Текст книги "Икбал Фарук и сокровища короны (СИ)"

Автор книги: Святослав Альбирео

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Альбирео Святослав
Икбал Фарук и сокровища короны

Глава 1. Грустная обезьяна

– Икбал, будь добр, пойди и посмотри, кто стучит в дверь так рано! – крикнул отец из гостиной. Он только проснулся и уселся в своей пижаме на кожаный диван в комнате.

Я побежал в коридор и открыл дверь, дядя Рафик, без всякого "здравствуйте" прошел мимо меня в гостиную, к отцу.

– О нет, только не ты, Рафик, – вздохнул отец. – Сегодня воскресенье, это мой единственный выходной, и у меня нет денег, чтоб занять тебе.

– Помолчи, Назим, и только посмотри эту рекламу Сафари-парка, – пропыхтел дядя и ошарашенно уставился на пижаму отца с вышитыми на ней индийским и датским флагами.

Папа взял рекламу и внимательно посмотрел на нее.

– Да, это прекрасно, Рафик. Милые фотографии жирафов и носорогов и очаровательных детей, которые кормят коз. Да, насколько я могу понять, это турецкие горные козы, – сказал папа, приняв умный вид.

– Есть что-то особенное, что мы должны тут увидеть, дядя? – спросил я с любопытством.

– Икбал, ты просто луч света в этой семье, почти, как я, – ответил он. – Просто всмотритесь внимательнее в этих обезьян и слонов на фотографиях. Это настоящие индийские обезьяны и слоны, только посмотрите!

Он яростно тыкал в фотографии, и мы долго смотрели на животных, не замечая в них ничего необычного. Даже мать поднялась, когда услышала, как дядя Рафик говорит об индийских обезьянах и слонах.

– Хм, Рафик, что с ними? – нетерпеливо спросила она.

– Их так жалко, разве ты не видишь? Вот сравни их с другими животными и посмотри, какие эти обезьяны и слоны.

– Рафик, черт возьми! Ты ожидал, что они будут позировать и улыбаться фотографу? Это, вообще-то, животные, мы говорим о животных, ты, глупый сын осла! – сказал отец.

– Посмотри получше, Назим. Это так, и, если вы мне не верите, позвоните одному из моих друзей. Его зовут Лайон Рокки, и он защитник животных и ...

– Это довольно забавное имя. Звучит как будто он фанат Брондбю , – вмешался Тарик.

– Да, ты прав, но он из Голландии, а их всех там так называют. Так вот, он работает в Сафари-парке и сказал мне, что обезьяны и слоны грустят. Поэтому я подумал, что мы должны сходить туда и поговорить с ними по-индийски, и тогда к ним снова вернется хорошее настроение. Они просто страдают вдали от дома.

Рафик сел на кожаный диван и откинулся на спинку.

Мама встала и смеясь пошла на кухню. Папа вдруг показался усталым, и я был уверен, что он ляжет сейчас спать. Но я сильно ошибся.

– Хм, может, ты и прав, Рафик, на этот раз. Наш долг как индийцев помочь этим бедным индийским животным.

Папа подскочил на диване, указал на дверь и закричал:

– Тогда скорее! Тарик, убедись, что мы знаем где это, Икбал, ты наполняешь термосы кофе. А как насчет, Назрин и Фатимы, возьмем их с собой?

– Если мы хотим пойти и поговорить с кучей индийских родственников, чтоб напомнить им дом? – крикнула мама с кухни. – Ну, даже не знаю. Что скажешь, Фатима, поедешь тоже?

– Брр, ну, не то, чтоб я горела желанием, я уверена, что обезьяны будут в восторге от папы и дяди Рафика, – сказала Фатима, вместе с мамой они прыснули от смеха, да так, что слезы брызнули из глаз.

– Да, да, видно, вам этого не понять, – ответил отец, став обидчивым, планируя большую спасательную операцию печальных животных в Сафари-парке.

– А как насчет Диндуа, он поедет? – спросил дядя.

– Нет, – сказал я. – Он ночевал у Леликс и Силле и только едет домой.

По пути вниз, на лестнице, мы встретили сына нашего соседа, Кассыма.

– О, ребята, а куда это вы, братцы, в такое время, когда еще мозг спит?

– Привет, Кассым, мой брат по джунглям, это очень важное дело. Мы отправляемся на самое трудное сафари и спасем кучу диких слонов и обезьян из Индии, – ответил я.

– О, а что случилось, что-то серьезное, могу я присоединиться к вам или как-то помочь?

Мы посмотрели на папу, который подозрительно посмотрел на Кассыма.

– Хм, хорошо, но никаких попыток пронести крокодила или кобру домой, ясно, Кассым? Почему-то датчанам это не нравится.

– Хорошо, мужик, уваааажуха. Крутяк, большой папаня, замутим сейчас. Давайте крутанемся.

– О чем ты говоришь, ради всего святого, Кассым? – спросил отец.

– О, я просто рад, что еду с вами.

– Тогда говори на датском языке, а не на том странном "большой папаня"– языке. Как ты считаешь, что датчане думают, когда они это слышат? Ты никогда не устроишься на работу. И сними все эти твои золотые цепочки, если едешь с нами. Ты похож на человека, который скоро докатится до татуировки!

– Но это же мои блинь-блинь.

– Плинь-плинь, фигнь-фигнь. С этого момента ты говоришь на датском, договорились, Кассым?

– Хорошо, мужик!

Мы влезли все впятером в старую Мазду 1986 года, и погнали по Блэгэрдсгаде в Сафари-парк. Папа был в отличном настроении и дал по газам, когда мы выехали на автостраду. Он орал старые индийские песни во все горло, хотя на этот раз он посмеивался над дядей Рафиком, и когда не мог вспомнить индийский текст, он придумывал новые слова:

– Рафик, ты молодец. Всегда любому делу венец. Но у тебя есть печка или ты клоун со свечкой. Траляляля, ура. Рафик любит деньги, мы знаем хорошо. Ты хитренький воришка и ловкий плутишка. Траляляля, ура. Рафик, все идут за тобой, потому что у тебя свой... о... крутой пес, которого зовут ээ... Курнос. Траляляля, ура.

Самое странное, что дядя сидел и орал эти песни тоже, не понимая, что они про него. После километров асфальта и нескольких индийских песен с датскими словами мы, наконец, прибыли в Сафари-парк.

– Дядя, а этот голландский анималист, Лайон Рок, тоже приедет? – спросил я, когда мы подъехали ко входу.

– О да, его зовут Лайон Рокки, и он голландский ветеринар-эксперт. Но он только что отправил смс, написал, что, к сожалению, он сегодня болен, поэтому не сможет приехать.

– Дядя, но у тебя нет мобильного телефона после того, как телефонная компания заблокировала твою карточку, а полиция конфисковала ее, – напомнил Тарик.

– Это была ошибка, Тарик, и я не был в этом виноват. Потому что я не наговаривал по телефону 225 000 крон и ... о... я ... у меня есть ... ээ ... дополнительный телефон во внутреннем кармане и ...

– Рафик, если это один из твоих фокусов, то я могу сказать тебе, что ты отвратительный китайский козел, я лично посажу тебя на первый самолет в Пакистан.

– Но мы из Индии, Назим!

– Рафик! – воскликнул папа.

– Замолчи, Назим. Я клянусь бородкой деда, что на этот раз все будет хорошо.

– Надеюсь, что так, потому что у деда не было бороды, – сказал отец, пристально глядя на дядю. Мы ехали, пока не увидели слонов, и они выглядели достаточно хорошо. По крайней мере, они выглядели как индийские слоны. Отец вышел из машины, как важный человек, и огляделся, прежде чем подошел к слонам. Мы пошли за ним так быстро, как только могли.

– Халлоу, вы здесь смотритель животных?

– О да, – сказал мужчина, в зеленом костюме, на котором была большая черная надпись "смотритель".

– Да, а это индийские слоны, здесь, в парке, и, как индийцы, мы ясно видим, что они грустные. На самом деле это очень плохо. Мы называем их "хати" на индийском языке. Да, это значит, слон, мой добрый друг. Только посмотрите на них. Они не улыбаются, и это невыносимо!

– Но ведь, это не ...

– Никаких "но ведь", мы из индийского министерства слонов и получили самые строгие приказы от высшего полицейского управления Индии и из полиции Беллахей, позаботиться об этом. Потому что индийским слонам это надоело, – сказал дядя самым важным голосом.

– Но ведь... – снова сказал смотритель, но было уже слишком поздно, потому что дядя и отец уже направлялись быстрым и решительным шагом в сторону слонов.

– О, простите, господин инспектор, – сказал смотритель, щелкнув каблуками и быстро поклонился. – Я не знал, что вы приедете в парк проверять слонов.

– Это очень круто, мужик. Они, чёрт возьми, купились, – присвистнул Кассым, который подошел вместе со мной и Тариком.

– О, вы бы хотели пройти прямо в слоновник? – спросил смотритель, гремя ключами.

– НЕТ, НЕТ! – закричали отец и дядя одновременно.

– Мы думаем, что мы лучше останемся тут и поговорим с ними, – объяснил отец. А потом отец и дядя начали кричать на слонов на индийском языке, смотрителя это очень впечатлило. Другие посетители были не так впечатлены, и когда они спросили нас, что происходит, мы сказали, что мы итальянские школьники, и не знаем двух сумасшедших из индийского министерства слонов.

– Ну, вот, мы закончили и посмотрите, как они счастливы, вот, уже улыбаются, – сказал папа с гордостью смотрителю.

– Да, я вижу, и я так благодарен за вашу помощь, но я действительно не знал, что наши тайские слоны понимают индийцев, – сказал смотритель.

– Что? – переспросил отец. – Разве это не индийские слоны?

– Нет, господин инспектор, это тайские слоны. Мы много обменивались с другими зоологическими садами в Дании, поэтому наши индийские слоны переехали в Ютландию, но я вижу, да, что теперь им намного веселее.

Отец взял дядю под руку и быстро повел к машине. Мы уже все сидели на заднем сиденье. Я должен признаться, что немного беспокоился за дядю Рафика, потому что папа просто сидел и смотрел в лобовое стекло.

– Я не могу больше, я просто не могу! Что я сделал в своей прошлой жизни такого, что в этой у меня такой дурак-брат? Я видел турецких цыплят с большим мозгом, чем у тебя, Рафик, но почему я должен страдать от этого? Почему? – вздохнул отец, возведя глаза к небу.

Он завел машину и поехал к выезду.

– Стойте! – крикнул Тарик, когда мы проезжали мимо обезьян. – Тут написано, что тут есть индийские обезьяны!

Папа остановился, и его настроение мгновенно изменилось с плохого на хорошее.

– Давайте заедем и поговорим с ними по-индийски, – обрадовался он возможности, наконец, сделать доброе дело.

– Ну, как мы к ним попадем? – спросил я и указал на знак, где было написано, что ни в коем случае нельзя открывать окна или двери, когда вы въезжаете в обезьянник.

– Просто не трогайте детенышей, потому что они могут быть больны. У меня когда-то был дядя в Индии, который коснулся обезьяны и чем-то заразился. Так что не трогайте! – сказал отец.

Мы медленно въехали в обезьянник, это были огромные заросли размером с большой жилой район. Здесь не было домов, но было много деревьев и обезьян. Я должен признать, что обезьяны были такими грустными, что, возможно, это была хорошая идея, что дядя убедил нас поговорить с ними по-индийски. В обезьяннике дядя Рафик немного опустил окно, чтобы высунуть губы. То же самое сделал отец, и так они ехали, торча губами из окон и говорили на индийском с обезьянами.

– Что-то они не отвечают, – сказал дядя, через некоторое время, немного разочарованный.

– Возможно, они из Таиланда, – сказал Кассым и вжался в заднее сиденье, хихикая.

– Или возможно, мы просто выкинем тебя отсюда, – парировал папа.

Кассым не сказал больше ни слова, пока мы были в обезьяннике.

– Я немного опущу окно, еще, чтобы лучше было слышно, – сказал дядя.

Я не знаю, что именно произошло и как, но следующее, что я увидел, это дядя, свесившийся из окна машины, орущий на обезьян на индийском. С крыши внезапно свесили головы две обезьяны. – Брр! Не трогайте этих обезьян, они выглядят больными! – крикнул отец. Он кричал и кричал, и махал термосом, чтобы согнать обезьян, но вместо этого он ударил дядю прямо по шее.

– Ау! Черт побери! – закричал дядя, обезьяны так испугались, что кинулись в машину. Мы дурачились на заднем сиденье, вопя во все горло, и, возможно, другие обезьяны подумали, что в машине есть плененные обезьяны, поэтому они начать прыгать в окно одна за другой. Вскоре в машине было, по меньшей мере, двадцать пять обезьян. Нам пришлось бежать из Мазды и бежать, как сумасшедшим, а на ногах у нас висели обезьяны, которые орали, когда мы наступали им на хвосты. Посетители в автомобилях не верили своим глазам.

– Какого черта вы делаете? Вы не умеете читать на датском, черт возьми? – кричал смотритель, когда мы, наконец, выбрались за забор.

– Ну, мой брат сказал, что если мы поговорим на индийском с обезьянами, то...

– Если вы говорили с ними по-исландски, какого черта вам понадобилось вылезать из машины?

– Но индийские обезьяны не понимают исландского, – перебил его Рафик.

– Вон из моего парка! Недоразумения! Вот отсюда! – взревел смотритель. Он немного покраснел, так что его было долго очень хорошо видно, когда пятеро его коллег увели его, а он все еще махал руками и ногами, как кукла на веревочках.

Потом работники парка пригнали нашу машину, и мы поехали домой. Это была очень долгая поездка, потому что обезьяны не только все разломали внутри машины, они все испачкали, и воняло обезьяним дерьмом. Нам пришлось открыть все окна, хотя начался дождь. Когда мы наконец приехали в Норребро, мы не только воняли обезьяним дерьмом, еще и промокли, и дрожали от холода. Отец припарковал машину на Блэгэрдсгаде и сразу пошел с Тариком домой. Он ничего не сказал, и я был уверен, что он отправится прямо в постель.

– Ну, братцы, спасибо за сегодня, – сказал, наконец, Кассым. Он постоял немного и заглянул в машину, где все было разломано и испачкано, и залито дождем. Он посмотрел на дядю Рафика, как будто хотел что-то сказать, но я, честно говоря, не думал, что он решится. Потом принюхался к себе, строя какие-то дикие гримасы.

– Ну, увидимся, дядя, – сказал я и собирался выйти из машины, когда Рафик остановил меня.

– Эй, Икбал, мы все еще лучшие друзья, не так ли?

– Ну, да, насколько я знаю ...

– Тогда я тебе кое-что скажу, но это будет между тобой и мной, ладно?

– Но, дядя, это ...

– Ты вникни, Икбал. – проникновенно сказал дядя, – только послушай: я сегодня утром прочитал в "Голубой газете", что эти странные обезьяны продаются за огромные деньги, а я случайно сделал небольшую ловушку, которую я взял с собой. Да, какое совпадение, а? И знаешь, в чем дело, одна обезьянка попала в ловушку. И раз она уже здесь, жаль не продать ее, да?

Дядя улыбался во весь рот, так, что усы топорщились.

– Это очень плохо, дядя! Выходит, поездка не имела ничего общего с грустными слонами и обезьянами, и ты это знал! Все это было только для того, чтобы украсть обезьяну!

– Нет, Икбал все не так, но, послушай, теперь надо от нее избавиться. Ты просто поспрашивай людей в этом районе, вдруг кто-то хочет купить настоящую индийскую обезьяну всего за десять тысяч крон. И не забудь сказать, что она с родословной, ошейником и все такое. И просто скажи, что это законно.

– Честно, дядя, это невозможно. Я не могу даже получить сто крон с продавца кебабов.

– О, ты действительно думаешь, что он заинтересован в том, чтобы купить обезьяну на мясо? – спросил испуганный дядя.

– За что ты не можешь получить сто крон с продавца кебабов? – это был Диндуа, который шел с Леликсом и сунул голову в окно.

– Дядя продает обезьяну продавцу кебабов.

– Ох, ну вы даете, – сказал он и исчез так же быстро, как появился.

– Договорились, Икбал?

– Я, вероятно, спрошу, но ты должен забрать эту обезьяну из машины, прежде чем папа найдет ее. А то, ты же знаешь, он разозлится и отправит тебя первым самолетом в Пакистан.

– Назим будет счастлив, когда узнает, что мы заработали немного денег для семьи, – сказал дядя довольно.

– Значит, я могу ему сказать, что ты украл обезьяну?

– Ты с ума сошел, Икбал? Нужно подождать два-три года, прежде чем рассказать ему.

Я вышел из машины и вошел в подъезд, по дороге в квартиру я столкнулся с мистером Катанга, который живет ниже.

– Эй, дружище, Икбал! Что ты делаешь, и почему от тебя пахнет обезьяним дерьмом?

– Привет, мистер Катанга, да, мы только что были в Сафари-парке, а ты действительно чувствуешь, что это дерьмо обезьяны?

– О да, чувак. Я из Африки, чувак. Я мистер Африка, и я знаю разницу между просто дерьмом и дерьмом обезьяны, дружище.

– Ну, увидимся, мистер Катанга. Я сейчас должен идти, а тебя не интересует покупка индийской обезьяны с родословной, законно?

Катанга посмотрел на меня и выглядел настолько удивленным, что странная самокрутка, которую он всегда держал во рту, выпала.

– Икбал, чувак, дружище, если я захочу обезьяну, я вернусь в Африку и куплю африканскую обезьяну, а не индийскую, и откуда у тебя обезьяна?

– Это не у меня, у моего дяди есть обезьяна, или он меня имел в виду.

Я пробежал лестницу, чтобы Катанга не смог сказать что-то еще. Когда я открыл дверь, я услышал голос матери:

– В ванную! И только посмейте войти в комнату, от вас троих совершенно отвратительно пахнет!

Так моя мама хотела сказать, что от нас пахнет обезьяним дерьмом.

Глава 2. Запеченный ягненок.

Когда я вышел из ванной, мать смеялась над Тариком и мной.

– Так намного лучше, Икбал, но ты все еще немного попахиваешь, – сказала она.

Папа ушел спать, потому что за день на него свалилось слишком много потрясений. И насмешки матери стали последней каплей, его гордость уже не могла этого вынести. Я сел на диван рядом с Тариком, который читал книгу по астрофизике, про космические корабли.

– Полный отстой, да, Икбал?

– Полный, Тарик, ты не поверишь, но дядя вывез контрабандой обезьяну из Сафари-парка, и теперь он пытается продать ее кому-нибудь тут, в Блэгэрдс Плас.

– Черт, чувак, главное, чтобы папа не узнал. Но какой отморозок будет продавать обезьяну? – рассмеялся Тарик.

– Да, он попросил меня сделать это, и я думаю, он ожидает, что мы договорились. Ну, да ты знаешь дядю.

– Ой, Икбал, это невозможно! Ты не можешь расхаживать с обезьяной, и предлагать людям купить обезьяну, как продукты на дом.

– Ну, я так и сказал. В противном случае придется загнать ее зеленщику. Как ты думаешь, Баба Ганус купит ее?

Тарик так и не ответил, потому что в дверь неожиданно постучали, и он побежал открывать. Я был уверен, что, конечно, полиция узнала, что дядя Рафик украл обезьяну. Я также был уверен, что он может легко обвинить меня, если его арестуют за похищение. Конечно, я не стал бы продавать нелегальное животное ради дяди. Но это была ни полиция, ни работники Сафари-парка. Это был наш сосед, смотритель Али.

– Странно... мне кажется, пахнет, как из... – подошел он ко мне, принюхиваясь к запаху обезьяньего дерьма.

– А, Икбал, ты помнишь, сегодня вечером мы устраиваем землетрясение во дворе, и будет крутая вечеринка, а?

– Да, это прекрасно, Али, мама напомнила нам об этом. Кстати, ваш кузен, автомеханик, думаешь он может починить папину машину сегодня, потому что ей нужна братская рука помощи кузена.

– Ах, Икбал, мой кузен – твой кузен, он с радостью починит машину. Я говорю ему: "почини машину сейчас, так твоего пса", и он собирает машину для собаки. Понимаешь?

Али расхохотался и должен был сесть.

– Ты понял шутку, Икбал? Мой кузен делает машину для собаки, а я говорю, что он собака ... А, ты не понимаешь, Икбал? А еще собака означает сто крон ...

Я просто стоял и смотрел на него, не говоря ни слова, но мама пришла мне на помощь:

– Я понимаю вашу шутку, Али, и мы, наверняка, придем на вечеринку, – сказала она.

Я связался с механиком, и мы договорились, что как только отец проснется, мы приедем и Мазду быстро починят. Мать вмешалась, сказав, что нужно не кузена Али беспокоить, а заставить дядю Рафика чинить машину. Мы как-то раз попытались, это плохо кончилось. Дядя Рафик повез машину в Швецию, чтобы отдать ее в починку одному из своих друзей и просто снял номерные знаки, когда пересекал мост. Он не ожидал, что ночью там есть охранники, и думал, что он может перевезти машину через мост бесплатно и сэкономить часть денег, которые дал ему папа. Его задержала шведская полиция, и мы не видели ни дядю, ни машину в течение следующих шести месяцев. Машина была у шведских властей, а дядя не хотел говорить, где был он сам, но папа убежден, что в шведской тюрьме.

Отец собрался через полчаса, готовый ехать к кузену-механику.

– Пойдем, Икбал, пойдем, – сказал он, нетерпеливо поглаживая вмятину на дверце машины.

Мы поехали в Амагер, где жил этот кузен. Но когда мы приехали, там не оказалось автомастерской. Просто кафе сети Кофейни Ингольф. Кузен ждал нас у входа, с ним был еще один мужчина, и этот кузен совсем не был похож на автомеханика, в костюме в тонкую полоску, и у него были маленькие пышные усы. Зато его друг был похож на механика. На нем был очень чистый желтый рабочий костюм, с надписью "Шелл".

– Приветствую вас, да, меня зовут Керси, и вот мой белый помощник, Ларс Красуцко, – сказал кузен-механик и рассмеялся, как гиена.

– Замолчи, Керси, меня зовут Красутский.

– О, а где твоя мастерская, в кафе? – спросил я.

– Мастерская? Ну да, мастерская и мастерская, да кому нужна мастерская, когда помогаешь друзьям? Ну, давайте посидим в кафе, позаботимся о машине и забудем про эту мелочь, – сказал Керси.

Он взял ключи и пошел к машине.

– Вот это да, вы что, верблюдов держали в ней в Индии или что? Надо список составить. Красуцко, записывай:

Замена обшивки

Новая дверь

Отмыть машину внутри (это пусть Красуцко делает)

Новые коврики

Новый руль

Новая антенна

Замена правого заднего фонаря, который отсутствует полностью, плюс разное

– Ну, это, вероятно, займет два часа, может быть, немного меньше, если Красуцко быстро отмоет дерьмо, – сказал Керси, бормоча Красутскому вслед. – Мы вернемся за вами в кафе примерно через два часа.

Мы пошли в кафе, заказали кофе для папы и кока-колу для меня и сели на улице. Было полно людей, которые слушали какую-то странную музыку, о которой отец сказал, что это джаз. Он поднялся и пошел к ним.

– Эй, Икбал, это почти так же хорошо, как наша индийская музыка в Болливуде, правда? – крикнул он.

Потом было много-много джаза, и, наконец, Керси пришел, помахав нам руками и ногами. Мы вышли из кафе, машина сверкала чистотой и была такой новой. Все было сделано и, казалось, работало, да, даже радио работало, отец включил его. Он настроил волну, друзья Бамса запели: "В лодочке они сидят, сидят ..."

– Черт, мужик, это радио такого не выдержит, это музыка белого человека. Вот, послушай этот канал, это музыка черного брата, – сказал Керси, из радио раздался тяжелый ритм, он закрыл глаза, и раскачиваясь из стороны в сторону запел:

– О да, о да, я люблю тебя, о да, я люблю тебя ...

– Кровь стынет в жилах от этого, что подумают датчане, когда увидят, что вы ведете себя как клоун? – закричал отец и выключил музыку.

– Ого! Как тебе это, Керси! Он сказал, что ты клоун, – воскликнул Красутский и рассмеялся.

– Ты скучный и не понимаешь ритм. Ты, наверняка белый. Ну, ладно ты белый, Красуцко, но как насчет твоего кузена, мой друг, мой коричневый брат, где твое чувство ритма?

– Ладно, не важно, сколько все это стоит? – спросил отец.

– О, парень, ну, парень, специальная цена для тебя, мой друг, всего пятьсот бобов.

– Бобов?

– Да, мой друг, бобы, датки, монеты, парасольки, деньги, монеты, да, то, что мы все любим, старые добрые датские кроны, ну, что скажешь, хорошо или все в порядке?

– Ну, это довольно дешево, и я думаю, что даже в Индии не сделать такое дешевле, к тому же, я вижу, что все сделано хорошо. Да, пойдет. – сказал папа, подмигивая Керси и вручая ему пятьсот крон. Керси дал Красутскому сто крон и положил четыреста в свой карман.

– Скользкий тип, этот Керси, – прошептал отец, когда мы шли к машине.

И отец оказался прав, больше, чем предполагал. Когда мы проехали двадцать метров к Ингольф Альте, где находилось кафе, мы увидели Мазду 626, 1989 года, почти такую же, как у нас.

– Гнилая змея этот Керси! Просто посмотри на эту Мазду! – крикнул отец.

Правой фары не хватало, и я быстро понял, где эта фара сейчас.

– Икбал, черт возьми, что делать? – взревел отец.

Мы подъехали ближе и увидели полицию, вокруг этой Мазды, они разговаривали с человеком, хозяином, как я догадался. Через открытую дверь было ясно видно, что пропали и рулевое колесо, и панель. Папа ударил по газам, так, что колеса сверкали, пока мы ехали на нашей "новой" машине мимо полиции. Следующие пять-десять минут он гнал как сумасшедший, и только потом остановился.

– Мне нужно... мне просто нужно отдышаться, – сказал он.

– Что теперь, папа?

– Я ... я не знаю Икбал. Вокруг меня одни идиоты. Сначала Рафик, змей, а теперь эти два осла. Поэтому нам просто нужно вернуться домой и забыть о последних двух часах. Ты должен пообещать мне, что ты ничего не скажешь маме.

– Ну, мама так и думала, что что-то пойдет не так!

– Да, да, да, но ни слова, Икбал!

– Ладно, ни слова!

– Спасибо, давай вернемся домой, чтобы почувствовать твердую почву под ногами.

Да, с твердой почвой в Блэгэрдсгаде все было в порядке. Все, кто шел с улицы, заворачивали на вечеринку, за исключением мистера Вибрандта и Кристиана Вишвандера Аруна Бурунди Якобсена. Викарий Али вырыл большую яму на лужайке и наполнил ее пылающим углем. Ягненка обернули фольгой и положили в яму. Потом засыпали землей и теперь осталось просто подождать, пока ягненок приготовится. Рядом с засыпанным ягненком стоял огромный стол, со всевозможными яствами, которые семьи приносили с собой.

– Ну, Икбал и Назим, как машина? Починили или она в Швеции? – спросила мама с любопытством.

– Откровенно говоря, Назрин, тебе следует больше доверять мне и этому кузену-механику Али. Он был ... да, ээ, очень милый и любезный человек. Но самое главное, что автомобиль починен, – ответил отец.

Мать кивнула, улыбнулась и вытерла пот со лба отца.

– Эй, привет, привет, привет вам, вот и я, это создает только хорошую карму, когда мы все счастливы, – сказал Кристиан Вишвандер Аруну Бурунди Якобсену, который пришел в своем оранжевом костюме индийского гуру.

– О нет, только не этот треклятый хиппи, – прошептал отец и отвернулся в другую сторону.

– Оки-доки, я знаю, я опоздал, но я был на эко-знакомствах, а затем я практиковал немного йогу, стоял на руках и думал: "Ты полностью расслабляешься в этом положении", а потом я просто упал в полном глубоком экстазе, и мне очень понравилось, очень, и так .... О, парень, привет, кто-нибудь слушает? Мне так грустно, когда люди не слушают ... Вы слушаете? – спросил Кристиан.

Но все были гораздо больше заняты появлением мистера Вибрандта. Никто даже не подумал, что он придет на вечеринку, потому что раньше он этого не делал. Он пришел с упакованным ланчем и собственным стулом, который поставил где-то в метре от всех остальных. Он долго стоял и смотрел на ягненка, засыпанного землей, прежде чем заговорить:

– О, Господь всемогущий! Спаси своих преданных! У меня здесь собственность последние сорок лет, и я никогда не видел ничего подобного. На что, черт возьми, это похоже, выкапывают яму в Дании, а затем иммигрант набивает ее, как бедуин в пустыне, мясом? Да, мне было стыдно даже смотреть на это из своей квартиры, и я видел, как ты засунул туда бедное животное.

– Ах, мистер Вибрандт, животные, запеченные в яме не грех, это халяль, как и земля, уже давно, – объяснил Али.

– Я не против, ну, халяльских штучек, могу заверить. Но бог знает, почему вы едите такое подношение, которое, сделано в земле. Кстати, вы не слышали о кухнях?

– Ну, мистер Вибрандт, мясо запекают в земле, потому что это вкусно, как гриль. И когда вы живете в городе, это хороший способ отдохнуть на природе, – сказала Фатима.

– Хорошо, ха! Приятно ли есть шав ... хх, шавер ... шаверну от продавца кебабов? Ну, когда собачье мясо заворачивают в дешевый бесцветный хлеб. Да, я слышал, что это на вкус, как собачье мясо.

– Вы когда-нибудь пробовали шаурму, мистер Вибрандт? – спросила Фатима.

– О, нет, но я знаю, что это действительно так.

– Знаете, у нас много шаурмы, поэтому вам следует попробовать.

Вообще, мистер Вибрандт может быть довольно нудным и унылым, но ему, как правило, нелегко взять верх над Фатимой, и в этот раз так случилось. Фатима взяла шаурму, которую нам дал продавец кебабов и подала ее мистеру Вибрандту. Сначала он немного откусил, немного пожевал и выглядел так, как будто распробовал ее. Затем он откусил огромный кусок и радостно пережевал, кивнув, признавая правоту Фатимы и попытался что-то сказать. Он просто ел мясо и все было хорошо, пока Диндуа, маленький говнюк, не открыл рот:

– Это не собака! Мне сказал дядя Рафик, что кебабщик покупает обезьян!

Я никогда не видел в своей жизни, так много мяса, вываливающегося из одного рта так быстро. И я никогда не видел, как человек так быстро может выпить бутылку колы, он полоскал рот и отплевывался. К сожалению, начинка из шаурмы с кусками мяса шлепнулась на колени Кристиана, на его священный индийский костюм.

– Эй ты, я не ем мертвых животных, я абсолютный вегетарианец, и теперь на моей одежде совсем плохая карма. Это слишком!

– Что, черт возьми, ты мне даешь? Это обезьяна? Вы думаете, я араб, или что? – закричал мистер Вибрандт.

– Нет, нет, успокойтесь, мистер Вибрандт, – успокоила его мама. – конечно, это не обезьяна.

– Но он сказал, что кебабщик продает обезьянину!

– Да, но, очевидно, что его дядя сумасшедший, я бы не стала это учитывать, – уверила мама мистера Вибрандта и обняла его.

Во дворе стало тихо. Все, что можно было услышать, был треск огня на земле и Диндуа, который бормотал что-то, что сказал дядя.

– О, разве мы не можем не говорить об обезьянах? У меня сегодня была обезьяна, – вздохнул отец.

– Что он имеет в виду, что на сегодня у него была обезьяна? – спросил мистер Вибрандт немного испуганно.

– Ну, успокойтесь. У него не было обезьяны, просто сегодня они были в Сафари-парке, – ответила мама и неохотно улыбнулась мистеру Вибрандту. – Все, мистер Вибрандт, мы не едим обезьян, а в Индии обезьяны тоже священные животные.

– Да, они сумасшедшие, эти индийцы, – рассмеялся Баба Ганус.

– Мы не сумасшедшие, мы просто уважаем все виды живых существ, – сказал Кристиан.

– О, ну только послушайте-ка его, а ты Кристиан, не такой житель джунглей, как мы, – ответил Кассым, и тут же убил комара на шее отца.

– Ну, если мы закончили об обезьянах, то, что вы думаете об этом Молодежном доме? Не так уж удивительно, что молодежь не уходит оттуда, да? – спросила подружка мистера Катанга, Трина.

– Да, но все-таки странно, что они еще там, Фатерхаус, которые купили Молодежный дом, так хотят его заполучить, – сказала Фатима.

– А, Фатима, Молодежный дом, что это? Я читал в газете, но ничего не понял.

Фатима объяснила, что это дом, в котором молодые люди жили многие годы, и это своего рода музыкальный клуб. Но потом муниципалитет продал его компании Фатерхаус. Молодежь считает, что это все еще их дом, а Фатерхаус считает, что это его дом. Вот, сейчас об этом и спорят.

– Слишком жирно, оставлять этим террористам такой дом. Это кучка красных и хиппи, которые просто хорошо проводили время, обливая супом полицию! – воскликнул мистер Вибрандт.