Текст книги "Во мраке Готэма (ЛП)"

Автор книги: Стефани Пинтофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Глава 21

Воскресенье, 12 ноября 1905 года.

Результаты вскрытия пришли рано утром и были абсолютно однозначными: записи стоматологической карты подтвердили, что выброшенный на берег труп действительно принадлежит Майклу Фромли.

А учитывая степень его разложения, коронер Дженнингс не сомневался, что тело Фромли провело в воде от двух до трёх недель.

Добавить к этому фрагмент пули, застрявшей в тканях под грудиной, и можно смело предполагать, что Фромли застрелили, а затем выбросили в воды Гудзона. И расследование снова возвращалось к первоначальной точке.

Неважно, что Фромли погиб в городе, а значит, это расследование находилось в юрисдикции местной полиции, а не в нашей. Его смерть поставила под вопрос всё, что мы разузнали об убийстве Уингейт до этого момента.

Я решил лично преподнести Алистеру новости, подтверждающие смерть Фромли, поэтому отправился в его квартиру на Западе 72-ой улицы и Централ-Парк Вест*.

Богатый квартал Нью-Йорка. Улица известна тем, что в различные времена там проживали многие знаменитые люди: Фрэнк Костелло, Лаки Лучано, Джон Леннон и Йоко Оно, Боно из U2, Деми Мур, Дайан Китон, Стинг, Мадонна.

Он жил в «Дакоте» – желтом здании из песчаника в готическом стиле. Дом окружала низенькая железная изгородь с массивными украшениями из скульптур, изображающих людей и змей. Это делало дом очень неприветливым, особенно сегодняшним мрачным утром, когда с чёрных туч, полностью скрывающих солнечный свет, сыпал ледяной дождь.

Алистер оказался таким же неприветливым. Когда я передал ему последние новости, он молча отправился в свою библиотеку.

Изабелла, которая явно слышала из своей квартиры за стенкой наши голоса, почти через минуту пришла в квартиру Алистера и предложила мне позавтракать и выпить кофе.

По её просьбе домработница Алистера, почтенная женщина по имени миссис Меллоун, принесла кофе, тосты и яичницу. Я начал есть, а Изабелла пыталась поднять мне настроение.

– Конечно, это неудача, – говорила она. – Но то, что вы узнали за последние несколько дней, обязательно вам поможет.

– Мы больше ничего не знаем о деле Сары Уингейт. Да, это дело с самого начала было сложным. Практически неразрешимым. Но информация, которую передал мне Алистер, дала мне надежду, что его возможно раскрыть. У меня самого меня не было никаких твёрдых улик и зацепок.

– Тогда надо продолжать искать, – твёрдо сказала Изабелла.

– Вы и сами видели, что опыт, эрудиция и широкие познания Алистера не смогли помочь вам разрешить это дело. Теперь сосредоточьтесь на том, что вы знаете, и позвольте вашему здравому смыслу и инстинктам привести вас туда, куда надо.

То, что Изабелла и остальные называли моим «хорошим инстинктом», сам я считал обычными совпадениями и удачей.

Когда все кусочки мозаики становились на свои места, я сразу видел всю картину произошедшего. Но с каждым последующим делом я боялся, что эта удача от меня отвернётся. И этот случай не был исключением.

Наконец, спустя полчаса, из библиотеки вернулся разочарованный и подавленный Алистер. Он выглядел таким же измученным, как и я, а судя по мешкам под глазами, он тоже провёл последнюю ночь без сна в тревоге и беспокойстве.

Нам был нужен крепкий кофе, чтобы пройтись ещё раз шаг за шагом по тому, что мы узнали, и понять, где всё пошло не так. Мы закончили завтракать в тишине, и только по оконному стеклу продолжал барабанить дождь.

– Кажется, у нас ещё осталось дело, которое надо раскрыть, – произнёс Алистер, слегка улыбнувшись. – Начнём?

– Всё, что мне нужно, есть в этом городе. Отправимся в исследовательский центр? – спросил я, хотя мысль о том, что придётся выходить наружу под проливной дождь, не внушала восторга.

– Чепуха. Всё есть здесь. Идёмте.

Мы последовали за Алистером в обеденный зал, где миссис Меллоун уже разожгла камин, потрескивающий в углу. Комната была огромной, раскрашенной в белые и жёлтые тона и украшенная экспонатами, которые Алистер привёз из путешествий по Дальнему Востоку.

Гобелены, золотые вазы и даже пара самурайских мечей были расставлены по всему помещению. На двух с половиной метровом обеденном столе стояли две стопки бумаг. Алистер забрал самые значимые документы к себе домой.

Когда Изабелла села, чтобы разложить их в хронологическом порядке, я вспомнил всё, что мы потеряли. Наши усилия последних нескольких долгих дней пошли псу под хвост.

– Конечно, Фромли остаётся зацепкой, – сказал я. – Хоть мы теперь и знаем, что он не является убийцей, но он сказался ниточкой, ведущей к настоящему преступнику. Истинный убийца хотел, чтобы мы считали, что всё это – дело рук Фромли. Он даже обставил место преступления таким образом, чтобы это напоминало Фромли. И он послал Изабелле посылку с доказательствами и образцом почерка настоящего Фромли.

Алистер недоверчиво покачал головой.

– Откуда убийца мог знать так много? Сцена убийства Уингейт в точности повторяла фантазии Фромли. Он описывал мне её в красках и очень эмоционально. И не единожды, а раз за разом.

Я побарабанил пальцами по столу, размышляя вслух.

– Как вы и говорите, вопрос в том, как он это сделал. Мне кажется, есть несколько возможных вариантов. Первый: Фромли любил поговорить. Если он описывал детально свои фантазии вам, то мог с лёгкостью описать их и кому-то ещё.

– И судя по тому, что вы говорили раньше, – добавил я, – ему приносило удовольствие, когда он делился с другими своими фантазиями.

Алистер уловил мою мысль.

– Значит, весь вопрос в том, с каким человеком – или людьми – он поделился мыслями об убийстве? С кем-то, у кого в свою очередь был мотив для убийства. И этот «кто-то» решил повторить больные фантазии Фромли, чтобы свалить все подозрения на него.

– Точно, – ответил я. – Этот человек – подражатель. Он хочет, чтобы убийство показалось таким, словно его совершил другой, известный убийца, и тогда расследование пойдёт в ложном направлении. Как наше.

– Значит, нам надо продолжить концентрировать своё внимание на людях, с которыми контактировал Фромли, – сказал Алистер, – потому что, по нашей теории, один из них и есть настоящий преступник.

– А это значит, что надо присмотреться ко всем, у кого был доступ к Фромли или записям по его делу.

Я внимательно наблюдал за реакцией Алистера. Естественно, ему было неприятно такое предположение, но нужно отдать ему должное – он подошёл к этому вопросу логично и рационально.

– Я понимаю, что вы хотите сказать, – приподняв бровь, сказал Алистер. – У всех нас в исследовательском центре был беспрепятственный доступ к Фромли. Но ни один из нас не знал Сару Уингейт и не имел мотива для её убийства.

– Мотива, о котором мы бы знали, – возразил я.

– Ладно. Давайте взглянем на это с практической точки зрения. Вы исключили возможность, что убийца может быть женщиной, значит, можно вычеркнуть Изабеллу и миссис Либ. Я не могу представить Тома и Фреда в роли убийц. Том честный и искренний человек, вы и сами это знаете. А Фред физически не мог такого совершить, он слишком худой и слабый. А Гораций, пусть он и странный парень, тоже не кажется мне убийцей, – Алистер замолчал, пытаясь подобрать нужные слова.

– Гораций неуклюжий и неуверенный, а убийца – человек сложный и изощрённый, раз он смог провернуть такое непростое дело. К тому же, последнее время Гораций полностью поглощён личными проблемами. Его невеста недавно разорвала помолвку, и он до сих пор ходит обиженный. Поэтому он и работу выполняет абы как, хотя и продолжает приходить вовремя.

– А что насчёт его игровой зависимости? – спросил я. – Вы говорили, что он залез в долги. Давление на должников – особенно, со стороны ничего не желающих слышать букмекеров – может быть громадным.

– Не сомневаюсь, – согласился Алистер. – Но многим молодым людям, попавшим в подобные неприятности, помогают их решить, и они больше не возвращаются на кривую дорожку. Я тоже когда-то помог Горацию с долгами и уверяю вас, он мелкий игрок, и теперь он чист. Он не просил у меня денег уже месяца два точно. К тому же, – добавил Алистер, – мы же всерьёз не считаем, что Сару Уингейт убили из-за денег?

– Вы сами нашли у неё под матрасом значительную сумму денег, – напомнил я.

– Да, но вы рассказали мне о привычке миссис Уингейт прятать деньги по всему дому. Возможно, это были её деньги, а не Сары. К тому же, их не забрали. Ничего в доме не было разбито или украдено. Я не верю, что мотивом в этом деле служат деньги.

Я был склонен согласиться с Алистером.

– А что насчёт других людей? Настолько просто мог другой профессор или студент получить доступ к вашим записям или даже к самому Фромли?

Алистер неуютно передёрнул плечами.

– Ну, у нас здесь нет особой охраны. Она нам просто не была нужна. Мы полагались на сознательность и порядочность, поэтому если кто-то брал документы, он просто должен был записать это в журнал. И посетить Фромли мог любой желающий. До недавнего времени у него была охрана, но он мог приходить и уходить, когда захочет. Хотя я и не помню, чтобы кто-то к нему заглядывал. Люди его боялись и старались избегать походов в наш исследовательский центр.

– Значит, исключить никого нельзя, – вздохнул я. Я подозревал, что так и будет, но надеялся всё же, что в этом месте будут меры предосторожности получше.

Моё шестое чувство убеждало меня, что Алистер до сих пор мне не рассказал всего до конца, и я попробовал ещё раз:

– Может, вы хотите рассказать мне что-нибудь, чего ещё не рассказали?

– Зиль, старина, – воскликнул Алистер, – уверяю вас: я – открытая книга во всём, что вам надо знать.

Он выглядел удручённым, но я по-прежнему не мог полностью ему доверять.

– Итак, – продолжил я, – с этого момента я провожу традиционное расследование, в котором каждый будет подозреваемым, пока я не определю убийцу. Я хочу снова сконцентрировать внимание на нашей жертве и круге её друзей и знакомых. Кто-то хотел, чтобы Сара Уингейт оказалась мертва, причём срочно, именно тогда, – стукнул я на календаре по этому вторнику.

– Почему именно вторник, почему седьмое ноября? В этот день определённая последовательность событий заставила убийцу забрать жизнь Сары Уингейт. Если мы внимательно посмотрим на людей, окружавших Сару, то, возможно, сможем получить ответ. И тогда её связь с Фромли и другие веские улики станут на свои места.

Я достал ручку, вытащил из стопки чистый лист бумаги и нарисовал жирную точку вверху посередине.

– Основное наше внимание должно быть направлено на нашу жертву, – я написал рядом с точкой имя Сары. – Но мы не можем игнорировать тот факт, что метод убийства указывает на Фромли.

Я нарисовал ещё одну точку, в нижнем левом углу, и подписал её «Фромли».

– Фромли – особый случай, – продолжил я объяснять, – потому что его желание убивать, сводится к получаемому от свершившихся фантазий удовольствию. Он станет убивать, потому что ему это нравится. Но у нашего истинного убийцы, – я нарисовал точку справа, напротив Фромли, и подписал «убийца-подражатель», – был определённый мотив для убийства Сары.

Я соединил убийцу-подражателя с Сарой.

– И определённая взаимосвязь с Фромли, которой он и воспользовался, – я соединил Фромли с убийцей-подражателем и сделал два шага назад, окидывая взглядом получившийся у меня большой треугольник. – Что-то связывает этих троих. Но что?

Алистер постучал правым указательным пальцем по надписи «подражатель».

– Кто-нибудь из ваших подозреваемых знал обоих: и Сару, и Фромли?

– Лонни Мур мог знать, – ответил я. – Он, Сара и Фромли часто посещали корпус Колумбийского университета.

Я начал размышлять дальше.

– И Мами Дюран, – продолжил я. – Мы знаем, что она каким-то образом связана с Фромли. И она связана с семейством Уингейт, пусть и не с самой Сарой: служанка миссис Уингейт – Стелла – пришла к ней как раз из-под крыла Мами.

– А как насчёт декана Арнольда? – спросила Изабелла.

Мы с Алистером уставились на неё. Изабелла разговаривала в среду с деканом Арнольдом, но из их беседы мы не получили никакой важной информации. Работа Сары в деканате была простой рутиной.

– Я прочла ваши записи, касающиеся разговора с Агнусом МакДональдом, – Изабелла запнулась на секунду, собираясь с мыслями. – Он думал, что Сара была расстроена чем-то, имевшим отношение к её работе в деканате с Арнольдом. Помните? И меня поразила его уверенность, что Сара упоминала имя Майкла Фромли во время из последнего разговора.

Она выжидательно на меня посмотрела, уверенная, что заметила нечто важное. Но я так не думал.

– Да, я помню, – ответил я, – но поразмышляйте логически. Упоминание Сарой имени Фромли, особенно в контексте её работы в деканате, абсолютно бессмысленно.

Я раскинул руки.

– Когда мы с Алистером это обсуждали, мы оба пришли к выводу, что МакДональд ошибся. Вы же видели, как мужчина был убит горем. Как мы можем полагаться на его показания в таком состоянии?

Изабелла была явно не убеждена и начала сосредоточенно рыться в бумагах. Что она так экстренно может там искать?

А Алистер, похоже, вообще не заметил её поведение и сосредоточился на собственных рассуждениях.

– Да, всё выглядит очень логично. Но я считаю, что мы должны использовать всё, что знаем о поведении преступника, чтобы сузить поиски и определиться, где и как искать этого неизвестного убийцу.

Я резко его перебил:

– У нас нет времени на мистические теории, Алистер…

Он ответил тотчас, не давая себя снова прервать.

– Я предлагаю вам применимую практически теорию, которой вы уже неоднократно пользовались. Во время одной из наших бесед вы сказали, что не считаете, будто Сару могла убить женщина, потому что её убийство было слишком жестоким. Вы говорили, что обычно женщины не совершают подобные преступления и предпочтут яд ножу.

Алистер снова оживился, оказавшись в своей стихии.

– Я могу помочь вам улучшить, расширить эту теорию.

– Хорошо, – согласился я. – Тогда давайте сразу перейдём к практическому применению.

Алистер разложил ещё пару листов бумаги и начал записывать на них черты характера. Только вот говорил он быстрее, чем за ним могла поспевать его рука с ручкой.

– Вы сказали, что считаете это убийство делом рук подражателя. А это, скажу я вам, означает, что нужный нам человек обладает высоким интеллектом и способностью к планированию. Знаете почему?

– Естественно, – я мгновенно понял, куда клонит Алистер. – Убийца, вознамерившийся копировать стиль преступления другого убийцы, должен быть достаточно умён, чтобы изучить привычки другого преступника, и хорошо организован, чтобы претворить их в жизнь. В нашем случае он настолько точно следовал своему плану, что полностью нас одурачил.

– Умён. Организован, – Алистер записал эти черты. – Наш убийца совершает преступление, абсолютно уверенный, что может обманывать и пренебрегать властями, так?

Я согласно кивнул, и он продолжил:

– И эта уверенность растём тем шире, чем дольше убийцу никто не ловит. Или не допрашивает. Или хотя бы подозревает.

Алистер начал расхаживать по комнате. Его энергия была настолько неуёмной, что он не мог усидеть на месте.

– Более того, я уверен, что мотив для убийцы Сары – это контроль. Мы видели, как он демонстрирует его нам на месте преступления. В основном, он желает контролировать жертву. Теперь мы понимаем, почему в дыхательных путях и крови Сары был обнаружен хлороформ. Помните, как наши первоначальные инстинкты кричали, что это неправильно? Теперь мы можем объяснить почему.

– В то время как Фромли продолжал бы пытки жертвы, пока она ещё жива, и он может наслаждаться видом её крови, – пояснил Алистер, – нашему настоящему убийце был нужен полный контроль. Он усыпил жертву хлороформом. И, когда она потеряла сознание, он быстро, одним ударом ножа, забрал её жизнь. А потом – и только потом – он начал оформлять место происшествия таким образом, словно это совершил Фромли.

Я подхватил его мысль, высказывая собственные размышления:

– Мы так же видим, что наш убийца убивает подобным образом не потому, что ему нравится жестокое нападение и брызги крови повсюду. Ему просто было необходимо, чтобы сцена убийства полностью повторяла фантазии Фромли.

Я остановился и взглянул на Алистера.

– Полагаю, в этом есть и положительный момент: у нас есть мало причин полагать, что настоящий преступник снова убьёт.

– То, что он убивал по другой причине – правда, – вслух размышлял Алистер, – но вот что меня очень беспокоит: насколько близко он подобрался к нашему расследованию! Он следит за нами, а это значит, что у него остались неразрешённые вопросы. Возможно, убийство Сары не решило его проблем так, как он на это рассчитывал.

– Или наше расследование создало для него новые проблемы, – добавил я. – Я уверен, что он рассчитывал на то, что мы ещё некоторое время не найдём труп Фромли.

– Не похоже, что настоящий убийца знает, что мы уже нашли тело Фромли, – задумчиво произнёс Алистер. – Это может дать нам преимущество во времени. Я боюсь, он может плохо среагировать, когда осознает, что его планы по обвинению Фромли провалились.

Алистер и Изабелла тревожно переглянулись.

– Плохо среагировать? Это как? – спросил я. У меня было чувство, словно они заметили то, что пока не заметил я.

– Хотите сказать, Алистер, это дело похоже на дело Сида Джонса? – обеспокоенно спросила Изабелла.

– Да, похоже, – признал Алистер. – Особенно в этом последнем пункте.

Внезапно голос Алистера стал предостерегающим:

– Человек, для которого сверхважно подобное проявление контроля, часто проявляет этот контроль, следя за расследованием. Так было и в случае с Джонсом, о котором упомянула Изабелла. Джонс убил человека, а затем влился в расследование под видом фотографа, освещающего это дело. Он просто не мог держаться на расстоянии от следствия. И чем ближе органы власти подходили к его обнаружению, тем сильнее он паниковал и тем более жестоким он становился. Поэтому нам стоит быть внимательными ко всем, кто… так сказать, проявляет чрезмерный интерес к нашей работе.

Я был озадачен.

– Но до вчерашнего дня никто не освещал это дело в прессе. Наш подозреваемый – один из репортёров, которые к вам приходили?

– Нет, – ответил Алистер, и по его разочарованному лицу я понял, что не уловил сути рассказанного. – Я упомянул про Сида Джонса только в качестве примера. Заинтересованность и контроль могут принимать различные формы. В одном случае убийца может притвориться офицером полиции и присутствовать на допросах всех свидетелей. Но в нашем случае заинтересованность убийцы выражается в нападении, которое он организовал на вас, и в посылке, которую прислал Изабелле. Настоящий убийца хотел не просто нас запутать. Он хотел нас раздразнить. Он упивается своей возможностью расстраивать наши планы.

Алистер замолчал. Я видел, что он явно что-то скрывает, и это осознание заставило меня непроизвольно содрогнуться.

– Так каким образом ваша уверенность в заинтересованности убийцы нашим расследованием поможет нам его выследить?

Ответ Алистера меня не успокоил.

– Вы слишком прагматичны, Зиль, – ответил он, слегка улыбнувшись, но затем его тон стал резким и обеспокоенным. – Я рассказал об этом не потому, что считаю, будто это поможет нашему дальнейшему расследованию. Я вспомнил об этом для того, чтобы предостеречь вас. Вас обоих, – он серьёзно взглянул на Изабеллу. – Будьте очень осторожны. Мне кажется – нет, я почти уверен – что за нашими действиями следят. И это может быть тот, кто находится гораздо ближе к нашему расследованию, чем мы предполагаем.

Глава 22

– Тебя в эти деньки непросто разыскать.

Мой бывший напарник Малвани смог застать меня в доме Алистера этим субботним утром, после того как безуспешно обзвонил ещё несколько мест.

– Джо сказал, что из-за этого расследования ты практически снова переселился в Нью-Йорк.

Это точно. Сюда вели все ниточки, а в Добсоне со всем справлялся Джо из своей комнаты. Хотя, там и справляться было почти не с чем.

В Добсоне не появилось никаких существенных улик. И сам мэр, и жители были мало обеспокоены произошедшим убийством: в конце концов, жертва была приезжей, а не жительницей их городка.

И этим утром Малвани дал мне ещё две зацепки.

Во-первых, Отто Шмидт. Бродяга, ограбивший Сару Уингейт. Его нашли, просящим милостыню у бара в Ист-Сайде, только он был слишком пьян, чтобы что-то рассказать. Полиция задержала его, и теперь они ждали, пока он протрезвеет и сможет отвечать на вопросы.

Следующие новости от Малвани давали мне ещё бóльшую надежду: в мусорном баке на Центральном Вокзале Нью-Йорка были найдены вещи, предположительно связанные с убийством Сары Уингейт.

Уборщик нашёл там дорожную сумку, в которой лежали окровавленная металлическая труба и некоторая одежда – меховая шапка, рубашка, брюки, женская нижняя юбка и дамская сумочка.

У Малвани была отличная память: он вспомнил, как я рассказывал ему о мужчине, которого видели в лесу в день убийства Сары Уингейт.

Но одна вещь точно связывала окровавленную одежду с моим делом: отрывной корешок от билета, найденный в кармане брюк. На нём стояла дата, седьмое ноября. Обратный билет из Добсона, штат Нью-Йорк.

– Как мы можем быть уверены, что эта одежда связана с убийцей Сары Уингейт? – уточнил Алистер.

– А мы и не уверены, – ответил я. – Но каковы шансы, что в день убийства Сары кто-то иной, а не её убийца, возвращался из Добсона на Центральный Вокзал, таща с собой сумку с окровавленным оружием и одеждой? Да, это возможно. Но обстоятельства обязывают предположить связь.

– Точно так же, как обстоятельства указывали на Фромли в качестве убийцы, – сухо заметил Алистер.

– Ну да, – согласился я. – Предположения – это не твёрдые улики. Но иногда они – всё, что у нас есть. И когда мы соединяем их в последовательную цепь событий, они могут оказаться очень убедительными.

– Где были найдены вещи? – спросил Алистер, когда мы спустились в вестибюль и ждали, пока швейцар остановит для нас повозку. Изабелла шла позади нас, вертя в руках огромный зонтик, который ей, похоже, не понадобится.

Хоть день и оставался серым и пасмурным, утренний ливень прекратился.

– Уборщик нашёл их в мусорной корзине в северных пристройках депо, – ответил я и поправился: – То есть, вокзала.

Недавно Центральное Депо было переименовано, и, как и большинство людей, я ещё не привык к новому названию. Здание находилось на ремонте уже несколько лет.

Сначала к нему пристроили три этажа и обновили фасад.

А теперь строительство обещало быть ещё более амбициозным: к северу от 42-ой улицы собирались разрушить, по меньшей мере, сотню зданий, чтобы проложить подземный тоннель на Парк-Авеню.

И в центре этого хаоса мы и очутились.

– А он огромный, – сказала Изабелла. – Гораздо больше, чем я представляла себе по заметкам в газетах.

– И грязный, – пробормотал Алистер, стряхивая с плеча превосходного шерстяного пальто золу.

Они были правы.

Перед нами открылся вид, сверхъестественным образом связывающий природу и промышленность. Лабиринты железных путей, поезда и строительное оборудование были едва различимы за завесой дыма и гари.

Я видел, как Алистер с Изабеллой прикрыли лица платками, чтобы защититься от загрязнённого воздуха.

У меня же проблем с дыханием не было, но вот грохот и шум – совсем другое дело. Я подозревал, что лязг металлических рельс, которые сваривали рабочие, будет звенеть у меня в ушах ещё несколько часов после того, как я отсюда уйду.

Из завесы дыма к нам вышел высокий человек.

– Вы – Зиль?

Я не мог разобрать, кто это, и видел только чёрное пальто.

– Да, – прокричал я в ответ. Мой голос звучал непривычно хрипло из-за раздражавшего горла смога.

– Малвани говорил, что вы придёте. Идёмте за мной.

Он двинулся мимо вагонов и путей, и мы медленно пошли за ним, внимательно глядя под ноги. Алистер помогал Изабелле, высоко приподнявшей юбку и пробиравшейся через грязь и скользкие рельсы.

– Это Уилл Портер, – произнёс мужчина в чёрном пальто, – уборщик, который нашёл вещи, на которые вы хотите взглянуть. Я должен забрать улики в участок, но у вас есть пару минут для их изучения. Если у вас появятся вопросы, я буду возле девятого пути.

Он развернулся и ушёл. Я не узнал его имя и даже не рассмотрел толком его лицо.

Уилл Портер был худым, сгорбленным мужчиной с морщинистой кожей.

Он подозрительно уставился на нас и удивлённо приподнял брови, заметив Изабеллу, но никак это не прокомментировал.

– У вас ко мне вопросы? – спросил он, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. – Мне нужно ещё вернуться к работе.

Я тоже не был заинтересован в долгих разговорах с ним.

– Расскажите, как вы нашли эти вещи.

Учитывая грязь, гарь и копоть, окружавшие нас, я не мог понять, как этот человек вообще смог заметить тут что-то необычное.

– Ну, – он потоптался на месте и ответил: – Это произошло, когда я возвращался в комнату с мусоросжигательной печью. Тогда я её и увидел. Я засовывал в огонь мусор, когда заметил набитую вещами дорожную сумку. Я открыл её, и на самом верху лежала дамская сумочка. Мне стало любопытно, что в ней.

Он посмотрел на нас: спросим ли мы про его истинные намерения. Я тотчас понял, что он собирался сделать, и решил пропустить эту часть разговора.

Без всяких сомнений мужчина надеялся найти в сумочке деньги и поэтому решил внимательно её рассмотреть. Я не стал спрашивать, нашёл ли он там что-либо. Пусть он лучше спокойно ответит на более важные вопросы.

– Продолжайте, – сказал я.

– Я заметил на сумочке странное пятно.

Он запнулся, а затем продолжил:

– Это заставило меня посмотреть, что ещё там лежит. Я увидел внутри шапку и железную трубу, завёрнутую в какую-ту женскую юбку, всю заляпанную кровью. Вот тогда я и понял, что пятно на сумочке – тоже кровь. Я испугался и вызвал полицию.

– А остальная одежда?

Он покачал головой.

– Можете посмотреть. Она вся там. Я больше ничего не трогал. После того, как я увидел на женской нижней юбке пятна крови, то испугался, что где-то поблизости может лежать труп. Поэтому я позвал полицейских, и они уже разобрали оставшиеся вещи.

– Всё там? – спросил Алистер.

– Да, в комнате с печью, – Уилл показал на лестницу за его спиной с левой стороны.

Я жестом попросил Алистера подождать.

– А вы помните, где именно нашли дорожную сумку? – я окинул взглядом весь железнодорожный двор. Площадь была немалой.

– Видите шесть баков вдоль восточной стены? Вот там? Я нашёл её в одном из них, – ответил Уилл. – И мне ещё надо разобраться вот с теми, – ткнул он пальцем в противоположную сторону двора, – как только вы со мной договорите.

Я кивнул.

– Видели ли вы за последние несколько дней что-нибудь поблизости, что выглядело бы странно?

Уилл непонимающе на меня посмотрел.

– Что значит, «выглядело странно»?

Я попытался конкретизировать.

– Видели ли вы кого-нибудь, кто явно здесь не работал? Возможно, незнакомый человек, который никогда прежде здесь не появлялся?

Мужчина захохотал, открыв рот с несколькими выбитыми зубами.

– Мистер, да здесь каждый день толкутся странные люди. Мужчины в костюмах, проверяющие тот или иной путь и говорящие о планах строительства. И мужчины в робах, которым платят зарплату в конце дня. Иногда они здесь, иногда их нет – всё зависит от того, насколько в данный конкретный день им нужна наличка. Это каторжный труд, да. Хорошо, что это не моя работа.

– А с вами работают другие уборщики? – уточнил я.

– Не-а, только я, – ухмыльнулся он. – Внутри здания работает пару человек, но здесь, снаружи, просто одна большая свалка. Я единственный, кто заботится, чтобы этот мусор попал в баки. А у остальных своя работа.

Мы поблагодарили мужчину, и прежде чем вернуться к своей работе, он снова ткнул нам пальцем в сторону комнаты для сжигания мусора. Это была относительно небольшое помещение, а из-за стоящих у стен огромных тюков с мусором от пола до потолка она казалась ещё меньше.

Сама печь представляла собой небольшое окошко в кирпичной стене, закрытое в данный момент железной дверцей.

Посреди комнаты стоял ржавый железный стол, на котором была разложена подозрительная одежда. Её охранял молодой полицейский, которому был отдан приказ вернуть улики капитану в участок, как только мы на них взглянем.

– Вы детектив, которого прислал Малвани, сэр?

Я кивнул, и он провёл нас в комнату.

– Прошу вас, не обращайте внимания: это мои вещи, – он кивнул на сложенные на дальнем крае стола пальто, шляпу и шарф. – Пришлось их снять. Здесь чертовски душно.

По его лицу катились капельки пота, хотя на парне была только рубашка.

– Это точно, – произнёс я, и мы все тоже сняли пальто. – Давайте быстренько всё осмотрим.

Алистер и Изабелла не возражали.

Сама сумка стояла на дальнем левом углу стола. Когда-то на ней были прорисованы красные и оранжевые листья, но сейчас она была изношенной, да и к тому же покрытой сажей. Я осмотрел сумку и не заметил ничего необычного.

Изабелла тоже подошла к столу, и мы наблюдали, как она внимательно переминает в пальцах каждую вещицу. Наконец, она аккуратно подняла дамскую сумочку, которая привлекла внимание Портера.

– Может ли она принадлежать Саре?

Изабелла осторожно приподняла сумочку. Она была плоской, чёрной и изношенной. Толстые чёрные ручки говорили о предыдущем ремонте. Пальцы Изабеллы нащупали маленькую золотистую застёжку, и она расстегнула сумку.

– Мадам, мы вынули всё содержимое и положили здесь, – сказал молодой офицер.

Изабелла отложила сумочку в сторону, и мы все подошли к кучке, на которую указал полицейский. Я сразу заметил маленький носовой платок, записную книжку в чёрном кожаном переплёте и серебряное карманное зеркальце.

– С.У., – прошептала Изабелла. Вероятно, инициалы на носовом платке означали Сару Уингейт. Это была первая твёрдая улика, указывающая на связь этих вещей с убийством Сары.

– Смотрите. В этой записной книжке вырваны все страницы, – произнесла Изабелла, раскрыв изорванный блокнот в потрёпанной кожаной обложке.

– Что там ещё есть? – спросил я у Изабеллы, которая уже просматривала остальные вещи.

Изабелла нахмурилась.

– Маленький кошелёк. Пустой.

Я подумал о Уилле Портере. Интересно, кошелёк уже был пуст, когда уборщик его нашёл?

Я отогнал эту мысль. В нашем расследовании деньги не имели значения, а Саре они уже больше не понадобятся.

– Это всё? – я был разочарован.

Если не считать денег, которые могли бы находиться в этом кошельке, я вообще не видел причин носить с собой эту сумочку, а уж тем более красть её.

– Почему он решил забрать у неё эти вещи? – раздражённо спросил я. – В этом нет никакого смысла.

– Фромли любил брать сувениры, чтобы подогревать свои фантазии. Возможно, настоящий убийца решил взять несколько случайных вещей, чтобы это было похоже на Фромли, – произнёс Алистер. – Эта сумочка, скорей всего, лежала в комнате Сары, поэтому он с лёгкостью мог её забрать.