Текст книги "Рейды в стан врага"

Автор книги: Степан Бунаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Командир бригады и штаб находились пока на кораблях и со своих плавучих КП руководили действиями десанта на берегу. В любой момент мы знали, кто где находится, с какими трудностями сталкивается и как развивается бой. Находившиеся рядом командир высадки и командир отряда кораблей артиллерийской поддержки флотилии выполняли все заявки и просьбы наступавших батальонов.

Плацдарм расширялся. Начала работать береговая база высадки, которую возглавлял капитан 3-го ранга П. И. Турыгин. Под огнем противника саперы строили причалы, а гидрографы обозначали вехами пути подхода к берегу судов и кораблей.

Подполковник Блак с оперативной группой офицеров штаба бригады отправлялся на плацдарм со вторым броском. Перед тем как сесть на катер, комбриг связался со мной по радио.

– Я пошел, – услышал его голос. – До скорой встречи!

С нашей шхуны хорошо было видно, как от сторожевого корабля "Конструктор" отошли три катера и на полном ходу устремились к задымленному берегу.

"Теперь и наш черед скоро", – прикинул я, поглядев на часы. Минуты тянулись мучительно долго. Со шхуны из-за дыма и пыли было трудно наблюдать за берегом и оперативно влиять на обстановку.

На ходовом мостике ко мне подошел командир корабля капитан 3-го ранга Пантелеев. За последние сутки он ни на секунду не сомкнул глаз. Его заострившееся лицо посерело, глаза покраснели. Пантелеев очень устал, хотя старался не показывать этого.

– За вами идут, – сказал командир шхуны, кивнув головой в сторону берега.

Там, вспенивая воду, держали курс на наш корабль катера. Пантелеев протянул руку:

– Расходятся наши дороги. Надеюсь, что и дальше у вас все пойдет хорошо. Ни пуха ни пера...

Я поблагодарил командира корабля за добрые пожелания, за гостеприимство. Всего несколько дней назад мы познакомились, но на всю жизнь осталось приятное воспоминание об этом скромном морском офицере. Без

шума он делал свое нелегкое и опасное дело, заботился о том, чтобы десантники без каких-либо задержек прибыли на место высадки. И в том, что операция началась вовремя и успешно, была прежде всего заслуга моряков, таких, как Пантелеев, командиров боевых кораблей и транспортных судов.

Первый из подошедших к шхуне катеров уже швартовался к борту. Я отдал необходимые распоряжения командирам подразделений боевого обеспечения, офицерам штаба и направился на катер. Капитан Шапошников следовал за мной.

– А мне как быть, товарищ майор? – раздался сзади голос лейтенанта Пьянкова, командира взвода ПВО.

– Грузиться и высаживаться на берег со своими счетверенными пулеметными установками. Вот и катер за вашим взводом идет.

– Ясно! – задорно ответил лейтенант. – Задачу понял. – Он повернулся и побежал к взводу.

– Товарищ майор, возьмите перевязочные пакеты, могут пригодиться, участливо предложил подбежавший к борту корабля фельдшер, назвавший себя Николаем Родионовичем Закабуниным. – А может, и спирту немного прихватите? На воде холодно.

– За пакеты спасибо, а спирт не нужен. Там и без него жарко. Да и непьющий я, Николай Родионович.

Мне показалось, что фельдшер обиделся за то, что его неправильно поняли.

– Не для пьянства, товарищ майор, а на случай ранения, может помочь, говорил он.

В его говоре угадывалось что-то знакомое.

– Не смоленский? – спросил я.

– Точно. Из Дорогобужа, – ответил фельдшер.

– Значит, земляк!

Дальше все получилось неожиданно и даже странно. Я достал из полевой сумки свою фотокарточку, написал на обороте адрес своего места рождения и протянул ему со словами:

– В случае чего – перешлите туда. Мы обнялись и расстались.

В 1969 году я встретился с Николаем Родионовичем в Ленинграде. Он приехал на встречу с однополчанами по случаю 25летия Тулоксинской десантной операции. Разговорились. Между прочим спросил Закабунина о судьбе моей фотографии. Он ответил:

– Когда закончились бои на плацдарме и наши войска погнали врага на север, я узнал, что вы в полном здравии. Так что посылать фотокарточку куда-либо не было оснований. После войны передал ее в краеведческий музей в Новой Ладоге...

Он говорил и с усердием тряс мою руку. А мне вспоминался высокий моряк с широченными плечами, протягивавший тогда, в 1944м, с борта шхуны перевязочные пакеты и фляжку со спиртом.

Наш небольшой катер принял десять человек: четырех офицеров, пятерых автоматчиков и радиста. Командовал им веселый, в лихо надвинутой на лоб фуражке с "крабом" главный старшина Григорий Харламов. От него мы узнали, что этот катер доставил на берег командира первого батальона майора Кондрашова с офицерами, а затем командира бригады подполковника Блака с оперативной группой.

Я стоял на палубе, опираясь на рубку катера. Слева и справа резали легкую озерную воду десантные корабли и транспорты. Впереди на берегу дыбились багрово-красные столбы разрывов, доносилась пулеметная и автоматная трескотня. Вдруг по борту дробно застучали пули. Катер метнулся в сторону, но не вышел из зоны обстрела. А берег был уже близко. Пришлось скомандовать прыгать в воду, а затем и первому исполнить собственное распоряжение. За мной стали прыгать остальные. Несколько задержался капитан Шапошников: надо было переправить радиостанцию, упакованную в резиновый мешок.

Рядом со мной плыл рядовой Геннадий Иконников, подняв над водой автомат. Катер отошел, и пулеметный огонь противника по нашей группе прекратился. Скорее всего, мы заплыли в мертвое пространство, прикрылись берегом.

Спустя несколько минут мы уже шагали по сухому прибрежному песку. В сапогах хлюпала вода, с обмундирования стекали струйки, но мы не обращали на это внимания. Главное – все в строю.

Песчаная коса была вытоптана сотнями солдатских сапог, разрыхлена колесами орудий и разрывами снарядов. Следы первого боя: гильзы, обрывки бинтов, чья-то каска, сброшенная в пылу стычки с противником...

– Нелегко, видно, пришлось десантникам первого броска, – проговорил рядовой Иконников.

– Жалеете, что не с ними? – спросил я.

– Вообще-то да... Проговорил в ответ и замялся.

– Ничего, и на вашу долю работы хватит.

Бой ведь тоже работа. К тому же потрудней любой другой.

Мы одолели крутой склон и очутились на поросшем травой берегу. Крупные сосны закрывали от глаз местность. Между ними рос мелкий кустарник. Блестели на солнце отполированными боками серые и розовые валуны.

– Сюда, товарищ майор! – послышался голос начальника разведки бригады майора Большакова.

У овражка, из которого в глубину леса убегала старая полузасыпанная траншея, отрытая, вероятно, еще в 1941 году, стояла группа военнопленных. Мы подошли ближе Большаков слушал переводчика.

– Вот и первые пленные, – не без гордости сказал Евгений Павлович – До сих пор никак не могут понять, что произошло. Солдаты в основном из подразделений береговой обороны. Кое-кто из отходящих из-под Олонца частей.

Мы обратили внимание на группу гражданских в серых спецовках.

– А это кто такие?

– Из обслуживающей команды шестого армейского корпуса финнов. А вот эти трое, перемазанные мазутом, – паровозная бригада. Машинист и два его помощника. Наши десантники подбили паровоз и остановили железнодорожный состав.

Свой командный пункт подполковник Блак разместил на небольшой поросшей травой высоте. В неглубоких окопчиках приютились радиостанции, прямо под ногами стояли телефонные аппараты, от которых в разные стороны разбегались нитки проводной связи. Я попал на КП в тот момент, когда комбриг возбужденно говорил по телефону, приказывал невидимому корреспонденту не снижать темпа наступления. Рядом находился начальник политотдела майор Суров. Он, пристроившись на пеньке, слушал информацию инструктора политического отдела майора Кузнецова и делал какие-то пометки в записной книжке. Тут же, на высоте, находились начальники основных служб, офицеры штаба бригады и моряки-корректировщики.

Передав трубку телефонисту, Александр Васильевич поглядел на стоявшего рядом подполковника Никитина. Сказал:

– Это Кондратов докладывал. Тяжело ему. Про

сит поддержать огнем. Даже сказал, что хорошо бы двумя дивизионами. Можем?

– Так точно! – с готовностью ответил командующий артиллерией бригады и забросил автомат подальше за спину.

– Действуйте. И немедленно! – И комбриг повернулся в сторону.

Я доложил о прибытии.

– Благополучно высадились? – поинтересовался он, пожимая руку. – Потерь нет?

Комбриг чуть-чуть улыбается...

Комбриг был возбужден и, как мне показалось, чуть-чуть улыбался. С ним бывало такое, когда дела шли хорошо. А они действительно складывались так, как мы планировали. По силе огня и частоте телефонных звонков с просьбой прикрыть фланг или подавить появившуюся опасную цель можно было предположить, что темп боя нарастал.

– Присядем, – сказал комбриг. – Надо кое-что обмозговать.

Мы сели на траву и развернули карту. Подполковник Блак заговорил удовлетворенно:

– Первую часть задачи подразделения выполнили. Плацдарм захвачен. Теперь его надо удержать.

– Удержим, – уверенно сказал майор Суров. – Научились за три года. Теперь если и захочешь, то не разучишься. Да и шюцкоровец не тот стал, что в сорок первом: спеси поменьше. Правда, майор Кузнецов, только что вернувшийся из первого батальона, сообщил, что там идут очень упорные бои.

Из второго батальона прибыл майор Кукушкин. Он обстоятельно доложил, что там делают подразделения, как себя ведут десантники. Да, в наблюдательности ему не откажешь.

Мы с ним определили, что надо сделать на командном пункте. Предстояло прежде всего оборудовать укрытия, чтобы уберечься от случайных пуль и осколков. Правда, на войне трудно различать, где они случайные, а где не случайные. Много крылатых выражений бойцы придумали по этому поводу, но все они сводились, как мне показалось, к одному: смелого пуля боится. Как бы там ни было, а саперы начали возводить укрытия полевого типа.

Шум боя постепенно удалялся от берега. Отступал он и на флангах. Значит, плацдарм растет по фронту и в глубину. Значит, все пока идет так, как предусматривалось планом. Противник в первые же минуты боя был ошеломлен внезапностью и, похоже, еще не пришел в себя. По крайней мере резервов у него поблизости не оказалось: еще не предпринял солидно организованной контратаки.

Первый батальон продолжал продвигаться в южном направлении. Второй двигался на север, вдоль шоссейной и железной дорог. На плацдарм переправились артиллеристы и минометчики. Они заняли огневые позиции и уже начали поддерживать передовые подразделения огнем.

Подошел и третий батальон. Пока он высаживался, я прикинул по карте его рубеж. Целесообразнее всего разместить батальон следовало к востоку от шоссе и железной дороги. Так подсказывала обстановка. Исполнявший обязанности командира третьего батальона капитан Н В. Федоров, не найдя командира бригады, подбежал ко мне с докладом о высадке подразделений батальона

– Я хотел уточнить, не изменилась ли наша задача, – сказал Федоров Бой вносит в планы свои поправки.

– На этот раз отступлений от плана нет, – успокоил я его. – Задача батальона остается прежней. Поспешите занять рубеж.

– Есть' – на ходу бросил капитан Федоров и устремился навстречу готовкой роте, которая уже подходила к командному пункту.

К полудню вся бригада, за исключением нескольких тыловых подразделений, находилась на плацдарме и решала поставленную ей задачу. Десантникам удалось, выйдя на коммуникации противника, нарушить связь между его частями южнее Олонца и резервами на севере с направления Сортавала – Видлица. Однако этот успех следовало закрепить. И мы делали эго, убежденные, что противник попытается восстановить положение на очень важном для себя участке.

Неподалеку от командного пункта в овраге находились захваченные в бою пленные. Я спустился туда.

– Какие дополнительные сведения дал опрос пленных? – спросил у майора Большакова.

– Кроме пленных из подразделений береговой обороны есть пленные и из новых частей, подошедших с юга и уже вступивших в бой.

__ Это уже тревожно. А что они говорят о своей задаче?

– Им приказано сбросить нас в озеро и освободить шоссейную и железную дороги, – доложил майор Большаков.

Вот они, первые коррективы к нашему плану. Я поспешил на командный пункт. Следовало с помощью разведчиков более точно установить направление и характер действий противостоявшего противника. Майор Кукушкин не отходил от телефонов.

– Что докладывают комбаты? – спросил я

– Все батальоны продвигаются. Наиболее упорные бои идут у Кондрашова.

Засигналил телефонный аппарат. Сквозь помехи едва пробивался голос старшего лейтенанта Трубачеева, начальника штаба батальона.

– Продолжаем продвигаться на юг и юго-восток, к железнодорожным станциям Тулокса и Таккула, – донеслось из трубки. – Захвачены пленные из сорок пятого финского пехотного полка... Слышите? Сорок пятого! Были брошены в бой с ходу. Подвезены на машинах.

О положении на фронте второго батальона доложил его командир майор Калинин. Говорил Павел Тимофеевич неторопливо и спокойно, ни в чем не изменяя своей манере. Из его сообщения явствовало, что батальон занял дефиле между озерами Линдое и Ладожским и прочно прикрыл этот коридор, разрушив участок железной дороги. Шпалы и куски рельсов использовал для оборудования огневых позиций. Правофланговая рота батальона закрепилась восточнее озера Линдое. Ч го ж, во втором батальоне пока благополучно.

– Вопросы есть, Павел Тимофеевич? – спрашиваю его.

– Вопросов нет, как нет и локтевой связи с соседом справа!

Понятно, ведь третий батальон только высадился и еще не успел занять предназначенный ему рубеж. Вот-вот его левофланговое подразделение появится возле батальона Калинина. Информирую его об этом и спрашиваю о силе и действиях противника.

– Вначале отходил мелкими группами и беспорядочно отстреливался. Теперь усилил огонь. Веду наблюдение. Возможны контратаки силами подбрасываемых резервов.

Конечно, возможны. У Кондрашова они уже начались. Надо быть готовыми к любым неожиданностям. Об этом и прошу майора Калинина. Бдительность и еще раз бдительность!

Еще не закончился разговор с командиром второго батальона, а рядом уже стоит лейтенант Пьянков, командир взвода ПВО. У него тоже секунды на счету.

– Товарищ майор, где прикажете развернуть зенитные пулеметы? По приказу мы должны прикрывать командный пункт!

Взвод ПВО обладал большой огневой мощью и задача у него – прикрыть командный пункт бригады с воздуха – очень ответственная. Но в воздухе господствовала наша авиация, и потому я не видел большой необходимости держать счетверенные пулеметные установки на КП, когда они так нужны впереди, для усиления подразделений, ведущих бой.

Командир бригады согласился с моими доводами, и было решено развернуть зенитный взвод на стыке между первым и третьим батальонами. Отсюда прямо на юг уходило ровное широкое шоссе, по которому, надо полагать, противник попытается прорваться. И если это случится, то шестнадцать "максимов" будут здесь кстати. С выбранной позиции, находившейся в четырех сотнях метров от КП, можно было вести бой с низколетящими самолетами противника.

Вместе с Пьянковым мы прошли в сторону шоссе. На стыке между первым и третьим батальонами я указал ему огневую позицию. Затем проинструктировал лейтенанта, как целесообразнее разместить его установки, предупредил относительно маскировки. Спросил его, все ли он понял.

– Так точно! – ответил Пьянков

– Как вернусь на командный пункт, прикажу по дать на позицию проводную связь. А теперь действуйте! – И я направился вдоль шоссе, чтобы лучше оценить рубеж взвода ПВО Иконников, как всегда, находился рядом.

– Товарищ майор, посмотрите, сколько разбитых машин! – восхищенно проговорил ординарец – Вот здорово поработали наши ребята!

Разбитых машин было много, некоторые еще догорали. Подойдя к ближайшей из них, мы увидели в кабине убитого шофера. В лобовом стекле зияла пулевая пробоина. Автомобиль лежал поперек дороги, загородив путь остальным. Со смекалкой действовали десантники.

Вдали, несколько восточнее шоссе, между стволами

деревьев виднелись догоравшие железнодорожные вагоны. А с юга доносилась орудийная и пулеметная трескотня боя.

На обратном пути мы обратили внимание на два вражеских тяжелых орудия. Возле них валялись гильзы. Да, не просто давались десантникам эти метры суши на занятом врагом берегу.

Во время моего доклада командиру бригады о развертывании зенитных пулеметов произошло нечто неожиданное. Из густых зарослей, находившихся в сотне метров от еще не оборудованного командного пункта бригады, выполз трактор ХТЗ, тащивший на прицепе 152миллиметровую гаубицу. За его рычагами с торжествующим видом восседал солдат-автоматчик. Не успел трактор приблизиться к нам, как на него спикировал краснозвездный бомбардировщик. Бомба со свистом понеслась к земле и разорвалась между трактором и командным пунктом.

Все это произошло так внезапно, что мы не успели даже упасть на землю и только растерянно смотрели друг на друга. Первым опомнился начальник штаба артиллерии капитан Пшеничный.

– У нас таких тяжелых орудий нет, – сказал он. – Наверно, летчик и решил, что это орудие противника. Вероятно, трактор и гаубица отбиты у врага, а к нему попали еще в сорок первом году.

Капитан Пшеничный подбежал к изрядно перепугавшемуся трактористу и потребовал, чтобы он немедленно доставил орудие в артиллерийский дивизион.

– Так ведь, товарищ капитан, взводный велел отбуксировать гаубицу на командный пункт бригады...

– Ничего, ничего. Можешь считать, что задание выполнил. А теперь быстренько волоки ее к артиллеристам.

Трактор снова загудел и потащил орудие по назначению.

– Надо предупредить авиаторов, чтобы осмотрительнее действовали на плацдарме, – распорядился подполковник Блак. – Уточните, начальник штаба, сигналы для ориентировки авиации. Судя по всему, противник приходит в себя.

– Подтянул артиллерию, – уточнил подполковник Никитин. – Теперь его сопротивление возрастет.

Майор Суров, услышав реплику Никитина, согласно кивнул головой.

Из первого и третьего батальонов доложили, что очередная атака неприятеля отбита. Но передышка была кратковременной. Вскоре враг предпринял новую вылазку. На плацдарме уже без перерывов гудела артиллерийская канонада. Через КП летели снаряды корабельной артиллерии. Плацдарм простреливался насквозь.

Подул ветер. Стало прохладнее. А корабельным химикам забот прибавилось: начало сносить дымовые завесы. Это демаскировка. Нельзя допустить, чтобы враг прицельно вел огонь по плавсредствам и бомбил их.

– Как думаете, Степан Яковлевич, не сменить ли нам место командного пункта? – спросил меня подполковник Блак.

Отвечаю ему, что надо повременить. Перемещение КП вызовет потерю связи с частями, а это крайне нежелательно. И хотя подошедший с юга вражеский бронепоезд включился в артиллерийскую подготовку уже пятой атаки противника, а его снаряды частенько попадают между командным пунктом и медицинскими подразделениями бригады, подполковник Блак соглашается с моими доводами.

– Вот и я так же думаю, – отвечает комбриг – Мы у всех на виду, чего доброго, люди еще неправильно истолкуют наш переход.

Подошедшая артиллерия противника позволила ему обстреливать наши позиции методом огневого вала, перенося его от рубежа к рубежу. Вот уже взметнулась огненная стена в сотне метров от КП. Жарко!

Мы твердо решили: командному пункту находиться здесь, у перекрестка шоссе с железной дорогой, хотя этот перекресток, по всем прогнозам, должен стать одним из наиболее вероятных объектов атак противника как с юга, так и с севера.

Враг оттянул огонь своей артиллерии ближе к переднему краю. И тотчас ударили пулеметы.

– Надо ждать атаки, – сказал майор Суров и начал давать указания майору Кузнецову, собиравшемуся в первый батальон.

Комбриг взял телефонную трубку:

– Кондрашов, как дела? Держишься? Молодец! Поглядывай за флангами...

Прав комиссар

Флотский корректировщик кричал в микрофон с ближайшей сосны:

__ Вражеский бронепоезд южнее Тулоксы! Слышите? Координаты...

На канонерской лодке вводили поправки в данные для стрельбы по новой цели. А в это время враг ударил по артиллерийскому дивизиону капитана Сабурова. Снаряды стали разрываться около лошадей, запряженных в орудийные передки.

__ Товарищ Никитин, распорядитесь перевести лошадей в более безопасное место, – приказал командир

бригады.

Но где оно, более безопасное место? Почти на каждом метре плацдарма свистят пули, падают осколки. Жаль лошадей, но войны без жертв не бывает.

У каждого, кто находился на командном пункте, Добыли до предела напряжены нервы. Обстановка менялась быстро и резко. На нее надо было реагировать

немедленно. То телефонный звонок, то вызов к радиостанции. И вопросы, вопросы. Одному батальону нужно помочь артиллерийским огнем, на участок другого – перебросить подкрепление, третьему – помочь советом

в организации отражения атаки противника... Медлить нельзя. Времени на размышления – секунды и минуты.

Какими же способностями должен обладать командир, управляющий боем?

Смотрю на Александра Васильевича. Строг, собран, ни капельки растерянности. Решения принимает немедленно и уверенно передает их исполнителям. Воля? Самообладание? Умение? Наверно, все вместе взятое и помноженное на непоколебимую верность воинскому долгу, делу, которому Родина потребовала служить. Нет, это не высокие слова. Это сама суть нашего подполковника Блака.

Перебегает от сосны к сосне, пытаясь добраться до командного пункта, начальник тыла бригады полковник Смирнов.

– Как с боеприпасами, Александр Николаевич? – интересуется комбриг Расход их неимоверный. Слышите? Ни минуты затишья.

– Только сейчас передали, что баржа с боеприпасами прибыла на внешний рейд, – тяжело дыша, ответил Смирнов. – Нужны люди для выгрузки. Считаю,

что заниматься этим делом лучше ночью. Пристрелялись, стервецы, весь берег под огнем.

– Что же не позвонили? Такой обстрел, а вы бегаете от воронки к воронке...

Смирнов пренебрежительно махнул рукой.

– Аа... сейчас везде одно. Начнешь прятаться от смерти – тут она тебя и прищучит. Так людьми поможете для разгрузки боеприпасов?

– До ночи еще далеко, Александр Николаевич Если резервы не израсходуем, выделю команду, – пообещал комбриг. – А если хотите наверняка, то забирайте всех, что остались в тылу. Тоже немалая сила наберется.

Подбежал расстроенный начальник связи бригады майор В. И. Устюменко

– Прямо беда, товарищ начальник штаба. Проводные линии связи рвутся на каждом шагу. Не наберу телефонистов на восстановление.

Понимаю Виктора Ивановича. Но чем я ему могу помочь? Говорю в шутку, что надо попросить противника уменьшить обстрел.

– Что вы, товарищ майор, я просто хотел доложить об обстановке, смутился Устюменко.

Подошел начальник политотдела. Он только что из санитарной части. Сказал, что начали поступать раненые. Медики отлично организовали их прием и обработку.

– Пойду посмотрю, как их переправляют на корабли, – проговорил майор Суров. Но не ушел. Мимо командного пункта проезжала трофейная повозка. Впереди на облучке сидел наш повозочный, а за ним весь в крови приподнялся раненый сержант из первого батальона. Тут же неизвестно откуда выскочила лейтенант медслужбы Лена Тимофеева. Высокая, подвижная, она всегда появлялась там, где надо, и в тот момент, когда надо. Догнав повозку, Лена вскочила на нее и села сзади сержанта, подставив ему под спину свое плечо. Мы с Суровым молча проводили повозку глазами.

– Знаете, Владимир Александрович, – тихо сказал я ему, – мне часто кажется, что нет предела человеческой выдержке. И теперь подумал об этом, глядя на раненого сержанта Петряева.

Суров несколько секунд молчал, глядя в сторону, куда скрылась повозка, потом глухо сказал.

– Есть предел. Только каждый определяет его сам для себя. Какая закваска заложена в человека, такой

Высадка Тулоксинского десанта и его бой 23-27 июня 1944 года

у него и предел Беспредельна только ненависть к захватчикам. Тут она, пожалуй, у всех нас одинакова.

Прав комиссар. Разные люди были в нашей бригаде. По-разному они вели себя в бою. Один отчаяннее, другой скромнее. Но все они ненавидели гитлеровцев, посягнувших на честь и свободу Родины.

День уже клонился к вечеру. Над озером начал стелиться туман. Сгустились и низко нависли облака. Истребителям передышка реже появляются в воздухе

самолеты врага, А на плацдарме бой не стихал. Противнику нужна была дорога, и он настойчиво добивался этой цели.

Зазуммерил телефон. Подполковник Блак взял трубку.

– Слушаю тебя, Кондрашов. Не торопись. Когда? – вдруг изменился в лице комбриг. – Жаль, прекрасный был политработник... А как ведет себя противник? Понятно. Любой ценой не давайте ему вклиниться в нашу оборону. Слышите? Сейчас пошлю в контратаку бригадный резерв. Держитесь!

Положив трубку, Александр Васильевич несколько секунд помолчал, потом тяжело вздохнул и сказал:

– В первом батальоне во время контратаки погиб майор Кузнецов. Он поднял третью роту на врага, заменив выбывшего из строя ротного. Рота выполнила задачу, а он погиб...

На левом фланге первого батальона враг вклинился в нашу оборону. У Кондрашова резервов не было, и комбриг принял решение провести контратаку своим резервом.

– Подполковник Никитин, прошу вас подойти поближе, – сказал Блак.

Мы склонились над картой, прикидывая, как лучше повести наше контратакующее подразделение и на каком рубеже его поддержать артиллерийским огнем.

С новыми данными по третьему батальону подбежал майор Кукушкин.

– Федоров развернул наблюдательный пункт на своем правом фланге, доложил он. – Комбат беспокоится, как бы противник не прорвался через его правый фланг. И основания для этого у него есть.

– А не лучше ли использовать для контратаки роту автоматчиков? предложил я. – Она собрана и готова к бою. Командир ее капитан Астратов только что доложил об этом.

Услышав наш разговор с командиром бригады, Кукушкин попросил Блака:

– Товарищ подполковник, разрешите мне возглавить резерв.

Комбриг с уважением посмотрел на майора. Сказал:

– Ну что ж. От штаба я намерен был послать с автоматчиками офицера. Командир у них свой есть. Согласен. Пойдете вы, товарищ Кукушкин. Начало в девятнадцать тридцать. Действовать по сигналу с командного пункта – три зеленые ракеты. Одновременно Федоров поднимает свою правофланговую роту. Поможет и Кондратов.

Майор Калинин, командир второго батальона, доложил, что взвод егерей противника пытался через заросли камыша на западном берегу озера Линдое проникнуть в наше расположение, но был своевременно обнаружен и рассеян. Трое солдат захвачены в плен.

– Внимательно следите за обстановкой, Павел Тимофеевич, – наставлял комбриг, выслушав доклад. – Противник усиленно ведет разведку, хочет знать, прочно ли мы тут сидим.

– Понял вас, – ответил майор Калинин. Наибольшую активность противник проявлял с юга.

Нам в общем-то был понятен его замысел: прижать нас к берегу и сбросить в озеро. Но то, что он не очень беспокоил нас с севера, давало нам возможность маневрировать силами и средствами.

В случае успеха контратаки рота автоматчиков должна была восстановить положение и закрепиться на достигнутом рубеже. Саперы под руководством капитана Турецкова должны были после этого прикрыть ее минным полем.

Назначенная для контратаки рота подошла к командному пункту. Ее командир капитан Федор Петрович Астраюв распорядился проверить работу затворов автоматов Неисправностей в оружии не оказалось. Да их и не могло быть. Каждый десантник беспокоился о том, чтобы оружие в бою не подвело. Бойцы заблаговременно протерли стволы и подвижные части автоматов, дозарядили запасные диски. Да и россыпью патронов прихватили. Без хлеба в бою обойтись можно, без боеприпасов – нельзя. Это понимал каждый.

Подполковник Блак все чаще посматривал на часы. Вот уже из батальона доложили о готовности к контратаке. Командующий артиллерией проверил связь с артиллерийскими наблюдателями на передовой. Пора.

По команде автоматчики начали выдвигаться на исходный рубеж. Их фигуры замелькали между деревьями. Майор Кукушкин снял с плеча автомат, передернул затвор, поставил на предохранитель.

Вот уже два дивизиона – артиллерийский и минометный – дали первый залп. Пауза. Вводятся поправки по сигналам артиллерийских наблюдателей. Новые залпы батарей. На позициях противника танцуют султаны разрывов.

Затрещали автоматные очереди. До командного пункта докатилось ослабленное артиллерийской канонадой могучее русское "ура".

Подошел майор Суров. Ему уже сказали о гибели майора Кузнецова. Он принял сообщение внешне спокойно, но тут же попросил комбрига о разрешении побывать в первом батальоне.

Гул боя откатывался все дальше на юг. Артиллерия перенесла огонь в глубину. Уже более отчетливо слышались выстрелы с озера. Это корабельные орудия стреляли по бронепоезду и скоплениям резервов противника южнее реки Тулоксы.

Прошло немало времени, прежде чем появился на проводе Кукушкин.

– Порядок! – радостно сообщил он.

– У автоматчиков есть локтевая связь с соседними батальонами?

– Да, да, есть!

Комбриг уточнил еще ряд вопросов и снова напомнил майору Кукушкину о закреплении достигнутого рубежа и обязательном сплошном минировании местности перед передним краем.

– Капитан Турецков с вами? – спросил подполковник Блак.

Да.

– Роту автоматчиков возвратим в резерв не раньше середины ночи. С ней вернетесь на КП. Рубеж прикрыть силами батальонов.

Нам было ясно, что наши контратаки должны быть ограниченными по целям: только для восстановления положения в пределах нашего плацдарма. Для большего бригада не имела сил. Забыть об этом – значило ослабить оборону.

Артиллерийский огонь начал стихать. Но комбриг предупредил подполковника Никитина:

– Разведанные цели не упускать из виду Стрелять и стрелять по ним до полного подавления!

Командующий артиллерией взмолился:

– Целый день ведем огневой бой. Боеприпасы на исходе.

– Снаряды будут. Баржа подошла. Подвезем боеприпасы. А огонь не прекращать. Трудно пехоте без поддержки. – Подполковник Блак проговорил это в запальчивости. Помолчал немного, видимо собираясь с мыслями, заключил: Понимаю, что мало снарядов Значит, точнее стрелять надо Так и передайте майору Савину и капитану Сабурову, чтоб не по воробьям

палили.

Чувствовалось, что комбриг очень устал. Но времени для отдыха не было. От его присутствия на КП, его распорядительности, даже от того, что подчиненные командиры слышали его голос, зависело многое.

Время близилось к полуночи. Канонада постепенно

стихала.

На КП появился старшина С. П. Махов. О нем говорили, что это самый добрый и заботливый человек в бригаде.

– Товарищ майор, вы целый день не ели. Все уже давно перекусили на ходу. Даже командир бригады – и тот забегал, – укоризненно произнес Сергей Павлович.