Текст книги "Операция 'Минотавр'"

Автор книги: Стивен Кунтс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

В гостиной он старался не смотреть на тело миссис Джексон. Его внимание привлекло что-то блестящее в вазе для конфет на буфете. Он осторожно переступил через труп и подошел посмотреть. Стреляная гильза от винтовочного патрона калибра 5,56 миллиметра. Убийца не стал с ней возиться! А зачем? Такое оружие продается на каждом углу, и проследить его по пуле невозможно. Но как гильза попала сюда?

Он вернулся к телу. Нагнулся и осторожно ощупал голову. Еще одно пулевое отверстие в затылке. А где же другая гильза?

Агент ФБР встал на четвереньки и присмотрелся. Гильза нашлась под уголком ковра, на ней оттиснут знак фирмы "Ремингтон". Камачо не стал ее трогать.

Итак, миссис Джексон открыла дверь и впустила убийцу. На замке никаких повреждений или царапин. Она направилась в кухню, убийца шел позади и выстрелил ей прямо в затылок. Она скончалась стоя и упала там, где стояла. Он подошел к ней и выпустил вторую пулю в упор. Отдачей пистолета вторую гильзу отбросило в вазу. После этого убийца прошел по комнатам, убедился, что больше никого нет, выключил свет, погасил плиту, проверил, чтобы ничто не могло вызвать пожар и привлечь внимание к дому. Затем ушел, старательно закрыв за собой входную дверь. Возиться с запором он не стал.

И тут он поступил разумно. Несомненно, убийца носил перчатки, так что никаких отпечатков не найдут. Если бы кто-то из местной шпаны потрогал ручку и вошел в дом в надежде что-то украсть, он не вел бы себя так осторожно и автоматически стал бы первым подозреваемым в убийстве миссис Джексон. Очень ловко.

Вот сволочь!

Камачо стоял у окна, рассматривая притон наркоманов, когда подъехала передвижная лаборатория ФБР, за ней седан с городскими номерами и два седана с федеральными. Два часа спустя судмедэксперты и криминалисты уехали и увезли с собой труп. Дрейфус и лейтенант из окружной полиции остались с Луисом Камачо.

– Когда вы собираетесь прикрыть эту малину? – спросил Камачо у лейтенанта в штатском, вглядываясь в дом напротив.

– Кто сказал, что это малина?

– Чего вы боитесь? Думаете, застукаете там мэра?

– Послушайте, черт бы вас побрал! Если у вас есть доказательства, что здание используется в незаконных целях, я хочу их видеть. Мы составим свидетельские показания, найдем судью и получим ордер на обыск. Тогда мы можем наехать на них. Вы просто так говорите или имеете доказательства?

– У нас есть показания женщины, которая убита здесь. Мы вам послали копию пару дней назад.

– Я видел эти показания и опросил наркоманов. Там говорилось только, что в доме происходит что-то подозрительное. Старушке показалось, что там что-то такое творится. Мощное основание! Ни один судья в этой стране не даст разрешения на основании таких показаний, даже если бы они были даны под присягой, чего в данном случае не было. Где, черт побери, доказательства?

– Что бы ни случилось с "обычно надежными источниками"?

Лейтенант промолчал.

– Вы все состоите в Ассоциации защиты гражданских прав, что ли? – Камачо рассматривал дом: краска облупилась, раствор между кирпичами выкрошился, у входа навален мусор, сквозь шторы пробивается свет. Тут из-за угла появился огромный старый "кадиллак" и притормозил у тротуара. Из него вышли четверо молодых негров. Один направился к входной двери, которая открылась при его приближении и захлопнулась сразу же, как он вошел.

– За мной, – приказал Камачо. – Я вам достану доказательства. – Еще не договорив, он очутился на улице и побежал.

В мгновение ока он очутился на противоположной стороне, перед "кадиллаком". Троица удивленно разглядывала его.

– Привет. – Левой рукой он полез в карман и достал удостоверение. – ФБР...

Один из них попятился боком, запуская руку себе под рубашку. Камачо ударил левым плечом ближайшего из негров и упал на него сверху, доставая револьвер. Послышался выстрел, сразу за ним еще два. Тот, который тянулся за пистолетом, упал спиной на кузов машины, затем сполз на тротуар, а Камачо тем временем вставил дуло револьвера между зубами того, что брыкался под ним.

– Не надо! – Парень раскрыл рот, и Камачо едва успел перевести предохранитель.

– Успокойся, кретин!

С другой стороны машины кто-то причитал:

– Не стреляйте, не стреляйте.

– Попробуй хоть пикнуть – мозги вышибу. – Камачо обыскал пойманного, не отводя взгляда от его широко раскрытых от страха глаз. На поясе у того был автоматический пистолет. Агент забрал его и повернул арестованного так, чтобы через его плечо можно было наблюдать за домом.

Дрейфус осматривал того, что лежал на тротуаре, а полицейский лейтенант надевал наручники на третьего.

Камачо приставил дуло револьвера к губам задержанного.

– В доме есть задний ход?

Губы плотно сжались. Камачо поднял револьвер и приставил дуло к переносице.

– Отвечай, или да поможет мне Бог...

– Есть. По дорожке.

Камачо подтащил пленника с тротуара к машине.

– Быстро ложись на живот, руки за спину. Немедленно, скотина! – Как только тот подчинился, Камачо швырнул наручники лейтенанту и побежал к углу.

Едва он достиг угла, с дорожки в середине квартала выехала машина с отчаянно завывающим двигателем. Он бросился ничком на землю. Грохот выстрела из автоматического пистолета перекрыл рев мотора и визг шин, от которых шел дым.

Спрятавшись за стоявшим автомобилем, Камачо успел выстрелить в исчезающую машину, хотя понимал, что 9-миллиметровой пуле не пробить толстый кузов. Кто-то, высунувшись из окна, выпустил в него новую очередь, пока машина проезжала на красный свет на следующем углу. Пули зацокали по бетону и стоявшим машинам.

Луис Камачо, съежившись за одной из них, прислушивался к удалявшемуся рокоту мотора.

– Вы взяли этого типа? – спросил Камачо Дрейфуса.

– Да. После того, как он выстрелил в вас.

– Ерунда.

– Вы безнадежный романтик, Луис. Бодрой рысцой подбежал лейтенант с искаженным от гнева лицом.

– Идиот чертов! Вам что, жить надоело? Вы чуть не убили одного из наших!

Мы хорошие парни, разве вам это не известие?

– Извините. Об этом я не подумал.

– ФБР – банда безмозглых кретинов, – Эти слова лейтенант произнес тихо, без нажима, словно банальную истину. Он оглядывался вокруг, тяжело дыша. Красные пятна на щеках понемногу сходили. Наконец, он произнес:

– Ладно, Рэмбо. Как вы намерены рапортовать об этом?

– Господи, да скажем правду. Машина подъехала я остановилась рядом с местом преступления. Я подошел к ним, представился, а они схватились за оружие. – Он пожал плечами.

Полицейский пнул ногой одного из задержанных, – Шпана вонючая. Поезжайте ж станьте рядом с двумя машинами с федеральными номерами. Твари безмозглые, вам в тюрьме только и место. Если до вас еще не дошло, вы арестованы.

Вой приближающейся сирены эхом отражался от стен домов.

– Еще увидимся, лейтенант, – сказал Камачо.

– Уезжаете? Подсматривать, как какой-то конгрессмен трахает свою секретаршу?

– Здесь и вы, ребята, разберетесь. Моя проблема – это миссис Джексон.

– Старушка будет остывать и без вас, Рэмбо. Я хочу получить ордер на обыск этого дома, а вы должны дать показания. И подробные. Вы и ваш причиндал будете работать со мной следующие восемнадцать часов. Теперь пошевелите-ка своей любопытной задницей и обыщите эту тачку. Посмотрим, что везли эти меткие стрелки.

Лейтенант оказался прав. Они возились восемнадцать часов подряд.

***

Терри Франклин не знал, сколько он пробыл в ванной. Цветы на обоях образовывали очень интересный рисунок. У каждого был лепесток, соприкасавшийся с соседним цветком – очень интересно, как это получалось. Он долго-долго размышлял, каким образом цветки соединяются между собой, и ни о чем другом.

Когда Терри выбрался из ванной, в доме было темно и тихо. Он включил свет в кухне, достал пакет молока из холодильника и долго пил. Он очень устал. С трудом поднявшись по лестнице, свалился в постель.

Когда он проснулся, за окном сияло солнце. Он лежал одетый. Сходил в туалет, спустился вниз и нашел в холодильнике какую-то еду. Холодная пицца.

Терри съел ее не разогревая. Она лежала в холодильнике уже больше недели с тех пор, как он водил семью в пиццерию. Он долго пытался вспомнить, когда это было, но помнил только огромную толпу и своих детей, у которых изо рта свисали тянучки сыра. Эти детали были свежи в памяти, словно произошло это только что, но память подводила его. Сместилась перспектива, – так бывает, когда вспоминаешь события собственного детства. Память хранит их такими, как видел их ребенок, все кругом большое, взрослые все очень высокие, а все дети такие же, как и ты.

Точно так ему помнилась пиццерия.

Он заметил пустую тарелку в раковине и налил в нее поды, потом прошел в гостиную и лег на кушетку. Он очень устал. И проспал почти весь день.

Глава 12

В четыре часа дня в субботу донельзя уставший Луис Камачо добрался до дома с ужасной головной болью и немедленно лег спать. Когда он проснулся, в доме было тихо и темно и жена храпела рядом. Камачо взглянул на светящийся индикатор электронных часов на столике: 12.47. Надев халат, он спустился вниз и проинспектировал холодильник. Взял тарелку и положил себе кусок мясного пирога и немного рыбной запеканки. Поставил разогревать в микроволновую печь, а тем временем выпил стакан молока.

Из кухни ему было видно окно спальни Олбрайта за невысоким дощатым заборчиком. До него было всего метров семь. Окно не светилось. Там старина Харлан Олбрайт – Петр Александрович Чистяков – "Юрий".

Матильда Джексон сняла засов с входной двери и отперла ее убийце, потом повернулась к нему спиной. Значит, она считала, что этого человека не следует бояться. Малокалиберный автоматический пистолет с отличным глушителем; ее добили в упор, методично обыскали дом в поисках свидетелей, всюду выключили свет и газ. Значит, это не вор и не сопляк из охраны торговцев наркотиками.

Нет, миссис Джексон стала жертвой опытного, высокопрофессионального убийцы, который убедил ее, что она ничем не рискует, пуская его в дом. Может, он представился агентом ФБР? А потом всадил ей две пули в голову.

И это совсем не для того, чтобы защитить Починкова, который пользовался дипломатическим иммунитетом и не мог быть арестован. Свидетельство миссию Джексон потребовалось бы американцам только в случае, если бы они решили объявить Починкова персоной нон грата. Камачо подумал о фотографии Терри Франклина в своем кармане, которую он хотел предъявить миссис Джексон для опознания. Он обсуждал вероятность такого опознания с Харланом Олбрайтом.

И Олбрайт не стал терять времени. Зачем рисковать? Зачем ставить под угрозу ценного агента? Вряд ли он сам нажимал на спусковой крючок. Просто звонок из автомата – и миссис Джексон отправляется прямиком на кладбище.

Способность убивать людей одним телефонным звонком – высшее проявление власти, не так ли? А эти невежественные шарлатаны на островах Карибского моря до сих пор втыкают иголки в кукол. Где им понять, насколько продвинулось человечество благодаря научно-техническому прогрессу, благодаря гигантским достижениям строгой, объективной науки. Через две тысячи лет после Рождества Христова убийство перестало быть чем-то ненадежным, оно теперь не подвергается влиянию таинственных сил, мистических символов, не зависит от положения Луны и солнца. Мы, цивилизованные современные люди, просто делаем легкое движение пальцем...

Камачо вымыл тарелку, стакан и вилку. Где-то тут, в кухне, жена прячет сигареты. Они бросили курить полгода назад, но она иногда еще позволяла себе побаловаться сигареткой днем, после чашки кофе, под мыльную оперу по телевизору. Считала, что он об этом не знает. Полицейскому полагается знать много, очень много, и вдруг оказывается, что он знает слишком много.

Пачка нашлась на верхней полке в буфете, под коробкой с быстроразваривающимся рисом. После пары затяжек он плеснул немного "бурбона" на дно стакана, добавив воду и лед. Он сидел за кухонным столом, немного приоткрыв дверь во двор, чтобы выходил дым.

За забором в свете фонарей просматривались силуэты соседних домов.

Странные тени от них падали в его двор. Камачо выкурил две сигареты, пока допил виски, и положил окурки в мусорное ведро под раковиной. В гостиной он лег на кушетку и накрылся легким одеялом.

Камачо пытался уснуть, но перед его мысленным взором проходили лица и образы в странных, необъяснимых сочетаниях. Олбрайт, Франклин, Матильда Джексон с отвратительным третьим глазом на лбу, адмирал Генри, Дрейфус с трубкой и горой папок в руках, письма, написанные печатными буквами, размытое лицо Гарольда Стронга – и все они не говорили, а лишь шептали нечто совершенно неразборчивое... Луис Камачо смог заснуть очень не скоро.

***

Он проснулся от запаха кофе и яичницы с ветчиной. Завтрак, как обычно, прошел напряженно. Их шестнадцатилетний сын прошлой осенью в поисках себя сделался панком. Мальчик угрюмо сидел за столом; остатки волос, которые пощадила бритва, падали ему на лоб, закрывая глаза. Выбритый участок черепа над левым ухом выглядел неестественно белым и непристойно обнаженным, словно бедро старой девы, приоткрытое задравшейся юбкой, – так, но всяком случае, казалось отцу. Луис Камачо пил кофе и изучал плотно сжатые искривленные губы на этом лице под прядями волос.

Когда мальчик встал из-за стола и ушел к себе наверх, Луис поинтересовался:

– А у него-то что не так?

– Ему шестнадцать лет, – сердито ответила Салли. – Он не пользуется популярностью, не отличник, не спортсмен, и девочки на него не обращают внимания. Вот и дуется на весь мир.

– Звучит как эпитафия.

– Такова его жизнь.

Камачо только взялся за воскресную газету, как зазвонил телефон. Жена взяла трубку.

– Это тебя.

Звонил Дрейфус – из машины.

– Луис, я насчет Чада Джуди. Он куда-то поехал. Десять минут назад отправился из своего дома в Морнингсайде. Может быть, на встречу.

– Где он сейчас?

– Направляется к северу по кольцевой дороге. Как раз проехал стадион Кэпитал-сентер.

– А фургон на подхвате у вас есть?

– Нет. Остался в конторе. – Имелось в виду здание имени Дж. Эдгара Гувера – штаб-квартира ФБР. – Никто не подумал, что он нам понадобится.

– Вызовите его. Мне нужна видеозапись. Куда, по-вашему, он едет?

– Понятия не имею.

– Я сейчас побреюсь и оденусь. Выеду через пятнадцать минут. Тогда позвоните мне в машину.

– Понял.

Салли зашла в ванную, когда он брился. – Сегодня ты попал в газеты. – Она показала репортаж и фотографию. – Ты мне не сказал, что была стрельба.

– В пятницу вечером. Дрейфус пристрелил одного типа.

– Здесь написано, что убитый успел выстрелить в тебя.

Он заметил ее глаза в зеркале, затем принялся скрести верхнюю губу.

– Луис, тебя могли убить.

– Тогда Джеральд совсем обрил бы голову, чтобы стала голая, как задница, и ходил бы в набедренной повязке. Она, закрыв глаза, покачала головой.

– Тебе не было страшно? Он обнял жену:

– Да. По-моему, я почти все время в этом состоянии.

***

Камачо ехал на юг по Нью-Хэмпшир-авеню, мимо бывшей Военно-морской артиллерийской лаборатории, переименованной ныне в Центр надводных систем оружия ВМС, когда в машине зазвонил телефон. Было всего девять тридцать утра, но автомобилей на улице уже немало. Как будто все жители пригородов строили большие планы на этот весенний воскресный день, понемногу становившийся пасмурным. Интересно, будет ли дождь, подумал он, снимая трубку.

– Камачо слушает.

– Он свернул с кольцевой и направляется на север по шоссе 1-95 в сторону Балтимора.

– Сколько у вас машин?

– Семь.

– Держитесь от него подальше. Он настороже. – Одна машина должна идти впереди наблюдаемого автомобиля, другая – далеко сзади, но так, чтобы не упускать его из виду. Остальные держатся не меньше чем в двух километрах.

Каждые четыре или пять минут задняя машина обгоняет Джуди, а передняя набирает скорость, останавливается у ближайшего поворота, пропускает всю кавалькаду и становится замыкающей. Третья же начинает идти позади Джуди. Если все делать правильно, Джуди никогда не обнаружит, что за ним следят. Будь у фэбээровцев вертолет или легкий самолет, объект слежки даже и не видел бы ни одну из машин.

Камачо свернул на кольцевую и проехал три километра до пересечения с шоссе I-95, где влился в поток автомобилей, следующих на север. Он снизил скорость на десять километров ниже предельной и оставался в правом ряду.

За две недели, что люди Камачо следили за капитаном Джуди, он выезжал из города только один раз. Тогда он зашел в универмаг и провел сорок пять минут в отделе радиотоваров, где смотрел баскетбол по телевизору, съел два куска пиццы, выпил бутылочку "Спрайт" и пять минут потолкался у прилавка, где торговали сексуальным женским бельем. Этакий стареющий повеса, вырвавшийся из города.

Когда Камачо проехал поворот на Форт-Мид, начал капать дождь. Дрейфус звонил только один раз. Объект по-прежнему двигался на север. Дрейфус поставил головную машину у поворота на шоссе № 32 на случай, если Джуди направится в сторону Международного аэропорта Балтимор – Вашингтон, но тот миновал этот поворот. За развязкой стоявшая в засаде машина ФБР догнала кавалькаду. Камачо, не отрываясь от трубки, следил, как дворники очищают лобовое стекло. Поскольку это была его личная машина, он не мог руководить преследованием по радио.

Через несколько минут дождь прекратился. Тучи не расходились, хотя кое-где появились просветы голубого неба. Машина въехала в лужу так, что Камачо пришлось снова включить дворники, пожалев при этом, что они не имеют системы автоматического срабатывания.

Следуя по кольцу федеральных магистралей. Чад Джуди, объехав Балтимор, продолжал путь на север, к Нью-Йорку. Не доезжая границы Пенсильвании, он начал замедляться в левом ряду. Дрейфус был в машине, которая следовала сразу за ним, и тут же вызвал по радио машину слежения, шедшую в пяти километрах позади.

Когда Джуди, воспользовавшись площадкой для разворота машин скорой помощи, на полном ходу устремился на юг, машина слежения уже повернула назад, готовая следовать за ним. Дрейфус и водители остальных машин подождали, пока Джуди скроется из виду, затем, развернувшись и разбрызгивая во все стороны грязь, возобновили преследование. Одна из них чуть не застряла в луже.

– Он считает себя шибко умным, – сообщил Дрейфус Камачо, который развернулся на первом же перекрестке и теперь поджидал на обочине.

– Думаете, он заметил вас?

– Нет, конечно. Иначе он поехал бы прямо домой. Чад Джуди не поехал домой.

Он остановился возле порта Балтимор, поставил машину на стоянке, неторопливо прошел по набережной мимо аквариума, мимо вечной стоянки трехмачтового фрегата "Констеллейшн" и, оказавшись у входа в огромный универсам, сел на скамейку у самой воды. Минут двадцать он сидел, обдуваемый свежим ветерком, и наблюдал за чайками и прохожими.

Камачо и Дрейфус следили за ним сквозь поляризованное стекло в кузове ремонтного фургона, стоявшего неподалеку от исторического фрегата. Снаружи это стекло выглядело как рекламный плакат, если не стоять совсем близко. Человек в джинсах с множеством инструментов на поясе окружил фургон желтыми веревками, чтобы никто не подходил близко.

От фургона до скамейки, на которой сидел Джуди, не было и ста метров.

Камачо навел небольшую телекамеру, установленную на штанге, а Дрейфус вел съемку 35-миллиметровой видеокамерой с телеобъективом. Позади них агент в наушниках колдовал над кассетным магнитофоном. Параболический микрофон на крыше фургона был подключен к видеокамере и поворачивался вместе с ней, но сейчас в наушниках слышался только низкий гул, словно фон во время трансляции бейсбольных матчей.

– Он ничего не говорит, – заметил Камачо, чтобы успокоить звукотехника.

– Спорю, он зайдет внутрь, – сказал Дрейфус.

– Скорее всего. На таком холоде он долго не высидит. – Он уже два раза посматривал на часы. Камачо передал телекамеру второму технику и налил себе кофе из термоса.

– Спасибо, ребята, что вышли сегодня.

– Не за что.

Отхлебнув кофе, Камачо взглянул на часы. 11.47. Встреча назначена, видимо, на двенадцать. С Олбрайтом? А если нет, то с кем?

Камачо отпил еще кофе, затем потрепал по плечу агента, работавшего с телекамерой. Тот отодвинулся. Камера давала большое увеличение. Камачо мог рассмотреть лицо Джуди. Он выглядел бы как праздношатающийся турист, если бы не выражение его лица – напряженное, начеку, все в ожидании.

Агент снял наплыв и прошелся камерой по кругу. Огромная толпа, сотни семей и молодых пар. Наушник в левом ухе доносил обрывки разговоров. Испытывая легкий стыд, словно делал нечто неприличное, он навел камеру на поток людей, выплескивавшийся из темного чрева громадного стеклянного здания на свет. Худой юноша в черной тенниске обнимал девицу с пустыми глазами, огромными грудями и: тяжелой челюстью. "Аденоиды? СПИД – паршивое дело. В прошлый раз я здорово перепугался".

Седовласая женщина с надменным лицом холодно выговаривала своему спутнику:

"...слишком далеко идти. У меня ноги болят и вообще ужасно..." Камачо перевел камеру дальше, выхватывая из толпы лица и речь на разных языках.

– Да никто меня не подцепил, говорю тебе. Просто люблю толпу... – Женщина лет тридцати пяти в элегантном костюме явно от дорогого дизайнера и с пышной прической обращалась к мужчине в серых брюках и пиджаке цвета верблюжьей шерсти, который рассерженно закусил губу. Камачо поспешно отвел камеру.

– Он идет, – сообщил Дрейфус. – К двери. Кого-то! высматривает. Вы его видите?

Камачо повернул объектив к входу в торговый центр, но видел только спины.

Он выжидал. Стало заметно темнее – надвинувшаяся туча закрыла солнце. Вскоре Чад Джуди появился в поле зрения слева и вместе с толпой устремился в темные недра здания. Камачо выключил камеру и потер глаза.

Дрейфус по радио переговаривался с агентами, находившимися внутри торгового центра. "Вон он", – сообщил один из них и показал своим коллегам, стоявшим в глубине магазина, в какую сторону направлялся Джуди.

– Пойду туда, – сказал Камачо. Джуди его никогда не видел, так что это не опасно. Тот, с кем должен был встретиться Джуди, конечно, мог опознать его, но Камачо все же хотел своими глазами увидеть человека, встречу с которым Джуди явно не хотел афишировать. Хотя надо стараться держаться от них подальше. На всякий случай.

Пока Луис Камачо шел по набережной, его обдало брызгами, принесенными сильным ветром. Вдруг хлынул дождь. Толпа, наблюдавшая за двумя эквилибристами на одноколесных велосипедах, стала разбегаться. Агент ФБР добежал до двойных дверей, спасаясь от ливня. У входа собралась толпа, выглядывая наружу и нервно переговариваясь, но все разговоры заглушал шум струй, стекающих со стеклянных витрин.

Камачо вставил наушник и поправил кепочку. Рация была во внутреннем кармане пиджака. Микрофон замаскирован в лацкане; кнопкой на аппарате можно было переключаться с приема на передачу.

Голос по рации сообщил, что Джуди находится наверху, на втором этаже, бродит от одного прилавка к другому. Это значило, что тот, с кем он должен встретиться, еще не засветился, еще ходит в толпе, проверяя, нет ли слежки.

Камачо стоял у двери и вглядывался в лица – целое море лиц всех возрастов, размеров и цветов кожи. Неужели одно из них принадлежит "Минотавру"? Не может быть. "Минотавр" слишком осторожен, слишком подозрителен. Так рисковать он не станет. Ему не нужны такие ненадежные сообщники, как Чад Джуди. А может?..

– Он стоит в очереди в кафетерии. Камачо подавил желание тут же отправиться туда. Нет! Еще рано.

– За объектом Стоит мужчина восточного типа лет пятидесяти пяти, рост около ста семидесяти, вес килограммов восемьдесят, в темных брюках, свитере и светло-синей куртке. Без шапки. Лысеет.

Камачо переступил с ноги на ногу и начал рассматривать людей на ступеньках. Семьи. Молодежь. Пять черных подростков в красных бейсбольных шапочках и шарфах. На него не смотрит никто.

– Мужчина в куртке что-то сказал объекту.

– Сделай снимки. – Это отозвался Дрейфус из фургона.

– Камера наезжает. – Судьи обожали эти портативные видеокамеры с автоматической фокусировкой и регулируемой освещенностью. Присяжные, воспитанные в век телевидения, вообще были уверены, что обвинение обязано представить видеосъемку любой незаконной сделки на десять долларов. Наконец, техника позволила это сделать. Агенты правительства могли воспроизвести в цвете все неприглядные, грязные, волнующе интересные подробности на экране телевизора в зале суда – и прогонять их вновь и вновь, пока не будет убежден самый тупой из присяжных, в то время как обвиняемые корчатся от стыда, а их защитники строчат апелляционные жалобы.

– Объект расплачивается за еду. Камачо снова повел глазами, ни к кому конкретно не присматриваясь, но примечая всех.

– Тот, что в куртке, платит, вот бросил монетку. Получает сдачу.

Нервничает, оглядывается по сторонам... Теперь идет за объектом... Они становятся у одного столика. Это тот, кто нам нужен. Это он!

Камачо не спеша начал подниматься по лестнице, прислушиваясь к донесениям филера. Он остановился, устремив взгляд на второй этаж, посмотрел налево, где находился небольшой кафетерий. Наблюдатель сказал, что они заняли столик на двоих. Он медленно поднялся выше, осторожно выглядывая из-за шагающих ног и перемещающихся спин. Вот и Джуди. Еще шаг. Камачо достиг площадки. Он двинулся налево так, чтобы между ним и Джуди находилась полная женщина. У противоположной стены электрик стоял на стремянке, нагнувшись к ящику с инструментами. В ящике находилась видеокамера. Джуди с опаской поглядывал на толпу.

Камачо повернулся спиной и оказался перед лотком с пирожками. Он купил один и попросил налить пепси. Пока девушка возилась у автомата, Камачо заглянул в зеркало у нее за спиной. Там отражался Джуди. И его собеседник тоже.

Луис присмотрелся к лицу в зеркале. Мясистое, свежевыбритое, бледное.

Он расплатился и пошел направо, к лестнице, потягивая напиток через соломинку. Спускаясь по ступенькам, он уперся взглядом в спину идущего впереди подростка, чтобы нервничавший Джуди не встретился с ним глазами. Выбросив пирожок и стакан с недопитой пепси в мусорную урну у выхода, он толкнул дверь и вышел под дождь.

Ветер чуть не сорвал с него шляпу, которую он успел придержать рукой, а брюки на нем так надулись, что хлопали.

– Итак? – спросил Дрейфус, пока Камачо, очутившись в сухом кузове фургона, отирал лицо платком. Луис Камачо пожал плечами.

– Они, видимо, заранее забила этот столик. Мусор сбросили в ведро. Пусть кто-нибудь из ребят подберет.

– Отпечатки?

– Угу.

– Думаете, это "Минотавр"?

– О чем, черт побери, "Минотавру" разговаривать с Чадом Джуди?

– Как дела в конторе? Не хочешь покататься на лыжах в Москве? Перестань трахать мою жену. Мало ли о чем... – затем из динамика на стене донеслось новое сообщение из магазина, и Дрейфус замолк, прислушиваясь.

Камачо отключил свою карманную рацию и отдал технику.

– Увидимся завтра в заведении, – сказал он Дрейфусу, вышел из фургона и направился под моросящим дождем к собственной машине.

Харлан Олбрайт заглянул к Камачо домой после ужина. С чашками кофе оба спустились в подвал. Сидевший там Джеральд тут же встал с кислым видом и побежал наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Отец проводил его взглядом, затем устроился на кушетке, взял дистанционный переключатель и принялся нажимать кнопки каналов телевизора.

– Я прочел в газете, что Матильда Джексон мертва. Камачо хмыкнул. На двух каналах шли идиотские викторины – люди отвечали на дурацкие вопросы, чтобы выиграть бесполезные товары в блестящей упаковке.

– Кто ее убил?

– Тот, кто точно знал, что ему нужно. – Камачо уставился на секс-звезду, тасовавшую карточки с ответами на четвертом канале.

– Очень плохо. Вы успели показать ей фото Франклина?

– Нет.

– Что ж, женщина она старая, прожила немало. Так или иначе это все равно бы в скором времени случилось.

Камачо изо всех сил давил на кнопки. Он остановился на образовательном канале. Какой-то англичанин рассуждал об архитектуре средневековых соборов.

– Слушайте, черт бы вас побрал. Сейчас у меня нет настроения говорить об этом дерьме. Я отчаянно устал.

– Извините. Я читал о перестрелке перед домом Джексон. Должно быть, вам весело было. Камачо всмотрелся в лицо русского.

– Я знаю, вы скорее всего, заложили ее, так что не вешайте мне лапшу на уши. Плевать вам на эту старуху и на всех прочих тоже.

– Когда-нибудь...

– Заткнитесь!

Англичанин рассказывал о парящих контрфорсах. С помощью компьютерной модели он показал, какие силы воздействуют на каменные своды.

Олбрайт встал:

– Загляну вечерком на неделе, когда вы будете в духе.

– Хм-м.

Камачо прислушивался к шагам по лестнице и к хлопанью двери, когда Салли провожала гостя. Он смотрел на экран, но ничего не видел, погруженный в свои мысли.

***

Когда Луис Камачо в понедельник утром вернулся в свой кабинет после совещания с шефом, настроение у него было премерзкое. Начальник отпустил несколько едких замечаний насчет того, что делал Камачо в пятницу вечером.

– Вы только посмотрите, – кричал он, размахивая воскресным выпуском "Вашингтон пост", – специальный агент, начальник контрразведывательного отдела, стоит на углу с двумя паршивыми наркоторговцами перед чертовой малиной! Какого черта? Вы что, шпионов там ловили на этой хазе?

Камачо возразил, что он просил репортеров не снимать его.

– Ха! Вы что, никогда не читали конституцию, мистер?

– Вот и они так ответили.

– И я это повторяю. Если еще раз увижу вашу ряшку в прессе, отправитесь куда-нибудь в Айдахо выкапывать нацистов в коровьем дерьме. Эти наркошники, видимо, единственные, кто не читает чертовых газет! – Шефа уже давно раздражало, как пресса освещает расследование ФБР деятельности "Арийской нации"

– организации фанатиков превосходства белой расы, и при каждом удобном случае он издевался над журналистами. Иногда он попадал в точку. – Если вам так хочется стать знаменитостью, удалите себе лобную долю мозга и сделайтесь рок-звездой.

Слегка поостыв, шеф потребовав подробного отчета о Матильде Джексон и Чаде Джуди. Это заняло час. Потом он полчаса задавал вопросы и еще полчаса обсуждал стратегию и тактику розыска. Когда он, наконец, отпустил Камачо, тот был настолько вымотан, что пришлось идти в туалет.

Теперь Камачо удобно уселся в кресле и перебирал бумаги в папке входящих.

Он в третий раз перечитывал новые административные правила, когда Дрейфус постучал в дверь, а затем просунул голову. В кабинет ворвался дым от трубки.

– Хотите посмотреть вчерашнюю пленку о Чаде Джуди?

– Конечно.

– Она вставлена в видеомагнитофон. Они перешли в маленький зал для совещаний, и Дрейфус нажал кнопку.

– В лаборатории ее долго обрабатывали. Должно получиться хорошо.