Текст книги "Магия пространства (СИ)"

Автор книги: Светлана Ермакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА 9

Падаю на кровать и многократно бьюсь головой о подушку. Что я наделала! Как я это сделала? А главное – что теперь будет? И дополнительный вопрос – как сделать так, чтобы этого не повторилось? Всё это перекрывается постоянно проникающей в мысли уверенностью: король меня убьёт!

Когда паника немного отступила, появилась способность анализировать произошедшее. Сегодня ночью я сходила в дом к Вугтокам, в закуточек рядом с кухней. Там оказалось опасно, в кухне работали люди. Я быстро вернулась, перекусила, сидя на ковре, и позволила себе задремать по обыкновению последних ночей прямо там же перед кроватью, ещё успев подумав, что на шкуре медведя спать было намного удобнее. Заклинание, читаемое перед переходом, у меня в голове возникает частенько и днём, само собой, как навязчивая песенка. Только обычно не целиком, а отрывками, что не порождает никакого магического эффекта. Что же получается – я это заклинание прочитала мысленно, не вслух, и оно соединилось с желанием оказаться на той самой шкуре? Не знала, что заклинания работают, если их не проговаривать хотя бы вполголоса. Допустим – работают. Или допустим – оно вообще необязательно, главное, навык сосредоточения и настройки на магию. Как же мне не хватает знаний, которые дают в академии! Мы к изучению предмета заклинательных техник должны были как раз приступить после зимних каникул, с которых я уже не вернулась…

А портал? Даже если я непроизвольно создала портал – как я туда переместилась, я же не шагала? Возможно, я создала его прямо под собой и просто в него упала. Выпала, можно сказать, из своей спальни в спальню принца. Фокус-шмокус.

Винсент, любовь моя, такой сонный… Так, отставить эмоции. Винсент был сонным. Он не выглядел поражённым увиденным, скорее неуверенным, сомневающимся. В чём он мог сомневаться – в том, что его глаза ему не лгут? Или в том, что увиденное – не сон? Вот допустим – просыпаюсь я и вижу спящего на коврике Винсента. Мои действия? Я точно усомнюсь в реальности видения и тогда я его позову. А он вскочит, убежит в уборную и там исчезнет. Что я подумаю? Я подумаю, что он мне приснился, вот что. Особенно если он со мной не заговорит или ещё как-то не вступит во взаимодействие и не разбудит меня окончательно. Как я всё и сделала сегодня.

Если у принца были сомнения в реальности происходящего, у меня есть шанс на то, что эти сомнения будут превращены в уверенность, что я ему привиделась.

Ладно. Для короля главное – чтобы его высочество не узнал во мне Ольгу. До этого узнавания Винсенту, как бы то ни было, пришлось бы пройти ещё слишком долгую цепочку знания фактов и выводов. Пока что самое худшее, что мне грозит – это если он узнает, что я – маг. Пока что он даже этого не знает, ведь маги – редкость среди людей. Разновидность моей врождённой магии – телепортация, об этом он тем более не знает, герцогом Тонлеем это держалось в секрете, он вообще свою дочь никогда и ни с кем не обсуждал. Но если принц узнает, то следующий большой шаг – поверить, что я владею портальной магией. А значит – перемещённая душа. Это уже опасно, ой как опасно – отсюда до подозрения, что я – Ольга, останется всего несколько маленьких шажочков. Но и тогда у него не будет стопроцентной уверенности – ведь Ольга владела артефактом меньше одного года.

Тогда накой принцу делать все эти умозаключения и раскапывать информацию о какой-то мелкой маркизе? Не будет он этого делать, он явно уверен, что Ольга мертва. Значит, наверняка разоблачение мне не грозит. Уфф…

Однако всё это так, только в одном случае – если подобного не повторится. Или если принц всё-таки не проявит ко мне интереса – так, между делом, на всякий случай. И моя задача – не дать ни себе, ни ему такого случая.

Мне надо уехать подальше, вот что. И от Винсента, и от короля. Причём – срочно!

– Седжиус, ты мне веришь?

От волнения ко мне вернулась уже утраченная было шепелявость и я произнесла это слово как "велис".

– Да, Эвелис, верю. Что-то случилось? – обеспокоенно спросил опекун.

– Случилось. Видишь ли, у нас с его величеством есть тайна, которую знаем только мы двое. Она связана с тем, что произошло со мной, когда я изменилась и вылечилась от безумия, обрела разум. Это была секретная разработка, и у неё есть побочные магические эффекты. Опасные для меня самой и для его высочества.

– Для принца? – удивился виконт.

– Да. Для принца Винсента. В том смысле, что он ничего не должен узнать о них, это помешает ему спокойно жить и действовать в интересах короны.

– Значит, за сохранение этой тайны король и подарил тебе имущество умершей девушки? И ты сразу продала тогда все камни, а принц, когда был здесь, заглянул в ларец так, словно ожидал их увидеть…

– Ты очень проницателен, Седжиус. Пожалуйста, держи свои догадки и наблюдения при себе, и не обсуждай их даже со мной. Вообще, лучше не копайся в этом. Вряд ли тайной службе понравится, что кто-то нащупал то, что является сверхсекретной государственной тайной, понимаешь? Король взял с меня слово, обещание молчать…

– Так что случилось, чем ты так взволнована именно сейчас?

– Сегодня ночью я чуть не провалилась. Я смогла… связаться с принцем Винсентом, непроизвольно, во сне. Мне надо постараться, чтобы принц не начал дознаваться от меня про это, и чтобы король ничего не узнал о случившемся. Иначе он быстро сменит своё доброе ко мне отношение на гнев.

– Что ты предлагаешь?

– Я предлагаю нам всем уехать. Прямо сейчас. Поедем в наше герцогство, поживём там. И тебе будет проще управлять делами, чем по переписке, и, главное, нам всем там меньше грозят неприятности.

– Знаешь, я и сам хотел тебе это предложить, – улыбнулся Седжиус, – По-моему, нас в столице ничего сейчас не держит. На балы во дворец тебе ещё рано, мне не интересно, а об остальном можно и из газет узнавать.

– Спасибо тебе за всё, – растроганно сказала я, – Ты замечательный. Хотя нет, ты бессовестный!

– Вот те раз! Ты уж определись, какой же я всё-таки. И – почему я бессовестный, по-твоему?

– А ты мне раньше не сказал, что хочешь уехать, и я сейчас разболтала тебе лишнего.

– Не так уж много ты и разболтала. Вдобавок я теперь знаю, в каком направлении мне не копать и никогда ни с кем не обсуждать.

– Ну ладно, – неприлично швыркнула я носом, – Тогда я пойду, велю всем собираться.

Выхожу из кабинета в приёмную и объявляю:

– Мы тут с виконтом Милдокком посовещались, и решили. Господин Уррий, собирайте манатки… Что с вами, господин секретарь, да нет, мы вас не увольняем, мы в герцогство переезжаем срочно.

Через минуту:

– Госпожа Свантокк, мы с нашим опекуном решили: собирайте манатки. Да что ж такой нервный народ-то пошёл? В герцогство мы все переезжаем срочно!

Ещё через минуту:

– Стой, ты кем у нас работаешь? Ладно, ты остаёшься тут, за особняком присматривать. Передай господину дворецкому, пусть собирает манатки!

Нищему собраться – только подпоясаться. Мы, хоть и были отнюдь не нищими, выехали уже после завтрака. Мы – это Седжиус, я и Рамика Бенней, моя гувернантка. Остальные должны будут выехать за нами по мере готовности, в том числе бабуля. Просто мне так приспичило – ни минуты лишней не оставаться в столичном доме – вдруг его высочество с визитом пожалует? Полезет ко мне в шкаф без спросу, как давеча в ларец, да и найдёт мою ночную рубашку с вышитым на ней жёлтеньким утёнком, которая была на мне ночью. И всё, капец утёнку.

А хорошо-то как! Весна в городе, дороги буквально блестят на солнце после зимы. Остаётся надеяться, что магические коляски не забуксуют за городом, а то будет мне весна красна. И всё равно – хорошо. Весной всегда хочется перемен, вон, довольные лица Седжиуса и леди Бенней это подтверждают. А нет, это они просто за руки на заднем сиденье держатся, прислонившись к сундуку с деньгами. Первый раз, поди. Лямур тужур!

Дороги были хорошие. Казённые трассы, да и после въезда в герцогство с транспортной развязкой тоже всё в порядке. На карте герцогства, которую я в своё время изучала, ну, где ещё сердечко потом рисовала по границе, были обозначены гористые местности. Теперь я видела их воочию. Сейчас местность выглядела буроватой, но с наступлением тепла всё наверняка позеленеет.

Ого, вот это домина тут у меня, оказывается. Целый готический замок, почти в половину королевского дворца будет. Кто ж столько площади убирает-то? И сколько ж мы им за это платим? Целое состояние!

Стоим у запертых на висячий замок кованых ворот, сигналим. Смеркается, холодает. Окна не светятся. Никто не выходит. Ещё сигналим. Колыхнулась одна занавеска на третьем этаже. Прямо "Особняк красной розы" Стивена нашего Кинга. Наконец, из дома, откуда-то сбоку, вышел мужчина средних лет в рабочей одежде и не спеша подошёл к воротам.

– В этом доме гостей не принимают, господа. Хозяева живут в столице.

– А мы не гости, – говорю я. – Открывайте ворота, любезный, несите хлеб-соль, встречайте хозяев.

– Простите, но я не вижу здесь никаких хозяев, – вежливо, но твёрдо ответил рабочий, – Насколько всем известно, нашего герцога казнили не так давно, и осталась только его мать, вдовствующая герцогиня Тонлей. Никого похожего среди вас нет.

– А про дочку герцога вы забыли? Я – она и есть, маркиза Эвелис Тонлей, в прошлом именуемая "отродье".

– Простите, госпожа, но на леди Эвелис вы не похожи, она безумна с рождения.

– Да что ж такое-то, а? – начинаю я злиться не на шутку, – Седжиус, скажи ему! Или я сейчас предстану во всём своём безумии!

– Открывайте ворота немедленно! – потребовал тот, – Я – виконт Милдокк, назначенный короной опекун герцогини и маркизы Тонлей.

– Простите, но с его милостью Милдокком мы ведём ежедневную переписку, и он нас о своём визите не предупреждал.

– Так, – разозлился Седжиус, – ну-ка, любезный, отойди от ворот. Мы их сейчас коляской выбьем. А ты уволен.

– Пожалуйста, не стоит портить эти красивые ворота, им уже несколько столетий. Я сейчас доложу хозяйке.

И мужчина ушёл в дом. Всё такой же ровной и неторопливой походкой.

– Седжиус, ты что-нибудь понимаешь? – в обалдении спросила я, – Какой хозяйке он отправился докладывать, а? У нас тут что, кто-то живёт помимо работников?

– Впервые слышу, – нахмурился опекун, – я переписывался только с управляющим, Флоссом Грезднеем.

– Может, "хозяйка" – его жена? – предположила молчавшая до сих пор леди Рамика, зябко поводя плечами.

– Сейчас узнаем, вон, идёт наш уволенный, – ответила я, – за расчётом с компенсацией отпускных, наверное.

– Добро пожаловать в замок Тонлей! – провозгласил рабочий и загремел ключом, замком и цепью, – Леди Хенна вас ждёт.

Какая-то шайтанова Хенна промурыжила нас у ворот, мы уже все замёрзли как цуцики. Идём к осветившемуся центральному входу. Наконец-то признали.

Очень просторный холл с тремя закруглёнными лестницами, уводящими прямо и в стороны. Огромная люстра под высоким потолком, плюс канделябры с магическими огоньками, обшитые золотистым шёлком стены… Красиво.

– Виконт, леди, прошу извинить, ваш визит просто оказался неожиданным для нас.

Я её даже не сразу заметила. Просто как бы отделилась от одного из портретов, висящих над лестницей слева. Статная седовласая дама лет пятидесяти, с внимательными глазами и любезной улыбкой.

– Неужели это маркиза Эвелис? Как вы выросли, похорошели…

– Я-то Эвелис, это моя гувернантка, леди Бенней, а вы кто, леди? – не очень любезно спросила я.

– О, простите, конечно же, вы меня не помните, ведь вы уезжали отсюда, будучи совсем ещё маленькой и, как бы это сказать, не в полном душевном здравии…

– Вы всё-таки представитесь? – даже не могу сказать, почему она меня так бесит, буквально с первого взгляда. Хотя нет, ещё раньше.

– Конечно, – ещё шире улыбнулась дама, – я – леди Хенна Богрейт, ваша дальняя родственница. Вдовствующая герцогиня и герцог Тонлей любезно пригласили меня пожить в этом замке, присмотреть за ним в их отсутствие. Кстати, как здоровье герцогини? Наверное, она плохо перенесла этот ужасный случай с вашим отцом, маркиза?

– Бабушка скоро приедет. Как и большинство наших служащих и прислуги. Мы намереваемся остаться здесь жить на неопределённое время.

– О, прекрасно! Наконец-то этот большой замок снова наполнится жизнью! Сейчас вас проводят в гостевые комнаты, а уже завтра приготовят ваши постоянные апартаменты. Там надо расчехлить мебель, проветрить и всё такое.

Леди Хенна хлопнула в ладоши и к нам подошла служанка, которая сделала книксен и развернулась в сторону лестницы, предложив нам следовать за ней.

– Через полчаса добро пожаловать на ужин, – сказала Хенна нам в спины, – Вам приготовят горячий грог, чтобы согреться.

Ладно, может, я к ней и несправедлива. Нормальная вроде тётка, это мы, действительно, нагрянули, как снег на голову.

На ужин нам подали тушёную утку и обещанный грог, всё очень сытно, так, что тёплая волна затопила меня и захотелось спать. Леди Хенна сидела во главе стола – правда, она сначала предложила пересесть туда виконту, но он отказался сгонять почтенную леди с места, на котором она уже восседала, когда мы вошли в столовую.

– А где управляющий, господин Грездней? – спросил Седжиус, который, как и мы с леди Бенней, сидел, расслабившись и отдыхая с дороги.

– Он бывает тут днём, – ответила Хенна, – а вечером у себя дома. Он живёт не в этом замке, а в городе со своей семьёй. Должна сказать, господин Флосс Грездней – прекрасный управляющий. Ну да вы и сами завтра это увидите. Как вам грог, кстати? Вкусный, не правда ли? Мы добавляем для вкуса и аромата крохотную долю перца и толчёного розмарина. Для более насыщенного вкуса желательно размешать прямо в бокале.

И Хенна Богрейт показала, как она размешивает грог. Её рука крутила в бокале маленькую ложечку с длинным черенком, а на пальце леди в отблесках люстры и канделябров переливался редкий фиолетовый сапфир.

ГЛАВА 10

Перед сном я немного прошлась по дому, по выработавшейся привычке машинально отмечая для себя укромные уголки, в которые удобно перемещаться, с минимальным риском быть замеченной. Ибо бросать магическую практику я не собиралась – силы много не бывает, особенно для такого Маленького Существа, как говорил о себе Пятачок.

Горничная, которая помогала мне собраться для сна, была неулыбчива и неразговорчива. На обращённые к ней вопросы она отвечала вежливо, но односложно. Единственная эмоция промелькнула в её глазах тогда, когда я спросила её о леди Хенне. И эта эмоция была – обожание. Что ж, может и правда такая замечательная леди эта Хенна Богрейт, поживём-увидим, как говорится. И ещё спросим о ней у бабули.

В начале ночи я немного попрыгала по порталам внутри дома. Один раз чуть не попалась на глаза леди Хенне, которая выходила из комнаты Седжиуса. Что она, интересно, у него забыла так поздно?

Герцогиня приехала на следующее утро в сопровождении своих обеих горничных. Бабуля аж прослезилась, когда её подводили к крыльцу – так она была рада увидеть дом, в котором прожила много времени, начиная со своего замужества в молодости. К присутствию в доме Хенны Богрейт она отнеслась как к чему-то само собой разумеющемуся:

– Это дальняя родственница моего покойного мужа, она всегда живёт тут. Очень приятная леди, поддерживала всех членов семьи в их невзгодах.

За обедом я недосчиталась моей гувернантки, зато леди Хенна опять восседала во главе стола. Меня это начинало напрягать – я вообще-то в наш дом ехала, а не в гости к дальней родственнице моего покойного дедушки. Надо поговорить с Седжиусом, который сидел рядом с герцогиней и ухаживал за ней. При этом все присутствующие за столом просто лучились от счастья. Кроме меня. Это заметила "хозяйка", которая спросила:

– Эвелис, дорогая, тебя что-то беспокоит?

– Да, почему-то моя гувернантка не вышла к обеду. Может, она заболела?

– Нет, с ней всё отлично, – успокоила меня Хенна, – Просто она обедает отдельно.

– С прислугой? – возмущённо открыла я рот, – Она же леди!

– Нет, конечно, не с прислугой. Она обедает с управляющим, господином Грезднеем. Кажется, они нашли общие темы для разговора.

Я попыталась поймать взгляд виконта, но тот заботливо поправлял салфетку-слюнявчик на герцогине. Как будто речь сейчас идёт не о любви всей его жизни!

– А чем с тобой занимается гувернантка, чему тебя учит? – продолжила любезную беседу Хенна.

– Если в этом доме есть рояль, вы скоро услышите.

– Неужели ты уже играешь?

– И играю, и пою. Причём, то и другое я делаю ужасно.

– О. Помнится, голос у тебя с младенчества был особенно громким.

– Он и сейчас такой. Правда, Седжиус? – громко и с нажимом спросила я опекуна, чтобы он, наконец, оторвал глаза от тарелки и принял участие в беседе.

Тот посмотрел на меня с таким невиданным раньше умилением, что меня аж затошнило.

– Леди Бонней обещает поставить нашей малышке Эвелис приятный певческий вокал, – сообщил он Хенне.

– Седжиус, после обеда жду тебя в кабинете. Для серьёзного разговора, – не выдержала я.

Хенна Боргейт наклонила голову набок и с интересом на меня посмотрела. Но ничего не сказала. Зато сказала я.

– Леди, тот рабочий, который вчера долго не желал открывать нам ворота – он ещё работает?

– Конечно. Он просто выполнял свой долг, не сердись на него, пожалуйста. Место тут уединённое, и мало ли кто может приехать. Вот Жусс и обеспечивает безопасность обитателей дома.

– Тогда сообщите этому Жуссу, что сегодня и наверное завтра будут ещё подъезжать коляски с нашими служащими и прислугой. Мы ведь не знали, что тут кто-то живёт, поэтому забрали почти всех из столичного дома, включая экономку.

– Да, жаль, но ничего, лишнюю прислугу всегда можно будет отправить назад или уволить.

Что-то мне всё больше хочется "уволить" одну дальнюю родственницу.

– Расскажите о себе, леди Богрейт, откуда вы, чем занимаетесь помимо присмотра за этим замком, есть ли у вас свой дом?

– Ах-ха-ха-ха, – подняла голову и засмеялась Хенна, и на неё воззрились удивлённо прислуживавшие нам слуги, – У меня нет другого дома, но я весьма состоятельна и легко могу его купить. Если ты об этом.

А я и не стала отрицать, что я именно об этом. Я маленькая, мне можно говорить и не говорить многое, что, исходи оно от взрослых, выглядело бы невежливым. Ни герцогиня, ни Седжиус по-моему даже не поняли, о чём разговор. Как ели, так и едят себе спокойно.

После трапезы я сначала встретилась с опекуном.

– Седжиус, у меня к тебе назрело сразу несколько вопросов. Первый – почему ты не сел за обедом во главе стола?

Опекун рассеянно похлопал на меня ресницами.

– Но, Эвелис, я ведь опекаю вас с герцогиней, а за ней нужен особенно плотный присмотр. Да и за тобой приглядывать удобнее, когда ты сидишь напротив. Кроме того, по-моему, леди Хенна прекрасно справляется с ролью хозяйки этого замка, она тут всё знает, всё наладила. Зачем мы будем разрушать то, что и так хорошо работает?

– Об этом она тебя просила, когда приходила к тебе в комнату вчера ночью – оставить тут всё, как она наладила?

– Ты что-то путаешь, Эвелис. Леди Хенна не приходила ко мне в комнату – ни ночью, ни утром. По-моему, к леди Бенней она заходила. Я, кажется, видел.

– Вот теперь про леди Бенней. Тебя что, совсем не смутило, что Рамика обедала с управляющим, которого она и знать не знала? Мне казалось, нам было хорошо в столичном доме обедать всем вместе.

– Но это же было её собственное решение, не так ли?

– Седжиус, у леди Богрейт на пальце перстень с большим фиолетовым камнем. Знаешь, что это может значить? Что она ментальный маг, вот что. Запросто способна внушить вам что захочет.

– Эвелис, не ищи подвох там, где его нет. Фиолетовые камни может носить в украшениях кто угодно. Даже и ментальный маг – не означает, что он будет злоупотреблять своими способностями. В конце концов, ты же сама говорила, что не любишь давить на людей. Вот и не дави – дай им делать то, что они хотят, если при этом они хорошо выполняют свои обязанности.

– Вот ты как заговорил… Обязанности, да?

– Я не понимаю, почему ты злишься, – огорчённо сказал Седжиус, и я немного устыдилась.

Может, я действительно сильно давлю на них? Особенно сейчас, когда я и сама толком не могу сформулировать, что меня так раздражает. То, что они не такие, какими мне их хочется видеть? Это с моей стороны было бы ужасно, так относиться к близким людям.

Направилась было к комнате гувернантки, но служанка сообщила, что та пошла в музыкальную комнату, "проверить инструмент". Выяснив, где в этом доме музыкальная комната, я отправилась туда же.

– Простите, леди, это было так давно, и никто на рояле не играл со смерти герцогини, вот мы и не стали его ремонтировать.

Служанка развела руками перед поникшей головой гувернанткой.

– Что случилось? – спросила я.

– Они говорят, в рояле поселились крысы, и слуги, когда выводили их гнездо, поснимали некоторые детали внутри инструмента. На нём теперь нельзя играть, – чуть не плача ответила Рамика.

– А когда, вы говорите, это случилось? – спросила я служанку.

– Давно. Точнее я не знаю.

– А леди Хенна знает об этом?

– Я… точно не могу сказать.

– Конечно знает. Похоже, в этом доме ни одна крыса не гнездится без её разрешения.

Приговаривая это, я с трудом приоткрыла тяжёлую крышку рояля и заглянула внутрь. Там было чистенько и, действительно, не хватало нескольких струн с молоточками.

– Вы ведь лично убирали отсюда струны? – спросила я по наитию.

– Да, леди.

– А куда вы их отнесли?

– В свою комнату, леди, – честно ответила служанка.

– Принесите их сейчас.

– Но я не смогу их поставить на место, – сказала ничего не понимающая Рамика после ухода служанки.

– И не надо. Вызовем специалиста. А скажите, леди Хенна не заходила к вам в комнату сегодня ночью или утром?

– Нет, я не видела её со вчерашнего ужина. А что такое?

– Да вот, странным мне показалось, что вы сегодня обедать пошли не с нами, а с управляющим.

– Но так же будет правильно, – убеждённо ответила Рамика, – Мы с ним оба – служащие в этом замке, и не принадлежим к семье его хозяев.

– Ну-ну, – ответила я, уже понимая, что объяснять что-либо и спорить в данной ситуации с моей стороны будет только напрасной тратой времени.

Диверсионно снятые внутренности рояля, которые, как я не сомневалась, ещё во время нашего обеда стояли на своём месте, я отнесла к себе в комнаты. Похоже, не желает леди Хенна насладиться моим пением под музыку. Но я, если что, могу и без аккомпанемента спеть. Главное, местечко выбрать поближе к её комнате и время, когда она отдыхать будет.

Начали подтягиваться нагруженные имуществом (одеждой, мелкой утварью) коляски со служащими из столичного дома. Первой приехала госпожа Свантокк, и я, встретив её в холле, радостно и громко – так, чтобы слышала леди Хенна – приветствовала:

– Вот, госпожа Свантокк, принимайте новое жилище в свои руки. Вы тут главная теперь на хозяйстве! Первым делом – встречайте и размещайте всех в доме по своему усмотрению.

– Эвелис, детка, удели мне, пожалуйста, несколько минут своего бесценного времени, – пропела, почти не разжимая челюстей, улыбающаяся Хенна.

Всё, довела я её. Ой, чего-то мне страшно. Мозги мне маги-менталисты ещё ни разу не промывали. Эх, где наша не пропадала! Где она только ни пропадала. Ладно. Если почувствую внезапно возникающую любовь к этой тётке – тут же сбегу. И надо бы попробовать мысленно заклинание сосредоточения читать, чтобы чужому влиянию не поддаваться.

– Мне говорили, ты любишь кофий? Вот, я приготовила нам по чашечке.

– Спасибо, очень любезно с вашей стороны.

Чем её не устроило место, на котором прежде стояло кресло, не знаю. Но она подвинула его поближе к канделябру. И стала помешивать ложечкой в чашке, сверкая своим камнем. Нашла чем удивить – да у меня таких камней было…

– Скажи, Эвелис, тебе дорога твоя бабушка?

– Конечно.

– А ведь у тебя раньше кроме бабушки были и папа и мама, которые так радовались, когда ты появилась на свет, и не могли тобой налюбоваться. А теперь они оба мертвы. Тебе жаль, что у тебя нет родителей? Что мать, не вынеся горя, умерла, не желая жить, что отец, лишь бы сбежать от всей этой трагедии, болезненно уцепился за мечту о новой прекрасной семье?

– Как вы хорошо их понимали, оказывается.

– О, да. Ты спрашивала, чем я ещё занимаюсь, помимо дома. Помимо этого я – маг, и мой дар – ментальная магия. Я могла видеть, что думают и чувствуют твои родители, и старалась им помочь.

– Не очень-то вы им помогли, получается.

– К сожалению, они уехали в столицу, и моя помощь была бессильна, – вздохнула Хенна, – Но, видишь, я открыта перед тобой и не скрываю, что я – маг. А ты откроешься мне, Эвелис?

– Я тоже – маг, – ответила я, против воли любуясь сверкающим перстнем. Эта частота сверканий даже что-то напоминала, может, какие-то стихи… И можно было видеть, как от него вуалью распространялась фиолетовая дымка магии, если смотреть правильно.

– Да, я слышала, что в тебе рано проснулся дар. Арканна Вейтокк.

– Что? Кто это?

– Девушка-служанка, которую ты убила, сбросив на неё картину в тяжёлой раме. Тебе жаль её?

– Жаль.

– Тебе стыдно за её смерть?

– Нет.

– А должно быть, – мягко укорила меня Хенна, – Разве убийце не должно быть стыдно за своё убийство, разве так не будет правильно?

– Будет, – кивнула я, завороженно наблюдая за ритмичным сверканием окутанного дымкой перстня.

– Хорошо, что ты согласна, Эвелис. А как ты считаешь, чего заслуживает тот, кто отнимает жизни твоих самых близких людей?

– Он заслуживает смерти, – честно призналась я в своей негуманной позиции.

– Правильно, детка. Ты наверное не знаешь, что у тебя была сестра-близнец, Эвелис. Вас родилось двое – ты и твоя сестра. Только ещё в утробе матери ты решила, что твоя сестра отнимает у тебя питание, которое достаётся вам от мамы, и ты отняла его у неё. Ты буквально пожрала свою сестру, и она родилась нежизнеспособной. Всего несколько вдохов – и её не стало. Тебе жаль её сейчас?

– Жаль.

– Хорошо. Твои родители очень печалились из-за этого. А потом они увидели, что твоя злоба настолько велика, что она даже затмила твой разум. Твоя мама не вынесла этого и умерла. И твой отец погиб на самом деле тоже из-за этого. А твоя любимая бабушка сошла из-за этого с ума. Получается, это ты их всех убила, Эвелис. Теперь ты хочешь выгнать из этого дома меня и скоро убьёшь бабушку, потому что я не смогу её защитить от тебя. Не знаю, как тебе удалось избавиться от… своей злобы, но то, что сделано – уже сделано, и его не воротишь. Так ответь мне, имеет ли право жить человек, который убил и искалечил всех твоих самых близких?

Хенна Богрейт вцепилась в подлокотники кресла, нависла надо мной своими седыми волосами, а на её лице выступили бисеринки пота. Голос её буквально загрохотал по комнате:

– Имеешь ли право жить – ты?

Я моргнула, подумала, глотнула почти остывший кофий из чашки и честно ответила:

– Вполне.