Текст книги "Пленник (СИ)"

Автор книги: Светлана Ключникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Мягкая улыбка поднимает уголки его совершенного рта.

– Твое появление ошеломило меня, – говорит он, его интонация существенно оживляется. – Я могу сравнить свое состояние с пробуждением от долгого летаргического сна, похожего на кому. Как только ты вошла через дверь, вся моя жизнь перевернулась. Это было… – Эдвард с трудом подбирает слова: – Знаешь, я ведь поначалу ничего не понял. Ты заинтересовала меня тем, что вела себя иначе, чем другие. Не только агенты ФБР, а вообще не так, как люди, с которыми я имел честь общаться. Чаще всего в моем присутствии людей охватывал страх – это и естественно, учитывая, кто я. Женщины иногда реагировали по-другому – они вожделели меня. Но только до тех пор, пока не оказывались ближе. Тогда они тоже начинали бояться. Это безотчетный инстинкт, который срабатывает независимо от желаний или убеждений. Как же так вышло, что твоя реакция была отличной от всех, кого я знаю?

Я вспоминаю, что тогда почувствовала: в числе прочих ощущений присутствовал и страх, но больше всего было сострадания и желания стать другом, протянуть руку помощи. Видимо, Эдвард заметил это.

– Ты принесла с собой такой сложный коктейль противоречивых эмоций, что попросту пробила каменный барьер моего омертвелого равнодушия. – Эдвард качает головой, как будто до сих пор удивляется силе моего воздействия. Он перечисляет, и каждое слово полностью отражает чувства, которые я тогда испытывала: – Нервозность, с которой ты явилась, не имела никакого отношения к банальному страху – она больше походила на личную заинтересованность и отчаянную попытку этот интерес скрыть за неправдоподобным профессионализмом. Неудачно, надо сказать, – усмехается он. – Искреннее желание узнать меня отличалось от сухого отношения других агентов – относившихся с опаской и мечтающих поскорее закончить и оказаться на большом расстоянии. Ты, казалось, напротив, – хотела это расстояние сократить?

Этот вопрос повисает в воздухе, потому что Эдвард не ждет ответа, – он продолжает рассказывать о своих первых чувствах:

– У меня возникло огромное количество вопросов в первую же минуту встречи. Твое странное поведение поразило меня, и впервые за время летаргического сна мой мозг заработал в полную силу. Я пытался разгадать причину необычного отношения, и пришел к шокирующему, невозможному выводу: я для тебя – не объект. Клянусь, никогда прежде я не был так потрясен, как в тот момент, когда осознал, что я тебе интересен как личность. Ты первая, кто отнесся ко мне так тепло, первая, искренне старающаяся понять, узнать… принять меня. Как я и говорил, до встречи с тобой меня лишь вожделели или боялись, но никто и никогда не интересовался, что я за человек, чем жил, что меня сюда привело. Никто и никогда до тебя не пытался мне сострадать. Да что говорить, – Эдвард вздыхает, печально наклонив голову, и в этот момент мне хочется горько рыдать, – я ведь никому и не мог рассказать о себе. По крайней мере, женщинам, с которыми довелось встречаться… Но ты… это было огромное потрясение, когда я понял, что ты ведешь себя не как агент, а как… как друг?

Эдвард заканчивает речь вопросом, как будто его до сих пор удивляет этот факт. Не выдержав, я резко обнимаю его за талию и прижимаюсь к твердой груди лицом. Слезы рвутся наружу, и я отчаянно стараюсь их сдержать, чтобы не оттолкнуть Эдварда и не спугнуть возникшую между нами хрупкую откровенность.

– Я хотела этого, – бормочу я. – Хотела стать твоим другом. Не знаю, как это получилось, но чувство возникло сразу, когда мне впервые показали твою фотографию.

Я всхлипываю, и руки Эдварда обвиваются вокруг меня, – я оказываюсь в его крепких объятиях.

– Это я понял не сразу, – тихо, проникновенно шепчет он в мою макушку. – Поначалу мне не удавалось разобраться в клубке и твоих, и своих чувств. Трудно понять причины того или иного поведения, когда видишь или испытываешь что-то впервые. Мое первое впечатление о тебе можно сравнить с пробуждением ото сна – в том смысле, что я, будто спросонья, не понимал ни твоей реакции на меня, не своей на тебя. Одно могу сказать точно – я пробудился, и не хотел больше засыпать. Да я бы и не смог, – вот насколько ты меня заинтересовала.

Я вздыхаю почти счастливо, радуясь, что мое главное желание сбылось – мне действительно удалось принести свет в его бессмысленную жизнь. Причем даже раньше, чем я мечтала.

– Твоя удивительная эмоциональная реакция, – а я тебя даже не знал, – что-то сотворила со мной в момент первой встречи, заставила встрепенуться, ожить. Запах твоего волнения… и желания, – добавляет Эдвард смущенно, – подействовал подобно тарану, гигантской волне, сбивающей с ног. Настолько много новых ярких чувств и мыслей сплелось воедино, что поначалу я был напуган: если бы не размеры камеры и не вынужденное положение пленника, в которое я сам себя поставил, возможно, я бы не выдержал напряжения и сбежал.

У меня вырывается резкий смешок: не ожидала, что смогла напугать вампира.

Руки Эдварда на секунду прижимают сильней, а затем отпускают; пострадавшие мышцы неприятно отзываются болью.

– Пришлось взять себя в руки, ведь я видел, что и ты изо всех сил сохраняешь профессионализм. Но с первого же мгновения я не мог оторвать взгляда от тебя, настолько необычна была твоя реакция, ставящие в тупик вопросы. Я внимательно наблюдал за каждым жестом, словом. Я анализировал, но ответы не укладывались в голове: напрашивающиеся выводы в тот момент казались невозможными, фантастическими! Я повторял себе неустанно: этого не может быть, я лишь выдаю желаемое за действительное.

Эдвард вздыхает.

– Даже когда ты ушла, я продолжал размышлять. Сначала думал, это не продлится долго, и я привычно вернусь в свою апатию. Но время шло, а я не мог больше «спать». Ловил себя на том, что постоянно прислушиваюсь к разговорам снаружи, отличаю звук твоего голоса. – Эдвард усмехается: – У меня отличный слух, я мог услышать многое за пределами камеры. Но никогда, ни разу до твоего прихода не интересовался тем, что происходит за стеной, мне это было безразлично. Ты это изменила. С тех пор не было ни дня, когда бы я не слушал твои шаги, не выделял стук твоего сердца среди прочих… Ты полностью завладела моим сознанием.

Боже мой… комок подбирается к горлу, когда я понимаю, насколько близка была всегда к желаемому, даже не подозревая об этом. Взаимность наших чувств становится для меня очевидной, и сердце бьется бодрее.

– Я пытался найти оправдание эмоциям, которых не понимал. Конечно, – говорил я себе убежденно, – это простое любопытство. Ты отличалась от остальных, и мне было интересно разгадать, в чем состоит твоя особенность. Просто занимательная головоломка, со временем интерес неизбежно пройдет. Но вместо того, чтобы успокоиться, я, напротив, интересовался все сильнее. Я начал ждать наших встреч, новых вопросов, пробуждающих от сна. Когда ты утром приходила на работу – застывал в нетерпеливом волнении, гадал, когда же ты навестишь меня. Клянусь, я считал минуты до твоего появления! Всякий раз думал, что ошибаюсь, и твой интерес к моей персоне лишь мерещится. Но потом ты заходила, и я убеждался – твои глаза по-прежнему не лгут. Я понимал… что мое время ограничено, что ты приходишь сюда работать, а не болтать, а потому не мог позволить себе перейти грань. В моем положении, – и в положении, на которое я обрек тебя и других свидетелей, – заинтересованность тобой несколько… запоздала.

Эдвард качает головой, на его лице выражение грусти.

– Но это понимание пришло не сразу. Поначалу я был так сильно оглушен собственными чувствами, которые никогда прежде не испытывал, что не мог себе ответить, что со мной не так. Я просто плыл по бурному, захватывающему течению, считая часы от встречи до встречи. Лишь когда ты сказала, что пришла в последний раз, и когда я почувствовал нарастающую в груди пугающую бездну, в которую уже не хотел возвращаться… лишь тогда смог ответить на главный вопрос: я нашел тот самый смысл, который найти уже не надеялся… Мне так жаль, – говорит он, словно раскаивается в преступлении. – Я два века искал оправдание своему существованию. А нашел его слишком поздно: тогда, когда решил умереть…

– И что же это? – Я знаю ответ и радуюсь, что смогла разбудить в нем жажду жизни.

– Любовь, – просто говорит он, прожигая меня немигающим взглядом.

– Любовь… – повторяю я, кончиками пальцев поглаживая его грудь. Не могу удержаться от улыбки, сердце жжется, как будто его объял огонь, а горло сдавливает ком. В глазах слезы. Признание звучит так же естественно, как солнце, ежедневно встающее на востоке: – Люблю тебя.

Глаза Мейсена вспыхивают в ответ на мои слова. Он выглядит так, будто весь его мир переменился. Будто в это мгновение сломалась, уничтожилась непоколебимая броня, мешавшая ему почувствовать вкус жизни. Он сияет. Открыт и беззащитен предо мой. Хочет что-то сказать, но теряет дар речи. Наклоняется для очень медленного, сладкого поцелуя. Мои губы разбиты, но это всего лишь боль, и она пройдет. Главное, что я чувствую себя невыразимо счастливой.

Опустив руки на мои ягодицы, Эдвард приподнимает меня над полом и осторожно усаживает на раковину. Я обхватываю его талию ногами. Его твердая плоть упирается в мой живот.

– Только не прямо сейчас… – умоляю я о пощаде: тело стонет. Я не жалуюсь (ведь это было прекрасно), но вряд ли выдержу повторение.

Он тихонько смеется мне в губы:

– Я не стану.

Мне нравится, когда он смеется. Его смех больше не безжизненный, и похож на перезвон серебристых колокольчиков.

Палец аккуратно приподнимает мой подбородок, чтобы я посмотрела в ярчайшие золотые глаза – Эдвард улыбается. Его губы такие красивые, и улыбка очень идет, она его преображает. Из озлобленного, потерявшего цель отшельника Эдвард превращается в цветущего, красивого мужчину, которого нельзя не любить. Я вспыхиваю под его обжигающим взглядом, но твердо смотрю в нечеловечески пронзительные глаза.

– Вот это удивительное сочетание, – говорит он, поглаживая мою пылающую щеку, – невинности и целеустремленности, ранимости и уверенности поражало меня в тебе с первой встречи. Сделай одолжение – не меняйся. – И оставляет на моих губах кроткий поцелуй.

Эдвард осторожно помогает мне спуститься на кафельный пол и уходит, чтобы дать мне пространство.

Теплый душ облегчает боль, я чувствую себя лучше. Вытирая волосы полотенцем, вижу себя в зеркале улыбающейся. Все получается гораздо интереснее, чем рассчитывала. Я – любовница вампира. Необычно. Опасно. И так притягательно. О скучном возвращении в Саффолк можно забыть. Моя жизнь с этого мгновения идет по новому пути. Я не уверена, что именно ждет меня в будущем, но знаю, что это будет нечто захватывающее. И я всем сердцем готова к переменам.

Коротко колет чувство вины по отношению к Джейку. Его обещание найти парня на фотографии в случае моего исчезновения беспокоит. Но он простой учитель, его обещание не может нести настоящей угрозы. Он всего лишь обиженный отказом мужчина. Может быть теперь, когда я исчезла с его глаз, он позволит себе посмотреть на другую женщину. Со временем найдет свою половинку.

Сидя на разломанном белом диване в гостиной номера, мы с Эдвардом обсуждаем планы. Чтобы не вызвать подозрений, я дождусь решения Бюро, получу деньги и только потом исчезну. Нужно заказать поддельные документы, и я собираюсь сделать это прямо сейчас. Потом мы уедем. Мне предстоит пережить много испытаний, и все это ради того, чтобы выжить.

Меня беспокоит, что в намеченном плане Эдвард отводит себе временную, а не постоянную роль. Он хочет спасти меня от кары Вольтури, но что сам будет делать, когда встретится с ними лицом к лицу? Я не хочу допускать такого будущего, где он собирается спрятать меня и оставить одну. Я уже не мыслю свое дальнейшее существование без него. Надевая свежий костюм взамен порванного, я спрашиваю его об этом. Ответ мне не нравится.

– Слишком много свидетелей, – говорит он, – наказания не избежать.

– Неужели нет способа спастись? – беспокоюсь я. – Если мы сбежим прямо сейчас и будем постоянно передвигаться, они тебя не поймают?

Эдвард безнадежно качает головой.

– Белла, – говорит он, его голос звучит нарочито успокаивающе, словно Эдвард смирился и хочет, чтобы смирилась и я. – Пойми, я – преступник, предатель рода. Как только Вольтури доберутся до свидетелей, им станет известно мое лицо. Их предводитель умеет считывать мысли. Мы попытаемся. – Он обещает. – Но ты должна осознать: у тебя есть шанс, а у меня его нет. Рано или поздно тебе придется покинуть меня, чтобы спастись от неминуемой смерти. Если будем действовать своевременно и быстро, у Вольтури останется слабый след, это позволит выиграть время. Но они никогда не прекратят на нас охотиться. Я не должен видеть твое новое лицо после вмешательства пластической хирургии. К моменту, когда ты выйдешь из больницы с новой внешностью, я буду далеко. – Он вздыхает, игнорируя мой нескрываемый ужас. – Я совершил ошибку и должен за нее ответить. Сожалею, Белла. Но, если не могу спасти всех тех, кого невольно подставил под удар, меня будет до самой смерти согревать радость, что я спасу хотя бы одну тебя. Позволь сделать единственное, что остается доступно. Первый хороший поступок за две сотни лет. Пожалуйста.

Это трагично. Не укладывается в моей голове. Я надеюсь найти другой выход. Усиленно думаю об этом. Я вижу этот выход прямо сейчас, но он чересчур пугающий, чтобы я могла всерьез на него решиться. Должно быть какое-то другое решение, не настолько кошмарное.

– Я сделаю все, что в моих силах, но потом должен уйти. И абсолютно необходимо, чтобы на тот момент, когда меня обнаружат, ты была бы уже далеко. И я не знал бы, даже не догадывался, где ты находишься. След, ведущий к тебе, прервется. Только так ты будешь спасена.

Я молчу, в глубине души не желая соглашаться с его неполноценным планом. Всегда есть выход. Должен быть.

Эдвард смотрит так пронзительно, словно хочет внушить мне, принудить поверить, что другого выхода нет.

– Сможешь ты понять? – умоляет он. – Согласишься попытаться ради меня, ради своего спасения?

Я молчу, не отвечая «да». Втайне я надеюсь, что наше бегство от Вольтури затянется на годы, на десятилетия. И пока Эдвард будет меня оберегать, спасется и сам.

Поднимаю «Глок-19» и кладу его в коробку – он не понадобится. Против тех, кого Эдвард ждет, пистолет бессилен. Против людей его использовать не хочу.

Собираю сумочку и поправляю волосы, закалывая их на затылке. Эдвард внимательно наблюдает, следит за каждым моим движением. В его глазах горят эмоции, а всякий раз, когда я обращаю на него взгляд, Эдвард улыбается. Мое сердце трепещет от радости, мне нравится видеть Эдварда таким живым.

Медленно подхожу к дивану и нахально забираюсь вампиру на колени, как сделала это несколько часов назад, когда он только появился. Мои ладони на его лице. Золотые глаза сияют неподдельным счастьем, удивительным открытием, когда он смотрит снизу вверх. Доверчиво закрывает глаза, когда я целую его. Твердые холодные губы послушно следуют за моими движениями. Дыхание Эдварда учащается – его возбуждает поцелуй. Он поглощен им – я понимаю это, потому что пальцы сжимают мои бедра слишком сильно. Мне немного страшно и одновременно приятно, что я могу заставить его вот так потерять контроль.

Неожиданно его тело напрягается, а дыхание срывается, он целует меня слишком уж отчаянно, что кажется мне странным. Мои глаза широко распахиваются, когда я слышу три коротких и очень тихих стука в дверь.

Глава 8

– Прости, – шепчет Эдвард, вдруг резко прижимая меня за затылок и зарываясь лицом в мои волосы. Я не могу понять причины внезапной безнадежности в его голосе. – Я так сожалею! – Чашеобразно берет мое лицо в ладони. Глаза зажмурены, когда он целует меня снова. – Если бы я только мог предположить… Если бы мы встретились чуть раньше…

Я вздрагиваю, когда слышу стук-напоминание снова. Я еще не понимаю, что он означает, но боль в лице Эдварда и скованность во всех его движениях пугают меня. Сознание не успевает за инстинктами, которые вопят: случилось страшное. Сердце замирает, сжимается внутри грудной клетки и начинает неуклонное падение в пропасть.

– Я сожалею, – повторяет Эдвард снова и смотрит на меня. Его лицо искажено, в глазах огромная боль и… прежняя пустота, которая начинает вытеснять другие эмоции. – Прости, моя Белла… – шепчет он обреченно. Его глаза как будто выкрикивают мне ответ, который я не желаю слышать: не успели.

Не сейчас, еще слишком мало времени прошло… Не может быть… Невозможно… Неправильно… Рано…

Еще стук, и мое сердце обрывается, леденеет от парализующего страха. Я медленно качаю головой, отрицая даже вероятность того, о чем Эдвард говорил раньше. Это не могут быть Вольтури. Слишком просто для них – прийти и постучаться в дверь, как обыкновенные… люди.

Но безжизненный взгляд Эдварда подтверждает: я не ошиблась. И тут же боль тисками сдавливает грудь, а по ногам разливается сокрушительная слабость.

– Нет! – я хочу закричать, но издаю лишь сдавленный шепот. Вскакиваю, глядя на дверь в безумном ужасе. Сопротивляюсь, когда Эдвард пытается меня поймать и снова обнять.

Я не хочу умирать. Я только что стала счастливой! Я еще не успела насладиться переменами! И как же все наши планы? Как же мы?

– Прости, – раскаивается Эдвард и глядит меня по лицу, утешая, но я не хочу его сочувствия. Я хочу жить, любить и быть любимой.

Рыдания сотрясают грудь, злые слезы застилают глаза. Ужас безмерен. Сердце бьется так сильно, словно хочет сломать мои ребра. Я мотаю головой, как будто отрицание что-то изменит. Отдалит смерть.

– Давай убежим, – умоляю я, надеясь увидеть в глазах Эдварда согласие, но вижу там только безнадежность и пустоту – не то, о чем мечтаю.

Неужели нет никакого выхода? Неужели вот он – финал этой увлекательной страшной сказки, в которую я была вовлечена?

– От них нельзя скрыться, Белла. Просто смирись.

Я смотрю на пистолет, но Эдвард пресекает мое движение, крепко хватая за руку. Обнимает, чтобы не упала, сковывает мою отчаянную борьбу; я чувствую, как его руки мелко дрожат от напряжения, пока он смотрит на дверь.

– Не шуми. Не сопротивляйся, – взывает он. – Тогда они сделают это милосердно. Мы ничего не почувствуем. Мне жаль, Белла, что все получилось так. Не знал, что они находятся так близко.

Я не верю, продолжаю бороться, но его объятия слишком сильны. Я в ловушке.

– Возьми себя в руки, ты же агент, – приказывает Эдвард твердо. Как может он, зная, что скоро умрет, оставаться спокойным? Равнодушным и покорным судьбе?

Глубоко дыша, я быстро вытираю лицо, когда резко, но совершенно бесшумно распахивается дверь. Мы с Эдвардом теперь преступники, к нам медленно вплывают блюстители закона – из мира, о существовании которого я не подозревала до сих пор. Широко раскрытыми глазами я смотрю на них. В глубине души до последнего надеюсь, что за дверью окажется что-то иное – уборщики, агенты ФБР, полиция, Джейк… Только не смерть!

Их шестеро. Четверо мужчин, две женщины, одна из них похожа на подростка. Они все одеты повседневно и современно, но я сразу вижу то, что отличает их от людей: двигаются слишком плавно, нечеловечески стремительно – безмолвные зловещие привидения. Их кожа бледна, а глаза… странного фиолетового оттенка, и, присмотревшись, я с ужасом понимаю, что такой цвет получается при сочетании красного с синим. За линзами прячутся алые глаза!

Последние сомнения в том, что я столкнулась с вампирами, исчезают, сменяются опустошением. Как и Эдвард… я осознаю, что обречена.

Двое изящно и абсолютно бесшумно растекаются по обе стороны от двери, девушка вешает на внешнюю ручку номера табличку «не беспокоить». Вторая женщина, постарше, встает перед некрупным, очень красивым вампиром с длинными черными волосами. Двое высоких мужчин бросаются вперед, с силой отрывают от меня Эдварда и в мгновение ока ставят его на колени. Он не сопротивляется. Подчиняется без возражений.

– Нет! – шиплю я, протягивая к нему руки, но холод грубо обвивает мои запястья. Мне в глаза смотрит улыбающаяся девушка-подросток, и я открываю рот, собираясь закричать, позвать на помощь – хотя очевидно, что никто меня уже не спасет.

– Тс-с, – советует вампирша с такой опасной угрозой в голосе, что я моментально замолкаю. Ее ледяные пальцы ложатся на мое горло и сжимают его – одно движение, и она сломает мне шею. Я чувствую близость смерти. Замираю, безумно глядя на Эдварда, которого держат за волосы, запрокинув назад голову.

После того как действующие лица расставлены по местам, на первый план выплывает мужчина с длинными черными волосами. Подходит к Эдварду медленно, не торопясь.

– Ты знаешь, кто я? – говорит он красивым величественным голосом.

– Да, – хрипит Эдвард, безжизненно глядя ему в глаза.

– Знаешь, почему мы здесь?

– Знаю.

На лице предводителя удивление, он переглядывается с другими представителями власти, источающими опасные флюиды. Мне нечем дышать.

– Признаюсь, с таким бессовестным нарушением мы еще никогда не сталкивались, – натянуто говорит черноволосый, ни к кому конкретно не обращаясь, будто просто рассуждает вслух. – Нам повезло, что федеральные агенты явились в Италию с расследованием. Боюсь, если бы не этот их прокол, дело могло оказаться куда серьезнее, а мы узнали бы о нарушении слишком поздно, когда множество людей было бы вовлечено. – Он неторопливо оглядывает всех, не задерживаясь взглядом на мне, словно я пустое место. – Так же нам повезло и в том, что ФБР предпочло вести дело в строжайшей секретности. Мы торчим здесь уже несколько дней, но нигде не встретили просочившейся опасной информации. Повезло и потому, что этот… – черноволосый брезгливо осматривает Эдварда, – индивидуум решил покинуть стены своего прибежища. Это, наконец, облегчит нам работу.

– Убьем его, – тут же рычит вампир, охраняющий двери. – Не трать время на разговоры, владыка.

Напряжение, наполняющее пространство маленького номера отеля, моментально возрастает.

– Шакал! – шипит один из высоких вампиров, широкоплечий и страшный качок со злыми глазами, на Эдварда, резко и уничижительно его встряхивая, хотя тот не оказывает ровно никакого сопротивления. Пальцы на моем горле сильнее сжимаются – так, что перед глазами пляшут черные круги.

– Тише, Алек, Феликс, – предостерегает черноволосый от поспешных решений. – Зря я, по-вашему, проделал весь этот путь?

Вампиры замирают, не получив приказа. Жесткие пальцы немного отпускают мое горло, позволяя вдохнуть.

– Без этого свидетеля мы долго бы еще топтались на месте. Благодаря предателю нам станет доподлинно известен список лиц, подлежащих уничтожению. Я не для того лично прибыл в Вашингтон, чтобы вы бездарно уничтожили единственную зацепку, способную дать исчерпывающий ответ на любой вопрос.

Вампиры еще больше расслабляются, и мне становится легче дышать. Хотя на шее наверняка останутся некрасивые синие пятна от ледяных пальцев.

Впрочем, после смерти вопрос внешности вряд ли будет меня волновать…

– Потерпите, мои дорогие, – теперь голос черноволосого сочится словно мед. – Сначала информация – потом смерть.

Он поворачивается к Эдварду, глядя на него с интересом. На лице моего вампира не отражается абсолютно ничего – будто ему все равно, что с ним будет.

– Твой проступок не имеет аналога в истории, – задумчиво говорит черноволосый, почесывая подбородок. – Каким образом Федеральное Бюро смогло заполучить столь сильное и неуловимое существо?

Эдвард молчит.

– Позволишь узнать, как все получилось? – спрашивает главарь, протягивая Эдварду руку. – Я могу читать мысли через прикосновение. Это быстрее, чем рассказывать вслух, и помогает избежать напрасной лжи.

Значит, это Аро. Эдвард рассказывал мне о нем.

Я не понимаю, почему вампиры до сих пор меня не убили. Разве я важный для них свидетель? Кроме девушки, чья рука находится на моем горле, остальные ведут себя так, будто меня вообще здесь нет.

Мои мысли тем временем мечутся между всеми возможными вариантами освобождения. Когда смерть на пороге, особенно сильно хочется жить.

Эдвард покорно протягивает руку, и черноволосый берет ее в свои ладони. Я пытаюсь дышать сквозь немилосердный захват, любой ценой не потерять сознание. Скашиваю глаза в сторону коробки с пистолетом, хотя знаю, что мне ни за что до нее не добраться. По крайней мере, я бы умерла, дав отпор.

– Хм, – задумчиво изрекает черноволосый спустя несколько минут, наполненных напряженным и благоговейным молчанием остальных вампиров.

– Много ли работы, Аро? – спрашивает его высокий худощавый вампир, который держит Эдварда за волосы.

– Можешь отпустить его, Деметрий, он безобиден, – отвечает Аро удивленно.

– Не сбежит? – спрашивает качок, сжимающий вторую руку Эдварда, заведенную за спину.

– Этот индивидуум понимает, что происходит, Феликс, – отвечает Аро едва слышно. – Он знал, на что шел, ждал, что мы придем за ним. Перед нами… хм, самоубийца.

Все вампиры переглядываются и начинают изумленно шептаться. Потихоньку я узнаю их имена: Джейн, которая держит меня за горло, самая раздраженная и несдержанная из них. Она как будто обладает большей властью, чем другие, – почти такой же властью, как и Аро. Она неохотно подчиняется ему. Деметрий, Феликс и третий вампир по имени Алек – покорные исполнители приказов. Они не делают ничего без команды хозяина. Женщина, постоянно следующая за Аро тенью, напоминает телохранителя, хотя выглядит менее внушительно, чем все остальные. Возможно, она обладает тайной способностью, делающей ее сильнее других? Она молчит, не вмешивается в разговоры и выглядит сосредоточенной. Ей нет особого дела до возмездия, она занята какой-то своей, незаметной работой. И, наконец, сам Аро. Тот, от решения которого зависит, будем мы с Эдвардом жить или умрем, сейчас нас убьют или чуть позже, причинят боль или не станут.

Я в ужасе наблюдаю за разворачивающейся сценой казни. То, что меня не уничтожили сразу, удивляет все сильнее. Промедление позволяет мне успокоиться, дарит ложную надежду на благополучный исход. А вдруг получится договориться? Эти вампиры не похожи на классических выходцев из страшного кино. Они цивилизованны, воспитаны, умны и вроде бы даже не слишком свирепы. Вдруг они отпустят нас, если мы пообещаем сохранить секрет? Вдруг простят?

– У нас больше проблемы, мои дорогие, – говорит Аро певучим голосом, и девушка, которая держит меня за горло, злобно шипит. – Много свидетелей. Он не просто так попал в сети ФБР, он им осознанносдался. Предал нас.

С рычанием Феликс и Деметрий начинают выламывать Эдварду руки, и я бы кричала, если бы мне позволила холодная твердая рука. Вместо крика я лью безмолвные слезы, глотая крошечные порции едва доступного воздуха. Мой мозг отчаянно пытается придумать выход. Я вижу один такой, но не хочу его выбирать.

Аро невозмутимо наблюдает за своими садистами и как бы невзначай бросает:

– Но он раскаялся.

– Слишком поздно! – шипит девушка за моим плечом; я удивляюсь, что в подростке может быть столько злобы. – Убейте его.

– Нет! – хриплю я, слыша ужасающий хруст. – Пожалуйста, не убивайте его! Позвольте мне сказать!

Аро поднимает указательный палец, и все вампиры замирают. Я слышу только свои сдавленные всхлипы и собственный зашкаливающий пульс. Горло неожиданно освобождается от оков, и я хватаюсь за него, кашляя от боли. Мне кажется, что жесткие пальцы продавили его насквозь, даже освобожденная я едва дышу.

– А ты кто? – спрашивает Аро резко, и так, как будто только сейчас обратил внимание, что в номере есть еще один человек.

Я с облегчением вижу, что Эдвард смотрит на меня из-под растрепанных волос – еще живой.

Он медленно качает головой.

– Не продлевай, – просит он одними губами. – Смирись. Они все равно убьют нас.

Аро смеется, словно услышал удачную шутку.

– Позволь мне решать, как и когда, – говорит он Эдварду, и мое тело холодеет, когда я понимаю, что он имеет в виду. Нас могут убить быстро или медленно. Не делаю ли я хуже, пытаясь оттянуть неизбежный конец?

Я не хочу верить в худшее. Как человек, ни разу не сталкивавшийся раньше с жестокостью убийцы, я надеюсь на снисхождение.

Выпрямляюсь, как делаю это ежедневно в Бюро перед вышестоящими начальниками. Эдвард прав, проявление слабости нам не поможет.

Когда Аро обращает на меня взгляд, отвечаю:

– Я агент Федерального Бюро, тот самый специалист, которого пригласили, чтобы доказать или опровергнуть, что Эдвард Мейсен… вампир, – последнее слово произношу шепотом, мне кажется его употребление здесь и сейчас очень опасным. Внезапно я хочу, чтобы моя память оказалась пуста – это уберегло бы меня от расправы.

– И что это меняет? – грубо спрашивает один из вампиров-мужчин.

– Нарушение состоит в том, что Эдвард раскрыл людям секрет существования вампиров? – Я задаю вопрос только Аро, стараясь не обращать внимания на остальных, крайне недовольных моим вмешательством.

Аро несколько секунд медлит, будто пытается заранее просчитать последствия ответа на мой коварный вопрос.

– Да, моя дорогая, – нехотя соглашается он и поясняет: – Мы караем за преступления, в этом состоит наша обязанность.

– А если бы вы не обнаружите преступления?

Вампиры презрительно и несогласно шипят, но Аро небрежным жестом останавливает возникшее возмущение.

– Ушли бы ни с чем, полагаю?

Ответ меня приободряет. Периферическим зрением я замечаю полный удивления взгляд Эдварда.

– И не стали бы никого убивать? – с надеждой выдыхаю я.

– Если бы не обнаружили нарушения, тогда да, – с осторожностью уточняет Аро, не понимая, к чему я клоню.

Мне остается возблагодарить Небеса за свою предусмотрительность.

Я набираю побольше воздуха в горящие огнем легкие, делаю голос твердым и непоколебимым:

– Как агент ФБР, непосредственно причастный к определению принадлежности Эдварда Мейсена, я с уверенностью заявляю, что он не раскрывал ваш секрет. То есть, он хотел… но у него ничего не получилось. Сегодня утром я сдала заключительный отчет. В нем доказала, что Эдвард Мейсен не вампири никогда им не являлся. – Я пытаюсь не опускать голову под тяжелыми взглядами всех присутствующих. Сердце бьется на износ.

Аро изумленно вскидывает брови. Переглядывается с остальными, и все они неудержимо начинают хохотать. Чувствую себя приободренной тем, что их развеселила. Может, у меня есть шанс.

– Это интересно. – Аро такой расслабленный, что я начинаю надеяться на хороший финал. – Но остаются свидетели и свидетельства. Люди видели нечеловеческие способности, в архивах остались записи и пленки, в головах – воспоминания.