Текст книги "Понять. Поверить. Простить (СИ)"
Автор книги: Светлана Леонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 37 страниц)
Глава 32
Глава 32.
Иногда то, что мы знаем, бессильно перед тем, что мы чувствуем.
Стивен Кинг.
Настя обвела взглядом зал, но среди гостей так и не нашла Элю. Стало как-то немного беспокойно. Она подошла к родителям.
– Мам, а вы Элю не видели?
– Тут где-то была: я видела, как она отходила к окну, – Мария оглянулась, но тоже не смогла отыскать Элю. – Может вышла на улицу воздухом подышать или в дамскую комнату отошла?
Настя попыталась разыскать подругу, но ее поиски так и не увенчались успехом.
В коридоре ее выловил Олег.
– Настюш, я тебя потерял, – он обнял свою невесту и прижал к себе. – Ты чего носишься как угорелая?
– Олег, Эля куда-то исчезла, – беспокойным тоном произнесла Настя, положив устало голову на плечо любимого. – Нигде не могу ее найти. И телефон она сегодня, как назло, даже не взяла.
– Ну подожди, может она на улицу вышла…
– Нет ее нигде: ни в дамской комнате, ни на улице, ни в ресторане… Я переживаю. Она не могла уйти, ничего нам не сказав.
В этот момент к ним подошла пара – родственники Насти – и вежливо извинились, что вынуждены так рано покинуть торжество.
– Насть, а вы вроде говорили, что Стаса не будет сегодня, – бросила мимолетную фразу родственница, – а я вроде его видела. Или мне показалось.
– Да он это был, – подтвердил ее супруг. – Жаль, что мы не пообщаемся, но, думаю, он не на один день приехал. Еще поговорим…
– Да-да, – растерянно произнесла Настя, – спасибо, что пришли. Ждем вас теперь на нашей свадьбе.
Когда гости скрылись из вида, Настя удивленно произнесла:
– Господи, а Стас-то откуда… – и вдруг замолчала. Ее осенило. – Олег, дай мне телефон.
Олег протянул ей аппарат и непонимающе посмотрел на невесту.
– Сейчас, сейчас все объясню, – бормотала Настя, набирая по памяти номер и вслушиваясь в гудки. – Зараза, еще и звонок скидывает.
Она снова и снова пробовала дозвониться, но безрезультатно.
– Блин, Олег, – сдавленным голосом произнесла Настя, – он приехал… И Эля сейчас с ним…
– Настюш, ты сейчас про кого говоришь? – не понял Русецкий.
– Стас приехал. Ты понимаешь, их сейчас нельзя оставлять наедине друг с другом, иначе боюсь, что может произойти. – Она вопрошающе посмотрела на жениха и попросила. – Нам нужно их найти.
– Ты хоть представляешь, где их можно искать?
– Сначала поедем на его квартиру, может они туда поедут, хотя это вряд ли… Но мало ли…
Олег успокаивающим жестом погладил Настю по спине и прошептал ей в волосы:
– Сейчас мы твоим родителям скажем, что отлучимся ненадолго, и поедем. Не нужно, чтобы они волновались и из-за нашего исчезновения.
Настя стремительно побежала по ступенькам подъезда к лифту и в нетерпении стала отбивать ногой по полу, ожидая, когда тот опустится и двери раскроются. Вбежав в еще открывающиеся двери и чуть не сбив выходящего оттуда парня, она тут же втянула за собой Олега и нажала кнопку нужного этажа.
– Насть, не нервничай, – пытался успокоить ее Олег. – Найдем мы их.
Настя все еще пыталась дозвониться до брата, но тот продолжал упорно игнорировать вызовы.
Выскочив из лифта Настя бросилась к двери и, с удивлением обнаружив, что та не заперта, с решительностью шагнула внутрь квартиры. Она услышала резкий крик брата: «А кто, черт возьми?» – за которым сразу же последовал сильный удар об стену.
Настя в ужасе бросилась в комнату, откуда доносились крики, и сразу же обнаружила Элю, сидящую на полу и заливающуюся слезами, а прямо над ней возвышался взбешенный Стас.
– Стас, ты что творишь? – Настя отпихнула брата и опустилась на корточки рядом с Элей, обняв ее. – Эля, как ты?
***
Настя смотрела вслед уходящим Олегу, уводящего ее подругу из этого ужаса. От последнего Элиного "Прости" у нее все сжалось внутри: она по голосу поняла, насколько тяжелым испытанием стал для подруги разговор со Стасом. Да и глядя на него самого, было ясно, что и ему эта встреча далась нелегко.
– Какого черта ты руки свои распустил? – накинулась Настя на брата. – Я очень надеюсь, что ты и пальцем ее не тронул, иначе…
– Я никогда в жизни не позволил бы себе ударить ее или как-то причинить боль, – устало проговорил Стас, все еще глядя на дверь. А потом он повернулся к сестре и спросил. – Что это значит?
– Что? – не поняла Настя.
– Что значит, что ее больше нет? – в голосе слышалась тревога и замешательство.
Настя опустила голову, пряча грустный взгляд.
– То и значит. Эля с Анечкой попали в аварию: в остановку, где они стояли и ждали автобус, на большой скорости врезалась машина. – Настя остановилась, тяжело вздохнула и печально продолжила. – Анечку спасти не удалось.
Она увидела, как изменилось лицо брата: оно побледнело, взгляд сразу же сделался невидящим. Стас порывисто закрыл глаза ладонью и отвернулся. Настя только заметила, как вдруг осунулись его плечи и опустилась голова.
– Когда это произошло? – послышался его подавленный голос.
– В начале марта.
Стас долго молчал, о чем-то вспоминая, а потом вдруг затряс головой.
– Ведь я же чувствовал, что что-то произошло, – он неожиданно повернулся к сестре и гневно на нее посмотрел. – Ведь я же вам звонил, спрашивал… Вы что, не могли мне обо все рассказать?
– Стас, мы думали, что будет лучше не по телефону…
– Не по телефону? – взорвался Стас и начал метаться по квартире. – Они думали… Да вы должны были СРАЗУ ЖЕ мне все рассказать про Элю и ребенка, как только узнали. – Он подошел к Насте и, грозно глядя на нее, продолжил. – Вот как мне после этого всего вам верить? Всем вам?
Настя поняла, что он имел в виду не только семью – отца, мать и ее, – но еще и Элю. И ей стало больно и обидно за подругу.
– Признаю, мы были неправы, – оправдывалась она. – Но не нужно винить Элю ни в чем. Она хотела все тебе рассказать, но не решалась.
– Насть, у нее столько времени было для этого… – не унимался он.
– Вообще-то не так уж и много, – пробормотала виноватым тоном Настя. – Ты очень многого о ней не знаешь. Мы с Элей дружим уже почти пять лет: с того времени, как она покинула свою семью – мы вместе стали учится в институте, куда и я, и она перевелись. А потом она позвала меня на работу в ту фирму, куда устроилась сама. Но наше общение ограничивалось только рабочим временем, так как все свое свободное время она проводила с дочерью и пыталась подработать, преподавая вечером танцы. Всю правду мы узнали только под конец прошлого года. Нечаянно. Эля никогда не распространялась о своем прошлом: кто отец Анюты, почему произошло расставание. Я и малышку до этого времени ни разу-то не видела. Просто один раз Эля заехала ко мне, так как Аня с Элиной бабушкой отдыхали в пансионате. И у меня она увидела твою фотографию. Мне она тогда ничего не рассказала, но на следующий день тяжело заболела гриппом. Я приехала ее навестить, лекарства привезла. Только тогда я впервые увидела Анечку на фото. Знаешь, она ведь была твоей копией. Вот тогда-то я все и поняла.
– Ты должна была мне сразу все рассказать, – тихо проговорил Стас, и Настя уловила боль в его голосе. – А вы все это время молчали. Полгода…
– Я пыталась повоздействовать на Элю, уговаривала ее встретиться с тобой. Но знаешь, она очень боялась. Боялась, что ты можешь неадекватно все воспринять. Больше всего боялась, что ты захочешь забрать у нее Анюту – не знаю почему, но для нее эта мысль стала навязчивой. Все, что она знала о тебе, – это то, что ты просто исчез, уехал, ничего ей не сказав. Можно сказать даже, что бросил.
– Я ее не бросал, Насть. – Его голос был глухим. – Это она меня предала.
Настя непонимающе уставилась на брата.
– Предала? Я не ослышалась? Чем же, позволь мне узнать.
– Насть, ты много чего не знаешь, – Стас отошел к окну, облокотился о него рукой и прижался лбом к прохладному стеклу. – Есть вещи, которые мы с родителями тебе решили не рассказывать.
Настя ждала продолжения, но Стас молчал, вглядываясь в темнеющую улицу.
– Ты что-то про Элю говоришь, а сами? Может вы тоже были не правы? – нарушила она молчание. – Стас, хватит таить правду, нужно уже во всем разобраться. Вы оба друг на друга обижаетесь: у каждого своя правда, своя причина. Но пришло время все сопоставить. Зная Элю, мне с трудом верится, что она могла тебя как-то предать. Все это время она жила лишь воспоминаниями о тебе. Знаешь, как она корила себя за то, что убежала от тебя тогда в прошлом году, когда ты приезжал… – Настя ненадолго остановилась и задумалась. И как она тогда не догадалась, что Стас и есть тот самый мужчина, отец Анечки, про которого ей говорила Эля: ведь Настя же прекрасно знала о том, что брат приезжал и встречался со старыми друзьями. Могла же сопоставить все факты. Хотя, мало ли мужчин любят играть в хоккей…
– Я любил ее. – В голосе Стаса слышалась боль и усталость. – Так любил, что даже больно вспоминать. Весь мир готов был бросить к ее ногам… А она… – Последняя фраза была сказана на надломе совершенно тихим, едва слышным голосом.
В этот момент у Насти зазвонил телефон и она, заранее зная, что это Олег, поспешила ответить и вышла на кухню.
– Насть, мы уже у Эли, – тут же отчитался он, – но знаешь, мне кажется, что тебе лучше сейчас было бы приехать сюда. Эля совершенно подавлена.
Настя устало помотала головой, раздумывая, как же ей сейчас поступить: два родных и близких ей человека нуждались в ее понимании и отказать одному из них она просто не решалась. Но в то же время она понимала, что придется сделать выбор.
– Олег, там на кухне в шкафчике у вытяжки есть успокоительное. Дай Эле пол таблетки, сейчас ей надо успокоиться.
– Ты останешься у брата? – поинтересовался Олег.
– Нет, – сделала, наконец, свой выбор Настя, – мне нужно поговорить с Элей.
– У вас все нормально? – беспокоился Русецкий.
– Не переживай, дорогой, все в порядке.
– Я скоро за тобой приеду.
Настя отложила телефон и подошла к столу, чтобы сделать себе кофе. В этот момент сзади нее раздался усталый голос Стаса.
– Я так понимаю, и мама с отцом тоже знают Элю?
– Да. Они знают всю ее историю. – Настя умоляюще посмотрела на брата. – Стас, ты ведь совсем ничего про нее не знаешь. Не знаешь, как собственная мать несколько раз пыталась насильно отправить Элю на аборт. И что после одной из таких попыток Эля сбежала из дома, поменяла документы, чтобы родители не могли найти ее с ребенком, так как мать грозилась что-нибудь с ним сделать. Ты хоть можешь себе представить, как тяжело жить молодой одинокой матери с младенцем на руках, пытаясь получать высшее образование, пытаясь заработать лишнюю копейку, занимаясь нудными переводами, – все для того, чтобы прокормить малышку и не остаться без крыши над головой. Ты затаил обиду и боль. А каково ей было все эти годы? Она одна со всем справлялась. А гибель Анечки ее совсем подкосила. Она до сих пор еще не смогла оправиться от такой потери, а тут еще ты заявляешься нежданно-негаданно и начинаешь выплескивать на нее все свои обиды. Эля просто не заслуживает всего этого, Стас. Прости, хоть ты и мой брат, но в этой ситуации я не на твоей стороне. Нужно было сперва разобраться во всем, а потом уже в чем-то обвинять.
Настя плеснула горячую воду в чашку с растворимым кофе и отвернулась, чтобы взять с полки сахарницу.
– Насть, я должен снова увидеть ЕЕ, – услышала она тихий, но уверенный голос брата.
– Давай уже не сегодня – хватит с Эли переживаний на этот день. Вы поговорите – обязательно. Но не сегодня и не наедине.
***
Когда Олег с Настей были уже у подъезда дома, где жила Эля, они с тревогой увидели стоящие неподалеку машины пожарной и скорой помощи, а перепуганные жильцы толпились кто возле скорой, а кто возле Элиного подъезда. Настя, понимая, что выглядит довольно несуразно в своем вечернем белом платье, так как за весь вечер еще не успела переодеться, решительно направилась к группе людей, чтобы выяснить, что произошло. Люди стали пояснять, перебивая друг друга:
– Пожар у женщины на шестом этаже. У нее сердечный приступ случился, а пока она была без сознания, коротнула розетка и загорелась скатерть, ну а дальше уже и все остальное. Хорошо, что девушка-соседка смелой оказалась: у нее был запасной ключ и она вытащила бабулю из горящей квартиры.
Настя похолодела от ужаса. Шестой этаж. Бабушка и девушка-соседка. Запасной ключ. Черт, да ведь это же Эля и Мария Николаевна!
– Все живы? – с тревогой спрашивала она у собравшихся. – Я родственница девушки.
– Все живы, но скорая их все же увезла.
– А куда их увезли? – Олег не теряя времени стал подбираться к нужным деталям. Он взял Настю за руку, показывая ей, что он всегда рядом и всегда ее поддержит.
– Так ведь в больницу нашу, – ответила ему очередная бабуля из собрания. – Это недалеко, сейчас скажу как туда добраться.
– Я от этих больниц уже ничего хорошего не жду, – нервно произнесла Настя, сидя на скамейке в коридоре, в нетерпении постукивая ногой. – Ну и когда же этот доктор придет?
– Потерпи, малыш, – успокаивал ее Олег, – он сейчас обход закончит и подойдет.
Спустя некоторое время к ним вышел врач и, извинившись за то, что задержался, быстро рассказал, что с обеими доставленными пострадавшими все в порядке. Марию Николаевну определили в кардиологическое отделение, а Элю в отделение общей терапии.
– Девушка надышалась угарным газом, но, слава богу, никаких серьезных последствий нет. Но мы подержим ее пока в больнице недельку, поставим капельницы, – отчитывался доктор. – А так больше никаких повреждений нет.
Когда доктор ушел, Настя набрала номер отца и, не вдаваясь в лишние пока подробности, рассказала:
– Пап, тут такое дело: Эля попала в больницу – у ее соседки случился пожар и она вытащила бабушку из горящей квартиры. Доктор сказал, что опасности никакой нет, но Эля недельку побудет в больнице. И еще, Стас приехал. Он встречался с Элей.
Настя прислушивалась к воцарившейся на другом конце линии тишине. А затем услышала огорченный голос отца:
– Даже представить себе боюсь, что же за разговор у них вышел. – Он снова вздохнул и продолжил. – Ты сейчас где?
– Я в больнице. Сейчас только домой заеду переодеться, возьму из Элиного дома вещи и снова приеду сюда.
Настю так и не пустили к Эле, сказали, что она спит. Поэтому пришлось отдать вещи медсестре и уехать домой. А утром, когда она снова приехала в больницу, увидела в коридоре Стаса. Он сидел на неудобной деревянной скамейке и о чем-то думал, склонив вниз голову и оперевшись о крепко сцепленные между собой ладони.
– Ты что здесь делаешь? – жестко спросила Настя. Меньше всего ей сейчас хотелось, Эля снова нервничала из-за Стаса.
– Она не хочет меня видеть… – каким-то отстраненным голосом ответил он, даже не подняв головы. Но в этой отстраненности звучало столько боли и раскаяния.
– Я бы тоже не захотела бы видеть, если бы тот, кого ужасно сильно любишь, при встрече с первых же минут начинает обвинять, – ее тон ничуть не смягчился. – Стас, дай ей прийти в себя.
– Я хочу ее увидеть. Мне нужно знать, что с Элей все в порядке.
Настя посмотрела на брата. Видно было, что он ужасно переживает. Но глядя на его измученное выражение лица и печальные глаза, Настя поняла, что в первую очередь Стас очень беспокоится о самой Эле.
Настя присела на корточках перед братом и заглянула в его глаза.
– Стас, ну ты чего? – участливо спросила она.
– Не могу, Настюх, – тяжело вздохнул он, – совсем не могу. Что бы ни произошло между нами, сколь сильно ни была бы ее вина, но все равно люблю ее ужасно.
В его глазах Настя нашло подтверждение – только чувства отражались там еще сильнее, чем выразили слова. БОЛЬ, ТОСКА и ЛЮБОВЬ.
– Откуда ты узнал, что Эля здесь?
– Отец приехал вчера ко мне. Мы всю ночь говорили… – короткая фраза, но весьма многозначительная.
– Ааа, понятно.
– Все равно не могу ее простить за то, что не рассказала мне о дочери, – скорее это были мысли вслух, но Настя уловила в них такую боль, что у самой сердце сжалось.
После обеда Настя снова приехала в больницу. Стас по-прежнему сидел в коридоре.
– Ты что, никуда не уезжал? – удивилась она.
– Нет.
Ничего не ответив, она просто молча протянула брату планшет.
– Что это? – Стас непонимающе уставился в черный гаджет в его руках.
– Там фото и видео Анечки. Хоть так с ней познакомишься.
Настя подумала, что ей лучше будет не мешать, и вышла, оставив наедине знакомиться отца с дочерью.
Стас с замирающим сердцем включил планет и в нерешительности остановился. Было страшно. Ему, взрослому мужчине, впервые было страшно. Но все же кое-как справившись с одолевшим его смятением, он открыл папку с изображениями. И первая же фотография буквально наотмашь ударила по чувствам: маленькая черноволосая девочка, как две капли воды похожая на него, с широкой улыбкой и сияющими глазами – его глазами – смотрела прямо на него. Его дочка. Его и Элина. Он запрокинул голову назад и закрыл глаза, пытаясь сдержать рвущуюся наружу волчьим воем боль отчаяния. Как же несправедлива была Эля, побоявшись все ему рассказать. За свои страхи судьба ее уже жестоко покарала, отняв самое драгоценное, что было у нее – так имеет ли он право наказывать ее еще раз?
С трясущимися от волнения руками и с пеленой наворачивающихся слез Стас разглядывал фотографии. Это была его первая встреча, первое знакомство с дочерью. Вот Анечка совсем еще крошка на ручках у мамы (Стас не мог не отметить насколько Эля прекрасна с маленькой дочкой, столько любви и тепла в ее глазах). А вот малышка пытается потянуться на еще не окрепших ручках – наверно, это первые попытки перевернуться. А вот Анюта стоит в кроватке, крепко держась за решетку, и улыбается на камеру. Первые неуверенные шажочки: Анюта ступает в ждущие любящие объятия своей мамочки. Вот они с Элей что-то рисуют на листах бумаги (Стас даже разглядел надпись возле человечков: «Аня, папа, мама»). Анюта ломает снеговика (Стас с улыбкой вспомнил, как сам в детстве всегда рушил чужих снеговиков). Малышка замешивает тесто, перепачкавшись с головы до ног в липкой массе и муке. Потом было еще много поздних фотографии: родители Стаса и Анечка, Эля и Анечка, Настя играет с племянницей…
И только его самого не было во всей этой идиллии…
А теперь уже было поздно что-то исправить…
Стас хотел убрать планшет в сумку, чехол, но оттуда из внутреннего кармана выпала небольшая толстая тетрадка. Едва только открыв ее и прочтя первые строчки, он замер.
«Мне здесь ужасно грустно и одиноко. Я даже не могу ни с кем поделиться. Просто боюсь, что меня не поймут или поймут совсем неправильно.
Бабушка посоветовала начать вести дневник и записывать туда все, что не дает мне покоя. Его ведь не нужно никому показывать, но с души груз определенно сойдет.
Отец вывез нас куда-то за пределы Москвы – сказал, что у него большие проблемы в бизнесе. Мне даже страшно стало, так как подобного никогда раньше не было. Но я в последнее время слышала его разговоры по телефону и поняла, что он не шутит…
Но находясь здесь уже пятый день, я все никак не могу перестать думать о Стасе. Ведь я даже не смогла ему сказать, что уезжаю. Это все случилось так неожиданно. К тому же папа сказал, чтобы мы оставили все средства связи для того, чтобы нас не смогли запеленговать… И вот теперь я просто умираю от того, что не вижу ЕГО.
Я делаю все на автомате, а мысли снова и снова возвращаются к Стасу, и с каждым днем я все больше и больше понимаю, как мне его не хватает. Стоит только закрыть глаза, как сразу же возникает его образ, а память все время воскрешает ощущения его прикосновений к губам, лицу, телу. А по ночам совсем не могу заснуть – стоит только закрыть глаза, как тут же возникает ОН. Если сон все же окутывает своим покрывалом, то образы становятся все более откровенными, реальность теряет свою силу и воспоминания о проведенных днях снова и снова охватывают меня. Мне снятся его теплые губы, дарящие жаркие поцелуи, заставляющие кружиться голову и терять счет времени. Снятся его крепкие руки, обнимающие мое тело, гладящие мою нежную кожу, сводящие с ума своими ласками. Мне снится, что я снова и снова отдаюсь ему, а он ловит каждый мой взгляд, каждый вздох и шепчет: "Ты только моя"…»
Глава 33
Глава 33.
Эля лежала на больничной кровати и тоскливо смотрела в окно: день выдался пасмурным, казалось еще немного и из тяжелых свинцовых туч пойдет дождь. Только что приходила медсестра и поставила капельницу, поэтому в ближайшие полчаса она еще долго будет наблюдать такое же тоскливое, как и ее настроение, небо.
Эля находилась в больнице уже второй день, и второй день она не переставала думать о той правде, которую открыл ей Стас. Она и представить себе не могла, что ее родители способны на ТАКОЙ ужасный поступок. Это даже не поступок – это преступление, которое полностью разрушило жизнь как Стасу, так и ей самой. За что они так жестоко? Неужели какой-то бизнес стоил того, чтобы выставить собственную дочь виноватой перед любимым человеком, чтобы довести ее до того, чтобы она бежала из семьи будучи беременной, чтобы лишить еще нерожденного ребенка отца. Насколько же нужно быть жестокими и черствыми, чтобы не побояться пойти на преступление и так жестоко подставить ее под ненависть любимого.
Эля знала, что Стас не раз приходил в больницу, чтобы поговорить. Но она не могла пересилить себя – просто не могла больше смотреть в его глаза. Было ужасно стыдно. И больно. За то, что ему пришлось перенести. Она могла себе представить, каково ему было все это время жить и думать, что та, которую он любил, предала таким жестоким образом – она сама столько лет жила и думала, что он ее бросил и уехал. И теперь Эля даже нисколько не осуждала его за все те слова, что сорвались с его губ – они были справедливы.
В палату снова вошла медсестра.
– К вам посетитель, – оповестила она.
– Простите, но я бы сейчас не хотела ни с кем видеться, – тихим голосом ответила Эля.
– Ну как хотите, – медсестра проверила капельницу и вышла.
Спустя пару минут она снова вернулась, держа в руках большой букет нежно белых роз.
– Вот, просили передать, – медсестра поставила букет в банку с водой. – Правда ваш посетитель не представился.
– Спасибо, – прошептала Эля, глядя на букет.
Она и так прекрасно знала, кто это был – Стас. Когда-то он всегда дарил ей именно такие цветы. Сегодня он снова пришел, чтобы поговорить, но у нее не было сил смотреть в его глаза и просить прощения. Хотя должна была это обязательно сделать. Стыдно, безумно стыдно. Такое, действительно, не прощается.
Вчера навестить Элю приезжал Виктор, но она не захотела видеться и с отцом. Разве можно ему верить после всего того, что он учинил? Да, один раз она уже постаралась простить его, но тогда она еще не знала всего масштаба его ужасающих поступков. Эля простила его за то, что он разлучил ее со Стасом. Но вот простить за то, что он своим обманом заставил Стаса возненавидеть ее – это все же не возможно. Однако, за эти два дня Эля успела многое обдумать. И теперь она пришла к выводу, что ей нужно обо всем расспросить отца – это ее право знать, за что он так с ней поступил.
Стас все еще оставался в коридоре больницы, надеясь, что все же сможет увидеться с Элей. Она несколько раз отказывалась от встреч с любыми посетителями: с ним самим, с его родителями и даже Настей, со своим отцом и братом. Он сейчас прекрасно понимал ее состояние – когда отец все ему рассказал, он испытал полнейший шок. И не удивительно, что Эля так безрассудно вошла в горящее помещение – должно быть ей было настолько больно в душе, что она могла захотеть погибнуть. Стас с сожалением закрыл лицо руками – как же тяжело, как же больно думать о том, что его Эля вот так хотела свести счеты с жизнью. Не каждому под силу вынести такие испытания: сначала ее родители сделали все, чтобы разлучить их, потом они же пытались насильно лишить ее еще не рожденного малыша, потом тяжелая судьба одинокой матери с младенцем на руках (спасибо господу за то, что на Элином пути появилась Настя и стала для нее настоящим другом и опорой), а после всех этих трудностей судьбе было угодно послать два тяжелейший удара: гибель Анечки и его обвинения, совершенно незаслуженные и жестокие. Если бы Стас знал обо всем этом, то он никогда в жизни не повел бы себя так, не причинил бы любимой такие страдания. Но, увы, судьба распорядилась по другому. В том, что их встреча прошла так тяжело, Стас не исключал и вины своих родителей и Насти – если бы не их упорное молчание, то никто бы не пострадал.
Из палаты вышла медсестра, унося капельницу.
– Скажите, – Стас поднялся со своего места, – как она.
– Заснула, – медсестра ненадолго остановилась. – У девушки очень тяжелое психологическое состояние, не знаю с чем это связано…
– Пару месяцев назад у нас погибла дочь, – пояснил Стас, – и еще в семье произошли некоторые конфликты.
– Все понятно, – закивала головой медсестра. – Что ж, физическое состояние опасений не вызывает, но вот с психологом я бы посоветовала поработать, очень уж подавленное состояние у Эвелины.
– А можно мне к ней зайти? Я тихонько побуду, не переживайте.
– Ну хорошо, – разрешила медсестра. – Только постарайтесь ее не будить.
Стас осторожно зашел в палату и невольно замер у порога. Эля, совершенно бледная и изможденная, лежала на кровати и спала. Ее голова была слегка обращена в сторону окна. Стас почувствовал болезненный укол в сердце и с разрываемой от страдания душой подошел к кровати. Он тихо придвинул стул и сел рядом с Элей, взяв аккуратно ее за руку.
– Что же мы все с тобой сделали, – с болью в голосе прошептал Стас и прижал ее руку к своим губам. – Прости меня, милая. Я никогда не хотел причинить тебе боль.
Сейчас Стас всматривался в такое родное и любимое лицо, которое на протяжении стольких лет снилось ему ночами. Он так по ней скучал – как оказалось, не меньше, чем сама Эля скучала по нему. Она изменилась: теперь больше не было той беззаботной девочки, которую он встретил у друга и полюбил, – теперь Эля была взрослой женщиной, сильной, уверенной и в то же время слабой, незащищенной. Она смогла одна поднять и вырастить их дочь. И если судьба сжалится над ними и даст им шанс снова быть вместе, то Стас никогда не оставит Элю – он будет боготворить эту женщину до конца своих дней, он сделает все, что в его силах, чтобы она больше не знала горя и обид.
– Люблю тебя, – прошептал он, снова прижимая Элину руку к своим губам.
Сколько Стас вот так просидел у Элиной кровати, держа ее руку, он не знал – наверное, очень долго, потому как вошедшая медсестра проговорила:
– Вы все еще здесь? Думаю, на сегодня уже хватит посещения. Завтра приходите.
С большой неохотой Стас поднялся и, остановившись у выхода из палаты и еще раз бросив взгляд на спящую Элю, вышел.
***
На следующий день с утра снова пришел доктор. Он, как обычно, делал утренний обход и осматривал пациентов.
– Ну что, Эвелина, – присел он рядышком, – как вы себя чувствуете? Что-нибудь беспокоит?
– Нет, все в порядке. Да и до этого ничего не беспокоила. Скажите, а сколько мне нужно будет еще находиться в больнице?
– Ну, судя по вашим анализам крови, я думаю, что завтра я смогу вас уже и домой выписать, – ответил врач, заглядывая в ее амбулаторную карту.
– А никак нельзя пораньше, то есть сегодня?
– А в чем такая необходимость? – поинтересовался доктор.
– Просто я чувствую себя хорошо и мне кажется, что мне нет смысла занимать место, которое кому-то нужнее. Все равно у меня нет никаких процедур.
– Да в принципе, можно и сегодня вас уже выписать, только тогда я вам пропишу еще некоторые лекарства: попринимаете их некоторое время, чтобы вывести токсины из организма.
– Хорошо. – Эля была рада поскорее покинуть больницу. Здесь ей делалось еще тоскливее. Здесь все напоминало тот ужасный день, когда они с Анютой попали в аварию и когда в другой больнице ей сообщили, что дочери больше нет.
Покинув больницу, Эля, не раздумывая, сразу направилась на работу к отцу – ей не терпелось обо всем его расспросить. Ей хотелось заглянуть в его глаза и спросить, настолько ли его месть стоила того, чтобы разбить жизнь собственной дочери?
Пробежав мимо секретаря в отцовском офисе, Эля решительно зашла в кабинет и остановилась на пороге, плотно прикрыв за собой дверь.
– Эля? – удивился Виктор, увидев дочь, и тут же поднялся со своего места и прошел навстречу. – Боже мой, почему ты не больнице? Как тебя отпустили?
– Я выписалась, – коротко ответила она, – мне нужно с тобой поговорить. И в этот раз я очень прошу тебя мне не врать и ничего не утаивать.
Видимо гнев и боль в голосе дочери так подействовали на Виктора – он остановился, не дойдя до Эли, и вопросительно взглянул на нее.
– О чем ты?
– Пап, как ты мог так поступить со мной? – не удержалась Эля и с ужасом поняла, что не может сдерживать слезы. – Вы… Вы меня очернили в глазах Стаса… Он столько лет жил и думала, что я… Что это я обвинила его в изнасиловании…
Виктор осторожно подошел к дочери, приобнял ее за плечи и повел к дивану.
– Прости меня, доченька, – печально вздохнул он. И замолчал. А когда снова продолжил, в его голосе было не меньше боли, чем сейчас испытывала сама Эля. – Ведь я сначала и не знал всей правды. Все выяснилось слишком поздно…
– Я тебя не понимаю, – у Эли начиналась самая настоящая истерика, – ты можешь объяснить мне все? Почему я должна все узнавать самая последняя в виде обвинений?
Виктор тяжко вздохнул и, нервно сжав руки в кулаки, начал:
– Ты знаешь, у нас с семьей Стаса были давние претензии друг к другу. Как личные, так и в бизнесе. И когда в последний раз наши бизнес интересы сильно столкнулись, ты привела в дом Стаса познакомить с нами. Как раз в то же время у меня стали пропадать важные документы и я стал думать, что это делает кто-то из моего окружения. Ты должна представить себе, каким шоком для меня стала новость о том, что моя дочь встречается с сыном конкурента. Я грешным делом подумал, что он тебя использует в делах своего отца. Посоветовавшись с твоей матерью, я вывез вас всех за город – ты помнишь. Только перед самым моим отъездом в Москву Кристина сказала, что Стас тебя изнасиловал – якобы ты сама матери об этом рассказала и потому-то у тебя было такое подавленное настроение. И Кристина сказала, что за день до отъезда вы с ней сами ездили в прокуратуру и подали заявление.
Эля подняла на отца расширенные от ужаса глаза. Виктору было так больно смотреть на дочь, что он просто не вынес ее взгляда и опустил свои глаза в пол.
– Но ведь это же ложь, – закричала Эля, – да я никогда бы в жизни такого не сказала. Все что происходило между нами, было по обоюдному согласию.
– Малыш, – виновато произнес Виктор, – я слишком поздно все это понял. Сначала я был просто зол. Как только представил, что ради бизнеса Зарипов мог подослать своего сына к моей дочери, а тот снасильничал над тобой… Гнев застил мне глаза. Да еще и твоя мать постоянно подливала масло в огонь… Потом, спустя некоторое время, когда ты уже ушла, я стал разбираться в произошедшем… – Виктор закрыл глаза рукой и тяжело дыша прошептал. – Прости, родная моя, я так виноват перед тобой. И перед Стасом тоже. Мне ничем не искупить своей вины.
