Текст книги "Магия пространства (СИ)"
Автор книги: Светлана Ермакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Цертту я ничего не рассказала. Знаю я его, только издеваться будет, а у меня и так сейчас из-за этих гормонов глаза на мокром месте.
ГЛАВА 17
– Господин Хидинн, я хочу попробовать создать артефакт нового типа. Для поддержания открытого портала мне нужен не просто амулет-накопитель родственной магической энергии, как мой браслет, а такой, который будет сам генерировать магическое воздействие. Грубо говоря, чтобы я могла как бы выставлять на нём координаты того места, куда нужно переноситься, и при подаче к нему магической энергии любого типа и любым магом он смог бы сам открывать туда портал. И поддерживать его подольше, чтобы люди могли без проблем и особой спешки переместиться. Вы поможете мне в его разработке?
– Разумеется, леди Арнель, принцип генерирования и поддержания магии известен – например, фонари, работающие на амулетах, поддерживающих стихию огня. То, что вы задумали, не сделано в мире до сих пор наверное только потому что ваш дар исключительно редок. Но вы же понимаете, что такой артефакт, который вы задумали, изменит жизнь всего мира, так же, как и фонари в своё время? Если он будет не один, особенно.
– Понимаю. Это сильно упростит людям логистику. Но пока что я не готова всерьёз думать о стационарных портальных вратах. По правде говоря, мне для начала хочется перестать так выматываться после нескольких дальних перемещений. А ещё – иметь гарантию того, что я всегда смогу вернуться, даже если мой магический резерв будет пуст.
– Тогда в этом артефакте должны действовать два взаимосвязанных вектора – "туда" и "обратно"…
– Вижу, ваша мысль уже заработала в нужном направлении, – довольно улыбнулась я, – давайте завтра обменяемся тем, что надумаем за эти сутки.
Несмотря на насыщенность своей жизни научными исследованиями и общением с окружающими, я чувствовала, что мне тесно. Имея такой дар уже шесть лет – и прыгать всего лишь внутри академгородка, в столицу и их окрестности? Маловато будет.
Охота к перемене мест периодически овладевает каждым человеком, а если ты молод и здоров телом, да плюс у тебя есть есть возможность путешествовать, эта охота обязательно будет требовать реализации. Я понимаю Валента, когда он начал открывать порталы в неизвестные ему места. Меня от этого останавливал только страх повторить его судьбу, вот я и решила обезопасить себя, создав специальный артефакт возврата. И я таки буду магистром артефакторики!
Работали мы с Хидинном не покладая рук, до самой середины зимы. Ну, то есть в то время, когда оба не были заняты другими нужными делами. Артефакт у нас получился – загляденье! Я сама предложила придать ему форму раскрытого фрукта граната, и Хидинн воплотил это, спрятав внутри изрезанный рунами непрозрачный камень авантюрин, похожий на тот "сердечный" артефакт, который делала когда-то Арнель Бринн. Этот камень и хранил как раз "векторную память" с возможностью для меня менять направление этих векторов. На поверхности "граната" – "кожура" из жёлтых камешков, усиливающих генерационные свойства артефакта, в разрезе – бриллианты – идеальные накопители, ну и, конечно, "зёрнышки" из тёмно-красного камня граната, это уже телепортационная магия. Я сама приделала к гранату колечко, чтобы носить его, как когда-то фиолетовый жаргаловский гранат на кисти левой руки, в случае необходимости.
Научные записи-описание артефакта Хидинн делал самостоятельно, я лишь добавила свою составляющую. В результате Хидинн стал магистром, ну а я… Мне этот гадский Цертт даже диплома академии пока не выдал. Говорит, я экзамены ещё не сдала по всем предметам, поэтому неизвестно, какие пробелы и дыры зияют в моём образовании. Ну не сволочь, а?
Я три дня после защиты Хидинна и того разговора с Церттом не разговаривала. А ему хоть бы хны!
Моя стена молчания рухнула, когда я узнала из газеты, что король устраивает бал по случаю предстоящих проводов принцессы в Плиссандрию, для чего за ней заедет лично её жених, принц Винсент Гилбрейт. Цертту пришло приглашение на этот бал, как это принято, на две персоны. После этого я два часа ходила сама не своя, мне одновременно ничего не хотелось знать об этом и в то же время невыносимо тянуло посмотреть на Винсента – каким он стал?
– Кого ты возьмёшь с собой на бал? – спросила я Цертта, выражая своим видом "Я тебя не простила, просто вынуждена заговорить".
– Никого.
– Тогда, может, я с тобой пойду? – чуть смягчила я тон.
– Не думаю, что на этот бал уместно будет приводить ребёнка.
– Я уже давным-давно не ребёнок! – вскипела я.
– Да? – деланно поднял брови Цертт, – А похоже именно на то.
Конечно, он имел в виду вовсе не мою внешность.
– Ладно, извини за моё поведение, – вздохнула я, – Это всё дурацкие гормоны. Ты должен понимать особенности химии подросткового тела.
– Я думал, тебе нравится быть ребёнком. Можно делать что хочешь, и всё сходит с рук…
– Ребёнком – да, нравилось. А подростком – совсем не нравится. Вечно вся на нервах, и кидает от восторгов до ненависти ко всем подряд.
– Не заметил твоих восторгов, обращённых на меня.
– Зато тебе достались почти все обратные эмоции! – не удержавшись, хихикнула я.
– Польщён неимоверно, – брезгливо скривился Цертт.
В итоге на бал он меня всё-таки взял, с условием, что я там надолго не задержусь. А мне и не надо задерживаться, мне б только взглянуть одним глазочком…
Я так и попыталась сделать – одним глазочком. Короткую торжественную часть этого бала мы специально пропустили, так что наше появление не объявляли. Не хотелось, чтобы меня видели все гости – всё-таки, в самом деле, детям на балу не место. Поэтому я спряталась за спину Цертта, который стоял как скала и эпизодически кивал на приветствия. Желающих подойти к нему и пообщаться не находилось – видно, он давно всех уже распугал – что мне было только на руку. Винсента видно не было – он находился далеко от нас, в начале зала. А Церт, не иначе, как специально, не желал туда проходить, и на мои лёгкие подталкивания в спину не реагировал. Щипаться начать, что ли, чтобы он хоть как-то пошевелился?
Я уже раздумывала – то ли мне плюнуть на ректора и пойти вглубь зала самой, то ли совсем уйти с бала, когда возле нас раздался голос принцессы Асель:
– Дорогой, позволь тебе представить господина Цертта Молинна, ректора нашей академии.
– Я однажды уже имел честь быть представленным, – холодно ответил Цертт.
– А кто это прячется за вами? – спросил родной голос моего любимого.
– Какая знакомая манера, правда, парни? – спросил Хант, заглянувший сбоку, – Никого не напоминает?
– Ы! – ответила я ему, выходя из-за спины некроманта, – На этот раз у меня все зубы на месте.
– А это – леди Арнель Молинн, воспитанница господина ректора, – представила меня принцесса.
– Вот где нашлась наша пропажа, – заметил широко улыбающийся Барис.
Винсент стоял под руку с невестой и молча смотрел на меня. А я на него. Мы смотрели друг на друга так долго, что это становилось неприлично, но ничего сказать я не могла – мешал застрявший в горле ком. Ну же, Винсент, скажи уже что-нибудь, ведь я для тебя – просто Эвелис, девочка, которая лишь немного подросла. Но принц молчал.
– Вы почти не изменились, ваше высочество, – выдавила я из себя по-плиссандрийски.
– А вы изменились, – ответил, наконец, Винсент, – очень.
Хант и Барис были явно удивлены реакцией принца на моё появление, и не понимали, почему она так отличается от их реакции, хотя раньше была сходной. Принцесса Асель любопытно крутила головой, тоже не понимая происходящего, но понимая, что что-то тут происходит.
– Может, мне кто-нибудь объяснит?.. – спросила она.
– Позвольте вам представить, – очнулся, наконец, Барис, – маркиза Эвелис Тонлей, в одиночку сбежавшая из дома в возрасте шести с половиной лет.
– Вы знали? – обратилась удивлённая принцесса к Цертту.
– Да, ваше высочество, – невозмутимо ответил ректор, – Девочка захотела обучаться магии именно в нашей академии и не желала открывать своё имя и возвращаться домой – туда, где она подверглась нападению.
– Как интересно! Вы мне расскажете?
– Я расскажу, – пообещал ей Винсент, – по дороге в Плиссандрию.
– Маркиза, господин ректор, – кивнула принцесса, прощаясь.
Мы с Церттом изобразили положенный поклон, а потом я потянула его за рукав:
– Я всё. Ухожу.
Цертт высвободил из моих пальцев рукав и, отвернувшись, сердито сложил руки на груди. Понятно. С влюблёнными дурочками он никаких дел иметь не желает.
"Вот и свиделись". Почему эта фраза крутится в голове, словно она может передать хоть каплю тех чувств, что бушуют сейчас во мне? "Вот и свиделись" – сказало мне кресло в гостиной. "Вот и свиделись" – напомнил обеденный стол. "Вот и свиделись" – вторила им кровать. Вот и свиделись.
– Сейчас ведь каникулы, – утром сказала я Цертту, – Давай съездим куда-нибудь. Вернее, нет, не куда-нибудь. К оракулу.
– Так не находишь себе места после вчерашнего, что захотела повторить подвиг Арнель Бринн, – проницательно прокомментировал Цертт.
– Ты ведь уже утвердил эту экспедицию, включил её в план академии, – не приняла я его тон, – Во мне память Арнель, и эта экспедиция невыполненным заданием всё время тянет меня за душу. А ещё там сейчас – лето, и всё совсем другое. Да, я хочу переключиться… Цертт, я уеду, даже если ты не разрешишь.
– Это очень опасно.
– Я могу за себя постоять, у меня есть мой дар.
– Да дикари тебя не то что к оракулу не пустят, они даже всерьёз не воспримут маленькую девчонку! – вспыхнул ректор, – Тюкнут тебя сзади по безмозглой твоей голове, набитой любовной мякиной, и очнёшься, когда будешь догорать у них на костре! Вместе со своим даром.
– Я всё решила, прости.
В этот же день я написала и отправила письмо Седжиусу – не хотелось, чтобы опекун узнал обо мне от других людей. Рассказала о себе, снова попросила прощения за свой побег, передала привет бабушке-герцогине, запоздало поздравила его и леди Рамику с законным браком, о чём уже давно знала из газеты. Хотя, наверное, у них там уже пара-тройка детей табуном по нашему замку или столичному дому бегает…
Провожающие глядели на нас скорбно, как на смертников. Поездки к оракулу и так-то считали в обществе делом почти безнадёжным и опасным, а уж для нашей академии после исчезновения практикантки – так вообще… Но я была полна надежд. Во мне хранилась память Арнель с её тщательной подготовкой к экспедиции, включавшей изучение записей других путешественников, в нашей поклаже уже были заготовлены кое-какие подношения, призванные задобрить аборигенов, плюс мы ещё кое-что намеревались подкупить для них поближе к месту, чтобы далеко не тащить на себе. Главное же, что меня воодушевляло – это присутствие Цертта. В конце концов ректор признал, что он тоже засиделся на месте и что запланированную, но невыполненную экспедицию неплохо всё же когда-нибудь осуществить – так почему не сейчас? А кроме того – загадка оракула ведь до сих пор была не разгадана!
Передвигались мы, чередуя найм колясок и порталы. С моим новым артефактом-гранатом использование порталов стало намного легче, и я могла увеличить число прыжков без особой усталости для себя. Цертт не рассказывал мне, но я краем глаза видела – он тоже набрал из домашнего сейфа каких-то магических штуковин. Плюс, что было очень удобно, ректор прекрасно знал все языки стран, которые мы пересекали, и вообще его действия были более эргономичными, если можно так выразиться, без свойственных мне ошибок. Поэтому до джунглей мы добрались очень быстро, недели за две.
Здесь царили лето, влажная жара, яркие краски и характерные звуки дикой природы. Я смотрела на зелёный океан впереди и мне становилось как-то страшновато погружаться в него. Цертт понял мои эмоции и усмехнулся – мол, а думала ведь одна идти.
Я пожала плечами, настроила повешенный на руку гранат, зачем-то вытерла ладони о надетые на мне мальчишеские штаны и открыла первый за сегодня портал. Прямо на свисающую с дерева большую змею лимонного цвета. Я взвизгнула и закрыла портал, а Цертт только засмеялся и достал из рюкзака длинный кинжал. Ага, ему-то конечно не страшно, он же бессмертный. Впрочем, наверное, если его укусит ядовитая змея, приятного в этом тоже будет мало. Дальше я шла, ступая за ним, лишь иногда открывая порталы, потому что видимость впереди была, как правило, маленькая. Чи тай на Кни го ед.нет
Одну ночь нам пришлось провести в джунглях. Я спала с наступлением темноты и до начала рассвета, а Цертт – с рассвета до десяти часов утра. Никто нас за это время не съел и даже не покусился. Кстати, не удивлюсь, если у Цертта был активирован какой-нибудь артефактик его дружбана Ромиуса, отпугивающий не только птичек от нашей полянки, но и зверей.
Наконец, когда мы достигли узкой извилистой речушки, карта нам подсказала, что мы шли совершенно правильно, практически по прямой. На том берегу речки стояла пирамидка из плоских камней, заботливо очищенная от ползучих растений – что-то вроде пограничного знака, что там живёт то самое племя аборигенов, охраняющее оракула, к которому мы и направлялись.
Тут мы шли открыто, и порталов я не открывала. Когда в стоящее перед нами дерево вонзилась стрела, символизирующая, как было известно, приказ остановиться, мы поспешно встали и полезли в рюкзаки за подношениями. Выложили на лежащий неподалёку камень большую сковородку, в неё положили топорик, небольшую линзу в деревянной оправе, сладкие сухарики, ну, и как водится – бусы да зеркальца. Отошли немного и присели прямо на траву.
Из-за кустов выдвинулся голый парень с разукрашенным лицом; не глядя на нас, невозмутимо взял сковороду со всем содержимым в незанятую копьём руку, и опять скрылся. Звука его шагов я даже не услышала. Минут через тридцать он появился вновь и что-то сказал. Цертт поднялся, я – за ним.
– Что он сказал, ты понял?
– Что великий вождь всех земель, солнца, луны и неба Олууогусен Годлумтакати удостоит нас аудиенции, – насмешливо ответил ректор.
– Как? Гусь Кати? А откуда ты их язык знаешь?
– Не называй его по имени, раз не запомнила, не создавай нам проблемы на пустом месте. А про меня потом поговоришь, – пресёк мою болтовню Цертт.
Вскоре мы по очереди прошли вслед за нашим проводником по узкому верёвочному мостику, перед которым мне до ужаса захотелось создать портал, чтобы сразу оказаться на другой стороне провала. Еле удержалась от такой демонстрации своих возможностей. Ещё через несколько метров джунгли расступились и мы увидели встречающих. А немало тут народу живёт, и наверное все высыпали посмотреть на нас. И вся толпа стояла на шаг позади мужика с самым длинным копьём в племени, словно бы обсыпанного мелом и в очень дурацкой меховой шапке, утыканной длинными перьями.
Так вот ты какой, Катькин гусь! Ну привет тебе от путников из дальнего захолустья.
ГЛАВА 18
Цертт поднял сжатую в кулак руку в индейском жесте «хао!». Я на всякий случай повторила за ним. Откуда Цертт знает этот жест и то, что он тут будет уместен, решила выяснить потом. Если не забуду. Вождь и его народ посмотрели на нас с ещё большим интересом, чем раньше. Потом гусь в шапке что-то сурово выкрикнул несколько визгливым голосом, и Цертт ему почтительно ответил. После обмена ещё несколькими фразами народ расступился и на вытоптанную площадку перед нами вышел человек в страшной маске и с длинными прищепками на пальцах рук.
– Вождь сказал, что духи посоветуют их шаману, допускать ли нас к оракулу, – соизволил пояснить мне ректор.
Вокруг человека в маске образовался полукруг из пары держащих в руках большие бубны, тут же принявшихся отбирать ритм, и массовой подтанцовки. В какой-то момент я посмотрела на прыгающего из стороны в сторону шамана магическим зрением и обнаружила, что его голова окутана синеватой дымкой – по всей вероятности, мы наблюдаем танец мага воды. Никаких духов я вокруг танцора, правда, не наблюдала. Шарлатан этот шаман, похоже. Хотя кто их, этих стихийников, знает, может он так с водой из колодца оракула разговаривает.
Между тем, ритм бубнов становился всё быстрее и неистовее, а к прыжкам шамана и покачиваниям подтанцовки добавилось мелкое подёргивание попой, как у певицы Шакиры. Мне даже захотелось присоединиться, я, помнится, тоже в своей первой юности это модное танцевальное движение вырабатывала для дискотек. Потом шаман вдруг резко вытянулся и упал на землю плашмя. Да, нелегко ему приходится свой хлеб в племени отрабатывать. Бубны смолкли, а подтанцовка замерла на месте, кто как, словно все играли в "Море волнуется – раз…" Ну и мы тоже не двигаемся на всякий случай – вдруг духи жутко пугливые, так вдруг чихнёшь ненароком – и не узнаешь, чего они шаману сказать хотели. Начинай тогда прыгать и попой подёргивать по новой, когда они свои нервы успокоят. Отдохнув так немного, шаман буднично поднялся и что-то коротко сказал вождю.
– Духи согласны, – слегка улыбнулся Цертт.
Я уж было вздохнула с облегчением, но тут что-то пошло не так. Вождь качнул в нашу сторону упёртое в землю копьё и повелительно провозгласил своё решение, которое явно удивило всех присутствующих.
Цертт обернулся ко мне и сказал:
– Он требует, чтобы ты либо подарила ему свой артефакт, либо осталась в племени сама, и только тогда он пропустит нас к оракулу.
При этом Цертт был неподдельно зол, его ноздри аж раздулись как капюшон у кобры.
– Я забыла, – пролепетала я, пряча висящий у меня на запястье артефакт в ладонь, – Скажи ему, что я тоже шаманка, и что этот предмет необходим мне для колдовства.
Цертт перевёл и получил ответ, который ему опять не понравился.
– Он сказал, что тогда в племени останешься и ты, и твой предмет.
Больше он мне ничего не переводил. Ректор повернулся к вождю и что-то резко ему ответил. Вождь визгливо вскинулся, покачивая перьями на шапке, и наклонил своё копьё остриём на нас.
К нам из-за его спины выбежало несколько голых мужчин, один из них схватил меня обеими руками за волосы спереди и потянул на себя. Я машинально создала портал прямо за ним и боднула его туда, сразу закрыв проём, как только тот шагнул назад. Две срезанные кисти рук упали к моим ногам. Ну некогда мне было рассчитывать расстояние так, чтобы пожертвовать только своими локонами, да и плохо я видела, нагнувшись вперёд. Руки видела плохо. Остальные мужики сразу от отшатнулись в ужасе. От меня – отстали, да. А вот от Цертта – нет. Один дикарь ткнул его тупым концом копья в плечо сзади, ещё двое нацелились остриями в грудь и в живот. И тогда я увидела, сколь на самом деле страшен дар, которым обладает некромант – повелитель смерти.
Цертт, подобно опытному фехтовальщику, отшатнулся в сторону от первого удара и вытянул вперёд руку с зажатым в ней каким-то предметом, чем-то вроде короткой указки чёрного цвета, которая словно по мановению возникла у него в ладони. Первый воин, не добежав до него нескольких шагов, рухнул замертво. Потом второй, потом Цертт обернулся и мгновенно лишил жизни ещё нескольких человек. А потом эти мёртвые воины встали и открыли свои глаза, из которых смотрела словно бы сама смерть.
Я не закричала от ужаса только потому, что уже и так пребывала в этом состоянии. Но закричали все остальные. А мертвецы ломаными движениями пошли к своему вождю. Те зрители, которые были в состоянии шевелиться, развернулись и побежали. Вождь храбро попытался пронзить одного мертвеца копьём. Хотя почему – попытался? Пронзил. А тот продолжал по-прежнему идти на него, пропуская копьё внутри себя. Вождь дёрнул копьё на себя, пытаясь высвободить его, и тем самым потерял секунды для своего спасения. Когда зомби дошли до вождя, я спряталась за Цертта, зажмурилась и зажала руками уши, чтобы не видеть и не слышать крика человека, заживо раздираемого на куски.
Когда он замолк, вокруг воцарилась тишина. Я осторожно открыла глаза и увидела, что все, кто оставались на поляне, лежат. Только мёртвыми валялись лишь те, кого убил Цертт своей магией раньше, а остальные лежали на животах, молитвенно вытянув к нам руки. Цертт что-то сказал приказным тоном и люди поднялись.
К нам вышел шаман и снял свою маску. Обычное лицо у него, совсем не такое страшное, как маска. Цертт что-то продолжал говорить, люди под этими командами унесли всех мертвецов, включая останки вождя и кисти рук моей жертвы, даже землёй присыпали места кровопролития. И вот уже к нам вынесли какие-то колоды, вроде как диван и стол. Мы уселись на одну из этих колод и на "стол" нам выставили кушанья и воду в двух стеклянных бокалах – очевидно, подношение от кого-то из наших предшественников.
Есть не хотелось. От всего увиденного и пережитого до этого, наоборот, ощутимо так подташнивало.
– Съешь что-нибудь, – сказал Цертт, не поворачиваясь ко мне, – Так надо.
Я оторвала кусок от какой-то обгорелой птицы и сунула в рот. По крайней мере, я могла примерно опознать то, что я ем, в отличие от других кусков мяса и непонятно из чего слепленных лепёшек.
– Цертт, у тебя ведь наверное травма плеча сзади, – сказала я, – тебе нужен целитель.
– Не нужен, – ответил тот таким тоном, что ни возражать, ни задавать вопросов я не посмела.
Аборигенам вроде как полегчало при виде того, как мы мирно приняли их пищу. Шаман завязал какую-то беседу с Церттом.
– Он согласен с тем, что вождь нарушил волю духов и принял справедливое возмездие, – оповестил меня ректор, – Ты всё, поела, пришла в себя? Тогда пойдём делать то, зачем пришли.
Нас проводили к спрятанному в зарослях невысокому колодцу, обложенному камнем и почти доверху наполненному водой. Я убрала с поверхности воды несколько плававших по ней листьев.
– И как он включается? – спросила я.
Шаман стал что-то говорить.
– Думай о том, что ты хочешь увидеть, – перевёл мне рядом стоявший Цертт.
Тёмная от тени деревьев вода в колодце всколыхнулась, а когда она полностью успокоилась, я увидела. Винсент. Одетый в тёплую куртку, он сидел в беседке королевского парка. Рядом были неизменные Хант и Барис, а ещё две девушки, блондинка и брюнетка. С удивлением я узнала в них своих бывших подруг – Венну и Кирику. Какие они красавицы… Ну надо же, отношения с парнями до сих пор поддерживают, даже после окончания академии и вынужденной разлуки с ними. Молодцы! Все улыбались, что-то говорили… Принцессы Асель там почему-то не было. Постепенно я стала слышать и звуки от колодца. Кирика достала из корзинки бутылку вина с парой бокалов, и сказала:
– Первый бокал – молодожёну!
– Нет, – улыбнулся Винсент, – мы сегодня не пьём. Завтра очень ответственный день.
– А что у вас завтра? – полюбопытствовала Венна, прижимаясь спиной к Ханту.
– Завтра мы наконец-то собираемся делать то, чему были посвящены несколько лет работы наших учёных, теоретиков и экспериментаторов. Начнём создавать звезду.
Эти слова Винсента были последним, что я услышала. Изображение на воде исчезло. Я продолжала вглядываться и думать о Винсенте, но всё было тщетно.
– Цертт, мне ещё надо, там такой интересный разговор! – с досадой повернулась я к ректору, – Про какую-то звезду.
Но он не внял.
– Посмотрела, и хватит! Всё с его высочеством в порядке. Остальное можно будет узнать из газет, я думаю.
– А ты сам не хочешь посмотреть что-нибудь?
Ректор отрицательно качнул головой.
– А я хочу, – сказала я, – Ещё нам нужно узнать, где находятся останки Арнель Бринн.
Цертт странно на меня посмотрел и стал в свою очередь вглядываться в колодец. Вода знакомо всколыхнулась и я наконец-то додумалась включить магическое зрение. От Цертта к колодцу направлялась чёрная дымка и окутывала каменную кладку по периметру. Ах он гад! И не сказал мне, что просто надо магическую энергию подавать, я-то думала, что тут какое-то волшебство – духи там и тому подобная мистика – а тут ничего особенного, обыкновенная магия!
Поверхность воды, между тем, успокоилась и возникло изображение – непроглядная темнота, потом земля, покрытая снегом, потом она вроде бы отодвинулась и стали видны какие-то кусты, похожие на малину, потом дальше – хозяйственные постройки, здание, которое тоже в свою очередь отодвинулось, и вот, наконец, укрытая снежной шапкой вывеска на этом здании – "Аптека Бринн". После этого изображение исчезло.
– Странно, – задумчиво сказал Цертт, – мы же их в первую очередь проверили с артефактом истины.
– О ком ты? – поёжилась я, словно от того снега, который только что видела на воде.
– Видишь ли, – вздохнул Цертт, – испокон веков маги, не доживающие до старости, умирают в подавляющем преимуществе по одной причине – их убивают собственные родные. Злость, зависть, какие-нибудь не оправдавшиеся надежды, ревность… Пожилому сыну становится невыносимо видеть молодого отца, жене – мужа, родителям – дочь, отказавшуюся выходить замуж, и так далее. Поэтому, когда происходит убийство или исчезновение мага, тайная служба всегда начинает поиск убийцы среди его родственников. Вот и когда перестал работать артефакт Арнель – а я не смотрел на него ежедневно и точно не знаю, когда именно она умерла – мы допросили семью Бринн, которую она собиралась навестить перед отъездом – мать, отца и старшего брата. Но они все рассказали, что Арнель заходила к ним, попрощалась и ушла из дома. Ладно. Вернёмся, расскажем в тайной службе о том, что узнали, пусть снова разбираются.
– Теперь нам надо выяснить, что такое этот оракул, – напомнила я после некоторого молчания, – Только как мы будем это делать?
Я обошла оракула по кругу. С виду – обычный колодец. Вот бы нырнуть туда с аквалангом… Я сходила к своему рюкзаку и зажгла фонарик, который поднесла вплотную к воде и попыталась рассмотреть, что находится в колодце. Но увидела лишь стенки колодца на небольшую глубину. Обычные каменные стенки.
– Цертт, позови-ка сюда нашего шамана, – попросила я, – он ведь маг воды. Вот и пусть тут воду уберёт, а мы посмотрим, что там.
Цертт одобрительно хмыкнул и исполнил задуманное. Шаман сперва трясся и отнекивался от такого святотатства, но потом Цертт надел ему на шею какой-то амулет, ярко блестящий бриллиантами, и повелительно что-то сказал. Шаман подошёл к колодцу и стал тупо на него смотреть. Я подумала, что ему наверняка не хватает ритма бубнов, прочитала вслух заклинание сосредоточения, а потом запела:
У шамана три руки, о-о-о,
И крыло из-за плеча, а-а-а,
От дыхания его, о-о-о,
Разгорается свеча…
Голос мой, надо отметить, и впрямь стал несколько мелодичнее, чем в детстве, как когда-то обещала мне гувернантка. Если можно так сказать про мой нынешний вокал, отдалённо напоминающий тембр голоса солиста группы "Пикник". Как бы то ни было, а, похоже, моя подпевка помогла шаману войти в нужное состояние, и он уже по правде раскочегарил свою магию. Вода из колодца стала подниматься ровным столбиком, как будто она замёрзла. Наконец, у этого столбика показался илистый конец, и я нырнула в темноту колодца со своим фонариком. Цертт присоединился ко мне и тоже светил туда. Смотрели мы долго – хотелось запечатлеть в памяти все детали того, что мы увидели. А увидели мы большую и чистую пятиугольную плиту, выступающую над дном. По этой плите были начертаны какие-то знаки, похожие на руны, и вделано множество драгоценных камней, причём самые крупные из них были фиолетовыми и тёмно-красными. Цвета магии разума и пространства.
– Зарисовать бы, – сказала я.
В колодце мой голос отдавался странным эхом.
– Нет нужды. Дома зарисуем по памяти, менталист нам поможет, – ответил Цертт.
Мы выпрямились, и шаман с облегчением обрушил воду обратно в колодец, а потом, шатаясь, обессиленно прислонился к стволу дерева.
– Вот и ещё одной загадки в моей жизни не стало, – безрадостно сказал ректор.
– Да ты что, Цертт, мы же сможем такого же оракула у нас в академии сделать! – засмеялась я.
– Только подарим его какому-нибудь нашему недоброжелателю, чтобы к нему народ ломился.
– Да где ж ты его найдёшь, недоброжелателя? Тебя ж почти все боятся и желают только добра! – продолжала смеяться я.
Моё настроение после выполненной миссии подпрыгнуло вверх. Всё, что сегодня произошло в племени, стало казаться далёким – настолько впечатлили видения оракула и его разгадка.
Мы отдохнули, поели принесённые с собой продукты.
– Цертт, расскажи всё-таки, откуда ты знаешь язык и обычаи этого племени.
– Я тут жил, примерно год. Сначала хотел узнать, куда Валент пропал, а потом просто, чтобы язык выучить.
– И что, ты видел Валента, показанного оракулом?
– Видел. Он жил в какой-то хижине с темнокожей женщиной. Когда я уходил, у него уже родился сын. Я так и не смог понять, где это место и что за язык они использовали.
Я немного помолчала из уважения к исключительно редкому явлению – откровенной открытости Цертта. А потом мои мысли перескочили на другое.
– Слушай, так ты что, тоже голышом тут бегал с копьём наперевес или с бубнами плясал?
– Нет, я сразу вождём стал.
Я тут же радостно задумалась – кому бы мне это рассказать так, чтобы быстро вся академия узнала?
– Разболтаешь кому-нибудь – выгоню, – моментально прочитала мои мысли древняя сволочь.
– А почему ты тогда ещё не выяснил природу оракула? – решила я хоть в чём-то его уязвить.
– Да как-то в голову не пришло её выяснять, – усмехнулся ректор, – Тогда я не был ректором и меня интересовали совсем другие вещи.
– А почему ты разрешил практикантке ехать в эту экспедицию, хотя сам знал тут всё лучше?
– Потому что я был везде и вообще всё знаю лучше, – раздражённо ответил Цертт, – Это не значит, что работать в академии должен только я один.
Мы уже совсем собрались было покинуть эти земли, как меня озарила ещё одна мысль, от которой я остановилась, как вкопанная.
– Ты видел Валента, который жил в моём мире. Я тогда тоже хочу кое-кого увидеть, – сказала я, – Себя. Ну, то есть, Филис Кадней в своём бывшем теле. Там, в моём родном мире.
