Текст книги "Монахиня и Оддбол (СИ)"

Автор книги: Светлана Ермакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Часть 15 Глава 1

В дни после вынесения приговора церковного суда Дора чувствовала себя словно в невесомости. Куда-то вдруг исчезли, как оказалось, давившие на неё обязанности, связанные со статусом жены графа Фосбери и матери чужого ребёнка. «Ласточки» и даже Капризная были сейчас далеко и в пространстве и даже во времени – до совершения паломничества все другие дела Доры откладывались. Не было обязанности выходить в свет и посещать чьи-то дома по приглашениям, управлять хозяйством дома и прислугой, словом – полная свобода действий или бездействия.

В тот же день, когда был зачитан приговор, виконт Оддбэй пришёл к ним на ужин по приглашению Брайана. Дора впервые позволила своему сердцу сладко таять от присутствия Майкла и понимания, что он пришёл говорить с её отцом о браке с ней. Конечно, в предыдущие дни она не забывала о том, что заявил Майкл о ней во всеуслышание в трибунале, но она как бы запретила себе в то время думать об этом, сосредоточив все свои душевные силы на том главном, что считала своим долгом донести до высокого суда. И вот теперь, когда гнетущая её мысль о несправедливости в отношении несчастных детей сменилась ощущением победы, Дора словно открыла в своей душе шлюзы для дум и чувств о сокровенном для неё самой. Она позволила себе мечтать, и даже не просто мечтать – надеяться на личное счастье с любимым человеком.

После ухода Майкла отец вызвал Дору к себе. Он сообщил ей о том, что виконт Оддбэй просил её руки и с улыбкой спросил, желала бы она сама дать согласия на этот брак. На что Дора сразу просто ответила:

– Я стану женой Майкла Оддбэя, или я больше не стану ничьей женой, отец.

– А если Его Величество решит иначе? – спросил герцог.

– Даже король не сможет заставить меня сказать "да" при венчании в храме с другим человеком.

– Смотрю на вас с виконтом и думаю, – покачал головой Витаус Крэйбонг, – Может, это и хорошо, что у вас был этот год в разлуке друг с другом? И он, и ты теперь стали гораздо более убедительными в своём желании вступить в брак.

– Я приучена к смирению перед судьбой, и только поэтому не стану сейчас возражать вам, отец.

– Можно подумать, для тебя брак с графом Фосбери оказался адом, – обиделся герцог.

– Нет, конечно нет. Но… я ни дня не была счастлива с ним рядом.

Герцог вздохнул.

– Тогда может и хорошо, что у вас ним не было детей… Кстати, о детях, – оживился герцог, – Скоро приезжает Питер. Хватит с него заграничной жизни, совсем там от рук отобьётся, без пригляда.

– Это замечательно, – просияла Дора.

– После моего обсуждения твоей помолвки с Его Величеством готовься к своему паломничеству. Пока не исполнишь наложенную на тебя епитимью, никакие праздники тебе не полагаются.

– Вы ведь передадите Его Величеству мои слова? – осторожно спросила Дора.

– О том, что ты не желаешь никого другого в мужья кроме виконта Оддбэя? Передам, – усмехнулся герцог, – и добавлю от себя, что поддерживаю твой выбор.

Дора шагнула к отцу, обняла его и поцеловала в щёку.

– Спасибо.

После этого разговора Дора летала по дому как пушинка. Она улыбалась слугам, конюхам, которые выделили ей новую лошадь для катания верхом, а в разговоре с братом часто звонко смеялась. Все в доме герцога ощущали словно бы поселившуюся у них солнечную погоду – настолько её настроение было заразительным. Весть о том, что Его Величество согласился выдать Дору за любимого ею человека очень обрадовала всех – ей искренне желали счастья.

Через три дня после ужина у них в гостях к ним снова пришёл Майкл, который накануне узнал эту новость из первых рук, от самого короля. Только на этот раз он пришёл уже как почти официальный жених Долорес-Софии, и им предоставили возможность побеседовать наедине.

Едва Дора вошла в гостиную, где её ждал Майкл, они оба сразу кинулись друг другу навстречу. Объятия и поцелуи, перевод дыхания, счастливый смех, попытки что-то сказать и вновь поцелуи…

– Мы же официально ещё не помолвлены, – сказала раскрасневшаяся Дора.

– Я никому не позволю помешать нашей помолвке, – ответил Майкл.

– Мне нужно собираться в паломничество.

– Я поеду с тобой.

– Куда, в женский монастырь? – засмеялась Дора.

– Боюсь, туда меня не пустят, а так я бы не против, – улыбнулся Майкл, – Сначала сходим в Гластонбери, а потом я провожу тебя до монастыря святой Агнесс и сдам на руки монахиням. А через два месяца так же заберу.

– Ты говоришь так, словно я какой-то сундук с добром, – хихикнула Дора.

– Не сундук, но тоже, как оказалось, привлекательная ценность для кое-кого из дворца, – выдохнул Майкл.

– О чём ты говоришь?

– Его высочество вчера поделился со мной планами стать твоим любовником.

Дора фыркнула.

– Он и раньше делал мне намёки, вернее, даже почти прямо говорил об этом. Но я была замужем и отговорилась этим от такой "чести".

– Вот и он тоже отметил, что теперь ты не замужем, значит, мол, ему ничто не помешает…

– Он просто не понимает – ему всё помешает. И то, что я вообще ни за что не согласилась бы стать чьей-то любовницей, и то, что сам он мне очень не нравится, и моя любовь к тебе, и обещание, которое я даю сейчас – быть только твоей.

В Гластонбери они выехали верхом, в сопровождении капитана Дюгона, когда-то впервые привёзшего Дору из монастыря, и ещё пары воинов. Карету брать не стали. Как-то так показалось правильным сразу по нескольким соображениям – и чтобы не иметь возможности уединяться и создавать новую почву для слухов, и сам дух их поездки – покаянное паломничество – как бы предполагал преодоление тягот пути к святому месту.

Они устраивали отдых для людей и лошадей прямо в поле или на опушке леса по дороге, ночевали на земле, завернувшись в плащи. Во время привалов виконт удивил всех, вызвавшись готовить еду во время всего похода.

– Я и не знала, что ты увлекаешься кухней, – сказала ему Дора, когда он профессионально, быстро покачивая предварительно наточенным ножом, нарезал тонкие ровные ломтики сыра.

– Я полон сюрпризов. И это только один из них, – шепнул ей на ушко Майкл, чем вызвал покраснение щёк у своей будущей невесты.

На другой день, умываясь холодной водой из ручья, она сказала:

– Наказана только я, а ты вынудил себя преодолевать все тяготы пути со мной.

– Вынудил? Тяготы? Да для меня этот поход – счастье.

– Для меня тоже, – улыбнулась Дора, – да и в свой монастырь я давно мечтала съездить, так что это наказание получилось больше похожим на награду.

– Ну да, "только не в колючие кусты!"

– Что? – не поняла Дора.

– Расскажу по дороге.

Когда они уже ехали верхом, Майкл рассказал усечённый вариант сказки о том, как Братец Кролик перехитрил Братца Лиса. Прислушивавшиеся к сказке воины дружно смеялись.

Прибыв в Гластонбери, все преклонили колена и помолились у развалин монастыря. Дора рассказала, что именно здесь когда-то молился святой Иосиф Аримафейский, который положил в плащаницу снятого с креста сына Божьего. Этому монастырю он привёз в подарок чашу, грааль, с которой на Тайной Вечере причащался Спаситель. Здесь до сих пор растёт ливанский терновник, выросший от воткнутого в землю посоха святого, почитаемого и католической и православной церквями.

После этого Дора вместе с сопровождающими отправилась отбывать второе наказание в женский монастырь. В целом оказалось, что их путь по равнинной части Бригантии, по ласковой майской погоде, с покрытой всюду свежей зеленью, доставлял всем только удовольствие – и самой наказанной, и её сопровождающим, и ничего с этим невольным грехом поделать было нельзя.

В монастыре уже знали о скором приезде Доры и сразу открыли ворота, как только увидели её в маленькое окошко. Она помахала на прощание рукой Майклу и сопровождавшим её воинам, и с замиранием сердца пошла к такому родному зданию монастыря, на крыльце которого сияла улыбкой встречающая её сестра Августа.

Глава 2

Первым делом у Доры состоялась встреча с матерью-настоятельницей, во время которой она рассказала, за что именно её наказали двухмесячным сроком послушания в родном монастыре. Матушка укорила Дору в проявленной гордыне.

– Ты могла не заявлять о своём нераскаянии во грехе, а сказать иначе – что не могла совладать с ним, ибо человек слаб. Вот теперь за свою гордыню и будешь снова мести двор.

– Хорошо, матушка, – улыбнулась Дора, – Мне этот труд не в тягость.

– Вот и славно. Ступай, с завтрашнего дня начнёшь послушание, сегодня поговори с сёстрами, они тебя ждали.

Доре выделили келью, в которые она разложила немногочисленные привезённые с собой и взятые тут вещи, в том числе простую монастырскую одежду. Потом её ждали помывка в мыльне, ужин в трапезной, вечерняя молитва в прилегающем к монастырю храме и разговоры за полночь сёстрами.

Монахини расспрашивали Дору и о Бригитте. Она честно рассказала им всё, что с ними случилось, чем вызвала шокированные восклицания сестёр.

– Вот неблагодарная! Её облагодетельствовали ни за что ни про что, а она только грех и беду принесла твоей семье.

– Когда человек одинок и неопытен, немудрено и ошибок наделать, – возразила со вздохом Дора, – Я вот теперь тоже не просто так тут, а наказана высоким судом за свой грех и свои ошибки. Так что я не судья Бригитте.

Потом был разговор с оставшейся после всех сестрой Августой. Ей Дора рассказала и про то, как она тосковала, будучи замужем, как чувствовала себя одинокой и никому не нужной и как оказалась не только без поддержки в трудное для неё время, но и сама должна была служить поддержкой для мужа.

– Сестра, вы представить себе не можете, как я хотела тогда приехать и рассказать вам всё, посоветоваться и получить утешение, – говорила Дора со слезами на глазах.

– Ну вот, теперь ты здесь, и всё плохое позади – утешала её сестра Августа, похлопывая по плечу, – А трудности… Они всегда бывают, даже тут не всё гладко порой, что уж говорить про мирскую жизнь.

Очень раннее пробуждение для утренней молитвы, от которого Дора уже отвыкла, да с учётом ночных разговоров, вынудили её зевать весь последующий день. Под смешки сестёр-монахинь Доре торжественно вручили метлу и отправили подметать двор. Она принялась за работу с энтузиазмом. "Увидела бы меня сейчас Бригитта!", подумалось Доре, "Дорка-дворничиха, как была, так и осталась". К окончанию уборки двора у Доры появились и вздулись мозоли на ладонях.

– Ничего, скоро загрубеют, – увидев это, сказала сестра Августа и протянула Доре тканевые рукавицы, – надень вот пока.

– Надо мной в свете насмехались из-за этих мозолей, – улыбнулась Дора, – Особенно принц. А Её Величество, наоборот, сказала, что это моя изюминка.

– Глупости всё это, – проворчала сестра Авуста, – Мозоли – это просто мозоли, а не изюминки какие-то, и смеяться тут не над чем, обычное дело.

Дни, наполненные физическим трудом, молитвами и общением с монахинями, обеспечивали Доре крепкий здоровый сон. Она погрузилась в состояние, к которому так привыкла за годы своего детства и юности – когда в душе нет места беспокойству, неуверенности в будущем, ответственности за что-то иное, чем собственная душа и небольшие обязанности по монастырской работе, когда всё вокруг и внутри себя ощущается правильным.

Помимо уборки Дора помогала сёстрам работать на огороде. Она полола сорняки, поливала грядки, а потом и помогала заготавливать на зиму то, что уже поспело. Кожа её на лице и руках немного загорела, ладони вновь покрылись твёрдыми бугорками.

Через два месяца, когда за ней приехали, Дора вышла за ворота. Первым, кого она увидела, был Майкл, и сердечко Доры радостно запело. Майкл сразу шагнул к ней, обнял и поцеловал, невзирая на присутствие воинов.

– Соскучился. Очень, – сказал он.

– И я.

Хотелось прижаться к нему и не отходить никогда.

Мать-настоятельница изъявила желание поговорить с виконтом Оддбэем. Его проводили к ней в кабинет, где в присутствии Доры и сестры Августы матушка спрашивала Майкла о Бригитте – почему он начал вести с ней дело и что её ждёт.

Майкл сказал, что он проникся несчастьем этой женщины и решил ей помочь. И будет у неё богатство и известность, если она будет трудиться так хорошо, как он от неё ожидает.

– Но вы наверное уже увидели, что характер у Бригитты довольно вздорный. Она горда и высокомерна. И несчастье её проистекает именно из её характера и того греха, который она позволила себе. Разве правильно, что она получила не наказание за свой блуд, а награду от вас?

– Матушка, простите меня, но я не считаю, что то наказание, которое она получила, когда у неё отняли её родное дитя, может сравниться с наградой, которой вы назвали предстоящий ей большой труд.

– Вижу, у вас добрая душа, – помолчав, сказала настоятельница, – Я со своей стороны благословляю ваш брак с Долорес. И вашу помощь Бригитте тоже благословляю, но держите её в строгости. Ступайте. Ты, Долорес, тоже отправляйся домой. Надеюсь, эти два месяца чему-то научили тебя, и у церкви больше не будет повода для твоего наказания.

Майкл с Дорой поблагодарили настоятельницу, поклонились и вышли. В коридоре столпилось несколько монахинь, которым было любопытно взглянуть на избранника Доры. Они молча глазели на Майкла, а когда он, уже пройдя мимо, вдруг резко обернулся и сказал им "Бу!", испуганно и со смехом прыснули в стороны. За это хулиганство Майкл был тут же удостоен нешуточного удара рукой по спине от сестры Августы. На прощанье перед воротами сестра обняла по очереди и Дору, и Майкла, прошептав им свои благословения. Дора обещала писать письма и обязательно ещё когда-нибудь приехать в монастырь.

За воротами Дору ждала карета.

– Мы с твоими братьями решили, что раз твоё наказание закончилось, тебе можно проехать домой и с комфортом, – сказал Майкл.

– А ты?

– А я верхом, вместе с капитаном Дюгоном. Вот только на минуточку зайду, помогу тебе устроиться.

С этими словами Майкл помог Доре войти в карету, запрыгнул следом, закрыл дверцу и жадно сорвал поцелуй с губ своей любимой.

После этого он вышел и ехал всю дорогу рядом с окошком кареты, болтая с Дорой и расспрашивая о том, как она жила в монастыре эти дни.

За ужином в придорожной гостинице Дора показала Майклу свои руки.

– У меня снова образовались мозоли, – смеялась Дора, – Помнишь, как ты сразу после нашего знакомства хотел на них взглянуть?

– Смутно. Я тогда нёс всякую чепуху, лишь бы ты была рядом и улыбалась мне. Как сейчас, – добавил Майкл, нежно поглаживая ладони Доры.

По прибытии в столицу Майкл проводил Дору до дома герцога и был приглашён им в гости на ужин. Дора была рада видеть всех домашних, но больше всего она радовалась Питеру. Когда они сидели в гостиной вдвоём, она сказала:

– Ты как будто изменился. Повзрослел, что ли…

– Возмужал, – нарочито солидным голосом произнёс Питер, и Дора убедилась, что главное в брате – его весёлый нрав – остался при нём.

– А у тебя, я смотрю, тоже жизнь бурлит, – обратился Питер к Доре, – Когда я уезжал, ты была добропорядочной супругой графа, приезжаю – а ты уже опять маркиза Крэйбонг, да ещё и отбываешь епитимью в женском монастыре.

– Хотела бы и я тоже пошутить обо всём этом, но это трудно, – вздохнула Дора.

– Ну, главное, что каждая трудность имеет свойство когда-нибудь заканчиваться.

– Питер, нужно подумать о твоём сыне. Знаешь, Элизабет Фосбери стала для него настоящей матерью, не то, что я. Она буквально не надышится Эдвардом. Не представляю, как она переживёт разлуку с ним.

– А как она тебе вообще по характеру?

– Волевая, – пожала плечами Дора, – умная. За своих она всегда стоит стеной, наверное поэтому мы и не смогли с ней по-настоящему подружиться, она же видела, что я не люблю её брата.

– Я, наверное, женюсь на ней. И мы с ней официально усыновим Эдварда.

– Питер, ты шутишь? – удивилась Дора, – Вы же почти не знакомы с Элизабет.

– Почему же? Я знаком с ней был давно, формально. Потом вы приезжали вместе к нам на обед, мне она тогда понравилась. А когда я был в Пруссии, мы с ней переписывались.

– Вы переписывались с Элизабет? Я даже и не знала… Она мне ничего не говорила.

– Ну в этих письмах же речь шла не обо мне. Она рассказывала мне об Эдварде.

– А как ты вообще стал писать ей? Почему именно ей?

– Она мне написала первая, – улыбнулся Питер, показывая – он понимает, что Элизабет в этом повела себя неподобающе.

Дора мгновение молчала, а потом кивнула:

– Узнаю Элизабет.

Потом она ещё немного помолчала, переваривая новость, и сказала:

– Наверное, так будет хорошо для всех, особенно для Эдварда. И Элизабет, судя по всему, будет счастлива. И ты будешь счастлив, если сумеешь по-настоящему полюбить её.

– Сестрёнка, умение любить так, как вы с Майклом любите друг друга, дано не всем людям. А я буду любить жену так, как я сумею.

– Скажи, – осторожно спросила Дора, – а ты не вспоминаешь о Бригитте?

– Бригитту я не смогу забыть при всём своём желании, – отрицательно мотнул головой Питер, – Но никаких чувств к ней, если ты об этом, я не испытываю.

– Возможно, ты будешь видеть её иногда. Майкл поручил ей одну из своих коммерций.

Питер пожал плечами.

– С моей стороны никаких проблем не будет, главное, чтобы не было с её.

– Я думаю, она смирилась с прошлым.

Брат с сестрой ещё немного помолчали, думая каждый о своём. Это было так хорошо – сидеть рядом с родным человеком и вместе молчать.

А на ужин к ним пришёл Майкл, и за столом снова звучали шутки и лёгкий разговор. Потом совещанием мужчин в герцогском кабинете было решено, что объявление о помолвке Доры и Майкла выйдет в газетах завтра, а венчание будет устроено через три недели в Дилкли, в приходском храме графства Оддбэй.

Глава 3

Дора всецело поддержала идею свадьбы в провинции. Вряд ли было бы уместным повторять то действо, которое происходило здесь всего лишь год назад и которое многие столичные жители ещё не забыли. После этого Майкл сказал, что останется в столице ещё на день, чтобы подписать все документы, которые подготовят стряпчие, а потом уедет в своё графство, готовиться к приёму гостей и невесты.

На этот раз никакой суматохи в доме Крэйбонг не было. Портной с помощницами шили для невесты красивое платье с преобладанием лилового цвета, нежно по складочкам переходящего в бирюзовый шлейф. Документы об имуществе, входящем в приданое, Дора подписала в кабинете графа вместе с Майклом.

– Надеюсь, мне больше не придётся ездить по другим несостоявшимся женихам, выражать сожаления? – спросил Питер Крэйбонг, во время одного из семейных завтраков – Других предложений Доре не было?

– Нет, мы сразу не стали скрывать, что она уже фактически помолвлена, – ответил герцог, – Виконт успел сделать предложение в тот же день, как Долорес-София была объявлена свободной.

Питер издал шумный вздох облегчения, чем вызвал смех и улыбки близких.

– Ты рано радуешься, – сказал герцог, – Теперь тебе поручается организовать перевозку вещей из приданого Доры от замка Фосбери к замку Оддбэй.

– За что мне это?! – вскричал Питер.

– Не бойся, видишь, я ведь живой после первой свадьбы Доры, когда я все эти упаковки-отправки организовывал, – флегматично заметил Брайан, – Вот и ты выживешь. Может быть.

– Дора! Имей в виду, этот брак для тебя должен стать последним. Больше братьев у тебя нет, – сказал Питер.

– Ладно, как скажешь, – пожала плечами Дора и рассмеялась.

За шесть дней до свадьбы Крэйбонги выехали в Дилкли. Там их тепло встретили родные Майкла. Принарядившаяся леди Эстер сразу, как только они вошли в замок Оддбэй и поприветствовали хозяев, обняла Дору. Лорд Вилей посмотрел на это, потом как-то выразительно крякнул… и тоже раскрыл для Доры свои объятия, принимая её в свою семью, примиряясь со всем её прошлым.

Крэйбонгов разместили в замке, где кроме них и хозяев были только родная сестра леди Эстер с двумя дочерьми. Других прибывающих из столицы и соседних областей гостей селили в недавно открытую гостиницу "Астория", которая удивляла постояльцев своим необычным интерьером и высоким комфортом. Между гостиницей и Дилкли было налажено постоянное сообщение дилижансов по удобной уложенной гравием дороге. Кроме того, частные извозчики не упускали свой шанс заработать монету-другую, перевозя наводнивших их город приезжих в своих открытых колясках.

Дора удивилась, что одной из гостей была главная фрейлина леди Захария, которую Её Величество Анна-Присцилла специально отправила в Дилкли поприсутствовать на свадьбе и потом рассказать королеве, а также всем любопытствующим придворным, её подробности. В графство Оддбэй никто из монаршей семьи, понятное дело, сам не поехал.

– Ох, маркиза, – жаловалась леди Захария Доре, – Её Величеству, похоже, захотелось сделать из самой заядлой домоседки, которой я являюсь, самую опытную путешественницу. Я так долго отходила от того памятного речного круиза к вашей пристани, что, видимо, своими сетованиями вызвала неудовольствие нашей королевы, и теперь она решила меня так наказать.

– Хочется надеяться, леди Захария, что на нашей свадьбе вам удастся не только отдохнуть, но и развлечься, и Её Величество оценит ваше хорошее настроение, – с улыбкой отвечала Дора.

Накануне дня свадьбы виконт организовал для мужчин Крэйбонгов экскурсию по Дилкли и окрестностям, показал им консервный завод, мебельную фабрику, новую гостиницу, а также рассказал им о своих планах создать театр и сеть ресторанов, чем весьма их впечатлил.

А женщины в замке в это время взяли в оборот Дору. Они быстро выяснили, что невеста, несмотря на то, что уже ранее была венчана, совсем не знакома со свадебными обычаями Бригантии.

– В наряде невесты должно быть обязательно что-то новое и что-то старое, что-то взятое в долг, конечно же, что-то голубого цвета, – говорила Вирдж Миллефрай.

– И не стоит забывать о монетке в туфлях, – добавила Стаси.

"Чем-то новым" было платье и туфельки Доры, "чем-то старым" была назначена золотая брошь из шкатулки с драгоценностями покойной матери Долорес-Софии, которую решили приколоть к букету невесты. "Взятым в долг" послужили красивые серьги леди Эстер, а голубой нитью сама невеста вышила на подкладке платья дату собственной свадьбы.

Этот праздничный день конца августа выдался погожим и тёплым, но не жарким. Храм располагался неподалёку от замка Оддбэй, и жених с невестой в сопровождении родных и гостей шли к нему пешком. Улица, балконы и окна домов, мимо которых проходило праздничное шествие, были полны людей, съехавшихся со всего графства и из соседних областей. Рядом с Дорой шли сёстры Миллефрай в одинаковых розовых платьях, а перед ней чинно вышагивала откуда-то взятая маленькая нарядная девочка с корзинкой, из которой она иногда доставала лепестки цветов и бросала их на дорогу.

В храме на пути молодых стояла скамья, которую они, взявшись за руки и разбежавшись в несколько шагов, легко перепрыгнули, что символизировало обещание совместного преодоления трудностей в будущей жизни создающейся семьи. После торжественной церемонии новобрачные вышли из храма с сияющими от счастья лицами. Простые люди разразились дружными восторженными криками – виконта Майкла в графстве Оддбэй искренне любили. Их путь к замку осыпали крошками пирога и зёрнами пшеницы.

Сразу после возвращения молодых из храма на площади перед замком и даже вдоль улицы были быстро установлены длинные деревянные столы и скамьи, где сегодня могли отпраздновать состоявшееся венчание все желающие. Такого грандиозного пира простой люд Дилкли ещё не видел. Столы ломились от выпивки и угощения, где помимо простых блюд вроде чугунков с варёной картошкой, специально приглашёнными для этой работы женщинами выставлялись подносы с запечённой птицей, рыбой, поросятами и чудно порезанными и смешанными овощами, политыми вкусным соусом.

К вечеру площадь освободили от столов, музыканты играли весёлую музыку и люди могли вдоволь плясать, радуясь за любимого всеми виконта и его красавицу-жену. А когда совсем стемнело, на берегу реки зажглись крутящиеся фейерверки, к которым присоединились запускаемые с лодок ракеты, распускающиеся в небе пышными огненными цветами. Этот фейерверк отражался в чёрной воде реки, и казался людям необыкновенным сказочным волшебством.

В замке молодые вместе станцевали первый танец, а второй танцец был для двух пар – Майкл танцевал с леди Эстер, а Дора с герцогом Крэйбонгом.

Праздничный обед в большой зале замка, по традиции почему-то называемый "свадебный завтрак" поразил гостей наличием помимо традиционных, ещё совершенно невиданными угощениями и красивым оформлением. Большой фаршированный осётр занимал почти всю длину праздничного стола. Помимо этого, стол изобиловал многочисленными рулетиками из запеченного мяса и овощей, наполненными разными вкусностями тарталетками, и прочая. Вечером гостям выкатили на тележке два высоких торта – один украшенный светлым кремом – торт невесты, и более тёмный – торт жениха. Дора сама отрезала первые кусочки от этих тортов и подала родным – своему отцу и родителям Майкла.

– Таких вкусностей с праздничного стола мне, пожалуй, не доводилось пробовать и во дворце, – авторитетно заявляла леди Захария, – Вот я расскажу об этом нашим фрейлинам, и пусть завидуют!

Под конец свадебного дня Доре вручили большую тарелку с засушенными кусочками хлеба, и попросили кинуть их в сторону собравшихся незамужних девиц и женщин. Среди счастливиц, которым удалось поймать сухарики, что означало скорое замужество, были восторженно визжащие кузины Миллефрай и даже леди Захария.

Потом гости из замка отправились смотреть фейерверк, а молодые пошли в спальню. Первая совместная ночь для молодожёнов была наполнена страстью и ненасытностью их обоих. Дора и помыслить не могла, что близость с любимым мужчиной так сильно отличается от того супружеского долга, который она отдавала своему первому мужу.

Утром, когда они, оба уставшие от ласк, прямо в постели перекусывали лежащими на подносе маленькими проткнутыми деревянными спицами слоёными "канапе", Майкл сказал Доре:

– А теперь, дражайшая моя жена, ты должна узнать главную тайну своего супруга.

Дора склонила голову набок, изобразив желание слушать.

– Ты когда-нибудь думала о том, что мир, в котором ты живёшь, может быть не единственным?