Текст книги "Монахиня и Оддбол (СИ)"
Автор книги: Светлана Ермакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
Глава 4
Майкл уже почти подошёл к своей карете, и не поверил своим глазам, когда увидел, что навстречу ему в одиночестве идёт Долорес-София. Лицо её было залито слезами, и шла она так, словно была готова упасть. Майкл буквально поймал её. Долорес-София отчаянно плакала у него на груди, и он обнял её, словно пытаясь укрыть от всего, что её так расстроило. И, конечно же, никто из них не заметил, как в окне дома, который только что покинула Дора, шелохнулась занавеска.
Придя в себя, Майкл огляделся. Плачущая посреди улицы графиня – это не то, что предназначено для любопытных досужих взглядов. Нужно было увести её, чтобы помочь успокоиться. Но куда? К Клариссе? Вряд ли обеим женщинам это понравится. В свою карету? Но это не принято – замужней леди укрываться в карете с другим мужчиной, может пострадать её репутация… Да к чёрту! Его любимая нуждается в немедленном утешении и помощи, с ней явно случилось что-то плохое, а он тут размышляет, как бы чего не вышло. Майкл осторожно взял Долорес-Софию за плечи, подвёл к своей карете и помог войти в неё. Он велел своему кучеру трогать к замку Оддбэй. После того, как их карета поехала, за ними следом пристроилась и карета Долорес-Софии, управляемая её кучером. Майкл достал свой платок и подал его плачущей женщине. Рыдание её постепенно стихло.
– Простите меня, – через некоторое время сказала юная графиня, – Я, наверное, вас напугала.
– Так что же случилось с вами?
– Я… Мне давно нужно с кем-то поговорить, но беда в том, что совершенно не с кем.
– Может, расскажете мне?
Долорес-София молчала, кусая губы.
– Это связано с вашим ребёнком? – рискнул Майкл, – Вернее, с ребёнком Питера и Бригитты. Верно?
Дора удивлённо и будто с какой-то надеждой посмотрела на Майкла.
– Вы всё знаете?
– Не всё, но основное.
– Но откуда? Впрочем, неважно.
Долорес-София выдохнула, устало облокотилась на спинку сиденья и рассказала:
– Приехала первая жена Фредерика, Элинор. Она собиралась выйти замуж в другой стране, и ей понадобилось разрешение от нашей церкви на повторный брак. А тут у нас с мужем появилось дитя, записанное как рождённое в нашем браке, и ей отказали в выдаче разрешения, как неспособной к зачатию, ведь их брак с Фредериком был расторгнут по причине бездетности.
Увидев, что Долорес-София замолчала, Майкл осторожно сказал:
– Простите меня, леди, я, как вы знаете, некоторое время назад потерял память, и не понимаю, почему ей запретили выходить замуж снова.
– Таков церковный закон. Пока причина бездетности была не выяснена, каждый из супругов мог вступить во второй брак. И теперь Элинор настаивает, чтобы Фредерик помог ей получить это разрешение, иначе угрожает судом и скандалом. Она знает, что это не его ребёнок и думает, что я изменила мужу, чтобы его зачать – так же, как сделала когда-то она сама.
– И что по этому поводу думает предпринять ваш муж?
– Фредерик вчера поехал в Йорк к архиепископу. Он не сказал мне, что собирается там говорить. Но я бы хотела, чтобы он рассказал всю правду – начиная с того, как они солгали вместе с Элинор, чтобы получить разрешение церкви на развод с нужной им формулировкой о его причине. Теперь, когда меленький Эдвард принял крещение, я не боюсь ответить перед церковью за свой грех, состоящий в том, что я назвалась его матерью. Я даже хочу этого. Мне очень, очень тяжело на душе всё последнее время. Но Фредерику тоже несладко пришлось, ведь это я его заставила принять малыша. Поэтому я не могла разделить с ним ещё и свою боль и свою вину.
Майкл с сочувствием смотрел на графиню. После некоторого молчания спросил:
– Фредерик сейчас уехал, но почему вы оказались в Дилкли – сейчас, вечером?
– Я ездила поговорить с Элинор, она остановилась здесь, в пансионе. Ох, не нужно было мне этого делать! – Долорес-София снова уткнула лицо в платок.
– Она угрожала вам?
– Да, угрожала скандалом… и оскорбляла, – добавила шёпотом Дора – Мне очень хочется очиститься от этой тяжести и грязи. Я уже просила у Фредерика разрешения съездить в мой монастырь на несколько дней, но он не отпустил, сказал, что я, как мать, должна быть возле малыша.
У Майкла в голове было ещё много вопросов, но он не решился сейчас расспрашивать Дору, пользуясь её состоянием и связанным с ним откровенностью, о которой она может потом пожалеть.
Они подъехали к замку Оддбэй, и Майкл сказал, что Долорес-Софии необходим отдых, и ехать сейчас в Фосбери было бы абсолютно неразумно. Поэтому он отвёл женщину в замок, где попросил леди Эстер позаботиться о ней, ни о чём не расспрашивая. Сам же отправил срочного посыльного в Фосбери к леди Элизабет с сообщением, что графиня осталась на эту ночь по приглашению лорда Вилея и леди Эстер в замке Оддбэй, а после распорядился устроить на ночь кучера и карету из Фосбери.
Через некоторое время леди Эстер, постучав в покои Майкла и узнав, что он ещё не лёг спать, рассказала сыну, что напоила Долорес-Софию сладким чаем и оставила отдыхать в гостевой комнате под присмотром горничной. Леди Эстер пыталась узнать у него, что случилось с молодой графиней и чем она так расстроена, но Майкл ответил лишь, что случайно встретил её в Дилкли в таком состоянии и привёз в замок. Матушка заверила Майкла, что он поступил совершенно правильно.
– Фредерик бы не простил нам, если бы мы оставили его жену, не позаботившись о ней. Но мне совершенно непонятно, почему он сам сейчас не с ней?
– Матушка, – укоризненно покачал головой Майкл, – Думаю, граф и графиня Фосбери сами скажут вам всё, что сочтут нужным.
– Да, конечно, – слегка смутилась леди Эстер и покинула покои сына.
Наутро гостья замка Оддбэев позавтракала вместе с хозяевами и поблагодарила их за заботу о ней. Она сказала лишь, что её муж уехал в столицу, а она здесь вчера была по своим делам, которые её задержали и расстроили. Выглядела Долорес-София неважно, была бледна, и под глазами словно залегли тени. Когда она направлялась к своей карете, чтобы уехать в Фосбери, Майкл вдруг понял, что не может вот так расстаться с ней, когда она за это утро даже не подняла на него глаз и ничем не выделила его из семьи. Он догнал женщину и сказал ей:
– Леди, прошу вас об одном – не жалейте о своей вчерашней откровенности передо мной. И, главное, пожалуйста, всегда знайте: я окажу вам любую помощь и поддержку, даже если против вас будет весь мир.
Долорес-София подняла взгляд и несколько секунд серьёзно смотрела в глаза Майкла, словно читала там всё, что Майкл сейчас раскрыл для неё.
– Меня с детства называли Дора, я привыкла к этому имени. Разрешаю так называть меня и вам.
После этих слов она села в карету и покинула замок Оддбэй.
Часть 11 Глава 1
Дора вернулась в Фосбери словно бы другим человеком. Как будто за всё время этой поездки она что-то утратила в душе, но и что-то приобрела взамен. Ей самой чувствовалось, что она снова повзрослела. Она больше не испытывала желания с кем-то обсудить свои тревоги, не чувствовала душевных метаний, свойственных ей совсем недавно, не задавалась вопросами о встреченных неправильностях судьбы или окружающего её мира. Словно она нашла ответы на них.
Элизабет, конечно, спросила Дору о том, как прошла её встреча с леди Элинор, и Дора без утайки пересказала их разговор, а также сообщила о своей реакции после него, что и привело её в замок Оддбэй. При этом Дора рассказывала так, будто прошло много времени со вчерашнего дня, и говорила она почти безэмоционально.
– А ведь я наперёд говорила вам, что не будет никакого толку от вашей встречи, – укорила невестку Элизабет.
– Отчего же никакого? – пожала плечом Дора, – Я смогла составить собственное мнение о том, чего можно ждать от этой женщины… и о многом другом.
Дора взяла свою корзинку для рукоделия и спустилась в комнату Эдварда. Там она присела у окна и занялась вышивкой. Зашедшая туда же немного позже Элизабет сначала ревниво поглядывала на Дору, и долго сама держала на руках малыша, но, увидев, что Дора не собирается отнимать у золовки принятой ею на себя роли наседки над младенцем, успокоилась.
Через день Дора посетила "Ласточек" и просила начальницу разрешить учащимся девочкам отращивать волосы.
– Но ведь… – растерялась та, – Вы же понимаете, ваше сиятельство, вши…
– Нужно провести обработку кипятком всех помещений, где живут ваши ученицы, обустроить помещения для частой помывки с горячей водой, а вновь поступающих девочек сначала определять в карантин, и вот им при поступлении и при наличии вшей можно и обривать головы, я думаю.
– Боюсь, для нас будет сложно всё это выполнить, – грустно вздохнула миссис Мелкер.
– Вы можете рассчитывать на мою финансовую помощь в этих вопросах. Счета присылайте в замок Фосбери на моё имя.
– Благодарю вас, графиня, – склонила голову начальница, – мы с радостью сделаем всё, чтобы сделать жизнь наших учениц более достойной участливого внимания вашего сиятельства.
Дора подождала окончания всех уроков в училище, проведя время за изучением работ его учениц, предназначенных на продажу или использования самими ученицами. Кружева из простых толстоватых нитей выбеливались и пришивались потом в качестве отделки для скатертей и других предметов домашней утвари, тёплые вязанные вещи из некрашеной или выкрашенной в чёрный цвет шерстяной пряжи шли в носку людьми средних и низших сословий, сшитая из грубых тканей одежда также находила свой спрос.
– Мы прилагаем все усилия к тому, чтобы привить нашим ученицам способность к полезному труду, – гордо сказала миссис Мелкер, заметив интерес графини к этим вещам.
– Без всякого сомнения, это очень благородно, – кивнула Дора.
– К сожалению, здесь сейчас нет тех вещей, которые делают лучшие ученицы, уже готовые к выпуску. Им мы даём возможность работать с более дорогими материалами, – добавила начальница.
После уроков в большой зале вновь собрались все ученицы и учительницы, вооружённые ракетками для лаун-тенниса. Они продемонстрировали графине то, чему научились за эти дни и добились похвалы от их знатной благодетельницы. Радостные улыбки этих стриженных девочек, их горящие спортивным азартом глаза были лучшей благодарностью для Доры, чем любые словесные восхваления. "Теперь и я знаю, что чувствует виконт Майкл Оддбэй, когда делает чью-то жизнь краше", подумалось ей. И она почувствовала, будто немного приблизилась к нему.
Лучших из учениц Дора поставила для игры через сетку, а остальным предоставилась возможность смотреть и слушать замечания и указания на ошибки игроков, которые она высказывала.
– Вы уже сообщили окрестным жителям, что их огороды придётся убрать? – Спросила Дора миссис Мелкер после тренировки.
– Конечно, ваше сиятельство.
– Сможете ли вы сами подготовить ровный травяной газон на этом месте, или вам требуется помощь?
– Мы справимся сами, миледи. Ведь здесь нужен всего лишь простой труд.
Прибыв домой, Дора написала на мебельную фабрику в графство Оддбэй заказ, чтобы там изготовили по её эскизу шкафы-витрины, в которых она решила выставлять красивые работы "Ласточек", разместив их на первом этаже училища недалево от входа. Так лучшие ученицы могли бы гордиться своим трудом, а остальные видели бы, к чему им нужно стремиться. Заодно эти шкафы можно было бы вывозить на ярмарки, чтобы население могло увидеть выставленный товар и сделать заказы на хорошо оплачиваемые изделия.
На конюшне Доре сказали, что её лошадь уже покрыли вороным жеребцом графа.
– Точно говорю, ваше сиятельство, Капризная уже жеребая, – говорил ей конюх, – Вон, как внимания и ласки к себе требует, да спит и ест она теперь больше. Вы уж навещайте её почаще, она вам завсегда радуется.
– И когда нам стоит ждать появления на свет жеребёнка? – спросила Дора, поглаживая гриву Капризной.
– Так через одиннадцать месяцев от покрытия, значит, в аккурат к следующей весне и выжеребится ваша лошадка.
Дора погуляла с Капризной, ведя её в поводу по полю, расположенному за замком. Воздух был ещё холоден, но солнце уже светило по-весеннему ярко. В этом году март выдался тёплым, снег сошёл уже почти отовсюду. Дора с каким-то недоумением вспомнила вдруг, как всего лишь год назад она убирала от снега монастырский двор и даже не помышляла о том, что будет когда-нибудь жить в миру.
"Неужели в какой-то один год жизни человека может столько всего уместиться? В детстве и юности один мой год почти в точности походил на другой. Как же не похожа моя теперешняя жизнь на прежнюю! Здесь у меня было столько поводов для волнений, столько трудностей и печалей", думала Дора, не спеша шагая по жёлтой прошлогодней траве, устилавшей землю. "Однако нельзя сказать, что всё это является суетным. Моё участие в судьбе Эдварда и "Ласточек", безусловно, стоило того, чтобы покинуть надёжные стены монастыря. Не говоря уж о встрече с человеком, которым я восхищаюсь и которого я… люблю". Последняя мысль оформилась в голове Доры со всей ясностью, совершенной уверенностью и спокойствием, словно она достигла некоего рубежа, к которому до сих пор только стремилась.
Глава 2
В ожидании возвращения лорда Фредерика всё в замке Фосбери словно застыло. И без того обычно тихий, замок теперь будто бы погрузился в спячку. Малыша Эдварда, закутанного в одеяльца, начали вывозить в сад в купленной для него детской коляске. Леди Элизабет гордо вышагивая рядом с кормилицей, катала эту коляску по садовым дорожкам.
"Ваша милость,
Несказанно счастлива была получить от Вас письмо, которым Вы благодарили меня и сообщили, что желаете и далее получать вести о жизни нашей семьи. Благодарение богу, все в семье здоровы. Брат мой, его светлость граф Фосбери, нынче пребывает в столице по делам, связанным с церковью. Ваша сестра, графиня Долорес-София, всецело поглощена оказанием благотворительной заботы о женском ремесленном училище в нашем графстве, чем снискала всеобщее уважение и даже была обласкана вниманием столичной прессы рядом с именами Его Высочества принца Адриана и виконта Майкла Оддбэя. Ваш племянник, виконт Эдвард Фосбери, также находится в полном здравии. Ему сегодня исполнилось два месяца, и он уже научился сам поднимать и удерживать головку, будучи положенным на животик. Я часто выхожу с ним в сад для прогулок на свежем воздухе. Сердце моё наполняется радостью от одного лишь созерцания столь прекрасного создания, как этот младенец. Смею надеяться, что и Вы когда-нибудь сможете присоединиться к нам в такой прогулке с тем, чтобы разделить эту радость.
Остаюсь бесконечно преданной Вам, Элизабет Фосбери".
Граф вернулся в замок в один из вечеров. Как всегда усталый после такой дороги, он лишь кратко осведомился, всё ли благополучно здесь, и пошёл отдыхать к себе в покои, ответив на вопросительные взгляды своей жены и сестры:
– Завтра. Я всё расскажу завтра.
Засыпая, Дора поняла, что почти не волнуется о тех известиях, которые сообщит ей муж.
Наутро граф пригласил Дору и Элизабет к себе в кабинет.
– Архиепископ принял меня и выслушал. В разрешении на повторный брак леди Элинор отказано. Пока отказано, – добавил Фредерик, – поскольку сама она к Архиепископу ещё не обращалась, а пыталась лишь получить разрешение в нашем храме. Однако если она обратится, будет назначен церковный трибунал, на котором рассмотрят всю историю нашего прошлого брака и его развенчания, и примут решение по всем нам, включая меня, леди Элинор, Эдварда, и… тебя, Дора.
Дора лишь кивнула под пристальным взглядом мужа.
– Я готова ответить за свои грехи, и с радостью приму положенное мне наказание от нашей церкви.
Опустив глаза, граф Фосбери продолжил:
– Должен предупредить тебя, что этим трибуналом, среди прочего, может решаться и вопрос о действительности нашего брака с тобой.
Дора глубоко вздохнула.
– Прости, Фредерик, но это не то, что меня очень беспокоит. Гораздо сильнее я волнуюсь об Эдварде. Что будет с ним?
Такого ответа ни Фредерик, ни Элизабет от Доры не ожидали. Фредерик словно получил удар и пытался выстоять после него. Элизабет, видя реакцию брата, возмутилась:
– Да как вы можете такое говорить? – вскричала она, повернувшись к Доре, – Ведь это не ради Элинор, а ради вас Фредерик сейчас ездил к Архиепископу! Ради вас он принял чужого ребёнка и взял на себя грех, солгав при крещении о его родителях. Да он всего себя посвящает вам!
Дора закрыла глаза и так выслушала Элизабет.
– Конечно, вы правы, хотя бы отчасти, – ответила она, – Поверьте, я очень ценю то, что мой муж для меня делает. Но насколько я понимаю, пока что рано обо всём этом говорить. Ничего не изменилось, пока леди Элинор не обратилась в епископат с заявлением.
– Да, – граф Фосбери взял себя в руки, – но я должен известить её об этом. Надеюсь отделаться письменным сообщением.
– Нет, Фредерик, она этим не успокоится, – сказала Элизабет, – твоя жена навестила её сразу после твоего отъезда, и Элинор выразила непримиримость и желание нас оскандалить, в случае, если ей не удастся повторно выйти замуж.
Лорд Фредерик лишь устало посмотрел на Дору.
– Оставьте меня сейчас, я должен заняться делами.
Дора ходила по замку и не знала, чем ей заняться. Ей хотелось поехать в "Ласточки", но сейчас в училище шли обязательные там уроки.
Укоряющие слова Элизабет, как оказалось, несколько задели Дору, и ей хотелось сделать что-то из того, что полагается делать добропорядочной жене.
"Ревизию здесь провести, что ли? Давно в этом замке её не делали". Она позвала экономку и сообщила ей о необходимости пересчёта домашнего имущества. Та, словно бы даже обрадовавшись порученному делу, кинулась созывать прислугу и доставать из сундука книги учёта. Узнав об этом, леди Элизабет только фыркнула по своему обыкновению, и скрылась в комнате Эдварда.
Результат ревизии, окончившейся глубоко за полдень, показал, что всё фамильное серебро Фосбери, а также из приданого Доры, на месте. Не хватало, однако, изрядного количества вещей из фарфоровой посуды, о чём Дора выговорила экономке.
– Ваше сиятельство, прошу вас даже не думать о том, что имели место кражи, – краснела та, – Эти вещи конечно, постепенно были разбиты прислугой за несколько лет. Мы давно не делали пересчёта.
– Возможно. Но почему тогда они до сих пор числятся в книгах? Разве вам неведом порядок списания в каждом таком случае?
– Ах, эти горничные и кухарки всегда скрывают, что что-то разбили, боятся нареканий или увольнения.
– И кто же должен учить их вести себя правильно? Если от нас уволится слуга и получит рекомендации графа и графини Фосбери, а на новом месте будет вести себя так же как у нас, что о нас будут думать его новые хозяева?
– Простите, миледи. Я сегодня же приму меры.
– Надеюсь на это. Если ситуация повторится на будущий год, предупреждаю, что вы сможете потерять должность и не рассчитывать на хорошие рекомендации.
Экономка, почтительно поклонившись, ушла делать внушения остальной замковой прислуге, а Дора, с чувством выполненного долга, велела закладывать карету, чтобы уехать в "Ласточки".
На другое утро случилось то, чего внутренне ожидал каждый взрослый Фосбери – пожаловала леди Элинор. И, разумеется, на лице её была написана воинственность.
На этот раз лорд Фредерик говорил со своей бывшей женой в присутствии сестры и Доры.
– Не трудись ничего объяснять, Фредерик, – первым делом сказала леди Элинор, – мой жених уже сам узнал об отказе и отозвал своё предложение о браке. И этого я не прощу – ни тебе, ни твоей гулящей жене! Я своими собственными глазами видела, как она тебе изменяет, и буду свидетельствовать об этом в суде.
Глава 3
Услышав слова своей бывшей жены, граф вдруг рассмеялся, а потом сказал:
– Не опускайся хотя бы до клеветы, Элинор. Не добавляй новой грязи, которую ты и так грозишь вылить на свою и мою головы. И не равняй себя и Долорес-софию, уж она-то никогда мне не изменит, или я совсем не знаю её.
– Значит, не знаешь, – с каким-то изуверским наслаждением сказала леди Элинор, – Эта с виду невинная овечка, после того, как ушла от меня, на глазах всего Дилкли обнималась с виконтом Майклом Оддбэем, а потом прошла с ним в его карету.
После того, как Фредерик услышал имя предполагаемого любовника своей жены, лицо его на мгновение дрогнуло, а улыбка будто одеревенела.
Дора же сидела и слушала эту женщину так, словно бы речь шла вообще не о ней.
Тут сочла нужным вмешаться Элизабет:
– Леди Элинор лжёт. Долорес-София рассказала мне, что в ходе их с встречи она была вынуждена выслушать ни на чём не основанные оскорбления, и расплакалась после того, как покинула квартиру леди. Виконт Оддбэй проходил мимо и помог ей успокоиться, а потом отвёз её в замок Оддбэй. Мне уже ночью пришло сообщение из замка, что леди Долорес-София осталась у них до утра по приглашению графа и графини Оддбэй.
– Даже не ожидала, что из вас вырастет столь наивная девица, леди Элизабет – откинулась на спинку дивана Элинор, – Когда мы были с вами одной семьёй, вы уже в подростковом возрасте демонстрировали настоящую хватку и расчетливость. Говорите, леди вернулась лишь утром? А извещение о том, что она была приглашена графом и графиней Оддбэй, написал вам, конечно, сам виконт?
– Не имеет значения, кто его написал, – слегка покраснев, тем не менее упорствовала Элизабет.
– Хватит! – хлопнул по столу лорд Фредерик, – Элинор, не трудись внести раздор в мою семью. Мы тебя не приглашали и ты не у себя дома, чтобы говорить любой вздор, какой тебе вздумается. Потрудись сообщить, зачем ты сейчас явилась сюда, или уходи.
Леди Элинор встала, оправила юбку и с пафосом заявила:
– Я подаю жалобу в епископат на неправомерное расторжение нашего брака, граф Фосбери. Я не бесплодна и вы это знали. Нашу с вами рождённую в законном браке дочь вы велели мне сдать в приют под угрозой оклеветать меня в супружеской измене, чтобы получить свободу от брака со мной. А сейчас вы попустительствовали измене своей второй – незаконной – жены, и приняли её незаконнорожденного ребёнка как своего.
– Вы ничего не сделаете этому ребёнку! – вскинулась Элизабет, – И вы ничего не знаете о том, кто его родители.
– Ах, – махнула рукой Элинор, – Этот ребёнок меня интересует лишь постольку, поскольку он значится в церковных книгах как родной сын Фредерика. А ещё, насколько я слышала, ребёнок похож на мать вашей новой графини. Так от кого же он родился?
Увидев, что никто на этот вопрос отвечать не собирается, она с триумфом продолжила:
– И я обращусь не только в епископат. Я напишу то же самое Его Величеству, он тоже имеет право судить своих подданных. Кроме того, меня принимают в знатных домах Бригантии, и уж будьте уверены, скоро все будут знать о том, что я сейчас сказала.
– Чего ты хочешь этим добиться? – устало спросил лорд Фредерик.
– Либо я получу документ с другой причиной расторжения нашего с тобой брака, в котором именно ты будешь поименован виновным, и я смогу повторно выйти замуж, либо я снова буду твоей женой, ваша светлость. Ты же не думал, что будешь наслаждаться семейным счастьем за мой счёт, Фредерик?
Лорд Фосбери был бледен.
– Подите вон, миледи. Двери моего замка отныне для вас закрыты.
– Возможно, что лишь до решения суда, – удаляясь, усмехнулась леди Элинор.
После её ухода все присутствовавшие сидели молча. Элизабет несколько раз будто порывалась с возмущением сказать что-то, но осекалась.
– У неё ведь нет никаких шансов? – вдруг спросила Элизабет каким-то жалостным голосом через некоторое время, – Ну там, в трибунале и у Его Величества?
– Я не знаю, – с силой проводя рукой по лицу, ответил граф.
Дора встала со своего места, подошла к мужу и положила руку на его плечо.
– Ты можешь не сомневаться во мне, Фредерик. И о том, что леди Элинор станет рассказывать обо мне, не переживай – в её словах только ложь. И если кто-нибудь ей в этом поверит, то это точно будут не Его Величество и не трибунал. Они наверняка не принимают за истину одни лишь слова человека, одержимого злобной местью.
– У меня есть о чём беспокоиться и кроме этого, – ответил лорд Фредерик, – нужно уже сейчас думать о том, как мне подтвердить свои слова о супружеской измене Элинор. Иначе, боюсь, она сможет добиться своего.
Дора прошла по комнате.
– А тот слуга, с которым она тебе изменила, где он?
– Я не знаю… – растерянно ответил лорд Фредерик, – я просто выгнал его тогда же из замка и больше не вспоминал о нём.
– Надо расспросить прислугу, знавшую его, – сказала Элизабет, – Я займусь этим.
– А в какой приют леди Элинор отдала свою дочь? – спросила Дора.
– Не знаю, – повторил лорд Фредерик, – Я и помыслить не мог, что мне когда-нибудь понадобится это знание.
Затем Фредерик поморщился:
– Боюсь, твою невиновность, Дора, тоже понадобится чем-то подтвердить, чтобы у нас были основания говорить о том, что Элинор клевещет. Нельзя оставлять это так, что останутся хоть какие-нибудь сомнения в твоей верности. Твоя репутация может оказаться замаранной, и это заденет также и твоего отца.
– Уверена, виконт Оддбэй не откажется сделать это, – спокойно ответила Дора.
– Не сомневаюсь, – сказал Фредерик, неуловимо скривившись при этом.
Элизабет исподлобья посмотрела на Дору, а потом сказала:
– Нам может понадобиться ещё родная мать Эдварда. Где она сейчас?
– Не знаю! – уже со злостью в третий раз повторил граф.
Он пробормотал себе под нос какое-то ругательство и скомандовал Доре:
– Собирайся, поедем в замок Оддбэй.
