Текст книги "Черная книга коммунизма"

Автор книги: Стефан Куртуа

Соавторы: Карел Бартошек,Анджей Пачковский,Жан-Луи Панне,Жан-Луи Марголен,Николя Верт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 81 страниц)

Спираль ужаса

Здравомыслящие камбоджийцы при всех своих националистических предрассудках признают, что их страна стала, в сущности, жертвой самой себя, вернее, кучки идеалистов, оказавшихся душегубами, и трагически бессильной национальной элиты. Впрочем, такой коктейль далеко не исключительное явление как в Азии, так и на других континентах, но не так уж часто приводит к революциям. Но в Камбодже роковым образом сошлись географическое положение (протяженная граница с Вьетнамом и Лаосом) и историческая ситуация (вьетнамская война, полыхавшая с 1964 года).

Гражданская война (1970–1975)

Кхмерское королевство, ставшее в 1863 году французским протекторатом, в 1946–1954 годах практически избежало вовлечения в Индокитайскую войну. В 1953 году, когда в стране стало формироваться партизанское движение, связанное корнями с Вьетминем, король Сианук сумел организовать мирный «поход за независимость», который благодаря хорошим отношениям короля с Парижем позволил ему перехватить инициативу у противников слева. Однако в условиях конфронтации вьетнамских коммунистов с Соединенными Штатами король, пытаясь сохранить в чрезмерно тонкой политической игре камбоджийский нейтралитет, постепенно лишился поддержки внешних сил и вызвал недоверие к себе внутри страны.

В марте 1970 года король был свергнут собственным правительством во главе с генералом Лон Нолом, вскоре ставшим маршалом, и Ассамблеей, получившими благословение ЦРУ (которое, судя по всему, все же не было непосредственным организатором переворота). Сползание страны к войне ознаменовалось страшным погромом вьетнамского меньшинства (примерно 450 тысяч человек, две трети из них вынуждены были бежать в Южный Вьетнам), поджогом представительств коммунистического Вьетнама и ультиматумом (оставшимся невыполненным) с требованием вывода из страны иностранных войск. Ханой, чьими единственными союзниками в Камбодже оставались красные кхмеры, решил всячески их поддержать: оружием, советниками, военной подготовкой во Вьетнаме. Намерение Ханоя состояло в том, чтобы под флагом красных кхмеров, вернее Сианука, униженного свержением и готового на союз даже с самым заклятым врагом, захватить большую часть страны. Следуя советам Пекина и Ханоя, местные коммунисты спешно расстелили перед королем ковровую дорожку, однако не уступили ему ни йоты контроля над движением сопротивления. Коммунисты-роялисты повели борьбу против эфемерной Кхмерской республики.

Режим Лон Нола, теснимый превосходящими северовьетнамскими силами, не сумел использовать в своих интересах непопулярность Сианука среди средних городских слоев и интеллигенции и вскоре обратился за помощью к американцам. Те помогли бомбежками, оружием, советниками и организовали безуспешную интервенцию южновьетнамских сухопутных сил.

После неудачи операции «Тьэнла-II» в начале 1972 года и разгрома лучших республиканских частей война превратилась в затяжную агонию. Вокруг главных городов, снабжаемых исключительно воздушным путем, все туже сжималась петля. Эти арьергардные боевые действия несли с собой жертвы, разрушения и вселяли ужас в мирное население, которое, в отличие от вьетнамского, впервые столкнулось со смертельной опасностью. Американцы сбросили на районы боев 540 тысяч тонн бомб, причем половина из них взорвались за полгода, предшествовавшие запрету бомбардировок Конгрессом США в августе 1973 года. Бомбежки замедлили продвижение красных кхмеров, зато обеспечили им пополнение в лице сельских рекрутов, воспылавших ненавистью к США. Республику все больше дестабилизировал поток беженцев в города (они составили не меньше трети от всех 8 миллионов камбоджийцев). Последнее обстоятельство впоследствии облегчило красным кхмерам обоснование эвакуации городских жителей. Победители потом без зазрения совести повторяли свое главное пропагандистское заклинание: «Мы победили сильнейшую державу мира – значит, перед нами не устоят ни природа, ни вьетнамцы…»

Взятие Пномпеня 17 апреля 1975 года и падение последних оплотов республиканцев настолько ждали, что даже побежденные встретили их с облегчением: казалось, ничто не может быть хуже жестокой и бессмысленной войны… Но красные кхмеры не дожидались победы, чтобы продемонстрировать нечеловеческую жестокость и приверженность к самым крайним мерам. «Освобожденная» страна покрывалась «центрами перевоспитания», все меньше отличающимися от «центров задержания», предназначенных для закоренелых «преступников». Сначала эти учреждения создавались по образцу вьетнамских лагерей 50-х годов и принимали главным образом военнослужащих армии Лон Нола. О соблюдении Женевских конвенций о военнопленных не было речи: республиканцы считались не военными, а предателями. Тем не менее во Вьетнаме не происходило преднамеренного уничтожения заключенных – ни французов, ни даже коренных жителей. Зато в камбоджийских лагерях свирепствовал жесточайший режим: видимо, там сразу было решено, что самый естественный выход для любого заключенного – смерть. Генри Локард изучал крупный лагерь на тысячу с лишним заключенных, созданный в 1971 или 1972 году. Туда отправляли солдат противной стороны, а также их родственников (настоящих и воображаемых), в том числе детей, а помимо них – буддистских монахов, «подозрительных» путешественников и других лиц. Большинство заключенных и все без исключения дети погибали из-за плохих условий, голода и болезней. Активно практиковались казни: до тридцати казненных за вечер. (Красные кхмеры всегда устраивали казни по вечерам, во всем соблюдая секретность.)

Другие источники свидетельствуют об убийстве десяти тысяч человек во время взятия бывшей королевской столицы Удонг в 1974 году.

Массовые депортации гражданских лиц начались с 1973 года: 40 тысяч человек были переправлены из провинции Такео в районы на границе с Вьетнамом, но многие из этих людей сбежали в Пномпень. После неудачной попытки взятия города Кампонгтяма красные кхмеры, отступая, в принудительном порядке увели с собой тысячи горожан. Кратьэх, первый крупный город из занятых, был полностью «освобожден» от населения.

Еще в 1973 году произошло размежевание между красными кхмерами и Северным Вьетнамом: последний, возмущенный отказом ККП участвовать в организации вывода американских войск, обусловленного Парижскими соглашениями 1973 года, резко сократил помощь бывшим союзникам. Давление Вьетнама было, таким образом, ослаблено, чем и воспользовалась группа Пол Пота, приступившая к физическому истреблению возвращавшихся в Камбоджу уцелевших «кхмеров Вьетминя» – бывших бойцов антифранцузского сопротивления (общей численностью около тысячи человек), перебравшихся после заключения Женевских соглашений 1954 года в Ханой.

«Кхмеры Вьетминя», располагая большим опытом и связями с вьетнамскими коммунистами, являли собой альтернативу полпотовскому руководству, обратившемуся к коммунизму в основном после Индокитайской войны или во Франции, где они учились и брали пример с французских коммунистов. Переписывая историю, верхушка красных кхмеров навязывала представление, будто ККП появилась на свет только в 1960 году, а не в 1951, из недр Коммунистической партии Индокитая (КПИК) [124]124
  Первые шаги в этом направлении были сделаны еще в январе 1963 года на подпольном съезде НРПК (Народно-революционной партии Кампучии) – предшественнице ККП. На этом съезде Пол Пот занял пост генерального секретаря, а Иенг Сари стал членом Постоянного бюро. На этом же съезде произошла смена названия партии – она стала называться Кампучийской коммунистической (ККП). Переименование партии стало большой победой радикального крыла (будущих красных кхмеров). «Пол Пот (…) заявлял, что компартия Индокитая была создана в свое время вьетнамцами для образования в последующем Индокитайской федерации, для захвата кампучийских и лаосских земель». (См.: Краткая история НРПК– передовой силы рабочего класса и всего народа Кампучии, Пномпень, 1984 (на кхмерском языке). Цит. в кн.: АД. Мосяков, Социально-политическое развитие Камбоджи в XX веке, М., 1999, с. 76). (Прим. ред.)


[Закрыть], ориентируясь на Хо Ши Мина и Вьетнам, как было в действительности. Цель состояла в том, чтобы лишить исторической легитимности основателей партии 1951 года, которых с этого времени начали преследовать, и объявить свою партию равной партии вьетнамских коммунистов (ПТВ). Для равновесия были заодно ликвидированы последователи Сианука, ушедшие в подполье. Судя по всему, тогда же, в 1973 году, начались военные столкновения вьетнамских частей и красных кхмеров.

Депортации и дробление населения (1975–1979)

Изгнание населения из Пномпеня сразу после победы стало шоком как для горожан, не ожидавших такой развязки, так и для мировой общественности, впервые понявшей, что в Камбодже творится нечто невиданное.

Решение о судьбе населения столицы было принято, видимо, в январе 1975 года. Тогда же было решено отказаться от денег, хотя новые денежные знаки были только что отпечатаны. Единственным руководителем, который возражал против этого решения, был один из основателей КПК, бывший министр Сианука Ху Юн, после чего в ближайшие месяцы он «исчез». Это была первая «чистка» на столь высоком уровне, открывшая длинный список последующих жертв.

Сначала жители Пномпеня пытались усмотреть логику в доводах новой власти, смысл которых сводился к защите населения от возможных американских бомбардировок и гарантированному снабжению. Эвакуация городских жителей, которая, видимо, навсегда останется визитной карточкой режима, была впечатляющей операцией, но как будто не сопровождалась большим количеством жертв. Горожане были сыты, одеты и могли иметь при себе ценности – золото, драгоценности и… доллары. (Как уже было сказано выше, красные кхмеры, придя к власти, немедленно аннулировали кхмерские деньги. В результате доллар стал единственной обменной валютой, существующей, разумеется, нелегально.)

Вначале до крайней жестокости пока еще не доходило, если не считать убийств особо непокорных для острастки населения и казней военнослужащих побежденной армии. У депортированных, как правило, не отбирали имущество, не практиковался даже обыск. Прямые и косвенные жертвы эвакуации – раненые и больные, изгнанные из больниц, одинокие старики, самоубийцы, среди которых нередко были целые семьи, – исчислялись примерно десятками тысяч. В общей сложности на улицу выкинули от двух до трех миллионов жителей столицы и несколько сотен тысяч жителей других городов, что составляло от 46 % до 54 % всего населения страны.

Выжившие навсегда остались травмированы. Их принудили менее чем за сутки расстаться с домами и имуществом, предложив в качестве утешения наглую ложь, будто их угоняют «всего на три дня» (это отчасти объясняет тот факт, что многие ушли почти с пустыми руками и не взяли с собой предметы, которые можно было бы поменять на «черном рынке», ставшем в последующие месяцы и годы единственным способом выжить). Люди приходили в ужас, вливаясь в живой поток, в котором ничего не стоило потерять, порой навсегда, своих близких. Их подгоняли непоколебимые, не умеющие улыбаться солдаты (йотхэа). Район назначения зависел от района, в котором находился человек во время отправки, что стало трагедией для семей, члены которых на момент угона оказались не вместе. Несчастных ждали смерть и отчаяние. На протяжении всего пути, длившегося в некоторых случаях по нескольку недель, красные кхмеры не помогали изгнанникам ни пищей, ни чем-либо другим.

Во время депортации на перекрестках дорог производилась сортировка. Сначала она была поверхностной и декларативной: как ни странно это покажется в свете дальнейшего полицейского контроля, красные кхмеры приказали всем уничтожить удостоверения личности. (Видимо, догматическая враждебность к бумаге с любыми не революционными письменами (книги либо уничтожались, либо оставлялись, как в Национальной библиотеке, без присмотра, либо шли на самокрутки) возобладала над всеми остальными соображениями. Это позволило бесчисленным чиновникам и военным назваться другими именами и получить надежду – увы, призрачную – на жизнь.) Сортировка проходила под следующими предлогами: отбор для службы новому режиму в столице, достойная встреча Сианука, остававшегося до 1976 года номинальным главой государства, потребность в чиновниках среднего и высшего звена и, главное, в армейских офицерах. Большая часть вызвавшихся была либо немедленно умерщвлена, либо погибла чуть позже в тюрьмах.

Управлять огромными потоками горожан красные кхмеры не могли ввиду своей малочисленности (в 1975 году общее число членов организации и сочувствующих, по большей части недавних, не превышало 120 тысяч человек, из которых только половина была вооружена), поэтому эвакуированным дозволялось оседать там, где те захотят и смогут осесть, с согласия деревенского старейшины. Камбоджа невелика и не очень густо заселена, к тому же почти все горожане имели родственников в деревнях; многие сумели добраться до родных, чем повысили свои шансы выжить: деревенские жители помогали им устраиваться на новом месте и даже резали скот в честь эвакуированных. Однако позднее некоторые были депортированы вновь.

До самого падения режима, но особенно в начале эвакуации, к изгнанным проявлялось скорее сочувствие, чем враждебность; притеснения и побои случались редко, убийства – никогда. Особое дружелюбие проявляли кхмеры лы – этническое меньшинство в отдаленной провинции. Именно на их территории красные кхмеры создали свои первые базы, именно им режим больше всего благоволил до 1977 года; отсюда напрашивается вывод, что напряженность, постепенно возникшая между эвакуированными и крестьянами, была вызвана крайней нищетой и голодом, когда лишний кусок для одного означал мучительный голод для другого, – ситуацией, в которой не может расцвести альтруизм.

Появление в деревнях горожан сломало привычное течение деревенской жизни и равновесие между ресурсами и потреблением: на плодородных рисоводческих равнинах 5-го района (на северо-западе страны) к 170 тысячам местных жителей добавилось 210 тысяч новых! К тому же ККП активно углубляла пропасть между «местными» (Пратьеатьон Ча), которых называли еще числительным «70», ибо они находились под контролем красных кхмеров с самого начала войны (с 1970 года), и «новым народом» (Пратьеатьон Тлей), или «пришлыми», именуемыми также «75» или «17 апреля» (дата взятия Пномпеня красными кхмерами в 1975 году). Разжигалась «классовая ненависть» «пролетариев-патриотов» к «капиталистам – лакеям империалистов». Только «местные», за которыми в целом по стране сохранялось незначительное большинство, имели возможность, особенно на начальном этапе, возделывать свой собственный участок, поесть в обязательной общественной столовой раньше и немного сытнее других, иногда даже принять участие в «выборах» из одного кандидата. Это был законченный апартеид: люди, принадлежащие к разным категориям, были лишены права не только жениться, но даже общаться и жить рядом друг с другом – за каждой категорией закреплялась своя часть деревни.

Внутри обеих главных групп населения также разжигались противоречия. В среде «местных» «беднота» противопоставлялась «землевладельцам», «богачам» и бывшим торговцам (при том, что коллективизация была быстрой и полной). В среде «пришлых» создавались всяческие условия для противопоставления не принадлежавших к чиновничеству и необразованных людей бывшим госслужащим и интеллигенции. Две последние категории ждала обычно незавидная судьба: постепенно, опуская их все ниже по иерархической лестнице, мучители подвергали их «чистке», добиваясь порой полного уничтожения; в 1978 году очередь дошла до женщин и детей.

Одного «окрестьянивания» камбоджийского населения руководству ККП оказалось недостаточно: проведя на новом месте считанные месяцы, большая часть «пришлых» была вынуждена снова тронуться в путь, на сей раз уже не имея ни малейшего права голоса. Только за сентябрь 1975 года сотни тысяч людей покинули восток и юго-запад страны и отправились на северо-запад. Нередко одни и те же люди претерпевали по три-четыре депортации подряд, и это не считая участия в «рабочих бригадах», когда молодых и бездетных взрослых надолго, иногда на месяцы, угоняли далеко от деревни, ставшей им новым пристанищем. Режим преследовал при этом четыре цели:

• препятствие установлению прочных и политически опасных связей между «местными» и «пришлыми», равно как и в среде самих «местных»;

• последовательная «пролетаризация» «пришлых» путем запрета брать с собой во время эвакуации даже самые жалкие пожитки и препятствования сбору посеянного ими урожая;

• установление полного контроля за потоками населения, позволяющего начинать крупные проекты и осваивать ненаселенные горы и джунгли на окраинах страны;

• уничтожение максимального количества «лишних ртов».

(Новые переселения – иногда пешие, в лучшем случае на повозке или в переполненном и еле ползущем железнодорожном составе, которого приходилось дожидаться неделями, – действительно были крайне изнурительными, а иногда и чреватыми гибелью для недоедающих, страдающих от отсутствия лекарств людей.)

Особый случай представляли собой так называемые «добровольные» перемещения. «Пришлым» нередко предлагалось «вернуться в родную деревню» или перейти в кооператив с менее суровым режимом, с лучшим климатом и питанием. Всех «добровольцев», а их было немало, неизменно обманывали и отправляли в еще более страшные места. Пин Ятхай, сам ставший жертвой такого обмана, пишет: «Этим способом выявлялись индивидуалисты. (…) Горожанин доказывал, что еще не избавился от своих постыдных наклонностей и должен подвергнуться более суровой идеологической обработке в деревне с особенно трудными условиями жизни. Называя себя кандидатами на переезд, мы выдавали себя мучителям. Так красные кхмеры нащупали эффективный способ выявления самых ненадежных, наименее удовлетворенных своей участью».

Период «чисток» и массовых убийств (1976–1979)

Репрессии, движущей силой которых было безумное стремление классифицировать и уничтожать людей, распространившись на все общество, докатились и до самой верхушки государственной власти. Как мы уже знаем, подлинные «провьетнамские» деятели и Ху Юн были уничтожены на самом раннем этапе; дипломаты «королевского правительства», не являвшиеся коммунистами, были отозваны на родину в декабре 1975 года, где все они, за исключением всего двух человек, подверглись пыткам и были казнены.

В ККП, никогда не функционировавшей в нормальном режиме, процветала подозрительность: изменником мог быть объявлен любой. Это было вызвано большой автономией зон страны на первом этапе (армия была объединена только после 17 апреля), провалами в экономике, а с 1978 года – успехами вьетнамского контрнаступления в пограничных районах.

После ареста в сентябре 1976 года Кэо Мэаха, занимавшего шестое место в иерархии ККП, партию стали разрывать на части внутренние распри. Судебные процессы не устраивались, четких обвинений не прозвучало ни разу; все арестованные подвергались страшным пыткам, после чего их казнили. О содержании обвинений можно судить только по «признаниям» обвиняемых, хотя расхождения кающихся с линией Пол Пота трудно назвать вопиющими. Скорее, цель репрессий состояла в том, чтобы раздавить всех, кто благодаря своим личным достоинствам, независимости, связям с вьетнамской компартией (или с китайской «бандой четырех», как в случае с Ху Нимом) мог когда-либо оказаться опасным или бросить вызов главенствующему положению Пол Пота. Кампучийская паранойя предстает страшной карикатурой на худшие периоды сталинщины. Так во время учебы кадров компартии на начальном этапе «чисток» Центр призвал к «яростной, безжалостной, смертельной борьбе против классового врага (…). особенно в наших собственных рядах». Партийный ежемесячник «Тунг Падеват» («Революционные знамена») писал в июле 1978 года: «Повсюду в наших рядах затаились враги: в центре, в штабе, на местах, в деревнях». К этому моменту пятеро из тринадцати крупнейших (на октябрь 1975 года) руководителей были казнены; та же судьба постигла большинство районных партсекретарей (каждая зона состояла из районов). Двое из семи членов нового руководства образца 1978 года были ликвидированы до января 1979 года, в том числе вице-премьер Ворн Вет, которого бил сам Пол Пот (и даже сломал ему ногу).

«Чистка» разрасталась: для ареста достаточно было трех обвинений Типа «агент ЦРУ»; на допросах из арестованных выколачивали признания (Ху Ним проходил через этот ад семь раз подряд). Воображаемые заговоры росли как на дрожжах, ширились «шпионские сети». Дикая ненависть к Вьетнаму перешла все границы: один врач оговорил себя, назвавшись «сотрудником вьетнамского ЦРУ», его якобы завербовал в Ханое в 1956 году американец, выдавший себя за туриста. Продолжались массовые расправы: только в одном округе умудрились разоблачить 40–70 тысяч жителей как «предателей, сотрудничающих с ЦРУ».

Однако размера подлинного геноцида репрессии достигли только в Восточной зоне. Ввиду близости враждебного Вьетнама военно-политический руководитель зоны Сао Пхим создал себе мощную базу власти; там же произошло уникальное явление – бунт местного руководства против Центра, переросший в скоротечную гражданскую войну в мае – июне 1978 года. С апреля в Туолслэнге были блокированы 409 ответственных работников Восточной зоны; в июне Сао Пхим, поняв, что проиграл, покончил с собой. Его жена и дети были убиты в момент, когда совершался погребальный ритуал. Остатки вооруженных сил зоны попытались взбунтоваться, затем перешли во Вьетнам, где стали ядром Объединенного фронта национального спасения, который впоследствии вступил в Пномпень вместе с армией Ханоя. Победивший Центр обрек на смерть «вьетнамцев в кхмерских рядах», то есть жителей Восточной зоны. С мая по декабрь 1978 года были убиты от 100 до 250 тысяч человек (из 1,7 миллиона населения зоны), удары в первую очередь наносились по молодежи и активистам. Так, были уничтожены все 120 семей (700 человек) в родной деревне Сао Пхима; в другой деревне спаслись всего 7 человек из 15 семей (12 семей были искоренены полностью).

С июля началась депортация выживших – в грузовиках, поездами и водным путем – в другие зоны, где их ожидало постепенное уничтожение (тысячи погибли еще в пути). Обреченных одевали в синее (одежда прибывала специальным транспортом из Китая), тогда как форма полпотовцев была черной. «Синие» исчезали бесшумно, незаметно для других жителей деревень; в одном из кооперативов Северо-Запада к моменту прихода вьетнамских войск из трех тысяч переселенцев в живых осталась какая-то сотня людей. Незадолго до падения режима зверства еще больше усилились: наряду со взрослыми мужчинами принялись убивать женщин, детей, стариков; «местных» стали убивать так же активно, как и «пришлых»; не справляясь со своими задачами, красные кхмеры принуждали население, включая категорию «75», оказывать им помощь. «Революция» превратилась в сплошное безумие и угрожала проглотить всех камбоджийцев до единого.

Наглядным доказательством отчаяния, до которого довели красные кхмеры камбоджийцев, служат масштабы бегства за границу. Не считая немногочисленных беженцев апреля 1975 года, в ноябре 1976 года в Таиланде их насчитывалось 23 тысячи. В октябре 1977 года во Вьетнаме находились примерно 60 тысяч камбоджийцев.

При этом бегство было крайне опасным предприятием, чреватым неминуемой смертью в случае поимки либо днями, а то и неделями скитаний в джунглях в состоянии крайнего истощения, поэтому большинство склонявшихся к побегу людей были вынуждены от него отказаться. Из решившихся лишь малая часть достигала цели (например, четверо из двенадцати членов группы Пин Ятхая, хотя она была неплохо подготовлена). После 20 месяцев спорадически вспыхивавшего пограничного конфликта, сначала тайного, а с января 1978 года явного, приход вьетнамцев в январе 1979 года был воспринят подавляющим большинством камбоджийцев как освобождение (так это официально именуется и поныне). Показательно, что жители деревни Самлаут (участники восстания 1967 года), подобно многим другим, перебили «своих» красных кхмеров, не успевших вовремя сбежать. Напоследок те уничтожили заключенных: во многих тюрьмах, в частности в Туолслэнге, освобождать оказалось некого.

Вопреки иногда раздающимся утверждениям, что Ханой руководствовался вовсе не гуманными соображениями, бесспорно одно: учитывая бесчеловечный характер полпотовского режима, особенно в 1978 году, приход вьетнамских бронетанковых частей спас от смерти огромное количество людей. Страна стала возрождаться, ее жители постепенно получили свободу перемещений, смогли снова возделывать свои поля, учиться, верить, любить.