Текст книги "Люди и монстры (СИ)"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

что

должен говорить. И тут же новый страх высыпал на лбу холодным п

о

том. Сможет ли он? А если не получится? Запутается?.. Сердце его моментально подпрыгнуло к горлу, пальцы захолодели и задрожали так, что он торопливо сжал их в кулаки.

– Я услышал… как возчик угрожал Белке, – чувствуя, как с каждым словом в горле его пересыхает всё больше, заговорил мальчик, – а она просила его отпустить. И говорила, что никому не расскажет.

– Что не расскажет? – граф хищно подался вперед.

– Не знаю, – Найз пожал плечами. – Может, о том, что он к ней приставал?

– И что ты сделал?

– Побежал ей на помощь.

– И?

– И когда вбежал в денник, то увидел, что он притиснул Белку к стене, а в руке у него был нож. Я попытался его отобрать, а Барбат стал меня бить. Белка за меня заступилась, и тогда он стал бить ее тоже. А потом Гри его лягнул.

– Всё? – требовательно прищурился са Флуэр, не дождавшись продолжения.

– Всё, – кивнул Найз.

– А как ты считаешь, зачем эта парочка вообще пробралась туда, где их никто не увидит? – граф Мугур наклонил голову, заглядывая Найзу в глаза. – Какова репутация в караване у этой дев

и

цы?

Найз вздрогнул: вот он, момент! – и будто не понимая, о чем вопрос, воззрился на графа чистым серым взглядом:

– Они были в стойле Гри. И я не думаю, что они туда пробирались. Мне кажется, они туда просто пришли. Гри по дороге искусали твари, и Белка лечила его. А Барбат с самой Рэйтады не давал ей прохода, а она на него не обращала внимания. И сейчас он мог сказать, что Гри стало плохо, и заманить ее в конюшню. А что такое… репа… тация… я не знаю. Но если вы имеете в виду, блюдет ли она себя, то по-другому быть не может, ведь Эмирабель Ронди – внучка покойного главы гильдии алхимиков Рэйтады домна Горату Ронди.

Мальчик договорил и замер в ожидании реакции на свои слова. Ну теперь-то граф просто обязан им поверить: внучка такого человека, как глава столичной гильдии, особенно если это гильдия придворных алхимиков, выше всяких подозрений!

– Внучка главы гильдии?! – взгляд са Флуэра метнулся на растрепанные волосы девочки, ощетинившиеся сеном и соломинами, на грязное дорожное платье простого кроя, на лицо, изукрашенное ссадинами и синяками…

– Да, – сухо подтвердила она.

– Это правда? Караванщик, тебя сейчас спрашиваю!

– Истинная правда, правдивей некуда! – горячо закивал мастер Виклеан. – Присоединилась к нам в Рэйтаде со слугой, багажом и пони! Заплатила за проезд чистым серебром!

– Так значит, Белка – это сокращенно от Эмирабель? – всё еще не в состоянии совместить услышанное и увиденное, повторил граф Мугур.

– Для друзей, – процедила сквозь зубы девочка с таким видом, будто к ней в приятели набивался пятнистый монстр.

Взор са Флуэра снова перебежал на Виклеана:

– Подтверждаешь ли ты, что возчик Брабат… Барат… Бабарат… по дороге оказывал нежелательные знаки внимания этой достойной девушке?

– Подтверждаю, – убежденно кивнул торговец. – Исподтишка только этим и занимался. Я делал ему предупреждение, и он, вроде, даже понял… Но, видать, не до конца.

– Есть ли у вас что добавить к рассказу мальчика о событиях в конюшне, доамна Эмирабель?

Белка помолчала немного и медленно повела головой:

– Нет. Он всё верно описал.

– Ну что ж… – са Флуэр повернулся, потирая руки, прошелся по кабинету и снова остановился перед путниками, замершими в ожидании вердикта. – Кажется, мое расследование завершено. В смерти возчика… как там его… я не нашел человеческого умысла, а один лишь промысел Радетеля, покаравшего его за недостойное поведение. Все могут идти отдыхать по своим комнатам. Доамна Эмирабель, я пришлю вам служанок с горячей водой, полотенцами и щётками. Девушке вашего положения не пристало выглядеть как… как… – граф поискал подходящий эпитет, но, не найдя, договорил: – …как вы сейчас выглядите.

– Благодарю, ваше сиятельство, – девочка склонила голову то ли серьезно, то ли с иронией, – но у нас нет комнат. Мы спим в общем зале на полу. А после ночи на охапке соломы я вряд ли буду выглядеть лучше.

– Ерунда, – отмахнулся са Флуэр и оглянулся на гвардейцев. – Дрепта, Станга. Проводите гостей в комнаты. Третий этаж, окна на передний двор.

– Всех в одну? – уточнил Станга.

– Всех в три, – раздраженно фыркнул граф.

– Но на третьем этаже для гостей готовы только две, – напомнил Дрепта.

– Тогда отведи доамну Эмирабель со слугой на второй, в двойную.

– Будет исполнено, ваше сиятельство, – волки резко кивнули, роняя подбородки на грудь, и шагнули к двери. – За нами следуйте, пожалуйста.

«А этот граф, оказывается, не такой уж плохой человек», – думал мальчик на бегу к конюшне: узел с грязной одеждой так и остался в стойле Армасара. – «Если забыть про клетки… и про жадность… и про убитую жену… Интересно, получится у кого-нибудь забыть столько всего сразу?»

* * *

Грохот чего-то большого, пустого и падающего выдернул Найза из теплого сна и подбросил на кровати.

– Где?.. что?.. – пробормотал он, с усилием разлепляя глаза и пытаясь рассмотреть в густом холодном мраке, что случилось. Но в комнате было всё спокойно и неподвижно, и даже монотонное журчание сверчковой песни не прервалось ни на миг.

– Во дворе что-то уронили. Бочки, похоже, – донесся голос Фалько, и тут же его фигура серой тенью скользнула к окну.

Не удержавшись, мальчик тоже вскочил с постели, подбежал к окошку и выглянул, ежась от холода.

Свет близкого утра уже разбавлял ночную тьму, вырисовывая всеми оттенками темно-серого формы и силуэты под окном.

От переднего двора, заставленного фургонами, оставался свободным лишь проезд от дома до ворот да небольшой пятачок, на котором едва могли разминуться несколько всадников. На него-то какой-то умник вечером и додумался притащить с полтора десятка пустых бочек – валявшихся теперь повсюду. А между ними, лавируя и громко бранясь, пробирались двое всадников в одинаковых плащах с поднятыми капюшонами. Под ногами их коней суетились слуги, неуклюже раскатывая бочки по углам. Еще двое с поднятыми от ночной прохлады капюшонами ждали у полуоткрытых ворот, и факелы в руках стражников отбрасывали на них рваные оранжевые отблески. Вдруг один из уезжавших откинул капюшон, оглянулся на дом и помахал кому-то рукой.

Найз недоуменно нахмурился: кому бы это?.. – и охнул.

Эмирабель!

Это же была она – с дядькой Лунгой! Их белые пони, их плащи, их кожаные с белыми узорами дорожные мешки, распределенные теперь между двумя всадниками, преодолевшими, наконец, препятствия из бочек и подъехавшими к воротам. Она уезжала! Но куда?! Зачем?! Внезапно! Не сказав ничего!..

Стражники воткнули факелы в кольца, уперлись ногами в землю, и потянули створки ворот на себя, открывая. Показалось ему или нет, но глаза девочки встретились с его глазами, она улыбнулась и замахала рукой с удвоенной энергией:

– До свидания! Записка! Спасибо! – достигли его слуха прощальные слова, и маленький отряд под стук копыт исчез за воротами.

– Белка! Это была Белка! – Найз обернулся на своего наставника, но того уже и след простыл. Грохот подкованных сапог по камню долетел из коридора и пропал на лестнице.

Не теряя ни секунды, Найз натянул штаны, рубаху, сапоги, подхватил меч и кинжал и выскочил в коридор. Куда теперь? Вверх, к кабинету графа? Вниз, в общий зал? В комнату мастера Виклеана? В конюшню?..

В это время с лестницы донеслись голоса, и мальчик помчался туда.

– …не хотела вас будить, сказала, что прошлую ночь вы не спали, и днем пришлось потрудиться, – говорил бесстрастный, чуть скучающий голос са Флуэра.

– Она крикнула «Записка!» – Найз выскочил на лестницу и закрутил головой.

Снизу поднимались двое. Один с лампой, второй с мечом в руке, вложенным в ножны – са Флуэр и гардекор.

– Записка у меня, – хмуро кивнул Фалько, и Найз заметил в его руке белый квадрат бумаги. – Если ваше сиятельство соблаговолит подержать лампу вот так…

Не дожидаясь согласия графа, Фалько взял его за руку, приподнял ее на нужную высоту и поощрительно кивнул:

– Очень хорошо. Если вас не затруднит, конечно.

Взглядом са Флуэра можно было вымораживать бородавки, но гардекор, миролюбиво улыбаясь и не обращая внимания на хозяина замка, уже разворачивал сложенный вчетверо лист.

Строчек на нем было мало и, дай немного (а лучше – много) времени, Найз теперь и сам смог бы разобрать, что написано, но Фалько, пробежав глазами по тексту, уже читал его вслух:

– «Мои друзья! Из Рэйтады за мной приехали гонцы от гильдии. Нужно срочно, не теряя ни минуты, возвращаться в столицу. Это касается незавершенных исследований деда – что-то пошло не так, а записей не сохранилось. Я была его единственным ассистентом. Потом они хотели бы начать заново, потому что, похоже, это – настоящий переворот в науке! Я желаю присутствовать тоже, поэтому задержусь в Рэйтаде минимум на месяц, но потом возобновлю свой путь. Не хотела вас будить, ведь мы не навсегда расстаемся. Мир тесен, обязательно увидимся снова! Спасибо вам за всё! Искренне – Эмирабель Ронди».

Мальчик уязвленно насупился и глянул на Фалько:

– Могла бы и разбудить…

– Значит, не сочла нужным, – с холодной желчностью прокомментировал граф и зашагал вверх, оставляя гостей в темноте.

* * *

День мирно клонился к вечеру. Под ритмичную поступь мула Найз дремал в седле: третья подряд бессонная ночь просто так не проходила даже в его бесконечно-энергичном возрасте. Но и в состоянии полусна мысли его не переставали крутиться вокруг внезапного отъезда Белки, и с каждым новым воспоминанием в душе его поднималась то обида на то, что не разбудила, то гордость за нее: человек, за которым специально прислали курьеров, потому что не могли без него обходится ни минуты дольше, автоматически возносился в его глазах до королевских высот.

Гардекора сегодня он почти не видел: на всякий случай Виклеан решил патрулировать окрестности, и Фалько весь день проводил в разъездах с охраной каравана или в одиночку, возвращаясь лишь изредка – доложить или перекусить. И весь день, насколько мальчик мог замечать, недовольство не сходило с лица его наставника, а раздражительность и резкость обжигали, как удары бича.

Когда начало темнеть и мастер Виклеан объявил привал, охранники вернулись, каждый, как обычно, с охапкой сушняка или просто нарубленных веток. По всему лагерю стали разгораться костры.

Фалько подъехал к Найзу и чете торговцев, в чьем фургоне они ночевали, молча бросил вязанку хвороста рядом с котелком и соскочил на землю.

– Я почищу Армасара! – мальчик перехватил поводья. Гардекор, скользнув по нему хмурым взглядом, так же молча кивнул и отправился к ручью, протекавшему рядом с лагерем. Сняв куртку и рубаху, он долго умывался, точно надеялся, что ледяная вода смоет камень с его души, потом так же долго сидел на берегу, нахмурившись и угрюмо поджав губы.

Закончив вечерний туалет Армасара, мальчик подошел к его хозяину и присел рядом.

– Ты… из-за Белки?.. – спросил он, несмело заглядывая Фалько в лицо.

Гардекор промолчал, поигрывая единственным своим украшением – перстнем из черно-оранжевого камня в виде головы тигра, то ли не желая говорить, то ли собираясь с мыслями. И тогда паренек сам продолжил их однобокую беседу, выкладывая всё, что передумал за день:

– Белка… она ведь сама по себе такая. Чувства как купила, как моя мама говорит. В смысле, расходует экономно. Правда, она не про нее это говорила, а про соседку нашу, которая… Ну, неважно. То есть, я хочу сказать, что я тоже на нее обиделся. Но если она такая, какая есть, то… что она уехала среди ночи, не попрощавшись… вовсе не значит, что мы для нее никто. Наверное. Она, вон, и от ворот помахала. И крикнула. И улыбалась… Чем улыбаться, лучше бы заскочила хоть на полминутки, конечно… Но зато она записку нам оставила. Ведь это был ее почерк? Ты его знаешь? – забеспокоился Найз, перехватив сумрачный взгляд Фалько.

– Палкой в глаз, парень! – гардекор вскочил на ноги. – Это был ее почерк! Это была она у ворот! И история в записке гладкая, как беременная свинья! И торговцы, спавшие в общем зале, в голос твердят, что приехали двое посыльных, граф спустился полуодетый, пригласил их в кабинет, потом они вернулись, поели, пока они с Лунгой собирались, и ускакали! И всё равно я не верю! Не верю, локоть ему в глотку!!!

– Кому? – не понял Найз.

– Не знаю, – выдохнул его наставник и опустил сжатые кулаки. – Но кажется, его флуэрскому сиятельству. Всё хорошо, всё правильно, но что-то не дает мне покоя, как гвоздь в сапоге. Что-то здесь не так.

* * *

Кто-то тронул его за плечо, и Найз сонно приоткрыл один глаз. В фургоне было темно, и лишь дырки в парусине маячили серыми пятнами на черном фоне. Значит, солнце пока не встало, но скоро уже. Сколько может быть времени? Часов шесть? Семь? И что случилось?

– Если ты со мной – пойдем, – шепнул ему в затылок голос Фалько. – Я уезжаю.

Не задавая вопросов, мальчик откинул одеяло, быстро оделся, стараясь не разбудить хозяев, отыскал на ощупь оружие и выскользнул наружу. Гардекор ждал его у импровизированного выхода из кольца фургонов, поводья Армасара и Жока в одной руке, мясо с хлебом – в другой. Рядом стоял мастер Виклеан – хмурый и заспанный. Не замечая приближения Найза, они продолжали свой разговор:

– …мне тоже всё это кажется странным, но мало ли странностей бывает в жизни – совершенно обычных, если разобраться.

– Может быть, – не поднимая глаз, проговорил Фалько. – Может быть, по чисто случайному совпадению за ней и впрямь приехали посыльные ее гильдии из столицы, и сейчас они благополучно спят в гостинице в сутках пути от замка, а еще через две недели будут в Рэйтаде и продолжат свой эксперимент, в чем бы он там ни заключался. Но поверю этому я только когда догоню их и лично удостоверюсь, что всё обстоит именно так. Пока же моя пятая точка… шестое чувство, то бишь… неустанно шепчет мне, что если я не вижу в этой истории дыр, это не значит, что их нет. Я не великий мыслитель, я простой гардекор, и методы у меня тоже простые. Догнать, проверить, развернуться и продолжить путь, чувствуя себя последним болваном.

– И всё равно не понимаю я ваших подозрений, эру Тигр, – упрямо мотнул головой караванщик. – Она уехала добровольно. В хорошем настроении. Улыбаться-то ее никто не заставлял! С ней были двое сопровождающих. Значит, и по дороге ей ничего не грозит.

– А по прибытию?

– Куда?

– А вот это и я хотел бы выяснить.

– Хорошо, воля ваша, – сдаваясь, купец развел руками. – Но если всё в порядке…

– Мы продолжим путь в Гельтанию. Кстати, наш багаж мы оставляем у вас, и если до первого постоялого двора мы вас не догоним…

– …то я передам его на хранение хозяину. Деревня Апус, кстати, ближняя. Постоялый двор там один, на главной улице. Мимо не проедете. Хозяин – мужичок честный, не первый год знакомы, так что за вещи свои не волнуйтесь, – сообщил Виклеан, помялся, будто хотел сказать еще что-то – но промолчал.

– Запомним, – пообещал гардекор и кивнул парнишке: – Садись. Завтрак съешь по дороге. Мы возвращаемся до Плекаты и дальше, пока не догоним Белку и Лунгу.

– Они впереди нас на два дня, – прикинул мальчик, забираясь в седло печально вздохнувшего Жока. – Придется спешить.

– Поспешим, – хмыкнул Фалько, вскочил на Армасара и приложил кулак к плечу по эрегорскому обычаю: – Спасибо за всё, домн Виклеан. Радетель вам в попутчики.

– А-а-а-а, палкой в глаз!.. – к изумлению обоих воскликнул купец, сорвался с места и рысью побежал в темноту.

– Как ты думаешь, это было «И вам Радетель в попутчики» или простое «До свидания»? – проводив взглядом караванщика, гардекор посмотрел на Найза. Тот озадаченно пожал плечами:

– Может, он что-то забыл?

– Или кого-то? – уточнил его наставник, глядя вправо.

Мальчик повернулся и увидел, что Виклеан возвращается так же вприпрыжку, как и удалился, а за ним в поводу бежит Гри.

– Вот… забирайте… – отдуваясь и пыхтя, проговорил торговец, протягивая Фалько поводья.

– У нас нет таких денег, – покачал головой гардекор.

– Я не за деньги. На обмен. Возьму Жока. Он вас только задерживать будет. А на этого парнягу мои ребята стали коситься нехорошо. На парусину его, если быть совсем точным, ну и на меня за компанию. Мол, или дурак наш Старый Лис, или колдунью покрывает. И то и другое для репутации караванщика – могила. Так что, баш на баш. Мою будущую неприятность на вашу, и да будет нам счастье.

– Спасибо большое, домн Виклеан, – Фалько соскочил на землю и махнул Найзу слезать и расседлывать недовольного мула. – Мир тесен. Даст Радетель – встретимся еще.

– Мир тесен, – эхом повторил караванщик и принялся сдирать с Гри не нужную больше повязку.

* * *

Никогда еще Найзу не было так плохо.

Проделать в седле двухдневный путь за день, останавливаясь лишь потому, что кони не могли дальше скакать, было гораздо хуже, чем быть изгрызенным зеленым волком или разодранным чешуйчатым монстром, понял мальчик к концу первого дня. Ведь грызли и раздирали тебя быстро и за один раз, а мчаться на пределе возможностей – своих и лошадиных – пришлось десять часов кряду. После этого, когда тьма окончательно накрыла землю и Фалько объявил привал, паренек смог лишь свалиться с коня и замереть у его копыт, пока гардекор расседлывал и чистил обоих скакунов, умывался, разжигал костер и резал хлеб, колбасу и сыр. Впрочем, к последнему этапу Найз слегка ожил и даже самостоятельно добрался до ручья, чтобы смыть дневную грязь.

После ужина он рухнул на свернутый потник, накрылся плащом – и моментально провалился в сон: пустой, черный, без сновидений.

На следующий день всё повторилось заново, только останавливались они почаще. Теперь дорогу то и дело пересекали проселки, и на каждом перекрестке Фалько спешивался и долго и тщательно изучал следы, иногда проезжая вглубь сельских дорог по полдистанта и более. Несколько раз в этот день им встречались люди – тройка крестьян на повозках, путники с узлами, лечуха с ученицей, спешившие из деревни в лес за кореньями – и у каждого из них гардекор выспрашивал, не видали ли они или не слышали про четырех верховых, из которых двое – на белых пони. Люди думали, вспоминали, морща лбы и почесывая в затылках, или говорили, не задумываясь – но ответы их были всегда одни и те же: не видели, не слышали, не помним.

С каждым прошедшим часом Фалько мрачнел всё больше, хотя Найз позавчера еще думал, что такое было едва ли возможно. Когда мальчик уже решил, что ночевать им снова придется под открытым небом, на горизонте показались дома. Двухэтажные, с красными кирпичными боками первого этажа и белеными – второго, видные чуть ли не за дистант даже в подступающей темноте, больше всего они напоминали ему о Плекате, оставленной четыре дня назад. Но это ведь не могла быть?..

– Плеката, палкой в глаз! – подтвердил его мысли Фалько и присвистнул, подгоняя Армасара. Гри, не желая отстать от товарища, тоже наддал ходу, и на площадь собраний, где располагалась единственная гостиница деревни, всадники вылетели как вихрь, распугивая кур, детей и кумушек у фонтана. Правда, драматизм их появления был слегка испорчен самим Найзом, свалившимся с жеребца под ноги переполошенным женщинам – но с этим мальчик ничего поделать не смог при всем желании.

Пока он поднимался, стиснув зубы и делая вид, что ему отнюдь не хочется остаться ночевать на том месте и в той позе, в которой его приняла мостовая, Фалько вернулся из гостиницы. Пешком. Вид его был угрюмым донельзя.

Увидев мужественные потуги своего подопечного, он молча взвалил его на плечо, взял под уздцы утомленного Гри и зашагал обратно.

– Что с Белкой?

– Не было. Ни ее, ни Лунги, ни посыльных.

– И что теперь делать? – Найз завозился, пытаясь вернуться на землю. Фалько бросил поводья конюху и бережно опустил мальчика на крыльце «Вечнозеленой».

– Заходи. Позже поговорим, – скупо произнес он.

* * *

«Позже» настало утром.

Разбуженный первыми лучами солнца, Найз открыл глаза и увидел, что выбритый и одетый гардекор стоит у двери с дорожной сумкой в руке.

– Отдыхай, восстанавливайся, – слегка натужно улыбнулся он оруженосцу. – Я скоро вернусь.

– Ты куда?! – Найза подбросило, как пружиной.

Фалько помялся, точно сомневаясь, говорить ли – но сказал:

– В замок.

– Белка?..

– Думаю, она там, – улыбка медленно сползла с лица Фалько. – Они выехали. Они никуда не приехали. Они не сворачивали с дороги. Их не съели очередные монстры…

– Откуда ты знаешь?

– Сбруя осталась бы. И копыта, – съязвил гардекор.

Найз сконфуженно хмыкнул и принялся одеваться. Одеревеневшее за ночь усталое тело не желало повиноваться, вопя всеми мышцами и суставами при малейшем движении, но паренек, стиснув зубы, не давал ему поблажки.

– Но может, произошло что-то еще? – не желая признавать, что все варианты исчерпаны, предположил он.

– Что? Радетель забрал их живыми на небо? Вместе с посыльными и конями?

– Посыльных не взял бы, – губы мальчишки покривились в невольной улыбке.

– Я тоже так полагаю. И это оставляет нам только одно. Они вернулись в замок, когда караван ушел.

– С ними что-то случилось?

– Случилось, – подтвердил Фалько. – Только не с ними, а с нами.

И вдруг грохнул кулаком об косяк:

– Провели идиотов, вот что случилось! Палкой тебе в глаз и локоть в глотку, са Флуэр! – рявкнул он и выбежал в коридор.

Найз сунул подмышку куртку, сорвал с гвоздя пояс с мечом и кинжалом и бросился вслед:

– Подожди! Я с тобой!

* * *

Белка остановилась на пороге и окинула придирчивым взглядом предоставленные им с Лунгой покои. Что бы граф ни говорил, а для гостей они были бы готовы лишь через день интенсивного отмывания, протирания, выбивания и проветривания. Пыль – вездесущая хозяйка этих двух унылых комнат – не лежала только у них под ногами и лишь потому, что сквозняк, поднявшийся при открытой двери, вынес ее в коридор.

– Вам была оказана большая честь. Это апартаменты покойной супруги его сиятельства, – прочитав в молчании неодобрение, с упреком проговорил за ее спиной один из волков. Дрепта или Станга – она не успела и не захотела запомнить.

Если гвардеец надеялся воодушевить этим гостью или внушить благодарность к его сиятельству, то попытка не удалась.

– Пахнет так, будто ее тело забыли отсюда убрать, – еле слышно пробормотала девочка.

– Белка, это грубо и не достойно тебя, – укоризненно прошептал ей на ухо Лунга. – К тому же в дареном кошельке деньги не считают. На полу в общем зале – не лучше.

– Я всё знаю, Лунга, миленький, – шепнула в ответ девочка и нервно стиснула холодные пальцы старика. – Но просто…

– Просто пойдем, – ободряюще пожал он в ответ ее руку, и его подопечная, вздохнув, сделала неохотный шаг вперед.

Дверь за сопровождающим закрылась. В свете ночника, тяжелого и вычурного, как мебель и украшения на стенах, гости огляделись в поисках мест для ночлега. Кровать с балдахином и узкий диванчик в комнате дальней, коротконогая кушетка – в ближней. Не задумываясь, девочка подошла к дивану и, брезгливо стряхнув пыль, опустилась на розовые подушки.

– Пожалуй, на соломе было бы чище, – буркнула она и глянула на старика, пристроившегося на кушетке у дверей: – Лунга! Когда придут обещанные служанки с водой, разбуди, хорошо?

Но не успел дядька ответить, как в дверь постучали чем-то гулким и, не дожидаясь ответа, открыли. На пороге предстали пятеро слуг с ведрами, наполненными горячей водой, женщина с полотенцами, мылом и бутылкой с прозрачной жидкостью, и двое мальчишек с огромным пустым корытом.

– Мыться, доамна, – точно сомневаясь, что гостья поняла цель их визита, служанка – высокая, плосколицая, с настороженными карими глазами – указала на своих спутников и подняла руку с флаконом: – А это – розовое масло.

Физиономия Эмирабель расплылась в блаженной улыбке:

– Граф са Флуэр – святой человек!..

* * *

Когда плосколицая служанка позвала мальчишек и те, приседая под тяжестью корыта с грязной водой, удалились, в комнату вошла девушка в сером платье горничной, невысокая и миловидная. В руках у нее было нечто, при виде чего Эмирабель скривилась и отступила на шаг.

– Его сиятельство платье вам дарят, – с неуклюжим книксеном протянула она Белке воздушное изделие из темно-розовой тафты и кружев.

Девочка снова попятилась, точно наряд мог ожить, наброситься на нее и задушить в своих пунцовых объятьях.

– Я… спасибо… – замялась она в поисках слов. – Но я такое не ношу.

– Его сиятельство дарят, – повторила плосколицая служанка, будто Белка не поняла в первый раз.

– Но мне не надо! У меня есть платья! И я ненавижу розовый!

Эмирабель в поисках поддержки глянула на Лунгу, скромно расположившегося за спинами прислуги, но тот истово закивал, беззвучно шепча: «Прими, прими!» Не желая спорить с ним при чужаках, Эмирабель насупилась, но сдалась.

– С-спасибо, – натужно, будто читая по губам суфлера, проговорила она. – Передайте его сиятельству мою благодарность.

Горничная с облегчением выдохнула:

– Это вам спасибо, доамна. Его сиятельство серчали бы шибко на нас.

– А на вас-то за что? – удивилась Эмирабель, но, не давая товарке ответить, служанка сделала шаг вперед:

– А теперь нам нужно помочь вам переодеться.

– Я должна в нем лечь спать?! – ошарашенно уставилась на нее Белка.

– Нет, что вы, доамна! Его сиятельство собирались придтить и велели, чтоб вы были готовы.

– Я готова к визиту графа и без его дурацкого платья! – растеряв остатки дипломатии от неожиданности и заново всколыхнувшегося страха, выпалила девочка.

Служанки испуганно глянули на нее, но, встретившись с точно таким же взглядом – растерянным и испуганным – быстро поклонились и выскользнули за дверь, оставив наряд на кровати – неестественно яркое и чистое пятно, чужеродное в затхлом пыльном полумраке.

– Лунга, что они хотели? Что он хочет? Может, он подозревает, что я?.. Может, ему кто-то рассказал? Весь караван видел, что Гри скакал, как жеребенок! Ни один бальзам в мире не мог… не может… Радетель Пресвятой, они же не дураки, они все всё поняли, не только этот мерзавец Барбат!.. – дрожа, Белка кинулась к старику, потом к двери, но, заслышав шаги в коридоре, метнулась обратно. – Может, разбудить эру Тигра? Сходи, пожалуйста!.. Нет, пойдем вместе! Я не хочу тут оставаться одна!

– Девочка, милая, успокойся, – старик обнял ее, точно мог так защитить любимую малышку от всех бед на свете, и улыбнулся: – Всё будет хорошо. Если этот са Флуэр посмеет тебя обидеть, ты бросишь в него огненным мячом и прожжешь ему любимый плащ.

Эмирабель вскинула голову: на белом осунувшемся лице, как два провала, зияли расширенные от недобрых предчувствий серые глаза, окруженные тенями бессонницы. Если бы рядом был еще кто-то – пусть даже Найз или Фалько, ее друзья, она стояла бы с гордо выпрямленной спиной и поднятой головой, с вызовом в глазах. Или пыталась бы. Но перед Лунгой она могла быть тем, кем чувствовала себя в эту минуту – беспомощной девочкой, которой грозила страшная смерть только за то, что она родилась не такой, как все.

Напряженно прислушиваясь к поступи подкованных сапог по камням, Белка дождалась, пока шаги стихнут на лестнице, и заговорила – еле слышно, точно опасаясь, что их подслушивают:

– Лунга, я не могу. Ты же знаешь, – без тени юмора прошептала она, чувствуя, что вся усталость последних дней исподволь наваливается на нее, давя и душа безысходностью. – Я пробовала. Я старалась. Я не старалась так никогда в жизни, а ты знаешь, какие требования предъявляли к ученикам папа и дедушка, и мама тоже – когда учила меня врачеванию, и как мне приходилось корпеть ночами над книгами и в мастерских… Но я не понимаю, как работает магия. Когда я вижу чью-то боль, магия приходит сама, и я… я не знаю, делаю ли я всё правильно… потому что после каждого лечения я чувствую себя полутрупом… но у меня получается. А остальное… Я перепробовала всё, о чем читала или слышала, в истории или в сказках – но у меня не вышло ничего!

– Для этого ты и едешь по свету, милая. Чтобы отыскать мага и научиться у него, – проговорил старик, ласково поглаживая ее влажные темные кудри.

– Но магов не осталось! После Симарона их всех уничтожили, и в Эрегоре – в первую очередь! Мы ищем прошлогодний ветер!

– Эрегор – это еще не весь мир. Мы доедем до Гельтании. Объедем всю Креаду и Ламуртию. Будем жить среди такканцев на Буревых Равнинах. Да хоть на Барзоанские острова уплывем, если будет нужно!

– Если мы отсюда выберемся, ты хотел сказать… – прошептала Белка. – Лунга, я видела клетки у ворот. Достаточно крошечного намека со стороны торговцев, и…

– Никто тебя не предаст, милая. Караван Виклеана помнит добро.

Белка натянуто улыбнулась:

– Будем надеяться, что тот, кто добро не помнил, водился у них в единственном…

В коридоре послышались быстрые тяжелые шаги нескольких человек. Девочка насторожилась.

– Граф?.. – рука старого слуги нервно стиснула плечо Эмирабель.

Створка мореного дуба, массивная, как стена, отворилась. Яркий свет фонарей озарил комнату, и на порог ступил хозяин замка в сопровождении пяти волков.

– Подождите за дверью, – коротко мотнул он головой, и трое гвардейцев послушно вышли в коридор. Двое – Станга и Дрепта, узнала Белка – молча поставили фонари на стол посреди комнаты, встали у входа, утонув в полутени, и замерли, точно статуи.

Граф остановил взгляд на Лунге и повелительно мотнул головой в сторону двери:

– Выйди. Нам с твоей хозяйкой нужно поговорить.

– Лунга останется здесь, – набычилась Эмирабель.

– Он останется здесь, только в коридоре, – согласился са Флуэр и обернулся к волкам: – Выведите его.

– Сам как-нибудь дойду. Благодарствуйте за заботу, ваше сиятельство, – не скрывая издевку, проговорил старик, сжал в последний раз плечо девочки, шепнул: «Всё будет хорошо», – и вышел.

– Доамне Эмирабель не понравился мой подарок? – дождавшись, пока за слугой закроется дверь, граф осмотрел дорожный наряд девочки с нейтральным выражением лица.

– Я… Я не ношу розовое, – чувствуя, как во рту у нее пересыхает, проговорила Белка.

– Моя покойная жена любила этот цвет, – так же безразлично сообщил са Флуэр.

– Примите мои сожаления, – спохватившись, девочка вспомнила о правилах светских бесед. – Я понимаю, что ваше горе…

– Она умерла полгода назад, – граф недоуменно приподнял брови, будто удивляясь, что такая мелочь могла кого-то заботить спустя столько времени.

– Д-да. Конечно. Полгода назад. Я поняла, – Эмирабель замолчала, не зная больше, о чем говорить и изо всех сил желая, чтобы этот визит завершился как можно скорее. После чего – пусть над ней смеются, как хотят и кто хочет – она опрометью бросится на поиски Фалько и Найза и проведет остатки ночи в их комнате, хоть на коврике под дверью, хоть на подоконнике, лишь бы подальше от синего взгляда этих холодных и страшных своей холодностью глаз.