Текст книги "Точка соприкосновения (СИ)"
Автор книги: Светлана Ключникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
– Мы вместе уже больше года, пап… а до этого я тайно любила его – пару лет… – не было смысла врать, и я вывалила всю правду, – с первого дня, когда переехала в Форкс…
Чарли крякнул, что могло означать как недовольство, так и обычное удивление.
– А он? Ты уверена, что этот оболтус любит тебя? Что он не просто идет на поводу у Карлайла и не женится по принуждению?
Я пожала плечами:
– Это покажет только время. Эдвард сказал, что любит.
Я вскинула взгляд, внезапно почувствовав потребность доказать отцу, что у нас с Эдвардом что-то может получиться. Это было необычно для меня, но, однажды ступив на путь доверия Эдварду, я уже не могла остановиться и готовилась защищать его так же отчаянно, как себя.
– Я обратилась к Карлайлу с просьбой об аборте. Эдварду вовсе необязательно было взваливать на себя эти обязательства, я у него этого не просила! Ему было достаточно согласиться с моим решением, и Карлайл пошел бы мне навстречу – никто бы даже не узнал! Но он уговаривал меня оставить ребенка и выйти за него… думаю, он все-таки любит меня, пап…
В памяти тут же всплыли различные ситуации, когда Эдвард, так или иначе, случайно выдавал свои чувства: его совершенно необязательная верность, когда я прямым текстом говорила, что не собираюсь строить с ним отношения, его терпеливое ожидание, когда я месяцами не разговаривала с ним, его уважительное молчание, когда я просила его никому о нас не болтать… и, конечно, его убедительное предложение руки и сердца, при воспоминании о котором у меня теперь каждый раз дрожали колени.
– То есть, ты все-таки в нем не уверена? – нахмурился Чарли, пытаясь понять логику моих рассуждений. – Или ты не уверена в себе?
– Я не уверена ни в чем, – признала я откровенно. Мой голос, став крепче, выдал отчаяние и злость. А глаза стали жечь горькие слезы. – Папа, мы такие разные! Мне кажется, у нас ничего не получится. Я люблю его, но никогда не хотела с ним встречаться, и была убеждена, что ты тоже осудишь такого парня, как он. Ты же всегда говорил мне, что он совершенно мне не подходит – и я, поверь, думала о нем так же, как ты!
Взволнованная, я тяжело дышала, стиснув пальцы, стараясь донести до отца свою мысль.
– И сейчас я не уверена, что с Эдвардом возможно создать нормальную семью. Пап, да он же незрелый, несерьезный!
Так странно доказывать это отцу, неужели он сам этого не видит? Я была убеждена, что ему-то как раз это наиболее заметно, ведь именно Чарли при обсуждении Каллена всегда твердил, что это «местное хулиганьё, за которым нужен глаз да глаз», и сочувствовал Карлайлу, на безупречную репутацию которого непутевый сын бросал тень.
– Понял, – кивнул отец и покачал головой, хмуро поцокав языком. Я с замиранием сердца ждала его окончательного резюме. – Ну что ж, парень, конечно, не ангел… Но кто из нас не совершал глупостей по молодости лет? Думаешь, я был таким уж законопослушным гражданином до того, как пошел учиться в полицейскую академию?
Я, расширив глаза, удивленно смотрела на Чарли, не представляя его разгильдяем или бесшабашным правонарушителем.
– Так что я не вижу проблемы в том, что младший Каллен пару раз попал в участок, не убийство же он, в конце концов, совершил! Штрафы за превышение скорости, драки и рисование на заборах – не такие уж серьезные преступления, Белла. А сейчас он взялся за ум – что, несомненно, радует. Отец и вовсе гордится им.
Я не стала уточнять, что Эдвард поступил лишь с помощью взятки, а окончил первый год только благодаря репетиторам. Тем более это было не совсем справедливо, потому что Эдвард не был дураком, не способным усвоить материал – скорее, он был немного… ленивым. Но кто из студентов избежал этого недуга? Просто у кого-то лучше, а у кого-то хуже получалось бороться с ним.
– Главное, Белла, это чтобы он любил тебя. Если это есть, тогда он станет хорошим мужем. А не станет, – Чарли многозначительно усмехнулся, смешно дернув усами, – я знаю способы его заставить.
***
Потом я ждала приезда Рене. Тоже волновалась, хотя и меньше, чем в случае с Чарли.
Мама разочаровала меня: вместе предостережений о неразумности ранних браков и девяноста девяти процентах разводов подобных пар она радостно бросилась меня поздравлять. А оказавшись в гостях у Калленов, и вовсе повела себя чересчур общительно, обняв Эдварда и расцеловав его в обе щеки, так что я впервые увидела, что этот парень умеет краснеть.
Она подмигнула мне совершенно нескромно, оценив мой выбор жениха по-женски примитивно, словно он какой-то неживой манекен. Я краснела и бледнела попеременно – мне было стыдно больше за нее, чем за себя.
Практически моментально она влилась в предсвадебную подготовку, взяв на себя часть забот. Она даже жить осталась у Калленов, чтобы «не тратить время на дорогу» – хотя, по сути, она просто не хотела ютиться в домике Чарли и вспоминать прошлое, тем более Фил, ее новый муж, не смог приехать и пока оставался в Джексонвилле.
– Мама, – потребовала я от нее объяснений, когда мы остались наедине. – Ты меня напугала донельзя! Нельзя ли вести себя чуточку сдержаннее? И вообще – я думала, ты против брака в моем возрасте?
– Девочка моя, миром правит любовь, – улыбнулась обезоруживающе Рене. – Тут важен не возраст, а ваше к женитьбе отношение. К тому же, ты в свои восемнадцать – зрелая личность и уж точно, как я, не выскакиваешь замуж необдуманно! А каким мужем станет Эдвард, покажет время. Ты же в курсе, что в семье «делает музыку» женщина? Я уверена, ты Эдварду спуску не дашь. Несмотря на то, что он – ну просто невероятный красавчик, и я понимаю, почему ты влюбилась в него.
Я посмеялась над ее неординарными умозаключениями.
– Значит, никаких наездов по поводу моего банального залета не будет?
– О, я с нетерпением жду момента, чтобы повозиться с малышом!
***
Потом мне еще пришлось выдержать косые взгляды общих знакомых и даже прямые вопросы, беременна ли я. План Карлайла в целом сработал хорошо: узнавая, что к свадьбе готовились целый год, приглашенные не задумывались, в положении ли я. Только некоторые проявили подозрительность. Но так как я не отличалась повышенной общительностью, то удавалось уклониться от прямого ответа.
Конечно, через девять месяцев все станет ясно как день, но к тому времени я буду далеко и мне уже, я надеялась, будет наплевать, что обо мне думают люди. Они успокоятся, а я привыкну…
То, что меня на самом деле беспокоило, это Эдвард. Мы с ним за этот месяц встречались только под пристальным вниманием родных: обсуждали меню, цветы, украшение дома, клятвы, разговаривали со священником. Только единожды, спустя несколько дней после нашей договоренности о свадьбе, Эдвард нарушил обещание и поздно вечером влез в мое окно, собираясь провести со мной ночь… платоническую, естественно.
Это оказалось сложнее, чем он рассчитывал. Как только, скинув неудобные джинсы, парень залез под одеяло, его член уперся в мою ягодицу, ясно давая понять, что слушать хозяина и не собирается.
– Черт, – длинные пальцы на моих плечах мучительно сжались, дыхание стало прерывистым. В моей крови мгновенно образовался адреналин, который не даст заснуть – это я точно знала.
– А может, не будем страдать ерундой и трахнемся, Каллен? – прямолинейно предложила я нормальный выход, о котором мечтала уже очень, очень много сложных дней.
– Ну нет, Свон, – рассмеялся парень, рукой лаская всего лишь мое плечо, но я загорелась от этого, как щепка. – Если я трахну тебя до свадьбы, кто мне даст гарантию, что ты не передумаешь?
– С чего ты взял, что я захочу сбежать теперь? – сначала я нахально потерлась задом о каменную плоть, а потом развернулась, жадно лаская ее руками и покусывая сквозь футболку мужскую грудь. Эдвард задышал в два раза чаще, вздрагивая от каждого моего прикосновения.
– Ты делала это каждый раз после нашего секса, в течение целого года, – напомнил он, рукой найдя мою грудь и зацепив сосок, заставив пискнуть от вспыхнувшего, как подожженный бензин, желания.
– Как ты выдерживаешь так долго, если даже я не могу? – прильнув к мужской груди и положив на нее ладони, я с мучением посмотрела на Эдварда, чувствуя его ускоренное сердцебиение и лихорадочную дрожь.
– А руки на что? – прошептал парень, опуская взгляд на мои губы. – Фантазирую в этот момент о тебе. А ты?
– У меня не получается, – покачала я головой, смутившись, что Эдвард вообще спросил об этом.
Я думала, он отступится, но неожиданно он завелся еще сильнее. Голос стал хриплым и вожделеющим, сопение вырвалось через нос:
– Покажи, как ты это делаешь…
Мое лицо вспыхнуло: всегда, когда я думала, что уже испорчена до предела, Эдвард находил что-то еще, чего я не знала и не умела, и показывал новые горизонты наслаждения. Вот и теперь… Сама бы я ни за что не пошла у него на поводу, но он, накрыв мою руку своей, настойчиво опустил ее в низ живота и, переборов мое возражение, накрыл нашими сплетенными пальцами мою промежность.
– Это так неловко, – пробормотала я, умирая от ужасного стыда.
– Вот как? – усмехнулся этот наглец, прожигая во мне дыру голодными, «раздевающими» глазами. – Трогать меня ты уже ловко научилась, а себя – «неловко»?
Конечно, я пыталась. В одиночестве сделать это было гораздо легче. Но это был не тот же эффект, как от прикосновений мужчины. К тому же, я бы никогда не решилась делать это при нем…
– Давай, Свон, не ломайся, – убеждал Эдвард, преодолевая мое непроизвольное сопротивление и испуг. Его глаза горели огнем неприкрытой похоти, от которой мне всегда кружило голову. – Что бы ты делала без меня, вечная отличница? Библиотека – работа – дом? Никаких удовольствий, никаких опасностей. Скучно. Не трусь, ты же хотела побыть в моей шкуре? Расслабься и позволь мне показать… я научу тебя, как перестать беспокоиться и просто начать жить.
Мое дыхание сбилось от мягких надавливаний, смешанных со странным чувством собственных пальцев в плену между моей плотью и его рукой. Я попыталась выдернуть ладонь, но Эдвард прижал меня к кровати тяжелой ногой, не позволяя вырваться. Я захныкала от необычных ощущений и жара, разгорающегося внутри, и сдалась, когда губы Эдварда сомкнулись на моем соске, усиливая наслаждение.
– Ты так… это, блин, заводит, – бормотал он; я ощутила, что свободной рукой Эдвард обхватил свою плоть, наблюдая за мной и доставляя удовольствие еще и себе. И это, вопреки смущению, ужасно меня возбудило, мгновенно подведя к краю. Я едва чувствовала, как Эдвард, с трудом дыша, убрал свою руку, позволив мне закончить дело самостоятельно, но уже никакая неловкость не могла остановить наступления оглушающего оргазма. Достаточно оказалось чуть глубже ввести пальцы, и я закричала, содрогаясь в освобождении.
Эдвард последовал за мной с восхитительными, завораживающим звуками удовольствия, от которых у меня на теле поднялся каждый волосок. Теплая жидкость, попавшая мне на живот, и навалившийся вес вкупе с прерывистым дыханием как будто сблизили нас еще сильнее. Я и не думала, что такое ощущение может появиться от, по сути, просто взаимной мастурбации, даже не секса. И, вопреки всякой логике, я горестно разрыдалась на расслабившемся и чуть-чуть влажном мужском плече.
– Я слышал, что беременные часто плачут, но… что опять не так, Белла? – мягко потрепав меня по плечу, миролюбиво поинтересовался Эдвард.
– Все хорошо… сейчас, – с обидой на судьбу проговорила я, кончиками пальцев касаясь гладкой мужской кожи и любя каждый ее сантиметр. Позволяя себе любить чуть открытее и смелее, чем прежде.
– И что это значит?
Немного помедлив, я зло ответила:
– Когда я стану твоей женой, ты быстро разлюбишь меня.
– Почему? – изумился он с неподдельной искренностью.
– Потому что мужчины любят женщин, только пока их не завоевали. Девять из десяти браков заканчиваются разводами. Ты это знал? – я покусала губу, ненавидя статистику. И добавила униженным шепотом: – И еще ты красавчик, а я – самая обыкновенная. И стану еще менее привлекательной, когда через пару месяцев растолстею как корова…
– У тебя что-то не в порядке с самооценкой? Или проблемы с доверием? – проницательно фыркнул Эдвард. – Ты не обыкновенная, Свон.
– Ой, только не надо мне тут лицемерно заливать, Каллен, что я хотя бы симпатичная! – перебила я, шипя точно змея и отталкивая парня от себя.
– Ты опять обижаешь меня, Свон, – отзеркалил парень мой холодный тон. – Почему ты так упорно считаешь, что для меня важна внешность? Лорен разве была красавицей?
Я вытаращилась на Эдварда, как будто у него выросли рога. Не может быть, чтобы он всерьез стал убеждать меня, будто Лорен дурнушка.
Парень правильно истолковал мое выражение лица, вот только он не собирался сдавать позиции.
– Да будет тебе известно, – проговорил он раздражающе снисходительным тоном, – что мужчины предпочитают искусственной красоте – естественную. Накладные волосы, нарисованные глаза и силиконовая грудь – не то, о чем мы мечтаем. И встречался я с ней точно не поэтому.
Обезоруженная этим признанием, я задала наиглупейший вопрос:
– Волосы Лорен были ненастоящими?!
– И оргазм она тоже имитировала, – напомнил Эдвард.
Но убежденность Эдварда не очень-то мне помогла. Недостаточно оказалось, чтобы известие о нашей свадьбе признали друзья и близкие, нужно было, чтобы этот факт приняла еще и я сама. Приняла Эдварда душой и сердцем, как спутника жизни. Я все еще думала о нем как о легкомысленном подростке, с которым неправильно связать свою жизнь, и тем более рожать от него ребенка. Как бы не получилось, что вместо карьеры врача я стану замученной матерью и женой, тянущей непосильную семейную лямку, забывшей о собственных интересах и планах на прекрасное будущее. А Эдвард тем временем будет занят только собой и думать, как обычно, только о сексе, не оказывая мне никакой поддержки в быту.
***
Об этих своих сомнениях я и рассказала Анжеле во время последней примерки. Моя лучшая школьная подруга была в курсе настоящей причины свадьбы – ей я доверилась.
– Но он ведь сам предложил тебе пожениться, верно? Взял на себя ответственность, значит, все не так уж и плохо, – добрая Анжела всегда думала о людях лучше, чем они заслуживали.
– Пообещать и выполнить – не одно и то же, – покачала я головой. – Он может думать, что справится, а на самом деле не имеет ни малейшего представления, что такое быть мужем и как ухаживать за ребенком.
– Ты в том же положении, что и он. Ты тоже не умеешь ничего из этого, Белла.
– Вот именно, – охотно согласилась я с доводами подруги. – Но я по характеру очень ответственная, так что не сомневаюсь, что научусь. А он? Да он ведь над этим даже не размышляет! Он сам еще как ребенок…
– Повзрослеет со временем. Научится, как только возьмет ребенка на руки, – оптимистично убеждала Анж.
– Как он собирается одновременно учиться и содержать семью? Он едва не вылетел с первого курса, имея уйму свободного времени. Даже если он сможет – и захочет – проводить время с малышом, это отразится на его успеваемости. А если бросит университет, кем будет работать? Официантом в баре?! Ты понимаешь, каким ужасным выглядит наше совместное будущее?
– Но ведь у него есть приличный счет, да и Карлайл обещал помочь вам, – напомнила позитивная Анжела. – Он дарит вам к свадьбе квартиру – значит, о жилье беспокоиться не придется. Он посодействует в поиске хорошей няни, к тому же у него есть связи в Стэнфорде – там войдут в ваше положение и станут смотреть на вынужденные пропуски сквозь пальцы. Все будет хорошо, Белла. Тебе нужно просто поверить в себя.
– Мне не нравится, что мы будем жить на деньги Карлайла, – нахмурилась я. – Эдвард привык во всем полагаться от отца и других, и самостоятельно ничего не делать. Что изменится, даже если он сумеет закончить Стэнфорд? Я не представляю его практикующим врачом. А на зарплату медперсонала низкой квалификации не развернешься. Одна ошибка – и моя жизнь катится под откос, Анж.
– Мне кажется, ты слишком забегаешь вперед, – Анжела поправила оборку платья и закрепила ее булавкой. – Тебе стоит дать парню шанс прежде, чем списывать его со счетов. Ты слишком категорична в суждениях. Я помню, каким он был в старших классах, но после того, как начал встречаться с тобой, он изменился в лучшую сторону – стал серьезнее, забил на выпивку и вечеринки. Может, к концу обучения ты и сама не узнаешь его?
– Если бы можно было заглянуть вперед… – грустно улыбнулась я.
– Теперь поздно об этом мечтать, ведь ты уже беременна и время назад не отмотаешь. Все, что тебе остается – это смириться, надеяться и верить. И стоит немножко убавить мрачных красок, Белла, а то, по твоим словам, на Эдварде клеймо ставить негде. А он ведь далеко не худший представитель сильной половины человечества. Помнишь же, сколько девчонок готовы были с руками и ногами его забрать? Он мог выбрать любую, но выбрал тебя…
– Я его об этом не просила! – выплеснула я накопившуюся досаду на подлянку-судьбу. – В мои планы не входило ничего подобного. Ты же знаешь: я хотела только учиться.
– Тогда я рада, что судьба подбросила тебе малыша, – засмеялась Анжела, и я потрясенно посмотрела на нее, не понимая, чему она радуется. – С таким отношением к мужчинам ты бы осталась старой девой: сначала учеба, потом практика, потом ты искала бы хорошую работу и отвела бы время на рост карьеры – оглянуться бы не успела, а уже морщины. Стала бы выбирать мужа, а вокруг одни толстопузые и лысые очкарики-докторишки, страдающие «зеркальной» болезнью. Тогда бы ты вспомнила Эдварда! Тебе повезло, что ты подцепила его именно сейчас… И кстати, – от описанной подругой картины смеялась не только она, но уже и я, – тебе не кажется, что вы с Эдвардом поменялись местами? Обычно это парни не желают жениться, а девушки обижаются, у вас же все наоборот – в вашей паре именно ты ведешь себя как мужик, избегающий ответственности. И это было бы смешно, если бы не было так грустно: Свон, уж не боишься ли ты серьезных отношений? Может, тебе пора сходить к психоаналитику?
На этом вопросе смеяться мне резко расхотелось: в словах подруги был смысл. С самого детства отец и мать внушали мне, что я особенная, и мои успехи в учебе лишь усугубляли их завышенные ожидания. Было очевидно, что я закончу с отличием и школу, и университет лиги Плюща, поэтому мне так сложно было принять простую истину: в глубине души я самая обычная девчонка, мечтающая о самых простых и доступных вещах, желающая просто радоваться жизни, а не корпеть над учебниками день и ночь.
И даже если часть моих желаний оказалась более чем примитивной, то в этом не было ничего предосудительного, ведь все мы – люди, а не машины. Я слишком боялась разочаровать родителей и выглядеть перед обществом «как-то не так», вот и не позволяла себе ничего «лишнего».
Да еще мама, начиная с моих лет девяти, постоянно выказывала вотум недоверия всем мужчинам, называя их эгоистичными и равнодушными тварями. Ей повезло встретить Фила, и она переменила свое отношение, но к тому времени мне было уже шестнадцать лет и на подкорке отложилось многое из сказанного.
Вдоволь насмотревшись на несчастную, страдающую от очередного бросившего ее ненадежного мужчины Рене за все свое детство, я автоматически начала относиться к потенциальным бойфрендам точно так же, заранее вешая на них ярлыки плохишей. Я не могла довериться мужчине, и дело было не в Эдварде, а во мне… Вполне вероятно, что я и серьезного бы к себе не подпустила – как это и получилось чуть ранее с Джейкобом и другими кандидатами. И осталась бы, как заявила Анжела, старой девой, мучаясь воспоминаниями об упущенной возможности быть с Эдвардом.
У меня были проблемы. И с самооценкой, и с доверием. И с постройкой серьезных отношений. Я сама создала эту пропасть между нами, о которой говорил ночью Эдвард. Боясь обжечься, не подпускала его к себе. И если бы не беременность, вероятно, не подпустила бы никогда…
– О чем ты так задумалась, что не слышишь меня? – передо мной проявилось улыбающееся лицо Анжелы, а я почувствовала, как к горлу подкатывает кислый ком.
– Меня сейчас стошнит… – живот скрутило, мир потемнел.
Я едва ощущала, как подруга ловко стянула с моей головы платье и потащила в туалет. Там мы и увидели это: багровые полосы на моих ногах, испачкавшие светлое нижнее белье…
Точка соприкосновения. Глава 18
Глава 18
Я потеряла счет времени и количества капельниц, лежа на узкой больничной койке больше суток без сна. Сначала меня осматривали врачи; чаще всего появлялся Карлайл. Они говорили об угрозе, спорили о предлежании или отслойке плаценты и обсуждали варианты лечения. Несмотря на их усилия, кровотечение продолжалось, и это означало только одно…
Странно, но вместо облегчения я испытывала горечь утраты, будто за этот месяц успела привязаться к не рожденному малышу и примерить на себя роль его матери. Ненависть к себе и слезы были постоянными моими спутниками в течение долгих часов, пока я грызла себя изнутри, считая, что – хоть я и не была религиозной – это Бог наказал меня за мысли избавиться от ребенка. А заодно и за все сомнения по поводу материнства. Даже возникшие в городе пересуды насчет моего «внезапного» положения не пугали так, как страх потерять ребенка.
А Эдвард? Ему теперь незачем было жениться на мне… Да и я – вряд ли этого хотела, верно? Можно будет забыть о проблемах, погрузиться с головой в учебу – это было именно то, чего я всегда хотела. А о половых отношениях придется забыть – я не мечтала попасть в подобную ситуацию снова. Ни высчитывание безопасных дней, ни презервативы, ни даже гормональные таблетки не давали стопроцентной защиты от беременности…
– Ну что ты, Белла, – попытался утешить Карлайл, заметив мои непрошеные слезы, – все будет хорошо.
– Не думаю, – сожалея, что доктор Каллен увидел мое состояние, отворачивала я голову, запоздало подавляя чувства.
Но отец Эдварда уже присел на стул рядом с кроватью, чтобы поговорить, и скрыться стало некуда.
– Не расстраивайся, Белла, – уговаривал он. – Ты должна быть свежей и красивой на церемонии, а не замученной и с красными опухшими глазами.
Я удивленно посмотрела на доктора Каллена.
– Считаете, меня выпишут через четыре дня?
– Все будет зависеть от эффективности лечения, – улыбнулся он мягко. – Но, в крайнем случае, свадьбу можно перенести на несколько дней или провести обряд прямо здесь…
Я покрутила головой, пряча грустный взгляд в складках больничного одеяла.
– Не думаю, что свадьба теперь имеет смысл.
– Почему? – удивился мужчина искренне.
– Потому что для нее не будет причины?
Доктор снисходительно покачивал головой.
– Даже если малыша спасти не получится, Эдвард не откажется от идеи жениться, Белла.
– Но ведь тогда это станет… необязательно, – робко пыталась настоять я, хотя и не представляла, как это обычно происходит: что говорить приглашенным гостям, как объяснять друзьям и родственникам ситуацию, которую Карлайл представил как тщательно и загодя подготовленную. Пересудов будет гораздо больше, если отменить церемонию.
Но я должна была оставаться с собой честной и поступить правильно: если бы не беременность, Эдвард не предложил бы за него выйти. А значит, теперь все должно вернуться на круги своя.
К тому же я была в слишком депрессивном настроении, чтобы воспользоваться здравым смыслом и правильно разложить все по полочкам – мною руководило отчаяние.
Глаза вниз:
– Я не хочу, чтобы Эдвард женился на мне только из чувства долга, и уж тем более, если из жалости.
Теплая ладонь накрыла мою холодную, нервно дрожавшую руку.
– Он любит тебя, – тихо напомнил Карлайл. – Я знаю своего сына – и им движет не долг. Он хочет жениться на тебе, Белла. Мы все этого хотим.
– Не все, – возразила я, упорно не поднимая глаз. Развела руками, показывая на больничные стены: – Сама судьба против этого союза, раз я оказалась здесь. Несколько дней назад вы даже не знали, что мы встречаемся, так что не говорите, что эта женитьба кому-то нужна. А Эсми? Она уж точно будет рада, если свадьба сорвется.
Хоть Эсми и не была настоящей матерью Эдварда, все же она себя ею считала, и мне совершенно не нравилась перспектива начинать семейную жизнь с вражды со свекровью.
– Белла, – возразил Карлайл с жаром человека, влюбленного в свою женщину, – Эсми вовсе не чудовище, каким ты ее себе вообразила! Она хороший и добрый человек, и именно потому, что сильно привязана ко мне и Эдварду, ее забота… становится немного преувеличенной.
Немного?! Я недоверчиво посмотрела на восхищенного Карлайла. Правду говорят: человек, потерявший от любви голову, недостатков партнера не видит.
– Поверь мне, Эсми очень любит Эдварда, – счел нужным мужчина прояснить запутанную ситуацию. – Она беспокоится о нем даже больше, чем беспокоилась бы настоящая мать. Ее неприязнь к невестке обусловлена лишь тем, что она совсем тебя не знает. Но когда узнает и привыкнет – уверен, она тебя обязательно полюбит. Знаешь, в нашем доме побывало очень много девушек – одно время Эдвард назло Эсми приводил каждый день новую пассию, обставляя все так, что те даже оставались на ночь. А ведь ему было пятнадцать-шестнадцать лет, и если бы случилось что-то непозволительное, дело бы закончилось весьма плохо для него и для нас – и для несчастных девочек. Ты понимаешь, о чем я? Никакие внушения и просьбы на него не действовали – Эдвард может быть очень упрямым, когда хочет чего-то добиться.
Уж это я знала, испытав за последние несколько месяцев на себе его упорный характер и непрошибаемую уверенность в собственном могуществе.
– От переживаний за пасынка у Эсми даже случались нервные срывы. А он, видя это, становился еще злее. Хорошо, что тот бунтарский период у него прошел – мы не так уж давно вздохнули с облегчением, и попил он нашей с Эсми крови немало. Хотя мы и понимали причину такого поведения, нам было очень больно оттого, что Эдвард пытается выдавить из семьи и из дома мою новую жену, занявшую место его матери.
Доктор мягко улыбнулся.
– Так что не суди ее строго – для нее любая девушка, кроме Лорен, это потенциальная угроза семейному спокойствию. Откуда ей знать, что он просто не взялся за старое? Конечно, он уже пережил тот момент, да и не в том возрасте, чтобы Эсми могла оказывать на него давление, но инстинкт защиты своего ребенка – а Эсми считает его своим – ничем не перешибешь. К тому же, мать Лорен – давняя подруга нашей семьи, и Эсми не может не переживать за ее дочь. Эсми является для Лорен крестной матерью, она наблюдала за Лори с рождения и заботилась о ней, брала домой на выходные, бывала её няней. Эсми любит девочку всем сердцем, почти как родную дочь, и не может не переживать, если у той что-то не ладится, особенно учитывая её непростое состояние… Ты знаешь, что у Лорен серьезные проблемы со здоровьем?
– Да, – тихо шепнула я, ловя себя на том, что невольно сочувствую своей сопернице.
– Тогда ты понимаешь, что здесь замешана не только привязанность Эсми к девушке, вразумившей бунтующего Эдварда и уговорившей его прекратить преследовать мачеху, но и жалость к ней?
– Но ведь у Лорен сейчас все хорошо, – напомнила я.
Слухи по городу ходили самые разнообразные, но все сводились к тому, что бывшая девушка Эдварда недолго страдала по ветреному бойфренду, найдя себе в Дартмуте жениха побогаче и посолидней, и даже не одного. Все, что их могло связывать теперь с Эдвардом – это только уязвленное самолюбие красавицы, желающей доказать, что она «все еще на коне».
– Да, – не стал спорить Карлайл, слегка разведя руками. – Но это ведь не означает, что все в порядке у Эдварда без Лорен – по мнению приемной матери, только с ней у Эдварда был шанс остепениться, она очень неплохо справлялась с его неадекватным поведением. Тебя, – повторил он с кривоватой улыбкой, так похожей на улыбку его замечательного сына, – она еще совсем не знает. Вы сообщили о своих отношениях только вчера – дай время ей немного привыкнуть к переменам и увидеть, какая ты хорошая. Когда она поймет, что вы семья, ты сможешь увидеть ее с лучшей стороны. Ты знала, что у Эсми в Сан-Франциско остался дом?
– Нет.
Карлайл нежно улыбнулся.
– Он расположен слишком далеко от университета, поэтому Эдвард не захотел в него переезжать, предпочтя студенческий городок. Но тебе будет приятно услышать, что Эсми вчера предложила свой дом в качестве подарка на вашу свадьбу? Если он вам понравится, разумеется.
От удивления я даже не нашлась, что ответить. Может, и правда стоило дать Эсми шанс и не вешать ярлыки, исходя из скудного и редкого общения с женщиной?
– А что случилось с мамой Эдварда? – не удержалась я от давно мучающего вопроса: о первой жене Карлайла я не знала совсем ничего, да и не интересовалась особенно. Слухи были краткими: они с Карлайлом развелись много лет назад, и Элизабет Каллен уехала – по какой причине семья распалась и почему мать совсем не навещала единственного сына, я понятия не имела. Спросить стеснялась, а Эдвард не спешил поделиться трагедией своего детства.
Лицо доктора Каллена помрачнело. Очень неохотно он все же решился рассказать покрывшуюся пылью историю.
– Я любил Элизабет, – признался он огорченно. – Но наш брак сразу был обречен: ей было всего восемнадцать, когда у нас завязался роман, а мне уже – тридцать два. Я работал врачом – она заканчивала школу и неизбежно собиралась уехать в колледж. Тогда это казалось наваждением: я был уже состоявшимся мужчиной, но еще достаточно молодым для романтики и жажды приключений. Я мог поехать вслед за ней, устроиться работать на новом месте… Мы были мечтателями, считая, что брак реально сохранить на расстоянии, если я останусь в Форксе и буду ждать ее возвращения, тем более Элизабет собиралась, как и я, связать судьбу с медициной. Наша свадьба не была пышной церемонией с множеством гостей – мы просто обвенчались в ближайшей церкви и начали жить вместе. Мы были счастливы – ну или нам тогда казалось так.
Доктор Каллен нервно провел рукой по волосам, вспоминая события двадцатилетней давности.
– Наше счастье продлилось недолго – всего несколько месяцев. Мы поженились летом, а уже осенью Элизабет уехала в колледж. Я остался здесь. Честно говоря, я собирался искать работу поближе к молодой жене, но судьба распорядилась иначе: спустя три месяца Бетти вернулась ко мне, беременная Эдвардом. В университете ей дали академический отпуск по уходу за ребенком, и все казалось таким радужным… если бы я не начал замечать, что Элизабет больше не со мной – она была где-то в другом месте. Наша страсть, казавшаяся такой сильной и крепкой, когда мы только встретились, разрушилась так же легко, как появилась… Уже позже я понял, что в университете моя молодая жена повстречала другого мужчину – молодого студента, подходящего ей и по возрасту, и по мировоззрению. И если бы не беременность, развод состоялся бы гораздо быстрее, и мы не мучили бы друг друга столько времени.
