Текст книги "Её звали Карма (СИ)"

Автор книги: Светлана Поли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Одна из рабынь взяла ее за руку, стала смачивать и протирать тело мягкой губкой; помыла чужестранке голову, спину , руки и ноги. Потом подняла ее во весь рост, обдала свежей водой и помогла выбраться из бассейна.

– Да, хороша. Действительно красавица, – прошептал Муслим-ага, глядя на обнаженную девушку через окно в стене. Он опустил занавес (в другой, соседней комнате это окно располагалось почти у самого пола, и его всегда закрывал ковер; но когда в нем возникала нужда, ковер приподнимали) и, выпрямившись, обратился к Ибрагиму. – Приведи ее ко мне.

– Да, мой Повелитель, – поклонился секретарь и удалился.

Одну из кушеток купальни накрыли шелковой простыней и уложили на нее освеженную гостью визиря. Чернокожая рабыня плеснула себе на руку какую-то душистую растирку и стала массировать Карме шею, откинув в сторону ее длинные волосы, потом принялась за спину, ягодицы и ноги. Та повернула голову и украдкой глянула на окно. Занавес по-прежнему был закрыт. "Наверняка оно для того, чтобы подглядывать за купающимися" – подумала девушка.

Спустя время, Карму нарядили в желтый прозрачный шелк, вышитый звездами, украсили высохшие чистые волосы диадемой и накидкой и препроводили в другую комнату – большую, светлую и просторную залу с открытой террасой и длинным балконом. Пол был выложен бирюзовой плиткой и накрыт по центру большим пестрым ковром.

Карма вышла на балкон и глянула на город с высоты. Так и есть. Внизу шумел и копошился, как муравейник, базар. Отсюда открывался красивый вид на город и море. Сейчас оно было так близко, что казалось, стоит протянуть руку – и коснешься его кромки. Внизу под балконом цвели цветы, зеленели деревья и кустарник. Пахло розами. Обернувшись, Карма увидела еще одну террасу, выходящую во внутренний дворик, в самом центре которого бил многоступенчатый фонтан; стояли мраморные кушетки; в больших чашах росли розы.

Сзади заскрипела дверь, и девушка обернулась, в тревожном ожидании глядя на темный проем. Не спеша в зал вошел Муслим-ага. Дверь за ним следом закрылась. Карма продолжала стоять на месте, вглядываясь через прозрачную накидку в черты незнакомого человека.

Визирь подошел ближе, обошел ее кругом и, приподняв накидку, отбросил назад ее край.

– Не стоит такой красавице прятать лицо, – пояснил он и, отойдя не несколько шагов, хлопнул пару раз в ладоши.

Двери тотчас отворились, и в залу вошли друг за дружкой четверо рабов с большими подносами: с вином, фруктами, дичью и сладостями. Визирь повел рукой, пригласив гостью присесть на высокий топчан, на который рабы поставили подносы, и двое остались прислуживать.

Муслим-ага забрался на топчан с ногами и прилег на нем, пригласив гостью последовать его примеру. Карма присела на край, но поднимать ноги не стала. Тогда хозяин сделал знак слуге, и тот подставил Карме под ноги подставку, обитую красным бархатом.

– Такой красотой мне еще не доводилось любоваться, – улыбнулся рыжебородый визирь и протянул гостье серебряную чашу с вином. – Угощайся, прекрасная чужестранка.

Карма отщипнула ягоду от кисти винограда и положила ее в рот.

– Кармэ понимает наш язык?

– Немного.

– А может ли прекрасная дива поведать о своем путешествии? С какой целью она в нашем старом – как мир– городе?

– Я не собиралась оставаться в вашем городе, достопочтенный хозяин столь великолепного дворца. Мой путь проходил мимо. Но по воле Аллаха меня занесло в эти края.

– Кармэ ничего не ест. Не обижай, красавица, этот дом своим отказом. Попробуй. Это мясо индюшки с сыром, это долма, а это местные сладости под названием Рахат-лукум. Ешь, не стесняйся, ешь, – он снова подал знак слуге, и тот поднес блюдо с дичью к Карме. Та оторвала ножку фазана и начала потихоньку утолять свой голод.

До чего же хороша, думал про себя Муслим – ага, глядя на северянку. И лицом и телом справна вышла, и смиренна как истинная дочь востока. Может именно она и скрасит его редкие часы отдыха и ночную скуку?

Словно уловив эти мысли, Карма посмотрела на визиря, пытаясь проникнуть в его планы относительно себя. Но хозяин дворца улыбался и потягивал вино из своей чаши, не сводя глаз со светловолосой красавицы. От долгого пребывания на воздухе во время путешествия лицо у нее загорело, и голубые глаза вовсе казались теперь огромными и синими.

Этот рыжий ага, похоже, не лучше остальных мужчин, думала Карма, отпивая вино по глотку. И здесь ей оставаться тоже опасно, даже, пожалуй, опасней чем у Мустафы. Уж больно по-волчьи светятся глаза визиря. Нужно разыскать свою старую одежду или подыскать другую, попроще и потемнее, чтоб на случай не так приметка была. Как бы еще незаметно кинжал стащить? И эти еще стоят тут, истуканы! Да, отсюда так просто не вырвешься. Но нужно попробовать ночью.

Сумерки сгустились быстро. На небе заблестели звезды.

Карма лежала на ложе под прозрачным балдахином в отведенном ей покое. Окно наглухо было замуровано решеткой. Возле двери поставили чернокожего верзилу с неестественно высоким голосом. Как же быть? Оставалось только кушать, что принесли на подносе слуги, и ждать удобного случая, набравшись терпения. Она поднялась с постели, обследовала все углы, страшась потайных дверей и непонятных окон, и решила для своего полного успокоения обезопасить временное пристанище от непрошеных ночных гостей, забаррикадировав входную дверь каким-то сундуком и связав вместе дверные ручки. Нож для резки фруктов лежал под тюфяком. Карма ждала сюрпризов и просыпалась очень часто, прислушиваясь к малейшим шорохам. Однако ночь прошла спокойно.

Следующим днем о ней не вспомнили и вовсе, разве что дважды принесли подносы с разнообразной пищей, которую гостья могла есть отнюдь не всю. Сладкое мясо она так и не смогла отважиться откусить. Она несколько раз пыталась выйти из своей комнаты, и повсюду за ней следовал чернокожий верзила. Дал же Бог такой рост человеку!

Прогулявшись по террасе и внутреннему дворику, девушка вернулась в комнату. Похоже, она пленница. Ну нет, довольно. Этой ночью она обязательно выберется из этой клетки. С такими мыслями Карма стала ждать ночи.

***

Откуда-то издалека отчетливо доносился звук музыки. Карма прислушалась. Так и есть. Протяжная восточная мелодия срывалась со струн неизвестного музыкального инструмента, который пел где-то совсем рядом. Девушка поднялась с ложа и распахнула двери своей комнаты. Над ней сразу же навис сторожевой монстр.

– Где звучит музыка? – ища глазами оживленное место, Карма вышла в коридор.

– Госпоже не следует покидать покои без накидки на лице, – настойчиво заметил гигант – евнух.

– Оставь меня, – отмахнулась она, продолжая идти по темному коридору.

– Госпоже нельзя без приглашения ходить на мужскую половину.

– Я здесь гостья, и хожу, где мне вздумается.

Звук усиливался. Ага, значит она движется в правильном направлении. Коридор заканчивался аркой и выходил в большую залу, вокруг которой по периметру шла терраса с развевающимся прозрачным занавесом. В глубине залы на высоких постаментах горело множество масляных светильников.

Девушка подошла к одному из витых мраморных столбов и стала наблюдать за происходящим. Ее голубое одеяние сливалось с голубой материей занавеси. Так что из-за тюля был виден только чернокожий верзила.

В центре стояло возвышение из ковров и пуфов. На нем, облокотившись о резной столик из слоновой кости с серебряным подносом сладостей, сидел хозяин дворца. С боку играли музыканты, и под их трели юная наложница извивалась в танце, ублажая затуманенный взгляд своего господина. Тот, не обращая на нее внимание, пил вино из плоской агатовой чаши и беседовал с тем самым бородачом, которого Карма видела пару дней назад в роще вместе с тем другим, молодым и высоким красавцем, что так любезно...так цинично препроводил ее в этот дом, где теперь она – то ли гостья, то ли пленница. Да, благодаря именно ему она здесь. Однако, самого благодетеля видно не было. А Али-Рашид кланялся и возносил руки к небу.

Визирь сделал знак слуге, стоявшему рядом, и тот, поклонившись, протянул купцу небольшой мешочек. От радости бородач, став на колени, припал лицом к туфле Муслим-аги; потом поцеловал бряцнувший кошелек и в низком поклоне удалился после милостивого жеста визиря, отпускавшего купца с миром.

Не успел бородач скрыться за дверями, пряча в складах своего халата вожделенную награду, как они вновь распахнулись, и Карма увидела Мустафу, робко входящего и озирающегося по сторонам. Он тут же поклонился и от волнения стал теребить свой кушак. Визирь пригласил его подойди ближе и поведать историю о спасении прекрасной чужестранки. Неожиданно Муслим-ага разразился поэтической тирадой Омара Хайяма о девичьей прелести, на что бедный рыбак поклонился и с печальный видом рассказал о своей драгоценной находке. Тут же последовал жест, повелевающий рядом стоящему слуге отблагодарить верного подданного за спасение столь важной персоны и гостьи из соседнего государства. Увидев кошелек, Мустафа смутился и замер в нерешительности. Однако, уже изрядно выпивший Муслим-ага настаивал на принятии от него вознаграждения и с миром отпускал рыбака домой. Молодой человек низко поклонился и направился к выходу.

Карма ужаснулась своей догадке. Так ее продали? Продали как вещь? ! О, Боже милосердный! Она выбежала в коридор и, пробежав полсотни локтей, очутилась на балконе. Внизу, по ступенькам спускался Мустафа.

– Мустафа! – окликнула она его. Тот оглянулся. – Мустафа , подожди, не уходи.

Рыбак грустно посмотрел на нее.

– Ты не захотела стать женой рыбака. Теперь ты наложница Великого визиря Муслим-аги.

– Наложница?

– Вот, – он показал ей бренчащий монетами кошелек. – На это я смогу забыться и вырвать тебя из своего сердца, – молодой человек развернулся и продолжил свой путь. Вскоре его фигура скрылась в темноте ночи.

– Бедный Мустафа, – прошептала она ему вслед. – Зря ты так сокрушаешься. Я никогда бы не принадлежала тебе. Но я ценю твои чувства и никогда не забуду тебя. Прощай, добрый человек.

– Госпожа должна вернуться в свои покои на женскую половину, – раздался бестелесный высокий голос у нее за спиной.

Карма оглянулась, потом последний раз бросила взгляд в ту сторону, куда ушел Мустафа, и направилась к своей комнате. Ее глаза загорелись недобрым огнем, но шедший за ней великан этого не заметил.

Оставшись наедине в своей клетке, невольница забралась на постель и, прижав колени к груди, стала раскачиваться из стороны в сторону, лихорадочно соображая, как быть дальше. Внезапно двери распахнулись, и в комнату вошел узкоглазый и узколицый, невысокого роста и с колючими маленькими глазками очередной страж. За ним следом вплыли уже знакомые купальщицы и, подняв Карму за локти, повели в купальню. Значит, ей вновь предстоит созерцать этого Муслим-агу.

На сей раз ее облачили в розовый шелк с серебряным поясом и широкими браслетами на запястьях, препроводили в небольшую сумрачную комнату с двумя одинокими светильниками по противоположным сторонам и широким ложем, убранным шелковым покрывалом. В глубине, возле тлеющей жаровни на одном столике стоял узкогорлый серебряный кувшин, на другом – поднос с фруктами.

Не отходя от двери ни на шаг и озираясь по сторонам, Карма продолжала стоять неподвижно. Вдруг в глубине комнаты зашевелился парчовый занавес, приковав к себе ее внимание, и на свет вышел Муслим-ага в длинном до пола, распахнутом халате и с непокрытой коротко стриженной головой. Он, не моргая, смотрел на Карму, держа в руке какую-то блестящую вещицу.

– Благодарю тебя, щедрейший Муслим-ага за прекрасные наряды. Завтра уже я покину твой гостеприимный дворец и продолжу свой путь дальше.

Визирь обошел девушку кругом, не стесняясь откровенно оглядывать ее с ног до головы, от чего у той возникло отнюдь не приятное чувство наготы, и , приподняв ей волосы, надел на шею изумрудное ожерелье, не проронив ни звука. Ага потрогал светлые волосы чужестранки, поднес их к лицу, вдыхая аромат свежести и чистоты, провел по всей длине, едва касаясь рукой.

– Мое гостеприимство и впредь будет щедрым, а подарки – богатыми, – томно сказал он, приблизившись к Карме почти вплотную.

– Я ценю твое внимание, Великий визирь, однако столь великолепные подношения не стоит делать случайной гостье, – настаивала Карма, чувствуя, как в ней нарастает тревога.

– А разве Кармэ здесь гостья?

Девушка испуганно глянула на него. Муслим-ага мягким движением снял с ее головы вуаль и дотронулся до обнаженного плеча.

Карма резко отошла от него к окну.

– Белая женщина недотрога?

– Я настаиваю, однако, на том, что здесь я в гостях, – она украдкой глянула на столик с фруктами, высматривая нож или кинжал, потом на окно, перекрытое решеткой. Кинжал лежал возле самого края подноса. – Надеюсь, Великий визирь не посягнет на неприкосновенность подданной другого государства!

– Настаиваешь? Неприкосновенность? – Муслим-ага разразился громоподобных хохотом. Карма испуганно глянула на него. – Теперь Кармэ в моей абсолютной власти! И только я буду решать, как поступить с чужестранкой! Отныне ты принадлежишь мне, как и все, что ты видишь вокруг!

Он снова закатился от смеха, а так как был пьян, не удержался на ногах и неуклюже присел на ложе.

Карма схватила со стола кинжал и выставила его перед собой в качестве защиты. Увидев эту сцену, визирь еще пуще стал заливаться, тыча на нее пальцем.

Ибрагим, подслушивая под дверью, был удивлен подобному поведению своего повелителя. Он что-то не припоминал, чтобы когда-нибудь Муслим-ага вот так заразительно и долго смеялся. Что же могло послужить столь удивительному поступку Великого визиря? Он задумался и стал прохаживаться по коридору взад-вперед, убрав руки за спину. Чернокожий гигант стоял рядом с невозмутимым видом. Через какое-то время смех затих и, распахнув двери, из комнаты вылетела словно стрела Карма.

Ибрагим в недоумении сначала посмотрел ей вслед, потом заглянул в покои визиря. Муслим-ага лежал на полу с кинжалом в груди и, истекая кровью, задыхался от гнева и попытки кричать.

– Хасан, изловить ее! Живо! – крикнул Ибрагим и склонился над умирающим.

– Четвертовать...четвертовать... – шептал визирь , захлебываясь кровью. – Исчадье...женщина. Уби... – не договорил Муслим-ага и испустил дух.

Карма бежала куда глаза глядят. Ей удалось спрятаться за ковром, правда не на долго. Евнух Хасан сначала пробежал мимо, но поняв, что упустил ее, вернулся. А беглянка за пару секунд добежала до балкона и спрыгнула с него вниз. Однако неудачно: подвернула ногу. Волоча ногу, она укрылась в кустах и пыталась отдышаться. Кажется, все было тихо. Погони видно не было. Она выбралась из кустов и перебежками направилась к воротам, прячась за каждым деревом сада. Уф, кажется удалось ускользнуть от этих глупых монстров.

И тут ее схватили за плечо.

– Нет! – вырвался крик из ее горла. – Хасан, отпусти меня, – взмолилась Карма.

– Он, может быть, и отпустил бы тебя, если бы не я, – зловеще прошипел неизвестно откуда появившийся Ибрагим.

Тут подоспел еще один стражник.

– Взять ее! – распорядился секретарь.

И евнухи схватили преступницу за руки.

– Ты будешь наказана за содеянное, – Ибрагим ударил Карму по лицу, раскровив ей нос.

– Назови мне свое имя, антихрист, чтобы я прокляла тебя! – крикнула Карма.

– С проклятьем ты опоздала, – цинично ухмыляясь, Ибрагим снял с ее шеи драгоценное ожерелье, браслеты и диадему.

– Ничего, у меня еще есть время умножить твое проклятие, мерзкий выродок!

– Только лишь до утра, красавица. Только лишь до утра... На рассвете тебя казнят. Сначала тебе отрубят руки, потом ноги, а напоследок... – он больно схватил ее за волосы, – ... палач хладнокровно отсечет тебе эту миленькую головку! – усмехаясь, процедил сквозь зубы Ибрагим. – В башню ее, и глаз не спускать! – распорядился он и исчез в темноте.

8

В башне, высотой в сотню локтей, было темно и сыро. С крыши падали редкие капли, бились о металлическую цепь, которой была прикована к холодной стене пленница, и разлетались в разные стороны мелкими брызгами. В кирпичном выступе, недалеко от узницы, торчал одинокий факел. Его пламя дрожало от сквозняка, и по стенам плыли и дергались причудливые тени. Округлая башня (тридцать локтей в поперечнике) окон не имела, только под самым куполом чернели четыре узких щели в виде бойниц. Напротив Кармы, висевшей на цепи, и руки которой приковали над головой так, что она вынуждена была все время стоять, виднелась низкая дверь с решетчатым оконцем. За ним был темный коридор, из которого в свою очередь вели еще две двери в противоположных направлениях: одна выходила во внутренний двор этой древней, почти что разрушенной крепости, другая открывала выход в город.

Мирные и добрые горожане еще не успели узнать о трагической и бесславной кончине их Великого визиря и благополучно смотрели свои сказочные сны. Только не до сна было плотникам, возводящим на центральной площади города помост для предстоящей казни дерзкой чужестранки.

...Время от времени к оконцу подходил надзиратель и проверял, как ведет себя приговоренная.

– Остаешься на всю ночь до утра, – сказал пожилой усатый стражник молодому воину султана. – На рассвете тебя сменят.

– Кто она? – поинтересовался юноша.

– Какая разница. Она подняла свою неверную руку с кинжалом на нашего Великого визиря Муслим-агу. Султан не щадит таких, пусть она даже будет трижды красавица.

Юноша глянул через оконце на узницу.

– Да, она и вправду красавица.

– Смотри у меня! Темницу не отворять! С узницей не разговаривать! – пристрожился старший и покинул каземат.

Карма все еще была в одеждах, милостиво подаренных ей визирем. Через тонкий шелк шаровар и органзу халата белело незагорелое тело. Ее знобило и мучила жажда; вдобавок ныла подвернутая нога, и пленница была вынуждена стоять или переминаться с ноги на ногу. Силы вновь начали покидать ее. Что ж, на рассвете все муки, эти и предыдущие, прекратятся. Ждать осталось недолго. Дойти до Индии она так и не сумела. И суждено ей умереть на этой варварской земле от руки не знающего жалости палача. Все кончено: и долгий путь, и мечты, и надежды. Берджу... Ах, Берджу. Только его образ не покидал ее и настойчиво стоял перед глазами. Открывая их, она видела все те же серые холодные стены башни с ощущением, словно находится на дне колодца, закрывая, – чувствовала дыхание любимого, его прикосновения, поцелуи, она начинала даже слышать будто бы его голос, думая, что уже умерла и, покинув этот бренный и оттого жестокий мир, соединилась с ним. Карма почувствовала, что ее обуревает желание: она вспомнила их интимные уединения и восторг близости, уже почти почувствовала тепло тела Берджу. Сердце начало учащенно биться в груди. Она сейчас испытывала необъяснимое блаженство. И будто не было башни, не было визиря, не было ничего кроме их двоих. Возвращаться назад в реальность не хотелось. Да и стоило ли?

В очередной раз молодой надзиратель подошел к оконцу, чтобы убедиться, что все спокойно и пленница на месте, и заметил, что она тяжело дышит, томно вздыхая и выгибаясь, потирает бедра одно о другое, трется головой и лицом о свои обнаженные руки. От увиденной эротической сцены юноша раскраснелся. Любопытство в нем разгоралось с нарастающей силой, и вот, слегка скрипнув, дверь в темницу тихонько отворилась, и молодой человек вошел внутрь башни.

Карма не слышала скрип и продолжала медленно и томно извиваться по стене. Растрепанные волосы полностью закрывали ее лицо. И чтобы рассмотреть приговоренную чужестранку получше, юноша подошел к ней ближе. Его некогда ровное дыхание заметно участилось.

– Что это ты делаешь? – непроизвольное удивление вылетело из его уст.

Карма вновь вернулась в реальность, подняла голову и сдула волосы с лица.

– Что? Кто здесь?

Она увидела симпатичного юношу в тюрбане, с саблей на боку и бессильно склонила голову на плечо.

– Что это ты такое сейчас делала?

Продолжая смотреть на юного янычара, Карма в одно мгновенье прокрутила всю возможную ситуацию и построила быстренько весьма смелый план.

– Подойди ближе, я не слышу? Чего ты хочешь?

– Я думал, люди перед смертью впадают в отчаяние и тоску...

– Мне уже не поможет ни отчаяние, ни тоска. На рассвете меня не станет, и мои земные дни и даже часы сочтены. Но... Но у каждого приговоренного к смерти спрашивают его последнее желание...

– Желание?

– И если есть, кому его исполнить, то любое желание исполняется.

– Любое?

– Любое, кроме освобождения от приговора, разумеется. И ты можешь исполнить мое последнее желание, – томно пропела Карма – искусительница. "Надо же! Никогда бы не подумала, что придется изображать обольстительницу. Однако, когда выбора нет, и твоя жизнь висит на волоске, будешь, пожалуй, не только искусительницей."

– Я?! – изумился молодой человек. – Какое желание? – растерянно пролепетал он.

– Обними меня, – томно прошептала девушка.

– Что ты задумала? – насторожился юноша, положив руку на саблю.

– Жить мне осталось немного. Чего я могу пожелать? Только умереть удовлетворенной женщиной, проведшей ночь в безумной и страстной любви!

– Что?.. – недоверчиво сморщился надзиратель.

– Никто об этом не узнает, – начала она его убеждать. – Здесь сейчас никого нет, кроме нас. Ведь никого?

Юноша промолчал.

– До рассвета еще далеко...Впереди целая ночь. И она будет наша. А утром меня больше не станет. Разве я прошу слишком много? Или ты не в состоянии исполнить мое последнее желание?

– Ну...я не знаю... – пролепетал он.

– Или я не нравлюсь тебе? – настаивала Карма.

– О, нет! Ты прекрасна. Но уж слишком необычно твое последнее желание.

– Поцелуй меня, – прошептала она.

– Да, это приключение стоит того, чтобы потом вспоминать о нем. У меня прежде не было женщины...

– Сейчас она будет. Обними меня. Ах, как жалко, что тебя в ответ я не могу обнять, лаская твою спину, грудь и бедра.

– О-о-о... – застонал молодой человек. – Если ты действительно этого хочешь...никто не в силах противиться воле Аллаха.

– Аллах велик, – подтвердила Карма.

– Я исполню! Я исполню твое последнее желание.

– Да...Да, дорогой, – она потянулась к нему, и молодой воин заключил ее в свои объятия.

– Но...– он резко отстранился. – Но ты убила Великого визиря.

– За это меня на рассвете казнят, – резонно заметила Карма. – Чего ты испугался?

– За что же ты отправила его к праотцам?

– Он хотел взять меня силой.

– И только поэтому ты... – изумился юноша.

– Я свободная женщина, подданная чужого государства, а визирь забыл, что я гостья и решил, что со мной можно обращаться как с наложницей. За такое непочтение он и поплатился. Я сама вольна выбирать, кого любить.

– Ты хочешь сказать, что Муслим-ага покинул этот грешный мир за то, что сейчас добровольно ты даруешь мне?

– Ты разочарован?

– У нас женщина не имеет такой власти. Тебе не стоило отказывать почтенному господину, чтобы не оказаться потом здесь.

– Тогда я не встретила бы тебя... Я ни о чем не жалею. Но буду горько сокрушаться, если эта ночь пройдет даром, и я не испытаю блаженства, – сказала она, глядя в упор на молодого человека.

– Поклянись, что не убьешь меня! – вдруг выпалил юноша.

– Но ведь я сама попросила тебя. Поверь, тебе нечего бояться.

– Да! Да, конечно, – он стащил с головы тюрбан, отстегнул саблю и бросил их на солому, что была под ногами пленницы. – Ты очень красива. Как тебя зовут? – поинтересовался осмелевший надзиратель, поглаживая девушку по волосам, шее и груди.

– Карма, – ответила та.

– Кармэ? – переспросил он и, убирая ее волосы за спину, начал покрывать ее поцелуями. – Ах, прости, я забыл освободить тебя от кандалов.

Юноша снял с пояса ключ, поднялся на каменную приступку и раскрыл металлические браслеты на руках Кармы.

Ослабевшая, она тут же рухнула на солому. Воин прыгнул рядом с ней и снова принялся за поцелуи.

– У тебя есть родители? – поинтересовалась Карма, искоса поглядывая на саблю.

– Нет, красавица. Я сирота. Был рабом, захваченным в плен, но за прилежную службу у муллы Юсуфа меня взяли в воины Султан-баши. Здесь платят. Я имею свои деньги. Когда-нибудь я женюсь, и у меня будет две жены, – говорил молодой человек, не в силах оторваться от чужестранки. – Но разве это имеет сейчас значение?

– Значит, здесь тебя ничто не держит?

– Почему ты спрашиваешь?

– А если тебя здесь ничего не удерживает, значит мы можем уйти.

– Уйти? Куда? – не понимал он и продолжал улыбаться.

– Прочь из этого города, – ответила она, обнимая его.

– Но ты обещала ночь безумной любви...

– Ты хочешь всего лишь одну единственную ночь безумной страсти или вечное блаженство? – Карма ощутила, что руки вновь стали чувствовать, что сила вернулась во все конечности, и что решительный момент настает.

– Не понял...

Она соскочила с подстилки, схватила саблю и, подойдя к стоявшему на коленях юноше, уткнулась ею ему в грудь, продолжая загадочно улыбаться.

– Но ты обещала не убивать меня! – чуть не плача, простонал он.

– А я и не собираюсь тебя убивать. Я только свяжу тебя и оставлю здесь, ведь ты не хочешь покидать этот распрекрасный город!

– О, нет! Только не это! Тогда лучше сразу убей! – взмолился незадачливый надзиратель.

– А если не хочешь глупо умирать, значит мы немедленно уходим.

– Не...– попытался он возразить.

– Здесь еще есть стража?

– Нет.

– Нет? Тебя оставили охранять страшную злодейку одного? – удивилась Карма. – Поднимайся.

– Мне сказали не открывать двери...

– Ай-я-яй! Какой же ты неслух. Пошли. Мне нужен черный плащ и мужское платье.

Они благополучно выбрались из башни через дверь, выходящую в город. Стали перебежками передвигаться с одной стороны улицы на другую, прячась за косяками хижин, деревьями и акведуками. Дошли до площади и остановились на мгновенье.

– Это тот помост, на котором меня должны были завтра казнить?

– Да, – прошептал юноша. – А если я закричу?

– Наивный глупец, вместе со мной казнят и тебя. Никто не поверит, что я без посторонней помощи смогла освободиться и очутиться здесь вместе с тобой в чужом мужском одеянии.

– О, Аллах! – вздохнул он.

– Да, Аллах всемогущ, – улыбнулась девушка, и они двинулись дальше по направлению к морю, заглянув по дороге домой к юноше.

Очутившись на берегу, беглецы уселись на холодные камни, кутаясь в свои темные шерстяные накидки.

– Что завтра будет?! – задумчиво сокрушался юноша.

– Как твое имя?

– Али... – простонал он. – Что ты хочешь сделать со мной?

– Мы вместе отправимся в путешествие, так как оставаться тебе здесь нельзя. А что насчет завтра, то завтра все в городе станут говорить только о тебе, Али, и о том, как простой янычар выкрал красивую женщину, которая оказалась не по зубам самому Великому визирю Муслим-аге, грозному повелителю и стражу воли Султана. Все только и будут говорить: какой ты удалой хитрец.

– Ты думаешь?

– Уверена.

– Ну, хорошо, а что дальше? Куда мы теперь отправимся? Деньги из дома я забрал все.

– В Индию! – вдохновенно ответила Карма.

– В Индию? – сморщился Али. – Почему туда?

– Там благословенная земля!

– И там рай?

– Да.

***

Али с Кармой сошли с генуэзской галеры на берег, помахали старому капитану рукой и побрели в ближайшую чайхану.

– Ну что дальше? – сидя на коврике возле самого выхода, невесело спросил Али у Кармы, одетой полностью во все мужское: в сапоги, широкие шаровары, длинную рубаху, подпоясанную полосатым кушаком, халат и чалму.

– Узнаем, идет ли караван через пустыню к морю.

– А если он не идет, – сомневался юноша.

– Нам обязательно должно повезти. Если не сегодня, то завтра в Индию отправится хоть какой-то караван.

– Нам не купить и одного верблюда, – возразил Али.

– Зачем – купить? Мы заплатим за то, чтобы доехать на нем. А если нет, то просто будем идти рядом.

– Ты хоть раз ходила через пустыню, глупая женщина?!

– Разве у нас есть выбор?

– Да ты зажаришься раньше, чем увидишь свою распроклятую Индию.

– Мы запасемся водой.

– И солью, – добавил Али.

– А зачем соль?

– Она задерживает воду в твоем теле. Иначе до Индии доберется твоя египетская мумия.

– Ты говоришь такие слова, которых я не понимаю. Ты ругаешься что ли?

– Нет. Просто когда я был совсем ребенком, мулла Юсуф ездил в Египет. Ну и я, разумеется, с ним. Так вот он рассказывал, что у этих египтян прежде был обычай хоронить своих правителей в пирамидах. Ну... таких огромных горах, которые они возводили своими руками. И правителя они не просто заворачивали в ковер или закапывали в землю, а каким-то образом заматывали в чудодейственную материю, и он не гнил, а слегка подсыхал, превращаясь в мумию. Вот я и сказал, что ты в пустыне также без воды превратишься в египетскую мумию, – он засмеялся.

– Какие глупости ты вечно говоришь. Пей свой чай, и пойдем узнавать про караван.

Али принялся за чай, а Карма, жуя финик, задумалась.

Вскоре выяснилось, что караван, идущий в Индию, вышел из города сегодня рано утром. И теперь он уже в пути.

– Но почтеннейший, нам нужно догнать его! – взмолилась Карма, обращаясь к одному из местных купцов. – Как же быть? Кто сможет помочь нам найти его в пустыне? Сами мы никогда его не нагоним...

– Я помогу вам, – раздался голос за спиной.

Карма и Али обернулись. Перед ними стоял коренастый, не очень высокий мужчина с непокрытой темноволосой головой. Его длинные до плеч волосы были убраны назад в пучок. Рядом с ним стояли еще двое парней с весьма выразительными лицами. Особенно у одноглазого... Что-то неприятное навевали их зоркие, глубоко посаженные глаза.

Карма с Али молча переглянулись.

– Ну так как? Догоняем караван или нет? – настойчиво спрашивал человек с хвостиком, сверля их своими горящими глазами.

– Что вы просите за услугу? – поинтересовался Али.

– Пять золотых.

– У нас нет таких денег, Кармэ, – шепнул он ей на ухо.

– А сколько есть? – также шепотом поинтересовалась она.

– Один золотой и четыре серебряных полтины.

– А как насчет одного золотого? – спросила Карма, обращаясь к желавшему помочь.

Человек с хвостиком сморщился.

– Ну...если будет ваша вода, то...

– Хорошо. Договорились, – ответила Карма. – Как тебя зовут?

– Меня зовут капитан Арджун.

– Ты моряк?

– Да, – ответил капитан. – Это Авинаш. Этот одноглазый – Тамир.

– Меня зовут...Берджу, – быстро сориентировалась Карма. – Его-Али.

– После захода солнца встречаемся за городом возле южных ворот, – ответил капитан, и все трое удалились, затерявшись в толпе среди людей.

– Какой-то он странный, – скривился Али.

– Да, похоже на то, – ответила Карма, глядя вслед уходящим.

– А если они ограбят нас по дороге?

– А у нас есть что грабить?

– Нет... Но они могут продать нас в рабство! – настаивал Али.

– У меня есть кинжал, а у тебя?

– У меня тоже. Под штаниной, в сапоге.