355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Стив Брюер » Головорез » Текст книги (страница 11)
Головорез
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 14:07

Текст книги "Головорез"


Автор книги: Стив Брюер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Глава 36

Лу Велаччи сделал последнюю затяжку и выбросил окурок из окна автомобиля, когда Соломон Гейдж вышел из адвокатской конторы. Гейдж посмотрел в обе стороны, и Лу сполз пониже.

Гейдж сделал несколько шагов по тротуару в его сторону, и Лу испугался было, что его заметили. Но Гейдж вскинул руку, сигналя проезжавшему такси. Лу взялся за ключи, чтобы завести «форд»…

– Эй!

Лу от удивления дернулся. В окошко со стороны пассажирского сиденья заглядывал панк. Лу не понял, парень это или девчонка. Лет двадцати, в черной дранине, утыканной английскими булавками, заклепками и прочей дрянью – вечным кошмаром службы безопасности аэропорта. Юное лицо было безволосым, а глаза густо обведены черной тушью, поэтому Лу решил, что это, наверное, девчонка, но голос звучал басовито. Волосы, выкрашенные в угольно-черный цвет, торчали вверх таким количеством игл, что походили на эти… как их… такие штуки, которые живут в океане…

– Эй, – повторило чудо. – Я к тебе обращаюсь.

…Морских ежей.

– Что? – спросил Лу

– Ты выбросил в окно сигарету.

– Да? И что?

– А то, что мир тебе – не пепельница. Я тут живу, придурок.

Лу прищурился. Не важно, парень это или девица. Лу захотелось надавать пинков этой тощей заднице.

– Тем хуже для твоего занюханного района, – сказал он. – Страшилище.

Чудо выругалось.

Выведенный из себя Лу вздохнул. Впереди Соломон Гейдж садился в такси.

– Тебе повезло, что я спешу, – сказал Лу.

Он переключил скорость и посмотрел в зеркала заднего и бокового вида, выискивая брешь в потоке транспорта на оживленном бульваре Гири.

– Придурок! – снова крикнуло чудо и показало Лу средний палец с выкрашенным в черный цвет ногтем. Потом, не оглядываясь, пошло по улице, цокая каблуками ботинок, очень смахивавших на армейские.

– Проклятый город, – проворчал Лу.

Кипя от злости, он втиснул «форд» в поток машин. Позади заревели автомобильные сигналы. Лу газанул, сокращая разрыв между своим автомобилем и такси.

Боже, как же ему надоело таскаться за Гейджем по этому дурацкому, гребаному городу с его дурацкими, гребаными холмами, улицами с односторонним движением и еле ползущими автобусами и трамваями. Лу тосковал по Манхэттену, где улицы пересекались под прямым углом, а люди, черт бы их побрал, умели водить машины и ты, сидя в машине на стреме, мог всегда купить багель[6]6
  Багель – традиционный еврейский хлеб колечком.


[Закрыть]
у уличного торговца. А тут Лу боялся даже ненадолго покинуть машину. Такое чувство, будто задница у тебя уже приварилась к сиденью «форда».

Однако надо признать, что слежка даже доставляла ему удовольствие. Этот Гейдж – интересный придурок. Похоже, он специально бегает по городу, напрашиваясь на неприятности.

Лу развеселила маленькая стычка Гейджа с рыжим здоровяком у «Центра Эмбаркадеро». Что за идиотизм – идти по улице с монтировкой в руке, надеясь приложить Соломона чертова Гейджа. Если бы Лу захотел вырубить Гейджа, он не стал бы устраивать целый спектакль. Он подкрался бы сзади. Лысый придурок никогда и не узнал бы, что это было. Единственный способ одолеть такого великана, как этот.

Но нет, рыжий подошел к нему, угрожая. Бэмс – и Гейдж сунул ему в рожу пистолет. Лу в голос расхохотался.

Затем Гейдж как бешеный помчался через «Центр Эмбаркадеро», торопясь унести ноги до приезда копов. Лу, поехавшему вокруг, удалось засечь, как он садится в такси двумя кварталами дальше. Теперь они здесь, на другом конце города, у какой-то адвокатской конторы. Лу не знал, зачем здесь возникла Лусинда Крус, но она уж точно не принадлежала к числу юристов Шеффилда, раз работала в таком дерьмовом офисе.

Барт Логан, похоже, заинтересовался, когда Лу сообщил ему по телефону, что Гейдж с ней встречался. Логан, конечно, не объяснил значение данного визита; он и минуты не потратил, чтобы объяснить Лу, что происходит.

Такси дважды свернуло направо, объезжая квартал, и Лу немножко приотстал. Никогда не знаешь, когда таксист заметит тебя и скажет пассажиру:

– Слышь, а за нами кто-то едет. Твой приятель, что ль?

Лу не хотел, чтобы Соломон Гейдж выскочил из такси и ткнул тем пистолетом ему в лицо.

Рука Лу скользнула по толстому животу, где за поясом, под нейлоновой ветровкой, он носил пистолет тридцать восьмого калибра. Если Гейджу вздумается разыгрывать из себя ковбоя, его ждет большой сюрприз. В одном Лу Велаччи был уверен твердо: если ему когда-нибудь придется идти против этого качка, он ни за что не станет полагаться на жалкую монтировку.

Глава 37

В четверг утром Лусинда Крус еще до открытия находилась у здания суда штата – гранитного бункера на Макалистер-стрит, рядом с муниципалитетом. Ей пришлось нажать на некоторые рычаги, но в одиннадцать утра ее дело слушалось в присутствии достопочтенной Полин С. Коберн, судьи Верховного суда, симпатизировавшей женам, подвергшимся насилию в семье.

Лицо Грейс Шеффилд было лиловым и опухшим, а один глаз полностью заплыл. Разбитую губу тоже разнесло. Проинструктированная Лусиндой, Грейс не накрасилась, поэтому следы побоев резко контрастировали со сливочно-белой кожей и светлыми волосами. Грейс надела простое темно-синее платье, с застежкой под горло, и выглядела скорбной и скромной. Идеально во всех отношениях.

Лусинда была одета в свой обычный костюм и шелковую блузку, и только ей было известно, что под адвокатской униформой скрывается шикарное белье. Ей хотелось бы сказать себе, что это просто каприз – надеть кружевное белье в суд, но она прекрасно знала, о чем думала, когда открывала ящик комода. Она думала о Соломоне Гейдже.

Она вовсе не предполагала предстать перед ним в одном белье. О господи, нет. Но она проснулась с мыслью о Соломоне, должно быть, видела его во сне. Как еще объяснить ее сексуальный настрой этим утром?

Лусинда никогда не испытывала недостатка в ухажерах. Адвокаты и сотрудники суда, бизнесмены и полицейские, белые, черные, азиаты, латиносы – все западали на ее точеную фигуру, медовую кожу и ослепительную улыбку. Черт побери, даже некоторые из мерзавцев мужей, которых она осаживала в ходе бракоразводных процессов, имели наглость назначать ей свидания, иногда прямо в суде.

Лусинда могла позволить себе разборчивость. Она достаточно нацеловалась с амебами, чтобы понять, что ей нужен принц без всяких скидок. Ей хотелось спортивного мужчину, который гордится своим телом, но не кичливого павлина, амбициозного, но не зацикленного на карьере. Мужчину, рядом с которым она будет чувствовать себя в безопасности. Мужчину с мозгами, твердым характером и чувством юмора.

Соломон Гейдж подходил, похоже, по всем статьям, хотя и вел себя накануне чересчур по-деловому. Она заметила его взгляд, желание в его глазах. Она тоже почувствовала к нему влечение, и это ощущение оставалось с ней еще долго после того, как она приехала домой, в свою квартиру на Рашн-хилл.

Очень жаль, что он работает на Шеффилдов.

Не успела она подумать о Шеффилдах, как один из них вошел в зал суда. Майкл Шеффилд выглядел злым как черт, что как нельзя лучше соответствовало планам Лусинды. Старый Фрэнклин Прайс близко наклонился к нему, шепотом убеждая хранить спокойствие. Следом вошли трое молодых помощников Прайса. Один из них – бледный, с одутловатым лицом парень, купивший свой синий костюм, похоже, у Сирса, густо покраснел, когда увидел, что Лусинда за ним наблюдает. Он украдкой посматривал на нее, пока они рассаживались вокруг длинного стола, отведенного защите.

Грейс села рядом с Лусиндой, стараясь не смотреть в сторону мужа, как ее учили. Грейс обладала задатками идеального клиента.

Низенький толстый судебный пристав призвал всех встать, и раздался обычный шорох, с каким люди поднимаются при появлении судьи. В просторном помещении сидело совсем немного народу – адвокаты со своими клиентами, ожидающие своей очереди, и горстка пресыщенных зрителей. Лусинда долго гадала, ставить ли в известность средства массовой информации, но решила этого не делать. Впереди еще много времени, если ей понадобится их помощь.

Судья Коберн была высокой, худой женщиной с седыми, отливающими сталью волосами и суровым лицом учительницы начальных классов. Она уселась на свое место за столом на возвышении и разрешила всем сесть.

В некоторых судах адвокаты встают и официально представляются в начале каждого заседания. Судья Коберн формальностей не придерживалась. Она вела заседание в быстром темпе, и горе тому адвокату, который не мог за ней угнаться. Осрамись перед Коберн, и окажешься у нее в кабинете так быстро, что и не поймешь, что произошло.

Судья перебрала бумаги, лежавшие перед ней на столе, посмотрела на адвокатов.

– Заявление о временном раздельном проживании, – сказала она.

Прозвучало это не как вопрос, но Лусинда встала и ответила:

– Да, ваша честь.

Взгляд серых глаз судьи переместился на Грейс, судья нахмурилась.

– Как видите, ваша честь, моя клиентка пострадала от рук своего мужа, – сказала Лусинда. – Мы просим суд приказать Майклу Шеффилду держаться от нее на расстоянии.

Судья подняла руку, останавливая Лусинду, и та подчинилась. Судья Коберн снова зашелестела бумагами.

Фрэнклин Прайс ничего не сказал, и Майкл Шеффилд злобно на него зыркнул, взгляд его говорил: «За что мы тебе платим?»

Прайс намек уловил и, поднявшись, начал:

– Ваша честь, могу я…

– Пока нет, мистер Прайс, – оборвала его судья.

Прайс плюхнулся назад на стул, беспомощно пожал плечами, повернувшись к Шеффилду. Лусинда с трудом сохранила серьезное выражение лица.

– Были свидетели этого нападения? – спросила судья.

– Да, ваша честь, и мы будем рады вызвать их, если это потребуется, – ответила Лусинда.

– Вы оставили заявление в полиции?

– Нет, мэм. Моя клиентка желает по возможности избежать публичности. Она считает, что в настоящее время наилучшее решение – гражданский процесс.

Судья Коберн сердито посмотрела на Лусинду, которая ответила бесстрастным взглядом.

– Не дело суда давать советы, но вынуждена сказать, что, если бы со мной обошлись так жестоко, я бы захотела вмешательства полиции.

– Да, ваша честь.

Краем глаза Лусинда увидела, как Грейс достала носовой платок и промокнула слезинку. Блестяще.

– Мистер Прайс, – произнесла судья, и адвокат Шеффилда встал.

Лусинда села. Она услышала, как позади нее закрылась дверь – кто-то еще вошел в зал заседаний, но она не отвела взгляда от судьи.

– Мистер Прайс, ваш клиент заявляет о смягчающих обстоятельствах?

– Ваша честь, это просто семейное разногласие. Ситуация, может, и вышла из-под контроля, но…

– Мистер Прайс, – вмешалась судья, – вы видели лицо потерпевшей?

– Да, ваша честь. Это трагическое недора…

– Ваш клиент планирует оспаривать развод?

– Безусловно, ваша честь. Мисс Крус слишком далеко заходит в своих ходатайствах…

– Сейчас рассматривается другой иск, – отрезала судья. – Я лишь поинтересовалась, предстоит ли нам долгая судебная баталия.

– Боюсь, что да, ваша честь.

– Спасибо, мистер Прайс.

Он опустился на стул, потерпев поражение без единого выстрела. У Майкла Шеффилда был такой вид, будто он способен прогрызть крышку стола.

– Моя задача сегодня – обеспечить, чтобы насилие не повторилось вновь, пока будет идти бракоразводный процесс, – сказала судья Коберн. – Следовательно, решение о временном раздельном проживании выносится и вступает в силу немедленно. Мистер Шеффилд, вы не должны приближаться к миссис Шеффилд ближе чем на сто футов. Это ясно?

Майкл Шеффилд хотел что-то сказать, но Прайс ткнул его локтем в бок, и Шеффилд понял, что надо встать. Поднявшись, он сказал:

– Ваша честь, если можно, нет причин для…

– Пусть будет сто ярдов, – сказала судья.

– Но мы живем в одном доме! Как, по-вашему, я должен…

– Довольно. Вам приказывается немедленно переменить место жительства, пока суд по бракоразводным делам не определит, кто станет владельцем дома.

– Подождите минуту! Я заплатил за этот проклятый…

Фрэнклин Прайс дернул Шеффилда за рукав, заставляя замолчать, но было слишком поздно. Лицо судьи Коберн потемнело.

– Еще один выкрик, мистер Шеффилд, и я осажу вас в тюрьму за неуважение к суду.

Майкл Шеффилд взял себя в руки и кивнул. Если не считать пощелкивания стенографического аппарата, в зале царила тишина.

Лусинда почувствовала, как Грейс тихонько толкнула ее ногой под столом, но не посмела даже взглянуть на клиентку. Все шло, как они рассчитывали.

– Мистер Прайс, – сказала судья, и Прайс снова вскочил с таким видом, словно желал треснуть своего клиента. – Дайте своему клиенту указания забрать из дома одежду и другие личные вещи. Пошлите одного из ваших хвостатых помощников проследить за этим.

Все три помощника Прайса покраснели, но сидели очень тихо, сложив руки на коленях. Они были прекрасно обучены. В отличие от человека, которого представляли.

– Да, ваша честь, – сказал Прайс.

– Мистер Шеффилд, – сказала судья. – В этот суд не поступало ходатайство о предписании вам курса консультаций или тренинга по подавлению вспышек ярости, поэтому я не стану затрагивать данный вопрос. Но у вас явно проблемы. Вам может понадобиться помощь.

Майкл Шеффилд промолчал, но по лицу его было видно, чего ему это стоило.

– Если вы нарушите условия судебного приказа о раздельном проживании, то прямиком отправитесь в тюрьму. Это ясно?

Шеффилд сумел кивнуть.

– Мисс Крус?

Лусинда встала.

– Вы внесете поправки в документы вместе с секретарем суда?

– Да, ваша честь.

– Полагаю, вы сделали фотографии лица вашей клиентки для использования их впоследствии?

– Да, ваша честь.

– Ходатайство удовлетворено с внесенными поправками. Перерыв на обед. Следующее дело слушается ровно в час тридцать.

Судья сильнее, чем нужно, стукнула молотком. Бросила на Майкла Шеффилда последний уничтожающий взгляд и затем выплыла из помещения под шуршание черной мантии.

Шеффилд со злобой посмотрел на Лусинду и Грейс, но Прайс схватил его за руку, а один из помощников – за другую, и они вывели его из зала суда.

Лусинда повернулась к Грейс и обнаружила, что та улыбается, несмотря на синяки и распухшие губы.

– Это было прекрасно.

– Лиха беда начало, – подмигнула Лусинда.

Глава 38

Снаружи, у здания суда Соломон выглядывал из-за автобусной остановки, наблюдая, как Лусинда Крус сажает Грейс в такси. На улице было много спешивших на обед людей, и Соломон пробежал по толпе взглядом, прежде чем остановил его на точеной фигуре Лусинды.

Он уже убедился, что Майкл и его адвокат отбыли. Соломон застал только часть слушания, но видел, как вспылил Майкл. Соломону хотелось убедиться, что Майкл не нападет на Грейс на улице. И без прилюдной драки все это достаточно неприятно.

Когда такси тронулось, Лусинда повернулась лицом к Соломону, опустив глаза на часы у себя на руке, и у Соломона перехватило дыхание. Она не выходила у него из головы с момента их встречи у нее в конторе. Ему нужно было выполнить десяток поручений Дона, но он грезил о Лусинде Крус.

И вот итог: он прячется и высматривает, а если уж быть точным – подлавливает ее, терзаясь вопросом, не сошел ли он с ума. Как же еще можно объяснить то, что он делает сейчас, в данную конкретную минуту? Бежит по улице, чтобы не потерять эту женщину.

– Мисс Крус?

Она слегка вздрогнула, когда он возник рядом – возвышаясь над Лусиндой больше чем на голову. Слишком импульсивно. Трудно произвести худшее впечатление.

Но ее лицо осветилось улыбкой, и Соломон тоже улыбнулся.

– Мистер Гейдж, – произнесла она. – Вы подкарауливали меня?

– Ждал вас. Я знал, что вы скоро выйдете.

– Откуда?

– Я успел на конец слушания.

– Что скажете?

– У нашей стороны не было ни малейшего шанса.

Она остановилась и повернулась к нему. Прищурилась из-за солнца:

– Вам повезло, что я не заметила вас в суде. Я могла вызвать вас как свидетеля.

– Поэтому-то я пришел с запозданием и сел в заднем ряду. Но вы во мне не нуждались.

– Все необходимые свидетельства были на лице Грейс Шеффилд, – сказала она.

– И Майкл навредил себе своей вспышкой. Судья права – у него неконтролируемые приступы ярости.

– Вы это так называете? – спросила она, и в ее глазах промелькнула искорка. – А по-моему, это простое свинство.

– Не буду спорить. Ведь это же я его ударил, если помните.

Тут Соломон понизил голос, и Лусинда шагнула ближе. Соломону показалось, будто между ними проскочили искры.

– Приятно видеть вас снова, – сказал он.

– Шеффилды послали вас поухаживать за мной?

– А я ухаживаю?

– А по-вашему, нет?

Он засмеялся:

– Трудно сказать. Мне кажется, я растерял все навыки. Никто меня не посылал. Более того, если меня засекут за разговором с вами, у меня, вероятно, будут неприятности.

– Тогда зачем идти на такой риск?

– Я думал пригласить вас на ланч.

Она подняла брови:

– На деловой или ради удовольствия?

– Исключительно ради удовольствия. Если мы будем говорить о делах, нас могут привлечь. Я и так уже в вашем списке свидетелей.

– Это верно, – сказала Лусинда. – Следовательно, я поступлю в высшей степени непрофессионально, согласившись на ланч с вами. Вероятно, еще и неэтично.

– И я тоже. Мое поведение противоречит всему, чему меня учили. Противоречит здравому смыслу. Но я обещаю не говорить о Шеффилдах и о вашем судебном деле.

Она ничего не ответила, размышляя.

– Прошу вас, – сказал Соломон.

– Я, наверное, сошла с ума, – отозвалась она.

– Я тоже.

– На Ларкин-стрит, в паре кварталов отсюда, есть одно место, – сказала Лусинда. – Вы любите кубинскую еду?

– Звучит заманчиво.

И все равно она не двигалась с места.

– Это просто ланч?

– Совершенно верно.

– Платим каждый за себя?

– Как скажете.

– Тогда чего мы стоим? – спросила Лусинда. – Давайте поедим.

Они пошли рядом, солнце грело их спины, их тени вытянулись перед ними на тротуаре. Соломон нес алюминиевый кейс, а Лусинда – пухлый кожаный портфель. Их свободные руки раз соприкоснулись, когда Соломон обходил встречного пешехода, и между ними словно проскочил электрический разряд. Соломон посмотрел на Лусинду – она улыбалась, глядя строго перед собой.

Перед кафе «Ла Флоридита», над большим зеркальным окном, был зеленый навес с белыми стенами, расписанными по трафарету пальмами. Посетителей было много, но официант с прилизанными волосами узнал Лусинду и сделал ей знак. Другая пара, сидевшая за маленьким столиком, закончила обедать, и официант выстрелил испанской скороговоркой в своего помощника, который поспешил убрать грязную посуду.

Стоявший позади Лусинды Соломон наклонился и прошептал ей на ухо:

– Вы там хотите сидеть? Прямо у окна?

– Да у нас и выбора особого нет. И потом, если кто-нибудь за нами следит, он увидит нас, где бы мы ни сели.

– Согласен.

Он кинул взгляд на залитую солнцем, оживленную улицу. Как будто соглядатаев не было, но кто знает?

Официант широким жестом выдвинул кресло для Лусинды, и они сели, Соломон едва поместился между подлокотниками кресла из гнутой древесины. Официант, говоривший по-английски с акцентом, перечислял блюда дня, но Соломон не слушал. Он смотрел на Лусинду, повернувшуюся к нему в профиль и внимавшую официанту, и любовался ее высокими скулами и изящной линией подбородка.

Она сказала официанту, что будет есть рыбу, и Соломон попросил себе то же самое: вместе с Лусиндой он готов был проглотить даже пиранью. Официант поспешил на кухню.

Поставив на пол и сумочку, и портфель, Лусинда сказала:

– Итак, мистер Гейдж, вот и совместный ланч. Что дальше?

– Пожалуйста, зовите меня Соломоном.

– Уж очень длинно. Как вас называют друзья?

Он помолчал.

– Соломоном. Хотя не могу сказать, что у меня много друзей.

– Вы необщительный человек?

– Я все время работаю. И живу за городом, поэтому у меня не так уж много знакомых.

– Живете в Приюте Головореза?

– А вы свое домашнее задание выполнили.

– Совершенно верно. Но мне не следовало об этом говорить. Мы ведь условились не упоминать Шеффилдов.

– Там красиво, это я могу сказать. Озеро, форелевый ручей и секвойи. Чистая вода и чистый воздух.

– Звучит чудесно.

– Это один из главных плюсов моей работы. Но там очень уединенно.

– А как же личная жизнь? – спросила Лусинда.

– Я много бываю в городах, особенно в Сан-Франциско. Иногда у меня случаются свидания. Но Приют Головореза – мой дом с двенадцати лет.

– С двенадцати? Не рано ли вас запрягли?

– Я тогда там не работал. Работала моя мать. Она была секретаршей Дональда Шеффилда.

– Она больше у него не работает?

Он покачал головой:

– Два года спустя она погиба в автокатастрофе…

– Простите.

– Мне было четырнадцать, и Дон взял меня к себе, дал образование, чтобы потом сделать своим помощником. С тех пор, за исключением лет, проведенных в колледже, я живу там, а работаю с совершеннолетия.

– Неудивительно, что вы так верны ему.

– Да, – угрюмо ответил он.

Не нарушает ли он эту верность, находясь здесь? Что подумает Дон?

Тревога, должно быть, отразилась на его лице, потому что Лусинда сказала:

– Еще не поздно уйти отсюда.

– Нет-нет, все в порядке.

Лусинда, не глядя на него, развернула салфетку.

– Как вы развлекаетесь? В вашей глуши?

– Рыбачу. Плаваю в озере. Совершаю пробежки по лесу.

– Похоже, вы и качаетесь.

– Немного.

– И это ваше представление о развлечениях?

– Ну, как я сказал, место это крайне уединенное.

– Мистер, вы понятия не имеете, что значит развлекаться. По-моему, Дональд Шеффилд навязал вам как ваше образование, так и вашу нынешнюю жизнь. Как насчет ночных клубов? Ужинов в ресторанах? Кино? Вечеринок?

Соломон пожал плечами:

– У меня не так уж много времени…

– Вам придется изыскать время. Иначе вы будете работать, пока на смертном одре не скажете: «Куда ушла моя жизнь?»

Соломон кивнул. В последние недели он много думал о том, на что тратит свое время. Веселыми эти мысли он не назвал бы.

– Когда в последний раз, – спросила Лусинда, – вы были в отпуске?

Отвечать ему не хотелось, он даже не знал, что отвечать. Спас его официант, прибывший с подносом, нагруженным тарелками, соусниками и стаканами воды со льдом. Он поставил тарелки на стол, болтая с Лусиндой по-испански. Соломон немного по-испански говорил, но это был кубинский диалект, и он ничего не разобрал. Лусинда улыбнулась официанту и скосила глаз на Соломона, словно смакуя шуточку, которую кубинец отпустил в его адрес. Забавно, но Соломон ничуть не возражал.

Еда пахла восхитительно. Здоровенный кусок жаренной на углях рыбы занимал большую часть тарелки Соломона, наряду с жареным подорожником и гарниром из черной фасоли.

Как только официант удалился, Соломон спросил:

– Вы постоянно здесь бываете?

– Это близко от суда, – ответила Лусинда. – И пахнет домом. Но я не могу обедать здесь всегда. Вредно для талии.

– Ясно, – отозвался Соломон. – А дом – это Майами?

– А разве все кубинцы не оттуда?

– Не с Кубы?

– Вообще-то да, но я была слишком мала, чтобы хорошо помнить Кубу. Мы были в числе мариелитос.[7]7
  Мариелитос – кубинцы, покинувшие свою страну в 1980 году, выехав в США из порта Мариель.


[Закрыть]
Приплыли сюда в восьмидесятом году. Мне было всего четыре года. На Кубе мой отец работал врачом и во всеуслышание заявлял о своем презрении к режиму. Фидель рад был выкинуть его из страны.

Лусинда умолкла, чтобы прожевать кусок рыбы. Закрыв глаза, она даже не жевала – рыба таяла у нее во рту. Наслаждение было, по-видимому, таким сильным, что наблюдавшего за ней Соломона бросило в жар. Ему бы хотелось доставить ей такое же удовольствие, будь у него возможность.

– Во Флориде нас ждала совсем другая жизнь. Лицензию на работу по специальности отцу не дали, а наши деньги отнял Фидель. Поэтому отец работал лаборантом, а мама убиралась в чужих домах.

– И они платили за вашу учебу в колледже.

– Они помогали, но в основном я платила сама, подрабатывая в свободное время и получая стипендии. Сюда я приехала для учебы в школе. Сан-Франциско мне очень понравился, я решила остаться.

– Этот город притягивает людей.

Она улыбнулась.

– Но только не вас. Вы ждете не дождетесь, как бы сбежать назад, в лес.

– Я с удовольствием проводил бы в городе больше времени, если бы на то у меня была веская причина.

Лусинда улыбнулась ему, и они долго, в насыщенном молчании смотрели друг на друга. Затем отвели взгляды, внезапно заинтересовавшись едой. Соломон старался есть помедленнее. Ему хотелось, чтобы их трапеза длилась вечно.

Когда беседа возобновилась, они поговорили о городе, еде и музыке. Не касаясь личного. Не пускаясь в откровенности. И вне всякого сомнения, не упоминая о Шеффилдах.

Официант предложил десерт, но Лусинда взглянула на часы и сказала, что ей нужно возвращаться в суд. Как и договаривались, они заплатили каждый за себя. Соломон оставил сверх того щедрые чаевые. Поскольку это было любимое кафе Лусинды, ему хотелось, чтобы его здесь запомнили. Он мечтал вернуться. И не один раз.

Солнечный свет заливал улицу. Соломон достал из внутреннего кармана темные очки и водрузил на нос.

– Теперь вы похожи на телохранителя, – сказала Лусинда.

– Да?

– Большого страшного человека.

– Снять очки?

– Нет, ничего, – сказала она, – меня вы не пугаете.

Они пошли рядом, неся свои кейсы. Соломон горел желанием сказать что-то такое, что гарантировало бы их новую встречу, но не мог придумать – что. Он чувствовал себя сонным и вялым – гора мышц в темных очках.

У входа в здание суда выстроилась очередь к металлоискателю. Охранники открывали кейсы и водили пищавшими детекторами. Соломону не хотелось снова проходить эту процедуру, да и смысла в ней он не видел. В суде у него дел больше не было. Ему необходимо было вернуться в квартиру у парка Лафайет, где он оставил свой пистолет и ноутбук, и заняться делом.

Лусинда, стоявшая совсем близко, повернулась к нему. Соломон неуклюже протянул ей для пожатия свою лапищу.

– Спасибо за компанию, – сказала Лусинда.

– Я чудесно провел время. Вы согласитесь еще раз со мной встретиться?

Она улыбнулась:

– С удовольствием.

Привстав на цыпочки, Лусинда легко чмокнула его в губы. Прежде чем он успел ответить на поцелуй, она отстранилась и встала в очередь, держа портфель обеими руками.

– Пока, Соломон Гейдж. До встречи.

Он неловко помахал ей, а потом отвернулся, чтобы спрятать глупую улыбку.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю