Текст книги "Я иду за тобой на мягких лапах (СИ)"
Автор книги: Светлана Кармальская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
– Тяжелый случай, – задумчиво протянула Ульвиэль, – в сущности, людские мечты так одинаковы, что даже скучно становится. Рожденные ползать – летать не могут.
– Мама! Ты только представь: обернутым в тяжелую жесткую парчу, как паук, сотни лет торчать на этом унылом троне, видя перед собой чужие толстые задницы, валяющиеся у твоих ног, фальшивую преданность в глазах ненавидящих тебя придворных, страх перед ядами или кинжалом из-за угла! Из страха перед подосланными душегубами Ветраний никуда не выползает из своего раззолоченного мавзолея – Палатия.
И моего сына хочет обречь на ту же участь!
– Ничего, – герцогиня успокаивающе похлопала дочь по плечу, – все решаемо. Я примерно такое и предполагала, когда отправилась к тебе в гости.
– Но как? Я могла бы плюнуть на все и уехать с тобой. Любви и близко не осталось! Ненавижу! Да, я знаю – базилисса не может развестись, но эльфам нет дела до жалких человеческих законов, а я урожденная дочь Дэльгарии, признана родом – хоть и полукровка. Больше не могу и не хочу находиться здесь, в этом склепе, год за годом восседать на троне, неподвижно, завернутая в блестящие тряпки, словно бессмысленная восковая кукла. Мама, я хочу жить! А здесь я медленно умираю!
– Разумеется, ты уедешь! И ничего этот жалкий царек тебе не сделает. При всем желании не сможет заставить тебя вернуться.
– А как же Грапент? Он законный сын. И если, не дай боги, будет провозглашен наследником? Вряд ли Светлейший совет пойдет на такое грубое нарушение всех законов. Отнять преемника у базилевса – это уже слишком!
– Я должна все обдумать, – уклончиво произнесла эльфийка и ухмыльнулась, скосив глаза на изрядно посветлевший артефакт – одну из тайных разработок своей родины.
«Полог тишины»? Старье, к тому же появились чары, проникающие сквозь него. А вот «Птичий щебет» – о нем пока никто, кроме эльфийских магов, и слыхом не слыхивал! Разумеется, со временем узнают и уведут идею, но сейчас им можно и даже нужно пользоваться.
Незаметный человечек в сером хитоне отлепился от одной из слуховых труб, пронизывающих стены Палатия.
– Ничего, интересного, – пробормотал он, сворачивая в трубку свиток с записью беседы, предназначенный для императора. – О чем могут болтать женщины, даже если это сама базилисса с ее эльфийской матушкой? Наряды, драгоценности, дети. Для того они и предназначены – ублажать мужчин и рожать потомство. Что поделать, его величество подозрителен, а наше дело – исполнять царские повеления.
Человечек с трудом слез с высокого насеста, где сидел уже больше часа.
– Ох-ох, грехи наши тяжкие, – прокряхтел он, потирая худощавый затекший зад.
Передав свиток личному секретарю базилевса, писец спустился в столовую комнатку, где кормили служащих невысокого чина, плотно поел, и пошел себе, не торопясь, тускло освещенным извилистым коридором, спустился по лестнице с вытертыми ступенями и направился к воротам крепости
Показал бронзовую овальную пластинку – пайсу, что служила пропуском в Священный Палатий, и беспрепятственно вышел на широкую улицу, ведущую в город. Почти одновременно с ним сады Священного Палатия покинул другой человек – женщина под покрывалом, среднего роста, хрупкая, и как ни странно, без сопровождения. Удивительно, но привратные стражи не обратили на нее никакого внимания, выпустив без разговоров.
Случайные прохожие плохо различали лицо под полупрозрачной бирюзовой накидкой, но гибкая фигурка с грациозной походкой и пышные блестящие волосы, видневшиеся из-под покрывала, привлекали взгляды мужчин. Точнее, должны были привлекать, да вот вторая странность – эрсуннцы, как все южане, охочие до молодых ладных девиц, словно не видели красотку. Проходили мимо, даже не поворачивая головы. А та, щурясь от яркого солнца, шагала все дальше, мимо сахарно сияющих белых храмов, великолепных особняков из розового камня, лавок, из которых остро и сильно пахло специями, фруктами, рыбой. Ослепительно, до боли в глазах, сверкало солнце, со стороны гавани доносился шум моря и пронзительные крики чаек, теплый ветер раздувал накидку, то и дело откидывая ее в сторону. Тогда становились видны удлиненные глаза в тени густых ресниц, мягкое личико с тонкими чертами, небольшой рот, таящий загадочную улыбку. Но даже в эти мгновения прохожие не смотрели на девушку. Верхом на прекрасном гнедом жеребце проскакал, горделиво подбоченившись, темноусый парень, крепкие носильщики пронесли важного вельможу в паланкине. И никто из них не взглянул в сторону прелестницы. Удивительно, но такое пренебрежение вовсе не обижало путницу. С ее лица не сходило довольное выражение.
Пройдя вдоль пальмовой аллеи, она приблизилась к дому, обнесенному высокой каменной оградой. Из-за нее виднелась лишь темно-красная черепица островерхой крыши. За стеной шумел сад, щебетали птицы, но людских голосов не слышалось, словно особняк был необитаемым. Оглянувшись, молодая женщина нажала на выпуклый бронзовый кружок в центре калитки и где-то далеко за стеной переливами колокольцев заиграла музыка. Через минуту дверца открылась, и появился смуглый мужчина с узкими темными глазами. Низко поклонившись, он распахнул перед гостьей калитку и, шагнув за порог, та очутилась в раю – прохладном и тенистом. Журчал фонтан, благоухали розы, кроны акации, эрсуннского «бархата» и чинар бросали на дорожки кружево тени. Девушка опустила покрывало и с наслаждением втянула воздух, в котором отчетливо чувствовалась холодная свежесть, странная для жаркого полдня.
Слуги, высыпавшие на крыльцо, улыбались ей, как старой знакомой. В большой гостиной, устланной по местному обычаю пушистыми коврами, ее ожидал человек или не человек. На вид совсем молодой, если бы не жесткий взгляд темно¬зеленых глаз с вертикальным зрачком. Зрачком дракона.
– О боги! Улли, – теплая улыбка преобразила его лицо, – как же давно мы не виделись! Рад тебе, – он обнял девушку.
– И я тебе, – эльфийка оживилась, увидев старого приятеля, – стало быть, вот кто сейчас Наблюдатель в Хрисантии. Я думала – ты все еще на Ютаре.
– Моему предшественнику до смерти надоели интриги и происки аборигенов. Ох уж эти люди, не могут просто радоваться жизни, им обязательно хочется потратить годы, отпущенные Творцом, на всевозможные злокозненные дела в отношении себе подобных. – Он пожал плечами, – что поделать, их нрав не изменить.
– И Ковен уговорил тебя поработать, напирая на чувство долга, – рассмеялась собеседница.
– Пойдем-ка на террасу, я прикажу принести фруктов и напитков. Или ты хочешь есть?
– О нет, завтракала я с дочерью, а императорский стол всегда отличался чрезмерным изобилием. Однако, у тебя здесь чудо как хорошо – прохлада прямо горная!
Молодой мужчина кивнул на крупные опалесцирующие пирамидки, расставленные на террасе и вдоль садовых дорожек.
– Как всегда, меняют погоду: сейчас охлаждают воздух, в холод согревают.
– Сэйнт, ты всегда умел устроиться с комфортом! Вот чем удобен избыток магии, – пригубив золотистый напиток, эльфийка расположилась на подушках дивана.
– Рассказывай, что привело тебя сюда? Сдается мне, проблемы в семейке твоей дочери.
Лицо герцогини помрачнело.
– Ты многое знаешь! Да, собственно, скрывать я и не собиралась. Царек скурвился окончательно.
Сэйнт расхохотался, откинув назад голову.
– Улли, что за жаргон, ты общаешься с бандитами?
– Другие слова Ветранию не подходят, – с достоинством ответила эльфийка.
– В целом да, – кивнул собеседник, – но согласись, этого и следовало ожидать. Зря ты допустила этот брак. Хотя, понимаю, девочке захотелось поиграть в императрицу великой державы.
– Все бы ерунда, подумаешь – потеряла пару-тройку десятилетий, но теперь проблема в моем внуке, в ближайшие годы его душу испоганят окончательно! И я пока смутно представляю, как его вытащить из этой клоаки?
– Милая, я ознакомился с документами, оставленными мне коллегами. Все серьезнее, чем ты думаешь. Сартания и ее жрецы плетут заговор. Ланбэра и Гралент могут стать жертвами в игре человеческих страстей. А твою внучку синклит сартанских церковников планирует свести с племянником базилевса – красивым и пустоголовым юношей. Но и это не все. Марио, по замыслу заговорщиков, должен стать императором, после устранения нынешнего. Причем убрать Ветрания должны сиды – воины из высокого дома Дейс-Илно.
– За что? – еле выговорила эльфийка онемевшими губами. Она и не подозревала, какой ядовитый клубок таится на дне Эрсуннского колодца…Будь он проклят!
– Как за что? Ведь именно его представят виновным в гибели твоей дочери. А внука устранит единокровный старший брат. А что касается тебя… Ты ведь постараешься отомстить? Не так ли?
Ульвиэль, пораженная его словами, выпрямилась, широко раскрыв глаза. Ноздри ее затрепетали, и все тело напряглось, но она молчала, понимая, что Сэйнт лишь начал свой рассказ.
– Впрочем, все это как раз можно использовать для решения проблемы. Давай, подумаем, как провернуть дело с наибольшей выгодой и минимальной опасностью для твоих родных. У меня появилась идея.
– Погоди, а как же Эльвейна, получается, взяв ее с собой, я подвергла жизнь девочки опасности?
– Не переживай, мутные игры вокруг твоей внучки закрутились еще в Рендале, здесь нам легче будет выяснить, чего хотят от нее жрецы Сартании. Пока ее жизни опасность не угрожает.
Эльфийка нахмурилась.
– О Сэйнт, как ты можешь?! Делать из малышки наживку!
– Напротив, здесь мои агенты присмотрят за ней наилучшим образом. Улли, неужели ты перестала мне доверять?
– Так успокой меня, расскажи, что задумал!
– Слушай.
Спустя полчаса тревожное выражение исчезло с лица эльфийки, оно разгладилось, утратив хищность и гнев. Глаза вновь засияли мягким блеском.
– Сэ-эйнт, – протянула она низким, воркующим голосом, – я всегда знала, что ты умнее всех. Ты можешь найти выход из самой ужасной ситуации и развязать любой узел!
– Если не смогу развязать, тогда разрублю! – со смехом отозвался мужчина.
– Ты меня почти успокоил.
– Почти?
– Осталось только утешить!
– Улли, девочка моя, – несколько секунд он смотрел в потемневшие от волнения глаза. Мгновения текли, ее взгляд затягивал дракона в манящий синий омут, и наконец, решившись, он нагнулся к ней, сминая в жадном поцелуе нежные губы. Сильные руки обняли плечи герцогини, прижимая к напряженному мужскому телу, и она с тихим стоном зарылась пальцами в его волосы, перебирая шелковые темные пряди, лаская мощную шею.
– Что ты делаешь со мной? – прошептал Сэйнт, – ты ведь знаешь…
– Молчи, мне нет дела до рыжей стервы, есть только ты и я – здесь и сейчас! Мне страшно и нужна твоя любовь и поддержка! Хотя бы на эту ночь.
ГЛАВА 17 – ЗНАКОМЫЕ ВСЁ ЛИЦА
Эльвейна.
Прошло почти две айны с тех пор, как мы оказались в Хрисантии. Поначалу новые впечатления отвлекали меня от собственных безрадостных дум. Веселой компанией мы осмотрели достопримечательности столицы, побывали во всех известных храмах, несколько раз купались в море. Для того нас возили в уединенную красивую бухту далеко за городом, где могла отдыхать лишь семья базилевса. Ну что сказать – Эрсинское море было прекрасным, совсем не похожим на наше Белое. Не лучше – просто другим.
В Рендале оно было прохладным даже летом. На границе гладких каменных отмелей росли стройные сосны и разлапистые ели. В бледных песках лежали гигантские валуны, серые, покрытые мхами. Чуть дальше, над бутылочно¬зелеными водами поднимались рифы – острозубые звери с открытыми пастями, полными пены. Купаться там было опасно, точнее – невозможно даже опытным пловцам. А здесь – прозрачные теплые волны тихо набегают на покатый берег, горячая галька пляжа жжет ноги, высокие берега покрыты пышными садами, кипарисовыми рощами и зарослями роз.
Небо в Эрсунне всегда оставалось ясным, безоблачным, лазорево-синим.
Разве что в полдень оно словно выгорало под слепящими лучами солнца. А на моей родине нежно-блистающий купол чаще всего затягивали облака – то легкие перистые, то низкие, серые, плотные, словно ватные одеяла. И вода в такие дни становилась пасмурной, темной.
Купалась я с наслаждением!
Плавала до одури, пока руки и ноги не отказывались слушаться хозяйку. Замерзнуть в теплой воде, думалось – невозможно. Однако я умудрялась довести себя до того, что выбиралась на берег почти ползком, покрытая гусиной кожей, вся синяя и трясущаяся от холода.
Линии бросалась ко мне с полотенцами и мягким халатом, отпаивала горячим чаем. Потом слуги накрывали столы, мы садились обедать. Слава богам, Ветраний с неодобрением относился к подобным выездам на природу и никогда не удостаивал нас своим высочайшим присутствием. Наши пикники проходили легко, весело, без дурных тягостных церемоний. Мы с Г ралентом, Вереной и Линии бегали по пляжу взапуски, прятались за кустами и в маленьких скальных гротах, вместе с эльфийскими фрейлинами играли в мяч.
Будь моя воля, проводили бы так каждый день, тем более, никого из местной прислуги Ульвиэль с собой не брала, и я могла обойтись без противной личины. И хорошо, что не брала – если бы кто-нибудь донес базилевсу, в каких одеяниях мы осмеливаемся плавать, разразился бы скандал. Дэйни доходчиво объяснила мне это, и Г ралент подтвердил ее слова. А между тем – мы все одевались очень пристойно даже по меркам Рендалы. Насколько мне известно, у эльфов и в Реотане над нашими купальниками смеялись бы, как над старомодными, а нас обозвали бы глупыми ханжами.
Больше всего я боялась, что базилевса в итоге разгневают наши частые прогулки, и он запретит единственную радость. Для меня – почти единственную. Хотя, если честно – не для меня одной. В царских палатах царила удушающая, смертная скука, куда там нашим северным обычаям! А я-то сдуру еще злилась на матушку, навязавшую мне постылую свиту. Все познается в сравнении! Оказывается, у меня была развеселая жизнь! Боже ж мой, как я жалела кузена и тетю. Ульвиэль на днях рассказала мне про детство и юность ее младшей дочери, что прошли в Эндоссе да в Митторне – столице Реотаны. Два чудесных города, где властвуют музы, утонченное веселье и чародейские науки. Я поразилась – как только угораздило Ланбэру выйти замуж за базилевса – деспотичного, тяжелого человека. Правда, случилось это давно – больше тридцати лет назад. В то время Ветраний был молод, хорош собой, к тому же несчастен – потерял жену, родившую первенца. В общем, все как в романах – красавец, нуждавшийся в утешении! Имперские регалии, опять же, вскружили голову юной полуэльфийке. А спустя годы все изменилось и самым ужасным образом. Глядя на лицо монарха с рыхлой пористой кожей, глубокими носогубными складками и брезгливо изогнутым ртом, не верилось в то, что когда-то этот человек мог понравиться девушке из рода фэйри. Я уж не говорю про обрюзгшую фигуру, толстые, как сосиски, пальцы и тяжелую походку. Опущенные углы рта придавали его лицу угрюмое, злое выражение, но при этом колючие глаза под кустистыми бровями тут же начинали маслянисто поблескивать, едва на горизонте появлялась привлекательная женская особь. Это казалось мне особенно отвратительным. Самое гадкое, что таким взглядом он осмеливался смотреть на Ульвиэль, мать собственной жены. К моему удивлению, дэйни делала вид, что ничего не замечает, продолжая мило улыбаться, уважительно беседовать с базилевсом. Мне казалось, своим поведением Уля преследует какую-то цель. Но какую? Этого я не могла понять.
Ланбэру, однако, император почти не замечал. Внешне ей оказывались все знаки почтения, как деспоине, но жизнь супруги царя протекала в тесных рамках строгого надзора и постоянных ограничений, впрочем, как и Гралента.
На свою племянницу с дикого севера базилевс не обращал особого внимания, а им, бедным, лишний шаг не удавалось сделать. Поездки за город для пленников золотой клетки стали настоящим глотком свободы. Ульвиэль постаралась – Ветраний уважил просьбу своей тещи. Но мне не верилось, что ради пикников Уля так стелилась перед противным эрсуннцем, не могла эта причина, на мой взгляд – незначительная, быть настоящей.
Удивительно, как же быстро надоела палатинская роскошная жизнь, с каждой айной мне все сильнее хотелось домой.
Впрочем, недавно появилась еще одна возможность разнообразить свое унылое существование в Хрисантии. В один из скучнейших дней гуляли мы с Вереной и Линии в садах священного Палатия и вдруг услыхали:
– Ваше высочество, умоляю, не гневайтесь! Простите за вопиющее нарушение приличий.
Повернув голову, я с удивлением увидела черноусого красавчика, что улыбался мне на пиру в Триклиниуме.
Он спешил к нам по боковой дорожке и, не дойдя нескольких шагов, опустился на одно колено, прижав руку к сердцу и лукаво улыбаясь.
– Вся надежда, что вспомните гостя, коего удостоили танцем на вашем дне рождения!
Вспомнить-то я вспомнила. В смысле – да, хорошо танцует, и веселый, и собеседник приятный. А вот имя, хоть убей, вылетело из головы.
Впрочем, парень не стал меня напрягать и представился.
– Герцог Марио ди Велэско! К вашим услугам.
И до того быстро мы разговорились, что я опомниться не успела, как дала согласие встретиться завтра на утренней прогулке. Я удивилась – откуда у него пропуск в имперские сады. Оказалось все просто – его мать, родственница Ветрания, выданная в свое время замуж за сартанского вельможу. А теперь она выпросила для сына теплое местечко в столичном посольстве.
Все это Марио рассказывал нам с очаровательной непринужденностью, шутя и над собой, и над маменькой, пытавшейся заинтересовать отпрыска карьерой дипломата.
– Я всеми силами пытался отвертеться от нудных забот, – смеялся брюнет, играя бровями, – кто же тогда вместо меня станет ездить на охоту, посещать балы и скачки? Нечего портить глаза чтением бумаг и подсчетом цифр! Жизнь слишком хороша, чтобы тратить ее на скучнейшие труды и службу!
Он с придыханием вымолвил, томно и значительно глядя мне в глаза.
– Я признаю лишь службу Фиорете (богиня удачи) и Лалли (богиня любви). Время летит быстро, и чтобы не жалеть в старости об упущенных возможностях, юность нужно проводить весело, в кругу друзей и красавиц!
Мысленно фыркнула: «угу, это для тебя оно летит, а мне торопиться некуда. Кровь сидов и Дар позволяют продлить юность во много раз». Но вслух говорить ничего не стала. Мило улыбнулась болтуну. Если честно, не очень люблю таких легкомысленных парней, но в цитадели базилевсов до того скучно, что хочется на стенку лезть. Не так я представляла себе поездку в гости. Ха, ветер странствий! В Священном Палатии дышать от благовоний нечем, в длинных коридорах воздух душный и затхлый, о каких-то вольных ветрах и мечтать не приходится. Хотя, это я образно говорю: на самом деле с моря веет легкий бриз, из садов доносятся чудесные ароматы цветов. И все равно сама атмосфера царского дворца напоминает тюрьму. А этот сартанец хоть и шалопай, но обаятельный. Шутит, рассказывает уморительные истории про столичных жителей и местных храмовников. Своей болтовней он поднял нам настроение, время бежало незаметно, и мы с Вереной даже не заметили, как наступил вечер. Как мужчину, я его, признаться, вообще не воспринимаю, в нем нет стержня, чего-то сильного, надежного! Но я же и не собираюсь завязывать с ним какие-то тесные отношения, так что – пусть будет…
Впервые за эти дни я легла спать с улыбкой. Жаль только, опять придется цеплять с утра личину. Я понимаю – это всего лишь тончайшая эфирная пленка, она не имеет отношения к грубой материи и не способна вызывать неприятные телесные ощущения. Но последнее время казалось – будто на мне маска из резины. Да понятно, все это субъективно, но мне-то от этого не легче!
Бабушка выспрашивала подробности о прогулках с Марио, я не видела смысла что-то скрывать, и Ульвиэль была в курсе его ухаживаний. Она насмешливо улыбалась, но, кажется, не была против, только велела сидам сопровождать нас при выходе за пределы цитадели.
Вот уже несколько дней, как по городу расклеили афиши о гонках на колесницах. Нам рассказал об этом Марио и, разумеется, пригласил милых барышень на Г ипподром. Выяснилось – он обожает скачки, и сегодня ближе к вечеру начнутся соревнования лучших квадриг. Я в лошадях тоже разбиралась, с удовольствием обсудила породы участников и самих жокеев. Марио просветил нас с Вереной насчет фракций болельщиков, а услышав, что перед началом гонок ожидается дрессаж – показательные выступления, я даже захлопала от радости.
Воодушевившись, герцог принялся рассказывать нам о том, что происходило на Гипподроме пару сотен лет назад. Тогда он назывался Эрсуннский Амфитеатр и творились там побоища между людьми или между животными, показательные охотничьи забавы и просто казни. Нам с подругой все это было известно, но Марио, похоже, мнил себя первооткрывателем исторических страшилок для двух наивных девиц. Когда он, едва не пуская слюни от возбуждения, принялся описывать в красках кровавые схватки бойцов и массовую резню в амфитеатре и на других многочисленных аренах древнего Хрисантия, мне стало тяжело и противно. Обменявшись с Вереной понимающими взглядами, я попыталась перевести неприятный разговор в другое русло.
– Но ведь сейчас такие поединки запрещены? По-моему скачки куда более эстетичны и захватывают не меньше!
Верена охотно поддержала меня.
– Красивые лошади, элегантная форма жокеев! А сколько знакомых можно встретить в ложах. На скачках собирается цвет общества.
Черт возьми, сменить тему не удалось. Нобиль обрадованно воскликнул.
– О, милые девы! Наверняка вы не в курсе, но и сейчас в клубах, – он понизил голос, – проходят жестокие поединки. Вы слышали о ратчерах?
Я вздрогнула и залилась краской: «господи, да что же это! Везде достанут!». К счастью, Марио не обратил внимания на мою реакцию. Он нашел благодатную тему и, как он считал, благодарных слушательниц. Усатый красавчик напоминал увлеченно токующего тетерева. С трудом удалось прервать его излияния, вежливо, но категорично отказаться от совместной поездки в бойцовый клуб и дать согласие на вечернее посещение Гипподрома.
Гонки и дрессаж понравились и мне, и Верене, но вот честно – Марио утомил. Он обо всем знал лучше всех, во всем разбирался, лез со своими советами и вещал без устали. Мне осточертело внимать его монологу, лупать глазками, изображая всему удивляющуюся домашнюю девочку, но как избавиться от надоедливого кавалера? Эльфы охраны, приданные нам в обязательном порядке, сидели молча, и даже почти не двигаясь, как безупречные статуи. У меня было сильное подозрение, что они просто спят с открытыми глазами. Во всяком случае, воинственные сиды не собирались мне помогать. От физического нападения защитили бы, бесспорно, но от морального изнасилования – увы! Что ж, придется спасать себя самой, впрочем, как всегда! Вдохновенно исполнила песнь нежной усталой голубки: испускала слабые стоны, прикладывала пальчики к вискам, закатывала глаза. При моем общем бледно-истощенном виде выглядели актерские потуги весьма натурально. В итоге, тетерев образумился и повез нас домой.
Вообще, первое приятное впечатление о сартанском нобиле быстро сменилось разочарованием и раздражением, а едва возникшая симпатия угасла без следа. Пустая самодовольная трещотка, неумная и к тому же чересчур назойливая. Ну да, танцевать с ним можно – но и только. Чтобы отвязаться, сказала – мол, уезжаем на несколько дней в царское поместье на острове. Туда его точно не пустят, да и координаты Марио, скорее всего, не знает.
Казалось бы, поездка на Гипподром утомила, я должна была спать до полудня, ан нет – встала ни свет, ни заря. Отчего? Сама не знаю, какая-то непонятная грусть сжимала сердце. Бродила по комнатам, уныло размышляя – чего бы мне хотелось? Разрушить монотонность окружающей жизни, где все было расписано по часам и одновременно ничего не происходило? Как только в этой душной безысходности может жить мамина младшая сестра? Я вышла на балкон, огромный, не меньше моей спальни. Туманный рассвет встретил меня, обдав прохладой почти голые плечи. Я даже шаль не накинула на сорочку. Да и бог с ней, все равно никто не увидит. Потолки здесь высоченные, нам отвели третий этаж в восточном крыле – на уровне как минимум шестого в обычном доме. Ульвиэль поставила на входе свою охрану, сказав – никому здесь не доверяет. И правильно. Палатий буквально дышал интригами и коварством. Надоело мне здесь находиться, но и причин для отъезда вроде не было. Я уже намекала дэйни, мол, неплохо бы вернуться домой, но она ответила – хочет еще немного здесь погостить. Зачем? Не понимаю. Хорошо, что все спят, в это утро мне хотелось побыть одной. Облокотившись о мраморные перила, я наблюдала за пробуждением нового дня.
Небо на востоке посветлело, став бледно-сиреневым. Вот край солнца вынырнул из-за горизонта, и узкая полоска зари разлилась пожаром, отражаясь в водах моря. Зубчатые вершины гор заиграли переливами оранжевых и золотых красок.
А я, любуясь восходом, вдруг почувствовала прямо таки невыносимую тоску, от которой хотелось завыть.
На фоне красоты окружающей природы боль ощущалась особенно сильно. Что там Палатий? Везде одна ложь! Как искренне Дан изображал страдания, бог знает, что устроил возле моих покоев! Даже драку со стражей! Все его слова оказались тоже пустой болтовней. Прошел месяц, а он даже не пытается разыскать меня. Ну, хорошо, куда исчезла Злата, узнать сложно. Но он мог бы позвонить принцессе и спросить про камеристку. Да, вот так прямо взять и спросить. Мог? С его-то нахальством и вдруг стесняется? Ведь никакого официального расторжения помолвки не случилось. Я специально у родителей на днях справлялась. Долго терпела, но мама, как назло, даже не упоминала о Риексари. Звонила чуть не каждый день, беспокоилась о моем настроении, о здоровье, а про тайгеров – вообще молчок. Мне надоело это притворство, и я напрямую спросила: как там княжеская семья, и что решено насчет обручения? Матушка бодро ответила, что они уехали к себе домой, и с обручением все нормально. Переживать не о чем. Всякие казусы случаются, нашло что-то на кронпринца, семья с ним разберется. Я просто обалдела от ее неприкрытого вранья. Ничего себе – нашло! Это, оказывается, нынче так называется? Наглые походы налево почти на глазах у невесты! Драки с охраной в чужой резиденции. Да если бы Дан такое устроил в Священном Палатии, то Ветраний, не поглядев на статус, его бы так отделал, мало не показалось бы! В подвальную темницу какую-нибудь засадил бы!
А у нас, значит, можно творить, что хочешь? Вести себя до предела дерзко и вызывающе? И главное, исчез потом, как последняя сволочь! Смылся и все. У меня задрожали губы, и неожиданные слезы полились из глаз. Мерзкий кошак, чтоб ему пусто было!
Нужно после завтрака прогуляться, проветриться. Личину не стану цеплять, в садах ранним утром никого не бывает, так что возьму с собой Линии или Верену, развею беспричинную грусть. Не беспричинную? Ерунда! Я ведь уже все решила! Сейчас еще потерплю это унылое «гостевание» в Хрисантии, и уеду вместе с бабушкой в Эндоссу, займусь учебой. Уж там-то среди моих сверстников – студентов забудутся все неприятности, их затмит совсем новая жизнь. Будет много забот и веселья. А разбитое сердце? Ерунда – склею чем-нибудь и как-нибудь!
Место действия – набережная в Хрисантии, столице Эрсунны.
– Нет, вы только представьте, я сам не ожидал! – Марио захлебывался от желания поделиться новостями, – столько дней прошло, я был уверен, что принцесса оставила эту девицу в Рендале! А вчера рано утром, увидал ее, знаете где? Прямо в садах Палатия! Она, как ни в чем не бывало, разгуливала вместе с другой служанкой. Хм, странно, вместо того, чтобы находиться возле своей госпожи! А, впрочем, понятно, Эльвейны нет во дворце! Она сказала – всей семьей поедут на какой-то закрытый остров, где построена новая вилла императора. Ага, значит, с собой взяли мало кого из слуг. Красотку почему-то оставили в Палатии. Но в любом случае, ее зовут иначе!
– Да о ком вы говорите? – Советник прервал поток сознания молодого нобиля.
– Как о ком? Вы же сами мне аниму показывали! Эту, как ее – Марио в досаде пощелкал пальцами, – о господи, имя еще такое красивое – Злата, вспомнил!
– Так она здесь? – господин Изаго даже приподнялся на скамье, – стало быть, принцесса пригласила ее с собой. М-да, глуповата дочка у рендальского короля, в своем ближайшем окружении соперницу не замечает. И да – ты сам убедился, мое предположение оказалось верным. Если бы она служила под именем Златы, то госпожа тотчас выгнала бы ее на улицу. Но впрочем, оно и к лучшему, с недалекими людишками легче иметь дело. Кстати, а как продвигаются ваши отношения с Эльвейной? Развиваются? Надеюсь, успешно?
Марио скорчил унылую физиономию. Лицо у него было подвижное, и гримасы получались очень выразительные. «Ему бы комедиантом быть», – в раздражении подумал клирик.
– Как сказать, вначале я вроде бы очаровал их. Она без своей подружки – никуда. Гуляли, мило так разговаривали, я их возил по городу. Все шло прекрасно, мы вчера посетили скачки. О-о, представьте, выиграл Ветерок, на которого мало кто ставил.
– Вам удалось хоть раз встретиться с ней наедине? Без сопровождения фрейлины? Поцеловать ей руку?
Марио выпучил и без того большие глаза.
– Ну-у, да говорю же, с ней постоянно Верена – она, кстати, довольно хорошенькая.
– А принцесса, по-вашему, уродина? – прошипел Изаго, уверенный, что герцог оказывал знаки внимания фрейлине и тем самым рассердил принцессу.
– Да вроде нет, – Марио неуверенно пожал плечами, – я как-то привык к ней. Тощая, правда, и бледная, но когда смеется, так даже ничего. Зубы белые, ровные. Нет, в самом деле – не так уж плоха. Губы, правда, тонковаты. Но хороший маг-целитель сможет их немного увеличить. Еще откормить бы немного, чтобы здесь кое-что появилось. И вот здесь тоже! И станет вполне себе милая!
Он руками показал желаемые округлости.
– Но Верена конечно лучше, – он оживился, – а Злата – та вообще прелесть!
Советник плюнул и вздохнул.
«Понятно. Нашему недалекому красавцу нравятся все, кто носит юбки, не дико уродливы, и не достигли слишком преклонного возраста. Что ж, бывают и такие юноши. Это не самый худший вариант».
– Так почему вы не закрепили успех?
– Хм, странно – худышка охладела ко мне. Право, не могу понять причин. После Г ипподрома объявила о поездке на царскую дачу и вообще казалась раздраженной.
– Возможно, принцесса ждала большей активности с вашей стороны?
– Но о какой активности может идти речь, если за пределами Палатия ее сопровождает эльфийская охрана?
– А на что придуманы прогулки в садах! Мне ли вас учить? – советник еле сдерживался, прикрывая бешенство любезной улыбкой.
