, можно мне взять ключи?

Кэти наблюдала затем, как Винстон борется с собой. Она знала, что он не тот человек, который пойдет на конфронтацию, особенно с такой женщиной, как Виолетта. С другой стороны, ей было известно, что ее отец дал ему четкие инструкции: никаких обкаток без продавца. Не оставлять автосалон без присмотра.

– Каковы ваши комиссионные при подобной продаже? – спросила Виолетта так, будто вопрос о покупке был уже решен.

– Около четырех процентов.

– Достаточно для того, чтобы оплатить ваше обучение и учебники на следующие два года. Или я ошибаюсь?

– Да нет, в общем, это так.

Даже Кэти была поражена тем, что ему достанется столько денег.

– Так вы хотите, чтобы я купила машину, или нет?

Винстон посмотрел на часы.

– Не знаю, что и сказать вам, миссис Салливан. Мистер Креймер должен вот-вот вернуться…

– О, ради Христа! Дайте мне ключи и покончим с этим. Я проеду только вокруг квартала.

Кэти закрыла ящик с папками, закатив глаза от возмущения. Настойчивость женщине не идет – это все знают, – но богохульство просто непростительно. Она вернулась за свой стол и села. Эта женщина, видно, не в своем уме. Винстон не может позволить ей уехать в этой машине, без залога. Очень смешно. Ха-ха! Кэти взяла пачку бумаг и ударила ею по столу, потом открыла и закрыла ящик, делая вид, что поглощена работой.