Текст книги "Хроники Валькирий (СИ)"

Автор книги: Светлана Жданова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

   – Мать кузнецу местному отдала в ученики, чтобы силушку свою дурную на дело тратил. – Арлан почти нежно провел по заблестевшему металлу замшевой тряпицей. – Сказала – держать оружие я и так научусь, а вот по другую сторону постоять неплохо бы.

   – Разумно.

   Еще бы! Умная мать посоветует так, чтобы лучше было ее ребенку, а не ей, и только тогда он не будет пренебрегать ее советами.

   – А ты оказался послушным сыном, – Нюкта сложила руки на груди.

   Арлан прошелся взглядом по телу валькирии. Узкая, плотно прилегающая кожаная куртка по-видимому не сковывала движения, раз Нюкта ее носила, но довольно ясно очерчивала все женские линии. Видно в валькириях изначально заложена не только тяга к дорогам и убийству, но и к соблазнению всех, у кого в штанах что-то шевелится.

   – Тебе не жарко? Я-то к печи привык уже, а вот посторонним обычно не нравится.

   Чуть дернув бровями, она усмехнулась.

   Да, с тем, что его к себе не подпустят, Арлан уже почти смирился. Рожей, или чем-то другим, он явно не вышел. Но подразнить-то он может?

   Хотя пока он дразнит только себя – в паху совершенно определенно зазудело.

   – Я два года провела в Схарии, так что здесь довольно тепло. И как же твои кинжалы оказались у Мируша?

   – У меня появилось подозрение, что ты совсем заскучала, и тебе просто нечем заняться, кроме как приставать ко мне с вопросами. Но ведь ты не отстанешь, так? – В данный момент Арлан порадовался своей привычной собранности и тому, что кусок чистого сукна он приготовил заранее и теперь за ним не надо ходить, иначе могла бы возникнуть небольшая неловкость. Так что он спокойно завернул меч, пододвигая его к валькирии. – Максимум что мог сделать местный кузнец – хороший кухонный нож. Барон щедро заплатил Мирушу за мое обучение. А кинжалы стали последним заданием от мастера. И они остались у него, разумеется.

   – Понятно. Спасибо за меч, – чуть улыбнувшись, кивнула она.

   – Только спасибо?

   Нюкта осторожно взяла оружие со стола и прямым немигающим взглядом уставилась в его лицо.

   – И что тебе надо?

   – У тебя есть красная шелковая лента?

   Удивление ее было крайне приятным для него. Значит, под этими кудрями бродят не менее развратные мысли, чем его собственные. Правда, своим он волю давать опасался, во всяком случае, пока валькирия так близко.

   Надо же, начинает возбуждаться от одного вида этой женщины. Абсолютно некрасивая, жесткая и темная, как сама ночь, всегда одетая под самое горло. Но стоит только вспомнить упругость ее тела и то как потрясающе ощутимо даже через рубашку утыкались в его ладонь набухшие соски... Нет, лучше не вспоминать.

   – Я поищу.

   И в след ей лучше не смотреть.

   Слишком опасно. Слишком...

   – Почему ты еще не внутри?

   Усилием воли Нюкта удержала дрожь, и теперь успокаивала быстрый ритм сердца. Подкрадываться к валькирии – не самый умный поступок с его стороны.

   – Не дождутся, – презрительно бросила она, уголками глаз наблюдая за вставшим рядом мужчиной.

   Одетый в длинную холщовую рубашку, выглядел он довольно забавно. Обычные его одежды благородного воина – придавали солидности, а вот сейчас Арлан смотрелся ярким представителем своего сиардского рода – высокий, широкоплечий, светловолосый. Ему разве что косы или кузнечного молота не хватало. Ну и ремешка на голове. Хотя он и без них слишком выделялся – всё же традиционная одежда в дни храмовых праздников надевалась, дабы подчеркнуть, что перед богом все равны. Этот же мужчина был минимум на голову выше стекающейся к храму толпы.

   – Валькирию можно увидеть молящейся, только когда уже ничего нельзя сделать даже божественной волей, – вздохнул Гийом. – Да и то, старым богам, новых они не признают.

   Наверное, для валькирии нет большего унижения, чем это – пасть на колени, и как какая-то селянка, неспособная даже курицу зарезать, просить, умолять и проклинать богов, пославших на их род такую кару. И больнее всего даже не осознание, что тебе не ответят и не смилостивятся, а искушение – воззвать к тем, кто не услышит, когда над тобой лишь извечная тень беды, когда проклятие только подкрадывается, заставляя сердце рваться от ожидания. Сколько силы воли надо, чтобы потом не кривиться от призрения к самой себе!

   Просить у них – слабость.

   Арлан наконец отвел взгляд от ее лица, и посмотрел в сторону невысокого храма. В него всё реже и реже заходили опаздывающие, а внутри словно пчелиный рой образовался, судя по звукам.

   – Вы здесь так и будете стоять? – наконец дождавшись чего-то, Арлан направился в сторону храма.

   – Не люблю толчею, – пожал плечами Гийом. – Сама разберешься, Ночка?

   – Иди. Я подожду тебя... где-то.

   Переговариваясь о чем-то своем, мужчины направились к дверям, которые, заметно нервничая, придерживал служка. Похоже, мужчины действительно нашли общий язык. В этом конечно нет ничего особенного, но сам факт несколько раздражал Нюкту.

   Да и вообще, вынужденное ограничение в еде, и постоянное выматывание себя поиском выхода из ситуации, в которую они с Гийомом попали из-за ее нетерпеливости и завышенного самомнения, не делали характер валькирии лучше. Так что схаалу не повезло.

   Ловушка схлопнулась, как только он наступил на тщательно вычерченную схему. Служка, заметив тот самый знак, обещанный утром валькирией, захлопнул двери, лишая толпу в храме возможности понять происходящее. И вовремя, поняв, что оказался в западне, невысокого роста мужчина невзрачной внешности перекинулся в такого же облезлого вида тварь. То-то от него почти нет специфичного запаха взрослого самца – подослали недооборотня. В иерархии схаалов обращенные занимали нузшую ступень, и были годны разве что на мелкие поручения или совсем уж грязную работу. Например, подобную этой, ведь раз он пришел в храм, то точно из местных – чужака бы здесь быстро вычислили.

   Увидев оборотня прямо на пороге храма, Арлан напрягся, но седой вовремя одернул его, велев не вмешиваться.

   Нюкта обошла их, направляясь к беснующейся твари. Ловушку валькирия чертила ночью, а та всегда благоволила своей нареченной. Схему и данные она нашла в Хрониках еще после первой убитой суки. Ничего особо сложного – неотрывность линий, нанесенная острием меча, Нюкта даже пожалела, что выбрала для этого дела столь хороший клинок – тварь то попалась хилая.

   – Ну и что у тебя было за задание, сдыхоть?

   Схаал, разумеется, не ответил, только забился сильнее. Дабы его успокоить, пришлось приложить по голове мечом, единственным способным проходить барьер. А затем просто воткнула острие под челюсть, так что металл вышел где-то промеж ушей. Это была легкая смерть – с таким ударом он даже не понял.

   – Можно попросить кого-то убрать эту падаль? – обернулась она к мужчинам.

   И если Гийом, прекрасно знавший план валькирии, остался спокоен, то Арлан слегка побледнел, смотря на труп зверя, еще совсем недавно выглядевшего как обычный горожанин.

   – Ну и зачем было это делать здесь?

   – А где еще может собраться больше половины города в одном месте? – Валькирия хмыкнула. – Только в этот день люди готовы шептать слова молитвы в затылки друг друга. Набившись в одно помещение, и пройдя по одному и тому же месту. История их ничему не учит.

   Дальше развивать эту тему Нюкта не стала. Судя по тому, о чем Арлан легко рассуждает, образованию в этой сфере он не чужд и вспомнит хотя бы несколько исторических фактов с пожарами в день Пришествия. Да, сейчас на небольшой площади вокруг храма собралось много воинов, оберегающих покой молящихся, но вот суицидников никто не отменял.

   Арлан брезгливо поморщился, словно валькирия его носом в труп десятидневной давности потыкала, и, отвернувшись от них с Гийомом, начал давать распоряжения убрать тело.

   – Спорим, – Нюкта склонила голову к плечу, – он к чертежу близко не подойдет?

   – Даже спорить не буду, – хмыкнул Гийом.

   – Я требую от тебя объяснений!

   С такими словами барон буквально ворвался в комнату, которую ранее выделил валькирии. И в тот момент его не интересовало состояние, степень раздетости и самой готовности принимать гостей, так сильно внутри бушевал гнев. Правда, от вида жующей женщины и стойкого запаха мясного бульона Медок опешил так, что даже и слова вымолвить не смог. Вошедший следом за ним Арлан окинул комнату быстрым взглядом, принюхался и осуждающе покосился в сторону Гийома – вкусить пищу разрешается только после восхода солнца нового дня, а значит всем трем мужчинам еще долго придется подавлять спазмы голодного живота с помощью травяных взваров. Седовласый пожал плечами и кивнул в сторону барона.

   – Сейчас жрец приходил жаловаться. Говорит – гневаешь ты богов, омрачая святой день смертоубийством, пусть даже подлой твари.

   Валькирия даже рта не успела раскрыть, как ожил Медок.

   – Где это видано, чтобы убивали на крыльце храма! Боги хлопа запрещают в эти дни прихлопнуть, а тут... такое, – уже уставшим голосом добавил мужчина, выискивая место, где мог бы усадить свое грузное тело.

   Гийом предложил для этих целей большой сундук, прикрытый ковром, да еще и подушек через Арлана подал. Сразу было видно, что уже немолодому мужчине тяжело дались эти дни поста, так же как и долгое стояние на коленях во время церемонии поклонения.

   – Что, жрец так сильно возмущался? – отложила кусок хлеба валькирия. Чем тут же воспользовался Гийом, быстро убрав еду со стола, а так же открыл окно, давая свежему воздуху разогнать приятные ароматы.

   – Еще как, – подтвердил Арлан, как истинный рыцарь оставшись стоять возле своего сюзерена. – Пришлось даже напомнить, что сквернословие и наветы так же не украсят сей славный день. Правда моего благочестия никто так и не оценил, старик еще больше орать начал, словно я ладан на пол пролил.

   При этих словах светловолосый потер плечо, явно вспомнив о чем-то своем. Нюкта же с долез злорадства думала, как злился бы брюзжащий поганец, знай он гораздо больше своих мантр.

   – Ну ладно, я понимаю, дело это богоугодное – тварей нечистых убивать. Но ты могла бы сделать все подальше от храма или хоть меня предупредить? – снова взял слово барон. Видать когда первые волны гнева, поднятые служителем храма прошли, он осознал, насколько пагубным для его нервов и здоровья оказался разговор, приведший в итоге Медока в эту опочивальню.

   – Не могла. Если бы выдали волнение или что-то подобное – схаал мог сбежать. Да и рисовать ловушку где-то в другом месте не имело смысла.

   – Ловушку... о ней я только от Арлана узнал. Жрец же уверял, что ни один нечистый в храм не войдет. Даже ты.

   – Здесь он прав. По своей воле я никогда в подобное место не войду. Пусть там преклоняют колени те, кто мало помнит. Валькирии же никогда не примут новых богов.

   – Но... не эти боги прокляли вас, а те, ушедшие. И если бы вы не были такими упрямыми... воительницами, – судя по всему, первоначально Медок хотел сказать что-то иное, но вовремя оценил свои способности и приподнимающиеся брови Нюкты. Это на миг заставило его потерять нить монолога, больше похожего на проповедь, но к сожалению, этого мужчину оказалось не так просто сбить с толку, – наши боги могли бы обратить козни своих злобных предшественников во прах, открыв перед вами право выбора во всем его величии! И тем более они бы это сделали, как извечным противницам их врагов, попранных и ушедших из нашего благостного мира.

   Гийом прикрякнул, то ли подавляя смешок, то ли негодование. Нюкта же продолжала удивляться наивности такого умного по ее мнению человека, как барон. Хотя давно уже доказано – вера делает людей слепцами, перед лицом неведомого или нежеланного.

   – Благостного? Вы действительно считаете, что земли Латхоны – светлы и счастливы? Оглянитесь, этот континент похож на лист бумаги, на который сочатся чернила из треснутой склянки. Лассария отделилась от нас пустыней и вполне процветает, ведь именно оттуда привозят этот легкий шелк и чудный тяжелый бархат, и все специи на вашем столе именно из тех земель. А чудный жемчуг, перья для плюмажей рыцарей и платьев дам, что везут с архипелага, вместе с рыбой и другими диковинками. Все, что есть у нас, это примитивные производства, добывание руд и бескрайние поля, обрабатываемые людьми, которых постоянно жрет нечисть.

   – Не сгущай краски, Ночка, – вмешался Гийом. – Зато та самая прекрасная Лассария, которую ты тут описала втрое меньше наших земель за счет Схарии. Я был там, в молодости, когда отец отправил меня налаживать торговые связи. Архипелаг конечно предоставляет в наем великолепные по красоте фрегаты, но народ их живет еще в соломенных лачугах, вынужденные зарабатывать на зерно с Латхоны добычей жемчуга. Поверь мне, будь ты нормальной женщиной тех мест, выглядела бы сейчас старухой с испорченной отслаивающейся кожей и чуть теплящимся дыханием. Соленая вода никого не щадит. Точно так же как и морская нечисть.

   Нюкта заметила как при словах о "нормальных женщинах" любопытно посмотрел на нее Арлан. Ей даже стало любопытно – представляет ли он в данный момент ее таковой или пытается представить степень ее привлекательности в таком случае? У самой же валькирии были реалистичные взгляды на этот счет – фигура и лицо женщины были далеко от канонической, в обыденной жизни представляясь скорее уродливыми, и родись она крестьянкой – могла спокойно коротать век старой девой и даже прослыть ведьмой. И уже тем более никогда бы не удостаивалась таких откровенно похотливых взглядов молодых красивых рыцарей.

   Так что жалеть о своей судьбе она не спешила.

   Меж тем седой потом знатнейшего рода продолжал делиться воспоминаниями:

   – Сама же Лассария земля тяжелая, вздыбленная, вся сплошь из оврагов и гор. Маленькие долинки являются редкостью. Воздух там влажный, тяжелый и дожди иногда льют месяцами. Хотя богатств действительно не занимать – даже самые богатые дворы наших королей не идут ни в какое сравнение с простыми городами того континента. Все же камня у них там много. Вот только крестьяне, как и у нас гнут свои спины, правда на жуткой жаре.

   Резко взмахнув рукой, валькирия прервала речь своего друга и посмотрела ему прямо в глаза.

   – Скажи, там столько же нечисти, как и у нас? Не уверенна. Именно Латхона соседствует с Хадат, рассадником нечистой силы и злотворной магии. А на наших обширных землях тварям и прятаться легче, разве за каждым уголком проследишь?

   – Ох, тебя не переспоришь, вот уж действительно упрямица!

   – И перед богами мы не прогибаемся, – посмотрела на барона Нюкта. И без того узкие губы ее побелели, а кончик носа заострился. – Что вы вообще знаете о своей вере и истории? О том как свергли одних богов и водрузили молитвенники другим.

   – О! Эту историю я уже слышал в Церции, – поднял руку в огорождающем жесте Гийом. – Тем более, что начало рода Астеймов положил один из тех первых жрецов, чем очень гордилась моя собственная матушка и частенько, в наказание, заставляла меня учить наизусть его деяния. Я еще как-то по наивности поинтересовался, почему должен восхищаться убийцей, самолично пытавшего еретиков, и вообще... довольно примерзким типом. Ох и пороли же меня после таких слов! С тех пор я стал умнее. И сейчас оставлю вас. Только очень прошу, не давайте Нюкте слишком нервничать, валькирии очень уж чувствительны когда касаются этой темы.

   С этими словами он поцеловал чернокудрую в макушку и вышел из комнаты, оставив свою подругу наедине с жаждущими рассказа мужчинами. Глаза их блестели, а барон еще и поглаживал правое колено, выдавая нетерпение.

   – Так ты расскажешь?

   – Хорошо. Вот только мне не чем тебя обрадовать Медок. История то грязная. – Поудобнее устроившись в кресле, Нюкта взяла в руки стакан с настоем трав и уставилась взглядом в чуть теплящийся камин. – Откуда именно пришла новая вера до сих пор неизвестно. Да и не привыкли люди нового времени такими вопросами задаваться, для них никогда и не было иначе. Вообще мало кто знает правду, от нее остались лишь пепелища старых библиотек и устная память, такая гибкая под гнетом жрецов.

   Чуть хрипловатый, грудной голос ее в этом случае лился мягко, словно не раз она уже говорила такое, словно держала перед глазами давно знакомый, сотню раз прочитанный текст Хроник.

   – Новые боги сперва появились на юго-западе нашего материка и им не предали особого значения, богов в нашем мире всегда было достаточно много. Вот только эта вера разрасталась как черная гниль в теле, захватывая человеческие умы один за одним и зарождая в их умах то, что не видели раньше – нетерпимость. И примерно через столетье после первых упоминаний о ней началась война пантеонов. Рыцари новой веры признавали лишь своих богов, призывая остальной мир или преклонить колени перед их храмами, или пасть замертво. Через ценсу лет противостояние жрецов новых богов и тех, кто не хотел их принимать, достигло апогея. Вырезались целые народы, мужчины, вставшие на защиту не своих капищ, а домов, женщины старше детородного возраста, младенцы, никого не жалели. Страны, жившие до этого обособленно, с собственным укладом, со своим языком и своими богами, пали перед натиском, рассыпаясь в прах. Реликвии и храмы были попраны, а память о них стерта.

   Возможно, для многих из тех, кто погиб, было лучше склонить голову и принять новых богов, сохраняя жизнь себе и своим потомкам, но они видели во что превращаются люди, отбивающие свой лоб перед идолами залитыми кровью, в кого превращаются преданные своей вере и нетерпимости. Как фанатики и рыцари убивали за "неверную" вышивку по вороту последней рубахи и сгоняли людей как рабов, прикрывая свои пороки – волей новых богов.

   В то время не было страшнее твари, чем жрец. Поняв это, в дело вмешались валькирии. Мы не поклоняемся богам, ни старым, ни новым, хотя могли бы принять пришедшую веру, прося за свою преданность то, чего нас лишили их противники... но все боги одинаковы. Для нас было важнее остановить потоки крови и смертей, восстановить мир и уничтожить тех, кого мы признали нечистыми – жрецов, одержимых жаждой власти и крови. Восстание стоило нам очень дорого, рыцари веры уничтожили град валькирий, чьё имя позабыто людьми, но не нами. Осады не было – крепостные стены окружили и обстреляли горящими стрелами. Тех валькирий что успели выбраться тайными ходами выслеживали по всему материку и жестоко расправлялись над ними. Мы ведь такие же смертные, как и все. Тем более что к изведению воительниц присоединились и маги, желающие доказать преданность новой вере и поквитаться с нами.

   Известно, что лишь около ценсы сестер смерти смогли пересечь Схарию, уходя на другой континент, и забирая с собой последние знания и власть валькирий. Именно этим предлогом и воспользовались жрецы, потребовав выдать сбежавших дев, а получив отказ, сделали попытку пересечь пески и начать захват новых земель. Вот только там их уже ждали. Валькирии Атати, града того континента, жестоко отомстили за своих сестер, подняв народ и доходчиво объяснив, чего может стоить населению этих свободных земель приход жрецов новых богов. Так что первый отряд рыцарей веры вырезали еще в песках, затем валькирии пересекли Схарию и нанесли такой удар по ближайшим землям, что лезть через пустыню жрецам перехотелось. На этом Великая Война Нового Времени закончилась. К тому моменту на материке осталась едва ли половина населения. Следующие годы жрецы перекраивали историю, жгли оставшиеся библиотеки и запрещали старые языки. Постепенно ужасы победы новых богов стали забываться. Тем более что земли охватили новые беды – без знаний, вырванных с корнем, начали распространяться заболевания, вокруг царила разруха, а посевы давали лишь пустоцвет. Да и нечисть подняла голову, получив благодатную почву для развития – расплодились прежде вымирающие виды, а кто-то перешел на новый виток развития. Тут-то проявилась прощальная месть старых богов – первая валькирия родилась на этих землях только через пятьдесят лет после падения нашего града. Ее звали Церция и появилась она у младшей и любимой дочери одного из главенствующих жрецов. Именно это позволило ей не только вырасти в относительной безопасности, но и выкрасть из тайной библиотеки храма Хроники. Она основала новый град, собрала молодых валькирий и возродила наш орден. А так же сумела договориться со жрецами о политике невмешательства, выгодной обеим сторонам. Всё возрождается однажды... вот только мы еще и помним.

   Валькирия замолчала, и какое-то время в комнате царствовал только полумрак, так, словно и не было здесь трех дыханий, трех теней и стучащих сердец. Сгущающийся сумрак только добавил к пугающей и тяжелой атмосфере.

   – И вы думаете, – снова заговорила Нюкта, – что после того, как они допустили подобное, боги проявят милость? Им уже давно на эти земли плевать, если не чего похуже. Да и прислушайся они к нам... мы бы скорее вырезали себе язык, чем еще раз попросили о чем-то богов.

   Валькирии не получат ничего, кроме еще одной насмешки, они это знали, предпочитая жить без надежды, но не падая на колени. Как бы больно им оттого не было.

   Следующие полценсы дались городу и его стражам и жителям очень тяжело. Приближалась осенняя страда. Опасаясь, что в предстоящую зиму придется голодать, люди как могли заботились об урожае, порой едва ли не грудью защищая свои поля от схаалов, начавших нападать даже днем. Патрулирование территории стало постоянным, все воины что могли, с самого рассвета садились в седла и возвращались только вечером и удача, если в этот день лично им не пришлось столкнуться с тварями. Было много раненых и убитых. Казалось – весь город сходит с ума вслед за взбесившимися оборотнями.

   – Как рука?

   Валькирия бросила взгляд на светловолосого рыцаря, возившегося с ремнями железных наплечников.

   Предплечье ей прокусили вчера, во время затянувшейся схватки. Ничего особенного, но кольчужная сетка оказалась порвана, а мышцы всю ночь болели. Сейчас рваные ранки поджили и покрылись корочкой, осталось только дождаться, когда совсем исчезнут. Через ценсу-другую даже следов не останется.

   Но ей нравилось, как Арлан заметно беспокоился. Всё же чаще люди, тем более знающие силу и живучесть сестер смерти, любые ранения валькирий воспринимали довольно легкомысленно. Конечно – от простого укуса мало что изменится, да и в том бою это только разозлило Нюкту, но и слишком поверхностное отношение может пойти во вред. Бывали случаи, когда валькирии истекали кровью, так и не дождавшись хоть какого-то к себе внимания. Забота же Арлана выглядела довольно искренней, и можно сказать – трогательной. Конечно, с ней не носились как со знатной леди в обмороке, всего лишь уточнили о самочувствии и перетянули руку жгутом до возвращения в замок, но истинное отношение ведь не в этих практически ожидаемых действиях. К ее удивлению на обратной дороге мужчина старался далеко не отъезжать, словно опекая валькирию, да и разговаривал немного по другому, удерживаясь от своих обычных шуточек на грани допустимого. Такая забота... совсем не раздражала, и в условиях относительного спокойствия пришлась даже кстати.

   Хотя с другой стороны, Арлан вообще излишне личностно воспринимает каждую смерть или ранение. И как он сам иногда ей напоминает – Нюкта хоть и воин, но женщина, а значит повышенное внимание к ней вполне закономерно.

   Во всяком случае, после всего, что произошло полценсы назад, он не стал шарахаться от нее, как от чумной и если изменил отношение, то старался это не слишком показывать.

   – Нормально. Через пару дней затянется совсем.

   – Тогда хоть сегодня будь осторожней. Гийом и так обещал мне голову открутить, если тебя эти твари сожрут. И я даже боюсь представить, что он мне открутит, если тебя более-менее серьезно ранят.

   – Не беспокойся, – хмыкнула она, – ему не чужда мужская солидарность. Он скорее займется побудкой совести.

   – С этой обстановкой у меня даже нет времени посмотреть как восстановить твою кольчугу. – Наконец Арлан закончил надевать латы, и сделал несколько пробных движений. Видно не почувствовав никаких помех, он кивнул самому себе и уже на ходу занялся ножнами.

   Обычно Нюкта предпочитала одеваться в своих комнатах, с помощью Гийома, затягивающего самые труднодоступные ремни, но с этим осадным положением валькирии, как и всем в замке, приходилось рано вставать и на всё просто не хватало времени. Так что какие-то детали приходилось одевать едва ли не на Вороне. А иногда просто пользоваться неторопливостью и обстоятельностью Арлана, знавшего, что без него ворота точно не откроют, поэтому не боявшегося опоздать.

   Сейчас же валькирия просто ждала, когда этот мужчина наконец соберется.

   – Переживу. Гийом позволяет мне возить с собой достаточно брони. Тем более, кольчуга не лучшая защита против клыков схаалов. Они вполне способны ее прокусить.

   – Тогда почему ты не носишь ничего тяжелее? – кивнул он на ее бахтеpец, кольчужную рубаху, с вплетенными в полотно небольшими металлическими пластинами.

   – И потерять в свободе движений? Тем более с такими быстрыми тварями.

   В Хрониках были приведены зарисовки брони, способной подойти валькирии в таком случае, но ничего подобного у нее с собой не было. Так что приходилось несколько пренебрегать личной безопасностью.

   – Ты опять что-то просчитывала? – с интересом посмотрел на нее Арлан, когда они выходили во внутренний двор, где для них давно подготовили лошадей. Хорошо хоть Ворон на время решил унять свои повадки и разрешал конюхам подготавливать себя с утра. – У тебя зрачок расширился, – пояснил светловолосый.

   – Да. Не думала, что когда-то скажу такое, но мне, кажется, нечего надеть.

   Арлан довольно громко рассмеялся, чем привлек к себе и валькирии ненужное внимание.

   – Нюкта, прекращай меня соблазнять, – не сбавляя громкость голоса, продолжил он. – Это же просто вызов мне как кузнецу. А у меня сейчас совсем нет времени стучать молотом. Хотя это действительно заманчивая идея, – чуть тише произнес он, рассматривая валькирию. – Нужно что-то достаточно гибкое, и в то же время плотное, с более широкими полосами железа, чем эти.

   Легкое раздражение Нюкты сменилось интересом. Он действительно всерьез рассуждает об этом, или слова только для отвода глаз? Которые, кстати, зажглись особым одержимым блеском, подтверждающим ее догадку – данная тема действительно заинтересовала мужчину.

   Поняв, что Арлан их нагло надул компрометирующим началом своих речей, воины, воины, также собиравшиеся в путь, вздохнули, кто-то плюнул, а кто-то помянул светловолосого командира нелестным словцом. Но, в общем, они без того понимали, что между ним и валькирией ничего нет, да и знали насколько любит он поиграть с огнем.

   Столь бурное утро вылилось в не менее бурный день. Потрепали их сегодня знатно. Воины едва успевали отбивать атаки схаалов, нападавших большими группами с разных сторон одновременно. Иногда твари отвлекали воинов, перетягивая их на какую-то точку полей, а сами нападали с другого края. Организованность им была явна не чужда.

   К полудню Арлан принял решение уводить людей с полей. Ждать когда же оборотни наиграются не было ни сил, ни выдержки. Похоже, сегодня их решили просто извести. Тем более, что светловолосого рыцаря мучили подозрения и он просто не мог подавить в себе ожидание какой-то пакости со стороны вожака схаалов. Ну уж очень настойчивы были твари, не зря они устроили такое побоище.

   Еще одна причина его волнений объявилась, только когда они двинулись в сторону замковых стен. Большой черный жеребец вынырнул из весьма пощипанных зарослей и едва ли не танцующе прогарцевал к ним.

   В первый момент Арлану хотелось потребовать ответа – где же она всё это время пропадала, ведь он даже краем глаза не замечал ее высокую, черную фигуру, но вовремя прикусил язык. Она не обязана отчитываться перед ним в своих действиях, да и... с его стороны это будет слишком откровенным проявлением беспокойства. А его Нюкта принимает только в малых дозах, воспринимая всё остальное, как навязывание.

   Слабость. Отчего-то она любит отсекать от себя нормальные человеческие чувства, как слабость. Наверное, сейчас он мог предугадать, когда еще она скажет это набившее оскомину слово. Интересно, валькирия сама-то понимает, сколько боли подчас скрывает за этим? Нюкта словно эти земли, выжженные солнцем и ветрами, лишенные влаги и заботы... пустые. Вот только стоит присмотреться и сразу видно, что жизнь-то тут была. Жизнь, которую вырвали и смяли.

   Вот только свои чувства валькирия убивает сама, своими руками.

   Арлану вообще не следовало бы этого знать и интересоваться. Он изучал Нюкту совсем по другой причине, но чем дольше общался с этой странной женщиной, тем больше замечал глубоко скрытых черт. И тем сильней валькирия ему нравилась. С ней было интересно разговаривать и слушать глубокий, чуть хрипловатый голос, нравилось то как она смотрит на окружающих ее людей и то что она о них думает, нравилось... Да ему даже ее упрямство нравилось! Это уже не говоря о том, как крепко и умело она держит оружие. В этом Нюкта тоже была просто великолепна.

   А еще, она была женщиной. И это ему тоже пришлось по вкусу. Во всяком случае, за этим можно было прятать совсем другой интерес. Никто и не удивлялся тому, сколько времени он проводит рядом с Нюктой, особо не веря в его отговорки, что было Арлану только на руку. Сама же валькирия... это интересная и рисковая игра. Им обоим было выгодно держать друг друга поближе, контролируя каждый шаг. Они прятались за этим, создавая для окружающих впечатление безмятежности. Ну или хотя бы чего-то более понятного, чем то, что происходило на самом деле.

   И при этом, от секса с ней он бы не отказался. Вот только ему больше не предложат такого. А жаль. Если отбросить некоторые детали, например ее жестокость и пару принципов, то Нюкта очень привлекательная женщина. Даже слишком...

   – Сильно потрепали?

   – Много раненых, двое мертвы. Сколько потерь среди мирных – еще не подсчитывали. Нехорошо, да?

   Брови валькирии нахмурились, сгоняя с лица последние отблески азарта.

   Хотя очень напряженной она и не выглядела. Немного растрепанная и раскрасневшаяся, Нюкта расслаблено сидела в седле и напоминала кошку после удачной охоты. Вот только повода в левой руке держит, заметно оберегая правую.

   – Для такого агрессивного нападения – слишком мало.

   – И я не знаю – радоваться этому или пугаться. На, держи, – протянул он ей платок.

   – Зачем? – тряхнула головой валькирия, словно незрелого яблочка отведала.