Текст книги "Все могут короли"

Автор книги: Светлана Крушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Бранар в некоторой растерянности пожал плечами. Был он человек довольно жесткий и хитрый, при этом, как ни странно – кристально честный (воровства Эмиль не потерпел бы), прекрасно сознавал свою важность и перед императором особенно не робел. Но сегодняшняя новость явно выбила его из колеи.

– Ну, вот взять хотя бы королеву-вдову Медеи Даньелу, – озарило его вдруг. – Прекрасная пара для вас, ваше величество! Она еще молода, хороша собой, а Медея – богатое королевство. Подумайте, как вы могли бы расширить свои владения!

– Медея была богатым королевством три года назад, а теперь она едва сводит концы с концами, – усмехнулся Эмиль. – И все потому, что Даньела – простите меня, господа, – набитая дура! Она совершенно ничего не понимает в делах управления государством, а ее советники не стесняются обманывать и обворовывать ее. Зачем мне нужна такая королева? Конечно, я бы мог сделать ей одолжение, вытащив Медею из той ямы, в которую она валится, но… женитьба на Даньеле – слишком высокая цена для меня за медейские земли. Кроме того, у Даньелы есть сын…

– Ему всего шесть, ваше величество, – напомнил Бранар.

– Шесть ему будет недолго. Мне не хотелось бы выяснять с подросшим чужим сыном, – лет этак через семь-восемь, – кто из нас двоих более достоин трона.

– Если вам не нравится Даньела, ваше величество, – вмешался Энгас, – то вы могли бы присмотреться к дочерям Ньерда. Кажется, как раз в прошлом году Ньерд предлагал вам заключить брачный союз с его старшей дочерью и присылал ее портрет?

Эмиль с трудом припомнил эпизод, о котором упомянул Энгас. Кажется, тогда он сразу отправил портрет потенциальной невесты обратно ее отцу, королю Наи, даже не сняв с него покрывала. Никакие принцессы, – за исключением Туве, – в матримониальном смысле его давно уже не интересовали.

– Хватит! – очень низким голосом проговорил он, сжав подлокотники своего кресла и грозно подавшись вперед. Представление надоело ему окончательно. – Хватит меня сватать, я не девка! Умолкните, господа, это становится утомительным. Я, собственно, хотел только сообщить вам о дне церемонии. Я хочу, чтобы свадьба состоялась до того, как выпадет первый снег. Значит, у нас в распоряжении немногим более трех недель.

– Невозможно! – воскликнул молчавший до сих пор Тармил. – За этот срок ни за что не успеть со всеми приготовлениями.

– Невозможно? – переспросил Эмиль, еще сильнее понизив голос. – И это говорите мне вы, гильдмастер?..

– К тому же, – поддержал Тармила казначей, – это очень дорогостоящее мероприятие, а казна почти пуста, ведь ваш последний поход…

– Ерунда! – оборвал его Эмиль. – Казну должны были пополнить поступления из Скааны. Я уверен, эрл Бранар, вы с легкостью изыщите нужные средства, – он обвел взглядом собравшихся, помолчал и встал. Вслед за ним со своих мест немедленно поднялись и остальные. – На сегодня все, господа, благодарю вас.

Тармил медлил у дверей, пока все покидали зал, и в конце концов подошел к Эмилю, который остался в зале одним из последних.

– Значит, ты всерьез надумал жениться на ней? – спросил он.

– Разумеется, – ответил Эмиль.

Они говорили тихо, чтобы никто больше не мог их слышать.

– А она? Дала тебе свое согласие?

Эмиль помолчал. Брови его сошлись на переносице.

– Нет.

– Как?! – поразился магик. – Она не хочет этой свадьбы, но ты все равно…

– Я не знаю, чего она хочет и чего – не хочет. Туве не сказала мне ни слова, – оборвал его Эмиль. – То есть я хочу сказать – вообще ни слова с тех самых пор, как я увидел ее в Скаане. Она как будто онемела.

– Должно быть, она страшно ненавидит тебя.

– Полагаю, это так.

– И это тебя не останавливает?

Эмиль ничего не ответил, только посмотрел на бывшего наставника мрачно, упрямо наклонив голову.

– Хорошая же у тебя будет супруга, – покачав головой, медленно сказал Тармил. – Нежная и любящая… Не понимаю я тебя, Эмиль. Вот уж не знал, что у тебя есть склонность к самоистязанию. Это же надо выдумать для самого себя такую пытку! При том, что стоит тебе сказать одно-два слова, и девушка воспылает к тебе страстной любовью и сама упадет в твои объятия… Почему ты не сделаешь этого, Эмиль? Разве ты не хочешь, чтобы она обожала тебя?

– Ты лучше меня знаешь, что приворотное заклинание – обман, к тому же преопасный, – мрачно возразил Эмиль. – Никто не может сказать заранее, как оно отрекошетит по мне, если я решусь его прочесть.

– Когда это тебя удерживала опасность рикошета? К тому же, я говорю не о привороте. Не притворяйся, что не понимаешь… Твои ментальные штучки работают чище и эффективнее всякого приворота. И надежнее. Ты очень хорошо умеешь внушать людям любовь к себе.

– Можно внушить что угодно, ты прав… Но если я заставлю Туве полюбить меня, то женщина, которую я в результате заполучу, уже не будет Туве. Понимаешь? Я сотру часть ее личности и вложу в нее как бы часть себя. Туве ускользнет от меня, а я хочу получить ее всю целиком, как она есть.

– Со всей ее ненавистью? – не без яда спросил Тармил.

– Всю целиком, – повторил Эмиль с нажимом. – Кроме того, ты не представляешь себе, Тармил, какой это крепкий орешек. Точнее, не орешек, а настоящий бриллиант. Я однажды попытался коснуться ее…

– И? – заинтересовался Тармил.

– И получил сполна. Она чуть не ослепила меня…

– Хм… Не совсем понимаю, о чем ты, но… Эх, Эмиль, хотелось бы мне хоть одним глазком подсмотреть то, что видишь ты. Чтобы просто иметь представление. По твоим рассказам я составил кое-какое мнение о твоем втором зрении, но как знать, насколько оно верное…

Природная ментальная защита у Тармила была из рук вон плоха, и никакого труда не составляло уточнить, что именно он себе вообразил. Эмиль уточнил и не сдержал улыбки:

– Совсем не верное.

– Безымянный тебя побери! – вспыхнул Тармил. – Ты мог бы быть тактичнее хотя бы со своими ближайшими соратниками!

Эмиль рассмеялся и хлопнул его по плечу.

– А ты мог бы уже и привыкнуть. В утешение могу сказать тебе следующее: то, что я вижу, как ты выражаешься, своим вторым зрением, тебе совершенно не понравилось бы. Уверяю тебя.

– 7-

Бывали моменты, когда Эмиль откровенно наслаждался своим Даром. С годами он начинал видеть в нем все больше и больше выгод для себя. Вот, например, как бы он мог незаметно покидать по вечерам дворец, если бы не умение отводить глаза с помощью короткой магической формулы? Даже в поздние вечерние часы дворцовые переходы кишели людьми, и Эмиля, благодаря его заметному росту и крупной фигуре, легко могли узнать даже в платье простого горожанина.

Другое дело – в городе. За пределами дворца мало кто знал, как выглядит император, и он мог наслаждаться свободой и делать, что хочется. А последнее весьма немаловажно, если ты – император, и по рукам и ногам связан традициями, правилами, законами и всем остальным в том же духе, не говоря уже о пресловутом бремени власти. С утра до ночи Эмиля окружали какие-то люди, все они что-то хотели от него, и у него не было и минутки, чтобы побыть наедине с самим собой. Но уж если выдавалась ночь, когда он мог быть сам себе хозяином, он старался использовать этот шанс, если только не слишком уставал от дел. Немногочисленные приближенные, знающие об этих ночных прогулках, не одобряли его поведения и тихо роптали про себя. Но, разумеется, выговаривать вслух почти никто не смел.

Сегодняшней ночью предстояло совместить собственные интересы и интересы империи. Эмиль намеревался нанести визит главе гильдии Фекса в Эдесе.

Братство Фекса интересовало его давно, но до сих пор он никак не мог улучить момента, чтобы завязать в нем знакомства. Это была прелюбопытная организация с двойным дном. Верхний «слой» ее деятельности лежал на поверхности, был открыт и доступен для всех. К Фексу приходили купцы, лавочники и прочий торговый люд – в основном, чтобы просить об удаче в сделках и о безопасных переходах караванов. Фекс вообще покровительствовал всем делам, которые касались денег. Но он был и ночной бог, и его покровительством пользовались так же воры, бродяги и авантюристы. Об этом не говорили вслух, и мало кто знал о сумеречной стороне гильдии Фекса. Мало кто даже мог предположить, что у воров имеется своя собственная гильдия. Эмиль не только предполагал – он знал наверняка.

Он никогда не пытался пресечь воровскую деятельность, полагая это делом городской стражи. Ему самому существование таинственной гильдии было даже на руку, он планировал извлечь из нее всю возможную пользу. Братья Фекса могли стать прекрасными осведомителями; кроме того, Эмиля весьма интересовал способ, с помощью которого храмы Фекса по всему материку поддерживали между собой связь. Он был наслышан о скорости, с которой по всей гильдии разносились самые свежие новости. Если эти сведения были правдивы, значит, способ сообщения сумеречных братьев был очень эффективен, и его стоило взять на вооружение.

Однако, надо было еще постараться, чтобы сумеречные братья захотели сотрудничать и раскрыть свои секреты. И Эмиль собирался заняться этим делом лично.

За полчаса до полуночи он покинул дворец. На нем было простое поношенное платье, и его легко можно было принять за загулявшего матроса с торгового судна. Оружия он с собой не носил, полностью полагаясь на свой Дар.

Осенняя ночь была сырой и промозглой, по улицам сеял мелкий противный дождичек. Эмиль, все еще укрытый своим заклинанием, широким шагом удалялся прочь от дворца. Он направлялся прямиком в храм Фекса.

Холодный ветер заставлял его сутулиться сильнее обычного; ежась под его порывами, Эмиль жалел, что не оделся теплее. Впрочем, долго разгуливать по улицам он сегодня не собирался.

Двери храма были не заперты, только лишь прикрыты, чтобы не выстуживать помещение. Эмиль тихо вошел внутрь и оказался в пустой полутемной зале, освещенной лишь светом нескольких свечей, горящих за алтарем, под огромным барельефом с изображением бегущего лиса. При таком освещении лис казался почти живым: он подергивал ушами и кончиком хвоста и переступал с лапы на лапу. Эмилю пришлось на секунду зажмуриться, чтобы отогнать наваждение, а когда он открыл глаза, то перед ним стоял долговязый человек в сером облачении жреца. На лицо его свешивался капюшон. От неожиданности Эмиль отступил на шаг назад.

– Доброй ночи, господин, – проговорил служитель Фекса очень тихо, почти прошелестел. – Вы хотите помолиться? Сожалею, но сейчас не совсем подходящее время. Но, если у вас какая-то особая нужда, я мог бы…

– Да, у меня особая нужда, – ответил Эмиль, тоже невольно понижая голос, но все равно его слова рокотом отдались по пустому залу. – Я хотел бы видеть вашего гильдмастера.

Жрец остро взглянул на него – глаза сверкнули из-под капюшона, – и спросил скептически:

– Ночью?

– Я слышал, – в тон ему отозвался Эмиль, – что ваша братия ведет преимущественно ночной образ жизни.

– Ночью наши братья, как и все честные люди, спят. Господин гильдмастер не принимает посетителей так поздно, – долговязый подумал и добавил: – Он вообще не принимает никого, кому не назначал встречу.

– А если мне назначена встреча?

– А она вам назначена? – служитель Фекса уже не скрывал усмешки.

– Нет, – честно сказал Эмиль. – Но гильдмастера я все-таки хотел бы увидеть. У меня к нему важный разговор.

Можно было бы не терять время на всю эту болтовню, а сразу приступить к непосредственной ментальной обработке собеседника. В этом случае Эмиль уже через пять минут был бы препровожден к гильдмастеру, уж в этом он не сомневался. Но это было бы слишком уж просто, Эмиль обычно приберегал подобные приемы под конец, когда другого способа убедить человека не оставалось. Зачем упускать случай лишний раз показать, что ты и без ментальной магии чего-то стоишь? Косвенное воздействие голосом, жестами и взглядами производило на людей не меньшее, а большее впечатление, чем прямое ментальное давление.

– Я не настаиваю, чтобы вы провели меня к нему немедленно, – продолжал он, проникновенно глядя собеседнику в глаза (было это нелегко, поскольку глаза затенял капюшон). – Передайте ему мою просьбу о встрече и, я уверен, он сам выйдет ко мне.

– Он вас знает? – с кислой улыбкой спросил долговязый. – Я передам ему вашу просьбу. О ком мне сообщить господину гильдмастеру?

– Передайте, что его желает видеть Барден.

Короткая пауза, затем жрец расхохотался, уже не стараясь казаться вежливым. Капюшон его съехал на затылок, открывая ничем не примечательное сероватое лицо с некрасивым носом.

– Император Барден? А почему не сам старик Фекс? Ах, молодой господин, да вы шутник!

С полминуты Эмиль слушал его смех, равнодушно посматривая по сторонам, потом ему надоело. Никаких знаков власти у него при себе не было, и убедить жреца в том, что он действительно тот, кем назвался, он мог одним-единственным способом. Он чуть повернул голову и глянул на долговязого в упор. Смех перешел в судорожный кашель, служитель Фекса сначала побелел, потом посерел и рефлекторным движением поднес руку к горлу. Глаза его широко раскрылись, он не мог отвести взгляд от Эмиля, хотя и явно пытался это сделать.

– Вот так, – спокойно сказал Эмиль. – Не пугайтесь, я не собираюсь причинять вам боль. У вас перехватило горло? Сейчас это пройдет, когда вы откашляетесь.

– Ва… ва… ваше вели… – он задыхался, жадно глотал воздух, давился им и никак не мог остановить кашель. Его лицо начало багроветь.

Эмиль досадливо поморщился. Похоже, что он не рассчитал силы, или оппонент оказался слишком уж хлипким. Так или иначе, но уже небольшое (даже можно сказать – мягкое) ментальное воздействие оказалось для него серьезным испытанием.

Надо было как-то исправлять ситуацию. Эмиль подошел вплотную к жрецу, взял его обеими руками за плечи приблизил свое лицо к его. Жрец затрясся под его руками, как в припадке, и сделал еще несколько глубоких судорожным вздохов, после чего на некоторое время вообще как будто перестал дышать. Зато кашель прекратился, а лицо его стало медленно бледнеть, начиная с кончика носа. Эмиль внимательно наблюдал за происходящими изменениями, и когда счел, что жрец оклемался достаточно, отпустил его и снова отступил назад. Теперь жрец смотрел на него со смесью благоговения и ужаса.

– Так вы доложите обо мне своему гильдмастеру, – спокойно сказал Эмиль.

Служитель Фекса часто закивал, развернулся и быстро удалился, спотыкаясь на каждом шагу. В ожидании его возвращения Эмиль, от нечего делать, пошел вдоль стен, разглядывая фрески. Фрески были старинные и очень красивые, за много лет их краски ничуть не поблекли. Как видно, над ними трудился большой мастер. Особенно Эмилю понравилась картина, изображавшая знаменитое состязание Гесинды и Рондры, судьей на котором выступал Фекс.

Он не успел завершить полный круг, когда вдруг почувствовал, что за ним наблюдают. Чей-то взгляд неотрывно сверлил спину. Эмиль обернулся, обвел глазами зал, но никого не увидел. Ему не примерещилось, в этом он был уверен. В подобных вещах он никогда не ошибался.

Тревоги он не испытывал. Раньше, в юности, он очень нервничал, когда его разглядывали, но теперь он уже к этому привык. Оказалось, что к всеобщему вниманию привыкнуть даже вовсе не трудно. Поэтому он спокойно повернулся обратно к фреске и продолжил ею любоваться.

– Ваше величество любит живопись?

Голос раздался прямо за спиной, причем шагов Эмиль не слышал. Он не спеша обернулся и встретился взглядом с черными глазами остроносого мужчины. На мужчине было черное длинное одеяние с глухим воротом. Его однообразие нарушал только кулон в виде лисьей морды, болтающийся на длинной цепочке на уровне живота. В руках у мужчины была лампа. Он спокойно смотрел на Эмиля, чуть склонив к плечу седую голову.

– Этим фрескам, полагаю, не менее ста лет, – сказал Эмиль.

– Все двести, ваше величество, все двести. Я, признаюсь, удивлен. Никогда не слышал, чтобы о вас говорили как о ценителе искусства.

– Вы правы, я не очень-то хорошо в этом разбираюсь. Но росписи, действительно, прекрасны.

Какой странный получается разговор, подумал Эмиль. Он знает, кто я, а я знаю, кто он, и тем не менее мы стоим посреди ночи в храме и мирно беседуем о старинной живописи, как будто нам больше не о чем поговорить.

– Я польщен и удивлен в равной степени, – продолжил седой гильдмастер. – Никак не ожидал увидеть вас в моем храме… да еще в такой неурочный час. И я должен извиниться за своего подопечного. Он вел себя не слишком почтительно. Простите его – он не признал вас.

Едва заметным наклоном головы Эмиль дал понять, что принимает извинение. Он не отрывал взгляд от лица гильдмастера, а тот, в свою очередь, внимательно и пристально изучал его лицо. Глаза его выражали исключительно сдержанное любопытство.

– Вы так молоды… – проговорил гильдмастер тихо. – Простите, ваше величество, я только хотел сказать, что… что ваши дела, известные мне, заставляют думать о вас как о человеке гораздо более зрелом. Да, власть вынуждает взрослеть человека быстрее. Вы очень похожи на вашего деда, ваше величество, – вдруг добавил он.

– Многие находят это.

– И немудрено. Но, позвольте, – спохватился гильдмастер. – Ведь вы, должно быть, пришли по делу, а я болтаю о пустяках. Позвольте пригласить вас туда, где мы сможет побеседовать без помех.

Ранее Эмилю не приходилось заходить в храмах дальше алтарной части, если не считать эдесского храма Гесинды, который он излазил вдоль и поперек, выясняя его пригодность для своих целей. И храм Фекса поразил его воображение. Нельзя было и заподозрить, что за алтарем скрывается такое множество длинных извилистых коридоров – настоящий лабиринт, уходящий, судя по наклону пола, под землю! И отделаны все коридоры были так, что великолепие императорского дворца блекло по сравнению с ними. Эмиль только крутил головой, принимая все увиденное на заметку. Он не сомневался, что гильдмастер демонстрирует ему все это богатство намерено. Странно, что он не боится зависти императора. Или хитрый жрец знает о нем достаточно, чтобы этой зависти не опасаться?

– Вот здесь нам будет удобно, ваше величество. Присаживайтесь, прошу вас.

Гильдмастер остановился в маленькой комнате, обстановка которой была выдержана в пышном варварском стиле. Мебели здесь не было вообще, а на полы были набросаны пестрые ковры и подушки, на которых и предполагалось сидеть. Коврами были завешены и стены. Все убранство в целом создавало ощущение шатра южных кочевников.

– Уютно тут у вас, – сказал Эмиль, опускаясь на подушки и озираясь по сторонам.

– Спасибо, ваше величество, – гильдмастер сел напротив и поставил лампу на пол рядом с собой. – Я рад, что вам нравится.

– Вы бывали в южных странах?

– Приходилось. Хотите вина или сладостей?

– Благодарю, ничего не надо.

– Тогда, я к вашим услугам. О, простите, я ведь до сих пор не представился! Мое имя – Ахенар, и я гильдмастер гильдии Фекса в Эдесе… как вы, вероятно, уже догадались.

– Разумеется… Господин Ахенар, вы говорили, что наслышаны обо мне и о моих делах. Значит, вы должны знать, что я люблю действовать напрямую, без намеков и обходных маневров.

– Ваше величество славится своей прямотой, – едва заметно улыбнулся Ахенар. – Хотя, признаться, я не совсем понимаю, как можно удержаться на троне, избегая закулисных игр.

– Можно. Я, как видите, удерживаюсь и неплохо себя при этом чувствую. Так вот, господин Ахенар, я пришел поговорить с вами о деятельности вашей гильдии.

Гильдмастер изобразил на лице удивление.

– А в чем дело? Мы исправно платим налоги в казну, и…

– Я уже сказал, что не люблю намеков, – оборвал его Эмиль. – Давайте напрямую. Меня интересуют некоторые аспекты деятельности вашей гильдии, а именно – ваша агентурная сеть.

Ахенар снова тонко улыбнулся и развел руками.

– Я слышал, ваше величество, что ваша разведка поставлена просто превосходно. Так чем можем помочь вам мы, скромные торговцы?

– Вы играете с огнем, господин Ахенар, – тяжело проговорил Эмиль, глядя на собеседника в упор. В глазах его вспыхивали недобрые желтые огоньки. – Вы отлично знаете, что я имею в виду не торговую сторону вашей гильдии.

– Я знаю, что вы слишком много знаете, – ответил Ахенар, не меняя тона. – Кажется, вы прекрасно осведомлены обо всем… и без нашего участия. Право, я не знаю, чем мы можем быть вам полезны. Но я готов рассмотреть ваши предложения.

– Предложение у меня одно. Я хочу, чтобы ваши люди поработали на империю, – без обиняков заявил Эмиль. – У вас имеется прекрасно налаженная система связи, а я хочу быть в курсе всего, что происходит в моей империи. Видите, я даже не пытаюсь выспрашивать у вас, как именно действует ваша система. Пусть ваши тайны остаются с вами. Я только хочу, чтобы все новости от ваших людей стекались лично ко мне и к моим доверенным людям.

Ахенар стал серьезен и долго молчал, прежде чем снова заговорить.

– На самом деле, вы хотите немалого, ваше величество. Начать с того, что, даже если я решусь дать вам согласие, я не смогу говорить за всю гильдию. Ведь она не ограничивается Эдесом или даже Касот. Нужно согласие других старших.

– Это уже ваша забота – получить согласие.

– Все это очень серьезная работа, ваше величество. Потребуется время и… и я, признаться, не вижу, что наша гильдия выиграет, если мы согласился выполнить вашу просьбу.

Эмиль улыбнулся ему недоброй улыбкой. Ему все было ясно. Ахенар прекрасно сознавал всю полноту своей власти. Сознавал он и то, что очень нужен императору. И поэтому намеревался выторговать для своей гильдии и для себя лично как можно больше выгод.

– Ваши храмы не выжгут каленым железом по всему королевству, – сказал Эмиль, глядя ему в лицо. – Этого достаточно?

– Угрожаете, ваше величество? – Ахенар поджал губы и ответил ему таким же прямым взглядом.

– Нет. Предупреждаю. Знаете, не люблю бросаться пустыми угрозами. Изничтожить Сумеречную гильдию – вполне в моей власти. Вам всем придется бросить ваши великолепные богатства и, как минимум, убраться из Касот. Налегке. И, полагаю, братья Гесинды охотно помогут мне очистить государство от скверны…

– Братья Гесинды… – пробормотал Ахенар. – Их слишком мало.

– Но у них есть сила. Подумайте, господин Ахенар, зачем вам терять все и становиться изгнанником вместо того, чтобы согласиться оказать мне маленькую услугу? Ведь вам ничего это не стоит. В конце концов, до сих пор в вашу деятельность никто особенно не вмешивался – и не будет вмешиваться впредь, если только вы будете держаться в определенных рамках, разумеется.

– Почему вы уговариваете меня, – медленно проговорил Ахенар, – вместо того, чтобы просто воспользоваться вашей силой и приказать? Говорят, вы прекрасно умеете ломать людей.

– Правильно говорят, – спокойно сказал Эмиль. – Умею – но не люблю. Предпочитаю договариваться по-доброму. И, знаете, обычно хватает моего врожденного обаяния и красноречия, чтобы переубедить человека. Жаль только, что иногда терпения мне не достает…

– По-доброму… – повторил Ахенар и выдавил из себя кривую усмешку. – Это вы называете по-доброму? Вы действуете очень уж круто, ваше величество. У вас очень жесткие методы.

– Вы еще не видели жестких методов, господин гильдмастер.

– Да, полагаю, не видел… – Ахенар замолчал, прикрыв глаза. Потом пристально взглянул на Эмиля и вдруг спросил: – Правду ли говорят, ваше величество, что это вы убили своего старшего брата?

Одну долгую минуту глава эдеской гильдии Фекса был уверен, что, задав этот вопрос, он подписал себе смертный приговор. Император тяжело смотрел на него в упор, и его лицо не выражало ровным счетом ничего. Потом он как бы с неохотой разомкнул свои мягко очерченные, совсем мальчишеские губы и спросил равнодушно:

– А вы как думаете?..

Во дворец Эмиль возвращался под утро, уставший, но довольный собою. Беседа с Ахенаром, в общем, удалась, и уже это подняло ему настроение. После нее он заглянул еще в одно веселое местечко, где не бывал уже давно. Там его знали как мелкопоместного дворянчика, спустившего свое состояние в карты. Эмиль предпочел бы другую легенду: например, ему больше импонировало сыграть матроса с торгового судна, но его могли выдать слишком ухоженные и слишком белые для простолюдина руки – даже упражнения с мечом не могли испортить их форму и сделать их достаточно грубыми, а всегда ходить в перчатках было невозможно по ряду причин.

Никто из приближенных Эмиля даже предположить не мог, что он бывает в подобных местах. Узнай они, испытанный ими шок был бы, пожалуй, слишком велик, хотя Эмиль не делал, в общем, ничего такого, за что он мог бы испытывать стыд.

К рассвету он был хоть и немного навеселе, но все же не забыл накинуть на себя заклинание отвода глаз. Дворец просыпался, и он не хотел попадаться на глаза слугам в подобном виде.

В коридорах еще было темно. У ведущей в его личные апартаменты двери Эмиль вдруг запнулся обо что-то и едва удержал равновесие. Похоже было, что кто-то расположился на ночевку прямо перед его спальней.

– Кто тут? – он отступил на шаг, вглядываясь в темноту.

– Это я, ваше величество, – раздался в ответ молодой, чуть осипший голос, по которому он сразу узнал Альберта. Темная масса зашевелилась перед ним, вытягиваясь и принимая очертания человеческой фигуры.

– Какого беса ты тут делаешь?

– Несчастье, ваше величество! – взволнованно ответил Альберт. – Я хотел известить вас сразу, но вас не было… я вас ждал… Пойдемте скорее!

– Да что случилось?! Говори толком, Борон тебя побери! – хмель выветрился из головы, как будто Эмиль не пил вина вовсе.

– Ваша… ваша невеста… – Альберт с длинным всхлипом втянул в себя воздух. – Она, кажется, умирает.

– 8-

При появлении императора сиделка, тихая неприметная женщина, встала, поклонилась и мягкими неслышными шагами вышла в соседнюю комнату.

Туве лежала, вытянувшись в струнку, укрытая по грудь покрывалом. Багряный цвет его зловеще подчеркивал ее неестественную бледность. Дышала Туве редко и неглубоко; ее выпростанные поверх покрывала прозрачные голубовато-белые руки были туго перебинтованы до локтей.

Затаив дыхание и закусив губы, Альберт наблюдал за императором. Тот стоял у ложа невесты, губы его были плотно сжаты, брови – сдвинуты. Больше никак эмоции на его лице не проявлялись. Но хорошо знавшему его Альберту и этих немногочисленных признаков было достаточно, чтобы с уверенностью сказать: император в бешенстве и с трудом сдерживает сильные чувства.

– Как это случилось? – глухо спросил император, не оборачиваясь. – Я же приказал, чтобы с нее не спускали глаз ни днем, ни ночью! Куда смотрели ее служанки?

– Они все уснули, – ответил Альберт, размышляя, в какой форме выльется на этот раз гнев Бардена и на чью голову обрушится. – Девушки сами не понимают, как это случилось. Думаю, они просто очень устали, ваше величество.

– Устали… Дорого же им обойдется этот сон! – зловеще сказал император и повернулся к Альберту. Теперь стало видно, что под глазами у него залегли тени – следствие бессонной и, очевидно, весьма деятельной ночи. Сам Барден по ночам времени на сон не терял. – Что говорят лекари?

– Говорят, что принцесса Туве потеряла много крови. Очень много. Еша, одна из служанок, говорит, что ее нашли буквально плавающей в луже крови. Она ведь располосовала себе обе руки до локтей, ваше величество…

Император отошел от кровати и, сгорбившись, тяжело оперся кулаками о хрупкий туалетный столик Туве. На столике царил идеальный порядок, как будто никто и никогда не пользовался им.

– Еще что-нибудь они говорят?

– Да, – тихо сказал Альберт. – Они не знают, будет ли она жить.

– Пр-роклятые без-здельники, – сквозь зубы сказал Барден, добавил несколько невнятных ругательств, и снова подошел к кровати. Похоже было, что он в растерянности, и это было на него совсем не похоже. Случая, чтобы император не знал, что ему делать, Альберт припомнить не мог.

Наклонившись вперед, Барден взял Туве за руки, и стоял так с минуту, глядя на нее сверху вниз. Потом покачал головой и выпрямился.

– Проклятый дар, – сказал он мрачно. – Ничего я не умею!

Альберт совсем не разбирался в магии, но догадывался, о чем думает сейчас император. Магия была частью его души, частью его личности, но лечить ею он не умел. А некоторые другие магики, даже более слабые, чем он, умели. И он сейчас размышлял, имеет ли смысл обратиться за помощью к такому магику или нет. Даже Альберт понимал, что сделать больше, чем уже сделали братья Перайны, едва ли возможно. Никакая магия не вернет кровь в тело Туве. Королевна знала, что делала, когда резала руки позолоченными ножницами для рукоделия, и не рассчитала только, что найдут ее раньше, чем она успеет умереть. А вот почему она это сделала… На этот счет у Альберта имелось свое, вполне определенное мнение, которым он с императором делиться не спешил. Впрочем, император был не глуп и наверняка понимал причины поступка Туве лучше, чем кто бы то ни было.

– Нам остается только ждать, ваше величество, – молчание становилось невыносимым, и Альберт рискнул прервать размышления Бардена. – И надеяться, что Перайна будет к нам милостива.

– Да… – император повернул к нему лицо, но взгляд его был обращен куда-то внутрь себя. – А скажи мне, наш Вернер когда-нибудь разговаривал с Туве?

Альберт удивился.

– Н-нет, – сказал он не слишком уверенно. – Во всяком случае, я ничего не знаю об этом, и никогда не видел, чтобы они разговаривали. А почему вы спрашиваете?

– Да нет, это я так… ничего.

Император продолжал хмуриться, и это было нехорошо. Хмурое лицо императора предвещало неприятности для множества людей из его окружения. Впрочем, трудно было ожидать от него веселого и спокойного расположения духа в настоящих обстоятельствах.

– Ваше величество, – вновь осторожно заговорил Альберт. – Свадьбу, вероятно, придется отменить или хотя бы отложить. Будут ли какие-нибудь распоряжения по этому поводу?

– Нет, – сказал император. – Свадьба состоится в назначенный день. Если, конечно, Туве останется жива, – добавил он.

– Но, ваше величество! Это неразумно! И… и жестоко! – не выдержал Альберт.

Император оскалился.

– Я прекрасно обойдусь без твоих упреков и поучений, – тяжело сказал он. – Со свадьбой тянуть нельзя.

Нет, временами Альберт совсем не понимал своего императора. Неужто он полагает, что, сделав северную королевну своей женой, он отобьет у нее охоту свести счеты с жизнью? При том, что предстоящий брак ее явно не радует, и на счастливую невесту она не похожа. Это было ясно даже Альберту.

– Разумеется, об этом… несчастном случае не должен узнать никто за стенами дворца, – сказал император, понизив голос. – И вы с Вернером проследите за этим.

– Слушаюсь, ваше величество, – без энтузиазма ответил Альберт.

– Да и во дворце – чем меньше людей будет знать, тем лучше. Где служанки Туве? Боюсь, они начнут много болтать.