Текст книги "Рейды в стан врага"

Автор книги: Степан Бунаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Здравия желаю, товарищ генерал. Прибыл в штаб в связи с убытием бригады в тридцать вторую армию. А на ваш вопрос вынужден ответить отрицательно. Война ведь еще не закончилась.

– Что верно, то верно. Впереди еще много дел.

Командарм улыбнулся, взял меня под руку и пригласил в кабинет. Указав на стул возле стола, он сел на свое рабочее место.

– Вы первый участник десантной операции, которого я встретил. Расскажите мне все без прикрас.

Я впервые видел Алексея Николаевича в таком хорошем настроении. Обычно командарм был сдержан и не проявлял особенно своих чувств. Но сейчас для это го были веские причины – дела шли успешно.

Начал я издалека, с того момента, когда он в Алеховщине поставил нашей бригаде боевую задачу. Когда же я стал рассказывать о марше в Новую Ладогу, о подготовке и планировании операции вместе с моряками, о тренировках на десантных судах, Алексей Николаевич, не перебивая меня, вызвал майора Кивелева и попросил принести рабочую тетрадь.

Раскрыв тетрадь, командарм начал делать в ней пометки. Когда же я подошел в рассказе к моменту высадки бригады на берег и к боевым действиям на плацдарме, он остановил меня, задумчиво походил по кабинету, потом пристально посмотрел мне в глаза и сказал:

– У каждого командира бывают такие мгновения, когда бой еще идет, а он каким-то десятым чувством даже в самый тяжелый момент понимает, что он уже выигран. Скажите, когда на плацдарме сложилась самая тяжелая ситуация и когда вы с комбригом почувствовали, что задача все же будет выполнена?

– Самыми трудными были, пожалуй, второй и третий дни, когда подошла третья бригада.

– Почему?

– Фашисты ожесточились до предела. Поняли, видимо, что если не уничтожат нас порознь, то все пропало. Да и шторм был им на руку. Подошедшая бригада из-за шторма двадцать четвертого июня не могла высадить больше одной роты. Основные силы сошли на берег на другой день. Хотя были моменты и потяжелее. Например, когда у Боевого знамени бригады осталось всего три автоматчика из резерва...

– Ну, а когда вы лично почувствовали, что бригада выполнит задачу?

– Если иметь в виду психологическую сторону дела, то в первый же день... В тот день мы отбили шестнадцать атак, но у людей был невиданный боевой подъем. Выбить десятников с железной и шоссейной дорог фашисты смогли бы только в одном случае: если бы

никого из них не осталось в живых. А на такой бой у противника не хватило ни сил, ни мужества.

Алексей Николаевич снова походил по кабинету, поглаживая коротко остриженные, изрядно поседевшие за последнее время русые волосы. Потом сел рядом и положил руку на спинку моего стула. Сказал:

– Рад, что не ошибся в выборе бригады. В армии их было несколько. Советую вам, Степан Яковлевич, – он впервые назвал меня так, – посмотреть еще раз всю боевую документацию и написать статью для журнала.

Зазвонил телефон. Алексей Николаевич встал, обошел вокруг стола и взял трубку. Он внимательно выслушал говорившего.

– Меня вызывает командующий фронтом, – после паузы сказал командарм. А вам нужно догонять бригаду. Охрана есть? Не нарвитесь на диверсантов. Мне известно, что севернее Суоярви выловили уже несколько групп.

– Охрана есть, – доложил я. – Мы здесь вдвоем с начальником политотдела.

– Тогда все в порядке. Счастливого вам пути. И. . дойти живым до Берлина.

В середине дня 3 августа мы с Владимиром Александровичем Суровым прибыли в назначенный район южнее Суоярви. Бригада туда еще не подошла. Она двигалась несколько восточнее, по более длинному маршруту. Да и скорость ее была меньше, чем у легковых автомобилей, на которых добирались мы.

Засветло мы отрекогносцировали район большого привала и ожидали подхода частей. А они последние 80 километров двигались в условиях постоянного воздушного воздействия противника. Финские самолеты то и дело появлялись над колонной, но наши истребители отгоняли их. Возле Куолисмы нескольким бомбардировщикам врага удалось прорваться к цели и сбросить бомбы. Удар пришелся по управлению бригады. Но личный состав и автотранспорт штаба потерь не понесли, если не считать легкого ранения осколком авиабомбы начальника штаба артиллерии бригады капитана Г. И. Пшеничного.

4 августа бригада уже была в бою. Она действовала в полосе 289-й стрелковой дивизии, куда вскоре подошли 3я и 69я морские стрелковые бригады. Активные действия здесь продолжались почти неделю.

Успешно проведенные войсками Ленинградского и Карельского фронтов на Карельском перешейке и в Южной Карелии наступательные действия, разгром немецко-фашистских войск в Белоруссии и выход наших частей к границе Восточной Пруссии, успешное наступление наших войск на Украине и вывод из войны на стороне Германии, Румынии и Болгарии повлияли на Финляндию. В конце августа ее правительство заявило о желании вести с Советским Союзом переговоры о прекращении военных действий и заключении перемирия.

В 8 часов утра 5 сентября войска Карельского и Ленинградского фронтов прекратили военные действия против Финляндии. Это событие воины бригады, вышедшие на государственную границу с Финляндией, отметили импровизированным салютом.

А через два дня наша бригада начала марш в район Медвежьегорска, чтобы, преодолев свыше двухсот километров, погрузиться в эшелоны и отправиться к новому месту дислокации по железной дороге. Путь лежал в Заполярье.

Стояла сухая осенняя погода, свойственная Южной Карелии в эту пору. Золотой наряд на березах, в багрянце осины. И темный фон хвойного леса. Тишина. Ни выстрела. Ни единого завывания бомбы. И лишь земля, опаленная войной, возвращала к действительности. Мы двигались по местам боев 32-й армии. На пути – наскоро восстановленные натруженными руками саперов мосты, объезды разрушенных участков дорог, сгоревшие селения, в которых мертвыми свидетелями происшедшего стояли печные трубы. Исстрадавшаяся, местами обуглившаяся, но такая дорогая сердцу земля. Бойцы, чьи родные места находились неподалеку, припадали к ней и целовали ее. И клялись освободить от врага всю советскую землю, до самого последнего метра, чего бы им это ни стоило.

В бригаде значительная часть бойцов была из сельской местности. Хлеборобы, на время войны ставшие защитниками Отчизны и честно выполнявшие свой сыновний долг, они истосковались по земле. Сам в прошлом сельский житель, я понимал их и жаждал, как и они, как все советские бойцы, скорее разбить ненавистного врага, вырвать с корнем фашистское жало, чтобы никогда не было матерей, оплакивающих не вернувшихся с войны сыновей.

Вторые сутки шагают солдаты, отмеривая все но

вые и новые километры. Сколько еще путей-дорог впереди? А дойти надо обязательно до самой Победы. Этим живет каждый из моих однополчан.

Чередуются малые и большие привалы. Сами уставшие, командиры и политработники в короткие минуты отдыха подбадривают бойцов словом, шуткой, личным примером. Работники политотдела видны то здесь, то там. Кажется, что они двужильные. А все потому, что тянутся за майором Суровым, своим начальником.

Железнодорожные эшелоны повезли бригаду на север, где она вошла в состав 127-го легкого стрелкового корпуса.

Мы подоспели вовремя. Здесь, в Заполярье, готовилась Петсамо-Киркенесская наступательная операция.

С отрывом от баз снабжения

Разгром немецко-фашистских войск в Карелии, поражение группы армий "Север" в Прибалтике изменили обстановку и на северном участке советско-германского фронта. В результате мощных ударов советских войск была восстановлена почти на всем протяжении государственная граница с Финляндией. Лишь в Заполярье, между реками Западная Лица и Титовка, немецко-фашистские войска еще оккупировали небольшую часть советской территории И держались за этот клочок земли буквально зубами.

Дело в том, что, занимая эти рубежи, гитлеровцы сохраняли за собой источники важного стратегического сырья, особенно никеля, молибдена, меди и целлюлозы. Незамерзающий порт Петсамо являлся военно-морской базой гитлеровского флота. Отсюда противник делал пиратские набеги на караваны, следовавшие с грузами в Мурманск. Здесь у оккупантов располагались крупные склады военного снаряжения, вооружения и боеприпасов.

За три года пребывания на этой земле гитлеровцы создали мощную, эшелонированную в глубину оборону, максимально использовав для этого особенности Местности. По фронту она занимала около 60 километров и до 150 в глубину. Левый фланг ее упирался в Баренцево море, а правый был открыт, представляя собою 200километровую зону непроходимых топких болот.

Особенностью главной, наиболее развитой в инженерном отношении полосы обороны противника были сильные опорные пункты и узлы сопротивления с многоярусной системой огневых точек, соединенных траншеями. Первая позиция изобиловала железобетонными сооружениями. Имелось немало наблюдательных пунктов и укрытий из камня, гофрированного железа и дерева. Некоторые пулеметные гнезда были вырублены в гранитных скалах. И все это прикрывалось минными полями, проволочными заграждениями и было приспособлено к круговой обороне. Вторая полоса и тыловой оборонительный рубеж имели не менее сильные укрепления на господствующих высотах и вдоль дорог.

К началу наступления советских войск здесь оборонялся 19-й горнострелковый корпус 20-й горной армии немцев. В него входили 3 дивизии и 4 бригады, которые насчитывали 53 тысячи солдат и офицеров, 750 орудий и минометов. Считалось, что "гранитный вал", как называло свою оборону гитлеровское командование, неприступен и что именно здесь войска вермахта покажут "русским, что еще существует немецкая армия и держит фронт, который для них недостижим"

26 сентября 1944 года Ставка Верховного Главнокомандования дала указание Карельскому фронту подготовить наступательную операцию, чтобы очистить от противника район Петсамо (Печенги). Для ее осуществления привлекались 14я армия и Северный флот. Армия была усилена новыми соединениями и частями. В числе их оказалась и 70я отдельная морская стрелковая бригада. Теперь она и следовала к месту действий.

Всю войну железная дорога Белозерск – Мурманск, оказавшись прифронтовой рокадой, была постоянным объектом для нападения вражеской авиации. Остовы сбитых самолетов, воронки от разорвавшихся авиабомб мелькали перед глазами тут и там. Чувствовалось, что и жаркие воздушные бои здесь были нередкими.

Вот и станция Кандалакша. Военный комендант станции сообщил, что бригада будет выгружаться на станции Кола – в пригороде Мурманска. Локомотив легко взял с места наш поезд и, набирая скорость, поспешил с ним на Север.

Местность за Полярным кругом меняется, как в калейдоскопе: от сплошных хвойных лесов к редколесью

и мелкому кустарнику. А потом голая тундра с гранитными громадами сопок, разбросанными валунами – от небольших по размеру до огромных, с крестьянскую

хату.

Кола встретила заморозками. На лужах, в придорожных канавах лед. Через рваные облака иногда выглядывало солнце.

Офицер штаба 14-й армии уже в зимней форме одежды. Он встретил наш эшелон и вручил командиру бригады полковнику Блаку боевое распоряжение. Бригаде предстояло совершить марш к линии фронта, за реку Западная Лица. Протяженность марша около 100 километров.

– Вот маршрут, по которому бригада должна следовать, – развернув карту, сориентировал нас майор из штаба армии. – В Коле перейдете через наплавной мост, далее вдоль западного берега Кольского залива до селения Дровяное. Там найдете командный пункт армии, где для уточнения дальнейшей задачи должны быть командир, начальник штаба и начальник политотдела бригады.

Замысел и план предстоящей операции были разработаны Военным советом фронта и утверждены Ставкой. Суть действий заключалась в том, чтобы прорвать оборону противника на узком – всего в 9 километров – участке фронта юго-восточнее Луостари с последующим развитием успеха на всю глубину оперативного построения его войск, овладеть городом Петсамо (Печенга) и продолжить наступление к норвежской границе. Главный удар намечался на левом фланге 14-й армии из района озера Чапр на Луостари, Петсамо с выходом в тыл неприятеля.

Прорыв обороны противника возлагался на 131-й и 99-й стрелковые корпуса. В первый же день операции они должны были преодолеть главную полосу вражеской обороны, выйти ко второй полосе на реке Титовка, форсировать ее и захватить плацдарм на левом берегу. 126му и 127му легким стрелковым корпусам, куда входили 31я отдельная лыжная, 69, 70 и 72я морские стрелковые бригады, было приказано по бездорожью в тундре обойти правый фланг обороны вражеского горнострелкового корпуса и к исходу третьего дня операции, выйдя на его тылы, перерезать дорогу Пильгуярви – Луостари. Таким образом, бригаде в составе корпуса предстояло осуществить классический оперативный обход противника с отрывом от баз

снабжения, вне огневой связи с основными силами 14-й армии.

Человеку, впервые попавшему в Заполярье, все кажется необычным даже в сравнений с южной Карелией. Буквально давят скалистые сопки с крутыми склонами. Наступая друг на друга, они образуют узкие ущелья. Иногда их разделяют небольшие долины, покрытые мхом-ягелем бело-салатного цвета. Встречаются ручьи и речушки с изумительными по красоте водопадами, нагромождениями камней, В иных долинах камней так много, что человек может преодолевать их с большим трудом. На южных скатах сопок встречаются невысокие березки, рябина и черемуха. Временами путь преграждает высокая сосна, непонятно как удерживающаяся над обрывом. Елей здесь нет, не растут.

Давно кончился полярный день, уступив вахту продолжительной в этих широтах ночи. В течение суток несколько раз меняется погода: то несколько часов тепло, то вдруг подует северный или северо-восточный ветер, прихватив с собой снежный заряд. И свет становится не мил.

Все достопримечательности Заполярья мы оценивали с солдатской точки зрения, с позиций предстоявшего марша, к которому бригада готовилась в спешном порядке.

Единственная гравийная дорога в то время была для нас и облегчением и трудностью. Облегчением в том смысле, что движение вне ее начисто исключалось для всех видов транспорта – гужевого, автомобильного, гусеничного. Но и дорога для наших подвижных сил была сущим адом: лошади ломали копыта, через час-два движения разбивались колеса у повозок, случалось, разрывались гусеницы у танков.

Чем ближе мы подходили к фронту, тем чаще встречались на дороге всевозможные маски, подвешенные на опорах. Они укрывали от воздушного и наземного наблюдения противника войсковые колонны.

На третьи сутки наша бригада подошла к Западной Лице. За рекой – ее район сосредоточения. Командующий 14-й армией генерал-лейтенант В. И. Щербаков вызвал комбрига на командный пункт и приказал возможно быстрее сменить на позициях 155-й стрелковый полк 10-й гвардейской стрелковой дивизии.

Смена частей прошла спокойно. Однако противник вел себя настороженно: часто освещал местность ракетами и постреливал из пулеметов. Не обошлось и без того, что командный пункт бригады – а он расположился на месте КП стрелкового полка – в первую же ночь был обстрелян вражеской артиллерией.

– Привыкайте, – сказал нам начальник штаба полка майор Шубаков, – такое бывает каждую ночь. Более безопасного места для КП не найдете все равно. Да и искать не следует. Все снаряды с севера рвутся на северном скате высоты. Если противник начинает стрелять по КП, то всегда перелет метров на триста. Тут мертвое пространство. Вот уже сколько месяцев прошло, и ни один снаряд рядом не разорвался.

На следующее утро офицеры штаба выехали в части. Надо было посмотреть, как занята оборона. Я направился в первый батальон к майору Кондрашову. Прошли с комбатом по траншеям, осмотрели вырубленные в скалах огневые позиции для пулеметов, проверили маскировку. Рубеж проходил по скату скалы, сверху вниз хорошо просматривались подходы и "ничейная" земля.

– Что это блестит за обрывом? – спросил я наводчика станкового пулемета, осматривая в бинокль оборону противника.

– Должно, стекла приборов наблюдения, – сразу ответил он. – Там еще и белый флаг виден.

За проволочным заграждением противника развевался на ветру белый флаг. Спросил майора Кондрашова: что бы это значило?

– Только утром появился. Может, ориентир какой? – неопределенно ответил он.

В траншее противника появился офицер. Наводчик пулемета попросил разрешения проверить прицел и нажал на гашетку. Пули подняли фонтанчики пыли на бруствере траншеи, а офицер как-то неестественно медленно начал приседать. И тут же в двух-трех сотнях метров разорвался вражеский снаряд. За ним еще Два.

Мы бросились в укрытие. И вовремя. По нашей обороне пришелся не один залп вражеских орудий. В ответ открыла огонь бригадная артиллерия. Но вскоре дуэль закончилась. Однако вывод для себя мы сделали: маскировка, осторожность и еще раз осторожность.

Пребывание бригады на этом рубеже было кратковременным. Вместе с 69-й морской стрелковой бригадой, так же, как и мы, переведенной из 32-й армии, продолжили путь в тыл противника. Но перед этим произошло важное в моей жизни событие, о котором не могу не сказать.

Рано утром в мою землянку зашел начальник политотдела майор Суров. Сказал:

– Обстановка так резко меняется, что трудно распланировать время. Пришел вручить тебе партийный билет. Не возражаешь, что в такой не совсем обычной обстановке?

Я был рад. От всей души поблагодарил Владимира Александровича и всю нашу партию за высокое доверие. Мы крепко обнялись.

– А теперь пойдем в штаб корпуса, – сказал он. – Время. Командир, наверно, ждет.

В большой палатке штаба, куда мы втроем прибыли, уже находились товарищи из 69-й бригады, начальники отделов и служб корпуса. На матерчатой стенке была прикреплена большая карта района наших действий с нанесенной обстановкой. Рядом висела таблица носимых запасов для бойца в условиях, отрыва подразделения от баз снабжения и от главной группировки войск армии.

Вошел командир корпуса генерал-майор Г. А. Жуков. Приняв рапорт от начальника штаба полковника Помойницкого, он сразу же обратил наше внимание на таблицу.

– Боец, командир любого ранга, офицер штаба, начал он говорить так, словно отдавал боевой приказ, – должен при себе иметь пять боекомплектов боеприпасов на стрелковое оружие, пять сутодач продовольствия и исправную обувь...

Мы поняли: предстоит новый марш по тундре. Об этом сказал в заключение своего выступления командир корпуса.

– Сейчас же, не откладывая ни на минуту, – говорил он, – приступить к подготовке. Начните с комплектования пеших отрядов. На складах получить все необходимое в течение двух-трех суток. Время выступления...

Утром 5 октября 70я морская получила боевую задачу. Из нее следовало, что бригада в составе 127-го легкого стрелкового корпуса от Западной Лицы должна идти в направлении горы Матерт. Это примерно 100 километров.

Впереди 127-го корпуса в направлении на Луостари шел 126-й легкий стрелковый корпус. Таким образом,

в обход открытого фланга противника и вне огневой связи с основными силами 14-й армии выдвигались в его тыл два стрелковых корпуса. В каждом по две бригады. Такой рейд в тыл врага в чрезвычайно трудных условиях местности и погоды – едва ли не единственный во всей истории Великой Отечественной войны.

Выступили в 20 часов б октября, в холодный, пасмурный вечер. В колонне по одному, "гуськом", тысячи бойцов отправились во вражеский тыл. В авангарде двигался второй стрелковый батальон во главе с майором Павлом Тимофеевичем Калининым. Комбат всего несколько дней назад возвратился из госпиталя, где находился после ранения под Видлицей. Вместе с ним шел заместитель командира бригады подполковник Рамазан Сасуранович Темрезов. Командир бригады и штаб двигались в голове главных сил.

Идти зачастую приходилось по таким местам, где еще не ступала нога человека. Ночью мела пурга. На мокрую землю ложился толстый слой снега. Он заравнивал впадины, припорашивал болота. Бойцы шли с грузом 35-40 килограммов на плечах, лошади и олени – с увесистыми вьюками (130 кг на лошадь и 35 кг на оленя). Животные то и дело проваливались в трясину и падали Чтобы поднять увязнувшую лошадь, иногда расходовалось до часа времени.

– Сапог только хватило бы, – пошутил кто-то из офицеров штаба.

Подполковник Суров с присущим ему юмором ответил

– Доберемся до немецких складов – выйдем из положения. Противник, видимо, не ждет нас с черного хода и обувь не прячет.

Всю ночь над колонной слышалось то чавканье обуви, вытаскиваемой из болотистой жижи, то размеренный цокот кованых каблуков по каменным россыпям. Бойцы иногда буквально ощупью отыскивали место, куда поставить ногу, чтобы не сорваться со скользкого обрыва.

На первом же привале обнаружилось, что волокуши, на которых тащили зарядные агрегаты для радиостанций, пришли в негодность.

– Ума не приложу, что делать, – жаловался начальник связи майор Устюменко. – Без зарядных агрегатов просто нельзя.

Решили сделать носилки. Другого выхода не было.

Справа по ходу движения нарастал грохот боя. Ветер разогнал облака, показалось солнце. И тут же появились самолеты. Наши. Бомбардировщики и штурмовики.

– Как там Калинин с батальоном? – справился командир бригады.

Отвечаю, что все идет по плану. И скорость, и направление выдерживают все части.

Осмотрел в бинокль впереди лежащую местность. На высотку поднималась голова колонны. Впереди заметил плотную фигуру майора Калинина. Прикинул привычно: километра четыре до него будет.

Справа и слева от колонны главных сил шли подразделения боевого охранения. Никаких сигналов от них не поступало. Не угрожал нам противник и с воздуха. Понимали: скован он нашими войсками с фронта, не до фланга ему, на котором и олень не пройдет.

По мере нашего продвижения звуки боя с фронта доносились все глуше. Как там дела? Мне было известно, что в составе 99-го стрелкового корпуса действуют наши свирские дивизии – 114я и 368я. И 65я, забайкальская, что под Тихвином сражалась, тоже там. Молодцы забайкальцы! Как вступили осенью 1941-го в бои, так и не выходили из них. С этой дивизией связана моя командирская юность. Остался ли в ней кто из старожилов?

– Ускорить движение! – поступил сигнал от руководства корпуса.

Продублировали команду, а сами во все глаза на небо. Группа наших бомбардировщиков возвращалась с боевого задания. Самолеты шли друг за другом и растянулись в сравнительно длинную цепочку. И вдруг на задние машины налетели откуда-то сверху три истребителя противника. Завязалась ожесточенная перестрелка. Не нарушая строя, наши бомбардировщики отбивались от наседавшего врага пулеметным огнем. Как мы пожалели тогда, что с ними не было истребителей сопровождения!

Израсходовав боезапас, гитлеровцы повернули к норвежской границе.

В первый день мы удалились от главных сил армии не более чем на 15 километров, А за ночь с 6 на 7 октября с трудом преодолели до 30 километров. Бойцы до того измучились, что еле переставляли ноги. Мокрые до последней нитки, они тем не менее не

жаловались на трудности и стойко переносили тяготы, выпавшие на их долю.

На третий день марша, когда 126-й корпус подходил к дороге Печенга Салмиярви, обе бригады нашего корпуса – 70я и 69я – вышли на меридиан Луостари. Наша соседка получила боевую задачу – нанести удар по полевому аэродрому близ этого населенного пункта. А 70-й бригаде было приказано после переправы через реку Печенгу усилить 126-й корпус на рубеже западнее Луостари и не допустить прорыва противника на Салмиярви и Никель.

К И октября десант с моря перерезал дорогу Титовка – Печенга, идущую по хребту Муста-Тунтури. Группировка противника, оборонявшаяся по среднему и нижнему течению реки Западная Лица, оказалась в критическом положении: ей грозило окружение.

К середине дня 12 октября бригада вышла западнее Луостари. В районе луостарского аэродрома шел бой – его вела 69я бригада. Мы оказались в полосе действий 126-го легкого стрелкового корпуса. Его командир полковник В. Н. Соловьев тотчас же уточнил нам задачу: в ночь на 13 октября пересечь дорогу Луостари – Салмиярви и во взаимодействии с 72-й бригадой не допустить отхода противника из Печенги на запад.

– Как бригада обеспечена боеприпасами и продовольствием? поинтересовался командир корпуса.

– Боеприпасов пять комплектов, – доложил полковник Блак. – С продовольствием хуже – у каждого осталось около сутодачи.

– С продовольствием и у нас неважно, – с сожалением проговорил полковник Соловьев. – Тылов с нами тоже нет. А вот вашу дальнейшую задачу я вам уточню на местности.

Около 22 часов бригада в колонну по одному тихо начала переходить линию фронта. Темно. Лишь изредка очереди трассирующих пуль вспарывают ночь, да ракеты, повиснув над тундрой, мертвенно-бледным светом на секунды заливают местность вокруг. Пока ракета горит, бригада лежит. Даже лошади замирают на месте, понимая, видимо, что так нужно.

Лишь на рассвете первый привал. Не усталость, хотя и она чувствуется, а сон валит людей с ног. Бойцы ложатся на мерзлую землю и тут же засыпают. У командиров забота – не дать замерзнуть, не потерять кого-то из заснувших. Поручается каждому следить за своим соседом.

Два часа привала пролетели незаметно. Бойцы поднимаются с трудом и сразу начинают разминать ноги И вот уже команда.

– Шире шаг!

В середине дня 13 октября бригада подошла к дороге Печенга – Тарнет. Атака с ходу не удалась. К тому же налетели немецкие бомбардировщики. Артиллерия на вьюках отстала и не могла помочь стрелкам.

Наверно, ушел целый час, пока майор Калинин организовал атаку, да так удачно, что противник отступил в северном направлении. И в этот день, и на следующий немцы несколько раз пытались сбить наши части с занятых рубежей и освободить дорогу, но им это не удалось сделать. И даже авиация не помогла: бойцы укрывались за валунами и вели групповой огонь по самолетам, не позволяя им снижаться.

Объединенными усилиями 131-го и 99-го корпусов, морского десанта, высаженного в Линахамари, пехотинцев 70-й и 72-й бригад населенный пункт Печенга был взят 15 октября. Создались благоприятные условия для продвижения к Северной Норвегии.

Чтобы спасти 19-й горнострелковый корпус от разгрома, гитлеровское командование принимало срочные меры. На рубеж восточнее Никеля подошла из Рованиеми 163я пехотная дивизия немцев. Та самая, которая в составе финских войск на реке Свирь пыталась прорваться на юг для соединения с гитлеровской группировкой войск в районе Тихвина осенью 1941 года. Знали мы 163ю пехотную. Тогда в ожесточенных боях она была измотана и обескровлена, прорваться к Тихвину ей не удалось. Забегая несколько вперед, скажем, что и на северном участке фронта она успеха не добилась, ее попытки прорваться к Луостари закончились для нее плачевно.

В район Никеля прибыл командир 36-го армейского корпуса гитлеровцев генерал Фогель, который возглавил на этом участке оборону немецких войск. Узнав об этом, морские пехотинцы окрестили его Кобелем, шутили между собой:

– Тоже из собачьей породы.

Завершился первый этап наступательной операции 14-й армии. Началась перегруппировка сил для решения очередной задачи – очищения от оккупантов районов Никеля, Салмиярви, полного освобождения Печенгской области.

Наша 70я Краснознаменная, теперь уже Печенгская, морская стрелковая бригада, исходя из общей задачи войск армии, должна была совершить еще один оперативный обход в составе все того же 127-го легкого стрелкового корпуса. К этому она была готова. И как только последовала команда, батальоны и дивизионы тронулись в путь.

К исходу дня 17 октября бригада уже подходила к развилке дорог севернее Луостари. Вечер выдался удивительно погожий: небо чистое, без единого облачка, солнце у самого горизонта. Появился офицер штаба корпуса майор С. Л. Пискун и передал, что генерал Жуков ждет комбрига на своем КП.

Полковник Блак отправился по вызову, а я решил уточнить район сосредоточения батальона майора Кондрашова. В этот момент налетели вражеские бомбардировщики и высыпали свой смертоносный груз вдоль дороги. Снова не повезло майору Калинину: осколок авиабомбы ранил его в ногу и в живот. А рядом, видимо от этой же бомбы, погиб замполит батальона майор Рабинович.

Считая, что Калинина нужно немедленно эвакуировать в госпиталь, я спросил его.

– Кому передать командование батальоном?

– Пока сам буду, – помогая военфельдшеру перевязывать себя, ответил Павел Тимофеевич. – Только что из госпиталя, не хочу туда вторично.

Он хотел подняться, но со стоном опустился на землю. В это время военфельдшер поднес мне крышки от карманных часов майора.

– Если бы не часы, не жил бы комбат, – сообщил он по секрету.

Мы все же определили Калинина в санитарную машину, а командование батальоном принял начальник штаба капитан Гавриил Матвеевич Светиков.

Через сутки наша бригада, свернув с шоссе Луостари – Ахмалахти на юго-запад, отправилась в обход открытого фланга немецкой группировки на Никель. Новые 100 километров отмеривали по тундре морские пехотинцы. За нею повторяли этот маршрут штаб 127-го легкого стрелкового корпуса, 69я морская стрелковая бригада и горновьючный минометный полк. Вся тяжелая техника и автотранспорт остались в Луостари.

Казалось, ночь стала еще темнее. Людей узнавали лишь по голосу. Ориентироваться по местным предметам не было никакой возможности. Взмокшие, уставшие, мы наконец заметили первые проблески позднего рассвета. Устроили часовой привал для завтрака.

– Вижу заводские трубы! – прокричал капитан Трубачеев, вглядываясь через бинокль в северо-западном направлении.

Это был Никель. Восточнее его находилась гряда сопок. Там передний край обороны врага. До слуха донеслись звуки артиллерийской стрельбы На скатах сопок появились султаны разрывов.

Доложили командиру корпуса. Он приказал сократить привал и ускорить движение.

Артиллерийская подготовка в полосе наступления 31-го стрелкового корпуса еще продолжалась, когда над Никелем появились наши самолеты. Они наносили удары по войскам противника. А мы все настойчивее двигались к цели.

Противник засек наши колонны и встретил их артиллерийским огнем. Появились раненые.

– Ускорить темп! – распорядился командир бригады.

Только таким способом можно было выйти из-под обстрела. А к вечеру и погода нам помогла: появилась низкая облачность. Она скрыла бригаду от воздушною наблюдения врага.

Генерал Жуков все время следил за маршем бригады. Когда до Никеля осталось 10-15 километров, он приказал усилить ее горновьючным минометным полком, прибавить скорость, чтобы возможно быстрее выйти на дорогу юго-западнее города и отрезать врагу пути отхода. 69я бригада готовилась наступать на Никель с юга.