Текст книги "Священный скарабей (ЛП)"

Автор книги: Стивен Ван Дайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА 18
Свет в музее

– Почему вы не спите в такой час? – спросил Вэнс у египтянина, когда мы уселись в гостиной. – Снова желудочный припадок?

– Нет, господин. Я встал, когда услышал, что вы разговариваете с Брашем. Я всегда сплю с открытой дверью.

– Тогда, может быть, вы слышали, как Сахмет возвращалась в дом сегодня ночью?

– А разве Сахмет возвращалась? – египтянин поднял голову.

– В известной степени. Но она очень неумелая богиня. Она опять все напутала.

– Вы уверены, что она напутала не намеренно?

Вэнс поглядел на него и потом сказал:

– Слышали вы шаги на лестнице или в коридоре второго этажа после полуночи?

– Я ничего не слышал, но я спал почти час до вашего прихода, и едва ли меня бы разбудили шаги по этому толстому ковру.

– Доктор Блисс сам спустился и телефонировал мне, – объяснил Вэнс. – Вы этого не слышали?

– Первый звук, который до меня донесся, это был ваш разговор с Брашем. Потом я мог слышать заглушенные звуки ваших голосов в комнате мистера Блисса, но не разбирал, что вы говорили.

– И вы, конечно, не заметили, что кто-то потушил свет на площадке второго этажа?

– Если бы я не спал, я бы наверное это заметил, так как свет обычно доходит до моей комнаты. Когда я проснулся, свет горел, как обычно. А кто же тушил его?

– Я не знаю. – Вэнс не отводил глаз от египтянина. – Доктор Блисс сказал мне, что кто-то покушался на его жизнь.

– А! Но это покушение, наверное, было неуспешным?

– Да. Это было совершенное фиаско. Техника его была и нелепая, и рискованная.

– Это была не Сахмет! – отвечал Хани.

– Очень рад, что такое предположение можно считать устраненным, – с улыбкой сказал Вэнс. – Раз это не было действием таинственных сил, – может быть, вы выскажете предположение насчет того, кто имел основание перерезать доктору горло?

– Есть много людей, которые не будут плакать, когда он уйдет из жизни. Но я не знаю никого, кто взялся бы ускорить его уход.

– Почему вы думали, Хани, что можете быть нам полезным?

– Как и вы, господин, я ожидал, что этой ночью случится какое-нибудь прискорбное событие. Когда я услышал, как вы пришли и отправились к доктору Блиссу, мне пришло в голову, что ожидаемое событие наступило. И я ждал на площадке, пока вы вышли.

– Очень внимательно и вдумчиво с вашей стороны, – пробормотал Вэнс. – А если бы м-р Сальветер вышел сегодня ночью из своей комнаты после того, как вы легли, вы бы это знали?

– Думаю, что так. Комната его прямо напротив моей. Едва ли возможно, что мистер Сальветер отпер свою дверь и вышел без того, чтобы я это узнал.

– Но это все-таки было бы возможно? Если вы спали, а мистер Сальветер вышел очень осторожно, вы могли не проснуться.

– Пожалуй, возможно, – неохотно сказал Хани. – Но я все-таки уверен, что он не выходил из комнаты.

– В данном случае у вас желание является отцом уверенности, – вздохнул Вэнс.

– А что? Мистер Блисс предположил, что мистер Сальветер выходил ночью из комнаты? – спросил Хани.

– О, наоборот! Доктор решительно сказал, что всякая попытка связать м-ра Сальветера с этим покушением была бы величайшей ошибкой.

– Мистер Блисс был совершенно прав, – заявил египтянин.

– И все-таки, Хани, доктор утверждал, что убийца скрывается в доме. Кто бы это мог быть?

– Не могу себе представить.

– Вы не думаете, что это могла быть м-с Блисс?

– Никогда! И Мерит-Амен не стала бы ходить через площадку. Она могла войти к своему мужу через свою дверь.

– Я это уже заметил. Она появилась во время нашей беседы в комнате доктора, и я должен сказать, Хани, что она очень хотела, чтобы мы узнали, кто покушался на жизнь ее мужа.

– Она не понимает то, что совершилось сегодня, – сказал Хани. – Но, когда она поймет…

– Не будем гадать на этот счет, – перебил его Вэнс и, сунув руку в карман, внезапно вытащил оттуда золотой кинжал. – Видели вы это когда-нибудь? – спросил он, протягивая оружие египтянину.

Глаза Хани на мгновение расширились при виде этого блестящего драгоценного предмета. Потом на его лице появилось гневное выражение.

– Как сюда попал кинжал фараона? – спросил он, стараясь владеть собой.

– Его привез из Египта доктор Блисс, – ответил Вэнс.

Хани с почтением взял кинжал и поднес его к свету лампы на столе.

– Он мог попасть сюда только из гробницы Аи. На рукоятке отпечатан его знак. Видите? «Хепер-Хенеру-Ре-Ири-Маст».

– Да, да, последний фараон XVIII династии. Доктор нашел кинжал во время своих раскопок. Вы уверены, что никогда его не видели?

Хани гордо выпрямился.

– Если бы я его увидел, я бы доложил своему правительству. Он бы не находился во владении иностранного осквернителя, а в стране, которой он принадлежит. Д-р Блисс правильно поступил, что спрятал его, – горечь звучала в его словах, но вдруг он переменил тон. – Позвольте мне спросить вас, когда вы впервые увидали этот царский кинжал?

– Несколько минут назад, – ответил Вэнс. – Он торчал в спинке кровати доктора над самым его изголовьем.

– А не было ножен у этого кинжала? – спросил Хани.

– Да, были. Из золота и эмали. Хотя я сам не видел их. Эти ножны, Хани, нас очень интересуют. Он исчезли, пропали, валяются где-то. Мы хотим предпринять их поиски.

– И когда вы их найдете, уверены ли вы, что будете знать больше, чем сейчас?

– Это может подтвердить мои подозрения.

– Ножны спрятать не трудно, – заметил Хани.

– Я не думаю, чтобы в данном случае их было трудно найти. – Вэнс встал и поглядел на Хани. – Можете вы дать нам указания, с чего всего лучше начать розыски.

– Нет, господин, – сказал Хани. – В данную минуту – нет. Я должен подумать.

– Отлично. Пойдите в свою комнату и предайтесь созерцанию. От вас большого прока нет. И будьте так добры постучать к м-ру Сальветеру и сказать ему, что мы хотели бы его немедленно видеть.

Хани вернул Вэнсу кинжал, поклонился и вышел.

– Не нравится мне эта птица, – проворчал Хис. – Он слишком скользкий и он знает многое, чего не говорит. Хотел бы я напустить на него моих молодцов с куском резины. Они живо бы его оборудовали. Не удивлюсь, м-р Вэнс, если это он сам бросил кинжал.

– О, конечно, он мог мечтать о горле д-ра Блисса, – согласился Вэнс. – Но эпизод с кинжалом не так меня беспокоит, как то, чего не случилось сегодня ночью.

– Ну, мне кажется, случилось достаточно, – ответил Хис.

– Что у вас на уме? – спросил Маркхэм.

– Картина, которая была мне сегодня представлена, она, видите, не закончена. И вернисаж не состоялся. Нужно придать полотну другую форму.

В это время мы услышали шаги на лестнице, и появился Сальветер в китайском халате поверх пижамы. Он сильно мигал при свете ламп.

– Что это? – спросил он. – Что случилось? – он казался и растерянным и встревоженным.

– Д-р Блисс телефонировал мне, что кто-то пытался его убить, – объяснил Вэнс. – Вот мы и привалили сюда. Знаете что-нибудь об этом?

– Боже мой! Нет! – Сальветер тяжело опустился на стул. – Кто-то пытался убить доктора? Когда? Как?

– Скоро после полуночи, – ответил Вэнс. – Но покушение совершенно не удалось. – Он бросил кинжал на колени Сальветеру.

– Известен вам этот предмет?

Тот с интересом и растущим удивлением начал рассматривать кинжал.

– В жизни его не видел, – сказал он. – Это очень ценный археологический образчик. Раритет для музея. Но, во имя неба, где вы его откопали? Он, конечно, не принадлежит к коллекции Блисса.

– Принадлежит, – заверил его Вэнс, – хотя и не внесен в каталог. Он всегда держал его скрытым от глаз посторонних.

– Я поражен. Наверное, египетское правительство ничего об этом не знало. Какое же отношение к кинжалу имеет покушение на жизнь доктора?

– Величайшее отношение. Мы нашли его вонзенным в спинку кровати доктора у того места, где должна была находиться его голова.

Сальветер нахмурил брови и стиснул зубы.

– Слушайте, мистер Вэнс, – сказал он. – У нас в этом доме нет малайских метателей кинжалов. Разве только Хани знаком с этим искусством? У этих восточных людей бывают самые неожиданные способности.

– Сегодняшнее представление нельзя однако назвать артистическим. Оно носило скорее любительский характер. Любой малаец со своим крисом распорядился бы лучше. Во-первых, д-р Блисс ясно расслышал шаги убийцы и звук открывающейся двери, во-вторых, между тем, как блеснул луч фонаря, и метанием кинжала прошло достаточно времени, чтобы доктор мог отстраниться.

В эту минуту вошел Хави, держа в руках небольшой предмет.

– Вот, господин, – сказал он. – Это ножны царского кинжала. Я нашел их на площадке второго этажа около лестницы.

– Премного благодарен, – протянул Вэнс. – Я так и думал, что вы их найдете. Но, конечно, они были не на площадке.

– Я уверяю вас…

– Ну, конечно. – Вэнс прямо поглядел на Хани и на его губах появилась слабая улыбка. – Ведь не правда ли, Хани? – сказал он. – Вы нашли ножны именно там, где вы и я думали, что они спрятаны.

Египтянин ответил:

– Я рассказал, как их нашел, господин. Можете из этого делать выводы.

Вэнс казался удовлетворенным и помахал рукой в сторону двери.

– Идите, Хани, и ложитесь. Сегодня ночью вы нам больше не понадобитесь.

Египтянин поклонился и вышел. Вэнс подобрал ножны и, вложив в них кинжал, стал разглядывать золотые украшения.

– Кстати, – сказал он. – Тут есть узоры, которые могут вас заинтересовать, мистер Сальветер. Эти завитки кончаются головой шакала.

– Анупу? А! Это имя Хани. Знаете, мистер Вэнс, – заговорил Сальветер, – эти египетские копты крайне суеверны. Они верят в злые силы. Хани в глубине души суеверный египтянин, который не любит работу д-ра Блисса, мог бы решить, что смерть доктора от кинжала, некогда принадлежавшего фараонам, является своего рода мистическим отмщением за осквернение гробниц. А Хани мог увидать в голове шакала на ножнах знак того, что он, названный по имени Анубиса, избран свыше орудием этой мести.

– Очаровательная теория, – равнодушно заметил Вэнс. – Но мне кажется, знаете, что Хани далеко не так глуп и суеверен, как он это хочет нам внушить. Он принадлежит к числу тех, кто считает мудрым притворяться слабоумным.

– Да, мне это тоже иногда казалось, – заметил Сальветер. – Но кто другой…

– Да, кто другой, – вздохнул Вэнс. – Скажите, м-р Сальветер, а в котором часу вы легли спать?

– В десять тридцать. Я проснулся, только когда Хани меня сейчас позвал.

– Вы легли, значит, сейчас же после того, как принесли д-ру Блиссу записную книгу из его кабинета?

– А, он вам об этом говорил? Да, я передал ему книгу и прошел к себе.

– Книга эта была в его столе, не правда ли?

– Да, но к чему эти расспросы о книге.

– Этот кинжал, – объяснил Вэнс, – также лежал в одном из ящиков стола.

Сальветер вскочил на ноги.

– Понимаю! – воскликнул он. Лицо его стало мертвенно бледным.

– Думаю, что нет, – кротко ответил ему Вэнс. – Очень ценю, что вы стараетесь оставаться спокойным. Скажите, заперли вы этой ночью вашу спальню?

– Я всегда запираюсь на ночь.

– А днем?

– Я оставляю ее открытой, чтобы освежить комнату.

– И вы не слышали ничего после того, как легли?

– Ничего. Я очень быстро заснул.

– Еще одно, – спросил Вэнс. – Где сегодня все вы обедали?

– В малой столовой. Едва ли это можно назвать обедом. Никто не был голоден. Это был только легкий ужин.

– А что делали отдельные жители дома после обеда?

– Хани прошел к себе, доктор, миссис Блисс и я сидели в гостиной около часу, после чего доктор пошел в свою комнату. Немного позже ушла Мерит-Амен, а я сидел до половины одиннадцатого и старался читать.

– Благодарю вас, мистер Сальветер. Больше ничего не надо. Будьте добры сказать миссис Блисс и доктору, что мы их больше не будем беспокоить этой ночью. Мы снесемся с ним завтра утром. Идемте, Маркхэм.

– Я бы мог сделать еще многое, – проворчал Хис. – Но в этом деле работают с прохладцей. Кто-то бросил кинжал в Блисса, и, если бы мне предоставили свободу, я бы докопался до истины.

Мы уже стояли у наружной двери, когда Вэнс поглядел на стальную дверь, ведущую в музей, и вдруг выпрямился.

– Минутку, мистер Сальветер, – крикнул он, – тот уже начал подниматься по лестнице и вернулся. – Почему в музее горит свет?

Я поглядел на низ стальной двери и в первый раз заметил тонкую полоску света. Сальветер также поглядел на дверь и нахмурился.

– Право не знаю, – сказал он. – Последний, кто остается в музее, всегда тушит за собой огни. Но, по моему, сегодня там вообще никого не было. Я погляжу, – он направился к двери, но Вэнс остановил его.

– Не беспокойтесь, – сказал он. – Я этим займусь. Доброй ночи.

Сальветер неохотно удалился, но не протестовал. Когда он скрылся за перилами второго этажа, Вэнс повернул ручку и отворил дверь в музей. Перед нами, на противоположном конце комнаты, за столом около обелиска, обложившись ящичками для карточек, фотографиями и папками, сидел Скарлетт. Его пиджак и жилет висели на спинке его стула. Зеленый целлулоидовый абажур прикрывал его глаза. В руке он держал перо.

– А! – воскликнул он, весело поглядев на нас. – Я думал, что вы на сегодня покончили с домом Блисса.

– Но теперь уже завтра! – ответил Вэнс.

– Как? – воскликнул Скарлетт. вынимая часы. – У меня не было никакого представления о времени. Я работаю здесь с восьми часов.

– Удивительно, – сказал Вэнс. – Крайне интересно. Кто вас впустил?

– Конечно, Браш. Он сказал, что все семейство обедает в малой столовой. Я просил не беспокоить их, т. к. должен кончить одну работу.

– Он не упомянул о вашем приходе, – заметил Вэнс, разглядывая фотографию четырех древних браслетов.

– Зачем бы он стал это делать, Вэнс? Это очень обычная вещь. Я часто прихожу работать по вечерам. Уходя, я всегда сам тушу свет и закрываю наружную дверь.

– Но сегодня ночью случилось нечто необычное, – Вэнс положил перед Скарлеттом кинжал в ножнах. – Видели вы этот курьезный предмет?

– О, конечно, – Скарлетт усмехнулся. – Как вы его разыскали? Это одна из темных тайн доктора!

– Вот как! Вы были в нее посвящены?

– Да. Я видел, как старый бандит засунул себе его в карман куртки, когда нашел его. Я ни гугу. Не мое дело. Позже, когда мы были в Нью-Йорке, он сказал мне, что вывез кинжал контрабандой из Египта и держит его у себя в кабинете. Он все время боялся, что Хани найдет его. Я ему обещал молчать. Почему нет? Одним кинжалом больше или меньше, что это значит для Каирского музея, который получает все сливки с раскопок.

– Он держал его под бумагами, в своем письменном столе.

– Да, я знаю. Надежное место. Хани редко заходит в кабинет. Но любопытно знать…

– Нам всем любопытно знать! – перебил его Вэнс. А кто еще знает о существовали кинжала?

– Никто, я думаю. Доктор, конечно, не рассказал этого Хани, и я сильно сомневаюсь, чтобы он осведомил миссис Блисс. Она относится с большой лояльностью к своей родной стране, и неизвестно, как бы она отнеслась к похищению такого сокровища.

– А Сальветер?

– Думаю, что нет. Он, наверное, рассказал бы Мерит-Амен.

– Во-всяком случае, кто-то знал, где этот кинжал, – заметил Вэнс. – Доктор Блисс телефонировал мне вскоре после полуночи, что он на один волосок избежал смерти. Мы примчались сюда и нашли острие этого кинжала вонзенным в изголовье его кровати.

– Боже мой! Неужели? Наверное, кто-то нашел кинжал. Однако… – он остановился и бросил на Вэнса быстрый взгляд. – Как вы это объясняете?

– Я никак этого не объясняю. Весьма таинственно! Хани, кстати, нашел ножны на площадке около двери доктора.

– Странно. – Скарлетт призадумался. – И вы не извлекли никаких указаний от других жителей дома?

– Массу указаний, но все они противоречивы, и многие из них нелепы. Итак, мы отправляемся домой. Я увидел свет под дверью, и меня охватило любопытство. А вы идете?

– Да, – Скарлетт взял свою шляпу. – Я бы уже давно удалился, если бы знал, который час.

Мы вышли из дома вместе. Тяжелое молчание нависло над нами, и мы заговорили только, когда остановились перед дверью Скарлетта. Тогда Вэнс сказал:

– Доброй ночи. Пусть этот кинжал не мешает вам спать, – потом он уже повернулся, чтобы идти, но вдруг остановился и добавил: – Знаете, Скарлетт, на вашем месте, я на некоторое время избегал бы дома Блисса.

ГЛАВА 19
Несостоявшееся свидание

Было около двух часов ночи, когда мы поднялись с Вэнсом и Маркхэмом в библиотеку квартиры Вэнса. Маркхэм был явно не в своей тарелке. Дело сначала казалось простым, и число подозреваемых было ограничено, но, несмотря на это, во всем деле была какая то особая непроницаемость, не допускавшая решительных шагов. Вэнс первый заметил этот особый характер дела, и Маркхэм как бы отступил на задний план, предоставляя ему распоряжаться. Но при этом он был недоволен.

– Мы не продвигаемся вперед, Вэнс, – говорил он мрачно, стоя у окна. – Я весь день не вмешивался и давал вам поступать по вашему усмотрению, потому что чувствовал, что ваше знакомство с ними и ваши знания по египтологии давали вам преимущество для допроса. Я также чувствовал, что у вас имеется теория, которую вы старались проверить. Но убийство Кайля так же далеко от решения, как в ту минуту, когда мы вошли в музей!

– Вы неисправимый пессимист, Маркхэм, – сказал Вэнс, возвращаясь из спальни, где он надел цветной халат. – Только пятнадцать часов назад мы нашли Сахмет поперек черепа Кайля. И мы должны признать, что обычное расследование убийства едва ли бы даже началось в такой короткий срок!

– Однако при заурядном убийстве мы, по крайней мере, имели бы определенные данные. Если бы Хис вел это дело, он уже произвел бы какой-нибудь арест.

– Не сомневаюсь в этом! Он бы посадил всех в тюрьму, включая Браша и Дингль, и даже попечителя Городского музея. Такая техника не по мне.

Маркхэм сердито фыркнул и сел за стол.

– Вы меня торжественно заверили, – сказал он, – что как только произойдет второе событие – покушение на Блисса – вы поймете все извилины этого заговора и сможете представить ощутительные доказательства против убийцы Кайля. Но мне кажется, что история этой ночи только больше запутала вас.

– Метание этого кинжала, прятанье и нахождение ножен осветили единственное слабое место в этом заговоре, – ответил Вэнс.

– Вы думаете, что знаете, в чем заговор? – удивленно спросил Маркхэм.

– Да, Маркхэм, – медленно ответил Вэнс. – Думаю, что знаю это. И если ночью произойдет то, чего я ожидаю, я думаю убедить и вас в своей правоте. К несчастью, метание кинжала было только частью намеченного эпизода. Как я вам говорил уже вчера, картина не закончена. Нечто помешало убийце. И последнее завершение должно еще наступить.

Он говорил внушительно и торжественно. На Маркхэма это произвело заметное впечатление.

– Есть у вас определенное мнение о том, в чем должно состоять это завершение? – спросил он.

– Конечно, есть. Но какую форму оно примет, я не могу сказать. Наверное, этого не знает еще и сам убийца. Он должен ждать удобного случая. Но все это будет сосредоточиваться вокруг одного определенного предмета, одной подстроенной улики, Маркхэм. Эта улика была тщательно подготовлена, и единственное невыясненное – это то, как ее выдвинуть. Когда это произойдет, я раскрою перед вами всю чудовищную истину.

– Когда же вы думаете, что появится эта последняя улика? – спросил Маркхэм.

– В любую минуту. – Вэнс говорил спокойным и ровным тоном. Нечто помешало ей воплотиться этой ночью, так как она имеет самое близкое отношение к метанию кинжала. Но, отказавшись отнестись серьезно к этому эпизоду, и, позволив Хани найти ножны, я сделал необходимым новый маневр со стороны убийцы. Опять-таки мы избежали его ловушки.

– Вас, по-видимому, совсем не интересовало, кто бросил кинжал в подушку Блисса? – спросил Маркхэм саркастическим тоном.

– Но, старина Маркхэм, я же знал, кто бросил это драгоценное оружие. Меня интересует только то, что может привести нас к преступнику.

– Мы могли узнать кое-что полезное от Скарлетта, – продолжал Маркхэм. – Он, очевидно, все время был в музее.

– Не забывайте, – возразил Вэнс, что между музеем и жилищем Блисса имеется двойная стена и стальные, плотно закрывающиеся двери. Если бы в комнате доктора взорвалась бомба, в музее этого бы не услышали.

Маркхэм встал и вздохнул.

– Какая программа на завтра? – спросил он.

– Программа на завтра? Знаете, я над этим не задумывался. У Виндерштейна сейчас открылась выставка Гогена. В Карнеги-Холле исполняют септет Бетховена. И предварительная выставка египетской стенной живописи из гробниц Нахте, Менены н Рек-Ми-Ре…

– Да, есть еще и выставка орхидей в Центральном дворце, – закончил Маркхэм с иронией. – Но послушайте, Вэнс, если мы оставим это дело, ничего не предпринимая, может возникнуть опасность еще для кого-нибудь, как этой ночью она возникла для Блисса. Если убийца Кайля такой беспощадный, а работа его не закончена…

– Нет, я думаю, что заговор не предусматривает нового акта насилия. Я думаю, что он теперь вступил в более спокойную, тонкую и убийственную стадию. Мы расстроили две комбинации убийцы. Но ему остался еще один ход, и я рассчитываю, что он его сделает.

– Сколько же времени продлится эта история? – нервно спросил Маркхэм. – Я не могу бесконечно ждать наступления апокалиптических событий.

– Дайте мне двадцать четыре часа. Если вы до этого времени не получите новых данных от того субъекта, который дергает за ниточки, вы можете напустить Хиса на все семейство.

Прошло меньше двадцати четырех часов, когда совершилось решающее событие. День 14 июля всегда останется у меня в памяти, как один из самых страшных и волнующих дней моей жизни. Даже теперь, записывая происшедшее, я не могу не содрогаться. Я не решаюсь подумать о том, что могло случиться, какая ужасающая несправедливость могла бы быть добросовестно совершена, если бы Вэнс не разгадал внутренний механизм дьявольского плана, скрытого под убийством Кайля.

Вэнс через много месяцев мне говорил, что никогда в жизни у него не было более трудной задачи, чем необходимость убедить Маркхэма пассивно ждать. С той минуты, как Вэнс вошел в музей, он сообразил, какие огромные трудности предстоят, т. к. все было подстроено с целью заставить Маркхэма и полицию предпринять тот самый шаг, против которого Вэнс так упорно боролся.

Маркхэм покинул нас в половину третьего. Несмотря на это, на следующее утро Вэнс встал до восьми. День был снова душным; мы пили кофе в садике на крыше. Вэнс послал Карри купить все утренние газеты и провел полчаса в изучении отчета о Кайле. Хис проявил большую сдержанность и сообщил журналистам только самые основные факты. Но Кайль и доктор Блисс были столько известны, что убийство производило огромное впечатление. На всех первых страницах столичных газет были длинные отчеты о работах Блисса в Египте и о той роли, которую убитый играл в их финансировании. Преобладало мнение, и в этом я узнавал руку Хиса, что кто-то вошел в музей с улицы и из мести или из вражды убил Кайля первым попавшимся оружием. Хис также сообщил о нахождении скарабея около тела, и так как это была единственная общеизвестная подробность, газеты все называли убийство Кайля «Трагедией Священного Скарабея».

Минуть пятнадцать Вэнс лежал с закрытыми глазами. Я думал, что он заснул; но, когда Карри отворил дверь, чтобы сообщить, что пришел Сальветер, которого он просил вызвать по телефону, Вэнс тотчас же распорядился его ввести.

Сальветер вошел со встревоженным и удивленным видом.

– Садитесь, мистер Сальветер, – лениво сказал Вэнс. – Я думаю о царице Хетептерис и о Бостонском музее. Есть у вас какое-нибудь дело, ради которого вы могли бы сегодня вечером поехать в Бостон?

На лице Сальветера появилось еще большее удивление.

– Я всегда могу найти там занятие, – ответил он. – Особенно после раскопок Харвард-Бостонской экспедиции у пирамид Гизеха. В связи с этими раскопками я ходил в Городской музей вчера утром по поручению д-ра Блисса. Это вас удовлетворяет?

– Вполне. А не было бы лучше, если бы вы лично переговорили с д-ром Рейснером относительно фотографии гробницы Хетептерис?

– Конечно. Мне все равно надо будет туда съездить, чтобы закончить работу.

– Вам не помешает, что завтра воскресенье?

– Наоборот. Я могу повидаться с д-ром Рейснером на его дому, и мы будем иметь достаточно свободного времени для разговора.

– В таком случае отправляйтесь с вечерним поездом после обеда и возвращайтесь, скажем, завтра вечером!.. Возражений у вас нет?

– Собственно нет, – удивленно пробормотал Сальветер. – Никаких конкретных возражений, но…

– Не найдет ли д-р Блисс странным такой ваш внезапный отъезд? – спросил Вэнс.

– Я не думаю. В музее сейчас не особенно уютно.

– Так вот! Я хочу, чтобы вы поехали, мистер Сальветер. И я хочу, чтобы вы при этом не задавали вопросов и не спорили. Не может случиться, чтобы д-р Блисс запретил вам ехать?

– О, нет, – заверил его Сальветер. – Он может счесть это странным, но он никогда не вмешивается в мои дела.

– В таком случае, – сказал Вэнс, вставая, – ваш поезд идет с Центрального вокзала в половину десятого. Не опоздайте. И телефонируйте мне со станции для проверки. Я буду здесь между девятью и половиной десятого. Можете вернуться в Нью-Йорк с любым поездом завтра после полудня.

– По-видимому, с вашей стороны это предписание?

– Настоятельное и существенное предписание, мистер Сальветер! И вам нечего беспокоиться насчет миссис Блисс. Хани о ней позаботится.

Сальветер хотел что-то сказать, но передумал, быстро повернулся и вышел.

Вэнс зевнул.

– А теперь я думаю поспать часика два.

После завтрака Вэнс пошел на выставку Гогена, а потом в Карнеги Холл слушать септет Бетховена. Было уже слишком поздно после концерта, чтобы идти в Городской музей на выставку египетской стенной живописи. Он пригласил Маркхэма с собой и мы пошли обедать к Клермонту. После обеда мы вернулись в садик на крыше дома Вэнса. Удушливая летняя жара не спадала.

– Я сказал Хису, что буду ему телефонировать, – начал Маркхэм, опускаясь в качалку.

– Я как раз хотел войти в сношения с сержантом, – поддержал Вэнс. – Он так успокоительно действует.

Он позвонил Карри и велел ему принести телефон, а потом вызвал Хиса и пригласил его к себе.

– У меня такое чувство, – сказал он Маркхэму, – что в любую минуту нас могут вызвать в качестве свидетелей для бесспорного доказательства чьей-то вины. Если доказательство это то, о чем я думал…

– Мне как раз пришло в голову, на что вы намекаете, – воскликнул Маркхэм. – Наверное, это иероглифическое письмо, которое вы нашли в кабинете?

– Да, Маркхэм, – сказал Вэнс после недолгого колебания. – Это разорванное письмо еще не получило объяснения. И у меня есть теория, от которой я не могу отделаться. Она слишком хорошо подходит ко всему дьявольскому плану.

– Но письмо у вас? – возразил Маркхэм.

– О да. Я очень его ценю.

– Вы думаете, это то письмо, которое писал Сальветер?

– Бесспорно так.

– И вы думаете, что он не знает, что оно разорвано и брошено в бумажную корзину доктора?

– О да. Он еще недоумевает, где оно, и беспокоится при этом.

– Вы говорили о какой-то цели, для которой это письмо должно было быть использовано раньше, чем вы его бросили? – сказал Маркхэм.

– Да. По правде сказать, я ожидал, что это письмо появится в связи с загадочным метанием кинжала прошлой ночью. И я должен сознаться, что был весьма огорчен, когда вся семья спокойно отправилась спать без того, чтобы нам попался на глаза хотя бы один иероглиф.

В эту минуту позвонил телефон. Это Сальветер говорил с Центрального вокзала. После короткого разговора, Вэнс положил трубку с удовлетворенным видом.

– Доктор, – сказал он, – охотно согласился обойтись этот вечер и завтра без своего помощника. Итак, это сошло без затруднений.

Через полчаса к нам ввели Хиса. Он был угрюмым и подавленным.

– Приободритесь, сержант, – обратился к нему Вэнс. – Сегодня день взятия Бастилии. Это может получить символическое значение. Не исключено, что вам еще до полуночи удастся посадить под замок убийцу Кайля.

– Да? – скептически отозвался Хис. – Что же, он должен явиться сюда и принести все доказательства против себя? Какой покладистый малый!

– Не совсем так, сержант, но я ожидаю, что он пошлет за нами, и думаю, что он будет настолько великодушен и представит нам сам главную улику.

– Он помешанный что ли? Если он это сделает, мистер Вэнс, никакие присяжные его не осудят, – он поглядел на часы. – Уже десять часов. Когда же он должен появиться?

– Десять? – переспросил Вэнс. – Значит, позже, чем я думал. Неужели я просчитался насчет всего этого дела? – он закурил папиросу и начал ходить по комнате. – Когда я услал Сальветера, – заговорил он снова, – я был уверен, что ожидаемое событие вот-вот случится. Но я боюсь, что тут разладилось что-нибудь. Поэтому, пожалуй, лучше изложить вам мою теорию. Было бы, однако, полезным иметь здесь и Скарлетта.

– Скарлетт тут причем? – удивленно спросил Маркхэм.

– О, при многом, – ответил Вэнс.

Хис взял трубку и после переговоров со станцией он установил связь с домом, где жил Скарлетт. Из вопросов сержанта было видно, что Скарлетта нет дома.

– Говорила его хозяйка, – объяснил Хис. – Скарлетт вышел в восемь часов и сказал, что ненадолго пройдет в музей и вернется к девяти. Он назначил свидание одному господину у себя на квартире, и господин этот его ждет.

– Так мы можем застать его в музее. – Вэнс позвонил по номеру Блисса и сказал Брашу, чтобы тот позвал Скарлетта. Через несколько минут он повесил трубку.

– Скарлетта нет в музее, – сказал он. – Браш говорит, что он пришел около восьми, и наверное, ушел незамеченным. Наверное, он находится по пути домой. Подождем еще немного.

– Так ли нужно видеть здесь Скарлетта? – нетерпеливо спросил Маркхэм.

– Не то чтобы необходимо, но весьма желательно. Помните, он откровенно признался, что может многое рассказать об убийстве. Сержант, вы кажется говорили, что мистер Скарлетт назначил кому-то свидание в девять и сказал своей хозяйке, что вернется к этому часу?

– Да. Эта особа мне так сказала.

– Пожалуйста, узнайте, вернулся ли он домой.

Хис снова вызвал номер Скарлетта и через минуту вернулся к Вэнсу.

– Он не показывался.

– Чертовски странно, – пробормотал Вэнс, – Мне это совсем не нравится, Маркхэм. Меня это начинаете пугать. Мы должны были к этому времени уже услышать про это письмо. Я боюсь, чтобы не возникли осложнения, – он озабоченно поглядел на Маркхэма. – Мы не можем позволить себе дольше ждать. Может быть, и так уже поздно. Мы должны немедленно действовать. Идемте, Маркхэм. И вы, сержант. В музей, и как можно скорее. Если мы поспешим, то можем еще поспеть во время.

Маркхэм и Хис поднялись с мест при этих словах Вэнса. В его тоне была странная настойчивость. В его глазах выражались мрачные предчувствия. Он быстро пошел вперед, и мы последовали за ним. Автомобиль ждал нас у входа, и через несколько минут мы уже неслись по направлению к музею Блисса.