Текст книги "Скотина (СИ)"

Автор книги: Степан Городничий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Горящую конюшню обошел по дуге, народу немало и прибывает с каждой секундой. Некоторые прямо в том, в чем спали. Порадовал сводный брат Петя, сонный, закутанный в простыню, из-под которой нет-нет да и мелькали красные стринги. Тушить без командира никто не собирался, большинство стояло, соединив ладони. Ничего нового, у нас при пожаре так же, никто не тушит, зато на ютубе видео со всех ракурсов. Когда пожар скрылся за деревьями, чуть перевел дух. Лапнул шею. Елки зеленые, из жировой складки рукоять, прямо из холки. Еще один кинжал. Не беспокоит, значит кроме жира ничего не задето. Получается я из боя с прибылью вышел. Хотя еще не вышел. Если по следу или запаху будут искать – далеко не уйду.

Свернул к пруду, дорога уже не просто знакомая – как к себе домой хожу. Аккуратно перешагнул через труп. Мало ли, кто по следу пойдет, может задержит их натюрморт. В лесу не спрятаться, затеряться можно только в городе, должны быть места, людные ночью. С другой стороны, фигура чересчур приметная. Через ворота точно нельзя. В усадьбе народа много, не может быть, что все через главный вход шастают. Вспомнил, где видел тропинку в сторону забора. Если есть тропинка – значит по ней кто-то ходит.

Опять стоп. Боря плохо думаешь, медленно. Дядя Остап у пруда зачем аплодировал? В этом мире хлопки ладонями – это не бурные овации. Каждый аплодисмент – фотография на милость. Получается у него на ладонях целая серия фото, как я со старушкой справился. Милость посмертно извлекают, вроде на третий день. Ее сразу новому счастливчику выдают, или внутрь смотрят?

Ругнулся и поплелся во внутренний двор. Незаметно двигаться становилось сложнее, но благо народ возбужден нападением и неожиданным пожаром. Скользнул в железную калитку, на месте труп. Кинжалом отсек кисти, перерезал проволоку и сбросил запчасти в дыру. Тому, кто хорошо знает анатомию, человеческое тело как масло. Хорошие кинжалы, точнее метательные ножи. Ухаживал за ними хозяин, наводил и в чехлах хранил. Жаль перевязь с тела не стянул. Один теперь засвечен, жалко, конечно, но отправляйся в ад.

Егор помочь может? Может, но не надо его напрягать, он ехать со мной окончательно не решил. Из домашних кто? Тоже нет, им сейчас своих забот хватает.

Вернулся к лесной тропе. Ходы на волю действительно были. И дыры, и подкопы, и места, где забор едва до пояса. Вылезти удалось только в четвертый, размером с ворота конюшни, и то, обдирая выступающие части тела. В первые три и пытаться не стоило. Сверяясь с картой в голове, задал направление и зашагал в сторону центра. До управы исправника пятнадцать минут на карете, со скидкой на незнакомый город и время суток – к утру дойти должен.

Добрался до улиц, освещенных фонарями. Начали попадать прохожие. Внимание привлекаю адское. Прикинул себя со стороны – ужас. Жирная голопузая туша, засохшая корка крови и грязи. Спина в приставших мозгах, рожа не просто расцарапана, кусок щеки на бок висит. Шея перебинтована остатками майки. Ага, еще взгляд исподлобья, звериный рык и руки растопырены. Поди догляди, может они от бугрящихся мышц не сходятся.

Вышел на площадь с кострами, дымящими бочками. Люди, сидящие люди, в основном оборванцы, как я. Но опять же, такую колоритную фигуру надо поискать. Самодельный барабан, что-то похожее на расстроенную гитару, пляшущие полуголые девицы. К группам не подходил, сворачивал в переулки, выбирался из тупиков и двигался в сторону управы. Особенно избегал костров, на которых что-то жарилось. От запахов ноги становились ватными и все тело начинало колотить мелкой дрожью. Вроде пока везло. Пару раз неясные тени начинали преследование, но разглядев в руке нож, быстро растворялись в темноте. Один раз пришлось согнуться и уползать на четвереньках. Серую фигуру разглядел со спины и свалил от греха подальше. На секунду задумался – а ну как это око и помочь, и защитить сможет. Но нет, двоякое у меня к нему отношение. Кот в коробке не спал, глядел настороженно, но попыток выбраться не делал.

До управы добрался без приключений. Тарабанил в дверь, в железные ставни, толкал ворота, заложенные изнутри бревном. Глядя на ободранные костяшки, начал догадываться, что ночью в полицейском участке никого нет. Странно, заключенные в подвале точно должны быть, одного в наручниках сам видел.

До рассвета час, не больше. Небо светлеет, идти можно смелее, не нащупывая каждый шаг. Глаза слипаются, тело ноет, как одна большая отбивная. Внутренности бьются в агонии, не привыкшие к отсутствию вкусной сытной еды. Кот не тяжелый вроде, а от коробки руки отваливаются. Нельзя останавливаться, чуйка просто жалит, заставляя переставлять ноги. Двигаться тоже нельзя – больше шансов приключение на пятую точку найти. Свернул в проулок, из которого веяло прохладой. И дорога под уклон, не иначе путь к воде.

Вышел к реке, в мыслях плескалось отмыться и шею, лицо нормально перевязать. Картина за зарослями ивы не обрадовала. Наш пруд, по сравнению с тем, что открылось – просто прозрачный горный родник. Не повезло ручью, через нищие городские кварталы протечь. Это сейчас ручей, пересохший и вонючий. По виду берега, укрепленного бетонными плитами, река чувствуется мощная, горная. В сезон такая и глыбы ворочает, и деревья несет вместе с корнями. Поплелся в сторону моста, светящегося в стороне.

Не доходя до моста, нашел-таки свое приключение. Не надо было нож в карман убирать. Пара бродяг коробкой в моих руках прельстилась. Вынырнули как черти из табакерки. Здоровенный амбал перекрыл дорогу, поигрывая суковатой дубиной. Лицо интеллектом не обезображено ну ни на грамм, прямо тролль подмостовый. Второй скользкий и тощий, на вид лет семнадцати. Подковылял, опираясь на костыль, и положил руку на плечо.

– Эй, постой!

Вот, сразу агрессия, вторжение на личную территорию и начало психологической борьбы. С другой стороны – это же превосходно. Гопник обыкновенный не атакует сразу, любитель поговорить и развести по понятиям. Жаль не знаю, насколько тут понятия с нашими совпадают. Будем отвечать максимально нейтрально. Боря улыбаемся, плевать что губа порвана. Это сбивает с толку, заставляет нервничать и опасаться. В обоих карманах по ножу, есть груша беспредельная. Магия на один хороший толчок тоже со мной. Аристократа во мне сейчас при всем желании не разглядеть.

– Мы знакомы? Чем-то могу помочь?

Гнусавый голос сразу начал наезд, – Ты откуда? Я тебя раньше не видел.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– А ты на мой.

Нормальный гопник, можно сказать классический. Прямо настоящий джентльмен подворотен, тупиков и подвалов – чтобы напасть, обязательно нужен повод. Как животное, все чувствует и пытается читать на невербальном уровне. Сделаем вид, что знаю порядки и правила мира, в котором обитают такие отбросы.

– Мы знакомы? Я тебя не знаю.

– Тебе что западло с нормальными пацанами побазарить?

Затылком почувствовал угрозу. Есть третий и заходит за спину. Полуоборот, выводящий спину из-под удара, шажок назад и классический ответ:

– С какой целью интересуешься?

– Че такой дерзкий?

– Ты не ответил на мой вопрос?

– Ты че грубишь?

– Я тебя не знаю.

– Ты че оглох или ваще опух?

– Мы знакомы? Я тебя не знаю.

Новый круг. Особо упертые могут так часами разговаривать, пока кто-то не ошибся или расслабится. Вновь за спиной угроза, волосы на затылке начинают потрескивать.

– А че ты такой толстый, денег много?

– Ты меня в чем-то обвиняешь?

– Не, ну че ты в натуре, нормальным пацанам хавать нечего, а ты вон какой.

– Собираешься по беспределу наехать?

Оборот в обратную сторону. Смещаюсь в сторону реки, но от меня, кажется, этого и ждут.

– Слушай, а че в коробке? В натуре че из жрачки есть?

Этот вопрос можно игнорировать, – Я тебя не знаю. Мы знакомы?

– А че ты вопросом на вопрос отвечаешь?

– Ты начал разговор, обоснуй причину.

– Для себя интересуюсь.

Ага, враг дрогнул или ему сказать нечего. Получается он просто подошел и для себя поинтересовался, ничего личного. Теперь главное палку не перегнуть.

– Проверка на масть?

Вопрос был в точку, – Не, ну я вижу, рваный пацан и косяков за тобой нет. Не знаешь меня? Ну так давай знакомиться.

Ага, рваный тут типа ровный или правильный. В остальном все как и везде.

– Борис.

– Чижик я, а это Груш.

Я покосился на здоровяка, – Он че, сам не говорит?

Детина выдал глубокомысленное – «Гы-гы», опустил дубину. Подняли открытые правые ладони. Все верно мальчики тут так здороваются. Краба никто не жмет, это же камни соприкоснутся, а это вещь довольно сакральная. Посветил в ответ своей, не убудет.

– Чижик, третьему скажи, чтобы вперед вышел. Рваные пацаны за спиной не стоят.

Голос за спиной хриплый, простуженный, стеганул, как плетью, – Эй, ты че сказал, что я не пацан?

Глаза обоих гопников выдали, этот главный, и они просто прилипалы. Опасный голос. Не шакал, который пасется на падали. Это хищник, которому нужна кровь.

Ответил ему спокойно, – Ты кто такой? Я тебя не знаю.

Третий подошел вразвалку. Крепкий, коренастый, бритый наголо, опять же не старше двадцати, а фиксы во рту железные. Поднял ладонь. Молчим, ждем, улыбаемся. Пришлось повернуться спиной к первым двум. Угрозы пока не ощущаю, но это может измениться в любую секунду.

– Тебе что, поздороваться западло?

– Я тебя не знаю, может ты не пацан рваный, а… – легкая усмешка с намеком.

– Ты че, меня пидором назвал?

– Я тебя не знаю.

– Ты че, твою мерзость, совсем берега попутал?

А вот мерзость – это зацепка, есть догадка, что этом мире слово более емкое, чем синоним гадости.

– Ты че во мне мерзость увидел? – можно переходить в атаку, – Обоснуй! – жидкие тут гопники на базар, то ли практики мало, то ли для этого особый навык качать надо.

Поперхнулся главарь, нахмурился, – Просто…

Теперь я тебя не отпущу, – Зачем просто, надо по существу.

– По существу не увидел, мерзость между словом.

– А че ты оправдываешься? Вину за собой чуешь?

– Я не оправдываюсь.

– А сейчас ты что делаешь? Не оправдываешься? Значит ты пиздабол, если за свои слова не отвечаешь. А пиздабол знаешь чей друг?

– Ты меня опять пидором назвал? – гопник прищурился.

Ага, нога подернулась, плечо вниз, рука за спину пошла. Нож сзади за ремнем, причем играть, пугать не станет. Будет удар, резкий и быстрый, даже вижу куда – снизу в бок, где у нормальных людей печень.

Спиной почувствовал, как коллеги чуть отступили и разошлись. Тоже что-то понимают, без нормального чутья в этих трущобах жизни нет.

Повернулся левым боком, – Чижик, по-пацански, коробку придержи. Главное, чтобы не сбежал, с него станется. Нож достать даже пытаться не стоит, оружие незнакомое, тело не тренированное – против матерого бандита только Чижика насмешу.

Щелчком по камню активировал воздух. Три быстрых вдоха, для насыщения кислородом. Чтобы вихрь на полную раскрутить, секунд пять надо.

– Груш, вали его к нерадивому.

Это я должен к Грушу в ужасе повернуться. Что и сделал, только не остановился, а крутнулся дальше. Изо всех сил, всю волю, все эмоции в руки. Воздух бандиту в грудь, который уже приблизился и отвел руку для удара. Простой упругий толчок, снежок лепить некогда.

Удар вышел знатный, гопник пролетел метра четыре и скрылся зарослях. Судя по отборному мату – колючих. Самого тряхнуло, но не сильно, массы несопоставимы, а закон сохранения импульса един для всех.

Оправился бандит быстро, голос из кустов пошел визгливый, лишенный благородной хриплости, – Груш, мочи его, это благородный и он анаму потратил.

Наличие магии – синоним благородного происхождения. Логично, где простой работяга может ценную слезу достать?

Небольшое бревно, взлетело над головой, здоровяк недобро оскалился и двинулся вперед. Резвостью мысли Груш не отличался, но переведя взгляд с колышущегося куста на мою руку, бросил дубину и упал на колени. Я сам покосился на руку с зажатой грушей, неужели так страшно? Хотя сам же недавно на узел завязывался.

Повернулся к главарю, который выбрался из кустов, но тоже бухнулся на колени, бросив нож вперед. Причем не просто застыл, этот еще и позу принял интересную. Руки завел за спину, голову запрокинул далеко назад, подставляя горло. Видно пуганый, у нас тоже похожий контингент встречается, от малейшего окрика – лицом к стене и руки за спину. Не иначе этот артефакт – любимая игрушка правоохранительных органов.

Минута прошла в тяжелом молчании. Сопят, потеют. Первым заговаривать с владельцем такого артефакта очевидно нельзя. Ткнул кончиком в сторону главаря:

– Как зовешься?

– Замесом кличут. Ваше благородие, не губите, нерадивый попутал.

Достал кинжал, сделал шаг вперед и махнул рукой. На лбу нарисовался кровавый зигзаг. Заживет и будет крутой шрам. Останется очки надеть, вылитый Гарри, хотя зубы железные всю малину портят.

Спросил резко, опуская кинжалом задранный подбородок, – Понял за что?

– За гадство. По беспределу наехать хотел.

Повел рукой чуть в сторону, – Оставь что в карманах и исчезни.

Повторять не пришлось. Бандит вытряхнул нехитрое барахло и скрылся в сумерках. Не просто резво, со скоростью марафонского бегуна. Не вставая с колен, прошу заметить.

– Ну а вы чего, думал пацаны рваные, а вы черти.

Груш опустил глаза. Зажмурился и вжал голову в плечи.

– Чижик, неси коробку сюда.

– Боря, да это же кот!

– Я в коробку разрешал заглядывать?

Что-то Чижик не испугался совсем. Или храбрится и виду не подает. На артефакт косится, но в осадок не выпал. И дерзкий чересчур.

– А правда, из этих ты? – закрутил глазами, – Из оберов?

– Я тебя щас за такие слова на лоскуты, обером меня назвать, я по жизни пацан рваный, правильный. Косяка за душой не имею.

– Боря, а зачем кот? – вся блатная романтика из голоса Чижика улетучилась, остался обычный уличный подросток, оставшийся без прикрытия.

– Что значит зачем? – Это же кот! Хороший, жирный. Поделился бы с нормальными пацанами, вместе бы съели, а вы…

Лицо у Чижика вытянулось, – Эй, мы котов уважаем, не едим мы их, да и не пробовали даже. А че, реально вкусно? А чего перебинтованный, больной что ли?

– А я что, если только перекусить захотел, целого кота убивать? Чижик, тебя найти как?

– Да я, мы, завсегда у моста вечером. Здесь территория Замеса, он то в малолетке сидел, всех в кулаке держит. Короче, под ним ходим. Ближе к мосту не суемся, там око часто ходит, и патрули бывают.

– Исчезли, оба. Нужен будешь – найду.

Гопники растворились, понятно, что они тут каждый камень знают. На месте унижения Замеса поднял кривой нож, перемотанный изолентой. С этим оружием мне точно не по пути – неведомо, скольких старушек им выпотрошено. Зашвырнул в середину вонючего ручья. Забрал пачку сигарет и зажигалку – настоящее сокровище.

Убрал артефакт в карман. Штука очень серьезная, просто так ей светить нельзя. Только хотел присесть, закурить, как пришел вызов от дядюшки, не с того света, с этого:

– Борис, с тобой все хорошо, где ты?

– Дядя Петя, терпимо. Слышал шум, испугался и дал деру. Я в парке нашем, в чащобе спрятался в надежном месте.

– Хорошо, жив и славно. Нападение на нас. Пока держимся, за подмогой послали. Если хорошо укрылся – сиди до утра и не отсвечивай.

– Добро. Дядя Петя, нас последний разговор помните? Насчет изгнания из рода. Я понимаю, что барона нет и у нас проблемы. Можно эту просьбу без него исполнить? Можно ускориться?

– Я подумаю, что можно сделать.

Пришлось резко разорвать связь. Интуиция подбросила с задницы и заставила двигаться дальше. Похлеще артефакта, что дергал за шею. Ох, грехи мои тяжки.

Мост впереди раскрылся в предрассветном тумане. Высокий, железный, будто вырезанный из стимпанковской сцены. На середине стояла женская фигурка в белом плаще. За перилами, обхватив ржавую балку. Не просто стояла, решалась, готовилась к последнему шагу…

Явление 22.

Фигурка была не одна. Мост перекрыт, в стороне народ толпился как на ярмарке. Звук не доносится, но видно, как все возбуждены и озадачены.

В принципе, светает. Можно и к людям выбираться. Если убийцы не пойманы – ушли давно. Кто остался преследовать – на людях достать сложнее.

Выбраться на насыпь оказалось той еще задачей. Первую часть прошел легко, ступеньки и поручень, на который можно наваливаться и отдыхать через шаг. Последние метры преодолел как благородный гордый лев – на четырех конечностях, толкая коробку перед собой. Точнее на пяти, пузо тоже волочилось по земле, мешая подъему. Зато помогло не съехать вниз, когда руки отказали. Поднялся, отряхнулся, встретился глазами с десятком опешивших людей. Не каждый день из-под моста фырчащий бегемот выбирается, в крови, грязи и еще не пойми в чем.

Вперед скакнул молодой сержант, лопоухий, стрижен ежиком. Звание по взгляду и прыти понял, знаки различия вообще не знакомы. Надо бы такой же прической обзавестись.

Полицейский вякнул, выпячивая грудь, и заслоняя гражданских, – Гражданин, предъявите ладонь для опознания. Косится, нервничает, что-то на боку лапает.

А я чего? Держи, мне не жалко. Око стоит, снимает, но больше не меня, а вообще всю делегацию, а через раз – фигурку в отдалении. Аж как-то не по себе, не я центр внимания.

Поменялся голос, ушла строгость и боевой задор, – Борис, Борис Антонович, Скотинин? Простите, ваше благородие, порядок такой.

Народ зашептался, пяток прилично одетых теток и десяток слуг, – Это, не может быть. Это Боря Скотинин.

– Скотинин?

– Да не может быть, это бомж какой-то пьяный обдолбанный.

– Не бывает бомжей таких габаритов, им есть нечего.

– Да, как же? Чего это с ним?

– Точно он, Борис, он с моей дочкой учится. Учился. Вот к чему приводят неравные браки.

– А это при чем, как?

– Женился на простой торгашке, и вот, докатился.

На стадо теток я даже не взглянул, пошел на оцепление как на таран. Мухины вассальный род. Так что полное право имею. Заграждение моего напора не выдержало, то ли конфликтовать себе дороже, то ли вид у меня больно грозный. Расступились полицейские, сержант в спину бросил:

– Ваше благородие, не надобно, спрыгнет она. Вот представителя, переговорщика ждем-с.

Буркнул через плечо, – Вы бы не ждали-с, а делали что-то-с.

Мост ржавый, с виду надежный, но такому, как Боря, лучше бы не наступать. Лучшие времена видал – лет сто назад. Качается, гудит, ветерок прохладный поднялся.

Олеся, та самая, стояла за перилами и крепко держалась за пучок арматуры. Почти как на видео, только вживую еще более тощая и жалкая. Лицо зареванное, в разводах. Глаза, нос-пуговка, все красное и распухло.

– Здорово Лясяндра. Есть пожевать чего?

– Борис, Борис Антонович, вы? Откуда? Не подходите.

– Да я чего, просто спросить хотел, вот.

– Нет, нету ничего, совсем.

– Как нет? Плохо. Вот вафли у тебя классные. Объеденье. А ты чего прыгать собралась, а поесть ничего не взяла?

– Совсем ничего, ни крошки.

– Жаль, да. Разве на голодный желудок такие дела делаются? И чего мне делать теперь?

В голосе прорезались рыдания, – Я все равно прыгну! Не отговаривайте!

Любой самоубийца, особенно вот так, на краю, все равно до последнего ждет чуда.

– Да я чего, и не собирался. Просто кушать хочу.

– Нет у меня ничего, не знала. Вот смотрите, вот, девчонка закричала с надрывом.

Из плаща показалась рука, точнее культя. У девчонки не было левой кисти. Повязка аккуратная, видно, что все зажило. Кожа молодая, розовая. Неделю назад мы точно виделись, все на месте было. Значит что-то случилось, день-два назад руку потеряла, а лекарь залечил.

Помахала мне перед носом, балансируя на ржавой арматуре, – Не могу я так больше! Я без руки теперь. Зачем мне жить? Зачем? Как? Нет больше у меня милости. Нет. Не хочу мерзостью становится. Не стану.

Девочка в депрессии, горе переживает, понятно. Как правильно с теми, кто на подоконнике стоит разговаривать? Правила общие есть, главное – не обесценивать то, что потеряно, не давить. Каждый психолог мессией себя считает, свое рекомендует. Мир и любовь. Но это тема не простая – каждый случай уникален.

Я важно промямлил, – Все верно. Без руки жизни нет. Я бы даже не знаю, решился бы прыгнуть или нет. Я слабый, я бы не смог. А ты молодец, сильная. Потеря руки это все. Это смерть.

Стоп, «Я бы на твоем месте» нельзя говорить. Это ничего, кроме раздражения не вызовет, я же никогда на ее месте не был.

Некстати донесся рев Мухина-старшего, – Эгоистка, давай, давай вперед. Думаешь только тебе хреново? Только о себе думаешь, а о матери, о семье ты подумала? Внимание хочешь привлечь? Ну так добилась, вот, вот тебе внимание, уже Скотинины тут. Этого добивалась? Давай, не будь идиоткой, слазь, пока я…

Высер просто на грани фантастики, именно так с самоубийцами и надо разговаривать, чтобы любые сомнения развеять. Хвала Вечному ученику, полицейские на руках повисли, оттеснили, увели подальше.

Олеся шумно задышала, сделала шаг к краю. Ничего она сейчас слышать не будет. Сначала из истерики вывести надо.

Жизнь ее выбросила, друзей нет, родственники вижу какие любящие. Осталось смотреть на счастливых людей с одной мыслью – почему именно меня вот так покалечили и все отобрали. Все отобрали, стоп, в школе она за Борей хвостиком ходила, вечно подкармливала и в рот заглядывала. А Боря об нее ноги вытирал. Не только значит рука, не моя ли свадьба – последняя капля?

– Слушай Лясяндра, тут дело такое. Меня женили на днях. Но пока еще не было ничего. С невестой. Но будет, сама понимаешь, – приблизился еще чуть, зашептал торопливо, – По секрету скажу, ты же теперь никому не разболтаешь – я и не умею чего как с женщиной делать надо. Тебе же уже все равно. Давай я потренируюсь чуть. Ну чтобы в грязь лицом не ударить.

Лицо у девчонки вспыхнуло, – Да как ты…, как вы смеете, как? Что бы я, да никогда, лучше прыгну, прыгну, прямо сейчас.

– Лясь, да ладно тебе, прямо как собака на сене. Не себе ни людям. Пойду тогда вниз, там подожду. Там вот очередь уже, но ничего мне тоже хватит.

– Не врите, нет там никого!

– Здрасте. И Чижик там, и Груш, просто в кустах прячутся. Боятся спугнуть, вдруг ты передумаешь. Они мастера по этому делу, тут же как ни день, так девчонка кидается, то любовь, то хомячок любимый сдох.

Олеся задохнулась от возмущения, губа оттопырилась от омерзения, – Не передумаю, никогда. Я не могу так больше. Не передумаю, нет. На острые камни прыгну, чтоб никому не достаться.

Егор тоже без руки. Рановато, для звонка, но делать нечего.

– Дядька Егор удели минуту. У тебя руки нет, расскажи, как живут с этим?

– Боря, ты не обнаглел часом? В такую рань любопытство свое тешить. Я твоим дядькой быть еще не согласился, а теперь вообще сомневаюсь…

– Егор, я никогда не звоню по пустякам. Мы на мосту с девчонкой молодой, – окинул взглядом тощую фигурку, – красивой. Потеряла кисть вместе с милостью. Вот спрашиваем, что делать?

Заметил, как Олеся от моего взгляда вспыхнула и навострила уши. Кончики завибрировали, как у летучей мыши, улавливающей ультразвук. Локализуем проблему, которая как бы с одной стороны, а мы с девушкой вместе по другую.

– Ты убийцу брата моего нашел? Чтобы командовать как барон.

Вздохнул тяжко, – Нет Егор, не нашел, потому что не искал еще. Спасением сестры занимался. Но, кстати знаю кто Марину травил.

– Кто? Только скажи, я…

– Егор, это уже не важно. Помоги с вопросом.

– Как не важно, я должен, сделаю… скажи.

– Сказал не важно. Все решено уже, сделано. Расскажу при встрече.

– Стой, а сестру, что и сестру спас? Как?

– Ты надоумил, спасибо. Не бывает неразрешимых задач, Егор. Бывает, что решение не устраивает. Давай по моему вопросу, коротко и по существу.

– Хреново без ладони жить. Защита от Злого ветра меньше то вполовину. Всю жизнь пахать придется, как проклятому. И не просто пахать, а учиться умениям, каждый раз новым. Все что развить удается – выдувает на раз. А иначе никак. Не будет запаса – до мерзости один шаг.

После паузы продолжил, – Но это не самое страшное. Жить можно, приспособиться, на хлеб заработать. Опять же родичи, друзья не дадут пропасть. А как без милости жить? Вечный ученик через нее говорит с каждым. Сколько денег не знаешь – и хрен с ним, на бумаге можно баланс вести, а вот не знать какой уровень умений – просто гибель. Пойди гадай, что в какой момент у тебя высушит.

Я перебил, – Ну ты же справился, руки на себя не наложил. Значит есть способ.

– Думаешь я о суициде не думал? – У меня цель была, моя девочка, из-за нее держался. И благо в таком месте был – где о самоубийстве думать некогда. Не просто, приспособиться, понять. Милость может найти обходной путь. Его надо почувствовать и принять по-новому. У меня не сразу, но голос в голове открылся.

– Голос значит. А как скоро?

– Ну, не так чтобы, через полгода что-то чувствовать начал, ощущать, а совсем уж…

Продолжу вопросы по категории – идиотские, – А новый камень присобачить куда-нибудь, типа вторую милость?

– Ну ты, Боря, поражаюсь, бывает рассуждаешь как ребенок малый. Ничему вас в школе не учат. Один раз милость дается, при крещении. Дальше на все воля Вечного ученика. Не приживается новая никогда. Сколько не пытались.

Олеся продолжала истерику, – А что мне делать, что? Отец сказал выгонит. А меня кто замуж возьмет? – голосок перешел на визг, – Кому я теперь нужна?

– Погодь секунду. Все, Егор, отбой, – Верно, Лесь, никому. Я же и говорю, раз столько навалилось всего – только с моста, другого выхода нет. А тебя отец выдать хотел? Или самой замуж охота?

– И ничего мне не охота, скажешь тоже. Да отец только о репутации своей печется. Что люди скажут. Что барон подумает. Он же перед Скотининым на задних лапках, – уши у девчонки вновь запылали, – Прости Боря, я не хотела…

Кажется понятно, за Борю ее выдать отец готовил. Интересно, а Скотинины в курсе были?

– Вот почему значит ты со мной дружила и кексики носила, и вафли. Это отец тебя подбивал. Я-то думал, что ты мне друг.

От негодования топнула ногой так, что зателепалась на ненадежном железе, охнула, обнимая конструкцию, – И ничего меня никто не подбивал. Мы всегда дружили, с первого класса. Только ты потом грубый стал, не вежливый. К когда магом стал… вообще нос задрал. А отец сердится, что я плохо… это. Сильно сердиться, ремнем начал хлестать. А скажи, ты чего там в ладонь шептал – красивая, да?

– Слушай, Лясяндра, я же не просто так сюда пришел, я специально тебя искал. Вот видишь, в каком виде. Спешил, а разбойники на меня напали, побили. Вот смотри в коробке котик раненый.

– Ой, рыжий, кис-кис, чего он, как?

– Меня защищал от разбойников и пострадал. Видишь спина перебита. Он задними лапами никогда шевелить не сможет. Только ползать теперь. А коту как без задних лапок – ваще никак. Это еще хуже, чем человеку без милости. Так что бери его с собой.

– Ужас какой, ты для этого пришел? Для этого? – оттолкнула коробку, опять закачавшись над бездной, – Не возьму, это же котик, он виноват чем? Ты же женат сейчас. И что ты сейчас говорил… про невесту, у вас правда не было?

Правда ужас. Я ей про кота, а она…

– Да это я так ляпнул. Конечно, не было, некогда мне сейчас о всякой ерунде думать. И не видел я эту невесту толком. Думаешь меня спрашивал кто? Также как тебя не спрашивают. Женили и женили, барону видней. В столице я новую жизнь начну. Свою, и никто мне больше не указ.

Очень сомневаюсь, что мне нужна в столице влюбленная дурочка с дурным вкусом и явным перекосом в сторону мазохизма. Это же уязвимость, размером с ковш экскаватора, приревнует и отчебучит гадость. Еще и дурная, таким способом проблемы решать. Хотя не совсем дурочка, по сути, рассудительная, осторожная, умеет выжидать и планировать. Просто большой эмоциональный ребенок. Тем более – это человек, который со мной с первого класса, простой и надежный, как автомат Калашникова. Если не давать повода и присматривать – лучшего помощника не найти.

Решаемся, зажмурился, выпалил, – Короче, поехали со мной в столицу.

– Шутишь, да? Как же рука? Я же все же это... слово на букву М почти.

– Рука – не проблема, это просто задача, как в школе. Ее надо решить. А сложные задачи лучше решаются сообща. Для этого и есть друзья.

– Друзья, да? Я согласна и младшей женой.

Что-то быстро разговор от прыжка с моста к моей интимной жизни, от бедного котика к замужеству скачет. Надо бы коней притормозить.

– Не торопись, ты учиться дальше собиралась, планировала? Школу на все отлично закончила.

– Ну, отец говорил не надо. Нечего девке шибко умной быть. Он сплавить замуж меня хотел. За… извини, а когда про твою, про вашу свадьбу узнал – вконец рассердился, прямо стал на себя не похож.

– Кстати, чем он так?

– Это о чем ты?

– Про руку, это же отец?

– Ты понял, да? Катаной, – выдала девчонка со стоном, – Но он не злой, нет. Просто импульсивный. Я сама виновата, он махал, а я дернулась. Сама подставила. Знаешь, знаете… поеду. Мне точно здесь ничего не светит и терять нечего.

– Тогда Олеся, я должен предупредить… со мной не будет просто. Не будет счастливого замужества, веселых сопливых детей и котика на коленях. Хотя котик может будет. Я еду не учиться, чтобы вернуться, а покорять этот мир. Так что может даже лучше вот так с моста, проще.

– Что-то Боря, ты как-то по-другому говоришь, по-взрослому. И смотришь так, как не смотрел раньше.

…

С моста спускались вместе, во всю обсуждая планы. Не сразу, но удалось, сначала отвлечь, улыбнуть, а потом и развеселить девчонку. Сотни просмотренных стендапов мне в помощь. Берет свое молодость, только что была в шаге от смерти, а вот сейчас хохочет во весь голос. Толпа раздвинулась, дородные тетки в кокошниках бросились обнимать девчонку, ощупывать и причитать.

Подошел к Мухину, сказал буднично, – Я забираю Олесю в столицу.

Завизжал Мухин как пилорама, – Как так, не позволю, в прислугу, в содержанки? Да мы Мухины никогда, слышишь. Я сейчас, сейчас Барону.

Эх, взять бы этого Мухина за козлиную бородку, да об колено.

Дозвониться Мухин смог только дяде Пете с десятого раза, барон не отвечал совсем. Да я бы удивился, если бы ответил. Дядя Петя тоже не подкачал, обложил бедолагу вместе здрасте, такими непечатными оборотами, что незадачливый папаша за малым не сел на задницу. Из обрывка тирады успел разобрать – «У меня гитане брата убили, а ты про свою мокрощелку».

Новость хорошая, Остапа значит гитане замордовали. Раз следствие идет – нападение отбито, можно возвращаться.

– Подготовьте девочку к поездке в столицу, – наклонился, прошептал в ухо, – Сударь, вы ведете себя недальновидно. Все равно ей здесь смерть, не сегодня, так завтра с моста кинется. Запрете? Назло другой способ найдет. И в канцелярии графа совсем не обязательно знать, зачем вы девку на выданье покалечили.

– Я отец, я по укладу право имею. Этому, Домостройка!

– Не спорю, как отец имеете, а по-человечески?