Текст книги "Магия пространства (СИ)"
Автор книги: Светлана Ермакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
ГЛАВА 3
До конца «рабочего дня» я ещё поговорила с секретарём, который на пальцах объяснил мне порядок управления герцогством. Оказалось, самому герцогу и делать почти ничего не надо было, механизм управления давно отлажен. Герцогство Тонлей состояло из трёх больших графств и пары отдельных баронств, не входивших в графства. Делом Тонлея было только представительствовать при королевском дворе за все эти земли, решать споры между графствами и независимыми баронствами, если такие возникнут. Ну и определять политику взаимоотношений с остальными высшими аристократами в стране.
– Есть ли у нас сейчас какие-нибудь тяжбы или дела, которыми занимался лично папенька? – спросила я секретаря.
– Разве что вопрос замужества вдовы барона Риндокка…
– А что с этим замужеством?
– Означенная вдова не желает идти замуж за сына графа Зетта, чьи земли соседствуют с этим баронством.
– А за кого желает?
– Ни за кого, ваша милость. Ей уже сорок с небольшим лет и она говорит, что к деторождению не способна, поэтому и замуж ей идти незачем. По донесениям, она, правда… – замялся Уррия, – дружит с одним из служащих её баронства.
– А папенька к какому решению склонялся? – спросила я, подавив в себе смешок.
– Он раздумывал. С одной стороны, нам укрупнение земель и усиление графства Зетт не выгодно, с другой, этот граф обещал в случае положительного решения отдавать нам половину прибыли от соледобываюшего карьера, расположенного в баронстве Риндокк.
– А сейчас мы эту прибыль не получаем?
– Только в виде десяти процентов отчислений от общего дохода всего баронства.
– Напишите этой баронессе письмо, предложите ей самой платить нам половину прибыли от карьера, и тогда пусть дружит с кем хочет. Мы свечку держать не будем. Нет, про свечку не пишите, только про дружбу. А графу Зетту напишите, что это было решением папеньки, чтобы он на меня не злился.
А то мало ли, может тоже бомбистом окажется, по примеру герцога.
– Всё, больше нет никаких дел?
– Есть ещё один затяжной вопрос, леди, – уважительно склонил голову Уррий, – Это касается газеты "Новости герцогства Тонлей". Она выпускается в графстве Нортокк, и остальные наши вассалы обижаются, что это графство блюдёт и отражает в газете только свои интересы. А его королевское величество не разрешает издавать больше одной официальной газеты на одно герцогство.
– Если это газета всего герцогства, то и решать, что в ней будет написано, должно герцогство, а не отдельное его графство, – нахмурила я брови.
– Да, но теперь-то уже не отберёшь издательство у Нортокков, раз когда-то разрешили им этим заниматься…
– Записывайте, господин Уррия. Главного человека этой газеты будет назначать герцог Тонлей или тот, кто его заменяет. В каждом графстве и независимом баронстве отдельный секретарь будет делать заявления или что-то писать для этой газеты. Если они пожелают. Печатать ли эти статьи в газете, будет решать главный человек в интересах всего герцогства.
– Нортокки будут недовольны… – осторожно заметил Уррия.
– А что они нам могут сделать?
Тот пожал плечами.
– Вот. А мы им – точно можем. Например, совсем отобрать это издательство. Тем более, они и сами должны понимать, что не правы. Но если ситуация всё-таки испортится, пригласите ко мне графа Нортокка на беседу. И, кстати, позаботьтесь, чтобы мне в комнаты приносили свежие газеты каждый день. И нашего герцогства, и всего королевства.
Ух, устала я. Тяжела ты, шапка Мономаха, при гребле вёслами на галерах. Нет, я, конечно, понимала, что решённые мною с кондачка вопросы наверняка осложнялись множеством обстоятельств, которые были известны герцогу и о которых Уррий не доложил мне. Иначе с чего бы они так долго канителились. Но просто я не люблю, когда есть что-то такое, что тянет за душу. Особенно из чужих долгов. Предпочитаю чистый горизонт для обозревания более важных и насущных задач. Ладно, ещё один вопрос сегодня решу, и всё, отдыхать буду.
– Госпожа Свантокк, сколько у нас работников, обслуживавших только лично герцога? Ну там, камердинеры всякие, брадобреи… Ладно, неважно, сколько их, – сказала я, увидев, что экономка углубилась в подсчёты, возведя глаза к потолку и загибая пальцы, – Увольте всех с выплатой выходного пособия. Больше мы в их услугах не нуждаемся.
– А рекомендации? – растерялась экономка.
– Выдать! – махнула я рукой.
Рекомендаций не жалко, чай, не народное добро, которое нельзя разбазаривать.
– Простите… Но их только самим господам составлять положено.
– Да? – поджала я губы, представляя, что может написать маленькая девочка, – Ладно. Пусть завтра после полудня зайдут ко мне в кабинет. По очереди. И вы тоже должны присутствовать, чтобы рассказывать мне о каждом их них. Да, и ещё, госпожа Свантокк, – сделайте все мои стулья и кресла, которые стоят возле столов, повыше.
Горничной я велела сразу, на ночь, принести мне завтрак – кусок какого-нибудь пирога и чашку чая. А утром без особой надобности меня не будить, ждать, когда сама проснусь. Надо определиться со своим режимом дня, с учётом того, что часы в начале ночи я решила выделить своей магической практике, вне чьих-либо любопытных глаз.
Когда всё в доме стихло, я зажгла небольшой светильник с живым огоньком на магическом амулетике, уселась на коврик между своей кроватью и окном, и долго тренировала силу потока. Надо заметить, что в этом теле мой поток магии сразу был сильнее, чем тот, который я когда-то впервые опробовала в теле Филис. То ли потому, что Эвелис более магически одарена от природы – её дар и проснулся довольно рано – то ли потому что я сама, моя душа, была более тренирована. Эх, где там наша академия с её исследовательскими лабораториями, в которых можно было бы легально поэкспериментировать? Я ведь сама в своём научном докладе советовала изучить влияние душевных практик на магический дар… Далеко от меня академия – и во времени, и в пространстве.
Успешно переместилась порталом на расстояние в один метр, отметила это дело пирогом с чаем. Ещё немного посидела, в окно посмотрела, да и спать легла.
Утром меня всё-таки разбудили. Вот какому дураку так неймётся в – взгляд на настенные часы – полдвенадцатого утра?
– Я же просила не будить, – проворчала я.
– Простите, ваша милость, вы говорили – без особой надобности. Возникла особая надобность. Их светлость герцогиня просит вас зайти.
– Как просит? – сразу проснулась я, – сама, словами?
Горничная радостно закивала. Ну ладно, раз просят, тогда встаём.
– Бабушка, доброе утро! Тебе лучше? – поприветствовала я старушку.
Герцогине действительно стало намного лучше. Она могла даже ходить и говорить. Правда, первое с помощью кого-то из прислуги, а второе – очень невнятно, но разобрать слова было можно. Она то и дело прикасалась ко мне, к щеке, к волосам, к руке, словно не могла поверить своим глазам в том, что её внучка сидит перед ней и при этом выглядит абсолютно душевноздоровой, если можно так выразиться.
Оказывается, целитель уже приходил к ней сегодня, проведал, но делать ничего больше не стал, сказал, надо пока закрепить тот результат, который уже достигнут.
Я рассказала, что написала письмо королю, с просьбой о милосердии к нам, сирым. Герцогиня растрогалась до слёз.
– Ты, бабушка, главное поправляйся, и не переживай за папеньку. Даже если король его не помилует, у тебя теперь внучка есть. Можешь на меня во всём положиться. А если тебе что-то понадобится, ты говори вот, своей горничной, и всё, что захочешь, будет сделано.
Старушка промычала какое-то слово.
– Их светлость говорит "читать", – перевела горничная, – У нас давно не было специальной компаньонки, которая читала герцогине книги, господин герцог как рассчитал прошлую, так всё руки у него не доходили, чтобы новую нанять.
– Я сегодня же озадачу секретаря, – пообещала я, – а сейчас простите, мне надо дать рекомендации слугам, которых я сегодня увольняю.
Оставив горничную объясняться за меня с герцогиней, я вприпрыжку побежала в кабинет герцога. Вообще та лёгкость, которая присуща детскому телу, задавала и его движения. Такой лёгкости не было даже у Филис, не говоря уж о моём родном теле, хотя я и не страдала от лишнего веса. Стоило начать куда-то передвигаться в хорошем настроении, так эта словно бы отрывающая от земли "припрыжка" возникала сама собой. Жаль, что когда мы вырастаем, то забываем это ощущение, а дети не обращают на него внимания, ведь им не с чем сравнивать, поэтому они не могут объяснить то, что чувствуют. Я могу. Если бы я не знала, чем наполнены детские косточки, я была бы убеждена, что они полые, как у птиц – вот как я себя чувствовала.
В небольшой приёмной перед герцогским кабинетом уже сидели с обиженным видом будущие безработные. Ну а я, что ли, виновата, что герцога в тюрьму упекли? А, да, вообще-то и вправду – я. Забыла совсем.
Все рекомендации увольняемым я диктовала секретарю как под одну гребёнку, с разницей лишь в именах, сроках их работы на герцога и видах этой работы. К примеру, про конюха, приставленного исключительно к лошади герцога, я надиктовала: "Работу выполнял добросовестно, а если бы это было не так, то герцог Тонлей упал бы с лошади, свернул себе шею, и не совершил бы покушение на жизнь его высочества Винсента". Аналогично – про цирюльника"…а если бы это было не так, то герцог Тонлей умер бы от перерезанного горла, и не совершил покушение…". Про камердинера – "поскользнулся бы на куске мыла в ванной и разбил свою голову о край ванны". Все увольняемые были немного шокированы своими рекомендациями, похожими на эпизоды книг Агаты Кристи, но главное в них имелось – подтверждение о том, что они работали на герцога без нареканий, так что придраться им было не к чему.
В ящике стола у меня лежал завёрнутый в бумагу "кирпич" из королевского банка, состоявший из крупных денежных купюр. Каждому увольняемому я высказывала доброе напутственное пожелание и выдавала одну из этих купюр.
Потрудившись так, я перед уходом на обед дала господину Уррию задание безотлагательно найти для герцогини компаньонку для чтения книг. Хорошо – вспомнила, а то б забыла.
Обедала я опять одна, герцогиню кормили в её комнатах. Ну и правильно, чего больную мучить переодеваниями да ходьбой по лестницам? После обеда – тихий час, а после него я поняла, что мне необходима прогулка. В конце концов, ребёнку нужны подвижные игры, а не просиживание целыми днями за столом в кабинете!
– Госпожа Сванток, у вас есть дети?
– Да, леди Эвелис, у меня есть взрослый сын и даже пятилетний внук.
– А чем ваш внук занимается, ну, как он отдыхает?
– Сейчас, зимой, он часто ходит на городской каток вместе со своей матерью.
– Отлично! А где можно взять коньки?
– Да прямо там, ваша светлость, возле катка.
– Господин Уррий! – звонко на бегу закричала я, переполошив весь дом, – Мы с вами идём на каток! Сейчас!
Сутулый и лысоватый секретарь вылез из приёмной возле кабинета и опасливо воззрился на меня – а ну как у меня рецидив безумия?
– Простите, леди, но я, боюсь, не умею…
– Не бойтесь! Вместе учиться будем, – утешила я его.
– Может быть, вы всё же с кем-то другим сходите? – со слабой надеждой спросил секретарь.
– Нет, с вами удобнее. Так я букву "р" тренируюсь выговаривать. Слышите: "Уррий, Уррий!"
Мне не хватило только мотоциклетного шлема в руках, чтобы походить в этот момент на персонажа из фильма "Приключения Электроника".
Ох, как же хорошо-то, что я сюда выбралась! Будто и не было у меня за плечами ни моих тридцати двух лет, ни восьми месяцев трудной жизни в теле Филис, ни моей почти наступившей смерти, да даже работы в качестве и.о. герцога в течение пары дней – будто не было. Только музыка, яркий свет, искренне радостные люди и моё движение, движение, движение!
Господин секретарь, однако, не разделял моей радости. Он медленно, с какой-то обречённой осторожностью пытался скользить где-то у меня в кильватере. Я же успевала выписывать небольшие петли, делала развороты вокруг себя, поставив как якорь один конёк на "пятку", вихляла своим тощим задиком в попытке проехать спиной вперёд. В один из таких моментов я налетела на какого-то очень высокого и крупного парня лет двадцати трёх.
– Ой, – пробасил он, улыбаясь, – Кажется, на меня напала мышка!
– Приветствую тебя, человек-гора! – рассмеялась я, а он рассмеялся в ответ.
– Неужели такая маленькая мышка катается на катке одна? – спросил он после этого, – Её ведь тут могут случайно задавить или толкнуть.
Я не успела ничего ответить этому симпатичному доброму парню. К нему подошла жеманная девица с завитыми в спиральные кудри волосами.
– Милый, ты, кажется, наконец, накатался? – капризно надула она губки.
– Я просто тут наткнулся на кое-кого…
Этот момент выбрал совсем уже согбенный господин секретарь, чтобы подъехать к нам и проныть:
– Маркиза, может, пора домой?
– А вы кто такой, чтобы мне указывать? – высоко подняла бровь девица.
– Я – секретарь его… её милости, – показал на меня господин Уррий, – С кем имею честь, леди?..
– Я – маркиза Линна Вугтокк!
– О! – растерялся секретарь, – А я вот тут сопровождаю маркизу Эвелис Тонлей.
Парень, которого я обозвала "человек-гора" рассмеялся:
– На всё королевство у нас три герцогства и только две маркизы. И надо же им было так случайно встретиться. Позвольте представиться – Седжиус Милдокк, виконт.
– Очень приятно, племянница, – немного насмешливо оглядела меня девица, – Я слышала, будто вы неизлечимо и тяжело больны…
А я молчала. И как завороженная смотрела на запястье маркизы, которое украшал красивый браслет из белого металла с вкраплением зелёных камешков. Сердце вдруг сильно так защемило…
Привет мне от Винсента.
– Приятно было познакомиться, маркиза, виконт… Передавайте наилучшие пожелания моим бабушке и дедушке, – медленно сказала я и развернулась к выходу с катка.
Моя прошлая жизнь никуда не делась, она просто ненадолго пряталась.
ГЛАВА 4
Ужин прошёл в раздумьях. Обслуживающий меня лакей и надзирающий за ним старший лакей смотрели на меня с особым почтением, полагая, что пекусь я о них да о делах герцогства, и старались быть незаметными, дабы не нарушать такие полезные для них мысли. Больше-то ведь печься мне не о чем. А я вот сидела и думала о Винсенте, пытаясь разобраться – изменились ли мои чувства к нему?
То, что Винсент никогда не будет мужем Филис Кадней, если король назначит его наследником престола, я знала давно, ещё со слов своего учителя Жаргала. Смирилась? Да, смирилась, хотя и продолжала любить своего принца и не желала эту свою любовь к нему утрачивать, чтобы приискать более подходящий мне "вариант". И ещё я знала, что никогда не буду его любовницей для регулярных встреч, просто не смогу, иначе моё сердце разорвётся. Наверное, люби я Винсента не столь всепоглощающе, я бы могла пойти и на такие отношения. А он?
Он не говорил мне ни разу, что любит – вот так, прямо. Да и косвенно – лишь один раз, когда дарил тот смешной куст помидоров, мол, чтобы любовь не прошла. И даже если бы говорил – любовь бывает разной.
И всё же… Если бы он отнёсся ко мне так же, как ко всем остальным, я бы не позволила своей любви так расцвести. Да, вот оно – принц тоже любил меня, настолько сильно, насколько мог со всеми его обстоятельствами – молодости, красоты, статусной высоты, весёлого нрава, умения понимать людей. Он меня оценил как личность, равную себе. Мы были с ним настоящей парой, по взаимному решению, хотя такие отношения он заводить явно ни с кем не намеревался. До моего появления. И я это оценила. И он тоже оценил то, что я его выбрала, несмотря на то, что вполне могла этого не делать, в отличие от девочек, у которых тут не было шанса.
После смерти Филис, её тела в этом мире, у Винсента ещё около пяти-шести лет до женитьбы на его принцессе, до того, как она переедет в нашу страну. На то, чтобы вновь перебирать доступных женщин. И я больше не должна реагировать на каждый браслетик так, как сегодня на катке, в этом нет никакого смысла.
Да, моё нынешнее тельце слишком юное, и в нём ещё не работают гормоны, которые делают женщину женщиной. Поэтому мне сейчас даже не мечтается о Винсенте как о мужчине. Хоть на этом спасибо. Но девочки имеют свойство постепенно становиться девушками… И я уверена в том, что моя тяга к Винсенту тогда усилится. Так какие у меня шансы снова быть с ним?
Эх, вот бы мне сейчас вероятности рассчитать по старой памяти, да – увы. Могу только портал создать и переместиться отсюда на другой конец стола, чем напугать лакеев до икоты и заморочить им головы вопросом, где же теперь приборы ставить.
И Жаргал, и Цертт говорили о том, что принцесса Хидейры, на которой когда-то женится принц, очень слаба здоровьем и долго не проживёт. Я, конечно, не желаю ей смерти, но уже умею принимать саму смерть как данность. Как когда-то приняла смерть своей мамы, Егора, смерть той женщины из моего видения для Каднеев… Принцессе сейчас двенадцать или тринадцать лет, я отстаю от неё в возрасте ещё на шесть лет. Когда я умирала там, на холодной земле после взрыва бомбы, у меня было чёткое ощущение, что я ещё буду с Винсентом вместе. Вот не знаю, откуда то ощущение взялось, но оно точно было. Могла ли я что-то такое увидеть мельком при последнем расчёте вероятностей в своей жизни? Хочется верить.
Мои размышления, которые сделали ужин неприлично затянувшимся, прервал вошедший в столовую дворецкий, который нёс на небольшом подносе какие-то карточки.
– Ваша милость, доставили срочное послание из королевского дворца. Завтра с утра нас посетит королевский маг-целитель для осмотра герцогини. При этом велено присутствовать вам и нашему семейному доктору.
– Пошлите кого-нибудь к нему, предупредите, чтобы пришёл, – пожала я плечами.
Придворный целитель для герцогини – это, конечно, хорошо, но всё же не совсем то, чего я жду от короля. А вернее, далеко не то.
– И ещё одно послание, – принял поклоном приказание дворецкий, – Герцог и герцогиня Вугтокк просят принять их завтра с визитом.
Начинается шевеление. Эта маркиза Линна уж расписала папеньке с маменькой нашу встречу. Ладно, примем их, лишь бы они права не начали качать на присвоение меня. Очень уж я не люблю такого. Немощная бабка-герцогиня абсолютно устраивает меня в качестве моего единственного члена семьи – практически никаких хлопот и полное мне попустительство.
– Известите Вугтоков о моём согласии и опишите мой завтрашний режим дня. Утром – приём визитёра из дворца, потом обед и тихий час, вечером – ужин. Пусть сами найдут окно во времени, чтобы я ничего в своих планах ради них не меняла. И ещё – сообщите об этом бабушке. Думаю, ей нужно будет присутствовать при их визите.
До позднего вечера рассматривала карту нашего герцогства. Оказывается, оно немножко граничит с герцогством Гилбрейт. Нарисовала красное сердечко на этой границе, но получилось мрачновато – чёрная линия границы походила на разрыв этого сердечка, проглядывая даже через тёмно-красный карандаш, которым я его густо затушевала.
Интересно – откуда это во мне, все эти сердечки, другие проявления детскости, которые я порой и не отыгрываю специально? Я же взрослая женщина. Похоже, наши тела как-то влияют на состояние душ. Бытие определяет сознание, если следовать утверждению основателя исторического материализма. Хотя… и взрослым женщинам и мужчинам моего родного мира тоже присуще порой обмениваться смайликами-сердечками.
Долго в этот раз ночью я не тренировалась, надо было выспаться до визита целителя, хотя и не понятно, зачем я-то им так понадобилась?
Утром стало понятно. Знакомый мне по отплясыванию на королевском балу маг-целитель пришёл не один. С ним явился невзрачный господин, которого нам никто не стал представлять, обойдясь кивком доктора – "это со мной". Но я-то и этого господина знала. Доводилось быть им допрашиваемой в присутствии короля.
Значит, вот вы как, ваше величество, да? Отправили сюда главного следователя под предлогом визита целителя. Это уже больше похоже на то, чего я ждала от вас. Не прошёл даром наш с Уррием тяжкий труд по составлению письмеца во дворец, не прошёл… Вот и решили вы посмотреть глазами следователя на его автора. Ладно, покажемся во всей своей детской милоте.
Проводили их к герцогине, целители стали её осматриваться и на своём тарабарском языке медицинскими терминами разговаривать, а следователь как бы невзначай, токмо из любопытства да сочувствия, задавал вполголоса вопросы горничной и дворецкому, да меня периодически позыркивая. Что было с герцогиней и со мной до покушения, что сталось после… Были им вскрыты прелюбопытные факты о моём абсолютном безумии и радикальном преображении. Держу покерфейс и глазками хлопаю – я не причём, оно само так получилось.
– Я распорядилась, господин доктор, – гордо и радостно объявила я нашему целителю, – вам сейчас принесут какао и пряники в форме зайчиков!
Старушку полечили, в целебный полусон погрузили, все гости выпили по чашке какао с пряничком, да и откланялись. Даже следователь пряник сгрыз, не побрезговал сирот объедать. Видать счёл, что хорошо тут потрудился, компромат нарыл.
За завтраком с прессой ознакомилась. Центральная новостная газета трубила о состоявшейся уже помолвке Винсента с принцессой Асель. Ещё я узнала, что его высочество возвращается домой чтобы проводить принцессу Маэлис, которая навсегда покидает родную страну через несколько дней. Большинство статей было о подготовке страны и двора к этому событию. Была и маленькая заметка о том, что герцог Тонлей по-прежнему содержится под арестом, и что следствие по его делу практически закончено. Автор статьи, ссылаясь на неназванные источники, выражал уверенность в том, что суд над герцогом состоится в ближайшие дни.
Не успела я приступить к газете герцогства, как дворецкий доложил о новых визитёрах, уже препровождённых им в малую приёмную залу. Ну что же, пора официально познакомится с биологическими предками Эвелис. От экономки я доподлинно знала, что те её никогда раньше не видели. Хотя я-то их видела, всё на том же королевском балу.
– Проводите и бабушку туда же. После этого доложите мне.
Церемония и выход – наше всё. Чем знатнее аристократы, тем более "всё". Здесь считается дурным тоном выйти к гостям тогда, когда ещё не все собрались для разговора. Если ты основной персонаж этого приёма, конечно. А я в данном случае он и есть.
"Бабушка рядышком с дедушкоой" – вспомнилась мне старая песенка. Сидят в креслицах, нарядные, начёсанные. Герцогиня начёсанная, а герцог просто причёсанный. У герцогини сумочка на запястье малюсенькая висит, живо мне мой утраченный фиолетовый гранат напомнила. Делаю книксен. Здравствуйте пожалуйста. Сажусь на диванчик рядом со старушкой Тонлей. Смотрю выжидательно – рассказывайте, зачем пришли.
Герцогиня Вугтокк вдруг резко поднесла к глазам платочек.
– Ах, как можно было скрывать от нас такое прелестное дитя… Этот ужасный человек…
– Пожалуйста, не расстраивайте мою бабушку, – попыталась пресечь я дальнейшие стенания, – Герцог Тонлей – её сын, и он сейчас томится в узилище в ожидании страшного суда.
– Но мы тоже твои родные бабушка и дедушка, – ответила герцогиня, мгновенно просохнув глазами, – и наша дочь, твоя мама, вообще умерла рядом с этим ужасным человеком.
Я вздохнула. Суду всё ясно, для них я не авторитет.
– Нам бы хотелось видеть тебя почаще, – подал голос герцог, – не расстраивая твою больную бабушку. Поэтому лучше ты к нам приходи со своей гувернанткой. Кстати, где она? Должна всегда сопровождать тебя. А то дочь рассказала, что на катке с тобой был какой-то согнутый в три погибели мужчина…
– Хорошо, я буду приходить, – постаралась я уйти от скользкой темы.
– Раз в месяц, – вдруг отчётливо сказала, как отрезала наша больная, неприязненно глядя на Вугтокков.
Вот что целительство животворящее делает с людьми!
– Это несерьёзно, – качнул головой герцог.
Ну всё, пошла плясать губерния. Сейчас начнут торговаться и скандалить, обвиняя друг друга во всех смертных грехах. Что я тут вообще делаю?
– Если я больше вам не нужна, так я пойду тогда, – сказала я, – У меня ещё официальная газета нашего герцогства осталась недочитанной.
Пауза, осознание всей неуместности своего поведения. Ну я на это надеюсь.
– Ты читаешь такие газеты? – удивился герцог.
– Да вот, учу одновременно буквы и как управлять герцогством.
– Какая прелесть – восхищённо расплылась бабка Вугтокк.
– И много ты уже науправляла? – посмеиваясь, спросил дедуля.
– Вчера уволила личных слуг папеньки, выдала им рекомендации, – похвасталась я, – а позавчера разрешила баронессе Риндокк не выходить замуж за виконта Зетта.
– За что ты с ними так?
– А как же ещё нашему герцогству процветать?
– Прошу простить, господа, – возник вдруг дворецкий с особо важным видом, – их милость маркизу Эвелис требуют во дворец к его величеству. Срочно! Коляска из дворца ожидает у наших ворот.
Вот это поворот! Почему такая срочность? Или – что там напел королю этот пронырливый следователь? А ведь явно – напел!
– Я еду с внучкой! – отважно выпятил тщедушную грудь герцог.
Ну пусть едет, раз хочет. Я б всё равно не смогла от него отвязаться, это не секретарь Уррий, из которого я могу верёвки вить.
Вдруг бабуля Тонлей меня схватила за руку и красноречиво так посмотрела.
– Я попробую, бабушка, – вздохнула я.
Ну здравствуй, горбатый мостик, здравствуй, большой фонтан, здравствуйте, дворец с крыльцом, на котором я когда-то провожала барона Каднея и получила приглашение от Винсента погостить у него дома. Прямо как родное мне тут всё.
А, нет, не всё. Господин Шаддок с его пенсне мне совсем не родные. Я грозно уставилась на него. Вот только попробуй меня втолкни сейчас в кабинет к королю! Я не посмотрю на его величество и герцога, развернусь и так пну тебя по ноге!
Эх, жаль, не рискнул.
– Простите, ваша светлость, – сказал трусоватый, как оказалось, Шаддок, – но его величество желает поговорить с маркизой наедине.
– Но она же ещё ребёнок, разве возможно?.. – поразился герцог, уже было намылившийся гордо представлять мои интересы у короля.
– При всём уважении, я не слышал, чтобы вы были назначены опекуном маркизы, – придерживая дверь, парировал королевский секретарь, страстный любитель ставить аристократов на место.
– Дедушка, подожди меня здесь, я постараюсь не долго, – пообещала я и маленькой змейкой протиснулась в немного приоткрытую дверь.
– Маркиза Тонлей! – успел вскочить за мной с объявлением Шаддок, и тут же вышел, повинуясь жесту короля.
Его величество стоял у окна и посмеивался, выслушав, как выясняется, нашу возню у него в дверях. Делаю реверанс по старой привычке.
– Может быть, снимете свой платок, маркиза? У нас хорошо топят.
– Нет, я его потом не смогу опять замотать красиво. Так постою, ваше величество.
– Ну как поживаете, маркиза, после своего, как я слышал, чудесного выздоровления? – спросил король, усевшись за свой стол.
– Как в подвешенном состоянии, ваше величество. Так наша экономка говорит. То ли выгонит нас всех король из дома, то ли нет – неизвестно.
– Вы же понимаете, таков порядок, лишать статуса аристократов весь род, запятнавший себя изменой своему королю.
– Разве весь род себя запятнал? Вроде бы только герцог. Мы с бабушкой тут вообще не причём, это же сразу ясно любому. Опять же, милосердие к сирым и хворым… Ваши подданные будут любить вас ещё больше, чем сейчас, ваше величество.
Король задумчиво постучал пальцами по крышке стола. Шифр какой-то, или торжественный марш вспомнил?
– Позвольте спросить, – осмелилась я прервать его раздумья, – а что говорит герцог о причинах преступления?
– Говорит о своей любви к принцессе, – ответил король, – и не лжёт при этом, как ни удивительно.
– Вот видите! – обрадовалась я, – Значит, никакой измены и не было. Если ему не ваш трон был нужен, а только любовь её высочества.
– Оповещение об этом всех наших подданных может запятнать принцессу, – поморщился король.
– Ничего не запятнает, – возразила я, – В принцессу влюблены и так почти все парни нашего королевства, так что никто и не удивится.
– Ну ладно, – прекратил эту тему король, – С вами-то мне что посоветуете делать?
– Да всё как я в своём письме написала, ваше величество. Ничего не делать. Помочь вот только насчёт сейфа бумагу выправить.
– Ничего не делать я не могу. Вам в любом случае нужна опека. Нельзя двух женщин, даже самых сообразительных, оставлять у руководства герцогством в одиночестве.
– Тогда можно нам назначить такого опекуна, который не будет на меня всё время давить? И чтобы он нас не грабил. Пожалуйста, ваше величество, – молитвенно сложила я ладошки у груди.
– Да где ж я вам такого опекуна найду? – рассмеялся король, – Чтобы аристократа, да чтобы не давил и не грабил…
– Я знаю такого! – вдруг осенило меня, – Виконт Седжиус Милдокк! Он хороший вроде, я смогла бы с ним сработаться. Наверное.
Король склонил голову и внимательно посмотрел на меня.
– Хорошо, я подумаю, – пообещал он, – Тогда, может, ещё дадите мне один ценный совет?
– Дам, – уверенно кивнула я, примеряя на себя роль королевского советника.
– Тогда, во время покушения герцога Тонлея на принца Винсента, погибла хорошая девушка, – медленно сказал король, – Я чрезвычайно благодарен ей за спасение жизни его высочества и других людей. Мне хотелось бы сделать для этой девушки что-нибудь хорошее.
Смотрю на короля, стараюсь не заплакать. Так вдруг жалко себя сейчас стало!
– После её смерти остались кое-какие вещи, – продолжил его величество, – Как вы думаете, маркиза, что мне с ними сделать?
Неожиданный вопрос. Можно было бы сказать "раздайте бедным", но это выше моих сил. Король выдвинул свой вариант:
– Может быть, передать их вам?
