Текст книги "Все могут короли"

Автор книги: Светлана Крушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Совсем не такой была третья женщина, супруга Бардена и мать Марка, императрица Туве. При виде ее бледного лица неясное воспоминание всколыхнулось в голове у Илис. Где-то она уже видела эти точеные черты и длинные светлые косы! Следом услужливо пришло и второе воспоминание – узкий переулок, огромные руки Бардена, сжимающие ее плечи, и его внимательные желтые глаза. Ну конечно! Это ведь ее образ он подсунул Илис вместе со всеми теми батальными сценами, которые обрушил на ее бедную голову!.. Поразительно красивая женщина, и стройная, несмотря на возраст, как молодое деревце! Теперь ясно, от кого Марк унаследовал свои изящные руки и стройный стан… Но какие холодные глаза! Взгляд их, прикованный к Илис, отнюдь не был бессмысленным, но был… Илис поискала про себя подходящее слово… бесчувственным. Императрица откровенно изучала Илис. Именно изучала – так пристально на нее, пожалуй, не смотрел даже Барден.

Илис немедленно захотелось убежать из этой компании; она уже жалела о том, что желание ее так неожиданно сбылось. Но Барден не намерен был предоставлять ей ни единого шанса на спасение. Он галантно придвинул для нее кресло и оставил в обществе своих августейших родственниц, а сам отошел к камину – поговорить с Марком.

Сейчас меня будут препарировать, подумала Илис в панике, и оказалась права: Карлота, не дав ей даже отдышаться, насела с дотошными расспросами. Зачем-то ей захотелось узнать, с кем из знатных династий западных королевств состоит в родстве Илис – и состоит ли вообще. Под ее взглядом Илис немедленно позабыла половину касотских слов и, кое-как отвечая, подумала, что лучше бы она перенесла допрос с пристрастием у Бардена, чем это мучение…

Императрица же Туве все больше молчала, и только сверлила гостью взглядом светло-серых холодных глаз. Взгляд Илис тоже то и дело возвращался к ней. Красота императрицы потрясала воображение, но было в ней как будто что-то неживое, замороженное. Туве казалась вылепленной из снега, среди которого родилась и выросла – истинное порождение северной зимы. Не доставало только инея на ресницах и снежинок в волосах. Илис попыталась представить ее рядом с Барденом, в его объятиях, – и потерпела поражение. Уж слишком они не подходили друг к другу.

От назойливой дюкессы Илис спас Марк. Бесшумно возникнув за ее креслом, он наклонился и шепнул ей в ухо:

– Не хочешь ли прогулять по парку? Там сейчас очень хорошо.

– Очень хочу! – с энтузиазмом ответила Илис, извинилась перед дамами и с удовольствием покинула их общество.

В парке они забрались в уголок, где зелень росла свободно и пышно, не зная ножниц садовника, где не было геометрически расчерченных клумб и оболваненных деревьев. Но рука человека чувствовалась и здесь – кое-где из зарослей кустарника выглядывали увитые диким плющом беседки и деревянные скамьи с решетчатыми спинками. Илис и Марк пошли рядом по извилистой тропке – тихо и не спеша, как подобает воспитанным молодым людям из благородных семей. Марк поглядывал на спутницу искоса и молчал, как будто собираясь с духом. Что это с ним такое? заинтересовалась Илис, но не стала спрашивать. Они обменялись несколькими ничего не значащими вежливыми фразами, и только после этого Марк решился.

– Я давно хотел спросить тебя, Илис, – заговорил он, почему-то запинаясь после каждого слова и отчаянно краснея, как подросток. – Во дворце… и в Эдесе… ходят такие слухи… про тебя и про отца…

Марк снова нерешительно замолк, и пришлось его подогнать.

– Ну? Ну? – нетерпеливо спросила Илис. – Что за слухи?..

– Говорят… – Марк не знал, куда девать глаза, а щеки его пылали маками, но любопытство пересилило стыд. – Говорят, что вы – любовники. Это правда?

– Че-е-го? – Илис не то чтобы сильно удивилась – зная столичных сплетников, чего-то подобного она и ожидала, – но слышать это из уст Марка было дико. – Я? И твой отец? Марк, ты смеешься?!

– Нет! – выпалил Марк, остановился и с отчаянием посмотрел на нее в упор. – Все, кого я знаю, так думают! И мать моя того же мнения! И Альберт! Иначе – с чего бы _о_н_ так приблизил тебя к себе? У него никогда не было учеников!

– Так, – после паузы сказала Илис и присела на оказавшуюся неподалеку лавочку. – Все болтают, а ты, значит, веришь?

– Я не знаю, – несчастным голосом ответил Марк. Видно было, что продолжение разговора требует от него большого мужества. – Скажи мне правду хоть ты! Вы с отцом – любовники?

– Я скажу, – зловеще пообещала Илис. – Только ответь ты мне вперед: какое тебе до этого дело, даже если и так?

На секунду Марк сжал челюсти так, что желваки проступили на скулах, потом ответил:

– Мне очень важно знать, как отец к тебе относится.

– А зачем тебе это знать?

– Я не знаю, – повторил Марк и сел с ней рядом, низко склонив голову. – Просто важно.

– Мы с твоим отцом – не любовники, – отчетливо проговорила Илис, не глядя на него. – Он учит меня магии, вот и все.

– И он… никогда не дотрагивался до тебя?

– Что ты такое говоришь? – вскипела Илис. Ей вспомнились единственные прикосновения, которые существовали между ней и императором – прикосновения руки к руке, когда он показывал ей, как нужно складывать пальцы при прочтении того или иного заклинания. Но и в них Илис всегда чудилось, пожалуй, нечто отеческое, так что вопрос Марка искренне возмутил ее.

– Извини! Но мне действительно нужно знать!.. Еще ответь мне, пожалуйста, Илис: ты любишь его?

– Да что ты… – начала Илис вне себя, но вдруг замолкла и задумалась. Марк поднял голову и смотрел на нее с нетерпеливым ожиданием. – Да, – вдруг сказала она. – Я, пожалуй, люблю его… – Марк, задохнувшись, вскочил на ноги, а она спокойно добавила: – Только понимаю под этим, кажется, нечто иное, чем ты. Сам подумай: твоего отца можно только любить или ненавидеть, выбор невелик. Разве не так?

Марк секунду постоял в молчании, при этом лицо его из багрового стало пугающе бледным, потом вдруг бухнулся на колени и схватил испуганную Илис за руки. Ей живо вспомнился день, случившийся примерно год тому назад: заходящее солнце и стоящий перед ней на коленях Роджер с бешеными глазами и пылающими щеками. Роджер тогда вздумал напрямую объясниться ей в любви, вконец отчаявшись добиться хоть чего-нибудь намеками. Ой нет, только не это снова… тихо простонала про себя Илис и попыталась отодвинуться от Марка. Он, однако, не отпускал ее рук.

– Илис! – молящим голосом воскликнул он. – Позволь, я объяснюсь. Во всяком случае, попытаюсь… Не бойся, – добавил он, видя, что Илис смотрит на него округлившимися глазами и явно думает, как бы ей поскорее сбежать, – я не намереваюсь признаваться тебе в любви. И я вовсе не приревновал тебя к отцу. Тут иное.

– Надеюсь на это, – заметила Илис, пытаясь справиться с волнением. Вся сцена начинала приобретать отчетливый привкус трагифарса, и ее это нервировало, пожалуй, даже сильнее, чем странное поведение Марка.

– Так вот, – начал он медленно. – У отца, видишь ли, всегда было много женщин… и теперь тоже. Я знаю, и мать знает – он никогда не скрывал от нас, что имеет связи на стороне. Такой уж он человек. Моя мать – ты видела, – она очень красивая, но… холодная женщина, а отец – он совсем другой, хотя любит ее страшно. Ему… как бы это сказать… тесно с ней, потому он и мечется.

– А я тут при чем? – спросила Илис, а про себя подумала: какое точное выражение – "страшно любит"! Оно как нельзя лучше подходило к Бардену. Если уж он любил кого-нибудь, то делал это, без сомнения, страшно.

– Когда я услышал про вас с ним… у меня внутри что-то перевернулось. Я сам удивился! Никогда меня не трогали его похождения – я с детства воспринимал их как нечто само собой разумеющееся. Но ты… я никак не мог представить, как ты и он… может быть, все дело в том, что он так запросто познакомил меня с тобой? Или в том, что мы с тобой ровесники? И он старше тебя почти на тридцать лет и мог бы быть твоим отцом? Я не знаю.

– Я не понимаю, почему ты волнуешься, – заметила Илис, – и в чем твои проблемы, тоже не понимаю, это слишком уж сложно для меня. Скажу одно: можешь успокоиться на этот счет. Слухи врут. Твой отец даже повода никогда не давал подумать, что он что-то такое на мой счет имеет. И поднимись ты, ради Двенадцати, а то нас увидит еще кто-нибудь и вообразит Безымянный знает что.

Марк медленно поднялся и теперь стоял перед ней, покаянно повесив голову, и дышал тяжело и нервно.

– Мне кажется, ты сам себя не понимаешь, – продолжала поучать Илис. Она уже полностью пришла в себя и теперь взяла строгий тон. – А еще хочешь, чтобы я тебе что-то объяснила!.. И не вздумай приставать с этими дурацкими вопросами к отцу! Вы, конечно, друг друга стоите – в смысле пристрастия к прямым и откровенным вопросам в лоб, – но в данном случае он, боюсь, тебя не поймет. Схлопочешь затрещину, и хорошо еще, если голова на плечах удержится.

– Пожалуй, – согласился Марк. – Илис, прости меня за то, что я тут наговорил. Я тебе верю.

– Еще бы ты мне не верил, – фыркнула Илис.

Отдышавшись, наконец, Марк вновь сел рядом с ней, и некоторое время они провели в молчании. Илис размышляла, что дело, кажется, еще серьезнее, чем воображал себе принц. Если разобраться, вовсе не слухи беспокоили его. И утверждая, что он ничуть не ревнует Илис к отцу, он тоже не кривил душой. Но лично у нее сложилось мнение, что дело все-таки в ревности, только совсем другого рода. Марк ревновал не Илис к отцу, а отца – к Илис…

На следующий день во дворце начались празднования дня рождения наследного принца. Марку исполнялся двадцать один год. Разряженный в парчу и обвешанный золотом, он совершенно перестал походить на себя. Торжества его радовали мало, он с большим удовольствием обошелся бы без них, – как, впрочем, и его отец-император, – но статус наследника престола обязывал.

Зато Илис приему даже обрадовалась. Это был замечательный случай встретиться со старыми знакомыми, с которыми она не виделась с весны. Поздравить Марка пришли как Эва Кранах и Илария Энгас в сопровождении братьев и родителей, так и остальные участники их дружеских вечеринок. В том числе и князь Рувато Слоок, который, впрочем, с принцем держался довольно холодно – ну а тот возвращал ему холод сторицей. Маленькая беленькая Эва, удивительно похорошевшая за лето, как ухватила Марка под руку, так и не отпускала его, неотрывно смотря ему в лицо своими прекрасными голубыми глазами. Принц не возражал…

Пока не начались танцы, Илис чудесно проводила время со знакомыми барышнями, смеясь и болтая о пустяках. Очень приятно было на время позабыть о делах важных, магических и политических. Но заиграла музыка, всех девушек немедленно разобрали, и только Илис наотрез отказывалась идти танцевать, как ее ни уговаривали. Впрочем, когда к ней подступил Барден, она слегка опешила и поняла, что этому кавалеру отказать не получится, уж очень он был настойчив и категоричен. Да ему не очень-то было и нужно ее согласие – он просто взял ее за руку и повлек в ряды танцующих.

– Я даже не знала, что вы умеете танцевать, – заметила Илис ядовито, когда он обхватил ее за талию своими лапищами.

– Я много чего умею, – безмятежно отозвался Барден.

– О да, таланты ваши разнообразны. Между прочим, что это вам взбрело в голову? Вы разве не знаете, что о нас уже люди говорят? – Илис шкурой чувствовала прилепившиеся к ним неприлично любопытствующие взгляды.

– Отчего же, знаю. А тебя волнуют слухи?

– Не очень, – честно призналась Илис, про себя подумав: ах ты, провокатор!

– А меня и вовсе – нет. Кстати, Лисси, тебе говорили, что танцуешь ты безобразно?

Илис расхохоталась. Сам Барден, огромный и грузный, двигался удивительно легко и даже грациозно, так что она получила лишний шанс убедиться, насколько обманчива его внешность. Партнером он был прекрасным, вел ее легко и уверенно, но все-таки, когда танец окончился, Илис поспешила освободиться из его рук и отойти в сторону. И сразу же наткнулась на Рувато, который как будто специально стоял здесь, поджидая ее.

– Император, кажется, оказал вам великую честь, – сказал он странным голосом.

– Ага, великую, как же, – отозвалась Илис. Она все еще чувствовала себя несколько неловко после вынужденной близости с Барденом. – Его величество знает, что никто ни в чем не может отказать ему, и вовсю пользуется этим.

– Жаль, я не могу попросить вас о том же. Его величество прекрасно танцует, я же… – Рувато не договорил и замолк, а Илис промолчала, не зная, что ответить ему.

Рувато почтительно взял ее под локоть и повел в сторону галереи, которую образовывали колонны, выстроившиеся вдоль всего периметра залы. Здесь было не слишком многолюдно, поскольку большинство гостей развлекались танцами.

– Расскажите мне поподробнее, как прошла ваша встреча с Ивом, – попросил Рувато. – В письмах вы, разумеется, пропустили половину.

– Тише! – шикнула на него Илис. – Какие неудачные места вы все время выбираете для разговоров, князь.

– Вы же магичка, – возразил Рувато. – Наколдуйте что-нибудь, чтобы нас никто не услышал!

– Если император заметит мое заклинание, – а он его непременно заметит, – то он сразу заподозрит нас с вами…

– В чем? Мало ли какие тайны могут быть у девушки, беседующей с мужчиной? – усмехнулся Рувато. – Хотите, я сделаю вид, что объясняюсь вам в любви? У меня получится, честное слово.

– Нет! – притворно испугалась Илис. – Не нужно. Не надо никаких объяснений, даже понарошку.

– Напрасно, – с сожалением сказал Рувато.

– Да ну вас! Все-таки, вы, мужчины – невыносимое племя, клянусь Гесиндой.

– Какие вас, однако, посещают мысли! Не ожидал. Но, право, Илис, не так уж мы и невыносимы…

– Да уж, рассказывайте.

– Вот именно – рассказывайте! – подхватил невыносимый Рувато. – Одно лишь маленькое заклинание…

– Вам-то откуда знать, маленькое оно или нет, – проворчала Илис и вздохнула. – Ладно, уговорили. Будь по-вашему.

Озабоченно сдвинув светлые брови, Рувато выслушал ее, а потом спросил:

– Так вы считаете, императору все известно?

– Может быть, не все, но многое, – кивнула Илис.

– И вы полагаете, что из этого дела могут выйти большие неприятности?

– Я почти уверена.

– Барден слишком уж проницателен, – задумчиво проговорил Рувато. – Его не так-то просто переиграть.

– Да я и не пыталась! Вот еще! С ним играть – себе дороже выйдет.

– Однако же, вы не отказались выполнить мою просьбу.

– Это потому что вы тоже хорошо умеете просить.

– "Тоже"? – чуть удивился Рувато, но тут же понял и засмеялся. – Да, но с его величеством мне не тягаться даже в этом… Подождем, Илис, посмотрим, чем все закончится. Все равно мы уже никак не можем повлиять на события.

– Да уж, – мрачно кивнула Илис, – мы кашу заварили, а расхлебывают ее другие.

– А что делать? Меня только беспокоит, что вы втянули в наши заботы Хельмута…

– Да я не только его втянула, – еще мрачнее ответила Илис и подумала о Грэме.

– 2-

Очень быстро Дэмьен потерял счет времени. В каменном мешке, куда его запихнули, не было окон, и он не мог следить за сменой дня и ночи. Дэмьен пробовал отсчитывать время, ориентируясь на появление стражников, приносящих обед, но скоро сбился со счета. Собственно, не такое уж большое значение имело, сколько дней он провел в крепости. Гораздо важнее было, что от Тео не приходило никаких известий. Дэмьен, конечно, не рассчитывал, что об ответе отчима ему придут сообщить лично, но его положение непременно должно будет измениться, в зависимости от того, придет ли ответ положительный или отрицательный. Но пока ничего не менялось.

Дэмьен полагал себя человеком морально крепким и сдержанными, и потому даже испугался, насколько быстро отчаяние завладело им. Все чаще случались минуты, когда ему нестерпимо хотелось броситься на пол, кататься и выть от тоски и бессилия. Все труднее становилось сдерживать эти порывы, и иногда Дэмьен даже радовался надетым на него цепям, которые помогали сохранять над собой контроль.

Бывало, напротив, что на него находила апатия. Тогда он мог часами лежать неподвижно, безучастный ко всему, и не удостаивал входящего в темницу стражника даже беглого взгляда. Впрочем, даже заговори он с касотцем, ничего не изменилось бы: солдатам, судя по всему, строго-настрого запретили общаться к заключенным. Все вопросы, с которыми Дэмьен поначалу – да и то изредка, – обращался к своим тюремщикам, все они оставались без ответа.

Он как раз пребывал в одном из периодов апатии, когда лязгнула дверь, и в темницу вошли несколько солдат – вместо одного, как обычно. Дэмьен не смотрел на них, но по звуку шагов угадал их число. Это было настолько странно, что стена безразличия пошла трещинами, и в душе слабо шевельнулось удивление. Дэмьен приподнялся на локте, и тут же ему сунули факел почти в самое лицо. Он отпрянул и загородился рукой – красноватый свет больно резал привыкшие к сумраку глаза.

По-прежнему ничего не видя, он угадал обострившимся слухом, как к нему подступили двое, чьи-то руки схватили его за запястья рядом с обручами кандалов.

– Сидите смирно, герр Кириан, – проговорил простуженный голос. – Мы снимем с вас цепи.

Дэмьен вздрогнул, словно в него ударила молния.

– Что случилось? – хрипло спросил он, с трудом заставив собственный голос повиноваться.

– Приказано перевести вас в башню.

– Зачем?

Никто не ответил. Дэмьен подавил раздражение и острое нетерпение, заставил себя успокоиться и собраться с мыслями. Его переводят из подземелья в башню, и это может означать только одно: от Тео пришло послание. Что он ответил на дерзкое предложение Бардена обменять жизнь наследного принца на территорию долины Северного Ветра? Если Дэмьена переводят вместо того, чтобы немедленно казнить, значит… значит, он дал согласие? Или, по крайней мере, начал переговоры вместо того, чтобы раз и навсегда ответить отказом? Это было слишком хорошо, чтоб этому можно было поверить… И все-таки Дэмьену хотелось верить.

С него сняли кандалы ("Наконец-то!" – вырвалось у него против воли), зато на голову напялили мешок из плотной ткани. Напрасная предосторожность – глаза его настолько отвыкли от света, что зрение наверняка отказалось бы служить. Впрочем, будь теперь ночное время…

Солдаты крепко взяли Дэмьена с двух сторон под локти и повели наверх по лестнице с крутыми узкими ступеньками. Вскоре он ощутил, как кожи коснулся прохладный ветерок. Даже ничего не видя, он понял, что находится под открытым небом. Чего бы он ни отдал сейчас за один только глоток свежего летнего воздуха! Увы, при каждом вдохе в рот и нос лезла затхлая пыль, насквозь пропитавшая мешок.

Дэмьену хотелось, чтобы они шли как можно дольше, – бесконечно долго! – но очень скоро он шкурой почувствовал, как замыкаются вкруг него каменные стены. Еще один подъем, особенно трудный вслепую, по узкой винтовой лестнице, и с него сняли мешок. Хватка на его руках ослабла.

– Извольте выкупаться, – хмуро предложил один из солдат.

Дэмьен не поверил своим ушам – а заодно и своим глазам. Он стоял посреди крохотной круглой каморки, освещенной бледным звездным светом, проникавшим сквозь маленькое окошко под самым потолком. Но поразил его не столько этот свет, сколько неожиданный предмет, занимавший бОльшую часть пространства – большое корыто, наполненное горячей водой, от которой поднимался пар.

Значит, его точно не собираются казнить… Во всяком случае, он никогда не слышал о том, чтобы приговоренным к смерти предлагали принять ванную.

– Возможно, у вас и мыло найдется?

– Найдется, – так же хмуро отозвался касотец и вынул откуда-то кусок простого мыла, завернутый в тряпку.

Не раздумывая, Дэмьен скинул с себя одежду – хотя стражники никуда уходить не собирались, было не до церемоний и не до стыдливости, – и погрузился в горячую воду, едва не застонав от наслаждения. Какое же это счастье – просто смыть с себя грязь!.. Он растягивал удовольствие и вылез из воды, только когда она почти совсем остыла. Все это время касотцы терпеливо ждали и ни единым словом не поторопили его.

Одежду Дэмьену дали чистую, но сильно ношенную. Он оделся, стараясь не думать, с какого бедняги сняли штаны и рубаху, и как этот бедняга кончил свои дни… Потом он услышал лязг железа – разумеется, его не могли оставить, не надев цепи. Но на сей раз обошлось без кандалов, и Дэмьен порадовался за свои израненные тесными обручами руки, – вокруг его пояса замкнули железный пояс, от которого к стене тянулась цепь. Наконец, кто-то из касотцев принес хлеб и воду в помятой кружке. И Дэмьена снова оставили одного. Он сел на тюфяк и стал смотреть на звезды, подмигивающие в высокое окошко, и размышлять о том, к чему приведут все эти перемены. В нем уже не было ни отчаяния, ни апатии, а только жгучее нетерпение.

Минул день – теперь Дэмьен мог следить за течением времени, наблюдая за тем, как темнеет и светлеет небо, – и снова наступила ночь. Дэмьен забылся сном. Он вообще спал на удивление много и крепко, будто пытался наверстать минувшие беспокойные недели, когда, бывало, он сутками не смыкал глаз.

– …Дэмьен, проснись! Да проснись же ты!

Сквозь сон до сознания пробился мучительно знакомый голос. Сработала привычка всегда быть настороже – Дэмьен немедленно проснулся и быстро сел на постели. И тут же едва не опрокинулся обратно, увидев перед собой смуглое, напряженное лицо человека, который, по его твердому убеждению, был уже несколько месяцев как мертв.

– Ив?! Ты?! – он схватил призрака за плечи – и почувствовал под пальцами живое человеческое тело, а на теле этом – вполне материальную, отнюдь не призрачную кольчугу. – Я сплю или брежу? Как ты сюда попал?

– Потом все объясню, теперь нет времени. Нужно уходить, и быстро.

– Уходить? Как? Видишь это? – Дэмьен коснулся железного обруча на поясе.

– Сейчас разберемся, – из темноты за спиной Ива выдвинулся еще один человек. Дэмьен не мог разглядеть его лица, во тьме белым пятном выделялись только его очень светлые волосы. У него был низкий глуховатый голос, и говорил он с заметным северным акцентом, сильно растягивая слова. – Ваше высочество, извольте повернуться. Я хочу осмотреть ваш пояс.

– Кто ты? Я тебя знаю?

– Едва ли. Поторопитесь, ваше высочество, время не ждет.

Дэмьен повиновался, и, не в силах сдержать радость, протянул Иву руку. Тот схватил и сжал ее.

– Ив! Ив, как же так? Я считал тебя погибшим.

– И я тебя. Но друзья помогли узнать правду.

– Что за друзья?

– Долго рассказывать, потом! Дэмьен, здесь Ванда, и Оге, и Корделия – они ждут нас…

– Что? – Дэмьен резко повернулся, так что светловолосый незнакомец, колдующий с его поясом, вынужден был придержать его. – Ванда здесь? И Корделия? Но как? Зачем?

– Затем, что если б не они, ты остался бы здесь навеки, – горячо и торопливо шептал Ив. – Тео отказался вести всяческие переговоры с Барденом. Он сам подписал тебе смертный приговор, и мало кто в королевстве решился бы нарушить его волю и пошевелить хотя бы одним пальцем для твоего спасения.

– Тео… отказался? Но зачем тогда… Ив, я не понимаю. Меня перевели сюда из подвальной темницы, я думал, что-то готовится…

– Именно – готовится. Завтра в Северной ожидают Бардена – он приедет специально, чтобы выжать из тебя все возможное, раз уж не получилось договориться с Тео. Для этого тебя и перевели в башню. Его императорское величество не желает огорчать себя зрелищем подвальных помещений и пыточных камер… – зло усмехнулся Ив.

– Но как ты допустил, чтобы Ванда и Корделия так рисковали??

– Попробовал бы ты их удержать! Ты же знаешь свою сестру… Даже если б я запер ее в спальне, она разнесла бы дворец по кирпичику. Да и кто я такой, чтобы приказывать ей… Мое слово ничего для нее не значит.

Дэмьен не успел задуматься, что именно могут обозначать вдруг прорвавшиеся в голосе Ива нотки гнева и горечи. Приглушенно громыхнуло железо, и северянин, про которого Дэмьен уже успел позабыть, тихо проговорил:

– Готово. Вы свободны, ваше высочество.

Дэмьен встал, выпрямившись в полный рост, и обернулся к северянину. Тот сидел на корточках и складывал в небольшой длинный футляр какие-то предметы.

– Благодарю. Ловко у тебя получилось.

Северянин не ответил, только пожал плечами.

– Как тебя зовут, незнакомец?

– Мое имя Грэм Соло, ваше высочество, но это сейчас неважно. Нужно поскорее выбираться отсюда.

– У вас есть план?

– Откровенно говоря, нет, – отозвался Ив.

– А как вы вообще попали в крепость?

– Через решетку под водой во рву. Потом мы раздобыли касотскую форму, представились императорскими посланниками, и настояли, чтобы нас провели к тебе.

– Представились императорскими посланниками? – обескуражено повторил Дэмьен. – И вам поверили?

Ив и его спутник переглянулись.

– У нас была при себе кое-какая вещица, которая заставила их поверить, – как-то не очень охотно пояснил Грэм. – Но и это сейчас неважно, поскольку безопасное отступление она нам не обеспечит.

– Верно, – поддержал Ив. – Мы пришли вдвоем, вдвоем должны и уйти.

– Значит, кто-то должен остаться вместо меня? – Дэмьен нахмурился. – Нет, так не годится.

– Другого выхода у нас нет…

– Есть! Много ли стражи у дверей?

– Двое… Дэмьен! Ты хочешь уйти с боем? Но мы не сможем прорубиться через весь гарнизон!

– Уж лучше погибнуть, чем дождаться приватной беседы с Барденом…

– Это безумие! – зашипел Ив. – Ты не можешь погибнуть! Мы не для того сюда пришли!

– Или мы уходим втроем, или не уйдет никто, – уперся Дэмьен. – Вы и без того достаточно рисковали. Я не позволю, чтобы кто-то остался здесь вместо меня на погибель.

Ив снова зашипел и резко подался вперед, словно намереваясь схватить Кириана и силой вытащить его из камеры, но его опередил северянин, спокойный и невозмутимый.

– Ив говорит дело, – проговорил он, обращаясь к Дэмьену. – Вам нужно уходить. Вот, возьмите… – он быстро скинул с плеч форменный черный плащ, стянул форменную же куртку. – Наденьте это, ваше высочество. Тогда вы с Ивом можете уйти, прикрываясь нашей старой легендой.

– А ты? – без восторга спросил Дэмьен, не спеша принимать одежду. Он все пытался рассмотреть лицо северянина, но тьма скрывала его черты, только глаза поблескивали.

– А я выкручусь. Да, вот это тоже возьмите, – и он снял с пояса меч, но этому Дэмьен решительно воспротивился.

– Нет! Оставь себе. Это твой меч… я его не возьму. Но… я этого не забуду.

– Быстрее, Дэмьен! – поторопил Ив. – Одевайся.

Дэмьен очень неохотно надел куртку, которая оказалась тесновата в плечах. Накинул плащ.

– И шлем тоже наденьте. Вот так, отлично. Вы только помалкивайте, – посоветовал Грэм. – Уверен, меня запомнили по акценту, а вы его не сымитируете. Ив! Сумеешь один поддержать легенду?

– Сумею, разумеется. А ты, значит, решил-таки остаться?

– Если пойдем втроем, нас никакая легенда не спасет…

– Я знал, что ты сумасшедший.

– Ты твердо уверен? – повернулся к северянину Дэмьен.

– Да, – решительно ответил тот. – Пойдемте уже.

Друг за другом они спустились по лестнице, и северянин несколько раз стукнул в дверь. Вместе с Ивом они вышли первыми, держа наготове мечи. Стражников в самом деле оказалось только двое. Бедняги, не ожидавшие от посланников императора никакого подвоха, даже оружие обнажить не успели… Дэмьен забрал у одного из убитых меч и, прежде чем идти дальше, повернулся к Грэму с намерением разглядеть во что бы то ни стало лицо человека, ради него буквально сунувшего голову пасть ко льву. Северянин оказался примерно его ровесником: высокий, худой парень с белыми волосами, заплетенными в косу на северный манер. Таких ярких синих глаз, как у него, Дэмьен никогда в жизни не видел. Они сияли, как два сапфира, на обветренном молодом лице. Это было одно из тех лиц, которые запоминаются с первого взгляда и на всю жизнь – не красотой, но силой, таящейся в каждой черточке. На пристальный взгляд Дэмьена северянин ответил таким же пристальным прямым взглядом. В глазах его не было и тени страха. Впрочем, никакого другого чувства Дэмьен тоже не увидел: бесстрастный синий лед, да и только.

– Быстрее, ваше высочество! Не теряйте времени. Ив, ты помнишь дорогу?

– Помню. А ты куда?

– Попробую пробраться вниз. Уверен, в этой башне есть еще один лаз.

– Тогда пойдемте вниз вместе! – предложил Дэмьен.

– А что, если лаза нет? Мы окажемся в ловушке… Да, вот еще что, – Грэм, вспомнив что-то, запустил руку в мешочек у пояса и выудил оттуда массивный перстень с сапфиром. – Ив, возьми-ка. Если кто будет приставать, суй прямо в нос.

Ив принял перстень с большим сомнением.

– Откуда ты знаешь…

– Потом, потом. Просто поверь на слово… Ну, идите.

Дэмьен чувствовал себя как-то странно. Впервые в жизни, с тех пор, как его перестали считать ребенком, он не решал за себя самостоятельно. За него – и им! – распоряжался человек, которого он видел впервые в жизни. И распоряжался, надо заметить, весьма решительно, как будто ему было не привыкать командовать. И, что странное, гордец Ив даже не пытался с ним спорить, хотя во взаимоотношениях молодых людей что-то вовсе не наблюдалось хоть мало-мальски заметной симпатии…

Они спустились на один пролет лестницы, и Дэмьен замедлил шаг. Ему очень не нравилось, что они оставляют человека на верную гибель – ибо шансов пробиться в одиночку через весь гарнизон крепости у северянина Грэма Соло было очень, очень немного. Не меньше, впрочем, чем у двоих отчаянных, проделавших путь через всю территорию Касот и пробравшихся в крепости через подводный лаз…

– Что ты, Дэмьен? – встревожился Ив, заметив смятение Дэмьена, но истолковав его по-своему. – Ты ранен? Или нездоров? Если так, почему не сказал сразу…

– Обо мне не беспокойся. Знаешь, Ив, ведь он не выживет один.

– Кто? Грэм? – резкое, свирепое лицо Ива странно дрогнуло и застыло маской равнодушного высокомерия. – Может быть, и не выживет. Но он сам выбрал.

– За что ты его так ненавидишь? – поразился Дэмьен. – Ведь он шел с вами… давно шел, верно?

– Ты не знаешь его, иначе не спрашивал бы, – свистящим шепотом проговорил Ив, отвернувшись и ускоряя шаг. – Он… Ванда полюбила его.

Бросив это странное обвинение, Ив надолго замолчал, да и не до разговоров стало.

– 3-

Долгое и нудное путешествие к северной границе Касот несколько скрашивала установившаяся солнечная погода, а так же присутствие в императорской свите Марка. Сразу после посвященных ему торжеств он оставил Эдес и присоединился к отцу, чтобы ехать в Северную. Илис была рада его компании, потому что как-то неожиданно почувствовала себя одинокой (что случалось с ней нечасто): Барден все время обсуждал что-то с Альбертом и старшими офицерами командования, которые так же присоединились к свите в столице; на Илис он почти не обращал внимания. Вообще он выглядел необычайно подавленным и угрюмым, как будто эта поездка тяготила и его тоже. Часто он, отстав от свиты, о чем-то подолгу разговаривал с Марком наедине. Любопытная Илис то и дело оглядывалась на них через плечо. Ей очень хотелось подслушать их, она даже знала заклинание, которое могло бы помочь в этом, но прочесть его не решалась. Оставалось смотреть и догадываться. Отец и сын, судя по выражениям их лиц и экспрессии жестов, о чем-то беспрестанно спорили, и спорили яростно. Котел страстей бурлил. Несколько раз казалось, что еще чуть-чуть – и в ход пойдут кулаки. Семейные беседы заканчивались всегда одинаково: Марк, с лицом красным и диким, принимался беспощадно настегивать коня и уносился сломя голову далеко вперед. Возвращался он только спустя час или два, уже спокойный и рассудительный, как обычно. Чем он занимался в одиночестве, оставалось только догадываться, но, надо полагать, что спускал пар. Илис так и не решилась спросить у него или у Бардена, о чем же между ними шла речь, и жестоко корила себя за трусость. Увы, укоры помогали слабо.