Текст книги "Священный скарабей (ЛП)"

Автор книги: Стивен Ван Дайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Слушайте, мистер Вэнс, – вспомнил вдруг Хис. – А зачем же доктор пытался бежать?

– Это быль логичный вывод из происшедшего, – объяснил Вэнс. – Когда мы отказались его арестовать, он начал беспокоиться. Он жаждал быть арестованным – и мы его разочаровали. Он стал соображать, как он может заставить нас арестовать его и этим дать ему возможность изобличить гнусный заговор Сальветера. Он решил предпринять попытку к побегу. Он поэтому вышел, открыто взял деньги из своего банка, поехал на такси на главный вокзал, громко спросил насчет поездов в Монреаль и стоял у решетки, ожидая поезда. Он знал, что Гильфойль за ним следит. Если бы он действительно хотел бежать, можете мне поверить, что Гильфойль никогда бы за ним не уследил! Я боялся, сержант, что его глупое исчезновение может произвести как раз то действие, на которое он рассчитывал, а именно, его ареста. Поэтому я так против этого и спорил. А когда вы его все-таки не арестовали, сержант, он был вынужден пойти на дальнейший шаг. Он инсценировал эту драму с кинжалом. Он сознательно отправил Сальветера в кабинет, чтобы достать записную книжку из письменного стола, где хранился кинжал.

– И ножны! – воскликнул Маркхэм.

– Ну, конечно. Это и была улика против Сальветера. Положив ножны в комнату Сальветера, Блисс намекнул нам, что мы можем найти убийцу, если разыщем ножны. Я знал, зачем он об этом так напоминает, и я дал Хани возможность солгать на этот счет.

– Вы думаете, что Хани нашел ножны не на площадке?

– Разумеется, нет. Хани! – крикнул он в переднюю. – Где вы нашли ножны царского кинжала?

– В комнате мистера Сальветера, господин, как вам это хорошо известно, – без колебаний ответил Хани.

Вэнс продолжал:

– Видите ли, Маркхэм, Блисс положил ножны в комнату Сальветера и потом запустил кинжалом в изголовье своей кровати. Он телефонировал мне и, когда мы приехали, он рассказал старательно приготовленную, правдоподобную историю о том, как на него напал неизвестный.

– Он чертовски ловкий актер, – заметил Хис.

– В общем, да. Но он упустил одну психологическую подробность. Если бы на него действительно было совершено покушение, он не стал бы спускаться в темноте, чтобы телефонировать мне. Он раньше бы забил тревогу.

– Но вы сказали тогда, что картина еще не полна… – начал Маркхэм.

– Письмо! – сказал Вэнс, ухмыляясь. – Вот был недостающий фактор. Я не мог понять, почему поддельное иероглифическое письмо не появилось этой ночью. Его нигде не было, и это меня смущало. Но когда я увидел, что Скарлетт работает в музее, я понял. Доктор, очевидно, хотел подложить поддельное письмо, которое хранилось в ящике стола, в комнату Мерит-Амен или в какое-нибудь другое место, где мы могли бы его найти. Но, заглянув в музей, он увидел, что Скарлетт работает именно за письменным столом. Он поэтому отложил письмо до другого случая. А когда я не арестовал Сальветера после эпизода с кинжалом, я знал, что письмо должно вскоре появиться. Я боялся, что Скарлетт может встать поперек дороги планов Блисса, и поэтому предупредил его, чтобы он не приходил в этот дом. Но он, к сожалению, меня не послушался.

– Так вы думаете, что Скарлетт подозревал истину?

– Не сомневаюсь в этом. И он заподозрил ее очень рано. Но он не был уверен. Он не хотел быть несправедливым к доктору. Как английский джентльмен, он молчал. Я думаю, его это начало беспокоить, и он отправился к Блиссу…

– Но что-то должно было его убедить?

– Кинжал, Маркхэм! Блисс совершил большую ошибку. Скарлетт и Блисс были единственными, кто знал про это украденное оружие. И когда я показал его Скарлетту и сообщил, что при помощи этого кинжала было совершено покушение на Блисса, он знал, что Блисс сам выдумал эту историю.

– И он пришел сегодня вечером, чтобы изобличить Блисса?

– Именно так. Он знал, что Блисс старается обвинить Сальветера. Он хотел дать ему знать, что его чудовищный план разгадан. Он пришел сюда, чтобы защитить невинного, несмотря на то, что Сальветер был его соперником в отношении Мерит-Амен. Когда я услал Сальветера в Бостон, я думал, что устранена всякая опасность. Но Скарлетт чувствовал, что ему следует взять дело в свои руки. Он поступил благородно, но неосторожно, и этим дал Блиссу тот шанс, которого он ждал. Ему нужно было пустить в ход свой туз: поддельное письмо. Когда Скарлетт пришел сюда сегодня вечером, Блисс наверное дипломатично его выслушал и затем, под тем тли иным предлогом, завел его в музей. В такую минуту, когда Скарлетт не мог этого ожидать, Блисс ударил его по голове, вероятно, одной из этих же палиц и засунул его в саркофаг. Домкрат он достал из своего автомобиля.

– А письмо?

– Разве вы не видите, как все это сходится? Нападение на Скарлетта произошло между восемью и половиной девятого. Сальветер был наверху – наверное, прощался с м-с Блисс. Чтобы доказать, что Сальветер действительно убийца Скарлетта, Блисс скомкал поддельное письмо и положил его Скарлетту в карман. Он хотел изобразить дело так, будто Скарлетт пришел, чтобы говорить с Сальветером; что он упомянул ему о найденном письме и что Сальветер тогда его убил.

– Но почему же бы Сальветер не взял бы тогда письмо?

– Можно было бы предположить, что Сальветер не знал, что у Скарлетта письмо в кармане.

– Хотел бы я знать, – вставил Хис, – как Блисс нашел подлинное письмо Сальветера!

– Это просто объясняется, сержант. Сальветер составлял это письмо, когда вошел Кайль. Он положил его в ящик стола и ушел в музей. Блисс увидел из двери своего кабинета, как он прятал бумажку и позже посмотрел, что это такое. Увидев, что это письмо к Мерит-Амен, Блисс скопировал его, внеся богатые изменения, а затем разорвал оригинал. Когда я увидел, что он разорван и брошен, я был убежден, что мы найдем другое письмо. А так как у меня был оригинал, это письмо могло явиться уликой против Блисса.

– Вот почему вы интересовались этими тремя словами!

– Да, сержант, я не думал, что Блисс употребил бы «тема», «уас» и «анкхет», так как не мог знать, что Сальветер говорил нам о письме и упоминал нам об этих трех словах. И действительно, ни одного из них не оказалось в поддельном письме.

– Но эксперт-графолог…

– Послушайте, сержант, не будьте так наивны. Эксперты-графологи весьма много фантазируют даже в тех случаях, когда имеют дело с хорошо им знакомым английским шрифтом. Никакой эксперт не может с уверенностью сказать, кто нарисовал данный чертеж или рисунок, а египетское письмо состоит преимущественно из рисунков. Кроме того, здесь, в доме, все пользовались словарем Эрман Грапова и пишут одинаковые египетские буквы.

– А тогда, – спросил Хис, – зачем же доктору было поддельное письмо, если его нельзя использовать в качестве улики?

– Видите ли, сержант, даже если нельзя доказать, что письмо написано Сальветером, все бы считали, что Сальветер виновен и что он избежал осуждения только из-за технической формальности. Конечно, Мерит-Амен подумала бы, что письмо написал Сальветер. А это и было нужно Блиссу. – Вэнс повернулся к Маркхэму. – Суть дела не в приговоре суда! Сальветера могли и оправдать, и тем не менее план Блисса удался бы. Блисс получил бы доступ к половине состояния Кайля через свою жену, разумеется, а Мерит-Амен порвала бы с Сальветером. Для Блисса был бы двойной выигрыш. Но вполне могло случиться, что Сальветера бы осудили, если бы Хани не убрал две главных улики из комнаты Сальветера – жестянку с опием и ножны. Кроме того, было еще это письмо в кармане Скарлетта.

– Однако, Вэнс, как же мы бы нашли это письмо? – спросил Маркхэм. – Если бы вы не заподозрили заговор и не стали бы искать тела Скарлетта, оно бы осталось в саркофаге неопределенно долго.

– Нет, Скарлетт остался бы в саркофаге только несколько дней. Блисс разыскал бы для нас тело через несколько дней вместе с письмом. Но как нам теперь привлечь к ответственности Блисса, если Сальветер был тоже в доме во время этого нападения?

– Если Скарлетт поправится…

– Если! Вот именно. Предположим, что он все-таки выживет – что тогда? Скарлетт, самое большее, может показать, что Блисс покушался на его жизнь. Мы можем судить его за это нападение, но вопрос об убийстве Кайля останется нерешенным. А если Блисс скажет, что он напал на него и, что он ударил его из самозащиты, мне далеко не ясно, что решат присяжные.

– А причем тут этот Али Баба, мистер Вэнс? – спросил Хис.

– Хани с самого начала знал, что случилось. И он разбирался в той сети, которой Блисс опутал Сальветера. Он любил Сальветера и Мерит-Амен и желал им счастья. Хани играл ловкую игру – единственную, в которую он умел играть. Он никогда не верил во мщение Сахмет. Он употреблял суеверные формулы, чтобы скрыть истину. Он боролся словами за спасение Сальветера.

– Прямо-таки невероятно! – сказал Маркхэм. – Я никогда не видел такого убийцу, как Блисс.

– Не переоценивайте его, – сказал Вэнс, закуривая папиросу. – Он ужасно перестарался с этими уликами. В этом была его слабость.

– Однако, если бы вы не вмешались, я бы привлек его к суду.

– И сыграли бы ему на руку! Так как я этого не хотел, то могло показаться, что я считаю его невиновным.

Хис встал и направился к двери.

– Доктор в кабинете, начальник, – сказал он. – Я сам отвезу его в главную квартиру.

ГЛАВА 22
Суд Анубиса

– Слушайте, сержант, не торопитесь… – протянул Вэнс. – На вашем месте я бы запросил юридическое заключение от мистера Маркхэма раньше, чем арестовывать доктора.

– К черту юридические заключения!

– О, конечно. В принципе я с вами согласен. Но нет надобности проявлять излишнюю смелость в таких делах. Осторожность не повредит.

– Садитесь, сержант, – приказал Маркхэм. – Мы не можем арестовать человека на основании теории. Надо это обдумать. Против Блисса нет улик. Мы не могли бы держать его и час под арестом, если бы он взял себе адвоката.

– И Блисс это знает, – вставил Вэнс.

– Но он же убил Кайля!

– Верно. – Маркхэм сел за стол и оперся подбородком на руку. – Но я не имею ничего осязаемого, чтобы представить присяжным. Даже если Скарлетт поправится, мы можем обвинять Блисса только в этом нападении.

– Меня прямо-таки бесит, сэр, – простонал Хис, – что человек может совершить убийство чуть ли не у нас на глазах и выйти сухим из воды. Это же неразумно.

– Но много ли разумного на этом ироническом, фантастическом свете, сержант? – заметил Вэнс.

– Ну, – ответил Хис, – я возьму риск на себя и арестую эту птицу.

– Я вам сочувствую, – сказал Маркхэм. – Но дело в том, как найти убедительные доказательства. Этот дьявол так умело покрыл все улики, что любой суд в стране его оправдает, если вообще нам удалось бы довести дело до суда.

Вэнс вздохнул и встал.

– Закон! – сказал он. – Правосудие! Вот мы тут трое: окружной следователь, сержант бюро уголовного розыска и любитель концертов Брамса – в пятидесяти футах от нас заведомый убийца – и мы беспомощны! Почему? Потому, что это старательное измышление идиотов, называемое законом, не предусмотрело возможности истребления опасного презренного преступника, который не только убил своего благодетеля, но пытался убить другого честного человека, и затем взвалить вину на третьего, ни в чем не повинного, чтобы иметь возможность продолжать выкапывать из земли старинные почитаемые тела. Я не удивляюсь, что Хани его ненавидит. Блисс в душе – вампир, а Хани честный, умный человек.

– Ваши рассуждения едва ли нам помогут, – прервал его Маркхэм.

– Но и ваш закон не решит дела, – ответил Вэнс. – Вы не можете осудить Блисса, вы не смеете его даже арестовать. Он мог бы сделать вас посмешищем страны, если бы вы это сделали. Он представился бы своего рода гонимым героем, подвергающимся преследованиям бездарной и бестолковой полиции. Маркхэм, старина, я склонен думать, что боги древнего Египта были умнее, чем Солон, Юстиниан и другие древние законодатели.

– Ради Бога, замолчите! – сказал Маркхэм.

– Ваши руки связаны юридическими формальностями, – продолжал Вэнс, – и в результате такой человек, как Блисс остается на свободе. Больше того, безобидный малый, вроде Сальветера, оказывается под подозрением, а Мерит-Амен, мужественная женщина…

– Я все это понимаю, но, Вэнс, у нас ни одной убедительной улики против Блисса. Что мы можем сделать?

– Я полагаю, – сказал Вэнс, – что вы могли бы написать новый закон, изменяющий порядок судопроизводства и представить его конгрессу. Главная беда только в том, что к тому времени, когда наши демосфены обсудят его в своих комиссиях, и вы, и я, и сержант, и Блисс давно уже будем в царстве теней.

– Что значит ваша детская болтовня? – сердито спросил Маркхэм. У вас есть что-то на уме?

– Маркхэм, – сказал Вэнс, – вы знаете так же, как и я, что нет нормального способа добиться осуждения Блисса. Единственный путь, чтобы привлечь его к ответственности, это западня.

– Западня?! – с негодованием воскликнул Маркхэм.

– О, ничего предосудительного, – ответил Вэнс. – Послушайте, Маркхэм…. и он начал подробно повторять все дело. Я не мог понять цели его многословного повествования. Маркхэм несколько раз старался его перебить, но Вэнс делал повелительный знак рукой и продолжал свое изложение. Через десять минут Маркхэм не выдержал.

– Перейдем к делу, Вэнс. Вы уже все это говорили не раз. Есть у вас какое-нибудь предложение?

– Да, у меня есть предложение, – серьезно сказал Вэнс. – Это психологический опыт, и он может оказаться успешным. Я думаю, что если Блиссу вдруг представить все, что мы знаем, и при этом его несколько напугать, он может от неожиданности сделать признания, в которых потом запутается. Он не знает, что мы нашли Скарлетта в саркофаге, и мы можем притвориться, будто получили от него уличающие показания. Мы могли бы сказать ему, что м-с Блисс знает истину. А если он подумает, что его план провалился, и что ему нечего больше рассчитывать на продолжение раскопок, он может сдаться и принести полное признание. Это, в сущности, наш единственный шанс.

– Начальник, а мы не можем арестовать этого типа на основании улик, подстроенных им самим? – спросил Хис. – Этот скарабей, и кровавые следы, и отпечатки пальцев…

– Нет, нет, сержант, – прервал его Маркхэм. – Он принял все меры на этот случай. Как только мы его арестуем, он повернет все против Сальветера.

– Что же, тогда воспользуемся советом мистера Вэнса.

– Пожалуй, придется, – сказал Маркхэм. – Но тогда уже хватайте его не бархатными перчатками!

– Никогда не ношу таковых. Замшевые, да. А зимой я предпочитаю перчатки из свиной кожи. Бархатные? Боже мой! – Хис подошел к двери и отворил ее.

Хани стоял в коридоре, как часовой со скрещенными руками.

– Доктор выходил из кабинета? – спросил Вэнс.

– Нет, господин.

– Отлично, идемте, Маркхэм. Посмотрим, чего можно достигнуть внезаконными мерами убеждения.

Мы прошли к двери кабинета. Вэнс бесцеремонно распахнул ее.

– Что-то неладно, – сказал он, увидев, что кабинет пуст. – Наверное, доктор пошел поглядеть свои сокровища.

Мы пошли вниз по винтовой лестнице. Вэнс остановился на нижней ступеньке и приложил руку ко лбу.

– На этом свете мы никогда не будем допрашивать Блисса, – сказал он тихим голосом.

Объяснения не требовалось. В противоположном углу, почти на том месте, где накануне мы нашли тело Кайля, лежал ничком Блисс, среди лужи крови. Поперек его размозженного черепа лежала статуя Анубиса, величиной в человеческий рост. Тяжелая фигура бога преисподней, очевидно упала на него, когда он наклонялся над сокровищами, стоявшими на той полке, перед которой он убил Кайля. Совпадение поразило нас так, что мы сразу не могли ничего сказать. Мы стояли и смотрели на тело знаменитого египтолога.

– Это невероятно, – сказал, наконец Маркхэм. – В этом проявляется возмездие свыше!

– О, это бесспорно. – Вэнс подошел к подножью статуи и наклонился над ней. – Однако я не поклонник мистики. Я эмпирик. Жалею, что должен вас разочаровать, но в кончине доктора нет ничего сверхъестественного. Поглядите, Маркхэм, ноги статуи Анубиса сломаны в щиколотках. Положение ясно. Когда доктор наклонялся над своими сокровищами, он задел статую, и она рухнула на него.

Мы нагнулись вперед. Тяжелый пьедестал статуи Анубиса стоял на прежнем месте. Но сама статуя, начиная от щиколоток, обломилась и упала с нее.

– Видите, – объяснял Вэнс, – щиколотки были очень тонкие, а статуя сделана из известняка – довольно хрупкого камня. По всей вероятности, статуя была повреждена в пути, и надломанные ноги не выдержали тяжести тела.

– Так оно и было, – сказал Хис. – По правде сказать, начальник, я не мог желать лучшего исхода. Мистер Вэнс мог, конечно, поймать доктора на каком-нибудь признании, но ему это могло и не удаться. Теперь нам не о чем беспокоиться!

– Верно, – сказал Маркхэм, – предоставляю завершить дело вам, сержант. Вызовите карету скорой помощи и судебного врача. Телефонируйте мне на дом, когда закончится эта процедура. Слава Богу, дело это закончилось!

– Приму все меры, сэр, – заверил его Хис. – А как нам сообщить эту весть миссис Блисс?

– Это сделает Хани, – сказал Вэнс, – кладя руку на плечо Маркхэма. – Идем, старина. Вам надо выспаться. Пройдемся в мое скромное логово, и я дам вам бренди с сельтерской.

– Благодарю вас, – сказал Маркхэм, вздыхая.

Когда мы вышли в переднюю, Вэнс обратился к Хани.

– Крайне прискорбно, но ваш возлюбленный хозяин отправился в Аментет, чтобы присоединиться к сынам фараонов.

– Он умер? – сказал египтянин, слегка поднимая брови.

– Да, Хани. Анубис упал на него, когда он наклонялся к новой полке. Эффектная смерть. Но в этом есть известная справедливость. Доктор Блисс был убийцей мистера Кайля.

– Вы и я все время это знали, господин. Боюсь, что кончина доктора произошла по моей вине. Когда я распаковывал статую Анубиса и ставил ее в угол, я заметил, что у нее ноги с трещинами. Я не сказал этого доктору, потому что боялся, что он обвинит меня в небрежности.

– Никто не будет обвинять вас в смерти д-ра Блисса, – сказал Вэнс. – Поручаем вам сообщить м-с Блисс об этой трагедии. Мистер Сальветер вернется завтра, рано утром.

Обменявшись с египтянином приветствиями на его языке, Вэнс вышел и мы последовали за ним.

– Пройдемтесь, – сказал Вэнс. – До моей квартиры немного больше мили, и я чувствую потребность в движении.

Мы молча направились к Пятой Авеню. Когда мы пересекли Мадисон Сквэр, Маркхэм заговорил.

– Это просто невероятно, Вэнс! Прямо можно стать суеверным. Перед нами была неразрешимая задача. Мы знали, что Блисс виновен, и не было способа добраться до него. И пока мы обсуждали его дело, он прошел в музей и был случайно убит падающей статуей – на том же самом месте, где он убил Кайля. Черт побери! Такие дела не случаются в обычном порядке вещей. И это делается еще более фантастичным, так как вы предположили, что с ним может произойти несчастье.

– Да, да, интересное совпадение! – коротко ответил Вэнс.

– И этот египтянин, – продолжал Маркхэм, – совершенно не был удивлен, когда вы известили его о смерти Блисса. Он действовал так, как будто ожидал этих вещей.

Вдруг он остановился. Мы с Вэнсом тоже остановились и поглядели на него. Глаза его горели.

– Хани убил Блисса!

Вэнс вздохнул и пожал плечами:

– Конечно, убил. Маркхэм. Честное слово, я думал, что вы понимали положение.

– Понимал? Что вы ходите сказать?!

– Это же было так ясно, – заметил Вэнс. – Я понял так же, как и вы, что нет никакого способа добиться осуждения Блисса. И я предложил Хани покончить с этим скверным делом.

– Вы предложили Хани?…

– Во время нашего разговора в гостиной. Право же, дорогой Маркхэм, я не имею обыкновения заниматься пустословием, когда у меня нет для этого особых причин. Я дал Хани знать, что нет никакого законного способа предать Блисса в руки правосудия, и этим намекнул ему, что он мог бы вывести нас из затруднения и спасти вас от весьма больших неприятностей.

– Но Хани был в передней, и дверь была закрыта, – с негодованием сказал Маркхэм.

– Совершенно верно; я поставил его перед дверью и отлично знал, что он будет нас слушать.

– Так вы сознательно…

– О, вполне сознательно. – Вэнс развел руками. – Когда я болтал с вами, и так раздражал вас, я на самом деле говорил для Хани. Конечно, я не знал, воспользуется ли он случаем или нет. Он воспользовался. Он вооружился палицей из музея – надеюсь, что той же самой палицей, которой Блисс убил Кайля, и ударил Блисса по голове. После этого он принес тело вниз по винтовой лестнице, и положил его к ногам статуи Анубиса. Той же палицей он ударил статую но ногам, и она упала поперек черепа Блисса. Все это весьма просто.

– Так вся эта ваша болтовня в гостиной…

– …имела одну цель: задержать вас и Хиса на случай, если Хани решится действовать.

– Вы не можете так с этим увернуться, Вэнс! Я привлеку Хани к суду за убийство! – сказал Маркхэм. – Найдут отпечатки пальцев…

– О, нет, не найдут, Маркхэм. Вы разве не заметили перчаток на вешалке для платьев? Хани не дурак. Он надел перчатки перед тем, как вошел в кабинет. Еще труднее засудить его, чем было бы засудить Блисса. Лично я скорее восхищаюсь Хани. Молодец египтянин!

Маркхэм сначала был слишком разгневан, чтобы говорить. Наконец он воскликнул:

– Это возмутительно!

– Разумеется, – согласился Вэнс. – Так же, как и убийство Кайля. Трудно с вами, юристами! Вы так ревнивы и кровожадны. Вы хотели отправить Блисса на электрический стул и не могли этого сделать. Хани упростил дело для вас. А вы только разочарованы, что кто-то другой отнял у Блисса жизнь раньше, чем вы до него добрались. Право Маркхэм, вы ужасный эгоист.

* * *

К этому я имею добавить очень мало. Маркхэму было нетрудно убедить печать в том, что Блисс был повинен в убийстве Бенджамина Кайля и что его трагическая «случайная» смерть была своего рода божественным возмездием.

Скарлетт, вопреки предсказаниям доктора, поправился. Но прошло много недель раньше, чем он получил возможность говорить. Вэнс и я посетили его в больнице, и он вполне подтвердил теорию Вэнса относительно того, что произошло в музее. Скарлетт в сентябре уехал в Англию – отец его умер и оставил ему имение в Бедфордшире.

Свадьба миссис Блисс и Сальветера состоялась в Ницце следующей весной. Раскопки гробницы Интефа продолжаются. Сальветер взял на себя руководство работами, а Скарлетт является техническим экспертом его экспедиции.

Хани, по-видимому, примирился с «осквернением могил его предков». Он продолжает жить вместе с Мерит-Амен и Сальветером, и я склонен думать, что его личная привязанность к ним оказалась сильнее его национальных предубеждений.

КОНЕЦ.