Текст книги "Джойленд (ЛП)"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Мне был двадцать один год, не забывайте.

У летних работников в Джойленде не было постоянных выходных: нам полагалось полтора выходных каждые девять дней, поэтому выпадали они на разные дни недели. Записываться приходилось заранее, и в основном у нас с Томом и Эрин получалось отдыхать вместе. Именно поэтому мы сидели в ту августовскую среду на пляже у костра и ели пищу, способную насытить лишь молодых: гамбургеры, чипсы и капустный салат. На десерт у нас были маршмеллоу-сэндвичи (Эрин поджарила их на гриле, который она стащила – на время, разумеется – из лавочки «Мороженое и вафли Пирата Пита»). Получилось неплохо.

Мы видели цепь других огней – больших костров и костерков для готовки – растянувшуюся по пляжу до мерцающего вдалеке Джойленда. Они походили на россыпь драгоценных камней. В нашем двадцать первом веке такие костры на пляжах разжигать, скорее всего, запрещено: власть имущие любят выносить за рамки закона красоту, которую создают обычные люди. Уж не знаю, почему дела обстоят именно так, но так оно и есть.

За едой я с ними поделился предсказанием мадам Фортуны о мальчике с собакой и маленькой девочке в красной кепке и с куклой в руках. Напоследок сказал: «Одно сбылось – одно осталось».

– Ух ты, – сказала Эрин. – Может, она и правда медиум. Мне уже многие говорили, но я как-то…

– И кто же? – полюбопытствовал Том.

– Ну… к примеру, Дотти Лассен из костюмерной. А еще Тина Акерли, в смысле, библиотекарша, которая каждую ночь прокрадывается к Деву в комнату.

Я показал ей палец. Она хихикнула.

– Двое – не так уж и много, – изрек Том голосом Понтового Профессора.

– С Лэйном будет трое, – сказал я. – По его словам, иногда она рассказывает людям такое, что буквально с ног их сбивает. – А потом не выдержал и добавил:

– Он, правда, еще говорит, что девяносто процентов ее предсказаний – полный бред.

– Скорее девяносто пять, – вставил Понтовый Профессор. – Предсказание будущего – сущее жульничество, дети мои. То бишь, выражаясь на Языке, «Айки Хейман». Возьмем, к примеру, кепки. Джойлендские пёсболки бывают только трех цветов: красного, синего и желтого. Красные – самые популярные. А кукла… А что кукла? Сколько малышей приносят с собой какую-нибудь игрушку в парк развлечений? Место незнакомое, а любимая игрушка придает уверенности. Если бы та девочка не подавилась хот-догом прямо у тебя перед носом, а просто бы пообнималась с Гови и пошла дальше, то ты бы увидел другую малышку в красной пёсболке и с куклой в руках и воскликнул бы: «Ага! Мадам Фортуна действительно видит будущее, надо бы посеребрить ей ручку, чтобы она мне еще чего-нибудь предсказала».

– Ну ты и циник, – сказала Эрин и ткнула Тома локтем. – Роззи Голд никогда не просит денег.

– Она и не просила, – сказал я, но подумал, что Том, в общем-то, мыслил здраво. Да, Роззи действительно знала (на первый взгляд), что темноволосая девушка – мое прошлое, а не будущее, но то вполне могла быть осмысленная догадка, или же мое лицо выдало меня с потрохами.

– Да знаю я, что не брала, – сказал Том, потянувшись за еще одним маршмеллоу-сэндвичем. – Она просто на тебе практиковалась для поддержания формы. Думаю, другим салагам она тоже много чего наговорила.

– А тебе? – спросил я.

– Мммм… нет, но это ничего не значит.

Я посмотрел на Эрин. Та покачала головой.

– А еще она считает, что в «Доме страха» живет призрак.

– Да, я тоже об этом слышала, – сказала Эрин. – Призрак девушки, которую там убили.

– Чушь собачья, – воскликнул Том. – Ты еще скажи, что за Кричащим Черепом все еще прячется маньяк Крюк.

– Но девушку там и правда убили, – сказал я. – Девушку по имени Линда Грей. Она из Южной Каролины, из Флоренса. Есть фотографии, где она стреляет в тире с убившим ее парнем, и где они стоят в очереди на «Колесо». Крюка на руке у него нет, зато есть татуировка птицы. Ястреба или орла.

Том призадумался и замолчал, хотя бы ненадолго.

– Лэйн Харди говорит, что Роз только думает, будто в «Доме страха» живет призрак. А вот зайти туда и проверить она отказывается. И вообще она старается держаться от «Дома» подальше. Странно, конечно, но Лэйн-то считает, что призрак там и правда есть.

Сделав большие глаза, Эрин придвинулась поближе к огню. Наверное, хотела мне подыграть, но в основном для того, чтобы Том ее приобнял.

– И он видел?..

– Понятия не имею. Он меня отправил к миссис Шоплоу, которая все мне и рассказала.

Я заново пересказал всю историю. Более подходящего времени и места было не придумать: ночь, звезды, рокот волн, догорающие угли костра. Даже Том, казалось, затаил дыхание.

– Так она утверждает, что видела Линду Грей? – спросил он, едва я закончил. – Наша хозяйка?

Я мысленно вернулся в день моего первого визита в пансион и снова прошелся по ее рассказу.

– Не думаю. Она бы сказала.

Том удовлетворенно кивнул.

– Вот так это и работает. Каждый знает кого-то, кто видел НЛО, и каждый знает кого-то, кто видел привидение. Обычные слухи, которые в суде не пройдут. Я, например, Томас неверующий.[13]13
  Doubting Thomas(англ.) – Томас (Фома) неверующий.


[Закрыть] Понял? Том Кеннеди… Томас неверующий.

На этот раз Эрин ткнула его еще сильнее.

– Мы поняли. – Она задумчиво смотрела в огонь. – А знаете, что? Две трети лета уже позади, а я так ни разу и не побывала в жуть-шалмане. Даже в самой первой его части, которая для малышей. Там нельзя фотографировать. По словам Бренды Рафферти, потому, что многие пары заходят туда пообжиматься. – Тут она посмотрела на меня. – Ты чего лыбишься?

– Да так, ничего, – ответил я, думая о том, как после Последней Калитки покойный муж миссис Шоплоу подбирал брошенные трусики.

– А вы, парни, там были?

Мы покачали головами.

– За «Дом страха» отвечает бригада «Доберман», – сказал Том.

– А давайте завтра туда сходим? Сядем втроем в один вагончик. Может, мы ее и увидим.

– Тратить выходной на Джойленд вместо отдыха на пляже? – спросил Том. – Да это ж мазохизм чистой воды.

Теперь Эрин уже не просто ткнула его локтем, а легонько дала под дых. Не знаю, спали ли они уже тогда, но это вполне вероятно: отношения их становились все более и более телесными.

– А накакать! Для нас, работников, проезд бесплатный, да и сколько уже он займет времени? Минут пять?

– Думаю, побольше, – сказал я. – Девять или десять. Плюс некоторое время в зале для малышей. Скажем, на все про все уйдет минут пятнадцать.

Том положил подбородок на макушку Эрин и взглянул на меня сквозь облако ее волос.

– Накакать, значит? Сразу видно, что перед нами леди с высшим образованием. До того как она стала водиться с девчонками из общества студенток, она обходилась старым добрым «насрать».

– Да лучше я залезу себе в жопу и там сдохну, чем буду водиться с этими сестренками-поблядушками!

Почему-то эта грубость меня безмерно обрадовала.

Может быть, потому, что Венди сама была «сестренкой» со стажем.

– Ты, Томас Патрик Кеннеди, просто боишься, что мы ее увидим, и тебе придется взять обратно все твои слова о мадам Фортуне, привидениях, НЛО и…

Том поднял руки.

– Сдаюсь. Станем в очередь вместе с лохами – в смысле, кроликами – и проедемся по «Дому страха». Только пойдем мы после полудня. Мне надо отдохнуть и навести красоту.

– Тебе это явно не помешает, – сказал я.

– На себя посмотри, образина. Дай-ка мне пива, Джонси.

Я дал.

– А расскажи, как все прошло со Стэнсфилдами, – попросила Эрин. – Обливались слезами и называли тебя героем?

Почти, но говорить этого мне не захотелось.

– Родители как родители. А дитё сидело в уголке, читало «Большой экран» и говорило, что видит актера Дина Мартина.

– Хватит лирики – переходи к делу, – сказал Том. – Деньжат они тебе подкинули?

Я полностью погрузился в мысли о том, как маленькая девочка, с таким благоговением объявляющая знаменитостей, могла бы вместо этого оказаться в коме. Или в могиле. Поэтому правду я выдал скорее машинально:

– Папа предложил мне пятьсот долларов, но я не взял.

Том выпучил глаза.

– В смысле?

Я посмотрел на остатки маршмеллоу-сэндвича в руке.

Маршмеллоу капало мне на пальцы, и я бросил его в огонь – есть все равно уже не хотелось. А еще я чувствовал какую-то неловкость, которая заставляла меня злиться на себя самого.

– Мужик пытается наладить небольшой бизнес, а судя по его словам, на данном этапе дело может принять любой оборот. У него жена, ребенок, и еще один на подходе. Я подумал, что лишние траты он себе позволить не может.

– Он не может. А ты?

Я моргнул.

– А что я?

По сей день я не знаю, злился ли тогда Том по-настоящему или только притворялся. Думаю, поначалу только притворялся, а потом вошел в раж, полностью осознав мой тогдашний поступок. Я точно не знаю, как у него в семье было с деньгами, но знаю, что жил он от зарплаты до зарплаты и не имел машины. Когда они с Эрин куда-нибудь выезжали, он брал мою… и с особой тщательностью платил за потраченный бензин.

Деньги имели для него значение. Вряд ли они полностью владели его помыслами, но да, значили они для него очень многое.

– У тебя учеба держится на честном слове, как и у нас с Эрин, а в Джойленде на лимузин нам не заработать. Ты рехнулся? В детстве головкой ударился?

– Успокойся, – сказал Эрин.

– Ты что, снова хочешь весь осенний семестр вставать ни свет ни заря, чтобы драить в столовой посуду после завтрака? Похоже на то, потому что в моем Ратгерском универе семестр такой работы как раз и даст эти самые пятьсот баксов. Знаю точно, потому что выяснил это прежде чем нырнуть в репетиторство. Знаешь, как я продрался через первый курс? Писал работы богатеньким студентам, изучающим продвинутую пивологию. Если бы меня поймали, то отстранили бы от учебы на целый семестр, а то и вообще вышвырнули бы. Я тебе скажу, чем обернулся твой широкий жест: выбросом на ветер двадцати часов в неделю, которые ты мог бы потратить на учебу. – Тут он понял, что начинает вещать, замолчал и улыбнулся. – Или на охмурение миленьких самочек.

– Я тебе покажу самочек, – сказала Эрин и набросилась на него. Они закувыркались по песку. Эрин щекотала, а Том орал (весьма неубедительно), чтобы она с него слезла. Ну и хорошо, потому что продолжать обсуждение поднятой Томом темы мне очень не хотелось.

Кажется, в глубине души многие вопросы я уже решил, а моему разуму оставалось лишь подчиниться.

На следующий день, в четверть четвертого, мы стояли в очереди в Дом Ужасов. Шалманил там паренек по имени Брэди Уотермэн. Я запомнил его, потому что он тоже хорошо играл роль Гови. (Но не так хорошо, как я, должен добавить… исключительно чтобы все было по-честному). В начале лета Брэд был полноват, но давно уже похудел и подтянулся. В качестве диеты меха давали сто очков вперед «Наблюдателям за весом».

– А что это вы здесь делаете? – спросил он. – У вас же вроде выходной?

– Должны же мы посмотреть на джойлендский единственный и неповторимый темный аттракцион, – ответил Том. – И я уже ощущаю некое драматическое единство. Брэд Уотермэн и «Дом страха» созданы друг для друга!

Он надулся.

– Небось все хотите влезть в один вагончик?

– Придется, – сказала Эрин. Она наклонилась к оттопыренному уху Брэда и прошептала. – Мы проспорили пари.

Брэд обдумал эту информацию, касаясь кончиком языка верхней губы. Я видел, что он высчитывает, какие последствия это подразумевает.

Позади нас раздался голос из очереди:

– Ребята, можно побыстрее? Там внутри, говорят, кондиционеры, и мне они совсем не помешают.

– Валяйте, – сказал нам Брэд. – Крутите педали, пока не дали.

Для Брэда это было поистине раблезианское остроумие.

– Есть там привидения? – спросил я.

– Полно. Надеюсь, они все залетят к вам в задницы.

Мы начали с «Зеркального дворца Мистерио», время от времени останавливаясь и глазея на свои вытянутые или сплюснутые отражения. Хихикая, мы шли по маленьким красным точкам в основании некоторых из зеркал – что привело нас в «Музей восковых фигур». Следуя этой секретной карте, мы оказались в музее раньше, чем остальные члены группы, которые до сих пор бродили среди зеркал, смеясь и ударяясь об угловатые стеклянные панели.

К разочарованию Тома, в музее не оказалось фигур убийц – сплошь политики и знаменитости. У входа стояли улыбающийся Джон Кеннеди и Элвис Пресли в комбинезоне. Игнорируя табличку «РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ!», Эрин коснулась струн гитары Элвиса и даже успела пропеть несколько слов, как вдруг фигура Короля ожила и он затянул «Не могу в тебя не влюбиться».

– Ага, попалась! – ликующе воскликнул Том и приобнял Эрин.

За музеем находилась дверь, ведущая в «Комнату моста и бочки». В комнате грохотали кажущиеся опасными (на самом деле совершенно безобидные) механизмы, по стенам и потолку бегали стробы контрастных цветов. Эрин перебралась через комнату по шатающемуся и трясущемуся мосту Козленка Билли, в то время как ее храбрые спутники отважились пройти по бочкам. Меня мотало, как пьяного, но упал я лишь раз. Том и вовсе остановился на полпути, растопырил руки и ноги, отчего стал похож на бумажную куклу, и сделал полный оборот вокруг своей оси.

– Перестань, тупица, ты же шею свернешь! – крикнула Эрин.

– Не свернет, даже если свалится, – ответил я. – Тут пол мягкий.

Том присоединился к нам, улыбающийся и покрасневший до корней волос.

– Эта штука пробудила к жизни участки моего мозга, спавшие лет с трех.

– Ага, точно. А как насчет тех, что она убила? – спросила Эрин.

Дальше наш путь лежал через «Наклонную комнату» и зал с игральными автоматами, где подростки играли в пинбол и скибол. Эрин некоторое время следила за игроками в скибол, неодобрительно хмурясь и скрестив руки на груди.

– Разве они не знают, что эта игра – сплошное надувательство?

– За этим сюда и приходят, – ответил я. – Надувательство – часть аттракциона.

Эрин вздохнула.

– А я-то думала, что циник у нас Том.

В дальнем конце зала, под светящимся зеленым черепом, висела табличка со словами «ВПЕРЕДИ – ДОМ СТРАХА! ВНИМАНИЕ, БЕРЕМЕННЫЕ ЖЕНЩИНЫ И РОДИТЕЛИ С МАЛЕНЬКИМИ ДЕТЬМИ МОГУТ ВЫЙТИ ЧЕРЕЗ ДВЕРЬ СЛЕВА!»

Мы зашли в вестибюль, наполненный эхом записанных на пленку криков и жутковатых смешков. В пульсирующем красном свете виднелся стальной рельс, ведущий в черный тоннель. В тоннеле мерцали огни, из его глубины доносились рокот и другие крики – не записанные на пленку, а живые, настоящие. С того места, где мы стояли, они не звучали такими уж радостными – но, наверное, людям внутри было весело. По крайней мере, некоторым из них.

К нам вышел Эдди Паркс, смотритель «Дома страха» и босс «Бригады доберманов». На нем были перчатки из сыромятной кожи и старая, выцветшая от времени пёсболка (тем не менее, она окрашивалась багрянцем всякий раз, когда вспыхивал красный свет).

– Что, выдался скучный денек? Много свободного времени? – он пренебрежительно хмыкнул.

– Просто хотим взглянуть, как поживают остальные, – ответил Том.

Эрин улыбнулась Эдди своей самой очаровательной улыбкой, но он на нее никак не отреагировал.

– Трое в один вагончик, полагаю. Так?

– Да, – подтвердил я.

– Да так да. Но помните, что на вас правила распространяются точно так же, как и на всех прочих. Держите свои долбаные руки в вагончике.

– Дасэр! – ответил Том и отсалютовал. Эдди посмотрел на него, как, должно быть, энтомолог смотрит на новый вид насекомого, и побрел к трем рычагам управления, торчащим из невысокого подиума. Рядом находились несколько кнопок, освещенных низко висящими (чтобы их не такой уж пугающий свет был не так заметен) лампами на шарнирных кронштейнах.

– Каков милашка, – пробормотал Том.

Эрин взяла меня под левый локоть, а Тома – под правый.

– Он хоть кому-то нравится?

– Нет, – ответил Том. – Даже собственной бригаде. Двоих из нее он уже успел уволить.

Постепенно подтянулись остальные участники нашей группы. Из тоннеля появился состав со смеющимися «кроликами» (плюс несколько рыдающих малышей, чьим родителям следовало бы прислушаться к предупреждению и выйти в зале игровых автоматов), и Эрин спросила одну из девушек, было ли ей страшно.

– Самым страшным было удерживать его руки на месте, – ответила она и радостно взвизгнула, когда герой рассказа чмокнул ее в шею и потащил к игральному залу.

Мы втроем забрались в вагончик, рассчитанный на двоих – разумеется, нам было тесно. Бедро Эрин прижималось к моему, и я чувствовал тяжесть ее груди на своей руке. К югу от талии ощущалось приятное покалывание: я готов спорить, что (если оставить в стороне фантазии) большинство мужчин от природы моногамны, но некоторым органам ниже пояса на это просто наплевать.

– Руки держать в вагончике! – скучающий, монотонный голос Эдди Паркса был полной противоположностью веселых кричалкок Лэйна Харди. – Руки держать в вагончике! Если ваш ребенок ниже трех футов, посадите его на колени или покиньте вагончик! Сидите спокойно и держитесь за поручень!

Поручни безопасности опустились и клацнули. Несколько девочек, уже настроившихся на аттракцион, с готовностью вскрикнули. Прочищали, так сказать, горло перед поездкой.

Состав тронулся, и мы въехали в «Дом страха».

Девять минут спустя мы с остальными посетителями вышли наружу через зал игральных автоматов. Позади нас Эдди уговаривал новую порцию посетителей держать руки в вагончике и следить за поручнем. На нас он даже не взглянул.

– В Темнице было совсем не страшно, потому что все узники – на самом деле переодетые «Доберманы», – сказала Эрин. – Один из пиратов – Билли Роджерио.

Ее щеки разрумянились, волосы спутались из-за работающих вентиляторов, и я подумал, что она никогда не выглядела такой красивой.

– Но Кричащий череп – это что-то, а Камера пыток… господи боже!

– Довольно жутко, – согласился я. В старшей школе я посмотрел немало фильмов ужасов и думал, что привык к подобным вещам, но все же вид головы с выпученными глазами, катящейся по желобу гильотины, напугал меня до чертиков. Даже губы до сих пор дрожали.

Снова оказавшись на Джойлэнд-авеню, мы заметили Кэм Йоргенсен из «Бригады фоксхаундов», которая продавала лимонад.

– Кто-нибудь хочет? – спросила Эрин. – Я угощаю!

– Хочу, – ответил я.

– Том?

Он пожал плечами. Эрин бросила на него недоуменный взгляд и побежала за напитками. Я глянул на Тома, но тот смотрел, как «Ракета» наворачивает круги. Или сквозь нее.

Эрин вернулась с тремя высокими бумажными стаканчиками. В каждом плавала половинка лимона. Мы подошли к скамейкам в Джойленд-парке неподалеку от «Деревни „Туда-Сюда“» и сели в тенечке.

Эрин говорила о летучих мышах в конце пути; говорила, что знала – они всего лишь заводные игрушки на проволоке, но летучие мыши всегда доводили ее до дрожи, и… Тут она запнулась.

– Том, с тобой все в порядке? Ты не сказал ни слова. У тебя что, живот заболел после тех бочек?

– С животом все нормально, – он сделал глоток лимонада, словно пытаясь это доказать. – В чем она была, Дев? Ты знаешь?

– Хм?

– Девушка, которую убили. Лори Грей.

– Линда Грей.

– Лори, Ларкин, Линда, неважно. В чем она была? В длинной юбке до колен и блузке без рукавов?

Я внимательно посмотрел на него. И я, и Эрин поначалу восприняли все это как очередной прикол Тома Кеннеди… Да вот только в этот раз он не прикалывался. Когда я пригляделся к нему, то понял, что он напуган до полусмерти.

– Том? – Эрин коснулась его плеча. – Ты видел ее? Без шуток.

Он накрыл ее руку своей, но по-прежнему смотрел на меня.

– Да, – сказал он. – В длинной юбке и блузке без рукавов. Ты же в курсе? Шоплоу должна была рассказать.

– Какого цвета была одежда? – спросил я.

– Сложно сказать, освещение постоянно менялось… кажется, синего. И блузка, и юбка.

Тут до Эрин дошло.

– Вот это да, – удивленно выдохнула она. Румянец в одно мгновение сошел с ее лица.

Было еще кое-что. То, о чем полиция не распространялась, если верить миссис Шоплоу.

– А что насчет прически, Том? «Конский хвост», так?

Он покачал головой. Отхлебнул лимонада. Провел по губам тыльной стороной ладони. Он не поседел, в его глазах не читалось потрясение, руки не дрожали – но он все равно не был похож на того парня, который дурачился в «Кривых зеркалах» и комнате с бочками и мостом. Том словно пережил клизму действительности, которая вымыла из его мозгов всю эту чушь – подработка на лето, год до выпуска, бла-бла-бла.

– Не «конский хвост». Ее волосы были длинными, да, но на лбу были собраны под широкую ленту – чтобы не падали на лицо. Тысячу раз видел такие, но не помню, как называется эта штука.

– Лента Алисы,[14]14
  Лента Алисы – широкая лента, носимая в качестве ободка на лбу. Названа по имени героини сказки Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес»: именно с такой лентой в волосах ее изобразил иллюстратор Джон Тенниел.


[Закрыть] – ответила Эрин.

– Да. Тоже вроде бы синяя. И эта девушка… она тянулась ко мне, – он показал, как именно – в точности как Эммалина Шоплоу, когда рассказывала мне эту историю. – Словно просила о помощи.

– Все это тебе рассказала миссис Шоплоу, – сказал я. – Верно? Признайся, мы не будем злиться. Мы же не будем, Эрин?

– Конечно, нет.

Но Том вновь покачал головой.

– Я просто рассказываю о том, что видел. Вы ее не заметили?

Ни я, ни Эрин девушку не видели, о чем и сообщили Тому.

– Почему я? – печально спросил он. – Когда мы были внутри, я о ней даже не думал. Просто получал удовольствие. Так почему же я?

Пока я вел свою развалюху назад в Хэвенс-Бэй, Эрин пыталась выудить из Тома больше подробностей. На первые два или три вопроса он ответил, но затем резко, чего раньше в разговорах с Эрин я за ним не замечал, ответил, что больше не хочет об этом говорить. Для нее подобное обращение тоже, видимо, было впервой, потому что всю оставшуюся дорогу она молчала, как мышь. Может, между собой они потом и разговаривали на эту тему, но при мне Том о девушке не вспоминал. Лишь за месяц до смерти, в самом конце мучительного для него телефонного разговора (если судить по его прерывистому, гундосому голосу и тому, что у него иногда мутился рассудок) Том вновь упомянул тот случай – да и то мельком.

– По крайней мере… я знаю… там что-то есть, – сказал он. – Я же видел… своими глазами… в то лето. В «Хижине торопыг».

Поправлять его я не стал – знал, что он имеет в виду.

– Ты же… помнишь?

– Помню, – ответил я.

– Правда, не уверен… хорошее это… или плохое.

Его слабеющий голос вдруг наполнился ужасом.

– Как она… Дев, как она тянулась ко мне…

Да.

Как она тянулась.

В следующий раз я получил выходной на весь день в середине августа, и в море кролей-кроликов к тому времени наступил отлив. Мне уже не приходилось лавировать в толпе, пробираясь по Джойленд-авеню к «Каролинскому колесу»… и к шалману Мадам Фортуны, стоявшему в его вращающейся тени.

Лэйн и Фортуна – сегодня она была Фортуной, в полном цыганском обмундировании, – разговаривали возле пульта управления «Колесом». При виде меня Лэйн коснулся полей шляпы в знак приветствия.

– Ты смотри, что нам кошка притащила, – сказал он. – Как делишки, Джонси?

– Отлично, – сказал я, хотя это была не совсем правда. Теперь, когда я носил меха всего четыре-пять раз в день, ко мне вернулась бессонница. Я лежал в постели и ждал утра, с открытым окном, чтобы слышать плеск волн, думая о Венди и ее новом парне. И о девушке, которую Том увидел возле рельсов «Дома страха», в псевдо-кирпичном туннеле между Темницей и Камерой пыток.

Я повернулся к Фортуне.

– Можно с вами поговорить?

Она не спросила, о чем, – просто повела меня к своему шалману, откинула фиолетовый занавес на входе и пропустила внутрь.

Там стоял круглый стол, покрытый розовой скатертью. На нем был Фортунин хрустальный шар, сейчас накрытый покрывалом. Два простых складных стула были размещены так, чтобы гадалка и посетитель сидели друг напротив друга, а шар оставался между ними (как мне случайно стало известно, шар этот подсвечивала лампочка, управлявшаяся с помощью ножной педали). На задней стене висел гигантский трафарет – рука с растопыренными пальцами, ладонью вверх. На ней аккуратно были помечены Семь Линий: жизни, сердца, головы, любви (она же «бугор Венеры»), солнца, судьбы и здоровья.

Мадам Фортуна уселась, подобрав юбки, и сделала мне знак присоединиться к ней. Она не сняла покрывало с хрустального шара и не предложила мне посеребрить ей ручку, чтобы узнать будущее.

– Задавай вопрос, с которым пришел, – сказала она.

– Я хочу знать: про девочку вы угадали или правда что-то знали? Что-то увидели?

Она посмотрела на меня долгим, неотрывным взглядом. На рабочем месте Мадам Фортуны слегка пахло ладаном, а не поп-корном и жареным тестом. Стены тут были чисто символические, но музыка, болтовня кроликов, рокот аттракционов казались такими далекими. Мне хотелось опустить глаза, но я удержался.

– То есть ты хочешь узнать, шарлатанка я или нет. Так ведь?

– Я… Мэм, честное слово, я сам не знаю, чего хочу.

В ответ она улыбнулась. По-хорошему – как будто я прошел какое-то испытание.

– Ты милый мальчик, Джонси, но, как и многие милые мальчики, врать ты не умеешь.

Я начал было отвечать, но Роззи остановила меня взмахом унизанной кольцами руки, полезла под стол и вытащила оттуда свою коробку с деньгами. Гадание Мадам Фортуны было бесплатным – все включено в плату за вход, леди и джентльмены, девочки и мальчики, – но чаевые приветствовались. И не противоречили законам Северной Каролины. Она открыла коробку, и я увидел внутри мятые купюры, в основном по доллару, нечто подозрительно похожее на доску для лотереи (противоречащей законам Северной Каролины) и один маленький конвертик. На нем было написано печатными буквами мое имя. Она протянула его мне. Поколебавшись, я взял конверт.

– Ты сегодня пришел в Джойленд не только для того, чтобы задать мне этот вопрос, – сказала она.

– Ну…

Она снова отмахнулась.

– Ты точно знаешь, чего хочешь. Ну да, по крайней мере – в ближайшее время. А поскольку ближайшее время – это все, что у есть у нас всех, кто такая Фортуна, да и Роззи Голд, чтобы с тобой спорить? Иди. Делай то, зачем пришел. А когда закончишь, вскрой конверт и прочти, что я написала.

Роззи улыбнулась.

– Для сотрудников – бесплатно. Особенно для таких хороших ребят, как ты.

– Я не…

Она поднялась, взметнув юбками и зазвенев украшениями.

– Иди, Джонси. Мы с тобой закончили.

Я покинул ее маленькую тесную будку в прострации. Звуки трех десятков шалманов и аттракционов набросились на меня, точно встречные воздушные потоки, а солнце кувалдой добило окончательно. Я пошел в здание администрации (им служил обычный двухсекционный трейлер), вежливо постучал в дверь, вошел и поздоровался с Брендой Рафферти, которая металась между гроссбухом и своим верным арифмометром.

– Привет, Девин, – сказала она. – Следишь за своей Голливудской Девчонкой?

– Да, мэм, мы все за ней приглядываем.

– Дана Элкхарт, так?

– Эрин Кук, мэм.

– Эрин, конечно. Рыженькая. Бригада «Бигль». Чем я могу помочь?

– Я бы хотел поговорить с мистером Истербруком.

– Он отдыхает, и мне бы не хотелось его тревожить. Нам пришлось сделать кучу телефонных звонков, да еще эти счета – терпеть не могу беспокоить его из-за них. В последнее время он очень быстро устает.

– Я ненадолго, обещаю.

Она вздохнула.

– Схожу посмотреть, спит ли он. О чем будете говорить, если не секрет?

– Об услуге, – ответил я. – Он поймет.

Он оказал мне ее, задав лишь два вопроса. Первый – уверен ли я, что хочу того, о чем прошу. Я сказал, что уверен. Второй…

– Ты уже рассказал родителям, Джонси?

– Нас лишь двое – я и отец, мистер Истербрук. Созвонюсь с ним сегодня вечером.

– Что ж, хорошо. Введи Бренду в курс дела перед уходом. Возьмешь у нее все необходимые бланки и заполнишь…

Прежде, чем он закончил, его рот расплылся в гигантском, необъятном зевке, что дало мне возможность еще раз полюбоваться на его лошадиные зубы.

– Прости, сынок. Был тяжелый день. Да и вообще лето не из легких.

– Спасибо, мистер Истербрук.

Он махнул рукой.

– Не за что. Я вижу в тебе хорошее приобретение, но если ты не поставишь в известность отца, то очень меня разочаруешь. Когда будешь уходить, закрой за собой дверь, пожалуйста.

Я старался не замечать хмурый взгляд Бренды, когда она рылась по ящикам в поисках разнообразных бланков, необходимых для трудоустройства в Джойленд на полную рабочую ставку. Это не очень-то помогало – ее неодобрение витало в воздухе. Я свернул документы, засунул их в задний карман джинсов и вышел.

В дальнем конце свалки, за туалетами, раскинулась небольшая ниссовая роща. Я пошел туда, прислонился спиной к одному из деревьев и раскрыл конверт, который дала мне мадам Фортуна. Записка была короткой и точной.

«Ты идешь к мистеру Истербруку с просьбой оставить тебя в парке после Дня Труда. Ты знаешь, что он тебе не откажет».

Она была права: мне хотелось знать, шарлатанка ли она. Ответ был прямо передо мной. И да, я принял решение о том, чем дальше будет заниматься Девин Джонс. В этом она тоже была права.

Но была и еще одна строчка.

«Ты спас маленькую девочку, но, мальчик мой, всех спасти ты не сможешь».

Когда я сказал отцу, что не собираюсь возвращаться на учебу – что мне нужен год отдыха и провести его я собираюсь в Джойленде – на том конце телефонного провода, в южном Мэне, воцарилась долгая тишина. Я подумал, что он собирается наорать на меня, но оказался неправ. Его голос звучал лишь очень уставшим.

– Все из-за той девчонки, верно?

Двумя месяцами ранее я сказал ему, что Венди и я «взяли небольшую паузу», но отец, конечно, все сразу понял. Он ни разу не произнес ее имени в наших воскресных телефонных разговорах. А теперь она и вовсе превратилась в «ту девчонку». Поначалу я попробовал отшутиться и спросил, имеет ли он в виду Марло Томас,[15]15
  Американская актриса, играла главную роль в ситкоме «Та девчонка», выходившем на экраны США с 1965 по 1971 год


[Закрыть] но отца это не рассмешило. Больше я шутить не пытался.

– Да, частично из-за Венди, – подтвердил я. – Но не только из-за нее. Просто нужно отдохнуть. Сделать передышку. И мне бы хотелось провести это время тут.

Он вздохнул.

– Может, тебе и правда нужен перерыв. По крайней мере, ты будешь работать, а не колесить автостопом по Европе, как дочка Дьюи Мишо. Четырнадцать месяцев в молодежных ночлежках – и ведь она до сих пор там! Господи боже! Уверен, вернется назад со стригущим лишаем и булочкой в духовке.

– Ну, – сказал я, – думаю, в моем случае обойдется и без того, и без другого.

– Только берегись ураганов. Говорят, в этом году они будут жуткими.

– Пап, ты правда не против?

– С чего бы? Или ты хочешь, чтобы я начал ругаться? Можем попробовать, если хочешь, но твоя мама бы сказала: если он достаточно взрослый, чтобы покупать выпивку, то уже может сам распоряжаться своей жизнью.

Я улыбнулся.

– Ага. Похоже на нее.

– Что касается меня, я бы не хотел, чтобы ты вернулся на учебу и тосковал по той девчонке сутки напролет, пока твои оценки катятся к черту. Если возня в парке развлечений – покраска аттракционов или починка оборудования – помогут тебе выкинуть ее из головы, будет здорово. Но как же насчет стипендии и кредитов, если ты собрался вернуться назад только в следующем году?

– Все будет нормально. У меня убедительный средний балл.