Текст книги "«М» - значит молчание"

Автор книги: Сью Графтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

28

Я позвонила в «У Сники Питса». В трубке были слышны мелодии из музыкального автомата и ровный гул голосов. Был субботний вечер, 18.45, а в этом баре главное веселье начиналось после девяти. Наконец подошла Тэннье.

– Привет, Тэннье. Это Кинси. У вас есть свободная минутка?

– Конечно, только меня могут прервать. Я стою за стойкой бара, потому что девушка, которая должна была сегодня работать, заболела и час назад ушла.

– Я постараюсь быть лаконичной. Вы слышали о Виолетте?

– Слышала. Что же случилось с бедняжкой? Я знаю, что ее убили, но никто не говорит, как именно.

– У меня пока нет сведений о причине ее смерти. Полагаю, все прояснится после вскрытия.

– Вскрытие? Мне сказали, что от нее осталась только груда костей, завернутых наподобие мумии, так что лицо невозможно разглядеть.

– Ну, это не совсем так. Тело было завернуто в длинный кусок ткани, правда, она вся истлела.

– Вы ее видели?

– Ни я, ни Дейзи. Детектив Никольз сказал нам об этом, но не разрешил приближаться к машине.

– Как Дейзи?

– Нормально. Не думаю, что она была к этому не готова.

– Я хотела ей позвонить, но не могла собраться с духом. Может быть, завтра. Так что вы хотели мне сказать?

– Я пыталась сопоставить факты, чтобы определить, кто где был Четвертого июля. Вы ходили в парк со своим отцом?

– Разве мы уже не говорили об этом? Я должна была пойти с братом, но он уехал со своими друзьями, так что папе пришлось повести меня туда самому.

– Вы оставались там до самого конца праздника?

– Точно не помню.

– Я потому и спрашиваю. Мне удалось найти женщину, которая жила тогда рядом с Салливанами. Анна Эриксен. Вы ее помните? Ей в то время было пять лет.

– Смутно.

– Она сказала, что была со своей матерью и они столкнулись с вами в парке. Ваш отец спросил, не может ли ее мать присмотреть за вами, потому что у него срочное дело, и поэтому вы провели ночь в их доме.

– Нет, не помню. Вы уверены, что она не спутала меня с кем-нибудь?

– Помните, как вы прыгали на кровати? Она говорит, что вы толкнули ее, она упала и сломала руку.

Тэннье прыснула:

– Это была она? О Боже, я помню эту маленькую девочку, но забыла ее имя. Это произошло в то самое Четвертое июля? Господи, у нее кость торчала сквозь кожу. Это было ужасно.

– Вы не знаете, куда ваш отец ходил в тот вечер?

– Возможно, к маме в госпиталь. Он бывал там почти каждый вечер. А почему вы спрашиваете?

– Просто я надеюсь заполнить пробел в моих записях.

– Я обязательно спрошу его об этом при встрече. Интересно, что он скажет?

– Не надо, лучше я сама поговорю с ним. Я поеду к нему в понедельник днем.

– Вы все еще работаете на Дейзи? Я думала, что вы уже закончили.

– Она заплатила мне вперед, и я должна ей один день работы.

Положив трубку, я подумала, что мне следовало предупредить Тэннье, чтобы она не задавала отцу никаких вопросов. Я не хотела, чтобы Джейк был готов к нашему разговору. Если Тэннье опередит меня и он захочет замести следы, у него будет время на то, чтобы придумать объяснение. Возможно, он действительно оставил Тэннье на попечение миссис Эриксен, чтобы навестить Мэри Хейрл. Почему же он ничего мне об этом не сказал? Ведь он в таких подробностях описывал поведение Фоли в парке, что я решила, что он и сам там был. Я тоже умею врать и знаю, как это делается. Подобно фокуснику вы отвлекаете внимание публики от своих ловких рук, акцентируя его на чем-то другом.

Я выбрала момент, чтобы позвонить Чени Филлипсу, и мы немного поболтали. Я спросила насчет конференции и затем посвятила его в мое расследование. Он предложил встретиться в кафе «У Розы», чтобы что-нибудь выпить вместе, посидеть, поболтать, но мне хотелось остаться одной, и я отказалась.

– Не обижайся, но мне так хочется выспаться в своей постели и побыть одной. За последние четыре дня у меня не было ни минуты для себя, так что извини.

– Ладно. Я все понял. Позвони, когда захочешь встретиться, поужинаем вместе.

– Договорились.

– Да, Кинси, будь осторожна. Кто бы ни был этот человек, он уже тридцать четыре года скрывается от наказания за убийство. Он не позволит тебе вывести его на чистую воду.

– Я занимаюсь лишь тем, что пытаюсь установить, кто, где и с кем был в тот день, и все – моя миссия закончена. Всю черную работу я предоставлю департаменту шерифа. Это в их юрисдикции.

После разговора с Чени я села и задумалась. Да, он прав. Мне уже спускали колеса, и это произошло еще до того, как откопали машину и нашли тело. Я отперла шкафчик, где хранила свое оружие. У меня было три пистолета. Мой любимый маленький полуавтомат тридцать второго калибра, который подарила мне тетя Джин, когда я была ребенком, сгорел при взрыве, я тогда чуть не погибла. Потом я приобрела «дэвис» – мне понравился его внешний вид, – чем вызвала насмешки коллег, не принимавших его всерьез. Из уважения к ним я купила «эйч-энд-кей», считавшийся серьезным оружием. Однако он был великоват для меня, так что я убрала его подальше вместе с «дэвисом». Я достала коробку с винчестером «силвертипс», зарядила его и положила в наплечную сумку.

Теперь мне стало чуть спокойнее, хотя по большому счету я испытывала смертельный страх.

Я провела воскресное утро, печатая мои записи. После обеда я поехала в офис и рассортировала почту, сваленную у меня на полу. Почтальон засунул так много конвертов в дверную щель, что они покрывали весь ковер. В конвертах были в основном счета, и мне ничего не оставалось, кроме как заняться выписыванием чеков. Прослушав автоответчик, я убедилась в том, что ни одно из сообщений не требовало моего срочного вмешательства. По дороге домой я прошла мимо почтового отделения и бросила оплаченные счета в ящик возле обочины. Остальную часть дня я посвятила уборке квартиры – хороший способ уединиться для тех, кому это просто необходимо. Вряд ли кому-нибудь захочется присоединиться к вам, когда вы чистите унитаз.

В понедельник утром я загрузила пишущую машинку и все свои записи в машину и отправилась в Санта-Терезу. Припарковалась напротив здания суда, положила револьвер в бардачок и заперла машину. У меня было несколько дел в радиусе двух кварталов, и, чтобы провернуть их, оружие не требовалось.

Начала я с компании, занимающейся регистрацией прав на частную собственность, расположенной на углу. Я искала информацию о приобретении собственности в Санта-Марии в 1953 году. Оригиналы документов отдаются владельцам новой собственности, но фотокопии хранятся в офисе, возможно, вечно. Самый простой способ получить их – подать заявление в окошко по обслуживанию посетителей в одной из местных регистрационных компаний. Я имею дело преимущественно с компанией в Санта-Терезе, потому что у них обширная библиотека и они не берут плату за несложные поиски. Текущие дела значатся по адресам собственности, но в пятидесятые годы сделки заносились в указатель по фамилиям. Я сделала запрос на сделки с собственностью на имя Джейка Оттвейлера, Чета Креймера и Тома Пэджета. Служащий компании предложил мне подойти через час.

Я перешла через улицу к зданию архива завещаний в окружном суде Санта-Терезы. С 1964 года завещания жителей Санта-Марии регистрировались там же в филиале суда, но в 1953 году они хранились здесь. Тут меня ждал сюрприз – завещание Коры Пэджет. После ее смерти 2 марта 1959 года она оставила все свое имущество Тому, сделав его очень богатым человеком. В приложении к завещанию указывалась приблизительная стоимость ее недвижимости, включавшая в себя дом и четыре конторы погребальных услуг: итого два миллиона долларов. Ее личное состояние – наличные деньги, акции, облигации и драгоценности – оценивалось еще в три четверти миллиона. Я заплатила за заверенную копию свидетельства о смерти, где была указана ее причина – двусторонняя бронхопневмония. В этом не было ничего подозрительного.

Потом я перешла к завещаниям родителей Кальвина и Виолетты. Роскоу Вилкокс умер 16 мая 1951 года, оставив завещание, подписанное и датированное 21 декабря 1949 года. Завещание было подшито 24 мая 1951 года, пошлина взята, и по претензиям кредиторов уплачено. Условия были простыми: брат Виолетты Кальвин Вилкокс был назначен душеприказчиком. В завещании, однако, было два специфических пункта: первый – сумма в десять тысяч долларов, которые Роскоу оставил церкви, и второй – «Моей дочери Виолетте за ее любовь и преданность, которые она проявляла к нам в течение жизни, оставляю щедрую сумму в один доллар, что вдвое больше того, чего она стоит». Все свое личное имущество и свое имение он завещал «моей жене Джулии Фарадей Вилкокс, если она переживет меня, а если нет, то моему сыну Кальвину Эдварду Вилкоксу».

Джулия Вилкокс по условиям своего завещания, также подписанного и датированного 21 декабря 1949 года, оставляла все своему мужу или в случае, если он умрет раньше ее, своему сыну Кальвину. Остальные пункты обоих завещаний касались бюрократических подробностей: описи имущества, оплаты похорон, долгов, федеральных и окружных налогов и претензий по недвижимости. Как следовало из завещания, Виолетта была лишена права на получение денег (за исключением одного издевательского доллара) по причине ее безразличия, отсутствия сострадания или плохого характера. Чет Креймер предполагал, что Кальвин хотел нажиться на ее смерти, но поскольку оба завещания предшествовали ее исчезновению, Кальвин уже знал о том, что унаследует все один, и потому ему незачем было убивать ее. Он, вероятно, ее не любил, но вряд ли бы стал рисковать своей жизнью или свободой, чтобы избавиться от нее. Виолетта его раздражала, но не более того.

Завещание Хейрла Тэннера меня поразило. Он, очевидно, составил его 6 июля 1953 года, тем самым отменив все предшествующие завещания и распоряжения. Он назначил душеприказчика – служащего своего банка – и двух опекунов: одного для Стива Оттвейлера, другого для Тэннье. Опекуны должны были контролировать все доходы, пока внукам не исполнится по двадцать пять лет. Он пожелал, чтобы его личное имущество тоже находилось под опекой, пока каждый из его внуков не достигнет этого возраста. Я еще раз прочла этот пункт. В сущности, в нем говорилось о том, что Стив не получит доступа к деньгам до 1962 года, а Тэннье – до 1969-го. Его личная собственность – серебро и антиквариат – была оценена в шестьсот тысяч долларов, но внуки не могли в течение многих лет ни продать, ни заложить ее, ни обладать ею. Почему Хейрл это сделал? Сначала я подумала, что он хотел наказать своих внуков, но потом мне пришло в голову, что объектом его гнева был Джейк Оттвейлер. Старик Тэннер скорее всего хотел быть уверенным в том, что Джейк не сможет взять ни единого цента из его денег даже для содержания двух своих детей. Согласно условиям завещания Тэннера, Джейку придется рассчитывать только на себя, поднимая двоих детей. Сделай Хейрл Джейка душеприказчиком или опекуном, тот мог бы по крайней мере потребовать некоторую сумму денег на их содержание, образование и лечение. Каким же тогда образом Джейк сумел внести свою долю при покупке «Голубой луны»?

Находясь в здании суда, я спросила, нет ли у них списка обращений за псевдонимами для бизнеса, надеясь найти хоть какую-нибудь зацепку – ведь он все-таки стал совладельцем бара. К сожалению, эти сведения хранились в архиве только в течение десяти лет после обращения, так что материалы за 1953 год давно были уничтожены. Я попыталась обратиться в налоговую инспекцию, располагавшуюся через дорогу, рассчитывая хоть там нарыть какую-нибудь информацию, связанную с «Голубой луной», но инспектор сказал мне, что нижний этаж здания был затоплен во время наводнения и все данные до 1962 года пропали. Так что Джейку повезло – я попробовала сунуть нос в его дела, но безуспешно.

Покинув здание суда, я вернулась в регистрационную компанию, где получила большой конверт с фотокопиями документов. Села в машину и стала просматривать полученные «сокровища». Начала с Тома Пэджета. В течение нескольких лет после смерти Коры Том купил массу недвижимости на деньги, взятые из банка Санта-Марии, но большая часть кредитов была выплачена после того, как завещание вступило в силу.

Я взглянула на сделки, заключенные Кальвином и Рэйчел Вилкокс, но они показались мне незначительными, и я перешла к Джейку Оттвейлеру. Они с Макфи купили «Голубую луну» 12 декабря 1953 года за двадцать две тысячи долларов – эту сумму я вычислила по налоговым маркам, наклеенным вдоль левого поля листа. Я вспомнила, как Макфи упомянул о «паре тысяч долларов», которые он вложил в общий бизнес, что означало, что доля Джейка – приблизительно двадцать тысяч. Несомненно, им понадобилась еще солидная дополнительная сумма для покрытия лицензии на алкоголь, расширение бизнеса и переоборудование бара, которое они произвели.

Я долго сидела в машине, сопоставляя факты, затем завела мотор и выехала со стоянки. Пора было в дорогу.

29

Доехав до Санта-Марии, я остановилась на автозаправке и наполнила бак, а затем припарковалась на платной стоянке и расплатилась через автомат. Потом позвонила в госпиталь, где работала Дейзи, и попросила соединить меня с ней. Когда она взяла трубку, я сказала, что нахожусь в Санта-Марии.

– Можно приехать к вам домой? Мне нужно напечатать кое-какие документы и сделать несколько звонков.

– Конечно, нет проблем. Ключ спрятан под цветочным горшком, который стоит на крыльце.

– Это не оригинально, Дейзи. Все прячут ключ под цветочным горшком. Воры это знают и первым делом ищут именно там.

– Что вы говорите? Если разочаруешь вора, то он разобьет тебе окна или сломает замки. Кстати, раз уж вы там будете, достаньте, пожалуйста, белье из стиральной машины и переложите его в сушилку.

– Вы всегда сваливаете свои обязанности на других?

– Ну, это простительно! – засмеялась она.

Я вошла в дом Дейзи, перво-наперво выполнила ее просьбу, после чего поставила машинку на стол в гостиной и разложила свои записи. Я просматривала листки блокнота в поисках чего-то, на что раньше, казалось, не обратила внимания. Я знала, что что-то пропустила, но что именно – не могла понять. Иногда то, что ты ищешь, лежит на самом виду, но ты этого не замечаешь. Пытаясь как-то соединить обрывки информации, я наткнулась на имя Тая Эддингса. Он был на территории владения Тэннеров с Лайзой в пятницу вечером, и если она толком ничего не могла сказать о машине, которая подъехала к дому, то Тай наверняка рассмотрел и запомнил ее. Я позвонила Лайзе:

– Привет, это Кинси. Я тут сижу, просматриваю свои записи и подумала, что стоит поговорить и с Таем Эддингсом.

– Зачем?

– Чтобы расспросить его о том человеке, который в ту ночь приехал на машине во владение Тэннеров. Вы не знаете, где сейчас Тай?

– Нет.

Я подождала и решила помочь ей:

– У вас есть какие-нибудь предположения на этот счет?

– Нет. С тех самых пор я ничего не слышала о нем, и вообще мне все равно – жив он, умер или сидит за решеткой.

– А его тетя? Как ее фамилия?

– Йорк. Далия Йорк. Она уехала из города после смерти своего мужа, и я не знаю куда.

– А ее дети? Кто-то сказал мне, что у Тая был кузен – Кайл. Его фамилия Йорк?

– Да.

– Лайза, почему вы не хотите мне помочь? Вы на меня сердитесь?

Наступило молчание. Наконец она ответила очень холодно:

– Не хочу упрекать вас в черствости, Кинси, но вам не приходило в голову, что я могу быть огорчена смертью Виолетты? А вы относитесь к этому как к игре: прыг-прыг. Одного расспросила, переходим к следующему.

Я почувствовала, как краснею.

– Простите, я об этом не подумала. Вы правы, и я приношу свои извинения. Я так зацикливаюсь на том, что делаю, что забываю обо всем остальном.

Молчание.

– Вы не хотите говорить об этом? – спросила я.

Вопрос повис в воздухе, да он и не требовал ответа.

Наконец Лайза произнесла:

– Не очень. Дайте мне время погоревать в одиночестве. Если можно.

– Конечно, извините. Знаете, я сейчас у Дейзи. Позвоните мне позже, если захотите поговорить.

Опять молчание. Я слышала ее дыхание. Последовал краткий ответ:

– Кайл Йорк живет в Сан-Луи. Он врач-аллерголог.

Она резко бросила трубку, мое «спасибо» ей не понадобилось.

Почти не надеясь на успех, я стала звонить в справочную, чтобы узнать телефон Кайла Йорка, но, к моему немалому удивлению, оператор предложила мне на выбор домашний или рабочий телефон.

– Давайте оба.

Я записала номера на карточке. Если позвоню в офис, то либо должна буду бесконечно ждать, слушая фоновую музыку, либо какая-нибудь секретарша будет долго расспрашивать меня о цели моего звонка. Лучше подождать окончания рабочего дня и позвонить ему домой. Мои раздумья закончились тем, что я набрала номер. После пяти гудков трубку сняла женщина. Я спросила:

– Миссис Йорк?

– Да, но вы, возможно, ищете мою невестку, а ее сейчас нет. Она повела собаку в собачью парикмахерскую и вернется только через полтора часа. Представьтесь, пожалуйста. Я обязательно передам, что вы звонили. – Ее голос слегка дрожал, словно ей трудно было говорить.

– Вы мать доктора Йорка?

– Да. Могу я вам чем-нибудь помочь? – Казалось, ей было приятно с кем-нибудь поболтать. Интересно, захочется ли ей болтать со мной, когда я расскажу о цели моего звонка?

Поколебавшись мгновение, я решила слукавить. Если бы я сказала правду, у меня не было бы шансов на успех.

– Я старая подруга Кайла, еще со школы. Мы потеряли связь друг с другом, но я узнала, что он практикует в Сан-Луи, и вот решила ему позвонить.

– Это очень мило с вашей стороны. Как, вы сказали, вас зовут?

– Тэннер… Тэннье Оттвейлер.

– Вы, должно быть, дочь Джейка Оттвейлера?

– Да, мэм.

– Как поживает ваш отец?

– Нормально. Он передает вам привет.

– О, он всегда был очень любезным мужчиной. Я не видела его лет шестнадцать-семнадцать. Я не покидала Сирина-Стейшн, пока два года назад не переехала сюда с Кайлом и его женой. – Она еще немного пораспространялась на эту тему: было ясно, что она одинока и жаждет общения. Я, конечно, понимала, что поступаю дурно. Нехорошо лгать старым дамам. Даже я это знаю.

Мы поговорили о прошлом: она рассказывала правду, а я придумывала все на ходу. Затем я повернула разговор в нужное мне русло:

– А что случилось с кузеном вашего сына из Бейкерсфилда?

– Вы имеете в виду Тая?

– Да. Насколько я помню, он вернулся в Бейкерсфилд, но это последнее, что я о нем слышала. Как у него дела?

– Отлично.

– У вас есть его телефон?

– Видите ли, моя милая, он в Сакраменто, но я не понимаю, почему вы интересуетесь им, если позвонили Кайлу.

– Я хочу обзвонить всю нашу компанию, раз уж решила наладить связи, – убедительно соврала я. Я старалась, чтобы мой голос звучал легко и непринужденно, но не могла провести старую даму. Хотя она была и старой, интуиция ее не подвела.

– Вы ведь Лайза Меллинкэмп, правда?

– Нет. – Единственный раз за весь наш разговор я сказала правду и надеялась на вознаграждение за это.

– Ну, кто бы вы ни были, я уже сказала вам все, что считала нужным. Спасибо за звонок, но больше не звоните. – Она повесила трубку, видимо, с большей силой, чем можно было ожидать от женщины ее возраста.

Я аккуратно положила трубку и задумалась. Иногда ложь дается мне с трудом и вызывает одышку. Не ожидала, что меня вот так положат на лопатки. Я стала складывать одежду Дейзи и убирать ее в шкаф, просто для того, чтобы чем-нибудь заняться.

Через некоторое время я вернулась к телефону и позвонила в справочную Сакраменто, запросив номер телефона на фамилию Эддингс и имя, начинающееся с «Т», Тай или Тайлер. На этот раз меня интересовал только рабочий телефон. Оказалось, что Тай Эддингс работает адвокатом в юридической фирме с очень длинным рифмующимся названием, похожим на слова из детской песенки.

Телефонистка соединила меня с его секретаршей, которая сообщила мне, что мистер Эддингс находится в суде. Я оставила ей телефон Дейзи и назвала свое имя, попросив, чтобы он мне перезвонил.

– Извините, с чем связан ваш звонок?

– Со смертью.

– О Боже!

– Да, так получилось, – сказала я. – Кстати, в какой области юриспруденции он работает?

– В криминальной.

– В таком случае скажите ему, что это касается убийства и мне нужно переговорить с ним как можно быстрее.

Еще час я печатала мои заметки. Это был последний день моей работы, и я хотела оставить Дейзи полный отчет того, что сделала. Чувства удовлетворения я не испытывала. Оставалась какая-то незавершенность. Хотя, конечно, она теперь нашла свою мать – ее желание исполнилось. Среди многих вопросов, оставшихся без ответа, меня смущала кружевная занавеска. Фоли сорвал одну из них, когда они с Виолеттой скандалили в четверг, вечером 2 июля. Фоли чувствовал такие сильные угрызения совести, что пошел и купил жене на следующий день «бель-эйр». Если это он убил ее и похоронил в машине, то зачем ему было заворачивать тело в занавеску? Если бы ее тело когда-нибудь нашли – как в действительности и произошло, – к чему было оставлять улику, которая бы прямо указывала на него? Фоли, может быть, и не отличается богатым воображением, но он же не настолько глуп.

Закончив печатать, я сложила листки в папку. Потом прочла отдельные выдержки из сфотокопированных газет, опубликованные до и после исчезновения Виолетты. Дойдя до заметки о домашней вечеринке с вручением призов у Ливии Креймер, я поняла, что миссис Йорк, одна из награжденных, и была той самой миссис Йорк, с которой я говорила менее часа назад. С информацией часто происходит поразительная вещь: факты оживают в контексте. То, что в одном контексте кажется значительным, в другом может служить ключом к разгадке.

Я просматривала оставшиеся газеты, когда наткнулась на заметку от 6 июля, на которую раньше не обратила внимания. В ней сообщалось о человеке по имени Филемон Салливан двадцати семи лет от роду, который был арестован за «пьянство и непристойное поведение». Штраф составлял сто пятьдесят долларов, и его приговорили к условному сроку в сто двадцать пять суток в окружной тюрьме. Был ли это Фоли? Возраст подходил, а из списка имен справочника я знала, что он и Виолетта были единственными Салливанами в городе. Я снова проверила дату: 6 июля. В статье не указывалось, когда именно этого человека арестовали, но Фоли клялся, что ни разу не выпивал после исчезновения Виолетты. Возможно, конечно, что он просто забыл о том вечере.

Я достала телефонную книгу и поискала телефон пресвитерианской церкви, где работал Фоли. Я уже сняла было трубку, но затем заколебалась. Мне не хотелось ехать в Кромвелл, но расспрашивать его по телефону было еще хуже. Лучше поговорить с ним лично, чтобы видеть его реакцию. Язык тела и выражение лица могут рассказать многое. Кроме того, я надеялась, что позвонит Тай Эддингс, и если я буду занимать телефон, он не сможет дозвониться. Я убедилась в том, что автоответчик работает, сунула папку в сумку, затем взяла ключи от машины и вышла из дома.

Я нашла Фоли в залитой солнцем церковной кухне, где он с помощью огромного полотера натирал бежевый виниловый плиточный пол. От неожиданности он вздрогнул, как от резкой боли. Выглядел он ужасно, хотя опухоль на лице немного спала. На переносице болтался отлепившийся от шины пластырь. Под глазами все еще были синяки, словно он специально наложил тени, чтобы усилить голубизну глаз. Кровоподтеки перешли на щеки и ниже, к подбородку, – казалось, что у него выросла темная борода. От все еще распухших губ, словно тюленьи усы, отходили черные нитки швов.

Он выключил полотер и опустился на табуретку.

Я достала вторую табуретку и села.

– Разве вы не должны лежать в постели? – спросила я.

– Я не люблю бездельничать. Нужно думать о куске хлеба. Что привело вас сюда?

– Кружевная занавеска, в которую было завернуто тело.

Он опустил глаза и уставился на свои руки.

– Я так жалею, что порвал их. Она из-за них уехала. Я знаю, что ничего изменить нельзя, но если бы она тогда не уехала, то была бы жива.

– Я не о том хотела с вами поговорить, Фоли. Не для того я проделала неблизкий путь, чтобы заставить вас почувствовать угрызения совести, – сказала я. – Когда обычно забирали мусор?

Он задумался.

– По пятницам.

– Но в ту пятницу его не могли забрать из-за праздника, не так ли?

Он пожал плечами:

– Не знаю. Прошло слишком много лет.

– Ну подумайте – банки были закрыты, почту не доставляли, ни одно государственное учреждение не работало, так же как и городские службы, за исключением, возможно, автобусной линии, если в Сирина-Стейшн тогда ходил автобус.

– Так.

– Значит, занавески пролежали в мусорном контейнере целых два дня – пятницу и субботу, прежде чем оказались в мусороуборочной машине.

Он посмотрел на меня с испугом, но я продолжала:

– Где у вас стояли мусорные баки?

– На аллее позади дома.

– Значит, кто-нибудь мог украсть занавески.

– Зачем?

– Кто-то готовился убить вашу жену и похоронить в этой яме. В городе все знали о вашей ссоре и порванных занавесках. Виолетта рассказала эту историю всему свету. Таким образом, в случае если бы кто-нибудь обнаружил машину, тот факт, что женщина была завернута в занавеску, указывал бы на вас.

Мне казалось, я слышу, как работает голова Фоли – тук-тук, – пытаясь осмыслить сказанное. Я продолжала наступление:

– Кто такой Филемон Салливан? Это вы?

– Меня так назвала моя мать, но я всегда ненавидел это имя и называл себя Фоли.

– Это вас как раз в то время подобрали на улице за пьянство и непристойное поведение?

– Кто вам это сказал?

– Я видела заметку в газете об условном приговоре и о штрафе в сто пятьдесят долларов. Приговор был вынесен 6 июля, но в газете не упоминалось о дате вашего ареста. Когда это случилось?

– Я не хочу говорить об этом. Это было очень давно.

– Тридцать четыре года назад, если быть точными. Так, может быть, теперь вы расскажете об этом?

Он помолчал, но потом сдался:

– Меня арестовали вечером в пятницу, и я провел ночь в тюрьме. Я напился в «Луне» и был немного не в себе. Макфи сообщил об этом в департамент шерифа, они приехали и забрали меня. Я сразу позвонил Виолетте, но она не захотела приехать за мной. Сказала, что так мне и надо и ей все равно, если я там даже сгнию. Я сильно переживал. На следующее утро меня отпустили.

– Это было в субботу, Четвертого июля?

Он кивнул.

– Вас кто-нибудь видел?

– Сержант Шефер покидал полицейский участок в одно время со мной и предложил подвезти меня домой. Том Пэджет может это подтвердить, потому что мы подобрали его по дороге. У его пикапа заглох двигатель, и он хотел поехать домой за буксировочным тросом.

– Вы говорили, что у вас в первой половине субботы была кое-какая работенка, как вы выразились. Вы помните, какая именно?

– Да, мэм. Сержант Шефер спросил, могу ли я помочь ему собрать верстак, который он строил в своем сарае. Я хорошо плотничаю – возможно, не сумею сделать всю работу, но то, что ему было нужно, мог. У него уже были бревна, и мы вместе сколотили верстак.

– Когда ваш день рождения?

– Четвертого августа.

– Ну вот вам и запоздалый подарок ко дню рождения. Вы больше не числитесь в списке подозреваемых в убийстве Виолетты. Кто-то вырыл яму между вечером четверга и серединой субботы, но это не могли быть вы. В четверг вечером вы ссорились дома с Виолеттой, порвали ее занавески. Потом отправились в бар и напились. Кто-то видел, как какой-то парень вывозил экскаватор из усадьбы Тэннеров в пятницу вечером, но к тому времени вы были уже в тюрьме. Таким образом, между временем вашего заключения и вашей работой у сержанта Шефера в субботу днем у вас железное алиби.

– Будь я проклят, – пробормотал он, уставясь на меня.

– Но я бы на вашем месте еще не торжествовала. Наймите адвоката, чтобы защитить свой тыл. А я буду рада сообщить об этом Дейзи.

Возвращаясь через Санта-Марию, я остановилась у автомастерской Стива Оттвейлера. У меня не выходило из головы завещание Хейрла Тэннера, но я не хотела расспрашивать Джейка. Стив проводил меня в офис, решив, что я приехала по поводу своей машины. Обменявшись с ним любезностями, я спросила:

– Можно задать вам один вопрос?

– Пожалуйста.

– Тэннье сказала мне, что Хейрл Тэннер умер через месяц после смерти вашей матери.

– Можно сказать и так.

– Что вы имеете в виду?

– Он застрелился.

– Самоубийство?

– Да. Старик находился в глубокой депрессии. Бабушка умерла. Умерла моя мама, и ему незачем было жить. По крайней мере так ему казалось.

– Он оставил предсмертную записку?

– Да, она до сих пор лежит у меня.

– Оставил ли он какое-либо распоряжение насчет своего имущества?

– Почему это вас интересует?

– Я хочу знать, из-за чего Хейрл Тэннер был так сердит на вашего отца.

Он хмыкнул, словно это показалось ему смешным, но его взгляд оставался холодным.

– Почему вы так думаете?

– Я видела завещание.

– О! Каким образом?

– Я пошла в суд и посмотрела его. Одновременно я прочла несколько других завещаний, так что не думайте, что я интересовалась только вашим отцом. Ваш дедушка составил его таким образом, чтобы Джейк не мог взять ни цента, даже на вас с Тэннье.

– Я не понимаю, почему это вас интересует.

– Сегодня мой последний рабочий день. Я предоставляю полиции найти убийцу Виолетты, но мне бы очень хотелось узнать, кто и почему ее убил.

– Разве это непонятно?

– Мне – нет.

– У вас наверняка есть подозреваемый и предполагаемый мотив убийства, иначе бы вы сюда не приехали.

– Я думаю, что ее убили из-за денег, которые она собрала, чтобы убежать.

– Какое это имеет отношение к моему отцу?

– Я хотела бы знать, откуда он взял деньги на покупку «Голубой луны».

– Вы хотите сказать, что… что он убил ее ради денег?

– Меня интересует, каким образом он сумел купить этот бар.

– Если вы хотите получить ответ на этот вопрос, вам лучше поехать в «Луну» и спросить его самого. А я не собираюсь сидеть тут и выслушивать ваши измышления.

– Почему вы не хотите ответить на этот вопрос, чтобы мне не пришлось туда ехать?

– Чтобы облегчить вам жизнь?

– Чтобы мне не пришлось ставить вашего отца в затруднительное положение. Мне кажется, что вы знаете больше, чем рассказали мне.

Я видела, что он злится, нервничает и никак не может решиться сказать мне что-то важное.

– Черт с вами, у моей матери был страховой полис. Папа получил шестьдесят тысяч долларов, половину положил в банк на меня и Тэннье, а остальные деньги потратил на покупку «Луны». Теперь вопрос закрыт, и я хочу, чтобы вы немедленно убрались отсюда, пока я не вызвал полицию.

Он встал из-за стола и, взяв меня за локоть, бесцеремонно выпроводил из помещения.

К тому времени как я вернулась к Дейзи, было четыре часа, и я была готова прекратить работу. Я достигла той стадии расследования, когда люди не только отказывались со мной сотрудничать, но и прибегали к грубости, сарказму и рукоприкладству. Стив Оттвейлер был не меньше меня уверен в том, что почти невозможно проверить, получал ли Джейк страховку. Они ни за что не сказали бы мне, что это была за компания, а через тридцать четыре года сложно получить информацию без их помощи. Возможно, мне следовало сразу отправиться к Джейку и надавить на него, но, по правде говоря, я немного побаивалась этого человека. После того как я покинула офис Стива, у него было достаточно времени, чтобы позвонить своему отцу и рассказать о нашем разговоре. Джейку оставалось лишь повторить версию Стива и все.