Текст книги "Во мраке Готэма (ЛП)"

Автор книги: Стефани Пинтофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Сара хрипло рассмеялась.

– Мисс, – произнесла она, – я осознаю ваши благие намерения, но вам лучше прекратить. Не обращайте внимания на мои раны. И забудьте про полицию. Никто не послушает, что скажет такая, как я. Так о чём вы пришли со мной поговорить?

Хоть мне и стыдно было признавать, она была права. Ресурсы полиции были ограничены, и жалобам женщин, подобных Кларе Мерфи, уделялось мало внимания.

«Слишком долго околачивалась в плохой компании», – вот что сказали бы большинство офицеров. В основе их заявлений лежала уверенность, что истинная леди не может попасть в беду.

Но никто не заслуживает такого обращения, как Клара Мерфи, и я решил пригласить к ней медсестру и разносчика еды, как только мы закончим разговор. И не посмотрю на её возражения.

Если ничего не сделать, её рука всю оставшуюся жизнь будет причинять ей беспокойство. Ей нужна немедленная помощь. И квалифицированная. Мне ли не знать.

Почувствовав, что она хочет быстрее от нас избавиться, я задал вопрос.

– Мы не задержим вас надолго, мисс Мерфи, поэтому я перейду сразу к делу. Что вы можете рассказать нам о Майкле Фромли?

Клара побледнела, но ответ её был чётким.

– Ну, он – именно тот человек, что сотворил это со мной, – она обвела здоровой рукой и так очевидные ранения.

Возможно, мне надо было выразить какое-то сочувствие, но если честно, всё, что я мог – это сосредоточиться на опросе, потому что запах в комнате был просто ужасный.

Наверно, Изабелла думала так же. Она спросила:

– Мисс Мерфи, могу ли открыть на пару минут окно? Свежий воздух пойдёт вам на пользу.

Клара с сомнением на неё посмотрела.

– На дворе ноябрь. Там холодно.

– Да, но солнце яркое. Мы только чуть приоткроем окно, к тому же, ненадолго, – Изабелла пошла на компромисс и добилась согласия Клары. Я облегчённо вдохнул залетевший в комнату свежий воздух.

– Мы ищем Майкла Фромли в связи с недавним убийством, – произнёс я. – Мы так понимаем, вы были с ним знакомы.

Она посмотрел на меня без эмоций, и на мгновение мне показалось, что она меня не слышит. Но она заговорила снова:

– Не расскажете, кого он убил?

– Мы считаем, что он убил молодую девушку к северу от Нью-Йорка, – осторожно сказал я.

– Он её резал?

– Неоднократно. Официальная причина смерти – резаная рана горла, но на теле есть и другие множественные раны.

Я надеялся, что больше она не станет расспрашивать. Я обычно не раскрывал деталей происшествия потенциальным свидетелям. И сейчас чувствовал, что если поделюсь с ней некоторой информацией, то она охотней станет с нами сотрудничать.

Клара серьёзно задумалась.

– Мерзкое животное, – наконец выдохнула она. Мы просто ждали, когда она соберётся с силами.

И Клара начала объяснять.

– Я заметила Майкла в начале прошлого месяца, когда он пришёл на моё шоу. Я была на подпевке в мюзикле «Маленький Джонни Джонс»⁴⁴, хотя в ту ночь, когда я его встретила, меня уволили. Директор жаловался, что я постоянно опаздываю на репетиции. Так он платил мне крохи, поэтому мне приходилось устраиваться на дополнительные работы, из-за которых я всё время и опаздывала.

Она замолчала на пару секунд.

– Поэтому, когда он появился, у меня как раз все дела пошли под откос. Я забирала последнюю плату у начальника, а тут подошёл он, с цветами и широченной улыбкой, готовый отвезти меня на ужин.

– Но вы и раньше его встречали? – уточнил я.

Она медленно-медленно, с трудом, поменяла позу.

– Да, встречала, – признала она. – Он приходил то на одно шоу, то на другое, заигрывал с девочками. Он вообще не был в моём вкусе – слишком самодовольный, слишком агрессивный. Не думаю, что я согласилась бы с ним встретиться. Если бы меня тогда не уволили. Но сейчас это уже не важно.

Она продолжила рассказывать свою историю, давая нам как можно больше подробностей, дат и посещённых мест. Майкл Фромли на первых свиданиях вёл себя, как истинный джентльмен: водил её то в рестораны и на представления на окраине города, то в клубы в центре.

Но однажды вечером, когда он здорово напился, а Клара отказалась пригласить его к себе наверх, он её ударил. Лучше бы она прислушалась тогда к этому тревожному звоночку.

Она неделю игнорировала его извинения, но, в конце концов, согласилась встретиться с ним ещё раз. Они пошли в клуб «Фортуна» с субботу двадцать первого числа – это мы уже знали от Иззи. В этот же вечер Фромли подмешал ей снотворное в напиток, а потом отвёз на заброшенный склад у реки и избил до полусмерти.

Когда она пришла в себя, его уже не было. Девушка немедленно отправилась домой, где последние две недели существовала в условиях, в которых мы её и застали.

Описываемый ею мужчина был переменчив. То он разбрасывался огромными суммами денег и находился в прекрасном настроении, то был на мели и легко выходил из себя.

Но когда у него появлялись деньги, он спускал их на развлечения в сомнительных ресторанах и барах, а не в презентабельных заведениях. И большая часть всей суммы за вечер уходила на алкоголь.

– Я знала, что он любит выпить, – угрюмо сказала Клара. – Но не знала, что его проблемы заходят так далеко.

Прежде чем уйти, мы попросили список всех заведений, которые Клара посещала с Фромли за последний месяц и смогла вспомнить. Она была впечатлена, что в трёх или четырёх ресторанах он был постоянным посетителем, поэтому их мы и решили навестить в первую очередь.

Уходя, я предупредил её, что мы пришлём медсестру.

– Я говорю это вам, чтобы вы её ждали и не испугались, – пояснил я. – Вам это ничего не будет стоить; это меньшее, что мы можем сделать, чтобы отблагодарить вас за разговор с нами. И, похоже, вашу сломанную руку надо срочно лечить.

Когда мы закрывали за собой дверь, то всё ещё слышали её слабые протесты.

Мы остались на 28-ой улице, перейдя перекрёсток Бродвея и Шестой авеню – дома большинства музыкальных издателей.

Мы с Изабеллой не разговаривали – в любом случае, в этой какофонии было бы непросто услышать друг друга.

Мы как раз прошли мимо издательства Пола Дрессера⁴⁵, когда моё внимание привлёк певец и пианист, исполняющие импровизацию джаза. И тут меня неожиданно толкнул в спину мужчина, шедший позади, и я растянулся на земле.

Я тяжело приземлился на больную правую руку и задохнулся от боли, пронзившей всю конечность до плеча.

Напавший на меня мужчина одной рукой пытался выхватить мой кожаный чемоданчик, а второй – выдавить мне глаза. Я вывернул голову и увидел, что Изабелла лежит на земле, но к счастью, рядом с ней никого не было.

Значит, нападавший только один. Он и толкнул меня в спину, сейчас прижимая к тротуару. Я почувствовал что-то солёное на языке и понял, что это кровь. И прежде чем на меня навалилась привычная слабость, сработали инстинкты, и я изо всех сил врезал локтем назад. Одеревеневшей правой рукой я мог лишь мёртвой хваткой вцепиться в свой чемоданчик. Мужчина продолжал систематически наносить мне удары по рёбрам, пытаясь заставить отпустить портфель.

Не взирая на выворачивающую внутренности боль, я сконцентрировался на ударах локтем по нападавшему и сквозь пелену сыплющегося града ударов слышал, как Изабелла зовёт на помощь.

Помощь пришла в виде двух исполнителей джаза. Певец – высоченный африканец – поднял с меня нападавшего мужчину с лёгкостью, которой я позавидовал. Его напарник – сморщенный пожилой мужчина – помог Изабелле, а потом присоединился к певцу, прижимавшему нападавшего к стене.

Я поднялся на ноги и направился к Изабелле. Я не заметил никаких внешних повреждений, кроме пятен грязи на её пальто. Она была потрясена, но не пострадала.

– Вы ранены? – уточнил я.

Она храбро улыбнулась и ответила:

– Я в порядке. Спасибо. Вам обоим, – последняя фраза была обращена к нашим спасителям.

Я бегло осмотрел собственные травмы. Всё происшествие заняло от силы минуту или две, но нападавшему удалось нанести мне несколько существенных ударов.

Всё лицо покрывали царапины, на рёбрах, я уверен, были синяки, но ничего не было сломано. Я достал платок и промокнул самую кровоточащую ссадину под левым глазом.

– Вы знаете этого человека? – насыщенными баритоном спросил певец.

Нас окружила толпа зевак. Я уставился на нападавшего, зажатого между кирпичной стеной и мои спасителем.

Это был крупный мужчина около ста восьмидесяти сантиметров ростом с выпирающим брюхом. Его лицо было одутловатым, заросшим неровной щетиной, а на голове торчал короткий «ёжик». Я порылся в памяти, вспоминая несколько последних дел, но был уверен, что вижу его впервые.

Я качнул головой.

– Думаю, вы тоже его не знаете? – обратился я к Изабелле.

– Не знаю, – ответила она.

– Как тебя зовут? – спросил я, приближаясь к нападавшему.

– Не твоё дело! – огрызнулся тот, но в ответ получил ощутимый тычок под рёбра от певца.

– Думаю, тебе лучше отвечать, когда этот джентльмен тебя о чём-то спрашивает. Попробуем ещё раз.

Певец глянул на мужчину, которого прижимал к стене. Если мой нападавший был сто семьдесят семь – сто восемьдесят сантиметров ростом, то мой спаситель возвышался над ним на добрых пятнадцать сантиметров. И к тому же, он был в прекрасной физической форме.

– Хэл Джонс.

Мне это ничего не говорило.

– И по какой причине ты напал на этого джентльмена? – похоже, мой спаситель был так же намерен довести всё до конца и добраться до сути, как и я.

– Ни по какой, – с запинкой произнёс нападавший, всё больше нервничая. Кажется, он начал осознавать, в какую ситуации попал.

– Так ты хочешь мне сказать, что ты из тех, кто нападает на леди и джентльменов безо всяких причин? Да я ни на секунду не поверю, – произнёс высокий певец.

– Ты в курсе, что напал на офицера полиции? – добавил я, строго глядя на нападавшего.

Теперь его зрачки расширились от страха:

– Он об этом ничего не говорил. Я сделал это только ради денег.

– Каких денег? Тебе кто-то заплатил? – спросил я, внимательно на него глядя.

– Мне заплатили десять баксов, – ответил он. – Где-то с полчаса назад, когда я выходил от Моретти, ко мне подошёл мужик. Я как раз проигрался в пух и прах, и мне были нужны деньги, – он посмотрел на меня, а потом на певца. – Эй, может, отпустишь меня. А то не очень удобно.

– Не-а, – ответил певец. – Перебьёшься. А теперь внимательно отвечай на вопросы офицера.

– Он дал тебе десять долларов авансом? – удивился я.

Нападавший кивнул.

– Ага. И сказал, что если отберу у тебя сумку, то он меня найдёт и добавит ещё денег.

Я оглядел окружавшую нас толпу. Может, Фромли за нами наблюдает?

– Как он выглядел? И как он меня описал?

Мужчина ухмыльнулся.

– Он вас не описывал. Просто сказал, что это будет человек, который выйдет из этого дома, – он кивнул на здание, в котором была квартира Клары, – с прелестной цыпочкой, – кивнул он на Изабеллу. – А выглядел он… ну, обычно, короче. Коричневая шляпа, коричневое пальто. Среднего телосложения. Лица я не видел. Он ни разу прямо на меня не взглянул.

– Это был он? – показал я ему снимок Фромли, который носил с собой.

– Может быть. Не могу сказать. Слушайте, мистер, ничего личного. Мне просто были нужны деньги.

В этот момент через толпу протиснулись двое полицейских из округа Тендерлойн и немедленно направились к певцу и его напарнику, угрожая дубинками.

– Отпустите этого человека, сейчас же! И руки вверх, чтобы мы их видели!

Их предвзятое отношение было очевидно, и мне стало стыдно перед моими спасителями, у которых, к тому же, по лицам можно было прочесть, что такое обращение для них привычно.

Я вышел вперёд и протянул полицейским своё удостоверение.

– Вы неправильно поняли. Этих людей надо наградить за оказанную мне помощь. А арестовать надо другого, – я кивнул на мужчину с брюшком, по-прежнему прижатого к зданию. – За нападение на офицера полиции.

– Вы уверены? – более старший офицер окинул взглядом толпу, выискивая любого, кто сможет опровергнуть мои слова.

– Уверены, – ответила Изабелла, твердо встречаясь с ним взглядом. – Все, стоящие здесь, кто видел случившееся, расскажут вам то же самое.

– Ладно, – старший офицер всё ещё выглядел подозрительным, но направился к певцу, забрал моего нападавшего и сразу же заковал в наручники. – Значит, вы будете выдвигать обвинения?

– Естественно, – ответила я.

Я ещё раз поблагодарил мужчин, которые нам помогли, и мы с Изабеллой направились за двумя офицерами в здание Девятнадцатого участка, где написали заявления для выдвижения обвинений.

Оттуда мы направились к станции подземки на 33-ей улице и сели на ближайший поезд, двигавшийся в северном направлении. Мы отправлялись в исследовательский центр, где я надеялся наконец-то встретиться с Алистером. Этим вечером мне очень сильно хотелось с ним поговорить.

Я был полностью поглощён мыслями о том, что сегодня случилось: об отвратительных фотографиях, которые мы нашли в шкафу Фромли, об ужасных травмах, которые он нанёс Кларе Мерфи, о нападении, организованном на меня Фромли – а это не мог быть никто другой, кроме него.

Это была не случайная атака. В моей голове пронеслись несколько версий развития событий, и я решил, что скорей всего, Фромли шёл за нами дома миссис Эддисон, где он снимал комнату.

А затем, пока мы были у Клары Мерфи, он спланировал нападение и подкупил Хэла Джонса, чтобы тот ему помог. А это подразумевает определённую долю планирования и дальновидности, которые, учитывая заявления Алистера, я от него никак не мог ожидать.

Я хотел услышать, что думает по этому поводу Алистер, потому что меня поразила одна деталь: это нападение было спланировано не просто для того, чтобы меня напугать. Мужчина пытался похитить мой чемоданчик.

Если предположить, что Фромли к этому причастен, то ему пришлось пойти на многое, чтобы вернуть и уничтожить найденные мной улики: фотографии, чашу для бритья, которую я взял для снятия отпечатков, и даже мои записи по этому делу. Мне повезло, что чаша не разбилась во время схватки.

А, может, он знал, что именно я взял? Если так, то значит, он осмотрел свою комнату после того, как мы с Изабеллой её покинули.

На грани сознания замаячила некая беспокоящая меня мысль, и я сначала никак не мог её ухватить.

Мог ли кто-то иной – не Фромли – организовать нападение на меня сегодня днём?

Естественно, у меня были враги по прошлым расследованиям в Нью-Йорке. Но сам по себе выбор времени делал Фромли подозреваемым. Мы посетили его комнату и расспросили его последнюю девушку перед самым нападением. И кому ещё могла понадобиться моя сумка?

Наверно, самым тревожащим в этом происшествии было то, что человек, которого мы пытались найти, сам нашёл нас. Неприятное чувство.

Рассуждая так, я ощутил новую уверенность в том, что Алистер был прав: Майкл Фромли, должно быть, действительно убийца, которого мы ищем. Я идиот, если до сих пор в этом сомневался.

И я буду ещё большим идиотом, если не приложу всех усилий для его немедленной поимки.

Глава 14

Я бы предпочёл отправить Изабеллу прямиком домой, ведь она была явно озабочена сегодняшними событиями, но девушка настояла на возвращении в исследовательский центр.

Я подозревал, что она, помимо всего прочего, хочет поговорить с Алистером. И ещё она оставила в центре собаку и не хотела ни слова слышать, чтобы возвращаться домой без неё.

– По крайней мере, вам стоит что-нибудь съесть, – предложил я, когда мы подходили к офису Алистера.

– Вы не попросите миссис Либ что-нибудь приготовить? Не важно что, – тихо попросила Изабелла.

Вчера я узнал, что Алистер организовал в здании своего центра кухню, которой управляла миссис Либ – ответственная женщина, приехавшая к Алистеру из Англии для мелкой бумажной работы и уборки помещений в исследовательском центре.

Когда Колумбийский университет впервые получил корпус в этой части города, эта кухня стала необходимостью, ведь в округе не было ни одного заведения для обеда. Это теперь здесь начали появляться рестораны и кофейни и стало гораздо удобнее.

Кабинет Алистера был пуст, но на первом этаже в холле работали Фред Эббингс и Том Бакстер.

– Что с вами произошло? – спросил Том, заметив на моём лице царапины. Я рассказал ему о событиях сегодняшнего дня, и мужчина согласился, что такое поведение не вписывалось в то, чего они ожидали от Фромли.

– Я думал, он заляжет на дно, – сказал Том. – Он тот, кто бежит и прячется, а не следит за расследованием с близкого расстояния. Интересно, считает ли он, что у вас есть улики, доказывающие его причастность к убийству?

– А если и так, – шмыгнул носом Фред, – почему его это заботит? Майкл никогда не задумывался о будущем. Он жил сегодняшним днём. Именно поэтому сегодняшнее нападение, к примеру, кажется мне выходящим за рамки его характера. Оно предполагает определённую долю предвидения и планирования – черт характера, которые, как я всегда считал, у Фромли отсутствуют.

– Ему хватило получаса, чтобы спланировать и осуществить нападение, – вмешался я. – Это не так уж и много времени. А ещё надо было спланировать, как найти в округе Тендерлойн человека, который согласиться на подобное за пару долларов.

Все молчали. Я сменил тему и спросил:

– Вы видели Алистера?

– Он приходил сюда утром, – пожал плечами Фред. – Мы пересматривали записи о наших разговорах с Фромли за август этого месяца. Я как раз перечитал один из таких разговоров – обсуждение Майклом нового видения наяву. Что примечательно, в этом сне он впервые убил себя и пытался избавиться от собственного тела.

Фред гордо вскинул голову.

– В то время я посчитал это прекрасным знаком – доказательством того, что он преодолевает своё прежнее «я».

Я уставился на него, не веря своим ушам: для меня это звучало, как необдуманная чушь. Неужели он действительно считает, что подобные случаи помогут мне определить местонахождение Майкла Фромли?

– Да, ты всегда считал, что он пытается уничтожить и похоронить свои жестокие импульсы, причём буквально, – мягко произнёс Том и сменил тему. – Послушайте, Зиль, у вас был сложный день. Дайте мне список посещённых Фромли ресторанов, который предоставила вам Клара Мерфи, и позвольте мне самому проверить их сегодня вечером.

К тому времени, как я снова присоединился к Изабелле в комнате для совещаний, миссис Либ принесла нам поднос с супом и хлебом.

– Спасибо, – благодарно отозвался я. – Алистер ушёл до конца дня?

Я откусил кусок великолепного мягкого хлеба. Миссис Либ подогрела его вместе с супом.

Женщина усмехнулась:

– Да вы по нему скучаете. Сегодня он отправился на званый ужин, а вечером идёт в оперу. Заказал ложу, как и всегда. Сказал, что не может пропустить сегодняшнее пение Карузо⁴⁶.

– И не оставлял никаких сообщений?

Миссис Либ пожала плечами:

– Через меня – точно нет. Простите.

Чем Алистер занимался весь день? За сегодня я с ним ни разу не переговорил, несмотря на то, что предполагалось, что он будет оказывать максимальную помощь в моём расследовании.

– Так уж работает Алистер, – произнесла Изабелла, глядя на меня понимающе. – В душе он одиночка, особенно когда задумывается над очередной сложной задачей. И когда он найдёт её решение, то снова объявится. Я видела, как он поступает так снова и снова. К тому же, – улыбнулась она, – на этот день он одолжил вам меня.

– Справедливо, – согласился я.

Изабелла мне очень помогла, хотя если уж говорить начистоту, встретились мы с ней сегодня совершенно случайно.

– Саймон, вы ранены! – у Изабеллы мгновенно поменялось выражение лица, и она, не отрываясь, смотрела на мою правую руку.

Я опустил взгляд и не заметил ничего необычного. А потом осознал, что она никогда прежде не могла видеть моё старое ранение, потому что на мне всегда был пиджак или пальто.

Они скрывали увечье – или точнее, делали его не таким заметным. Но сейчас я сидел в одной рубашке, и стало очевидно, что моя правая рука висела вдоль тела под странным углом и плохо двигалась.

– Это старая травма, – поспешил я успокоить Изабеллу, – хотя, должен признать, что после сегодняшней схватки она стала сильнее болеть.

– Как это случилось? – спросила девушка, подув на ложку супа, пытаясь его остудить.

– Профессиональная небрежность, – сухо ответил я. – Кость была сломана в одном месте и размозжена в другом, а врач, который мной занимался, неправильно её сопоставил. И не заметил этого, пока не стало поздно. Конечно, это не полностью его вина. На него свалилось столько пациентов…

Мой голос охрип, и я замолчал.

– В любом случае, чего уж сейчас вспоминать. Меня мучают артритные боли, особенно в холодное и сырое время года, и силы в правой руке заметно поубавилось. Но я почти всегда справляюсь.

– Уверена, её можно вылечить. Или, по крайней мере, улучшить функцию.

– Конечно, можно. Хирургически. Но хирургия – это время и деньги, а на выходе – никаких гарантий. Я и так неплохо справляюсь. К счастью, я левша.

Я улыбнулся, пытаясь развеять мрачную атмосферу. Но, похоже, Изабелла интуитивно поняла, что за всем стоит некая более жуткая история, и я готов ей её рассказать.

Её карие глаза встретились с моими:

– Вы получили это ранение на службе?

Кто-то постучал в дверь.

– Что-то вроде того. Думаю, эту историю я расскажу вам в другой раз.

Я поднялся, пересёк комнату и открыл дверь, приглашая Горация Вуда войти.

– Я просто принёс пару записей для профессора Синклера. Думал, что он здесь, с вами, – пояснил Гораций. – Вот мои заметки о том, что я выяснил о политической активности Сары из университетской газеты и от однокурсников, – Гораций колебался. – Может, в таком случае, вы их посмотрите вместо профессора?

– Конечно, прошу вас, – произнёс я.

Со слов миссис Лид, Алистер будет занят сегодня весь вечер, а у меня, напротив, будет куча свободного времени, пока поеду на поезде домой.

Изабелла в очередной раз отказалась от моего предложения проводить её до дома, поэтому я вышел из здания офиса вместе с Горацием. Я решил поддержать разговор, чтобы избежать неловкости.

– Вы домой? – спросил я.

– Пока нет. Я собираюсь на важное собрание, организованное Муниципальной Лигой Собственников, – отрывисто и резко сказал Гораций.

– Кем? – уточнил я.

– Независимой партией, основанной Херстом, – Гораций был поражён, что я этого не вспомнил. – Сегодняшний митинг должен показать, что людей, ждущих реформ и перемен, не сможет запугать машина Таммани.

– С этим расследованием у меня почти не остаётся времени, чтобы следить за новостями о выборах, – примирительно заметил я. – Но я видел заголовки газет в городе. Похоже, все согласны, что голосование во вторник было подтасовано.

Это было правдой. Даже заклятые враги Уильяма Рэндольфа Херста поддерживали его.

Херста, владельца «Нью-Йорк Джорнал», не любили и не уважали его противники. Но даже владельцы таких крупных изданий, как «Уорлд» и более консервативный «Сан» признавали, что у Херста есть основания для официального подсчёта голосов.

– Бесстыдное воровство – вот что это было! – взъярился Гораций. – Вы видели, что со мной во вторник случилось, – он коснулся лиловой шишки на виске. – А для рабочих на окраине всё прошло ещё хуже. Я не верю, что существует хоть один шанс на то, чтобы МакКеллан остался на посту.

Он практически выплюнул эти слова.

Решив перейти на более дружелюбную почву, я предположил:

– А ваша невеста тоже сегодня идёт с вами на митинг? Кажется, Изабелла упоминала, что у вас свадьба следующим летом.

Но я задал неверный вопрос. Гораций разозлился и уязвлено ответил, что его невеста недавно расторгла помолвку.

Я попытался выбрать новую тему для разговора, потому что от предыдущих двух Гораций только сильнее разозлился.

– Как давно вы помогаете Алистеру в его исследованиях? – спросил я.

– Почти семь лет. Я был выпускником в этом университете, а мой научный руководитель по биологии некоторое время сотрудничал с профессором Синклером. Пару лет назад он бросил работу с профессором, но я остался. Эта работа обеспечивает занятие наукой без необходимости преподавания.

Я вспомнил свои институтские годы и мог прекрасно понять, почему Гораций старается избегать учебных аудиторий.

Из-за его неопрятного вида и гнусавого голоса студенты вряд ли станут его уважать, и типичный студент превратит его занятия в кошмар.

– Работа с профессором Синклером – это обучение. Но иногда я узнаю даже больше, чем хотел бы. Знаете, когда профессора полностью поглощает очередной случай, он может забыть о самом важном.

Я подумал, что Алистер легко может забыть о таких простых вещах, как завтрак, поэтому добродушно заметил:

– Хорошо, что у него есть миссис Либ, которая позаботится, чтобы никто не остался голодным.

Я бросил взгляд на Горация и увидел, что тот абсолютно серьёзен.

– Нет, – произнёс он. – Я узнал вещи, которые беспокоят мою совесть и не дают мне спать по ночам.

Я сочувственно кивнул:

– Я понимаю. Узнавая о таких преступниках, как Фромли, можно легко потерять сон.

– Ну, профессор и сам… – Гораций остановился.

Но он разжёг мой интерес сильнее, чем я хотел в том признаваться.

Я подтолкнул его, надеясь услышать больше.

– Уверен, что вы ошибаетесь. Странно думать, что Алистер может заставить кого-то видеть кошмары по ночам.

Я сказал это со смешком и получил эффект, которого добивался: Гораций расстроился, что я не смог его понять.

– Я не об этом. Профессор сам в этом виноват, – он снова зашагал по улице. – Но я не должен слишком много рассказывать. Это не моё дело, и профессор всегда ко мне хорошо относился. Он щедр на рекомендации и обучение, а пару раз помогал мне выбраться из настоящих неприятностей.

Он засунул руки в карманы и пристально посмотрел на тротуар перед нами.

Я попытался решительнее подтолкнуть его к дальнейшему рассказу.

– Алистер помогает мне с важным делом об убийстве. Если вы считаете, что мне следует что-то знать, то думаю, ваш долг – сказать это мне.

– Ну… – он заколебался, но спустя краткий миг начал рассказывать. Горация волновали методы Алистера и то, как они связаны с большими политическими целями.

Очевидно, его беспокоило, что Алистер использует свои связи для того, чтобы «выпустить преступников на свободу». И хоть я не верил, что Алистер именно это имел в виду под своей идеей реабилитации, Гораций был непреклонен.

– Он приносит результаты своих исследований в суд и описывает преступника как личность. Он даёт основания защите, объясняет, почему преступник повёл себя именно так, и что такое поведение обозначает.

Он предсказывает, на какую дорожку в будущем станет обвиняемый: станет закоренелым преступником или его можно будет реабилитировать. А по мнению профессора, их всех можно реабилитировать. И он говорит и говорит, пока и судья, и присяжные не забудут, какой мерзкий поступок привёл обвиняемого на скамью подсудимых.

А если это не срабатывает, – продолжал Гораций с болью в голосе, – он обращается к иным, менее традиционным методам. Поверьте, нет ничего, на что профессор не пошёл бы ради собственного исследования.

– Уверен, вы преувеличиваете, – произнёс я, слушая, тем не менее, его рассказ с немалой долей беспокойства.

– Спросите его как-нибудь о Мойре Ши, и сами всё увидите, – со знанием дела ответил Гораций.

– Упомяните её имя хоть единожды и посмотрите, что он скажет. Вас удивит – нет, даже шокирует – на что он готов пойти ради научного прогресса. И вы поймёте, почему стоит дважды подумать, прежде чем ему доверять.

Теперь его голос опустился до шёпота.

Я смотрел на него во все глаза, не зная, как реагировать. Я видел, что Гораций – человек самоуверенный и неплохо воспитанный, но сейчас он абсолютно серьёзно выдвигал обвинения против мужчины, который платит ему зарплату и помогает в научных исследованиях. Хотя, к его чести, стоило признать, что выглядел Гораций при этом пристыженным.

– У меня сейчас нет времени на загадки, – сказал я. – Мы занимаемся очень сложным расследованием. Вы либо рассказываете, либо больше не возвращаетесь к этому разговору.

– Вы правы, – вскинул Гораций голову. – Вы должны это знать, и лучше вам услышать это от меня. Мойра Ши была первой девушкой, которую убил Майкл Фромли. Он ударил её ножом четырнадцать раз. Это произошло за два месяца до того, как против него были выдвинуты обвинения в покушении на убийство Кэтрин Смедли.

Полиция никогда не связывала его с убийством Ши. Но Алистер Синклер знал это. И ничего не сделал. Он помогал Фромли и покрывал его, хотя правосудие давно должно было отправить Фромли на электрический стул.

Он на минуту замолчал, давая мне время переварить информацию.

– Спросите у него, почему в деле Смедли перед самым судом самого опытного прокурора окружной прокуратуры – Хогарда – сместили и заменили его новичком. Даже ходили слухи, – доверительно наклонился Гораций ближе ко мне, – что профессор подкупил судью Хансена, близкого друга семьи, чтобы повлиять на ход дела.

Обвинения были резко отозваны, и дело развалилось. Я хочу верить, что рассказанное мной – неправда. Но факты остаются фактами. И они поднимают много вопросов.

Я молчал. Гораций бросил на меня последний смущённый взгляд.

– Лучше будьте осторожны, детектив.

И он ушёл.

А я остался стоять в одиночестве на углу Бродвея и 114-ой, абсолютно ошеломлённый тем, что слова Горация могут быть правдой.