Текст книги "Хроники Валькирий (СИ)"

Автор книги: Светлана Жданова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

   А это Нюкта великолепно видела.

   Тварь была довольно невысокой, но крепкой, словно вся масса сжалась в ней без потери сил и эластичности движений. Едва заметное серебро на морде только подчеркивало впечатление опытности и мощи – такие суки, едва ли не на грани начала старения, самые опасные. Много знают, много могут, готовы на всё.

   – А без железяк этих сможешь станцевать, валькирия? – заговорила она, отвлекая не столько ее, сколько своих же подчиненных, уходящих сквозь промокший насквозь лес с дорогой добычей.

   Нюкта же молчала и не отрываясь смотрела на старую патлатую тварь, прожившую, возможно, в треть ценсы больше самой валькирии.

   Предугадать действия такой почти невозможно.

   На несколько мгновений закрыв глаза, Нюкта полной грудью вдохнула свежий аромат мокрой хвои, смешанной с прелостью лесной подстилки и вонью схаалов. А затем открыла глаза и громко, на пределе голосовых связок, закричала, уже буквально в морду схаалки, не ставшей терять время и возможность. На пол удара сердца тварь растерялась и этого хватило, чтобы валькирия сделала прыжок в сторону, уходя с прямого удара тяжелой, когтистой лапы. Левое предплечье несильно обожгло болью, вот только обращать на это внимание не было времени. Нюкта извернулась и ударила схаалку мечом под ребра. Клинок обагрился кровью, но нечему обнадеживаться, вряд ли он мог серьезно пробить густую шерсть.

   Разворачиваясь лицом к оборотню, Нюкта наугад взмахнула мечом, разрезая воздух, слева направо, а, уже сделав выпад вперед, используя удвоенную силу, начала его возвращать. Шкура на груди схаалки рассеклась, а вот тело не пострадало – сука успела податься назад и буквально сесть на землю. Зато уперевшись получше, она вполне смогла высоко и сильно прыгнуть, целясь валькирии в шею, которую едва удалось спасти, подставив руку. Челюсть сжалась на наборном наруче, угрожая если не откусить конечность, то раздробить кости. Да и Нюкта не смогла устоять под силой толчка и упала на спину, чувствуя как тяжелое тело схаалки давит на нее, а острые когти впиваются в тело, едва защищенное тонкой кольчугой. Не в силах отвести зажатую в клыках твари руку от горла, валькирия попыталась другой нащупать один из кинжалов, что всегда носила при себе. И как только сука чуть приподнялась, сильнее надавливая на тело лежащей под ней женщины своей когтистой лапой, она вогнала в напряженный и незащищенный живот одним из новых метательных кинжалов, одетым наподобие кастета. Один раз, затем еще и еще, пока были силы и туша нависала над ней. Живот у сук самое слабое место – здесь шерсть была мягче и реже, не мешающей щенкам сосать молоко. Оно просто не было предназначено на такую силу и злость, что сейчас испытывала черноволосая сестра смерти.

   Только сжав этот смертоносный кусок металла, Нюкта осознала как глупо с ее стороны было растягивать своё время, как безнадежно это было. Ей не стоило давать ему... нет, не шанса, давать им обоим возможности изучать.

   Скинув с себя труп, валькирия сначала села, а потом потянулась к валяющемуся невдалеке мечу, чтобы отрубить голову суке. Всё должно быть по правилам. И темным тварям не полагается жить среди людей.

   Опершись о ствол дерева, Нюкта встала на чуть дрожащие ноги. Можно подумать, она ночь провела в строю у Перевала Хадат, самого жуткого места их континента. Бой длился ничтожно мало, но она чувствовала себя уставшей и слабой.

   Но времени на отдых она не имела. Надо было попытаться догнать оборотней, забравших баронессу, ведь Нюкта могла только надеяться, что погоня к тому времени уже разделалась с ловушкой и рыцари слышали ее крик. Они должны были пойти по следу... и она очень надеялась, что глупая девка попадет сегодня в замок, а не под вожака, ведь валькирии очень хотелось лично вытрясти из Роксаны глупость и амбиции.

   – Про тебя столько рассказов, а я не впечатлен. Могла оказаться и более ловкой и не давать этой старухе валять себя.

   Нюкта вскинула голову, смотря на высокого, крепко сбитого черноволосого мужчину.

   Здесь могла быть ваша рек... То есть тут должен быть текст о том, что читать данное безобразие лучше на самиздате. Но не будет, ага.

   Схаалы не играли, но и настоящим, ожесточенным боем это нельзя было назвать. Кружатся, клыки щерят, а нападают вяло, словно пастушьи собаки... при стаде баранов.

   Арлан снес голову ближайшему к нему зверю и попытался успокоиться.

   Конечно, то что это еще одна ловушка, он понял с самого начала. Да и чего тут особо думать – схаалы давно не предпринимали ничего нового, продолжая медленно изводить людей, скрывающихся в городе. А что на самом деле? Готовили новый план? Выжидали? Уже приводили свой план в исполнение? Кто их знает. Последнее крупное нападение произошло несколько дней назад, и тогда они лишь попытались достать до валькирии, оказавшейся слишком опасной для них. А что теперь? Для кого была эта ловушка – для нее, или же...

   Судя по тому, что он всё еще здесь, а Нюкта давно скрылась в лесу – это уже не важно.

   Земля вокруг них уже пропиталась кровью, но твари не желали сдаться и пропустить людей вглубь старого леса. Хотя для Арлана они бы сделали исключение, но уже он сам не хотел оставлять своих рыцарей в качестве развлечения для цепных псов. Так что пришлось пробиваться вместе со всеми.

   Благо через какое-то время к ним присоединился еще один отряд, помогший избавиться от задержки.

   Взяв треть ценсы самых преданных и сильных товарищей, Арлан углубился в лес, оставив остальных разбираться с остатками схаалов и сторожить лошадей, те возможно еще понадобятся, если придется спешно отходить. На промокшей подстилке расползались ноги, но мужчины упрямо продолжали идти. Реально за баронессу волновался только Арлан, для других же было важно вернуть наследницу хозяина, без которого земли, а значит и все живущие на них, придут в упадок. Так что дочь барона Медока им надо было вернуть любыми силами. Никто не задавался вопросом каким образом и куда ведет их Арлан, воины давно привыкли следовать за ним...

   А вот он сам был куда менее уверен. Звери по всей видимости действительно заранее подготовились к нападению и теперь весь лес пропах чем-то резким, непохожим ни на один знакомый ему запах, но мужчина был уверен, что это отбивает нюх не только у него, но и у самих оборотней.

   Громкий крик привлек к себе общее внимание и мужчины как-то сразу развернулись в ту сторону... А вот Арлан насторожился и замер. Чуть слышно присвистнув, он привлек к себе внимание и, медленно подняв руку, приказал следовать за собой, чуть левее от того места куда они шли в данный момент, и почти в другую сторону от крика. Ведь валькирия-то как раз зашла в лес куда правее их.

   Его расчет оказался верным – они почти нос к носу столкнулись с небольшой группой схаалов, возглавляемой высоким мужчиной во второй человеческой ипостаси. Именно в его руках и находилась бессознательная Роксана.

   Втянув массивным носом воздух, оборотень в упор уставился на Арлана. В темных глазах его кроме ненависти пылало еще что-то насторожившее светловолосого. Из самого нутра мужчины вышел звук, напоминающий рычанье, сказавший куда больше чем могла бы человеческая речь – глубокий, прочувствованный звук, в котором нет места лжи слов и обмана, только нотки интонаций, порой едва заметные – рассказывающие так о многом. Хотя чем именно Арлан так разозлил этого "верного пса" осталось загадкой. А вот угрозу убить женщину он ну никак не мог пропустить. Чуть дернув верхней губой, и показав ровный ряд зубов, он принял вызов.

   – Женщину положи... осторожно.

   Схаал широко раздул ноздри, а затем просто разжал руки, выпуская Роксану... и в следующую секунду прыгнул на Арлана уже в своем истинном виде. Впрочем, Арлан и не собирался отвлекаться, быстро уходя с траектории оборотня.

   Он прекрасно помнил, что где-то рядом еще один матерый кобель и сука, так что справляться с разозленным зверем стоило быстрее.

   Когда три изрубленных тела осталось лежать на мокрой земле, Арлан поднял женщину на руки. Ее светлое, уже насквозь мокрое платье окрасилось кровью, но в нынешних условиях Роксане стоит радоваться, что не ее. Сейчас главное как можно быстрее отправить баронессу за надежные стены замка, а так же приставать к ней несколько надежных людей.

   К всеобщей радости больше схаалы не вылезали, затаившись где-то в глубине леса.

   Едва их небольшая группа выбралась, Арлан глубоко вздохнул, пытаясь вернуть своему нюху чувствительность. Обычно волков и нечисть отпугивали с помощью менее экзотических средств, а это что-то совсем неизвестное. Можно будет потом осторожно узнать у Нюкты, что бы это могло быть.

   Да, и кстати.

   – Валькирию никто не видел?

   Одной рукой прикрывая кровоточащий бок, другой она до боли в пальцах сжала рукоять последнего уцелевшего кинжала. Мечи схаал выбил первыми, лишая хоть какого-то преимущества, ведь метательные ножи и стальные спицы не могли причинить этому огромному животному большого урона. Они разве что раздражали, еще больше распаляя и без того довольно увлеченного игрой вожака.

   Нюкта задержала дыхание и постаралась подняться. С первого раза, конечно же, не получилось, тем более что Нюкта пыталась не вставать на колени и другие позы, способные спровоцировать тварь хотя бы на весьма ожидаемые в таком случае слова, если не действия. Её гордость и не такое выдержит, а вот жизнью лучше не рисковать. Так что пришлось сначала садиться. На схаала она демонстративно не обращала внимания, и так было давно понятно, что ей не тягаться с ним. Он прекрасно доказал это, еще когда в первый раз выпустил из своих клыков за один удар сердца до встречи с родной сестрой. Вот только предпочел короткую игру с ее жизнью и гордостью.

   До последнего ей не было никакого дела.

   Едва Нюкта успела отдышаться и собраться с силами, как на правом плече сжалась огромная челюсть. Длинные острые клыки глубоко погрузились в плоть, под ними трещали далеко нехрупкие кости, преодолевая даже низкий болевой порог валькирии. Захрипев, она чуть дернулась, а затем, побеждая боль и слабость, несколько раз ударила сжатым кулаком по морде, и только когда борьба немного очистила разум, нацелилась на нос твари. Что, разумеется, не понравилось схаалу. Он коротко рыкнул... и чуть приподнимая тело женщины, откинул ее в сторону.

   Налетев на дерево как раз распоротым боком, валькирия на какое-то время потеряла сознание.

   Вожак же звучно фыркнул. Он давно уже научился справляться и с более сильными противниками, чем валькирия и знал, куда именно наносить удары и в какую плоть запускать свои клыки, предпочитая костям конечностей мягкие ткани живота или боков. Да, обычно добраться до этой цели сложнее, все же эти воительницы не настолько глупы, чтобы не понять такой простой истины, и хорошо защищают себя, но для него, способного прокусить металл, порой было достаточно и одного правильно выверенного броска. Это лишь молодняк цепляется в то, что первое подвернется. А с валькириями так нельзя.

   – Жаль что ты такая упрямая.

   Нюкта не ответила. С трудом приоткрывая глаза, она посмотрела на склонившегося над ней оборотня. Его мощная пасть блестела от свежей крови, а вот глаза были пусты – ни чувств, ни эмоций.

   Поставив одну из широких когтистых лап ей на спину, схаал слегка нажал, дожидаясь, когда изо рта захрипевшей валькирии потечет маслянистая темная кровь.

   – Отойди от нее.

   Голос второго оборотня казался очень глухим и каким-то рвущимся. Еще совсем молодой схаал сделал несколько шагов к ним, а затем замер. Из-под тяжелых век валькирия с трудом, но смогла рассмотреть этого невиданного зверя. Огромный, всего на пол локтя ниже вожака, с серой шкурой, отмеченной песчаными подпалинами на сильных задних ляжках и широкой, очень мускулистой груди. Да и вообще, о его истинном возрасте можно было сказать только по блеску шкуры, да еще совсем юношеской гибкости, которую более взрослые твари со временем теряли. В остальном же, и высоким крепким костяком, и серебристым загривком и даже костяными пластинами на лапах и уже заметными спинными наростами, он казался переступившим тот порог, что отделяет тупую тварь, от более опасного зверя.

   И эти несоответствия были куда как заметней на фоне возвышающегося рядом вожака Тэскэ, во всем своем величии древнего существа.

   Сил ругаться, да и хоть что-то чувствовать от подобного у валькирии уже не было. Так что она просто закрыла глаза, сосредотачиваясь на звуках.

   – Почему это? – Голос вожака звучал куда уверенней. Уж у него точно не было никаких проблем с голосовыми связками, хоть он и атаковал ее молча, порой даже дыханием не выдавая своих намерений. – Скольких моих самок ты убил своими руками, так почему я не могу развлечься с твоей женщиной? Дурак, как тебе вообще пришло в голову связаться с валькирией?

   – Это не твое дело.

   – Как раз моё! – недовольно рыкнул вожак. – Чем дольше ты упорствуешь, тем дольше стая будет в этих землях. Моё же терпение на исходе. – Отойдя на несколько шагов в сторону, он кивнул на лежащую едва живую валькирию. – Она нужна тебе? Забирай! Всё равно к ночи сдохнет. И даже если нет – первое что сделает очнувшись, уже сама что-то воткнет в тебя. Они, конечно, любят развлечься с оборотнем, но никогда не забывают его потом прирезать. Так что лучше избавься от нее. Поверь, их шеи ломаются так же как и у любой другой девки. Всего один укус и я забуду всех тех, кого ты убил до нее.

   – Ну нет уж. От крови валькирии мне потом не отмыться, и придется по любому подчиняться тебе, не так ли? – Молодой самец сделал несколько уверенных шагов, забирая себе легко отданное пространство. Широкие лапы его ступали мягко, словно у кошки, и только тяжелое, едва сдерживаемое дыхание выдавало схаала.

   – Ищешь оправдание?

   – Зачем? Я могу и вполне прямо сказать. Она – моя!

   Вожак чуть склонил голову набок, а в глазах его зажегся интерес. Но не успел он двинуться к лежащей у его ног женщине, как оказался сбит молодым самцом. Нет, тот не впился в него зубами и когтями, хотя старший дал ему такую возможность. Дураками не были оба и прекрасно понимали, чего может стоить подобное этому оборотню. Всё же, как бы ни были они похожи, у новичка никаких шансов.

   Оттолкнув вожака в сторону, он заслонил собой валькирию и чуть присел, больше инстинктивно чем сознательно выражая готовность защищать. Для молодых самцов это почти инстинкт, дающий основу всему внутреннему укладу стаи. Для них своя женщина – идол, достойный крови и поклонения.

   – Ты серьезно думаешь, что она примет тебя? Это же валькирия! Хочешь поиграть с ней, пожалуйста, забирай в стаю, никто не оспорит твоего права на эту женщину. Вот только она такое навряд ли оценит.

   Но молодой схаал этого словно и не слышал, продолжая прожигать вожака взглядом, ясно давая понять, что о подобном даже задумываться не собирается.

   Тем временем, все также не открывая глаз, Нюкта перевернулась на левый бок, ослабляя давление на разодранный правый и поворачиваясь к тварям спиной. По сути, ей было уже нечего терять, и рисковать тоже было нечем. Во всяком случае, вожак был прав – тело начинало умирать и без посторонней помощи она не сможет восстановиться, даже у валькирий есть пределы.

   А вот их упрямству пределов не было.

   Молодой схаал повел ухом, но оборачиваться не стал. Сейчас ему было куда важнее доказать вожаку серьезность своих намерений, саму готовность идти до конца, ведь малейшая неуверенность будет принята как слабость. А значит Каххар получит все, что захочет – и потрепанную шкуру противника и мертвую валькирию.

   – Будь осторожней с ней, – наконец кивнул старший самец, принимая решение. – Условие остаётся в силе – убьешь её и возвращайся. С нами твоё место.

   Пока твари расшаркивались, Нюкта смогла привстать и, опершись о дерево, сесть. Боль уже давно перестала быть чем-то важным, больше всего валькирию в данный момент волновала сильная слабость из-за кровопотери и холод, сковавший ноги и руки. Так что она практически не чувствовала последний кинжал, сжатый одеревеневшими пальцами. Да и какой от него толк в этих условиях? Она даже заколоться бы не могла, договорить оборотни о чем-то другом.

   Загнав поглубже попытку собственного разума просчитать будущее при возможности ее попадания в стаю, Нюкта усмехнулась – тут даже особо думать не надо, слишком страшно и предсказуемо. Нечего тратить и так утекающие сквозь многочисленные раны силы. Они все равно еще понадобились, когда молодой схаал медленно развернулся к ней мордой и сделал несколько осторожных шагов. Рука с сжатым кинжалом поднялась раньше чем женщина успела осознать всю бесполезность сопротивления. Но и опускать ее Нюкта не спешила, ей отчего-то было важно отгородиться от этого зверя хоть чем-то. Страх ненадолго победил слабость, пусть пальцы все так же дрожали, отчего лезвие клинка сильно танцевало, не впечатляя и не обманывая оборотня. Подойдя ближе к валькирии, он замер, а когда она растерялась, ища в своем затуманенном разуме хоть какой-то вывод из его поведения, сделал несколько быстрых шагов, поднырнув носом под дрожащую руку.

   Горячий, обжигающий язык коснулся окровавленных пальцев, в то время как почти бесцветные глаза вглядывались в лицо.

   Валькирия несколько раз тяжело вздохнула, а потом приняла его правоту. Бояться, не доверять, да и доверять тоже уже поздно и глупо. У нее нет выбора.

   Без поддержки телом окончательно завладела слабость и рука упала. Отвернувшись от зверя, Нюкта прижалась щекой к шершавому стволу, пахнущему хвоей и смолой. Сознание медленно угасало.

   Валькириям не снятся сны.

   Ожидание в его ситуации – самое худшее. Гийом уже успел сделать несколько попыток выйти за ворота, и удержать себя удалось только с помощью голоса разума, говорившего, что Нюкте такое не понравится. Но и оставаться на месте не было никаких сил.

   Наконец в ворота вошел высокий светловолосый мужчина. Гийом знал, что если и можно было в такой ситуации надеяться на чудо, то исходить оно должно именно от этого... и всё равно испытал раздражение наравне с облегчением, когда увидел в руках Арлана изломанную фигуру, в которой просто невозможно было не узнать высокую черноволосую валькирию. Челюсть сжалась до боли, от мысли, что Нюкта сама ни за что не позволила бы светловолосому таскать себя, словно изнеженную обморочную барышню.

   – Найдите лекаря. Срочно, – буквально прорычал Арлан, быстро пересекая небольшую площадь двора.

   – Никаких лекарей, – откликнулся Гийом, снова начав дышать. – Я сам.

   – И понесешь ты ее тоже сам? – приподнял брови Арлан, когда седой преградил ему дорогу. – Она весит как здоровый мужик в боевых доспехах.

   Приняв его правоту, Гийом кивнул и быстро повел мужчину до апартаментов, выделенных им бароном. По дороге он приказал слугам принести им горячей воды, ведро чистой ключевой и оставить их у дверей, запретив заходить в комнаты.

   Нюкту уложили на ковер перед камином, в который тут же докинули дрова. Наскоро осмотрев валькирию, Гийом оценил повреждения, продумывая следующие свои действия. Самая страшная рана оказалась на боку – заметный след от клыков, не только прокусивших мягкие ткани живота и повредивших внутренние органы, но и сорвавших приличный кусок плоти с ребер и раздробивших кости. Сейчас регенерация валькирии уже остановила кровь и всю рану покрывала запекшаяся корка, которую придется удалять, чтобы зашить раны и возможно извлечь застрявшие в теле звенья от легкой кольчуги. Сломанное запястье, прокушенные ноги, располосованная спина, в данной ситуации это мелочи. Даже сломанная ключица и следы укуса на груди не так страшны по сравнению с теми ранами. Вскрыть такие, значит рискнуть, оставить – дать женщине медленно умереть от заражения, ослабший организм просто не сможет самостоятельно восстановиться и тем более противостоять инфекции.

   От осмотра его оторвал звон скинутых на пол металлических частей брони Арлана.

   – Ну и что ты делаешь?

   – Собираюсь помочь. Или ты один думаешь поднимать ее? Кровью изойдет быстрее, чем заштопать успеешь. – Хищно сощурив глаза и сморщив нос как обозленная шавка, он смотрел на Гийома, словно тот его убить собирается.

   Неплохая идея, иметь под боком этого сучьего выкормыша слишком опасно, тем более пока Нюкта в таком состоянии. С другой же стороны – именно он и принес ее в замок. Да и разбираться с ним лучше оставить самой валькирии.

   Гийом мог только представлять, что произошло в том лесу на самом деле. Судя по расположению укусов можно предположить, что Нюкта встретилась с вожаком, очень уж большие и мощные челюсти, если так раздробили крепкие кости валькирии. И как относиться к светловолосому он тоже не знал. Природная осторожность призывала если не уничтожить, то хотя бы отдалить, обезопасив женщину, но в словах Арлана была горькая правда, а в лице, вмиг потерявшем всю привлекательность и как ничто другое выдавшем истинную натуру, была уверенность.

   – Если бы я хотел ее смерти, разве тащил бы столько?

   В лице мужчины прорезалось какое-то отчаяние, немало удивившее Гийома. Но верить Арлану так просто он не мог.

   – Дай клятву, что никогда, слышишь меня, никогда не причинишь ей вреда, ни сам, ни своей волей, ни молчанием или словами. Поклянись самым дорогим.

   – Ты сумасшедший! Нашел когда упрямиться. Я клянусь... клянусь памятью и прахом матери, что никогда не причиню вреда, ни сам, ни по своей волей, ни молчанием или словами валькирии Нюкте. Остальное позже, договорились? Сейчас надо не дать моей клятве обесценится, – кивнул он на лежащую на полу женщину.

   Гийом сморгнул и попытался удержать лицо предельно спокойным. Ничего подобного от этого мужчины он не ожидал.

   В дверь подолбили, и послышался стук ведер о камень коридора. Значит, горячую воду принесли.

   – Заноси их сюда. Потом надо будет ее аккуратно раздеть и заняться ранами.

   – Шить умеешь?

   Арлан кивнул головой. Это дело было самим собой разумеющимся в их обстановке, тут пока доберешься до лекаря, рискуешь изойти кровью, так что все рыцари умели оказывать помощь раненым товарищам, это одно из первых чему их учат.

   – Может дашь ей настой черёты?

   – Только переводить, – махнул рукой Гийом. Подготовив несколько маленьких иголочек в форме полумесяца, мужчина осторожно уложил их на чистую белую ткань. Действовал он довольно ловко и четко, что указывало на немалый опыт подобных приготовлений. – По сути – что такое боль? Это знак нашего тела, о нанесенной травме и вообще нарушении целостности. – Осторожно убрав мокрое полотенце с бока Нюкты, он придирчиво рассмотрел размякшую корку и начал ее снимать, обнажая рваные раны. – Бери иголку.

   Арлан не стал терять время зря и спокойно подчинился. Разошедшиеся кроя раны уже набухли кровью, так что сейчас следовало действовать быстрее. Небольшие кусачки осторожно сжали тонкую иголку, с заметным усилием пробивающую казалось такую тонкую кожу. Гийом же тем временем продолжил вскрывать корку, а потом и сам взялся за нитку.

   – Боль конечно необходима, любой пыточных дел мастер подтвердит мои слова, но так же способна отвлечь и нанести вред всему организму. Как сказала бы Нюкта – это слабость. Так что валькирии практически не чувствуют ее. Хотя это тоже неправильный вывод из того что рассказывала мне Сэлэния. По ее словам боль есть, как напоминание о полученных ранах, забыть о таком довольно рискованно, но она... Сэлэния говорила, что если уколет палец – она об этом будет знать, как и о прошившей насквозь стреле. Боль для них где-то за гранью. Хотя чувствительность у них всё же понижена, это факт. – Закончив с первой раной, Гийом тут же занялся следующей. Судя по его отстраненному виду – говорить ему почти жизненно необходимо. И Арлан его понимал, ведь это хоть как-то спасало разум от беспокойства и жалости, позволяя рукам не трястись и спокойно выполнять свою работу. – Правда у всего есть обратная сторона. Они почти не ощущают холода и не страдают от жары, последнее ничего – особо не перегреваются, а вот замерзнуть до смерти могут, если ума нету. Да и... – Гийом довольно похабно усмехнулся, – проклятие у них такое друг другу есть – "Чтоб тебе любовник ласковый попался".

   Про холод он и сам понял, а вот последнее замечание было весьма интересным. Оказывается не зря о вольных девах ходит слава как об очень пылких и развратных любовницах, по-другому они и не чувствуют.

   Интересно, не потому ли страсть кудрявой валькирии так неожиданно утихла? Хотя нежным его в тот момент назвать было сложно, деланная холодность и провокации валькирии возбуждали не меньше, чем самые откровенные заигрывания. Это уже не говоря об осознания того, что под тонкой рубашкой на ней нет других одежд.

   И если тогда Арлан, наплевав на всю осторожность, сходил с ума от желания коснуться прохладного тела, то сейчас... зашивал ее.

   Гийом открыл новую рану, но теперь взялся не за иглу, а за кинжал, чуть разрезая плоть. Нюкта дернулась, хотя до этого не подавала признаков жизни, разве что сипло дышала. – Ну-ну, милая, потерпи. Сама ты это затянуть не сможешь. Арлан, влей ей в рот половину синего флакона, – кивнул он на подготовленные склянки.

   – Что здесь? – принюхался сиарданец к жидкости. В составе чувствовалось много трав, некоторые из которых были ему незнакомы. Да и что-то животного происхождения тоже было.

   – Лучше не спрашивай. Его готовят в закрытых лабораториях Церции специально для валькирий. Поддерживает их жизнь в таких случаях, – рассказывал Гийом, зашивая что-то внутри женщины, в то время как Арлан очень осторожно вливал в ее рот несколько тягучую тошнотворно пахнущую жижу. – Хорошо я захватил один флакон. Мы как-то не предполагали доходить до такого.

   Он хотел напомнить, что их никто и не просил влезать в это дело, но не стал. Седой прекрасно дал ему понять, что не питает иллюзий в происхождении Арлана, так что такая постановка вопроса могла вызвать новый виток недоверия и проблем. Уж лучше они оба сделают вид, что это сейчас не важно.

   – Валькирии так легко доверяют тебе то, что вроде бы хранят в секрете? – спросил светловолосый, когда вернулся к разорванному боку.

   – Они меня слишком хорошо знают. Как и то, для кого я беру то или иное снадобье. На самом деле, таких как я не так уж и мало. Мы находимся рядом с ними, помогая по мере возможности. Малая плата за возможность быть рядом с той, без кого не можешь жить. В Церции нас зовут тхари – любовник, на одном из языков старого времени. Некоторые считают это оскорбительным, но суть очень правильная. Чаще всего тхари также является одним из постоянных любовников валькирии, хотя и не имеет права требовать телесных отношений. Мы даже на ревность не имеем никакого права. Во всяком случае, сами стараемся ее не показывать, они и без того вечно чувствуют себя виноватыми.

   – Виноватыми? Почему?

   – Проклятье, – пожал плечами Гийом. – Попадая под его действие, мужчине остается незавидная роль. Валькирии знают что такое любить без взаимности и прекрасно нас понимают... от того им еще больнее. Есть конечно такие, кто легче ко всему относится, но они всё же женщины и чувствуют гораздо тоньше, тем более если как Нюкта видели подобное с самого детства. Она боготворит Сэлэнию, поставь ей капище и Нюкта впервые бы встала на колени. Но то что происходило между нами сначала вызывало у нее недоумение, а потом... мне иногда казалась, что девочка винит Сэлэнию, что тоже не добавляло никому радости. Так что для них – чужая любовь еще более страшный яд, чем своя.

   Наконец Гийом отложил щипцы и занялся травами, которые по горсти брал из разных мешочков и кидал в котелок над огнем камина. И не скажешь, что род этого мужчины насчитывает несколько десятков аристократов крови, а богатства хватит даже на содержание небольшой страны.

   Отвернув крючок с подвешенным котелком, мужчина оставил отвар томиться, а сам снова сел на ковер, уже порядком пропитавшийся кровью.

   – Давай я ее подержу осторожно, а ты посмотри, что там со спиной.

   Сев над валькирией, мужчина нагнулся, прижимая к себе ее тело. Затем заботливо и аккуратно посадил, придерживая за неповрежденный бок и плечо. Арлан же передвинул ткань с несколькими заготовленными иглами поближе и посмотрел на багровую от крови спину. Здесь тоже нашлась работа, но для начала пришлось вымыть, открывая небольшие круглые ранки от нижних клыков. А также два шрама.

   – Что это? – удивился Арлан, глядя на вертикальные рубцы, идущие от лопаток до талии, точнее того места, где был лишь намек на нее.

   – Они такими рождаются. Зашивай, давай, потом расскажу.

   Измученное, едва теплое тело мужчины оставили в покое только ближе к утру. Осторожно перенеся валькирию на постель, они укутали ее в одеяло, а Гийом еще и несколько грелок положил.

   – Думаешь, выживет?

   – Если не сдалась, пока мы ее мучили, то сейчас вряд ли решит последний лист переворачивать. Она...

   – Упертая, я знаю, – постарался улыбнуться Арлан.

   – Совершенно верно. В ее планы как-то не входило умирать в ближайшее время.

   Подойдя к ведру с остатками ключевой воды, которую Гийом использовал для различных отваров, он макнул в него полотенце. Едва ли не упав в кресло, седой вытянул ноги и накрыл лицо мокрой тканью. Этот вечер и ночь тяжело далась другу Нюкты. Хотя, если Арлан правильно понял отношения валькирии и этого мужчины, то его можно назвать приемным отцом, во всяком случае, он заботился о ней так, как не каждый родитель способен. С другой же стороны – Нюкта, это всё что осталось от женщины, которую Гийом любил.

   – Как будто кто-то такое планирует!

   – Всё зависит от степени допустимого риска. Нюкта всегда ходила по грани, при этом стараясь не влезать в то, что ей заведомо не по силам. У нее есть цель, а всё остальное – неважно.

   – Цель? – переспросил он, лишь бы в комнате не висела тишина. От усталости и запаха крови перед глазами появились огненные круги, и Арлан позволил себе расслабиться и сесть на сундук у дальней стены.

   – У каждого есть цель. Кто-то мечтает разбогатеть, кто-то удачно устроить свою семейную жизнь, кому-то достаточно мыслей о новой корове, а кто-то только и мечтает о наследнике. Валькирии же все поголовно грезят стать легендой.

   – Слава так важна для них?

   Мужчина вздохнул.

   – А как ты думаешь, что остается после валькирии? Это не спасенные жизни и список побежденных тварей. После того как валькирия умирает, остается лишь легенда. У них нет другого способа продолжить себя, ни детей, ни семьи. Только галерея славы, и то уважение, с каким примет новая валькирия твои Хроники. Это всё что от них остается. Чудовищная хрупкость. Какая цель у тебя в жизни, Арлан?