Текст книги "Точка соприкосновения (СИ)"
Автор книги: Светлана Ключникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
– Как будто это легко объяснить, – пробормотал он. – Ты, верно, совсем не понимаешь, насколько неприступно выглядишь? – он горько улыбнулся, вскинув взор, и я утонула в ласкающих зеленых омутах, почувствовав невероятно притягательное головокружение. – Я сразу понял по твоей реакции: такая умница, как ты, никогда не захочет со мной встречаться. Возможно, сначала это было только уязвленное мужское самолюбие. Но со временем я узнавал тебя лучше и понимал, какая ты хорошая. С моей репутацией не стоило даже и пытаться – оставалось довольствоваться стервами вроде Лорен. Потом я убедил себя, что ум полностью подавил в тебе природу, и ты наверняка ненавидишь секс. Я и представить не мог, что ты окажешься настолько раскрепощенной в постели.
– Это я-то раскрепощенная? – мои брови от потрясения поползли на лоб.
– Ты снова себя недооцениваешь, – мягко улыбнулся Эдвард. – Не припоминаю, чтобы ты ставила мне какие-либо условия: что тебе нравится делать, а что нет. Ты благосклонно восприняла любые мои эксперименты. Любые, – подчеркнул он нежно и многозначительно.
Моргнув, я медленно осознавала, что он чертовски прав. Только вот я никогда не задумывалась, что это можно посчитать моим достоинством. Я просто уступала его напору, мне нравилось все, что бы Каллен ни творил. Разве не в этом заключается любовь к человеку? Ты обожаешь все, что обожает он…
– В ту ночь меня ждало приятное разочарование: думаю, тогда я влюбился в тебя окончательно, хоть и не отдавал себе в этом отчета. Но до тех пор, пока ты не пришла в мою палатку, я был уверен, что у меня нет ни единого шанса! Посмотри на меня: кто я, и кто ты?
Моя челюсть в очередной раз поздоровалась с полом. Мне послышалось, или Эдвард Каллен, самый популярный и привлекательный мальчик нашей школы, только что заявил, что я чем-то лучше него?! Нет, конечно, я всегда считала, что умнее… но это качество не могло настолько возвысить меня в его глазах. Известный факт: не ум для мужчин – главное в женщине.
– Что я мог тебе предложить? – тем временем объяснялся он. – Ты все умеешь и знаешь лучше меня, ты умная и самодостаточная девочка, а я – всего лишь нахальный дамский подхалим, умеющий, – он повторил мое давнее обвинение, брошенное ему когда-то в лицо, – лишь использовать девушек для собственной выгоды. Я не горжусь тем, что встречался с Лорен без любви – сначала ради секса, а потом по привычке. Но, – пожал он плечами, – таковы уж мы, мужчины. То, что для вас – самая важная составляющая отношений, для нас – необязательная. Но Белла… – его голос снова охрип, – с тобой все по-другому!..
Последняя фраза звучала как настоящее романтическое клише. И я бы недоверчиво фыркнула в другой раз, но не теперь. Не было причин сомневаться в искренности Эдварда: ему ничего не стоило просто дать согласие на прерывание беременности и навсегда со мной распрощаться – я об этом твердила, даже просила, Карлайл бы поддержал, а уж Эсми – тем более. Никто бы парня не осудил! И все же он, вопреки моему убеждению в его непорядочности и безразличии, рушил сложившееся представление о нем, доказывая, что внутри легкомысленной маски скрывается настоящий мужчина. Как же я раньше этого в нем не разглядела?!
– Почему по-другому? – удивленным эхом прошелестел мой робкий вопрос. – Я… я просто не понимаю: что ты во мне нашел?..
Я даже и не мечтала, что могу заинтересовать Эдварда Каллена хоть чем-нибудь! Куда мне до красоток вроде Лорен Меллори.
Эдвард уставился на меня, недоверчиво прищурившись.
– Никогда не понимал, что у девушек в голове, – легким жестом он заправил прядь волос за мое ухо, и я отчаянно покраснела, хотя казалось – дальше уже некуда. – Ты же сама говорила, что я тебя не достоин. Откуда вдруг эта неуверенность в себе?
– Парням нравятся красавицы – если бы это было не так, на свете не оставалось бы столько серых мышек одинокими, – фыркнула я с пренебрежением.
– Ты – какая угодно, только не серая мышка, – очаровательно улыбнулся Эдвард, вновь сбивая меня с толку своими заключениями.
– Нет, я как раз именно она! – спорила я, приготовившись загибать пальцы. – В моей внешности нет ничего примечательного – ни зеленых глаз, ни голливудской улыбки, ни груди пятого размера. Я не ношу коротких юбок и глубоких декольте. Я целыми днями пропадаю в библиотеке вместо того, чтобы ходить на свидания, а томик Шекспира тихими вечерами предпочитаю шумной вечеринке и одноразовому сексу. Я обыкновенная зануда, Эдвард – и не убеждай меня, что такие девочки нравятся парням.
Эдвард внимательно выслушал мою пламенную речь, но его убежденность от нее не пошатнулась.
– Ну, во-первых, далеко не всем парням нравятся короткие юбки и глубокие декольте – разве что поначалу, когда откровенными шмотками девчонка привлекает к себе внимание, – сообщил он с кривоватой улыбкой. – Потом парням обычно хочется, чтобы его девушка принадлежала только ему, а другие мужчины не имели возможности пялиться на ее грудь или ноги. Поэтому гуляют с развратницами, а женятся – и ты наверняка не раз о таком слышала – на скромницах.
Он перевел дух. Я, потрясенная его признанием, тоже.
– А во-вторых, – он вторично заправил прядь моих волос, хотя они в этом явно не нуждались, заодно проведя кончиками пальцев по моему напряженному лицу, – ты очень даже красивая, Белла. Чтобы увидеть это, необязательно надевать на тебя короткую юбку или применять тонну косметики. Уверен: стоит тебе использовать все эти женские уловки, и ты дашь фору той же Лорен.
– Скажешь тоже… – опустила глаза я, но Эдвард не позволил спрятаться, удержав лицо за подбородок.
– И в-третьих, твое остроумие и умение с легкостью и потрясающим сарказмом парировать любые нападки вызывает настоящее восхищение, – сказал он. – Не один я попался бы на приманку твоего обаяния, озаботься ты тем, чтобы цеплять парней.
– О, так тебе умненькую подавай, – от чувства неловкости у меня, как всегда, распустился дурацкий язык. Я горько ухмыльнулась: – Этого добра у меня навалом.
– У тебя и другого добра прилично, – поддержал Эдвард шутку, криво улыбнувшись. – Ты не оставила мне шанса пройти мимо…
Он взял мои пальцы в ладони, подняв теплый взгляд, а я – это становилось еще одной странной традицией – нелепо, безудержно разрыдалась.
– Никогда не мог понять, что творится в твоей голове, – прошептал он потрясенно, крепко прижав меня к себе и поглаживая по волосам и спине. – Когда я говорю тебе гадости или пошлости, ты злишься, но будто светишься изнутри. А когда я сказал, что люблю тебя, ты плачешь? Твой мозг работает как-то неправильно, Белла!
Сквозь судорожные всхлипы я истерически рассмеялась.
– Прости, – пробивался сквозь ватную пелену страдания его бархатный голос, а ласковые прикосновения понемногу успокаивали. – Все это – моя вина. Я никогда не хотел причинить тебе боль. Прости, что поставил тебя в это ужасное положение… когда приходится выбирать из того, к чему ни ты, ни я не готовы.
– Ты ни при чем, – озадаченно бормотала я, раз за разом прокручивая в голове невозможные, пугающие, но приятные, слетевшие с его уст слова. – Я же сама высчитывала эти чертовы дни, так что тут не твоя, а моя вина в том, что я прогадала.
– Я знал, что секс без резинки с приличной долей вероятности приводит к беременности, даже если считать эти дни. Знал, что у тебя были проблемы с циклом, и мы гарантированно хоть раз бы ошиблись. Но я был так одержим тобой, что обо всем этом забыл… Это моя вина, Белла, даже не спорь. Я старше и опытнее тебя и не имел права терять голову.
Я пораженно молчала, не в силах поверить в то, что он говорит. Что он рассуждает так зрело, совсем не как тот Каллен, которого я знала. Образ которого я нарисовала в своем воображении и который ослепил меня, не позволяя увидеть, каков Эдвард на самом деле. Внимательный. И воспитанный. И ответственный. И даже… как это ни парадоксально – влюбленный.
– Что же ты предлагаешь? – сглотнула я новый комок, настолько растерянная, что утратила способность ясно мыслить и уверенность в прежних своих решениях. Я будто оказалась на распутье, мне нужно было переосмыслить свою жизнь – но у меня не было времени, чтобы это сделать. Нужно было решать немедленно, готова я или нет выбрать новый путь вместо привычного.
Эдвард нежно взял мое лицо в ладони, привстав так, чтобы оказаться на одном уровне со мной.
– Я знаю, что недостаточно хорош для тебя. Но я обязательно буду работать над собой. И если ты мне поможешь – расскажешь, какого меня ты хочешь – я изменюсь. Насколько смогу. Я не ангел, конечно. И знаю, что я тебе не нравлюсь! Но, может, ты все-таки дашь мне шанс доказать, что я могу стать достойным тебя? По крайней мере, у нас неплохо получалось находить общий язык в последние месяцы – кто знает, вдруг со временем ты сможешь меня полюбить? Если ничего не получится и я не смогу убедить тебя – бросишь меня всегда успеешь.
Он стер с моих щек бегущие влажные дорожки. И в это мгновение я так сильно любила его! Мое сердце раскрылось, опасно грозя окончательно упасть к его ногам.
– А что делать с ребенком? – всхлипнув, промолвила я, непрерывно смотря в зеленые глаза.
Он тряхнул головой.
– Если ты решишь родить его, я буду с тобой. Готовы или не готовы – мы справимся. Научимся. Все когда-то сталкивались с этим первый раз, и я думаю, нет таких родителей, которые бы не боялись. И мы тоже привыкнем. Невзирая на трудности, даже закончим университет – обещаю!
– Почему ты хочешь оставить его? – я не могла этого понять: Эдвард и сам еще был как ребенок, зачем ему становиться отцом? Я же ясно дала понять, что аборт – лучший выход. Почему он настаивает, чтобы я подумала о другом варианте?
Его лицо исказилось в страдании и стало почти виноватым.
– Когда Карлайл рассказал мне, в первую секунду я запаниковал, как и ты, – не стал он лгать. – Я просто не мог об этом думать: от одной только мысли о маленьком орущем существе мои волосы вставали дыбом. Мне придется его нянчить, держать на руках, заботиться об его и твоих потребностях – когда я о своих-то пока заботиться не умею. Это же кошмар, катастрофа! Ты права: какой из меня, нахрен, отец?! – Эдвард вздохнул. – Но потом я сел и обдумал спокойно… представил, что будет со мной через много лет, когда я оглянусь назад и вспомню, что натворил. И понял, что я никогда не прощу себе, что отказался от этого, пусть и немного несвоевременного, шанса сделать тебя своей. А если с тобой что-то произойдет, и ты вообще потеряешь возможность… я буду виновен в том, что загубил твою жизнь. Я этого не хочу. Никогда.
– Скажи мне правду, – умоляла я, боясь позволить сердцу принять новую реальность, которой не могло быть в том мире, к которому я привыкла.
– Спрашивай. О чем угодно, – пообещал Эдвард, с готовностью и твердостью глядя мне в глаза.
– Это Карлайл заставил тебя все это мне сказать?.. – я не могла поверить в то, насколько сильно ошибалась в человеке. Как же моя интуиция, почему она так долго молчала? Почему я была настолько слепа?
– Нет, Белла, – покачал он головой, недовольно нахмурив брови. – Карлайл уже давно утратил такое влияние на меня – мне, как-никак, двадцать один. Я давно знаю, что ты невысокого мнения обо мне, – улыбнулся он кривовато, – но клянусь: все, что я сейчас сказал тебе, исходит от сердца. Я сожалею только об одном: что боялся поговорить с тобой раньше, что не настаивал на своем, уступая твоим решениям. Я был слишком робок – прости за это. Но, у меня есть оправдание, – вздохнул он. – Я никогда прежде не испытывал ничего подобного и вообще не знаю, что такое любовь и как в ней обычно признаются. Если бы Карлайл прямо не указал мне на очевидное, я бы еще долго находился в неведении, что именно чувствую к тебе.
– Как так? – шепнула непонимающе я.
Эдвард виновато пожал плечами: выражение его лица стало мучительным. Он с трудом подбирал каждое дальнейшее сравнение.
– Я не знаю, в чем должна проявляться любовь и как отличить ее от обыкновенного желания секса с данным человеком или от легкой симпатии. С тех самых пор как ты впервые вошла в класс, ты ни на минуту не выходила у меня из головы. Все, что я ни делал – особенно если ты находилась в пределах видимости – было из-за тебя и для тебя. Когда ты была далеко, я все равно постоянно помнил о тебе и уже планировал свои действия следующего дня. Когда ты пропускала занятия, мне было смертельно скучно. Когда ты входила в класс, тот словно становился в два раза светлее. Была ли это любовь? Я не знаю… Не задумывался об этом тогда. А после того, как ты побывала в моем спальном мешке, я вообще потерял покой и сон и не мог думать ни о чем, кроме тебя. Жил от секса до секса, а все другие девушки стали неинтересными. Может, это уже была любовь?
Он смотрел так, словно я могла ему сказать однозначно, но разве же я знала? Я не могла отвечать за то, что творилось в его душе.
– Когда ты рядом, я чувствую себя цельным. Все словно становится на свои места, упорядочивается, даже и не важно, пара мы при этом или нет, – продолжал он, заглядывая снизу вверх. – Когда тебя нет, мир пустеет, и я не могу ни есть нормально, ни спать. Все валится из рук. Живу ожиданием встречи. Не знаю, Белла, любовь это или нет…
Я грустно улыбнулась, понимая, что он описывает те же ощущения, которые преследовали и меня.
– Одна мысль о том, что ты найдешь себе другого парня, убивает меня, – признался он почти удивленно. – Я не могу представить, что однажды в моей жизни не останется тебя, в каком угодно качестве – друга, любовницы, приятельницы, девушки из общей компании. Что я тогда буду делать? Как существовать дальше?! Страх потерять возможность находиться рядом с тобой привел к тому, что я поступил в тот же университет. Я просто не смог себе представить жизни после того, как ты уедешь в другой штат! И выбрал единственный выход, который казался приемлемым: отправился вслед за тобой. Скажи же мне, это любовь?!
– Похоже на то, – шепнула я, сморгнув накопившиеся слезы, и Эдвард вытер их непроизвольным жестом.
– Значит, – смущенно улыбнулся он одним уголком рта, – я люблю тебя.
Зажмурив глаза, я сильнее заплакала. Я словно оказалась в параллельной реальности, в которой все мои стереотипы разрушились вдребезги – а новые еще не появились. Эдвард говорил такие вещи, которых я никогда и не мечтала услышать от него.
И Чарли… передо мной возникло лицо отца, в гневе бросающего обвинения. Рене с ужасом смотрела на меня, прикрывая рот рукой, осуждающе покачивала головой – именно она всегда предостерегала меня от ранней беременности.
Анжела и другие хорошие друзья жалели Беллу Свон, глупо и банально залетевшую в восемнадцать лет. Другие приятели, такие как Джессика и Лорен, откровенно смеялись, злословили и судачили за моей спиной.
И все, абсолютно все они будут считать, включая Эсми – и я никогда не смою это клеймо позора со своего имени – что я хитростью и обманом привязала Каллена к себе, позарившись на его деньги. Мои же родные, напротив, не перестанут утверждать, что я разочаровала их надежды, выбрав самого сомнительного парня из всех возможных – и никто из них никогда не оценит, почему я дала ему шанс.
Иногда мне казалось, что Эдвард умеет читать мысли. Или я вслух повторила все, что крутилось в моей больной перепуганной голове?
– Чего ты так боишься? – ладони на моем лице подавляли волю, заставляя трепетать. Зеленые глаза пронизывали насквозь, как будто видели душу. – Чарли? Что он рассердится? Или разочаровать Рене? Общественного мнения? Осуждения подруг? Ты никогда не умела проявлять на людях чувства…
Он озвучил все, о чем я думала минуту назад – да и весь пролетевший год. Зажмурившись, я сильнее зарыдала – паника была в каждой моей клеточке, когда я пыталась хотя бы представить, как сообщу новость Чарли или друзьям.
Влажные теплые губы коротко коснулись моего рта, вызвав невольный вздох.
– Белла, ты постоянно думаешь о других, – пробормотал Эдвард. – Что скажут родители, что подумают люди… А чего хочешь ты?! Ответь мне, и решим этот вопрос раз и навсегда: если это не я, то обещаю, что оставлю тебя в покое и не буду ни на чем настаивать. Посмотри на меня! – Я открыла глаза, потерявшись в зеленых изумрудах, оказавшихся так близко, что наше дыхание смешивалось. – Ответь: если бы не было Чарли и Рене, если убрать весь мир, который так на тебя давит, чего бы ты хотела?
Мое сердце затрещало по швам, выразившись в громких, отчаянных всхлипах, рванулось из клетки, ломая прутья. Словно утопающий, я схватилась за удерживающие меня руки, от головокружения неспособная дышать. И подарила правду, множество лет хранимую за семью печатями, которую, думала, никогда не смогу и не захочу произнести вслух:
– Тебя… – слезы мешали видеть любимое лицо, но я чувствовала гладкую кожу под пальцами, и она придавала мне сил. Это признание звучало как исповедь, освобождая что-то внутри меня, словно я выкинула из груди тяжеленный, годами увеличивающийся камень. – Тебя, Эдвард!..
Горячие губы обрушились на мой рот, захватывая его в сладкий плен, поглощая мои рыдания. Этот поцелуй был пропитан привкусом горьковатой соли – но он был прекрасен. Лучший за мою, еще пока короткую жизнь!
– Мы что-нибудь придумаем, – шептал он, лаская мое лицо и спутывая волосы, мокрые от слез. – Я сделаю все, что ты хочешь… однажды тебе не придется меня стыдиться… Я изменюсь.
– А если я не хочу? – выдохнула я, дрожа от отчаяния – единожды вырвавшись, признания теперь полились из меня, словно поломался сдерживающий их механизм. Мой голос упал до слабого испуганного шепота: – Что, если я не хочу, чтобы ты менялся? – Я тоже взяла его лицо в ладони, заглядывая в глаза. Моя любовь рвалась наружу, жадными щупальцами опутывая нас двоих, желая привязать Эдварда любыми возможными способами, максимально крепко. – Что, если я люблю тебя таким, какой ты есть…
– Не понял, – распахнув глаза, Эдвард смотрел на меня в неподдельном потрясении.
Я провела пальцами вдоль его мужественных скул, коснулась приоткрытых губ, дрожа, словно в лихорадке. Потом я пожалею о том, что сказала, но именно сейчас не могла молчать. Я слишком долго копила чувства в себе.
– Я не должна тебя любить, – покачивала я головой, лаская красивое лицо, не в силах оторваться. – Ты – соединение всего того, что не может меня привлекать. Ты легкомысленный и не серьезный, и иногда ведешь себя как ребенок, так что хочется придушить тебя… Слишком посредственный, слишком распущенный и самовлюбленный… Но, вопреки рассудку – и я не знаю, как это объяснить – я люблю тебя именно за то же самое, за что и ненавижу. Я не хочу, чтобы ты менялся, Эдвард, – захныкала я, не понимая, как во мне уживается это ужасное противоречие. – Я хочу любить тебя таким, какой ты сейчас. Хочу позволить себе любить тебя, но не могу… я не могу… мне страшно.
– Ох, Белла, – пробормотал он, удивленно покачивая головой. А потом прижал к себе, давая проплакаться на своем плече – кажется, я залила слезами все вокруг и скоро начнется потоп. – Думаю, я всегда это знал… Видел, что ты меня любишь. Ты немножко запутала меня поначалу, всегда такая гордая и независимая, и я поверил, что ты меня презираешь. Притяжение между нами было неимоверно сильным: когда ты садилась за мою парту, от твоего запаха у меня кружилась голова; когда ты смотрела на меня искоса, я был почти уверен, что ты меня насквозь видишь, и именно потому отвергаешь – мои фантазии о тебе вряд ли можно было назвать невинными. Я понимал, что такая умная девушка, как ты, никогда не ответит взаимностью парню, умеющему только болтать языком или распускать руки. Я был потрясен, когда ты пришла в мою палатку и позволила делать с собой все, что я хотел… Впервые у меня появилась надежда. Но утром ты разбила её в пух и прах. Только когда ты крикнула, что ненавидишь – в Стэнфорде, в душе, помнишь? – мне полегчало. С того момента я твердо шел к цели, мечтая о времени, когда ты признаешь, что любишь меня.
– Я бы хотела быть такой, как ты, – жаловалась я, сжимая футболку Эдварда в кулаках – тепло его тела, запах, дыхание, сводили меня с ума, пробуждали желание удержать его рядом. – Обычной и легкомысленной девчонкой, немного развратной, в меру нетрудолюбивой. Но я не могу… Я не так воспитана.
– Так все дело в воспитании? – Эдвард с улыбкой заглянул в мои глаза, и я с отчаянием на него посмотрела. – И только?
– Я знаю – это ненормально. Но я такая.
– Белла, это сущая ерунда по сравнению с тем, что я ожидал услышать… Все будет хорошо, – поцеловал он меня, привлекая к своим жарким губам. – Это преодолимо. А Чарли…
– Чарли я возьму на себя, – подал голос Карлайл, оказавшийся в комнате и разрушивший наш маленький сузившийся мирок. Отец Эдварда мягко и с пониманием смотрел на меня. – Обещаю, Белла, что поговорю с твоим отцом и смогу оградить тебя от его гнева. Не нужно бояться. Я нашел то, что ты просил, – повернулся он к сыну, протягивая ему что-то в сжатой руке. – Если ты все еще уверен, что хочешь сделать именно это.
– Да, я уверен.
Заинтригованная, я смотрела, как Карлайл что-то вложил Эдварду в ладонь и ушел, плотно прикрыв за собой дверь.
Точка соприкосновения. Глава 16
Эдвард повернулся ко мне. Он взял мою руку, вложив в раскрытую ладонь свой сжатый кулак, и теперь настала его очередь дрожать. Я удивленно и испуганно на него смотрела. Было необычно видеть его настолько взволнованным: бледный и испуганный, он часто и глубоко задышал, как будто готовился впервые в жизни прыгнуть с пятнадцатиметровой вышки.
– Есть один способ, который точно смягчит последствия нашей оплошности, – хриплый шепот и почти ужас в зеленых глазах дали мне понять, что Эдвард собирается предложить что-то неожиданное, страшное и опасное.
– Какой? – растерянно пробормотала я, совершенно не представляя, что хоть немного способно улучшить мое плачевное положение.
– Если мы скажем, что все это спланировали заранее и год готовились, то никто не посмеет шептаться, будто мы вместе лишь по залету. Живот станет виден только месяца через три, и если мы поженимся прямо сейчас, – он раскрыл кулак, роняя на мою ладонь тоненькое серебристое колечко с белым бриллиантом, – всем будет казаться, что это самая обычная молодежная свадьба. По любви.
Моя голова была пуста. От потрясения мой мозг полностью отключился и я, открыв рот, оцепенело пялилась на кольцо.
Эдвард приподнялся… и встал на одно колено. У него было такое лицо, словно он сейчас упадет замертво: он точно никогда не думал раньше, что однажды, а тем более так скоро, придется делать это. Он не умел, не был морально готов, и все же… заговорил, сжав ладонями мою руку и глядя в глаза.
– Белла… – он замолчал, а затем криво и виновато улыбнулся, когда не смог припомнить нужные слова. Его руки мелко завибрировали, а голос от волнения стал совсем сиплым и незнакомым. Зажмурившись на миг, он смущенно выдохнул: – А-а, к черту красивые романтические бредни, ты сказала, что любишь меня таким, какой я есть! Поэтому я не буду прикидываться рыцарем на белом коне и скажу, как умею: выходи за меня. Стань моей женой, и я буду любить тебя до конца моих дней, – его нервная улыбка стала лукавой, с горячим намеком, – любить во всех, какие там положены, смыслах.
Нет. В моей голове родилось только это слово, замешанное на ужасе.
Что, пожениться?! Он это серьезно?! О да, он это серьезно, Свон, взгляни на него! Эдвард Каллен на одном колене перед тобой – невозможная, неправдоподобная ситуация. Ты спишь. Ты попала в сказку. Ты умерла, и это предсмертный бред. Этого не может быть!
– Я говорил с Карлайлом, – тем временем рассуждал парень, не дав мне опомниться. Он не выпускал моих рук, и кольцо словно стало опалять кожу огнем, прожигая дыру на ладони. – Он все организует: праздник, приглашения. Сплетня о том, что свадьба планировалась давно, быстро разлетится по городу. Твоя репутация будет в порядке, Белла.
Он ждал, а я не знала, что сказать. Я просто смотрела на него, впав в ступор.
– Это единственный и самый правильный выход, Белла, – твердо и уверенно добавил парень, сжимая моей ладонью кольцо, настаивая его взять. Глаза были серьезными, а поза напряженной. – Единственный способ защитить тебя. Представь, что будет в ином раскладе: если мы оставим ребенка, но будем сожительствовать без регистрации… или если ты решишь сделать аборт. Карлайл хирург, но не гинеколог, ему придется передать тебя другому врачу – чем больше людей об этом узнают, тем меньше шансов, что правду удастся утаить. Выбирай, Свон. Время идет! Ты выйдешь за меня или нет?
– Это… невозможно, – выдохнула я и ощутила то, к чему уже несколько часов шла уверенными шагами… Комната завертелась перед глазами, покрылась черными кляксами… И я потеряла сознание.
***
Мутило. И кружилась голова. Как сквозь толстое стекло я слышала голоса, при этом полумертвое сознание было удивительно ясным:
– Ее нужно отвезти в больницу!
– Это всего лишь обморок, Эдвард. Она в полном порядке.
– Но почему она упала?
– А чего ты ожидал? Она переволновалась. Все будет нормально, сын. Принеси мой чемоданчик.
– Она такая бледная…
– Ты должен был хоть немного подождать, нельзя вываливать на голову девушке все за один раз, тем более беременной. Неужели твое предложение прозвучало бы хуже завтра или послезавтра, когда она немного пришла бы в себя и свыклась со своим положением?
– Если бы я подождал, она бы ушла, – шепот.
– Почему ты думаешь, что спешка это изменит и поможет удержать ее? – недоверчивый хмык.
Вздох. Холодное прикосновение к запястью. Неприятный резкий запах в носу. Я задергалась, пытаясь избежать его.
– Все, она приходит в себя, – Карлайл встал, его место занял кто-то другой – матрас прогнулся. Раздались тихие удаляющиеся шаги и скрип двери. – Постарайся не испортить что-нибудь еще.
Я открыла глаза и уставилась на светло-бежевый потолок с необычной аккуратной лепниной. Сердце билось ровно, в глазах не было слез. В душе поселилось странное спокойствие, как будто бы доктор Каллен вколол мне транквилизатор. Этот обморок был мне необходим – я словно переродилась. Сейчас я чувствовала себя так, словно сбросила тяжелый душевный груз и оставила его где-то позади.
Я была укрыта тонким цветным одеялом, дающим тепло. Эдвард лег рядом, подперев голову кулаком, и теперь смотрел на меня в ожидании. Он поднял наши руки с переплетенными пальцами и я увидела на своем безымянном пальце платиновое кольцо. Ничего не понимая, я озадаченно уставилась на него. Мои мозги слишком медленно разгонялись – я с трудом могла вспомнить, что именно предшествовало потере сознания. Слезы, боль – все смешалось в колючий клубок, завершившийся необъяснимым облегчением.
Эдвард решил помочь мне, поцеловав мою руку с колечком. Его красивые губы изогнулись в кривоватой счастливой усмешке:
– Ты сказала, что я могу быть собой. Я запомнил.
Я нахмурилась, только начиная понимать…
– Новый я уступил бы тебе: «Белла, ты можешь подумать столько, сколько захочешь». Но ты сказала, что другой тебе не нужен, и я с удовольствием буду таким, какой я есть. – Он ухмыльнулся шире: – Можешь ничего мне не отвечать, я просто знаю, что ты согласишься. Так что не вздумай мучить меня и снимать кольцо. Теперь ты моя невеста, и точка.
Мурашки побежали по коже, когда я начала припоминать. Я хмуро уставилась на серебристый ободок и на наши соединенные руки.
– Представь, что мы одни в целом мире, – шепнул он, оставляя горячий поцелуй возле моего уха, заставивший задрожать от удовольствия. – Представь, что нет ни друзей, ни твоего отца. Тогда ты сказала бы мне «да»? Только честно, Белла, – яркие изумруды уставились на меня в упор, не позволяя солгать.
Я потрясенно молчала. Эдвард выглядел как игрок, который вот-вот сорвет огромный куш. В его глазах горел триумф без пяти минут победителя.
– Ну я же вижу, как сильно тебе этого хочется, Свон, – улыбка преображала его лицо, делая в тысячу раз красивее, а самоуверенность возмущала… и восхищала. Он наклонился, водя губами вдоль моей скулы, талантливо искушая. – Спорим, что мне хватит десяти минут, чтобы убедить тебя?
Я уставилась на него раздраженно, забыв про кольцо. Эдвард лежал слишком близко: его длинная стройная фигура прижалась к моей, а волшебные пальцы танцевали по ткани, заставляя мое тело буквально петь.
Он воспринял мое молчание как согласие. Я и обдумать не успела сказанное, как парень прикусил мочку моего уха и пососал ее. Я задрожала, с трудом вспоминая, что где-то рядом, за дверью, поджидает Карлайл. Но когда открыла рот, он оказался занят горячими, томительно нежными губами, рассеявшими все разумные мысли.
– Мы в моей комнате, – на миг оторвался Эдвард. – Никто не войдет. Расслабься.
И я подчинилась. Я так устала спорить с собой… Мои внутренние, запертые некогда клетки были абсолютно пусты: дверцы болтались на сорванных замках, чувства гуляли на свободе, не сдержанные никакими оковами. Обняв мужскую шею руками, я позволила себя несколько минут наслаждаться нашим новым, особенным поцелуем, пропитанным выпущенными эмоциями.
Рука Эдварда пробралась под ткань, обвилась вокруг моей талии, прижимая тела друг к другу. Эдвард задышал чаще, когда наши языки столкнулись, его пыльцы нашли напряженный сосок и потерли его. Я дернулась от силы электрического разряда, едва успев сдержать рвущийся стон.
– Это всего лишь поцелуй, Свон, чего ты так завелась, – насмешливо пробормотал парень. Слова расходились с делом: прикосновения были чувственными, а не дружескими, настойчивыми, а не легкими.
– Потому что ты соблазняешь меня, Каллен! – ответила я ему в тон.
Эдвард улыбнулся, прикидываясь непонимающим, и наклонился, присасываясь к коже между ключицами.
– Не знаю, о чем ты, я не планировал ничего, кроме поцелуя. – Язык, путешествующий по коже, оставлял будоражащий влажный след. Эдвард рассмеялся в ответ на мой тихий стон. – Мы будем самыми озабоченными супругами из всех существующих. Если ты согласишься, конечно. А ты это сделаешь, как я и обещал, через десять минут. А может, даже быстрее.
Горячие губы проложили томную дорожку вдоль моего плеча и вновь захватили ухо, сводя с ума. Длинные пальцы ласкали чувствительную грудь, в сочетании с весом парня оказывая головокружительный эффект.
– Как тебе не стыдно, – попыталась сопротивляться я, играя на его – существующей или нет? – совести. – Я только что очнулась от обморока.
– Карлайл сказал, что тебе нужно немножко полежать и отыскать любую возможность успокоиться – он не уточнял, но, полагаю, этот способ не хуже других, – Эдвард приподнял мои бедра к себе, и в моих венах послушно вспыхнул огонь, словно я была сухой щепкой, а он – огнивом.
