Текст книги "Страждущий веры (СИ)"

Автор книги: Светлана Гольшанская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц)

К нам приблизился Свинтус, залёг возле раненной руки Вейаса и с квохтаньем принялся сосать. Кожа сразу потеплела.

– Да больно же! – вскрикнул Вейас и вырвал руку.

Мутный взгляд становился всё более осмысленным. Я схватила запястье брата и притянула к себе. От раны не осталось и следа.

– Вот так Свинтус! Он тебя вылечил.

Свинтус радостно взвизгнул и перекувырнулся через голову.

– Только не слишком зазнавайся. Ты мне всё равно не нравишься, несуразное создание! – скривился брат. Дух презрительно хрюкнул и отвернулся. Вейас поднял моё лицо за подбородок: – А ты заруби себе на носу: больше мы никого спасать не будем!

– Хорошо, – я готова была согласиться на всё, лишь бы он жил и оставался рядом со мной. Всегда. Я поцеловала его в щёку.

– Ну, может, только один раз.

Я поцеловала другую.

– Или два.

– И ещё много раз, – рассмеялась я, целуя лоб и глаза. – Мой герой!

Вейас печально улыбнулся, встал и подобрал мешок с порошком врачевателей. Мы вытряхнули его в реку, где вода была особенно густой и вонючей, остатками присыпали кровоточащие раны на туше. Обе головы закинули в мешок и отправились в обратный путь.

В Вижборг мы вернулись через полтора дня к закату. Лис сидел на пороге ратуши и баюкал укутанного в одеяло малыша.

– Ну надо же! – вырвалось у нас одновременно.

Вейас распустил на мешке тесёмки и показал трофеи. Лис заглянул внутрь и удовлетворенно кивнул.

– Вот решил проветрить его немного. Детям, говорят, полезен свежий воздух, – малыш потешно засопел, заставив нас всех улыбнуться. – Врачеватели пока за ним в храме ухаживают, а как окрепнет, я смогу забрать его себе. Он почти всё время молчит. Думаю, уживёмся как-нибудь. Хромой Лис и Тихий Змей.

Свинтус радостно хрюкнул и ткнулся в здоровую ногу, но когда Лис потянулся, чтобы почесать его за ушком, дух растворился в воздухе. Сколько мы ни звали, он не возвращался. Жаль: я уже к нему привыкла. Мне надо научиться отпускать. Лиса и маленького Змея тоже. Даже толком попрощаться не смогла, потому что глаза были на мокром месте. Пришлось старательно отворачиваться, пока Вейас перекидывался с бургомистром последними словами.

– Ты это… сестру береги, – Лис бросил на меня короткий взгляд. Догадался, что я не парень? Не одурачить мне никого, и пытаться даже не стоит! – Сердце у неё из чистого золота, гораздо дороже этого, – Лис вручил брату кошель с монетами. Вейас принялся их пересчитывать. – Умеет она пробуждать совесть… даже если та, казалось, давно умерла.

– Уж мне ли не знать, – Вейас сунул деньги обратно в кошелёк и обернулся ко мне.

На его губах играла всё та же печальная улыбка.

Глава 11. Огненный зверь

1526 г. от заселения Мидгарда, Гартленд, Лапия

Мы прибыли в Гартленд. Этот небольшой городок находился у подножия Спасительного хребта, что отделял Утгардский полуостров от Мидгардского континента. На ночь нас приютил целитель Майлз. Целители тоже принадлежали к ордену, хотя с демонами не воевали и могли выбирать место для жизни и работы, отдавая дань деньгами и помощью воинам.

На ужин Майлз повёл нас на самые задворки города. За щербатой дверью в тёмной подворотне прятался крошечный зал харчевни. Столики стояли тесно и все были заняты. Чтобы освободить для нас место, хозяину пришлось вышвырнуть парочку засидевшихся выпивох. Подавальщицы разносили по узким проходам кружки с элем и отбивались от распускавших руки завсегдатаев. Неуютно и странно пахнет, но в казённых домах всегда так. Не худший вариант. Майлз говорил, что здесь шансов отравиться меньше и эль не разбавляют. Про тухлую еду в придорожных корчмах мы знали не понаслышке: прижимистые кухари заливали испортившиеся продукты уксусом и присыпали острыми приправами, чтобы отбить вкус и запах, а мы потом несколько дней мучились животами.

– В Урсалию проще всего по морю попасть, – отвечал на расспросы Майлз, цепляя ложкой кольца жареного лука.

Целитель был невысок и коренаст, с круглым лицом и большими залысинами на висках. Лет ему давно перевалило за сорок. Говорил он размеренно и вдумчиво – толковый собеседник.

– Сейчас конец осени, шторма. Нет в порту желающих в такую погоду плыть, – покачал головой Вейас, гоняя по тарелке скользкий гриб.

Я обиженно фыркнула. Меня брат в порт не взял, потому что там якобы лихой народ обретается. Если считать ворон на ходу, как я обычно делаю, то велик риск попасть в беду. Как будто мы до этого не влипали в неприятности. И выкручивались же каждый раз. Но настаивать я не стала: дожидалась у коновязи, а так хотелось увидеть море! Я про него столько слышала – бескрайняя тёмная гладь до самого горизонта, манит простором и необузданностью первозданной стихии. А вот Вейас глубокую воду недолюбливал с детства, хотя большое лесное озеро дома много раз переплывал со мной за компанию. Дрожал, тяжело дышал и долго отлёживался потом на берегу, но меня потерять боялся гораздо больше, чем заплыть на глубину.

– Через пару-тройку недель прибудет корабль усральского капитана. Он удачлив, как морской демон – довезёт за хорошую плату, – предложил Майлз.

Брат скорчил недовольную гримасу:

– Слишком долго. Да и разбойники они все – морской народ. Того и гляди, ограбят и за борт выкинут с камнем на шее.

– Как знаете. – Майлз подтянул к себе расстеленную на столе карту и указал на точку в горном перешейке. Она находилась далеко к северу отсюда: – Это Перевал висельников – единственная дорога через Спасительный хребет.

– Почему висельников? – потянув для вида каплю эля, встряла я.

– Потому что проще сразу в петлю, чем там пройти, – ответил мастеровой за соседним столом, сильно подвыпивший, судя по громкому хохоту.

Неучтиво-то как! Я поёжилась. Вейас осадил пьянчугу грозным взглядом – тот быстро сник.

– Тропа там крутая, кое-где над обрывом по узкому карнизу проходит, кое-где на кручу лезть надо. К тому же там и до Тролльих сховищ близко. Запросто с кем столкнуться можно, – пояснил Майлз.

– Тролли – это плохо, – многозначительно ответила я.

Мерзее демонов надо ещё поискать. Подлые и хитрые, они легко справлялись даже с бывалыми Сумеречниками и проклясть могли так, что самые искусные целители оказывались бессильны. Уж лучше в море утонуть, чем подцепить тридцать три несчастья от троллей. Вейас морщился – видно, размышлял о том же.

– Нет ли другого пути? Дальнего или тайного? Только для Сумеречников? – я подмигнула Майлзу.

Он окинул зал подозрительным взглядом и, придвинувшись вплотную, зашептал:

– Есть здесь одна пещера, – он указал точку на хребте гораздо ближе к Гартленду, чем злосчастный перевал. – В преданиях говорится, что в селении, которое стояло на месте этого города, жил храбрый пастух Апели, слепой, будто крот. Летом он единственный осмеливался водить стада овец на высокогорные пастбища Спасительного хребта – тогда его ещё называли Коварным. Апели знал горы как свои пять пальцев. Не боялся ни глубоких ущелий, ни узких парапетов, ни сыпучих камней, ни отвесных скал.

Ни разу он не потерял ни одного животного, но однажды, испугавшись непонятно чего, от него сбежало всё стадо. Долго он искал овец по кручам и оврагам, пока не нашёл одну пещеру. Апели спустился внутрь и два дня брёл по её чреву, оголодал и уже не надеялся вернуться, но вдруг пещера закончилась. Апели оказался в долине по ту сторону гор и нашёл своё стадо, мирно пасущееся на свежей, нетронутой траве. Собрав овец, погнал их Апели обратно, но у самого выхода из пещеры стадо снова испугалось. Апели услышал голоса – то оказался передовой отряд троллей. Они собирались напасть на селение. Дождался Апели, пока тролли уснули, и, бросив стадо, помчался домой.

Ему удалось увести селян до нападения, но тролли почуяли их и пустились в погоню. Апели решил провести людей через пещеру и укрыть в долине по ту сторону гор. «Ты слеп, Апели! – возразил один из них. – Ты не видишь, тут над входом древние написали: «Бойся каждый, ступающий в обитель Истины, ибо лик её жесток и беспощаден». Ты слеп – тебе страшиться нечего, а мы умрём от ужаса, если узрим её». «Что ж, пусть те, кто боятся, остаются здесь и падут от стрел и клинков троллей, остальные же последуют за мной и, быть может, мы спасёмся».

Так и поступили. Часть осталась, и их кровь впитали в себя земля и камни. Часть последовала за Апели, и те, кто был чист душой, миновали пещеру. Они основали в долине на берегу моря новое селение, которое позже назвали Урсалией. Те же из них, кто не смог очиститься от дурных помыслов и страхов, сошли с ума и навсегда остались блуждать в пещере. Позже, когда троллей загнали обратно в горы, а разрушенный Гартленд отстроили, люди снова попытались пройти через пещеру, но сурового Лика истины не выдержал никто.

Я слушала, заворожённо приоткрыв рот, а Вей, наоборот, кривился:

– Бабьи сказки. Я бы рискнул.

– Может, дождёмся капитана? – слабо возразила я. – Не нравятся мне пещеры: там сыро, темно и полно летучих мышей.

Честно говоря, меня напугала легенда. Неправда, что люди желают знать Истину. Многие боятся, что тайны, которые они прячут от себя самих, полезут наружу, боятся увидеть себя и своих друзей в свете Истины, боятся, что все их чаяния и заботы окажутся тщетны, а сами они превратятся в навозных жуков. Лик Истины страшнее любого демона. Сомневаюсь, что мы с братом настолько чисты помыслами, чтобы не страшиться встречи с ним.

– Тогда дорога одна – через перевал, – развёл руками брат и, изловив свой гриб, добавил: – Отбываем на рассвете – нужно хорошенько выспаться.

– Так рано? – нахмурился Майлз. – Самайн скоро. Нельзя в такое время в дороге быть. Не гневите богов, оставайтесь, будете у нас почётными гостями.

«Давай останемся, – мысленно попросила я. – Не нужно обижать бюргеров отказом. Что нам стоит задержаться на пару дней?»

Самайн – самый большой и весёлый народный праздник. Он знаменовал конец сбора урожая и начало нового года. В Ильзаре торжеств, конечно, не устраивали – ограничивались плотным ужином с уткой, начиненной яблоками, и разжиганием всех каминов в замке. А простой народ, как рассказывала нянюшка, гулял ночь напролёт, танцевал, гадал, целые представления показывали. Так хотелось хоть одним глазком взглянуть!

«Пару дней тут, неделю там – уже два месяца потеряли. Если мы не успеем вернуться из Хельхейма до весны, то путь по льду растает и мы окажемся заперты там на полгода. Вряд ли мы там столько протянем».

«Два дня ничего не решат. Пожалуйста!» – я изобразила на лице отчаянную мольбу, выпятив нижнюю губу и сделав большие глаза. Даже сжала ладонь брата под столом.

– Останемся только на главный праздник, а дальше без нас обойдётесь, – сдался он и мысленно добавил: «Однажды я научусь говорить тебе «нет»».

Я подмигнула ему, склонив голову набок. Вейас не смог дольше удерживать на лице кислую мину и улыбнулся в ответ. Его пальцы переплелись с моими под столом.

– Хозяин, вина нам из лучших запасов! – позвал Майлз. – Завтра на празднике нас почтут присутствием высокородные Сумеречники!

Посетители обернулись. По залу прошлась волна удивлённого шёпота. Вейас пожал плечами и помахал рукой. С трудом преодолевая робость, я сделала то же самое.

***

Стараниями Майлза нас приодели в новые светлые штаны и рубахи, а плечи укрыли лазурными плащами. Прямо настоящие Сумеречники, даже боязно немного. Вей, может, когда и станет рыцарем, а вот я вообще не должна рядиться в мужское платье.

В одинаковой одежде мы стали странно похожи, только я мельче ростом, уже в плечах, с бледным оттенком волос, а Вейас более крупный, златокудрый, с обаятельной улыбкой, не сходящей с уст. Любвеобильный дух плодородия во плоти.

Город тоже прибрали к празднику: начисто вымели центральную рыночную площадь, на мостовой начертили мелом замысловатую схему и разложили по ней ритуальные костры, установили чучела разных сказочных персонажей, демонов, духов и мелких божеств – Повелителей Стихий запрещалась тревожить понапрасну. На невысоком помосте играли музыканты на лютнях, флейтах, домрах, волынках, бубнах, а особенно много было туго обтянутых кожей барабанов – по одному у каждого костра. С краю площади ломились от угощений длинные столы. Вокруг них сновали детишки, норовя стащить кусок пирога или медовый рогалик. В центре, изображая ритуальные сценки, развлекали толпу ряженые в масках и костюмах с бубенчиками. По бокам показывали трюки младшие служки из храма Вулкана, жонглируя над головой огненными шарами, раскручивая змеящиеся пламенеющие ленты, искрами рисуя в воздухе картины. Молодёжь парами танцевала вдоль костров, смеялась и гомонила. Вейас был среди них, кружил одну красавицу за другой, ни с кем не оставаясь дольше, чем на один танец. Только я сидела со стариками на скамейке, лениво отмахиваясь от девушек, возжелавших попытать счастья у менее статного «брата». Скукота!

Может, согласиться для смеха? Самой повести в танце, вскружить голову россказнями о богатстве и сладкой жизни в замке, зажать в тёмном переулке и поцеловать по-мужски настырно. А потом распахнуть одежду и напугать до смерти женским телом. Была бы Вейасом, так и поступила бы! Но я – не он, я Лайсве, которая созерцает жизнь со стороны и никогда в ней не участвует. Я Лайсве, которая всего боится и стесняется. Даже одежда с чужого плеча не позволяет мне превратиться в кого-то другого. Зачем я попросила брата остаться на праздник? В горах одним было бы в сто раз лучше!

Только в полночь я немного оживилась. Готовилось самое захватывающее представление – венец празднества. Один из ряженых изображал убранную в золото Владычицу Осень с маской и короной из разноцветных листьев. Он отплясывал и подскакивал яростнее всех, громко выкрикивал праздничные песни и выглядел совсем безумным. Я не удивилась, когда именно его выбрали на главную роль в представлении. Храмовые служки завязали ему глаза шарфом и вручили зажжённый от ритуального костра факел. Музыка стихла, вся площадь замерла, напряжённо наблюдая. Ряженый волчком закрутился на месте и двинулся сквозь толпу. Люди расступались, освобождая дорогу, и смотрели вслед. Сейчас выберет самую красивую и чистую девушку – невесту богов. Каждая втайне мечтает об этом.

Старики рядом со мной затаили дыхание: ряженый шёл сюда. Неужели бабульку какую выберет? Вот умора будет! Я хохотнула в кулак.

Ряженый остановился перед нашей скамейкой и указал пальцем:

– Боги хотят её!

Ряженый стянул с лица повязку и уставился на меня огромными, подкрашенными сажей, задурманенными глазами. Толпа удивлённо загудела. Старики отодвинулись подальше. Я посмотрела направо, потом налево и только тогда поверила, что он выбрал меня!

– Ради всех богов, извините! – бросился ко мне полноватый господин, которого нам представили, как здешнего бургомистра. – Это недоразумение. Калле ошибся, – бургомистр отвесил ряженому затрещину и заговорил, как с маленьким: – Недотёпа, ты не видишь, это парень, Сумеречник? Он не может быть невестой. Выбери другую, девушку, с титьками и косами, понимаешь?

– Не-е-ет, – громко икнув, покачал головой ряженый. – Иногда боги разрешают выбрать другую, но не сегодня. Её хотят и больше никого, – Калле ткнул мне в лицо пальцем. – Титьки, говорят, там есть, только тряпками замотаны, а косы сама себе обрезала.

Ну вот ещё! Боги знают, что я титьки тряпками перевязываю, чтобы площе казаться. Срам-то какой! Всерьёз это или шутка? Смеяться мне или прятаться под лавку от страха перед гневом высших сил?

– Какого демона здесь происходит? – забранился подоспевший Вейас. Зло зыркал на всех, даже на меня. – Вы же обещали, что оградите нас от этого бреда!

– Простите великодушно. Калле не понимает, умом слаб совсем, – оправдывался бургомистр. Брат схватил его за грудки и встряхнул. Бургомистр выпучил глаза и взмолился: – Я… я сейчас всё исправлю, не извольте гневаться!

– Боги выбрали её. Если она не пойдёт, они разозлятся, и будет большой бум! – Калле продолжал тыкать в меня пальцем и закатывать глаза, распаляя Вея ещё больше.

Бургомистр отшатнулся. Теребил вынутый из кармана платок и постоянно всхлипывал. Вот-вот в истерике забьётся. Любопытствующие обступали нас со всех сторон, смотрели так внимательно, словно чего-то ждали. Брат сжимал кулаки. В груди душным комом нарастала паника.

– Уймите своего брата, умоляю! – схватил меня за локоть продравшийся сквозь толпу Майлз.

Он прав. Надо не допустить драки. Чего мне стоит подыграть полоумному ряженому? Сама ведь почти такая же, как он.

Я встала и сжала ладонь Вейаса. Думала лишь о том, что всё хорошо, он должен успокоиться. Мне ничего не угрожает. Невеста бога – это ведь почётно.

– Я сделаю, что требуется! – выкрикнула я настолько громко, насколько могла.

Толпа взволнованно зашепталась.

– Всё в порядке! Жертвоприношение состоится, как и планировалось! – поддержал меня Майлз.

Какое жертвоприношение?! Он ведь пошутил?

Через ладонь брата меня опалило негодованием, которое грозило перерасти в сметающую разум ярость. От страха стало не продохнуть. Мы с Вейасом всё ещё были телепатически связаны. Он распалялся от моих эмоций сильнее. Вторая ладонь уже лежала на эфесе притороченного к поясу меча. Демоны!

По ушам ударил крик. Калле, безумно улыбаясь, рухнул на землю. Толпа расступилась, напряжение слегка спало. Всеобщее внимание поглотил ряженый: он свернулся клубочком и, пачкая дорогое одеяние, покатился по мостовой, выкрикивая что-то несуразное.

– Не обращайте внимания, он всегда так, – Майлз положил руки нам с братом на плечи. – Жертвоприношение – это безобидный ритуал, не больше. – Он склонился над ухом Вейаса, но я всё равно услышала: – Если с вашей сестрицей что случится, можете вспороть мне брюхо.

Догадался! Хуже меня лицедея во всём Мидгарде не сыскать. Но хоть Вей расслабился: угрюмо смотрел на меня, но позволил решать самой. Я вложила ладонь в руку Майлза, и он повёл меня к большим кострам в центре площади. Целителю пришлось руководить праздником вместо бургомистра. Тот, бледный как полотно, уселся на скамейку вместе со стариками и никак не мог унять дрожь.

Всё-таки приятно, что выбрали меня. Невестой богов. Самой красивой и чистой. Пускай даже это дурацкая шутка полоумного ряженого и всего на один вечер. Мечта!

Люди почтенно расступались перед нами и смотрели вслед, как до этого было с Калле. Он до сих пор валялся в пыли, забытый всеми.

– Сам поднимется, – ответил на мой немой вопрос Майлз. – Спасибо, что согласились помочь. Богов здесь сильно чтят, не то, что у вас на юге. Святотатства не потерпят. Всего-то надо между священными кострами пройти. Заодно от скверны очиститесь, – он указал на два огромных костра в центре, проход между которыми был настолько узким, что казалось, их пламя соприкасается.

– Я же загорюсь!

– Не загоритесь, – целитель кивнул на поджидавших возле костра храмовых служек.

Те споро подхватили с земли ведро и окатили меня с ног до головы липким зельем. Это ещё что за издевательство? Теперь я как паршивая мокрая курица. Все смеяться будут!

– Любую другую девушку после этого выдали бы за самого завидного жениха в городе и безо всякого приданого, – успокоил Майлз и подтолкнул к огню. – Ступайте же! Самый тёмный час проходит. Боги, может, и не разгневаются, а вот люди точно роптать станут.

Забили барабаны. Ритм отдавался в голове лихорадочной пульсацией. Мостовая под ногами ходила ходуном. В костры подбросили сухой соломы и елового лапника. Пламя взвилось до небес и сошлось вверху круглой аркой. Словно потеряв терпение, меня подхватила таинственная сила и понесла к огню. Я зажмурилась. Сгорю! А барабаны всё били: бам-бам-бам! Ноги стукнулись об землю на другой стороне – я едва не упала. Сердце так и норовило выскочить из груди.

Когда я открыла глаза, людей рядом уже не было. Вместо них вокруг отплясывали полуживотные-полулюди, духи, которых до этого изображали ряженые в своих чудных масках. Места остальных бюргеров заняли призрачные фигуры, укутанные в белые плащи. Пламя в кострах стало плотнее и поменяло цвет на переливчатый сине-зелёный. Перетекало, словно вода, из одной формы в другую и грохотало барабанами.

О, милостивые боги, я же единственная жалкая человечка посреди потустороннего буйства! Страх прошёлся по коже ледяным ознобом. Я попятилась обратно к арке, но духи уже заметили меня. Они спешили наперерез, протягивали руки, что-то кричали – я не понимала ни слова – и толкали во все стороны. Всамделишнее жертвоприношение – духи раздерут меня на части!

Я упала ничком, сжалась в комок и закрыла голову руками. Кто-то в последний раз пнул меня ногой и всё стихло. Зашелестела одежда, послышался раскатистый рык. Любопытство пересилило страх – я подняла голову и встретилась взглядом с ярко-синими глазами посреди налепленной на морду белой маски. Огненный зверь! Он шёл медленно, принюхиваясь к напитанному смолистыми запахами воздуху. Я поднялась и побежала навстречу. Духи жались в стороны, пугливо поглядывая то на меня, то на зверя.

– Это ты! Я так боялась, что ты не ходишь по нетореным тропам, – я гладила полыхающую рыжим шерсть – его огонь был тут единственным земным, тёплым и близким. Зверь раздувал ноздри, смотрел растерянно, а потом рыкнул с неодобрением. Духи бросились врассыпную. Он злится? На меня? Да, я много чего неправильно сделала за последнее время: потворствовала обманам Вейаса, погубила Айку, задурила голову Петрасу… Я шмыгнула носом, но рук не отняла. Пускай карает, раз считает, что я заслужила.

Зверь встал на задние лапы, вытянулся во весь свой огромный рост и рванул зубами завязки моего плаща. Ветер подхватил его и унёс. Зверь удовлетворенно заурчал. Что-то во мне изменилось: голова отяжелела, а одежда стала свободнее. Да на мне же мамино свадебное платье, и волосы снова отросли! Густые и пышные, они доходили почти до середины бёдер и укрывали спину тёплой шалью. Похоже, ему не понравился мой мужской облик. Я засмеялась: такой грозный и такой щепетильный!

Зверь обнял меня за талию и закружил вдоль костров. Стремительно, аж дух перехватило. Я прижималась всё туже к огненной шерсти. Она не обжигала – ласкала нежной теплотой. Зверь оторвался от земли и понёс меня по воздуху над кострами. Он двигался с такой страстью, и казалось, тоже наслаждался празднеством.

Духи наблюдали за нами. Страх разошёлся между ними зыбким дымком. Все до единого пустились в пляс: смеялись, прыгали через костры, подбрасывали друг друга в небо. Словно ликовали. Что их воодушевило?

Мы остановились отдышаться. Я села прямо на мостовую, зверь опустился рядом на все четыре лапы. Я заглянула в его умные глаза, провела ладонью по косматой морде и жёстким длинным усам.

– Я скучала. – Зверь согласно рыкнул. Противоречивые чувства так сильно переполняли меня, что я залепетала, как в детстве: – Я много всего увидела… Мир такой большой, в нём столько горя и страданий, и кажется, что ничего не имеет смысла: любовь и женитьба, рождение и смерть, борьба и милосердие – всё пустое без тебя. Я встретила одну девочку, единоверку. Они не верят в вас, – я указала на толпу духов. – Они верят во что-то странное, своё, я не до конца поняла, но девочка сказала, что их бога на самом деле нет. Ей очень хотелось, чтобы ты стал и их богом. Ты бы смог?

Зверь потупился. Шерсть потускнела, опало пламя костров. Я сказала что-то не то? Духи надвинулись на зверя стеной, как на меня надвинулась толпа людей по указке ряженого.

Духи тоже чего-то хотят от зверя?

Он оскалился и сбил подобравшегося слишком близко духа лапой, как назойливую муху. Остальные поспешили унести ноги, боясь даже смотреть, как зверь ковыляет прочь, низко опустив голову, а волочащаяся по земле кисточка хвоста чертит посреди пыли ровную полосу.

– Погоди! – я поднялась и побежала следом. – Я не хотела тебя обидеть. Не бросай меня!

Он не обернулся. В голове мелькнула картина: тёмный провал в горе с заснеженной вершиной, а за ней облепивший прибрежную долину городок и похожее на панцирь исполинской черепахи плато, упирающееся в бескрайнюю ледяную пустыню.

– Лайсве! – позвал брат.

Я распахнула глаза. Темнота рябила круговертью радужных пятен, гомон толпы отдавался в ушах болезненным звоном. Хотелось попросить воздуха, воды, но вышел лишь всхлип.

– Вы клялись, что с ней всё будет в порядке! – крикнул Вейас.

– Я был уверен! Такого никогда не случалось, – запинался Майлз. Его голос тоже звучал совсем рядом. – Простите, я мигом её вылечу.

С глаз спала мутная пелена, и в отблесках костров я разглядела нависшего надо мной брата. Его черты заострились и вытянулись от тревоги. Я хотела коснуться его, но тело ослабло, а суставы ломило от малейшего движения.

– Лежи, – лицо Вейаса смягчилось. – У тебя был припадок, как у этих, – он кивнул на толпившихся вокруг ряженых.

Майлз сидел рядом на корточках и проверял мой пульс. Хмурился и нервно кусал губы.

– Я снова не смог тебя защитить, – брат гладил меня по волосам и целовал в горевшие щёки.

– Ничего страшного, – после долгих усилий удалось прохрипеть мне.

Это лишь очередной обморок. Всё уже проходит. Слабость отступает, оставляя ноющую пустоту. Вот уже и пошевелиться могу. Я протянула руку брату и переплела с ним пальцы.

– Я знаю, какой путь в Урсалию выбрать, – голос сипел, ломался, но мало-помалу излечивался и он. – Через пещеру.

– А как же сырость и летучие мыши? – насторожился Вей.

– Видали и хуже: варги, Петрас, амфисбена.

– Действительно, – рассмеялся брат и обнял меня.

Следующие день и ночь мы отсыпались в доме Майлза. Целитель отпаивал меня лечебными отварами и справлялся о здоровье, хотя от слабости не осталось и следа. В конце концов я его убедила, и на рассвете второго дня мы выехали к пещере.

После происшествия на празднике я чувствовала себя по-другому: очистившейся не только телесно, но и духовно. Стало легко и весело. Я почему-то знала, что мы одолеем этот путь – огненный зверь не мог завести нас в ловушку и бросить, пускай я даже обидела его глупой просьбой.

Солнце лениво выкатывалось из-за оставленных по левую руку Тролльих гор. Впереди от одного берега до другого раскинулся Спасительный хребет. Подножье густо поросло таёжным хвойником, мертвенно-серым и тихим в преддверии зимы. Вершины венчали ослепительные снежные шапки. Далеко на востоке едва заметным понижением обозначился Перевал висельников. А здесь, гораздо ближе к западному побережью, между разлапистыми елями пряталась та самая колдовская пещера.

Мы проехали по маленькой роще, кое-где покрытой проплешинами инистых разводов – видно, ночью в предгорье были первые заморозки, слишком слабые, чтобы удержаться под натиском пробуждающегося солнца. Безветрие навевало сонные мысли, лошади шагали разморено, то и дело спотыкаясь на разбросанных повсюду камнях. Впереди чёрной глазницей замаячил вход.

Мы спешились, перекусили, запалили факелы и, взяв лошадей под уздцы, тронулись в путь.

– Гляди, действительно надпись, – я замерла на пороге.

Будто рукотворный арочный проход возвышался в два человеческих роста. Наверху были высечены знаки: тонкие клиновидные палочки, то скрещивающиеся, прямо и под наклоном, то, наоборот, идущие параллельно.

– Доманушская письменность, из нерасшифрованных, – задумчиво пробормотал Вейас. Взгляд сделался необыкновенно сосредоточенным.

– Ох! Неужели тебя заинтересовало что-то, кроме селянок и бюргерш? – пошутила я, но брат остался убийственно серьёзным. Даже смутился отчего-то. Пожал плечами.

– По ошибке позаимствовал у отца трактат о новейших исследованиях Круга книжников...

– Помню-помню, ты ещё у Петраса что-то про лабораторных химер говорил, – я не смогла вовремя остановиться, хотя прекрасно видела, что Вея вот-вот замкнёт.

– Да без разницы. Пустое всё, – отмахнулся он и зашагал в темноту вместе со своей лошадью.

Почему брат пытается казаться хуже, чем есть на самом деле? Вначале перед отцом, а теперь вот передо мной… Раздумывать об этом времени не было. Пришлось быстрее тянуть свою лошадь следом, чтобы не отстать.

Сырость пробирала до самых костей – даже поясница заныла под ворохом шерстяных одежд. Ноги стыли в отороченных мехом сапогах. Сверху капала вода, по пещерным залам эхом разносился её стук. На стенах будто застыли потеки плавленого воска, с потолка свисали каменные сосульки, из пола росли их зеркальные отражения. Кое-где они встречались, образуя колонны с грибными шляпами вместо капителей. Говорят, в пещерах красиво играет свет, отражаясь от подземных озёр и вкрапленных в скалу кристаллов, но здесь был один серый камень. Длинный широкий коридор с едва различимым в вышине сводом петлял и кружил, словно исполинский змей, кольцами извиваясь под горами. Мы всё брели и брели по его чреву. От однообразной дороги слипались глаза и усталость настигала намного быстрее, чем если бы мы шли снаружи.

Я замерла у чаши с зеленоватой водой, разглядывая на ней салатовые пятнышки от падающего света.

– Давай передохнём, поспим часок, а то ноги совсем не идут.

Бульк! – в чашу упала капля с нависших над ней сосулек. Бульк! – ещё одна, оставляя за собой всё растущие и растущие круги.

– Не стоит, – Вейас поднял факел и указал вверх.

Между стволами сосулек вниз головами висела стая летучих мышей, укутанных в кожистые крылья. Брат опустил факел, боясь их потревожить.

– Тогда хоть поедим, – предложила я, наблюдая за капающей водой. Не удержалась и потрогала салатовое пятнышко. От моего пальца тоже пошли круги.

Вейас достал из седельной сумки два куска солонины, завёрнутых в овсяные лепёшки. Есть на самом деле не хотелось, но один кусок пришлось взять, чтобы не слушать нотации. Брат уселся, подперев собой стену, и принялся сосредоточенно жевать, пока я в задумчивости щипала лепёшку и разбрасывала крошки вокруг себя.

– Чего не ешь? – хмуро спросил Вей, расправившись со своей долей. – Выкладывай уже, что тебя гложет.

– Помнишь, в истории говорилось, что здесь нам должен открыться лик Истины? Мы идём уже так долго, и ничего не происходит. Всё слишком легко.

– Так и замечательно, что никого здесь нет, кроме поганых летучих грызунов. Перестань уже верить в эти россказни, как сопливое дитё!

Я обиженно засопела, принялась давиться лепёшкой и заглотила побольше воды из фляги. От солонины жажда мучила дико.

– Идём, – не дожидаясь, пока я закончу, брат двинулся дальше.

Пришлось быстрее вытирать рот и снова спешить следом. Минуло ещё несколько часов однообразной дороги. Я зевала на ходу и ни на что внимания не обращала. Думала только о том, как поскорей выбраться наружу и поспать хотя бы пару часов, пускай даже под холодным сиянием звёзд уходящей осени.

Вейас замер, и я со всего маху налетела на его спину.

– Что стряслось? – спросила, потирая ушибленный нос.