Текст книги "Монахиня и Оддбол (СИ)"
Автор книги: Светлана Ермакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
Глава 4
Столичный дом Оддбэев в отсутствии слуг внутри него выглядел неуютно. Никто не разбудил Майкла утром, никто не заправлял его постель, никто не принёс завтрак. Майкл внезапно осознал, что за время, проведённое в этом мире, уже прочно привык ко всем этим удобным отличиям от своей прежней жизни. Он встал с постели, оделся, спустился на первый этаж и кликнул Тома. У единственного оставшегося в доме слуги он расспросил, где тот питается. Том рассказал, что с утра обычно покупает еду у разносчиков, а ужинать ходит в трактир «Цапля на углях».
– Только тот трактир для вашей милости совсем не подходит, там порой по вечерам всякое отребье собирается, и девки срамные ведут себя непотребно.
– Тогда собирайся, идём сейчас с тобой на рынок, будем дома сами еду готовить.
– Так ведь… ваша милость, готовить-то я не умею, – растерянно почесал затылок Том.
Майкл лишь загадочно улыбнулся.
В сопровождении слуги, захватившего большую корзину для покупок, Майкл шёл по рынку и наслаждался. Изобилие продуктов на рынке Йорка радовало взор своей пестротой. Начать с того, что во многом еда здесь продавалась "живьём", прямо с телег или из больших корзин, стоявших на земле. Плавала в кадках рыба, жевали солому кролики, кудахтали куры, гоготали гуси, крякали утки, визжали поросята, которые уже сегодня могли стать едой в домах йоркцев. Тут же, в мясных рядах стояли большие колоды из пней, которые служили местом убиения животных и разделки мяса. Столы полнились высокими горками круглого хлеба, мёда, сыра и прочей снеди. Свежих овощей и фруктов, однако, практически не было по причине зимнего времени года. Как пояснил Том, для их покупки надо идти в лавки зеленщиков, да и там выбор будет не особо большим.
Майкл выбирал то, что он хотел купить и сообщал об этом Тому, предоставляя ему торговаться, а потом расплачивался. Так, он купил двух кур, которых велел тут же забить и ощипать, средних размеров сома, картофель, яйца, голову сыра, и прочих продуктов для запаса.
Дома на кухне Майкл выбрал кастрюлю средних размеров, сковороду, и вдохновенно принялся священнодействовать под круглые от удивления глаза Тома.
– Ваша милость, сказать ведь кому – так ни в жизнь не поверят же, что господин виконт собственноручно этакую вкусноту приготовили да своего слугу угощали, – сказал Том, отдуваясь после обильного обеда.
– Ну так не говори, – лениво ответил Майкл, – Вынеси все продукты на холодное место, да закрой крышками плотно, чтобы мыши не поели. И можешь есть всё сам, когда захочешь.
Майкл написал тётушке Миллефрай о том что находится в столице на неопределённый срок и желал бы нанести им визит, и велел Тому отнести это письмо адресату. Тот вернулся сразу с ответом, что тётя вместе с кузинами будут рады видеть его в любое время, хоть нынче же.
К родственницам Майкл прибыл с подарками, которые купил тут же по дороге, вручил тётушке брошь, а Вирдж и Стаси по браслетику, которыми те тут же обменялись.
– Так же нельзя, Майкл – сыну графа жить в доме без прислуги, – выговаривала ему тётушка, наливая чай.
Майкл пообещал ей, что безотлагательно временно наймёт хотя бы тех, кто будет следить за его одеждой и питанием. А когда он возвращался вечером домой, не спеша прогуливаясь и заглядывая в попутные ещё работающие магазины и лавки, его вдруг окликнул женский голос:
– Виконт? Вот так встреча!
Оказалось, вдова барона Финчли, с которой Майкл ранее дважды имел свидания, в сопровождении компаньонки совершала вечерний моцион.
– Если вас ничто не торопит, мы можем пройти ко мне домой и вы расскажете, что вновь привело вас в столицу, – сказала она после взаимных приветствий.
Впрочем, долгих разговоров у них не получилось, а ночь Майкл провёл со всей приятностию.
Утром за завтраком баронесса поведала Майклу последние светские новости, которые, по правде говоря, мало его интересовали. Майкл посетовал на то, что его друг Питер Крэйбонг так внезапно уехал за границу и осторожно спросил женщину, не говорят ли об этом что-нибудь в свете? Но никаких слухов на этот счёт баронессе известно не было.
– А почему вы не женитесь, виконт? – вдруг спросила леди Финчли.
– Я ещё слишком молод для этого, – отшутился Майкл.
– Ну-ну, все помнят, что вы делали предложение дочери герцога Крэйбонга, которую потом выдали за графа Фосбери… Кстати, говорят, граф наконец-то получил долгожданного наследника?
– Да, недавно я имел честь присутствовать на крестинах младенца.
– Значит, решение Его Величества об этом браке было дальновидным.
– Без сомнений, – скрипнул зубами Майкл.
Настроение было испорчено, и он скоро откланялся, не сделав попытки договориться с баронессой о новом свидании.
Дома Майкл отправил было Тома купить газеты с объявлениями о краткосрочном найме домашней прислуги, но тот сказал, что он сам знает пару порядочных женщин, которых можно подвизать на это дело. Майкл с облегчением поручил Тому всё самостоятельно обрешать по этому вопросу и доложить ему лишь размер оплаты работы служанок.
Через несколько дней Майклу пришло сообщение от Натаниэла Скотта о необходимости встретиться по известному ему адресу с тем, чтобы сыщик мог довести до виконта добытую к этому моменту информацию.
– Мне удалось выяснить, – докладывал мистер Скотт, – Что осенью, определённого числа, за искомой Бригиттой заехала карета, в которой находились мужчина и женщина, по описанию похожие на графа и графиню Фосбери. Дворник, прислуживающий в этом доме, помог прикрутить к задней стенке кареты сундук с вещами Бригитты. При этом никакого герба на карете изображено не было, а сама карета походила на те, что берутся в наём. Я выяснил место, где была нанята эта карета с кучером, а также то, куда все пассажиры кареты выехали в конечном счёте. Это было весьма далеко расположенное в Уобёрнском аббатстве поместье. Там кучер оставил всех пассажиров и был отпущен домой.
– И, как я понимаю, о том, что происходило уже там дальше, узнать из столицы нет никакой возможности? – спросил Майкл, осмысливая полученную информацию. Пока что всё выясненное подтверждало его теорию.
– Об этом можно вполне догадаться с большой вероятностью, – ответил Натаниэл Скотт, – Но если вы желаете узнать подробности или выяснить дальнейшую судьбу Бригитты, мне придётся выехать в это поместье.
– Что ж… тогда сделайте это. И по возвращению в столицу известите меня в графстве Оддбэй, я буду ожидать вашего письма там.
Часть 9 Глава 1
По дороге из Ипсвича в Фосбери Дора решилась поговорить с мужем.
– Фредерик, пожалуйста, прости меня. Когда я дома просила тебя о помощи, я и не думала, что это всё будет так… тяжело.
– Я бы скорее сказал, ты вообще тогда почти не думала – сухо ответил граф, – Принимала решения только руководствуясь своими чувствами, и не принимала в расчёт чужие. Я очень разочарован тобой, Дора. Твоё монастырское воспитание, смирение и скромность – всё то, за что я так полюбил тебя, где всё это было?
– Ты прав, во мне говорили чувства, – ответила Дора, не ощущая, впрочем, за собой особой вины в этом.
Фредерик, однако, воспринял её слова за полное признание его правоты и поспешил закрепить статус-кво:
– Что сделано, то сделано. Дай бог, чтобы мы поскорей забыли обо всём, что произошло с нами в эти дни. Но я должен сказать тебе, Дора, что если ты в другой раз попробуешь заставлять меня что-то делать из-за твоих угроз и шантажа, я не уверен, что найду в себе силы простить тебя.
– Но ведь у меня не получилось добиться твоей помощи иначе, из-за любви – почти прошептала Дора.
В ответном взгляде Фредерика читалось одно слово: "безнадёжна".
– Видимо, срок, который ты прожила в доме твоего отца, был слишком мал, чтобы ты уяснила себе, что важнейшие вопросы в браке принимаются супругами только разумом. А те, кто совершает поступки лишь, как ты говоришь, "из-за любви", очень скоро стяжают себе в свете славу скандального посмешища.
Эти слова графа противоречили всему тому, что являлось содержанием души Доры. Ведь главное, что вынесла она из своего религиозного воспитания, это то, что Бог есть любовь. И Дора хорошо помнила, что решение о её браке было в значительной мере продиктовано той любовью, которую выказал лорд Фосбери по отношению к ней.
– Возможно, ты прав, – с горечью ответила Дора, – говоря о том, что я прожила в доме отца слишком недолго.
Фредерик, до которого дошла вся двусмысленность ответа юной жены, отвернулся и замолчал. Как по преимуществу молчал и весь оставшийся им путь, за исключением фраз, продиктованных какой-нибудь надобностью. Помириться супругам в результате не удалось, и они вернулись к отношениям, похожим на то отчуждение, которое установилось между ними в поместье, из которого они выехали.
К замку Фосбери кареты добрались к вечеру через несколько дней. За время пути сильно устали все – и лорд Фредерик, и Дора, и кормилица. Только малыш, получавший своевременно кормление и уход, проспал почти всю дорогу под укачивание кареты.
Встретившая их леди Элизабет привычно раздала команды всполошенной прислуге. Для графа и графини были быстро приготовлены горячие ванны и постели, кормилицу с ребёнком определили в комнату этажом ниже, чем покои обоих супругов.
Утром Дору разбудил голос её горничной Кристины, которая сообщила, что кормилица принесла к матери дитя, как полагается по правилам высокородных домов. К лежащей в постели Доре положили маленький свёрток с сытым спящим младенцем. Дора осторожно кончиками пальцев дотронулась до его покрытой белым пушком головки и погладила её. Что бы там ни было, а этому маленькому человечку гораздо лучше здесь, возле неё, чем если бы он сейчас в каком-нибудь приюте вздрагивал от звуков плача других сирот. А значит, то, через что они все прошли, было не напрасным. Эта мысль наполнила Дору умиротворением.
В последующие дни Доре так же приносили дитя по утрам, а в другое время она его не видела. Лорд Фредерик тоже навещал комнату кормилицы лишь один раз в день, справляясь о здоровье младенца. Зато Элизабет почти поселилась там. Она следила за тем, как кормилица ухаживает за новорожденным, спрашивала обо всём, относящимся к маленьким детям, брала его на руки и укачивала, когда он плакал. Дора понимала, что так было неправильно, что это она должна была часто посещать младенца и как мать, которую изображала для непосвящённых, и как фактически его единственная родственница в этом замке. Но ничего не могла с собой поделать – она боялась своей неловкостью причинить ребёнку какой-нибудь вред, и внутренней потребности часто видеть несознательного младенца она не испытывала.
Вскоре были назначены крестины, высланы приглашения некоторым знатным семьям. Приглашение к герцогу Крэйбонгу сопровождалось просьбой привезти портрет его покойной жены, где особенно отчётливо было бы видно сходство между ней и её сыном Питером. Так Элизабет решила прекратить порой доходившие до неё перешёптывания, которые нет-нет, да и случались среди прислуги по поводу неожиданности появления этого малыша. Означенный портрет сразу по приезду герцога был вывешен на видном месте в большой зале замка Фосбери.
Имя для младенца выбрал священник, руководствуясь именем святого Эдварда, в день которого малыш появился на свет. Состоявшиеся крестины совсем не ощущались Дорой как праздник, и какое-то горькое выражение лица присутствовавшего там виконта Оддбэя вполне соответствовало и её, Доры, настроению. Она лишь хотела, чтобы все ушли и оставили в покое и её, и плачущего от процедуры крещения маленького Эдварда.
"Наш дорогой друг, Ваша милость,
С радостью делюсь с вами посетившим нас счастьем – рождением вашего племянника, виконта Эдварда, наследника титула графа Фосбери. Только этой радости я обязана своей решимости сейчас нарушить этикет, предписывающий незамужней девице не писать письма мужчине. Младший Фосбери вполне здоров, чувствует себя хорошо, о нём заботится кормилица и вся наша семья. В сегодняшее воскресенье состоялись крестины новорожденного в присутствии Вашего отца, его сиятельства герцога Витауса Крэйбонга и Вашего брата Брайана. Внешне ребёнок очень похож на свою бабушку, покойную герцогиню Софию Крэйбонг, о чём было замечено всеми присутствовавшими на крестинах. С божьей помощью, ребёнок вырастет в заботе и любви, которую питают к нему родители – Ваша сестра Долорес-София и мой брат Фредерик Фосбери. А также я, неизменно уделяющая младенцу много своего времени для заботы и умиления им. Если будет на то Ваше пожелание, я буду и в дальнейшем извещать Вас о жизни и здоровье Вашего племянника.
Остаюсь вечно преданной Вам, Элизабет Фосбери".
Ночью к Доре в спальню постучался её муж, слегка пахнущий вином, которым он отмечал с гостями прошедшее событие, и они были близки впервые за долгие прошедшие дни.
А после традиционного поцелуя и ухода мужа во сне к ней пришла Бригитта. Она долго сидела и смотрела в глаза Доре. А потом сказала:
– Вы позаботились обо всех. О себе, о Питере, о герцоге, о ребёнке. Все довольны и счастливы. Скажи, Дора, а что бы ты сделала, если бы однажды, когда ты жила в монастыре, тебя бы выставили за его ворота, вручив сумку с деньгами?
Глава 2
После этой ночи Дора стала часто видеть Бригитту во сне. Та могла молчать, или говорила что-то Доре, кто сразу забывалось после того, как Дора просыпалась, но сам факт того, что ей опять снилась её бывшая подруга, оставался в памяти.
Дора на была суеверна и понимала, что эти сны рождаются не оттого, что настоящая Бригитта хочет с ней говорить, а оттого, что её саму мучает что-то, связанное с Бригиттой. Дора пыталась разобраться в себе, чтобы обрести душевное спокойствие. Может быть, она просто переживает оттого, что есть некий человек, который по своим собственным убеждениям считает Дору в чём-то виноватой перед ним, а на самом деле никакой вины Доры в том нет? Или это сама Дора подспудно испытывает чувство вины перед Бригиттой?
Посоветоваться об этом Доре вокруг себя было не с кем. Фредерик ничего и слышать не желал о Бригитте, а Элизабет практически полностью всё свободное время посвящала ребёнку, и, конечно же, не поняла бы Дору, подойди она к ней со своими сомнениями. Ей катастрофически не хватало общества понимающего человека рядом. И тогда Дора нашла решение:
– Фредерик, я хочу съездить в монастырь, в котором воспитывалась. Я очень скучаю по сёстрам-монахиням, и особенно по сестре Августе. Она всегда наставляла меня, и сейчас мне не хватает её мудрости.
– Каких же наставлений ты желаешь, Дора? Я и сам могу сказать – тебе трудно испытывать теперь последствия твоих собственных "чувственных порывов". Ты словно неразумное дитя, которое лезет на дерево, а потом плачет и жалуется, когда становится больно от ссадин и падения. Нет, ты никуда не поедешь. Для всех ты – мать маленького ребёнка, и оставлять его ты не должна. И учись отвечать за принятые тобой решения.
Дора понимала, что её муж во многом, если не во всём, прав. Вот только огонёк удовлетворённой мстительности во взгляде Фредерика ей почудился или он и впрямь был?
Она написала письмо сестре Августе, но не стала доверять бумаге всё то, что её мучило, поэтому и так нужного ей ответа ожидать было нечего. Дора попыталась проведать малыша, ища какую-нибудь опору, смысл в её нынешнем существовании, но подгадала неудачный момент – у ребёнка были колики в животике и он долго кричал, несмотря на укачивания кормилицы.
Когда Фредерик сказал жене, что они нынче приглашены на дружеский обед к графу и графине Оддбэй, Дора очень обрадовалась. Встреча с виконтом Майклом всегда наполняла её жизнью, и после Дора обычно долго перебирала воспоминания о каждом миге этой встречи. Сейчас же душевная пустота внутри просто требовала заполнения.
Дора выбрала наряд поярче, и попросила горничную убрать ей волосы покрасивее. Но когда они приехали в замок к Оддбэям, оказалось, что виконта Майкла нет, он уехал в столицу по каким-то свои делам. Юная Дора сидела за обедом в обществе мужа и его друга лорда Вилея, а также столь же седовласой как и муж, графини Эстер, и не находила с ними никаких общих тем и интересов. Ей оставалось лишь ловить крохи упоминаний о сыне Оддбэев. Так, Лора узнала о строящейся им гостинице рядом с пристанью, о новой мебели, изобретённой Майклом, о той помощи детскому приюту, которую Майкл организовал. "Ну надо же, "Стрижи" – какое прекрасное название для приюта", подумала Дора.
Перед сном Дора не впустила мужа к себе, сославшись на усталость. Она долго лежала и думала только одно: почему? Почему судьба так несправедлива к ней, почему она не может быть рядом с человеком, даже упоминания о котором так наполняют её мысли? Неужели теперь ей только это и остаётся на всю оставшуюся жизнь?
От этой мысли Дора подскочила. Нет! Она ещё молода, здорова и богата. Нельзя же хоронить себя заживо! Надо просто что-то придумать, найти для себя занятие вне стен замка. Дора едва удержалась, чтобы тотчас не побежать в спальню к мужу с вопросами.
Утром, как только от неё унесли маленького Эдварда, она поспешила к Фредерику.
– Скажи, а у нас в графстве какие есть фабрики или стройки? Вот вчера у Оддбэев упоминались разные предприятия, так может быть и я смогу в чём-то таком поучаствовать?
Фредерик с сомнением посмотрел на жену.
– Ты что-нибудь понимаешь в кожевенной или суконной мануфактуре? Нет? В возведении силосных башен? Тоже нет? Тогда даже и не знаю, чем тебе помочь, – усмехнулся он.
– Я… я только умею неплохо играть в лаун-теннис. И, наверное могла бы кого-то ещё этому обучить. Фредерик! А в нашем графстве есть детский приют?
– Только для самых маленьких. Детей от трёх лет мы отправляем в приюты других областей.
Дора поникла.
– Но у нас есть ремесленное училище для бедных и оставшихся без попечения девиц. Правда, не представляю, зачем им учиться лаун-теннису, когда их в будущем ждёт совсем другая работа. Но почему бы нет? Ты можешь попробовать.
Больше книг на сайте – Knigoed.net
Граф выделил загоревшейся жене одного из своих служащих для сопровождения к училищу. Оно находилось сравнительно недалеко, и уже через полтора часа Дора входила в двери выбеленного двухэтажного здания с колоннами. Внутри здания царила тишина, все двери были плотно закрытыми, а коридоры – пустыми. Дора растерялась и не знала, куда ей идти. Вдруг по коридору навстречу ей побежала какая-то девчушка, которая держала в руках металлический колокольчик и громко звенела им. За закрытыми дверями стало шумно, и через несколько мгновений из них стали выходить девочки-подростки. Почти все они были коротко стриженными, одетыми в коричневые платья и большие белые фартуки. Девочки обступили Дору довольно плотным кругом и завороженно разглядывали.
– Вы кого-то ищете, леди? – спросила протолкавшаяся сквозь девочек дама, одетая в такое же коричневое платье, но без фартука.
– Да, мне нужен начальник этого училища.
– Я могу отвести вас к миссис Мелкер. Я мисс Сатвуд, а вы, леди…
– Леди Фосбери, графиня.
Раздался дружный "ах!", и мисс Сатвуд присела в книксене, повторённым сразу же всеми ученицами с разной степенью изящества.
– Ваше сиятельство… прошу вас следовать за мной, – сказала мисс Сатвуд.
Начальница женского ремесленного училища миссис Мелкер оказалась строгой чопорной дамой, которая старалась улыбнуться Доре, но казалось, её лицо просто не знало, как это делается.
– Ваше посещение – эта такая честь для нас! Я лично проведу вас по всем классам, где идут занятия, и вы сможете убедиться, что наши ученицы под руководством преподавателей успешно обучаются профессии швей, вышивальщиц и кружевниц, а также грамоте и счёту.
Дора совершенно забыла, с какой целью пришла сюда. Она только шагала рядом с начальницей, слушала и смотрела – ей всё здесь было интересно. В каждой классной комнате стоял большой стол, вокруг которого сидели ученицы и одна из преподавательниц, показывавшая девочкам, что и как им требуется делать. При появлении Доры в сопровождении начальницы училища все в классе вставали, делали книксен и усаживались обратно, лишь когда миссис Мелкер разрешала им это. Иногда Дора подходила ближе к столу, смотрела на те работы, которые выполняли ученицы и выслушивала объяснения преподавательниц.
После обхода Дора спросила начальницу, в чём состоит нужда у училища. Та сказала, что у них не хватает средств на пошив всем ученицам одинаковой верхней одежды, и Дора обещала помочь с этим.
– Занимаются ли ваши ученицы под руководством преподавателей какими-нибудь спортивными играми или упражнениями?
– Нет, ваше сиятельство, – удивилась миссис Мелкер, – У нас есть большой зал для праздничных мероприятий, во время которых девушки имеют возможность побегать и подвигаться, но это всё.
– А во дворе что у вас находится?
С внутренней стороны здания училища находился хозяйственный двор с традиционными постройками, а также большой огород.
– Что выращивается на этом огороде? – спросила Дора начальницу.
Та впервые смутилась.
– Видите ли… этот огород используется в-основном жителями соседних домов для своих нужд. Мы разрешаем им, ведь нам самим эта земля не потребна.
Дора укоризненно покачала головой. Затем она выяснила, в какое время дня у учениц заканчиваются уроки и объявила, что скоро она станет самолично учить девочек новой спортивной игре, для чего ей понадобится большой зал, а с наступлением тепла велала землю под огород больше не занимать, там будет устроена большая травяная площадка.
– Но, позвольте спросить, ваше сиятельство – для чего вам это?
– Я просто люблю лаун-таннис и хочу чтобы эта игра распространялась. А ещё хочу поделиться радостью этой игры с другими женщинами. Кстати, преподавательниц я тоже приглашаю на свои занятия, – улыбнулась Дора, – впрочем, для всех мои занятия будут только с добровольным посещением.
За ужином Дора с энтузиазмом рассказывала о своей поездке. В это время к графу подошёл слуга с подносом, на котором лежала некая визитная карточка и объявил, что у дверей стоит какая-то леди и требует срочно её принять. Элизабет быстрее брата протянула руку к визитке, открыла её и ахнула.
