Текст книги "Точка соприкосновения (СИ)"
Автор книги: Светлана Ключникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)
– Ложись, я помогу тебе расслабиться, – направлял этот чертовски сексуальный соблазнитель меня к массажному столу, пытаясь снять и бюстгальтер, чему я хмуро воспротивилась.
– За восемь-то, то есть уже семь, минут?! – скептически фыркнула я, не скрывая сарказма.
– Я бы справился и за две, – самоуверенно заявил он, укладывая мои руки вдоль тела и так приятно нажимая пальцами везде, где бы ни прикасался, что я невольно начала чаще дышать. – Но ты запросила семь, так что мы потянем удовольствие.
Я попыталась выдавить из себя еще одну язвительную фразу, но мои мысли разлетелись в ту же секунду, когда Эдвард взялся за меня «по-настоящему». Его волшебные пальцы не просто разминали застывшие мышцы – чертов искуситель точно знал, что делает, возбуждающе поглаживая кожу и воспламеняя каждый ее податливый сантиметр. Спустя десять секунд из меня вырвался первый мучительный стон.
Движения стали длиннее, задевая поясницу и разгоняя по венам кровь. Я пискнула и зажмурилась, когда пальцы проследовали по ягодицам и ногам, затем обратно, все глубже и глубже проникая на внутреннюю поверхность бедра. Я заскулила, когда пальцы стали вибрировать, вызывая внутри моего тела адреналиновый бум. Жар стал невыносимым, на лбу выступил пот. Я больше не могла сдержать дыхания.
– Это не тот массаж, на который я рассчитывала, – попыталась вякнуть я, когда до меня дошло, что этот засранец не шутил, отпуская двусмысленности, и всерьез вознамерился применить на работе эротический массаж! Это же ни в какие ворота…
– Заткнись, Свон, – приказал Эдвард и так хлестко провел ладонью от промежности к пояснице, словно пальцы были смазаны горячим наркотическим веществом. Я взвыла и задрожала, зависнув в секунде от экстаза и потеряв остатки разума. Теперь я могла только задыхаться, вцепившись в бортики стола. – Еще полторы минуты, и ты свободна…
Меня подмывало взглянуть на часы, но я была слишком занята, стараясь сохранить хоть какой-нибудь контроль. О том, чтобы прервать «сеанс», уже не шло и речи – если Эдвард остановится, я умру. Но я пыталась хотя бы не кричать, глуша стоны в пахнувшую больничным мылом простыню.
Щелчок креплений специализированного массажного стола – и половина моего тела опустилась вниз, теперь я беспомощно «висела» на краю, открывая вид на свой голый зад. Когда Эдвард успел снять с меня трусики, я не заметила, зато его пальцам теперь стало намного легче находить нужные точки воздействия. Все мое тело напряженно дрожало, из горла вылетали рваные звуки, а перед глазами танцевали черные пятна. Мир стал сюрреалистическим искаженным полотном, из мозга стерлись все воспоминания о работе.
Я бы уже могла кончить раза два или три, но Эдвард намеренно подводил меня к вершине медленно, выполняя обещание. Я могла лишь пищать, стонать и умолять – но все это были звуки, вырывавшиеся неосознанно.
К волшебным пальцами присоединился горячий язык, и жар внутри меня стал совершенно невыносимым. Я задышала натужно и громко, балансируя на самом краю. А затем перешагнула его, срываясь в самую сладкую пропасть из всех возможных. В момент наивысшей точки твердая плоть коснулась моей промежности, входя наполовину и стимулируя вход, и наслаждение стало более полноценным, пульсируя в каждой клетке моего дрожащего тела.
– Глубже, – взмолилась я, мечтая о большем, но Эдвард и не подумал послушаться. Пара движений руками на плечах, призывающих расслабиться, и я почувствовала себя глиной, равномерно размазанной по массажному столу. В этот момент песочные часы с тихим шумом закончили бег – время вышло.
– Черт, – дезориентировано промямлила я, когда Эдвард покинул мое лоно… хм, неудовлетворенным? Ничего такого я не слышала, и он часто дышал, но вслед за этим раздался звук застегиваемой молнии и звяканье ремня. С трудом я повернула голову вбок, чтобы посмотреть.
Эдвард помог мне подняться – я слегка покачивалась, даже в сидячем положении. Поняв, что вменяемости от меня не добьется, мужчина помог мне просунуть руки в рукава и сам застегнул все пуговки на блузке. Нашел трусики и натянул сверху юбку. Я наблюдала за ним отстраненно и бездумно, находясь в эйфорической легкомысленности…
– А как же ты? – изумилась я, поняв, что продолжения не будет и мне пора бы уже идти – обед подошел к концу.
– Проработку глубоких зон назначим на следующий сеанс, доктор Свон, – продолжил Эдвард затеянную нами игру, причем актер из него получался куда лучше меня – выглядел Эдвард вполне серьезно. Со стороны никто бы не догадался! Так официально. – Вы сможете заглянуть ко мне завтра в это же время?
Я мотнула головой, плохо соображая, и, покачиваясь, медленно пошла к гостеприимно распахнутой двери. На лице Каллена расцвела обычная благодушная улыбка – и только в глубине ярко-зеленых глаз горел триумф победителя, который я давно научилась различать.
– Если тебя не уволят, – хотела бы я вложить в интонацию как можно больше яда, но получилось неуверенно, жалко и вяло. Мой голос сочился удовлетворением, а не злобой, с которой я пришла в этот кабинет. Этот подлец до сих пор вьет из меня веревки!
– Ты и про универ так говорила, – напомнил Эдвард с самодовольным смешком.
– Ведешь себя как ребенок, – с легким раздражением бросила я, шагая мимо.
– А ты – как сноб? – непрошибаемо ухмыльнулся он.
Я красноречиво взглянула на него, но обещание убийства не произвело абсолютно никакого эффекта.
– А по-моему, мы друг друга отлично дополняем, – наклонился Эдвард к моему уху, намеренно соблазняя горячим шепотом и сбивая закипающую спесь. – Кем бы ты стала без меня, доктор Свон? Женщиной, принесшей личные потребности в жертву работе? Не умеющей расслабляться трудоголичкой?
– Да ты!.. – начала было я.
– Тсс, – Эдвард легонько, но действенно шлепнул меня по заднице, заставляя заткнуться и легонько подталкивая к выходу. – И я, – признал он, предвосхитив мой вопрос. – Я тоже был бы никем без тебя.
Я хотела сказать что-то еще, но заметила маленького пациента, уже поджидающего в коридоре с листом назначений в руках, и прикусила болтливый язык.
– Мистер Роджерс, – по-взрослому обратился к ребенку Эдвард, и тот, вмиг преисполнившись важности и самоуважения, охотно кивнул. – Одну минутку, я подготовлю кабинет.
Фыркнув, я отправилась прочь – все еще покачиваясь на желеобразных ногах.
Остаток дня я провела как в тумане – боже, надеюсь, я ставила правильные диагнозы и делала адекватные назначения! Лишь часа через три мне удалось достаточно восстановить внутреннее равновесие. Пальцы Эдварда будто бы отпечатались на всем моем теле, оставив воспоминания о том, как сильно я умею гореть в его руках.
А еще меня сжигала первобытная ревность. Особенно когда я вновь и вновь выслушивала повторяющиеся сплетни о молодом ортопеде, обрастающие все менее красочными и более откровенными подробностями его таланта.
– Если он будет делать массаж медперсоналу, а не пациентам, его уволят меньше чем за неделю, – процедила я себе под нос, не выдержав очередного подслушанного разговора молодых (и не очень) восторженных девиц.
– Этого не произойдет, – рассмеялась та, что постарше. И, забавляясь, добавила: – Пока зав отделением – женщина.
Я была рада, что рабочий день Эдварда заканчивался раньше моего – хоть вечером я могла перевести дух и не бояться встретить зеленоглазого красавца на этаже больницы. Остаток рабочего дня прошел более-менее спокойно.
Меня одолевали мысли, пока я ехала домой. Я была в ярости, ненавидела Эдварда всей душой за то, что он ослушался моей слезной просьбы работать отдельно. С другой стороны, разве это получилось так уж плохо? Признай же, Свон: это было великолепно! Неправильно и запретно, и из-за этого особенно хорошо. Будто мы снова те влюбленные одержимые друг другом подростки, оказавшиеся в одной палатке и вступившие в горячую сладкую связь. Кто из женщин может похвастаться такой силой страсти спустя девять лет знакомства?
Дом на окраине Сан-Франциско, с видом на море, стоил баснословно дорого, и все же он был мой. Наш. Вообще-то он принадлежал Эсми: они с Карлайлом любили приезжать сюда во время отпусков. Но теперь он был записан на их чудесную семилетнюю внучку, обожающую место, в котором она родилась.
Звонкий голосок Ренесми было слышно еще с подъездной аллеи. Она хохотала, счастливая в своем беззаботном детстве, только начинающая вступать во «взрослую» – школьную – жизнь. Отперев дверь ключом, я втянула носом аромат ванили и слегка подгоревшей выпечки, и опять услышала заливистый смех, теперь не только девчачий, но и мужской.
– Дети, мать дома! – крикнула я на случай, если домочадцы пропустили мое усталое появление.
– Мамочка! – Топот маленьких ног и радостный визг были для меня самыми замечательными звуками на свете. Семилетняя Несси выскочила из кухни и с разбегу повисла у меня на шее: рыжеватые волнистые волосы и ярчайшие зеленые глаза, как у отца, покорили уже не одно сердце, а в будущем могли стать грозным оружием в завоевании противоположного пола.
Я не могла наглядеться на ее невероятную красоту. Все-таки Карлайл талантливый врач: я была счастлива, что восемь лет назад ему удалось сохранить мою проблемную беременность, и спустя девять месяцев я родила прелестную дочурку. Он также помог с подбором няни, да и Рене часто подолгу гостила у нас, существенно облегчив мой быт и учебу. Даже Эсми, оттаяв со временем, смогла принять меня, а уж в Ренесми она души не чаяла, заваливая ее всевозможными подарками и периодически забирая внучку погостить в Форкс. Словом, мои опасения оказались напрасными, и мне удалось с блеском окончить обучение в Стэнфорде, найдя необходимый баланс между университетом и семьей. Вопреки страхам, я стала очень счастливой. По крайней мере, была такой до сегодняшнего дня…
Лицо Эдварда, впервые взявшего нашу новорожденную дочь на руки, было последним испытанием моего доверия: парень выглядел настолько испуганным и растерянным, словно сейчас отбросит от себя ужасный комочек и убежит на край света, выдирая волосы. Но потом мы вернулись домой, и я с удивлением и трепетом наблюдала его робкие и неуклюжие способы нянчиться с малышкой, спустя считанные дни переросшие в уверенность. Вопреки моему убеждению в его обязательном безразличии к ребенку, Эдвард в очередной раз доказал обратное и почти заставил восхититься его упорством. Причем это не была попытка что-то мне доказать – выходит, ему самому было интересно пробовать себя в роли отца. В итоге он отлично с ней справился.
Со временем я стала лучше его понимать: то, что я зачастую считала маской – редкую серьезность парня, заставляющую меня сомневаться в его искренности и достойности, так как большую часть времени он вел себя легкомысленно – оказалось Эдвардом настоящим. Все было наоборот: маской была показушная распущенность, которую он культивировал в себе много лет назло Эсми, и которая стала не нужна после того, как он повзрослел и встретил меня.
И хотя мой муж до сих пор периодически страдал разного рода ребячествами, выводящими меня из себя, следовало признать, что мы научились сосуществовать, идеально дополняя друг друга в тех ключевых моментах, в которых нам чего-то недоставало. Я направляла его личные качества по верному пути, стимулировала его расти профессионально и хотя бы изредка задумываться о будущем, он – учил меня легче относиться к жизненным трудностям и не делать из мухи слона, получать удовольствие от каждого прожитого дня вместо того, чтобы вечно зацикливаться на планах и обязанностях. В итоге мы оба выигрывали.
К тому же, не будь Эдвард сам как ребенок, не смог бы он и ладить с детьми – что было не лишним в его сфере работы. Маленькие пациенты, попадающие к врачу, который вполне мог сойти «за своего», вместо страха испытывали восторг и охотнее шли на контакт. А значит, быстрее поправлялись.
То же самое касалось нашей дочери: нельзя было представить отца лучше, чем такой, который готов днем и ночью во что-то играть. Который превращал любое действие в забаву и увлекал своим собственным энтузиазмом и примером.
Сейчас на дочери был надет перепачканный мукой фартук, на челке повисли белые крупинки сахарной пудры, в них же был измазан и нос.
– Что это вы такое готовите? – улыбнулась я, нутром чуя попытку меня подкупить.
– Твои любимые ванильные кексы! – радостно объявила дочь, весьма довольная своими кулинарными успехами.
Муж появился на пороге, облаченный в фартук большего размера. Я спустила дочь на пол и строго посмотрела на него, стараясь не потеряться в смеющихся изумрудных глазах и – черт возьми! – невероятно обаятельной улыбке. Он выглядел как бог секса – мой бог уже восемь лет…
– Несси, проследи за кексами, нам с мамой нужно поговорить.
– Опять будете целоваться? – смутила дочь вопросом, со смехом скрываясь в кухне.
Недолго думая, Эдвард шагнул ко мне и, взяв мое лицо в ладони, попробовал поцеловать, но я проложила между нашими ртами ладонь.
– Я все еще сержусь на тебя, – хмуро проговорила я. – И вряд ли прощу.
– Сердись на здоровье, тигрёнок, – хитрющие изумруды даже и не пытались, хотя бы для приличия, отображать вину, – когда ты злишься, то становишься еще сексуальнее. – Он наклонился к самому уху, чтобы как можно тише прошептать: – Так бы и трахнул тебя прямо здесь…
– Ты обещал, что мы не будем работать вместе! – изо всех сил я удерживала гневное выражение лица, хотя это становилось сложнее, когда Эдвард находился так близко и нагло, умело соблазнял меня жаждущим взглядом и нежными пальцами.
– Этот год был очень трудным для меня, – пожаловался мужчина, будто это все объясняло: я устроилась интерном в больницу, в то время как отстающий Эдвард все еще продолжал обучение, подолгу находясь от меня очень далеко. – К тому же, киса, разве наше рабочее свидание вышло настолько отвратительным?..
– Оно не было отвратительным, – чертов сукин сын выдавил из меня жалость – теперь, вопреки злости, я сочувствовала ему. – Оно было неприемлемым!
– Мне необходимо знать, чем занята моя женщина, – парировал Эдвард с обезоруживающей ухмылкой влюбленного мужа.
Я строго сдвинула брови, но потерпела поражение в борьбе за выражение лица. Когда Эдвард смотрела на меня такими вот зеленющими глазами «кота из Шрека», моя ярость улетучивалась, как недолговечный пар…
– Зачем ты делал массаж всем подряд? – если уж у меня пропал запал напоминать мужу об обещании, то ревность никуда не испарилась.
Теперь Эдвард улыбнулся точно чеширский кот:
– Тебя хотел позлить.
От потрясения я приоткрыла рот, а муж нагло добавил:
– Я целый день работал на одном этаже с тобой, дважды прошел мимо тебя и поздоровался – а ты меня даже не заметила! Мне надоело ждать, когда ты придешь в мой кабинет или хотя бы взглянешь на меня, Свон. Пришлось применить старую проверенную тактику… и вуаля, ты прибежала на приманку, как глупый заяц в охотничий капкан, – с довольным смешком Каллен поцеловал меня в нос, застывшую и раздраженную.
– Кольцо ты по той же причине снял? – прищурилась я, желая выцарапать зеленые глаза. Вспоминая обо всех пошлостях, которые вынуждена была слушать сегодня в больнице, я снова кипела от ревности.
– Всегда его снимаю: крема и масла забиваются под него, это неприятно и, вообще-то, негигиенично, родная, – передо мной возникло самое невинное выражение лица. Подняв руку, Эдвард продемонстрировал доказательство своей любви – безымянный палец привычно обхватывал платиновый ободок.
Ну, ладно, в последнее объяснение я еще готова была поверить.
– Ты хотя бы представляешь, каких сплетен я сегодня наслушалась? – тихо возмутилась я, опуская глаза и жалуясь на нелегкую долю жены красавчика. Надеясь, что если не мой гнев, то обида помогут выправить его ужасное поведение. – Я чуть с ума не сошла от ревности.
– Ты думаешь, тебе было бы легче, если бы я работал в другой больнице, и ты вообще бы не знала, что и с кем я делаю там? – ухмыльнулся мужчина, нежно обняв меня за талию.
Я вскинула взор, ища в изумрудной глубине честный ответ.
– Ты всем своим взрослым пациентам делаешь эротический массаж?
– Конечно, нет! – возмутился он почти искренне. Почти. Наклонился к самому уху, произнося горячим многообещающим шепотом: – Это удовольствие было и будет эксклюзивно твоим.
Я постаралась подавить дрожь и остаться в здравом рассудке – я с тобой, Каллен, еще не закончила! И так легко не сдамся!
– Ты же понимаешь, что они теперь будут ходить к тебе постоянно и целыми табунами? Ты прикормил их за один день!
– Да мне не жалко, – не понимая моей проблемы, беспечно пожал плечами он.
Я хмуро на него смотрела.
– Да, но в больнице немало длинноногих красивых девиц, которые уже, между прочим, наперебой соперничают за твою благосклонность и делают ставки, планируя женить тебя на себе. Да-да! – подтвердила я, когда его брови изумленно взлетели. – Я сама слышала, как они тебя делили! И ты считаешь, я смогу нормально работать, выслушивая их похотливые фантазии каждый день?! Эдвард, – перебила я его попытку возразить, и я действительно чувствовала себя некомфортно, хотя кое в чем он был прав: работай он в другой больнице, легче бы мне от этого не стало. Возможно, он прав и в другом: даже лучше, если я буду постоянно находиться рядом, это какая-никакая гарантия мужской верности. По крайней мере, если что-то произойдет, то не за спиной, а на моих глазах, и я не стану одной из тех несчастных жен, мучающихся от извечных сомнений. – Мне уже двадцать семь. Рано говорить о старости, но я привыкла думать о будущем наперед, в отличие от тебя! Я не молодею, Эдвард, а ты как был красавчиком, так и остаешься. Рано или поздно какая-нибудь молодуха из интернатуры соблазнит тебя, и ты меня бросишь!
Сказать, что улыбка Эдварда была довольной – это ничего не сказать! Что такого веселого он находил в моих горестных страданиях?
– Твоя власть надо мной вечна и нерушима – можешь не сомневаться, – прошептал он, прижимая меня к стене и медленно целуя возле уха, не давая и шанса остаться обиженной или сердитой. Невольно я закрыла глаза, ощущая на коже восхитительное движение горячих губ. – Не волнуйся, Свон, равных тебе женщин на этой планете нет!
– Ты этого не узнаешь, пока не проверишь, – упрямо гнула я свое, не желая становиться брошенной надоевшей женой, страдающей от последствий адюльтера любимого мужа и ненавидящей и его, и себя за выбор неверного спутника жизни. Старые привычки. Я все еще испытывала иррациональный страх, даже спустя восемь лет счастливой совместной жизни не верила, что все складывается более чем удачно. Отказывалась погрузиться в омут разделенной любви с головой, удерживая тонкую, но реально существующую дистанцию – этакий внутренний щит на случай, если Эдвард решит предать меня.
– А кто сказал, что я не проверял?
Даже последовавший за фразой смех, говоривший в пользу шутки и откровенной провокации, не мог сдержать вспыхнувшей в ответ ярости. Зашипев точно змея, я ударила Эдварда ладонями в плечи, желая оттолкнуть, но добилась ровно противоположного эффекта: оказалась в более крепких объятиях заливисто смеющегося мужчины.
– Если ты сделаешь меня своим интерном, то у тебя появится прямая возможность контролировать меня, – нахально заявил он, щекотно целуя мою шею. – И у нас будет законный повод чаще видеться в моем массажном кабинете…
– Забудь, Каллен, – сопротивлялась я. – Жена не может быть куратором мужа.
– Никто не узнает, – подвигал он бровями. – Ты же оставила свою девичью фамилию, так что никто не догадается. Можем шалить.
– То, что в резюме не указывается имя и фамилия супруга, не значит, что можно нарушать закон! Я дочь полицейского, не забыл? – строго напомнила я, не поддаваясь коварной магии смеющихся изумрудов. – Рано или поздно правда всплывет наружу, и ты знаешь, тогда нас обоих могут уволить за обман.
– А жаль, – похихикал он, целуя меня в напряженные губы. – Это пошло бы нам обоим на пользу, внесло бы, так сказать, в наши отношения свежую струю… Что ж, тогда придется тебе отныне мучиться от ревности. Тоже своего рода развлечение, – проказничал он, издеваясь над моим сломанным гневом. Я задыхалась, вот-вот готовая в очередной раз сдаться перед сладким напором любимого.
– Ненавижу тебя, – пробормотала я прежде, чем ответить и углубить восхитительный поцелуй.
– Я тоже тебя люблю, – не остался в долгу он, прижимая меня к стене твердым и внушительным пахом.
Я опустила руку вниз, сдвинув фартук в сторону и медленно расстегивая пуговицы рубашки, проводя пальцами по подрагивающим мышцам, особое внимание уделяя обожаемому маленькому шраму на левом боку – доказательству мужества возлюбленного мужчины.
Он тяжело задышал, когда мои осторожные касания достигли начинающихся под пупком волосков, и я ухмыльнулась, удовлетворенная неизменно сильной реакцией.
– С меня сегодня должок, – оттаяла, наконец, я и, флиртуя, дернула мужа за ремень к себе, заставив удивленно и возбужденно хмыкнуть. Мысли закрутились вокруг вариантов, а не сделать ли этого прямо сейчас, затащив Эдварда в ванную, или все-таки подождать, когда Ренесми уснет. Я, в отличие от мужа, не обладала терпением подобно тому, которое он сегодня проявил в массажном кабинете.
Зеленые глаза, наблюдающие за всеми моими действиями с голодным интересом, потемнели, а зрачки чуть-чуть расширились.
– И как теперь прикажешь дожидаться обещанного? – горячо прошептал он, криво улыбнувшись одной стороной рта.
– Так же, как и мне дожидаться завтрашнего сеанса с проработкой глубоких зон, – парировала я, проказливо ухмыляясь – этому я научилась у своего развратного и не в меру самоуверенного мужчины.
Эдвард хохотнул, слишком уж довольный собой.
– По-моему, тебе нравится надо мной издеваться, – пожурила я, качнув головой в возмущении – теперь уже притворном.
– По-моему, тебе нравится, когда я это делаю, – не остался Эдвард в долгу.
– А еще тебе нравится смотреть, как я бешусь, и ты постоянно и намеренно выводишь меня из себя, – заметила я иронично, – чтобы потом в сотый раз доказать, какой ты непревзойденный самец.
Смех Эдварда был тихим, но удовлетворенным и заразительным, невольно заставив меня улыбнуться. Муж медленно наклонился к моему уху, одновременно за ягодицы прижав меня к твердой выпуклости на джинсах:
– Ты даже не представляешь, как сильно мне это нравится, – признался без тени смущения он и добавил, понизив голос, – миссис Каллен.
– Я – Свон, – напомнила я самодовольно, гордясь своей фамилией и не собираясь ее менять. Я знала, что Эдварда слегка задевала моя самодостаточность, но старая фамилия была чем-то вроде «подушки безопасности» для моего чувства собственного достоинства. Последним бастионом, еще не павшим к ногам красивого и удачливого мужчины. Пока ему есть, за что бороться – он будет любить меня.
– Потому и приходится снова и снова покорять этот Эверест: чтоб не забывала, чья ты жена, – ревниво проговорил он и вновь очаровательно приподнял один уголок рта. – К тому же, согласись, кисуля – это было весело!
– Ну, хватит уже целоваться, как маленькие, кексы сгорят! – восклицание Несси вернуло нас с небес на землю.
Я, испуганно дыша, отдернула руки от мужских джинсов и посмотрела на дочь, о которой умудрилась забыть, Эдвард же резко развернулся к ней спиной и оперся рукой на стену. Я рассмеялась над «проблемой», которую таким образом он спрятал от детских глаз, но успела заметить весьма довольное выражение лица, и то, как он многообещающе облизнулся.
Да уж, это будет весьма горячая ординатура, – подумала я, покачивая головой и представляя, с ужасом и предвкушением, сколько страсти и будоражащей кровь запретности внесет в нашу семейную жизнь новое опасное приключение.
– Иду, малышка, – улыбнулась я дочери, а мужу добавила шепотом, легонько и незаметно шлепнув его по заднице: – Что ж, пускай будет весело, Каллен!
