Текст книги "Люди и монстры (СИ)"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

* * *

Пробудившись, девочка осталась лежать, не желая выбираться из тепла в промозглый холод подземелья. Странная апатия охватила ее, смыкая веки, закутывая плотнее в шкуру, не давая мыслить и действовать, будто из души за время сна утекло что-то, что давало ей волю к жизни и энергию, и осталась она теперь наполовину пустая. Что ей снилось, она не могла вспомнить, как ни пыталась: бесконечная череда мучительных образов, от которых на щеках еще не высохли слезы – и больше ничего. И лишь последняя сцена беспрестанно повторялась перед внутренним взором: незнакомые люди, в ужасе заламывавшие руки и кричавшие – и черно-алая мгла, пожиравшая их. Но последнее лицо, перекошенное в паническом вопле, она успела узнать перед тем, как чернильно-красная муть поглотила и его.

Она много раз видела его в зеркале.

Чувствуя, что дрожит и задыхается от страха, Белка яростно прицыкнула на себя и приказала думать о чем-нибудь другом. Например, о том, что надо вставать. Но тут же новый приступ апатии накатил, как волна угарного газа, притупляя все чувства и придавливая к земле.

Зачем?

В мире существовало всего три человека, которым она была нужна. С двоими из них из-за обмана Мугура она распрощалась навсегда. Третий умер. По ее вине. Так зачем жить дальше? Зачем вставать, зачем выходить, зачем ощупывать в полусотенный раз эту проклятую камеру в поисках непонятно чего? Зачем ползать по полу, отыскивая… опять же, что? Подкидывать монету… зачем? Будто и так мало боли и разочарований… Закрыть бы глаза, умереть – вот Мугур со своим убогим попрыгают, когда заявятся…

Эмирабель вздохнула, почувствовала, как проснувшийся желудок вздохнул вместе с ней, и вяло потянулась к караваю. Коль уж даже умереть не получается… Если сейчас отломить кусок размером с пол-ладони, то останется… останется…

Она ощупала краюшку и поморщилась. Останется еще раза на два. «Растяни, на сколько получится», – она опять вспомнила слова усатого. Вздохнув снова, девочка завернула хлеб в платок и убрала обратно. Голод пока можно терпеть – значит, будет терпеть.

Ощущение чужого присутствия возникло внезапно.

– Тень?.. – приподнялась она на локте.

– Ты не спишь, – констатировал очевидное гость.

– Нет, я не сплю, потому что хочу есть, хочу сбежать, и хочу отомстить этому подонку Мугуру! И неизвестно, чего больше! – яростно воскликнула девочка, забыв про хандру.

– Я принес тебе поесть, – тихо прошептал неизвестный, и Белка почувствовала, как рядом с ее головой опустилось нечто с запахом хлеба и копченой колбасы.

– Спасибо, но лучше бы ты вывел меня отсюда, – с горечью хмыкнула пленница, подбирая угощение. – А уж с местью я тогда разобралась бы сама.

– Мне некуда тебя вести, – подавленно прошептал неизвестный.

– Хоть куда! Где угодно лучше, чем тут! – пылко вскричала она.

– Это не так, – ответил Тень, и не понятно по каким признакам она поняла, что он собрался уходить.

– Стой! Останься! Пожалуйста! – сжимая в руке капустный сверток, она принялась подниматься, игнорируя боль в потревоженном теле.

– Не вставай! – вскрикнул гость громким шепотом, и она замерла.

– Почему?

– Ты захочешь подойти ко мне.

– И что тут такого? – обиженно насупилась девочка.

– Не надо, – упрямо шепнул незнакомец.

– Ну тогда просто покажи мне тот ход, по которому ты появляешься, и я сама погляжу, лучше там, или как, – хитро прищурилась она.

– Ты не сможешь им воспользоваться.

– Это почему?!

– Потому что для тебя его нет.

– Слушай, Тень! Я тоже люблю загадки, но сейчас им не место! – возмущенно нахмурилась Белка.

– Загадкам есть место всегда, – флегматично заметил ее посетитель и тут же добавил с неожиданной безысходностью в голосе: – Если ты будешь спрашивать о пути… я уйду.

Девочка торопливо вскричала:

– Нет, пожалуйста! Не уходи! Я не буду к тебе приближаться! Я не буду тебя больше спрашивать про тайный проход! Пока не буду… – честно добавила она, подумав с пару секунд, но и этого обещания оказалось для Тени достаточно. Шепот его звучал теперь ровно, хоть и всё еще издали:

– Хорошо, я побуду с тобой. Но недолго. Мне правда нужно идти.

– С…спасибо, – Эмирабель ощутила, как горло перехватило от непрошеных слез.

– Пожалуйста, – чуть удивленно шепнул неизвестный и замолчал.

Решив, что молчать она может и в одиночестве, Белка спросила:

– Ты живешь в замке?

– Да.

– А кто ты?

– Тень.

Досадуя на собеседника, похоже, снова собравшегося поиграть в загадки, она прикусила на языке рвущийся ехидный ответ и терпеливо продолжила:

– Я имела в виду, кем ты служишь.

– Тени не служат, – мягко поправил ее визитер.

– А что они делают? – еле сдерживаясь, чтобы не вспылить, спросила она.

– Ходят. Когда их не видят.

Сердито выпустив воздух между зубов, девочка предприняла другой подход:

– Ты знаешь, наверное, всех обитателей замка?

– Наверное, – уклончивым эхом откликнулся незнакомец.

– А самого графа ты знаешь? И сына его?

Ответ удивил ее неожиданной страстностью и убежденностью.

– Его сиятельство справедливый, хоть и суровый. Но так и должно быть, потому что он отец этой земли и своего народа. Отец должен быть суровым и справедливым – для пользы детей. Он делает только то, что должен делать правитель. Без него графство погибнет в разрухе и хаосе. Его сиятельство должен жить как можно дольше, чтобы нести королевский закон своим людям. А в виконте Рамае очень много зла. Он ни на что не годится.

– Много зла?..

Белка вспомнила светловолосого парня с безумными синими глазами, испуг на его лице при взгляде на отца, нервные пальцы, сутулость, своё отвращение при виде него… Она могла сказать немало дурного про юного са Флуэра, но что в нем много зла? Причем очень?..

– Да! – пылко подтвердил неизвестный. – Это известно всем!

– Ты не любишь его, – подытожила девочка, не ожидая объяснений, и уж тем более признаний. Но она их получила.

– Я его ненавижу, – Тень ответил тихо, но так, что мурашки поползли по коже. – И его сиятельство.

– Но отчего тогда ты не хочешь помочь мне?! – Белка вскочила, рванулась на голос – и остановилась. Шестое чувство подсказало ей, что в камере, кроме нее, никого больше не было.

* * *

Съев угощение, Эмирабель скорее по привычке заставила себя подняться и обойти темницу, неохотно ощупывая осточертевшие камни и швы между ними. Закончив первый круг, она остановилась у шкуры, обняла себя руками за плечи и вяло поежилась. Холодно. Лечь бы…

Желания открывать недоступные секреты подземелья у нее больше не было, как не было идей о том, кем мог быть ее пугливый благодетель: апатия, накатившая после пробуждения, становилась всё сильнее. Не хотелось ходить, действовать, мыслить… Завернуться в шкуру, закрыть глаза и лежать в ожидании сна или смерти неожиданно стало пределом ее мечтаний. И хотя она знала совершенно непостижимым образом, что именно ей приснится – снова и снова – даже это казалось ей меньшим злом, чем напрасные блуждания по камере.

Она легла, свернулась клубочком под шкурой, и почти сразу же провалилась в тяжелый сон – тот же самый. Только на этот раз она разглядела, откуда появлялась черно-алая мгла.

Из ее груди.

Она выползала, точно осьминог из норы, увеличиваясь с каждой секундой, распуская повсюду щупальца, которые погружались в камни замка и пропадали, оставляя после себя, как рубцы, чернильно-красные трещины. Девочка шагнула, чтобы рассмотреть раненые камни поближе – и вдруг очутилась на дороге среди холмов под серым безжизненным небом. Настороженная, она зашарила взглядом в поисках мглы, и не нашла. Но не успела она обрадоваться, как воздух перед ее глазами начал темнеть и расползаться, будто ветхая ткань. Над землей стали появляться дыры размерами от монеты до ворот. Некоторые зияли тьмой, другие светились, третьи отблескивали всеми возможными цветами… В глубине же иных что-то шевелилось. Завороженная, она заглянула в одну из них – и едва успела отпрянуть: задев ее лоб кривыми когтями, вырвалась тонкая, как палка, нога. Белка вздрогнула, схватилась за ссадину, оглянулась в поисках то ли помощи, то ли оружия – и не увидела, как рядом с ней вывалилось на землю нечто среднее между слизнем и сороконожкой – только покрытое черным шипастым панцирем и размером с телегу. А за нею – еще одна тварь… и еще… Девочка завизжала, отпрыгнула, стала падать… и оказалась под защитой куртины.

Облегченный выдох: я в безопасности! – прервала мелкая дрожь. Содрогалась земля, содрогались стены, содрогались башни и галереи, точно живое существо билось в предсмертных конвульсиях – а потом посыпались камни. Сначала мелкие камушки как песок соскальзывали по кладке и падали на двор. Потом пришел черед крупных. Они вылетали из стен, будто выбитые щелчками великана, и с гулким грохотом катились, давя всё на своем пути. Люди вокруг нее метались с воплями по двору, сталкиваясь, падая, наступая друг на друга в попытке первыми добраться до выхода… Но выхода не было. Ворота пропали. А потом из-под земли хлынуло что-то алое, и всех накрыла чернильная мгла.

Разбуженная собственным криком, Эмирабель вскочила. Кашляя и задыхаясь, с хрипом хватая воздух ртом, она рванула на груди шнуровку платья – и свет фонаря резанул по едва приоткрывшимся глазам.

– Его сиятельство велели передать.

Над ней стоял усатый гвардеец с четвертью каравая.

– Ты… вы… – не понимая, что хочет сказать, и явь это или всё еще сон, Белка прижала шкуру к груди и вскинула на волка мутный испуганный взгляд.

– Они попозже придут, – хмуро проговорил усатый. – Чудовища сегодня с утра так и прут… Отродья Долдыковы… Сколько помню эти дрянные места, никогда такого не было. Даже в четверть. Словно Долдык свои ворота закрыть позабыл. Его сиятельство снова выехали с отрядом эту погань бить.

– Да. Чудовища, – Белка кивнула, чувствуя, что сердце колотится так, что гулко в ушах, и только сейчас углядела за спиной волка насупленного стражника в обнимку с засовом.

Так вот откуда грохот! Засов! Проклятый сон… Так ведь можно и не проснуться!

Гвардеец уже хотел уходить, но поднял фонарь и нахмурился:

– Ты поранила лоб.

– Что?.. – девочка подняла руку и ощутила под пальцами липкую дорожку крови. Там, где во сне ее царапнула тварь.

– Осторожнее надо быть в темноте, – не обращая внимания – или не замечая – изменившегося выражения ее лица, посоветовал он и пошел, унося с собою свет и тепло. Фонарь в его руке закачался, бросая рваные отсветы, взгляд девочки с тоской и отчаянием устремился вослед… и замер, прикованный к единственной точке, быстро исчезнувшей во мраке.

Была ли это игра теней или отголоски страшного сна, но на мгновение ей показалось, будто все камни пола и стен, попавшие в круг света, оплетены мелкой сеткой чернильно-алых трещин.

* * *

Картина эта, впечатавшись в память, окрашивала всё, не давала Белке покоя бесконечные часы бодрствования – если так можно было назвать ее состояние полузабытья, в котором она металась из галлюцинаций в реальность, не засыпая.

Черно-алое…

То дрожа, то задыхаясь от жары, она заворачивалась в шкуру или распахивала ее, не находя себе места, ворочалась с боку на бок, пыталась встать – но забывала о своем намерении раньше, чем успевала сесть. Она плакала, умоляла Лунгу, Найза и Фалько вернуться, но, не получив ответа, вспоминала, что старик мертв, а друзья далеко, и проваливалась еще глубже в пропасть одиночества и отчаяния. Она ощущала себя то чем-то исполинским, то крошечным, то живым, то умирающим, видела вокруг то чернильную тьму, то алые в ней отблески, то пасмурный день, холмы, охотников, чудовищ и кровь – алую и черную, алую и черную, черную и алую…

Черно-алое…

Несколько раз ей чудилось – или нет? – что из мрака выходил человек, склонялся над ней, что-то печально шептал и прикасался к ее волосам ладонями с теплым запахом свежего хлеба, и тогда ей становилось чуточку легче, кошмар отпускал. Один раз она даже успела схватить его за руку, но он увернулся, пропал и больше не возвращался. Но позже – насколько, Белка не знала – прилетела огромная седая птица, опустилась у изголовья и долго смотрела на нее огромными желтыми глазами величиной с тарелку. Девочка попыталась заговорить с ней, но птица не отвечала. Она лишь провела крылом по ее лицу, тоскливо ухнула и тоже исчезла, оставив после себя в черном мраке алые вихри…

Черно-алое…

Каждую минуту, каждую секунду, каждую долю мгновения своего сна, что был не сон, Эмирабель ощущала, как ее ненависть к са Флуэрам растет – и одновременно что-то очень важное покидает ее душу, впитываясь черно-алым потоком в вековые камни, оставляя ее выгоревшей внутри, как прожженный котел. А еще она чувствовала, как эти камни умирают – медленно, молча, мучительно – и как исчезает она сама, теряет слух, зрение, речь, пока из всех умений не осталось одно – видеть, слышать и обонять черно-алую мглу, зарождавшуюся где-то рядом.

У нее в груди.

Как в том черно-алом сне.

Ощущая, что черно-алый мир затягивает ее всё глубже, подчиняя волю и стирая память, девочка сначала упрямо шептала, как заклинание: «Я не сошла с ума, я не сошла с ума». Но незаметно заклинание превратилось в мольбу, а потом потерялось «не», и осталось тихое и обреченное: «Я сошла с ума…»

Когда загрохотал засов в коридоре, Белка вскинула голову, дико оглядываясь и задыхаясь, готовая видеть птицу, чудовищ, грустного человека, всех сразу, бежать, спасаться, если получится встать… Но вместо этого глаза резанул свет фонаря. Голос – знакомый и омерзительный – ворвался в уши, сметая остатки бреда и швыряя в беспощадную реальность.

Мугур.

Граф, брезгливо поджимая губы и скрестив руки на груди, остановился на пороге камеры в окружении четверки волков: Дрепта и Станга с фонарями ближе, за ними усатый и еще один – на пару шагов позади. За спиной его сиятельства, обняв себя за плечи и опустив голову на грудь, замер виконт. Значит, о предмете разговора сомнений быть не могло.

Девочка отвела с глаз мокрую от пота челку, затянула шнуровку платья и ощутила, что руки ее трясутся, как у больной лихорадкой. Она хотела встать, чтобы встретить убийцу и похитителя с гордо поднятой головой, но почувствовала, что не сможет подняться даже на четвереньки, словно прошла без остановки до замка са Флуэров от самой Рэйтады. И тогда она села, навалилась плечом на стену, и вызывающе глянула на са Флуэров.

– Вы имели возможность отдохнуть от суеты и подумать над моим предложением в уединении, доамна Эмирабель. Перед тем, как вы примете окончательное решение… – бесстрастно заговорил Мугур.

– Какое решение?! Вы убили Лунгу!!! – вскинулась девочка, сжимая кулаки, и боль потери, ненадолго забытой в бреду, заново разорвала ей сердце.

– Это случилось непреднамеренно, – граф приподнял брови. – Я сожалею.

– Вы говорите это так, будто сожалеете о сломанном табурете или пролитом молоке!

Вид са Флуэра сказал, что о табурете или молоке он сожалел бы гораздо больше – и в глазах у нее помутилось. Не понимая, что делает, и откуда вдруг появились силы, она вскочила и бросилась на Мугура, готовая рвать, царапать, кусать, пинать… Тяжелая оплеуха встретила ее, едва пальцы вцепились в графский камзол. Подброшенная ударом, девочка отлетела на шкуру, ударилась головой, из глаз ее брызнули черно-алые искры, впиваясь в камни… и всё на минуту пропало.

Очнулась она от шлепков по щекам и монотонно бормотавшего ругательства голоса. Разлепив веки, Эмирабель увидела склонившегося над ней то ли Дрепту, то ли Стангу.

– Живая! – тут же доложил гвардеец, и на лицо Белки упала тень графа.

– Если ты собираешься стать членом моей семьи, то должна запомнить, что я не люблю неповиновения.

– Я… – Эмирабель приподнялась на локте, несколько раз мотнула головой, чтобы восстановить зрение, и почувствовала, что ее бросает из стороны в сторону с каждым движением. – Я не собираюсь… стать членом вашей… семьи!

Намеренно или нет, но последнее слово вырвалось у нее с таким презрением и брезгливостью, что даже волки скривились в ожидании взрыва. Хлесткая пощечина бросила ее обратно на шкуру. С рычанием граф склонился над девочкой, она вскинула руки к голове, зажмурилась в ожидании нового удара…

И не увидела, как взгляд Мугура нечаянно скользнул мимо нее – и уперся в пол.

– Что это?.. – шепот его вырвался хрипло и неожиданно боязливо.

Эмирабель приоткрыла глаза, недоуменно воззрилась на хозяина замка – но тот безотрывно смотрел куда-то ей за плечо.

– Дрепта, свет сюда! – рявкнул он, не оборачиваясь – и волк подбежал, протягивая фонарь.

– Туда посвети! – са Флуэр мотнул головой, указывая. Гвардеец послушно поставил светильник, куда было велено – и нахмурился тоже.

– Долдык и все его мурги… – сглотнул он. – Что за?..

– Этого только что не было! – нервно подал голос усач. – Я сам видел! То есть не видел!..

Девочка извернулась, глянула туда, куда напряженно смотрели уже все, кто был с графом – и обмерла. От шкуры – то есть от места, где она провела эти дни и где лежала сейчас, тонкими лучиками разбегались по камням во все стороны черные и алые трещины. Они переплетались, тянулись по полу, стенам, змеились по потолку…

Усатый выскочил в коридор и тут же вернулся с расширенными глазами:

– Там тоже везде!

Взгляд графа метнулся на усатого, на пленницу, на пол вокруг шкуры, снова на пленницу… и в глазах погребальным костром вспыхнуло понимание.

– А ведь эта гадость от нее тянется, – губы Мугура сжались в линию, тонкую, как клинок. – Так значит, вот кто колдунья. И чудищ она призывала… Ах ты, тварь!

Сильная пятерня вцепилась в грудь ее платья и подняла рывком, как тряпичную куклу.

– В клетку пойдешь, мерзавка! На дыбу! На костер!

– Я… нет… я… – по лицу Белки вихрем промчались испуг и отрицание, сменившиеся внезапным осознанием, растерянностью, раскаянием… Но последней эмоцией, как черно-алый цветок на могиле, раскрылась и брызнула жгучая ненависть.

– Вы сами не люди, а твари!!! Я проклинаю вас всех…

«…всех…всех…всех…» – эхом прокатился по замку тихий рокот, от которого содрогнулись стены, но Белка его не заметила. Не понимая, откуда берутся в ее голове древние, как сама магия слова, не понимая больше ничего, кроме того, что мир слишком тесен для них с са Флуэрами, она остервенело бросала в лицо обидчику, словно плевала:

– …болью моей! Кровью моей! Жизнью моей! Смертью моей!..

Огоньки в лампах мигнули и снова появились: алое пламя на черных фитилях.

– …телом моим! Дыханием моим! Душо…

– Мразь!!! – опомнившись, взревел са Флуэр и ударил девчонку о стену так, что искры из глаз – раз, другой…

Она вскинула руки, защищаясь, всем существом своим чуя, что должна договорить, чтобы случилось, наконец, то, о чем она в глубине души тайно сама от себя мечтала – но не в силах издать ни звука. Еще удар – и мир перед ее глазами поплыл, воздух полыхнул черно-алым, загорелся, расползаясь на глазах, как прожженное полотно, прикрывавшее картину… и обнажая кусок этой картины: пустошь, холодное серое небо, зеленые валуны, бурый песок – и пятнистые чешуйчатые монстры, какие преследовали их караван.

Время остановилось.

«Я… умерла?..» – полвечности спустя круговерть мыслей, образов и чувств слепилась в два слова.

«Таких, как ты, лишить жизни непросто. И горе тому, у кого не получится сразу», – незнакомый баритон прозвучал неожиданно и совсем рядом.

«Горе са Флуэрам!» – ухватилась девочка за единственную мысль, дававшую ей волю к жизни.

«Горе, – с непонятной усмешкой подтвердил Голос. – Да еще какое. Только они пока об этом не знают. Думают, с маленькой беззащитной девочкой, попавшей им в лапы, можно делать всё, что угодно».

«Если бы я могла!..» – яростно взвыла Эмирабель.

«Хочешь? Значит, сможешь, – убежденно произнес баритон. – Видишь этих зверушек? Прикажи им – они придут. И тогда в этом проклятом замке не останется никого».

Белка глянула на чудищ – огромных, неуязвимых, неумолимых – и угрюмая черно-алая радость загорелась в душе.

«Совсем никого?»

«Ни графа, ни виконта, ни волков, ни камня на камне. Выжженная земля и груда мусора. На сто клозов вокруг и вглубь. Ты ведь хочешь этого?» – вкрадчиво вопросил голос, и девочка вскинулась:

«Да! Тысячу, миллионы раз да!!!»

«Вот и славно. Готова?»

«Я?..» – неясное беспокойство, зудевшее в глубине души, как муха по стеклу, не дало с головой броситься в месть. – «Погоди… А ты кто? И где ты?»

Белка оглянулась по сторонам, но кроме вяло топтавшихся монстров, никого не увидела.

«Я – твой друг, – мягко произнес баритон. – Я тот, кто смотрел за тобой, пока ты томилась в подземелье, и думал только о том, как помочь. А сейчас нам выдался шанс».

«Друг?.. – девочка вспомнила таинственного визитера, запах хлеба, нежданное угощение, их разговоры – и всё недоверие мигом растаяло. – Что надо делать?»

«Пошли их вперед».

«Как?»

«Своей магией».

«Но… я не могу ей воспользоваться… Я перепробовала всё, но у меня не получается! Только целительство – но какой от него прок?!..»

В душе ее снова всколыхнулась волна бессилия, оживляя старую-новую боль от потерь. Лунга… друзья… Ах, если бы она и в самом деле смогла отплатить са Флуэрам и их прихвостням – и к Долдыку корявому цену!

«А вот это по-нашему», – будто подслушав ее мысли, одобрительно хмыкнул голос. – «Отдай им приказ – и наслаждайся результатом».

«Но звери не смогут развалить замок!» – спохватилась девочка.

«Оставим эту приятную задачу тебе лично. Я научу, что надо делать. А теперь расслабься и постарайся получить удовольствие», – хихикнул голос.

В то же мгновение в грудь ей, вышибая дыхание, ударила незримая волна – и налетела на неприступные стены. Они дрогнули, но выстояли, и даже, казалось, стали еще толще и выше. Но волны били, не прекращая натиск ни на мгновение. Белка хватала воздух ртом, задыхаясь, хрипя, чувствуя, что тонет, глохнет, слепнет, немеет, что еще пара секунд, и она захлебнется и никогда не всплывет… и вдруг ощутила, как внутри нее всё взорвалось. Она закричала – но не столько от боли, сколько от невыносимого облегчения, не понимая, как до сих пор она могла жить с непроходимой тяжестью внутри. Запреты, установленные с детства воспитанием, разлетались в пыль. «Это невозможно», «это отвратительно», «это не разрешается», «я не такая», «это постыдно», «это преступление» держали реку проснувшейся магии не хуже любой плотины. Но теперь, словно в бурное половодье, ставни табу сорвало, и мощный мутный поток силы хлынул через потрясенную девочку, заливая все мысли и чувства, кроме одного: «Да, я такая! И теперь я могу всё!..»

«Молодец», – ласково прошептал баритон, точно невесомая рука погладила по голове. – «А теперь отдай приказ своим помощникам».

Эмирабель подняла взгляд на чудовищ, переминавшихся на грязном песке в ожидании, и проговорила голосом холодным и чужим, как весь их мир:

«Идите сюда. Убейте всех».

Угольно-черные тени камеры вокруг нее окрасились алым.

«Выполняйте!» – рявкнул голос, и монстры послушно двинулись вперед.

Время оттаяло, и лапы, похожие на безобразные руки, коснулись пола камеры, исчерченного багряно-чернильными трещинами. Вскрик ужаса разорвал тишину. Граф обернулся, и лицо его, перекошенное от гнева, вытянулось.

– Прыщавая рожа Долдыка… – выдохнул кто-то справа, нарушая ступор. Свистнула сталь мечей, вылетавших из ножен – и всё моментально пришло в движение. Чешуйчатый монстр вывалился из портала у дальней стены и бросился на людей. Волки кинулись ему навстречу с мечами наголо.

– Гадина!!! – взревел Мугур и схватил девочку за горло. Та рефлекторно вцепилась ему в запястья и потянулась к бушевавшей в ней магии. Пальцы ее вспыхнули красно-черным огнем, и са Флуэр выпустил жертву, с воем хватаясь за ожоги.

«Не упусти его!» – взревел голос, и Белка рванулась к своему мучителю. Тот шарахнулся от нее, как от Долдыка и всех его мургов сразу. Оказавшись без поддержки, девочка почувствовала, как ноги ее подогнулись, голова закружилась, и она ухватилась за стену, чтоб не упасть. А голос надрывался в азартных воплях: «Не давай ему уйти! Убей его! Ты столько мечтала об этом! Убей!..» Не понимая, где теперь ее собственные мысли, а где – команды Голоса, Эмирабель повторяла чудовищу хриплым, будто чужим голосом:

– Не давай ему уйти! Убей его! Убей!..

В глубине камеры, залитой теперь тусклым светом чужого мира, волки исступленно рубили монстра. Но с таким же успехом они могли гладить его – клинки соскальзывали с брони, и гвардейцев от его лап и клыков спасало лишь то, что их было четверо: тупая тварь металась между ними, не доводя атаки до конца. У входа, взирая на происходящее странно застывшим взглядом, замер Рамай са Флуэр.

– Проваливай, идиот!!! – рявкнул граф, но тот не двинулся с места. Тогда Мугур вцепился ему в плечи и потащил наружу.

– Графа! Убей графа!!! – снова прокричала Белка – и тварь, наконец, послушалась. Игнорируя других людей, она устремилась к Мугуру.

– Убейте ведьму!!! – проорал тот гвардейцам, заломил упершемуся Рамаю руку за спину, пинком выбросил в коридор и выскочил сам.

Один из волков, Дрепта или Станга – она так и не научилась их различать – оказался к ней ближе других. Развернувшись, он сделал пару шагов, взмахнул мечом, целя в шею… и не видел, как когтистая лапа, похожая на человеческую руку, взметнулась к его голове.

Тело волка рухнуло под ноги девочке, точно поломанная кукла. Мундир и пол стали окрашиваться алым. Несколько теплых багряных капель скатились с руки Белки и упали ей на подол.

Черно и алое, с шокированной отстраненностью подумала Эмирабель.

Если бы они прожгли платье насквозь, пронзили ей ноги и пол под ними, она бы не удивилась.

Алое и черное.

Человек, погибший от руки другого человека, никогда не выглядел бы

так

.

Черное вперемешку с алым.

Везде.

«Готово!» – возликовал баритон в ее голове. – «Счет открыт! Теперь – другие! И разломай этот проклятый вход, пора впускать других – и выпускать, конечно!»

Белка почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног. Покачнувшись, она упала на колени, прижимая руки к желудку, и забилась в мучительных спазмах. Если было бы чем, ее бы вырвало.

«Ничего, девочка, в первый раз иногда бывает», – покровительственно пробормотал Голос, и девочка вздрогнула.

«Но я сожалею», – почуяв ее настроение, поспешно добавил он – и в памяти Эмирабель обжигающей искрой вспыхнули такие же слова – только Мугура, и ее ответ на них.

– Ты говоришь об этом… будто сожалеешь о сломанном табурете… или пролитом молоке… – словно в дурном сне, повторила она.

«О табурете или молоке я сожалел бы больше», – хмыкнул голос и деловито напомнил: «Теперь ты должна увеличить дверной проем».

– Что?.. Зачем? – не понимая ничего, кроме того, что перед ней лежали останки

человека

, убитого

тварью

, вызванной

ей

, прошептала девочка.

«Ты же хотела поквитаться с этим рассадником подлости и его хозяином?» – напомнил баритон.

– Я?.. Это я?.. Я хотел поквитаться… да… но… Но не такой… не таким…

«Цель оправдывает средства», – уже сердитей цыкнул голос. – «А наша цель…»

– Наша цель?

Наша

?.. Наша

цель

?.. – не веря себе, несколько раз повторила она, и с каждым повтором словно пелена падала с ее души.

Ее цель? Убивать людей, пусть даже таких, как граф и его приспешники, вызвав чудовищ из других миров – и вправду ее цель? Она ненавидела их за жестокость – но тело Лунги хотя бы можно было похоронить! Она презирала их за лицемерие – а сейчас по ее приказу чужемирные монстры разрывали людей на куски! Она ставила им в вину убийства не причастных к магии – но сможет ли она управлять чудовищами, которые вырвутся в их мир по ее вине? Чем она лучше са Флуэра и его прихвостней?!..

Ничем.

Потому что она хуже. Гораздо хуже.

Опустошенная внезапным прозрением, девочка упала на пол и замерла, содрогаясь от ужаса и отвращения к себе.

«Вставай! Действуй! Время идет! Не будь тряпкой!»

– Нет.

«Ты должна выпустить их! Ты хотела развалить это гнездо…»

– Нет!

«Ты должна!!!» – Голос больше не уговаривал и не убеждал. Ноги и руки ее как будто сами собой принялись поднимать хозяйку, а глаза отыскивать дверь.

– Нет!!!.. – хрипло и страшно прокричала она, изогнулась – и черно-алый шар, разбивший бы стену, с диким шипением врезался в пол.

«Дура!!!»

Она боролась, но тело ее снова выпрямилось, замерло, как гранитное, и следующий шар ударился рядом с косяком. С грохотом брызнули осколки камней и щебенки, рассекая лицо – но она сумела лишь зажмуриться.

«Еще!!!»

– Н…н…не…т!..

Но вновь непослушное тело и новые, пугающие инстинкты сделали не свое дело – и остатки стены разлетелись шрапнелью, обнажая коридор.

«Умница девочка… А теперь давай тряханем этот гадюшник… Видишь трещины?»

– Н…н…н…

Снаружи донесся топот, крики, звон оружия – и в камеру ворвалось четверо волков с топорами. Трое бросились к чудищу на помощь товарищам, один – к ней. Рука ее снова вскинулась сама по себе. Не в силах шевельнуть по своей воле даже мизинцем, Белка почувствовала, как новый шар рождается на ладони. Она закричала – без слов, тонко, жутко – и гвардеец кинулся наземь. Шар пронесся у него над головой, громя коридор, но прежде, чем новая порция смерти успела созреть у нее в руке, из-за разбитого косяка выскочил виконт. Не замедляясь ни на секунду, он налетел на нее всем телом и впечатал в стену.

Сжавшись в ожидании боли, девочка вместо этого ощутила, как камни вокруг смыкаются, точно тяжелые волны. Парень волок ее, прижимая к груди, будто не зная, как еще ее можно было заставить идти – или не имея времени на лишние движения. Внезапно обретя контроль над собой, она хотела бороться, но первый же вздох вымыл из головы сразу и всё.

Запах теплого хлеба.

Кошмары!

Ладонь на ее волосах!

Печальный голос!..

Тень!!! Это он – Тень, а не…

– Да. Это я, – отозвался юноша, будто прочитав ее мысли.

– Рамай?..

– Нет, Тень. Рамая я выгнал. Пусть уходит к его сиятельству, – ответил он, не останавливаясь ни на секунду. – Я мне нужнее.

– Я мне?.. – с недоумением повторила Белка, но отбросила непонятное до спокойных времен – если случится дожить до таких, и оглянулась: узкий проход, давивший на голову и плечи, хватавший, казалось, за ноги, и жадно смыкавшийся за спиной – как могила…

– Где мы? – испуганно спросила она.

– Под землей.

– Я искала этот ход!..

– Это не ход. Мы просто идем под землей. Так быстрее.

– А Голос?!.. – с ужасом вспомнила девочка.

– Сейчас он бессилен. Пока.

– Кто он такой?

– Филин расскажет. Если успеет.

– Кто такой Филин? И почему он может не успеть?

– Ты нас убьешь.

– Я похожа на идио… – возмущенно фыркнула Эмирабель – и сникла. – Да… я похожа на идиотку… Но я не хочу тебя убивать! Больше. Ты – Тень! Ты мой друг!

– От твоего желания ничего теперь не зависит. Твое проклятие – в стенах. Скоро они не смогут нас защитить. И удерживать Голос