Текст книги "Её звали Карма (СИ)"

Автор книги: Светлана Поли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Ширин остановилась возле овощной лавки, перебирая и разглядывая кабачки, дыни и тыквы. Потом она вспомнила, что пришла на базар не за дынями, а за тканью, и стала бранить продавца за низкопробный товар, недостойный лежать в таком благословенном месте, как площадь, построенная предыдущим султаном, который привозил в город только лучшее: лучшие ковры, лучших мастеров и лучшую бахчу. Перепалка между продавцом и покупателем привлекала к себе внимание окружающих.

– Покупайте! Покупайте! – кричал Али– Рашид в толпу. – Персидская фасоль! Крупная, одного размера! Индийский рис! Прозрачнейший, чистейший рис! Зернышко к зернышку! Чудесный рис для плова. Не рис, а просто драгоценный камень! – И тут он заметил бронящуюся женщину, а рядом с ней ее рослую спутницу. – Эй, Казим, – поспешил бородач к соседу. – Гляди вон туда. Видишь, там наше богатство? – заскулил Али-Рашид.

– Наше богатство? Где? О чем ты, сосед?

– Ты, щедрейший по воле Аллаха, видать запамятовал. Белая женщина... Помнишь, почтенный Казим?

– А, ты об этом?

– И об этом, и о том. Вон они. Сейчас же пошлю работника проследить за ними, – проговорил куПец и суетливо побежал к себе. – Надир! Надир, где ты бездельник?

К нему тотчас подбежал мальчик лет двенадцати.

– Что, господин?

– Где тебя шайтан носит? Иди сюда и слушай внимательно, – Али-Рашид склонился к мальчишке и зашептал ему что-то на ухо, указывая пальцем на двух женщин у соседнего лотка; потом пристрожился, грозя пальцем, и толкнул работника в плечо, поторапливая того, чтобы живее шевелился.

Мальчик поклонился и выбежал из лавки.

Закончив браниться, Ширин направилась к рядам с тюками разноцветных тканей. Карма последовала за ней.

А тем временем Мустафа, весьма довольный исходом дела, шагал по корабельной пристани. На берегу копошились матросы, таская туда-сюда грузы, проверяя оснастку и заготавливая в путь провиант. Местные мальчишки выменивали у моряков какие-то диковинные безделушки. Жизнь кипела и на берегу. Богатые купцы либо сносили свое добро в караван – сарай, либо грузились, готовясь отплыть после удачной или неудачной торговли.

Нынче Мустафе все казалось в радужном свете. Мулла дал от имени Всемогущего Аллаха благословение и согласие зарегистрировать второй брак рыбака со спасенной женщиной. Правда, Мустафа не сказал ему, что спасенная – чужестранка... Но какое это имеет значение в глазах Аллаха Всевидящего? И молодой человек видел себя праведником, ведь он берет несчастную себе в дом без приданного и только с одной мыслью: облегчить ее страдание в этом мире и позаботиться о спасении ее души. Правда, до свадьбы придется подождать малость: звезды пока не на стороне праведников. Так сказал мулла. А на стороне путешественников и купцов. Но это обстоятельство нисколько не омрачило возвышенные мысли мечтательного рыбака. Он планировал рассказать сегодня обо всем жене и матери, убедить их обеих, если те станут противиться , что от Кармэ – как от жены, будет хороший толк. Ведь им и вправду стало легче после того, как она взялась помогать в хозяйстве. Теперь всю домашнюю работу можно передать ей, а самим подумать о собственной лавочке на базаре в рыбном ряду. А там глядишь – и вторую лодку соорудить появится нужда. Ах, как ладно все вырисовывается. Все-таки хорошо, когда в доме больше работников.

Так, мечтая о будущем, Мустафа оказался в роще, недалеко от пристани. Он присел на старое трухлявое бревно и задумался. Пахло древесной смолой и цветами. Весна царствовала во всю. Молодая листва деревьев и кустарников пошла в рост. Зацветала груша и персик. Солнце припекало уже по-летнему. И хотя ночи еще были прохладными, днем порой становилось довольно жарко.

Вдалеке послышался конский топот. Мустафа соскочил с бревна и спрятался за деревом. Три десятка всадников приближались. В центральном из них он узнал Великого визиря. Сороколетний рыжебородый визирь возвращался с охоты со своей свитой: с седел некоторых всадников свешивались тушки зайцев, лис и косуль. Впереди всех бежала пара долговязых собак, а в руке Муслим-аги вздрагивал сокол, привязанный за ногу цепочкой.

– Так что за дело ко мне у этого купца? – спросил Муслим-ага у своего молодого подручного.

– Сказал: государственной важности. А остальное – лично вашей милости.

– Не сказал, значит...

– Нет, мой господин.

– А купец из местных?

– Да. Некий Али-Рашид, торговец зерновыми.

– Приведи его, Ибрагим, завтра утром. Посмотрим, что за важность у этого человека.

– Да, мой Повелитель.

И всадники проехали мимо.

Мустафа вышел из-за дерева, глядя им вслед, и, ничего не подозревая, поспешил домой чуть ли не на крыльях.

***

Рано утром Ибрагим привел Али-Рашида во дворец Великого визиря.

– Подожди здесь, – распорядился он.

– Да, почтеннейший. Как скажешь.

Оставив торговца в приемных покоях, Ибрагим скрылся за тяжелым парчовым занавесом перед массивной высокой дверью.

Али-Рашид огляделся. Ему еще не приходилось бывать в столь великолепном дворце да еще по столь туманному делу. Высокие деревянные двери, сплошь усыпанные орнаментом из цветного стекла и расписанные арабской вязью, охранялись хмурыми стражниками в желтых кафтанах с секирами. От таинственной двери, за которой должно быть находился сейчас Великий визирь, и до самой нижней ступеньки этой длинной лестницы, по которой не легко было забраться пожилому человеку, простиралась красная ковровая дорожка с причудливым орнаментом. Тут же купец заметил большое венецианское зеркало. Это было просто чудо. Как богато, однако, живет Муслим-ага! Но ведь он такой большой человек, второй по значимости после Султан – баши. А какие важные государственные вопросы ему приходится решать, а скольких достопочтенных граждан и послов ему необходимо принять и выслушать, прежде чем допустить их до очей Султан-баши. И он, Али-Рашид, сейчас стоит здесь, на пороге своей либо славы, либо бесчестия. А может уйти, пока не поздно? Но дверь медленно распахнулась, вышел секретарь Ибрагим и направился к нему. Чего так трясутся колени? Простой купец, Али-Рашид, ничего гнусного не сделал, не нарушил ни один самый крошечный закон шариата, он верный слуга Султана. Да продлятся его годы до бесконечности! И ему, былинке Аллаха, нечего трястись, успокаивал сам себя купец.

– Достопочтенный Али-Рашид, Его милость Великий визирь Муслим – ага готов выслушать тебя. Следуй за мной, – проговорил Ибрагим и повел разволновавшегося купца к тому, аудиенции кого тот так страстно добивался. Дверь за ним также плавно закрылась. Сделав пару шагов, Али-Рашид упал на колени и приник лицом к ковру.

– Подойди ближе, Али-Рашид. Что за дело привело тебя ко мне? – спросил визирь, сидя на высоком подиуме, устланном ковром.

Купец поднялся и, согнувшись в три погибели, приблизился.

– Может это дело ничтожно в глазах Аллаха, но подозрение относительно одного человека, появившегося в нашем благословенном городе совсем недавно... Да стоит он вечно на земле!

– Говори!

– Этот человек – женщина.

– Я слушаю.

– Эта – белая женщина, мой господин. Она живет у рыбака, который сам еле-еле сводит концы с концами, где уж ему иметь такую рабыню. Не каждый правоверный горожанин может позволить себе подобную роскошь, ведь такие рабыни весьма и весьма дороги. Только Султану-баши и Великому визирю под силу такое могущество. Да процветают они во веки вечные! Вот и закралось подозрение у меня, ничтожного: а ну как это шпионка или беглая из гарема почтенного господина?

– Ты видел ее также, как я вижу тебя?

– О, нет, Повелитель! Она была в накидке. Я не видел ее лица, но я заметил ее белые руки и голубые глаза.

– Твое подозрение вызвано только этим? Может она говорила что-нибудь или ее действия подвигли тебя на то, чтобы в столь ранний час беспокоить меня подобными мелочами?

– Прости, всемилостивейший и справедливейший господин ничтожного слепца, – Али-Рашид плюхнулся на колени. – Но разве не странно, что у рыбака такая рабыня?

– Мне нужны веские доказательства, чтобы взять человека под стражу, а не домыслы и бездоказательный бред, – строго сказал Муслим-ага.

– Если я добуду веские доказательства, могу ли я вновь предстать пред очи справедливейшего?

– Это будет зависеть от того, что ты расскажешь моему подручному Ибрагиму.

– О, да, мой Повелитель.

Муслим – ага махнул рукой, дав понять, что аудиенция окончена.

Али-Рашид поднялся с колен и, пятясь, покинул зал приемов. Когда за ним закрылась дверь, визирь поднялся со своего места и подошел к резной решетке окна, глядя на город.

– Что ты думаешь об этом? – спросил Муслим – ага у Ибргима.

– Старик, похоже, тронутый. Но если она действительно существует, а не плод больного воображения озабоченного торговца, и если она хороша и молода, то...

Визирь обернулся, глядя в упор на Ибрагима.

– То...что?

– То может Великому визирю следует взглянуть на нее, прежде чем "опасная шпионка" предстанет пред лицом Аллаха?

– Сам разыщи ее. А этот правоверный купец пусть поможет тебе.

– Да, мой Повелитель.

Муслим-ага повернулся к окну и с высоты своего дворца стал разглядывать разбросанные внизу домишки и дворики. Он задумался на мгновенье, потом вспомнил, что его ждет Султан-баши и, покинув покои, поспешил на конюшню. Ибрагим последовал за ним.

***

– Сынок, что ты делаешь!? Такое ярмо на себя вешаешь! Да лучше бы мне не находить ее вовсе! Проплыли бы мимо, – сокрушалась старуха.

– На то была воля Аллаха, – ответил Мустафа. – Ты тоже зло таишь? – обратился он к Ширин.

– Нет, свет моих очей! Что ты?! Я даже рада. Мы будем очень дружны. Кармэ хорошая подруга. Мы не станем ссорится. Обещаю, господин моего сердца.

– То-то же. Мне лучше знать. И впредь будет так, как я скажу, – твердо сказал Мустафа. – А теперь готовьте ужин: гости сегодня будут, – добавил он и направился со двора.

– Да, дорогой, – ответила Ширин ему вслед.

– Зря радуешься, – заметила мать. – Глупая индюшка!

– Чего вы бранитесь?

– Я многое повидала на своем веку и знаю, что говорю. Он теперь больше ее любить станет, нежели тебя, глупая гусыня!

– Мустафа не обидит меня. Неправда. А Кармэ любовь мужчины облегчит жизнь. Напрасно вы про своего сына скверно думаете, матушка.

– Матушка! – передразнила старуха. – Вот поглядишь, поглядишь, что я была права. Аллах – свидетель, – добавила она и побрела в дом.

Ширин посмотрела ей вслед и задумалась. Неужели и правда так будет? Да нет. Она для Мустафы желанна, послушна и мягка характером. С чужими, конечно, может и побраниться, но для господина своего – ласковей ягненка. Да и Кармэ...разве ж славянка причинит зло той, что так жалостливо относилась к страдалице? Ведь по сути Ширин ее и выходила. Нет, ей тревожиться не стоит.

"Почему Ширин так странно смотрит на меня?" – подумала Карма, глядя на молодую женщину. Та увидела, что чужестранка поймала ее задумчивый взгляд, быстро улыбнулась и направилась к ней.

– Кармэ, – Ширин присела рядом и взяла ее за руку. – Пойдем заниматься ужином. Ты понимаешь меня?

– Да, Ширин.

– Пойдем, – она снова улыбнулась, и женщины принялись разделывать, резать, жарить, фаршировать, парить и стряпать.

Карма все поглядывала за обеими хозяйками. Она почувствовала небольшую перемену в людях ее окружающих, но списывала это на то, что они теперь узнали ее лучше и больше ей стали доверять. Вот только Мустафа как-то странно стал смотреть на нее, да и Ширин случалось увидеть задумчивой. Все же что-то здесь таится. Она решила разузнать обо всем у сверстницы. Теперь, когда Карма немного понимала их язык и кое-как могла изъясняться, она рассчитывала пролить свет на кое-что ей непонятное. Когда старуха с тестом направилась к дувалу, Карма ближе подсела к Ширин.

– А что за гости нынче будут? – поинтересовалась она.

– Не знаю. Господин нам не сказал.

– Почему твой муж так странно смотрит на меня?

– Ты ему нравишься. Для будущей жены это хорошо.

– Для будущей жены? – изумилась Карма.

– Ну да. Мустафа хочет жениться на тебе.

Карма растерянно посмотрела на Ширин. Что она такое говорит? Как это возможно?

– А как же ты?

– Я? Я не против. Если честно, даже рада. Теперь нас будет двое, а то от свекрови спасу нет. До чего сварлива. Да продлит Аллах ее годы!

– Но Ширин, – Карма быстро глянула на старуху: не слушает ли она их. – Разве можно иметь двух жен?

– А почему нет? – улыбнулась та. – Если господин может прокормить обеих... По закону шариата мужчина может иметь до четырех жен.

Карма смутилась.

– Я думала, что здесь я гостья.

– Да. Прежде так и было. Но женщина, живущая в доме у мужчины,

может приходиться ему либо родственницей, либо женой, либо рабыней.

– Рабыней?

– А Мустафа хочет поступить благородно. Он женится на тебе. И никто не посмеет обидеть тебя или отдать другому мужчине.

Карма опустила глаза. Так вот причина перемены в них всех. А

старуха, видно, против того, чтобы сын брал в жены чужестранку.

– Наш господин хоть и не султан, – продолжала Ширин, – но он очень хороший человек. Не бойся, он не обидит тебя. – Она погладила девушку по голове.

– Но Ширин...Я не могу... – сбивчиво проговорила Карма. – Так нельзя...

Как же быть? Нужно покинуть их и как можно скорее. Так вот почему он так ласков с ней. Без сомнения, Мустафа довольно симпатичный парень, добрый и заботливый, но их обычаи... Иметь четырех жен? Разве это возможно? Нет, Берджу был только ее, он принадлежал всецело только ей. Чужда ей жизнь этих людей. Непонятна. Ясно одно: пришло время уходить отсюда и продолжать свой путь дальше. А если кинутся искать? Ведь они уже считают ее своей собственностью. Карма мешала овощи на медной сковороде, а мысли лихорадочно искали выход из этой щепетильной ситуации.

***

В один из дней следующей недели Карма упросила Ширин сходить на базар – посмотреть материю. На самом же деле она хотела проверить: на месте ли индийские купцы, не уплыли ли они без нее?

– Говинда, поговаривают, будто у берегов Османии вновь появились морские разбойники, – донеслось до уха Кармы, стоявшей поблизости и делавшей вид, будто подбирает ткань на лето.

– Значит пора сворачивать торговлю. Иначе плакали наши деньги и товар. Почему местный Султан допускает такие бесчинства? Как же быть? А у кого можно справиться на этот счет? Может мы напрасно тревожимся, а? Может это наши завистники распускают слухи, желая выпроводить нас отсюда?

– Надо проверить. Я разузнаю в чайхане. Там всегда обо всем знают... А, красавица! Бери парчу, бери индийский шелк! Посмотри, какая работа, до старости носить будешь, детям оставишь! – обращаясь к Карме, переключился Говинда на местный язык.

Та молча отошла к другой лавке.

– Налюбовалась? – поинтересовалась Ширин.

– Да, красивая материя. Я такой даже не видела никогда.

– Красивая, – согласилась спутница. – Но дорогая.

Женщины свернули в улочку и пошли к корабельной пристани. Али-Рашид перебежками последовал за ними. То за деревом спрячется, то за колодцем притаится, а то, осмелев, и вовсе пройдет мимо с невозмутимым видом. Так, проводив их до самой рощи, он притаился за кустом и стал наблюдать. Женщины присели на старое бревно, посмотрели по сторонам – нет ли чужих – и, успокоившись, распустили платки, открыв лица, чтобы ничего не мешало наслаждаться свежим ветерком и ароматами цветущих деревьев.

– Угу, так-так, – обрадовался Али-Рашид, предвкушая интересное зрелище.

– Кармэ, что тревожит тебя? – спросила Ширин.

– Мне нельзя здесь долго оставаться. Мне нужно идти.

– Куда? – изумилась спутница.

Карма поднялась с бревна и вовсе сняла платок, теребя его в руках.

– Мой путь еще не окончен. Не сюда я стремилась.

– Ты хочешь покинуть нас?

Карма взяла Ширин за плечи.

– Я не умею хорошо объяснять на твоем языке. Боюсь, ты не поймешь меня. Но Карме нужно попасть в Индию. Меня там ждут.

– Кто?

Северянка отошла от нее и задумалась.

– Меня ждут...

Осмелев, Али-Рашид высунул из кустов голову, чтобы получше рассмотреть белую женщину и, если повезет, услышать в ее речи что-нибудь этакое.

– Как хороша! – восторженно выдохнул он. – А Муслим – ага не поверил мне, счел меня пустословом. Но они не знают еще Али-Рашида. Али-Рашид напрасно не скажет. Ха-ха! Теперь мое дело верно, и бедный купец может рассчитывать на хорошее вознаграждение.

Вернувшись домой, Ширин рассказала мужу о сомнениях Кармы. А мать допыталась сама, увидев разом поникшего сына.

– Твои добрые намерения обернулись глупостью и могут стать убыточными. Но если делать все правильно, мы столько денег может за нее получить! Нельзя ее отпускать на все четыре стороны. Мы столько возились с ней, а она, неблагодарная, хочет оставить нас ни с чем? – бесновалась старуха.

Мустафа сидел под деревом молча. Чувствуя свою правоту и возможную победу, мать разошлась не на шутку.

– Такая удача с неба свалилась! Столько денег можно выручить! Вот тогда купишь и место на базаре, и новую лодку.

Но Мустафе, похоже, было уже все равно. Он сидел, словно в воду опущенный. Карму же прогнали в дом с семейного совета, и она занялась Мусой.

Ах, не нужно было говорить Ширин о своих намерениях. Ушла бы одной из ночей, словно бы ее и не было здесь никогда. А теперь так запросто и не убежать: за каждым шагом следить станут.

Она подошла к двери и отогнула полог. Те трое все еще решали ее судьбу, правда Ширин все молчала. Молчал, повесив голову, и Мустафа. Жаль было его, но ведь она ничего не обещала, надежды никакой не давала.

Обстановка накалялась. И Карма решила уйти от этих людей либо этой ночью, либо следующей.

6

Али-Рашид дожидался секретаря Великого визиря на подступах султанского дворца. Заметив в толпе купца, стрелявшего глазами от нетерпеливых поисков, Ибрагим повернул коня в его сторону. Увидев подручного, торговец воспрял духом и протиснулся через толкучку к нему навстречу.

– О, благословенный слуга Аллаха! – в поклоне запел Али-Рашид и взял господского коня под уздцы.

– Я слушаю тебя, купец. Что на этот раз?

– Я нашел ее, господин. Я видел ее раз без чадры так же близко как тебя. Почтеннейший, она – красавица! Язык не в силах описать ее дивного облика. Да и уста ничтожного торговца немеют при воспоминании о столь чудесном и редкостном цветке Аллаха.

– Иди в чайхану, и жди меня там, – распорядился Ибрагим и присоединился к остальным всадникам свиты Султан-баши.

– О, да, мой щедрейший господин! – прошептал купец, задыхаясь от предвкушения показать свою значимость. Теперь у него снова появилась надежда разбогатеть.

Войдя в чайхану, он забился в самый дальний и самый темный угол, размышляя о своих дальнейших действиях и уже подсчитывая выгоду. Тот час к нему подошел чайханщик:

– Мир дому твоему, Махмуд, – с живостью проговорил купец.

– И твоему дому тоже, почтенный Али-Рашид.

– Махмуд, принеси чаю. Крепкого и горячего.

– Без молока?

– Без.

– К чаю что-нибудь подать?

– Сушеную дыню, пожалуй.

– Кальян не желает процветающий господин?

– Нет-нет, в следующий раз. У меня сейчас намечается важное дело, и голова должна быть ясной как никогда.

– Тогда удачной сделки почтеннейший, – пожелал Махмуд и удалился выполнять заказ.

Али-Рашид нервничал: Ибрагим задерживался. Уже и несколько пиал чая выпито, и дыня съедена, а секретарь все не идет. Купец уже рисовал в своем воображении всевозможные веские причины столь длительной задержки. Наконец, на пороге появился Ибрагим. Он оставил двоих воинов снаружи, а сам вошел внутрь чайханы. Али-Рашид даже подскочил с места, уже и не надеясь дождаться высокопоставленное лицо.

– О, почтенный Ибрагим-ага, какой же ты важный человек. У тебя столько срочных дел, но ты нашел минутку, чтобы спуститься с такой высоты к ничтожному слуге Несравненного. Это так благородно и трогательно. Да сопутствует тебе удача и светит Луна на твоем небосклоне пока во вселенной существует Аллах Всемогущий!

Ибрагим подал знак чайханщику и сел на топчан напротив Али-Рашида.

– Я слушаю тебе. Говори.

– Как я заметил ранее – господин возможно и не помнит этого – я, ничтожная былинка в глазах Аллаха, пекусь о благе и безопасности нашей великой империи несравненного Султана-баши...

Ибрагим удивленно повел бровью.

– ...по -своему. Как умею, – поспешил добавить Али-Рашид, заметив перемену в лице секретаря.

Ибрагим глубоко вздохнул, но промолчал.

– Но если щедрость Великого визиря – как говорят правоверные магометане – также ослепительна, как блеск нашего божественного дневного светила...

– Одним словом, за свою опеку о благе ты ждешь награду. И каков эквивалент такой преданности?

– Не спеши, благородный господин. Возможно, когда ты увидишь эту жемчужину, ты своей щедростью затмишь солнце и по достоинству облагодетельствуешь этого купца. А я пока боюсь продешевить. Ведь, как сказал пророк, ничто не идеально под Луной.

Ибрагим усмехнулся.

– Мудро. И честно, нечего сказать.

– Я честный человек, господин.

– Когда же я смогу взглянуть на твою драгоценность?

– Сегодня же, справедливейший. Она ходит гулять в рощу. Там ты, прекрасный господин, ее и увидишь. А когда благословенные очи окинут интересующий нас предмет своим лучезарным взором, тогда мы и поговорим о моем ничтожном вознаграждении.

Махмуд принес Ибрагиму дымящуюся пиалу зеленого чая, и разговор продолжился.

– Что еще ты можешь сказать об этой чужестранке?

– Похоже, что наш язык ей знаком: они разговаривали меж собой.

– Она была не одна?

– С ней всегда спутница, жена рыбака.

– О чем же они беседовали?

– Я не расслышал: мне пришлось держаться от них на значительном расстоянии, чтобы остаться незамеченным. Но я разглядел, что белая женщина была печальна в своей небесной красоте и в чем-то убеждала вторую. Похоже, ее мучает что-то. Она страдает. Так мне показалось издалека.

Ибрагим задумался.

Через добрых полтора часа секретарь, купец и двое воинов делали конную прогулку по берегу небольшой реки, впадавшей в море.

– Господин, позволь я здесь сойду с твоего прекрасного коня и войду в рощу пешим, чтобы тайно поглядеть – на месте ли предмет наших интересов?

– Ступай.

Али-Рашид слез с коня и мелкими, частыми шагами, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, поспешил в сторону рощи. Перебегая от дерева к дереву, он приблизился на достаточно близкое расстояние к известному ему месту. Да, чужестранка сидела на бревне, и она была не одна. Рядом, прислонившись спиной к дереву, стоял молодой мужчина и мял в руках ветку с молодыми листьями. Они о чем-то беседовали, время от времени поглядывая друг на друга. Али-Рашид поспешил обратно к подручному визиря.

– Господин, господин, – задыхаясь и держась за сердце, на ходу обращался купец, подбегая к секретарю. – Она там. Но она не одна. Мы должны подойти тихо, чтобы не спугнуть голубков.

Ибрагим спрыгнул с коня и, отдав поводья одному из воинов, направился следом за запыхавшимся купцом.

Карма, не закрывая лицо (Мустафа видел его уже тысячи раз), спокойно беседовала с ним, плохо подбирая нужные слова. Но они понимали друг друга.

– Тебе здесь грозит опасность, если будешь сама по себе. Прости, я не хотел тебя обидеть, – сокрушался молодой человек.

– Мустафа, я очень признательна тебе за спасение моей жизни. И если бы могла достойно отблагодарить тебя, то непременно сделала бы это. Но теперь я лишена всего, чем обладала когда-то.

– Мне ничего не нужно. Просто оставайся со мной.

– Ты не знаешь меня. Я другая. И я чужая тебе.

– Но ты здесь по воле Аллаха! Он Всевидящий и Ясновидец!

– Да, Богу было угодно, чтобы от смерти меня спас достойный человек, который не причинит мне зла и не разобьет мое уже раненное сердце, – она поднялась с бревна и подошла к молодому человеку. – Мустафа, ты очень хороший человек, – Карма погладила его по щеке. – И я тебя никогда не забуду. Но мне нужно идти своей дорогой.

Мустафа в сердцах схватил ее за плечи.

– Подумай еще, может тебе не стоит уходить, а стоит остаться?

– Нет, – она попыталась освободиться, но молодой мужчина не выпускал ее, крепко держа за плечи.

– Мустафа, пусти: мне больно!

– Я не отпущу тебя, пока ты не согласишься остаться.

Ибрагим с Али-Рашидом наблюдали за происходящим, сидя в кустах.

– Я думаю, стоит уже вмешаться, – заметил Ибрагим.

– Как вам будет угодно, господин.

– Возвращайся к лошадям и приведи сюда остальных. А этими я займусь сам. Ступай.

Стараясь не шуметь, купец поспешил выполнить поручение.

– Сейчас нужно слушаться Ибрагим-агу. От него зависит успех моего дела, – рассуждал Али-Рашид на ходу.

– Мустафа, отпусти! – пыталась освободиться девушка.

– Ты такая красивая, Кармэ! – восхищенно проговорил он, вцепившись ей в плечи. – И я мог бы продать тебя на невольничьем рынке. Мать так настаивала, но я решил сделать тебя достойной горожанкой, порядочной женщиной, а не воспользоваться тобой, как наложницей. Почему ты отвергаешь меня? – еще крепче обнял он ее и хотел поцеловать, но из кустов вышел Ибрагим.

– Что здесь происходит? – строго спросил он.

Мустафа сразу же отпустил Карму, и она отошла от него на безопасное расстояние.

– Отвечай, несчастный! – обратился Ибрагим к молодому человеку, немногим моложе его самого, по ходу рассматривая удивительную незнакомку. Несколько мгновений мужчины изучали друг друга. Ибрагим, однако, успевал оценить по достоинству и Карму, переводя взгляд на нее с рыбака. В свою очередь Мустафа уже понял, что перед ним какой-то высокопоставленный вельможа. Об этом не трудно было догадаться, видя его роскошный шелковый наряд, дорогое позолоченное оружие и массивный перстень на пальце. Только вот почему он без коня, если плетка в руке? Не успел он еще оформить эту мысль в голове как следует, как к поляне приблизились двое всадников и тучный купец, ведший двух богато убранных арабских скакунов.

Ибрагим сделал несколько шагов к Мустафе, бросив короткий взгляд на Карму, которая от растерянности забыла прикрыть свое лицо и сейчас дерзко смотрела ему в глаза.

– Я жду! Кто эта белая женщина?

– Это? Это...моя жена, – заикаясь, ответил рыбак.

– Нет, неправда, – громко сказала Карма.

Услышав акцент и коряво построенное восклицание, Ибрагим заинтересованно сощурил и без того некрупные зеленые глаза и внимательно посмотрел девушке в лицо. От пытливого и сверлящего взгляда, она смутилась и отвернулась.

– И кто же ты? – Ибрагим ходил вокруг нее, разглядывая и касаясь распущенных светлых волос. – Каким ветром занесло такую красавицу в наши края?

– Я нашел ее умирающей на берегу моря, господин. Мы думали, что она утонула, но обнаружили, что в ней еще теплится огонек жизни и забрали себе. Долго выхаживали, и теперь я собираюсь жениться на ней.

– Вот как? Но женщина, похоже, против, – цинично заметил Ибрагим, растягивая фразы и глядя немигающими глазами в глаза рыбака.

– Но она моя, и я имею на нее полное право. По закону шариата...

– Да-да, конечно. Но, а если она – посланник соседнего государства, и ее корабль по воле Аллаха потерпел крушение у берегов Великой Османии? Или еще хуже: на них напали морские разбойники? А может она беглая наложница какого-нибудь достопочтенного господина? А если она лазутчица вражеской стороны? А ты ее сообщник. Ведь ты ее спас. Ведь спас? – тут он обратился к Карме.

Та не поняла вопрос и сдвинула брови, пытаясь понять , о чем идет речь.

– Женщина плохо понимает наш язык?

– Она живет у нас только несколько месяцев, – тихо проговорил Мустафа.

– Она знает к какому роду-племени принадлежит?

– Кармэ с севера.

– Кармэ...– повторил Ибрагим. – Красивое имя. А откуда Кармэ? – обратился он к девушке.

– Я не знаю, как это сказать на вашем языке, – Карма вдруг почувствовала, что ей больше нет необходимости держать себя как простолюдинке, изображая забитую восточную женщину, а следует дать понять этим неотесанным мужланам, что в ней течет кровь гордых русских князей.

– Но ты хотя бы помнишь, кто ты? – поинтересовался Ибрагим.

– Я княжеская дочь.

Услышав это, секретарь визиря развел руками.

– Вот видишь? Я был прав. А дочери царя подобает жить во дворце, а не в хижине рыбака, и носить шелк и парчу, а не выцветшую грубую шерсть. Позволь, Кармэ-ханум, проводить тебя в покои, достойные твоему происхождению, – вежливо, но настойчиво проговорил Ибрагим, изобразив легкий поклон. Потом дал знак подвести коня.

Али– Рашид подвел вороного скакуна к хозяину. Ибрагим вытащил из седловой сумки темный шифоновый платок и, шепнув что-то одному из воинов, который сразу ускакал, протянул его Карме.

– В нашей стране не принято, чтобы женщина появлялась на улице с открытым лицом и непокрытой головой. Прошу тебя, лучезарная гостья, последовать нашему древнему обычаю.

Девушка не все поняла из его речи, но то, что ей рекомендуют закрыть лицо, она поняла сразу и, развернув платок, покрыла им сначала голову, а потом свободным краем прикрыла лицо, оставив одни глаза.

– Вы не имеете права просто взять и увезти у меня мою женщину! – возмутился Мустафа.

– Завтра зайди ко мне, – ответил ему через плечо Ибрагим, уже полностью увлеченный новой женщиной, которую предполагалось доставить Великому визирю Муслим-аге.

– Завтра? Куда?

– Во дворец Великого визиря. Спросишь его секретаря Ибрагима. А теперь ступай прочь.

Мустафа поклонился секретарю визиря, глянул еще раз на теперь недоступную Карму и побрел восвояси.

– А что скажет справедливейший и мудрейший господин бедному купцу? – мило улыбаясь, в поклоне спросил Али-Рашид.

– Завтра также я жду и тебя.

– Слушаюсь и повинуюсь, мой щедрый благодетель, – ответил Али-Рашид и в приподнятом расположении духа поспешил из рощи в город.

Вскоре прибыли крытые носилки с парчовыми занавесками. Карму усалили на мягкие подушки и как царицу понесли во дворец визиря.

7

Какое наслаждение – лежать в теплой воде и вдыхать ароматы благовоний и пряностей. Карма погрузилась в неглубокий бассейн с прозрачной бирюзовой водой и теперь лежала с закрытыми глазами, откинув голову на край водоема. Ее лицо светилось улыбкой блаженства. Вокруг копошились рабыни, подливая горячую воду в резервуар, унося ее старую одежду и раскладывая на одной из четырех кушеток, покрытых коврами, ее новый наряд солнечного цвета. Глядя на прислужниц, она вспомнила детство. Вот так же когда-то вокруг нее кружили няньки. Ах, как это было давно. Теперь остались лишь воспоминания. Горькие воспоминания.

Карма открыла глаза и стала осматривать комнату. Купальня была просторная, светлая, ее стены были выложены цветными изразцами и зеркалами. По углам в больших глиняных горшках росли пальмы. И тут ее взгляд упал на небольшое окно в стене напротив. Оно находилось почти под самым потолком. В окне стояла кованная решетка с причудливым узором из металлических прутьев. За ней висела темная ткань. Карма задумалась. Странно, зачем оно здесь, и куда оно выходит?