Текст книги "Черная книга коммунизма"

Автор книги: Стефан Куртуа

Соавторы: Карел Бартошек,Анджей Пачковский,Жан-Луи Панне,Жан-Луи Марголен,Николя Верт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 81 страниц)

Знакомство с бюрократическими сводками НКВД убеждает, что все операции по принудительному выселению сотен тысяч человек были лишь чистой формальностью, причем каждая следующая операция была более «успешной», «эффективной» и «экономичной», чем предыдущая. После депортации чеченцев, ингушей и балкарцев некто Милыптейн, один из высших чинов НКВД, составил пространный отчет об «экономии, по сравнению с тратами в предыдущих операциях, вагонов, досок, ведер и лопат». Он, в частности, написал: «Опыт транспортировки карачаевцев и калмыков дает нам возможность предпринять определенные меры для ограничения количества эшелонов и уменьшения числа осуществляемых поездок Мы поместили в каждой теплушке по 45 человек вместо 40, как в прежнее время, вместе с их личным багажом, сэкономив на этом значительное число вагонов, а также 37 548 погонных метров досок, 11 834 ведра и 3400 «буржуек»».

За бюрократическим отчетом о превосходно, с точки зрения НКВД, выполненной операции скрывается ужасающая правда этого «путешествия». Вот несколько свидетельств, собранных в 70-е годы у выживших татар: «Поездка до станции Зерабулак в районе Самарканда длилась 24 дня. Оттуда нас отвезли в колхоз «Правда». Там нас заставили чинить старые машины. (…) Мы работали и очень хотели есть. Многих из нас качало от голода. Из нашей деревни вывезли тридцать семей. Выжили лишь один или два человека из пяти семей. Все остальные умерли от голода или болезней». Другой выживший татарин рассказывал: «В накрепко закрытых вагонах люди умирали, как мухи, от голода и недостатка воздуха: нам не давали ни пить, ни есть. В деревнях, которые мы проезжали, население было настроено против нас; им сказали, что везут предателей родины, и они бросали камни в двери вагонов. Когда наконец открыли двери посреди казахстанской степи, то дали военный паек, не давая пить, приказали выбросить трупы прямо возле железнодорожного пути и не дали их закопать, после чего мы снова отправились в путь».

Прибыв на место «назначения» в Казахстан, Киргизию, Узбекистан или Сибирь, высланные определялись в колхозы и на предприятия. Проблемы жилья, работы, выживания были самыми насущными, как о том свидетельствуют направлявшиеся в Центр местными органами НКВД отчеты, сохраненные в богатых фондах документации о «спецпоселениях» ГУЛАГа. Так, в сентябре 1944 года в отчете, присланном из Киргизии, упомянуто, что только 5000 из 31 000 недавно депортированных семей получили жилье. Однако жилье – понятие растяжимое. Внимательно читая текст, можно узнать, что в одном из районов Таласской области местные власти устроили на жительство 900 семей в 18квартирах одного совхоза, из чего следует, что на одну квартиру приходится 50 семей. Это совершенно невообразимое число означает, что семьи высланных с Кавказа, часто насчитывающие большое число детей, спали по очереди то дома, то на улице, и это накануне зимы.

Берия в письме, направленном Микояну, в ноябре 1944 года, т. е. год спустя после высылки калмыков, признавался, что «они были поставлены в чрезвычайно трудные санитарные условия проживания: большинство из них не имело ни жилья, ни одежды, ни обуви». Два года спустя двое ответственных сотрудников НКВД отчитывались: «30 % калмыков, способных работать, не работают, потому что у них нет обуви. Полная невозможность привыкнуть к суровому климату, к непривычным условиям, незнание языка проявляются постоянно и вызывают дополнительные трудности». Лишенные корней, голодные, назначенные на работу в колхоз, который не может обеспечить существование даже своим колхозникам, или определенные на предприятиях на работу, для выполнения которой они не имели подготовки, высланные были, конечно, довольно жалкой рабочей силой. «Положение высланных в Сибирь калмыков трагично, – писал Сталину Д. П. Пюрвеев, бывший президент Калмыцкой АССР. – Они потеряли свой скот. Они приехали в Сибирь лишенные всего. (…) Они мало приспособлены к существованию в качестве производителей. (…) Калмыки, распределенные по колхозам, не получили ничего, поскольку у самих колхозников ничего нет. Что касается тех, кто попал на предприятия, то им не удалось привыкнуть к новому для них положению рабочих, откуда проистекает их нетрудоспособность, не позволяющая им себя прокормить». Ясно, что калмыки, скотоводы-кочевники, растерялись перед станками, наблюдая, как под бременем штрафов исчезает их скудный заработок!

Вот несколько цифр, которые могут дать представление о смертности среди высланных. В январе 1946 года администрация специальных поселений приняла на учет 70 360 калмыков из 92 000 высланных за два года до этого. 1 июля 1944 года 35 750 татарских семей, в составе 151 424 человек, прибыли в Узбекистан; спустя шесть месяцев насчитывалось на 818 семей больше, но в них было на 16 000 человек меньше! Из 608 749 высланных с Кавказа 146 892 человека умерли к 1 октября 1948 года, т. е. почти каждый четвертый, и только 28 120 человек за это время родились. Из 228 392 высланных из Крыма 44 887 человек умерли по истечении четырех лет, и было зарегистрировано только 6564 рождения. Сверхсмертность становится еще более впечатляющей, когда узнаешь, что дети до шестнадцати лет составляли 40 %—50 % от числа всех высланных. Естественная смерть была лишь незначительной частью всех смертей. Что касается тех молодых, которые выживали, то какого же они могли ожидать для себя будущего? Из 89 000 детей школьного возраста, высланных в Казахстан, в 1948 году, т. е. через четыре года после их высылки, менее 12 000 имели школьное образование. Официальные инструкции предписывали, что обучение детей «спецперемещенных» должно вестись на русском языке.

В годы войны коллективная депортация поразила и другие народы. 29 мая 1944 года, несколько дней спустя после высылки крымских татар, Берия писал Сталину: «НКВД считает необходимым изгнать из Крыма всех болгар, греков, армян». Первым он вменяет в вину тот факт, что «во время немецкой оккупации они пекли хлеб и поставляли другие пищевые продукты для немецкой армии и сотрудничали с немецкими властями в поисках красноармейцев и партизан». Вторые после прибытия оккупантов создали промышленные предприятия; немецкие власти помогли грекам заниматься торговлей и перевозкой товаров и т. д. Что касается армян, то их обвинили в том, что в Симферополе они создали организацию коллаборационистов «Дромедар», под руководством армянского генерала Дро, которая «занималась, кроме религиозных и политических вопросов, еще мелкой торговлей и промышленностью». Как считал Берия, эта организация «создавала фонды для военных нужд Германии и способствовала созданию армянского легиона».

Четыре дня спустя Сталин подписал указ Государственного комитета обороны, предписывающий «дополнить депортацию крымских татар выселением 37 000 болгар, греков и армян, как пособников немецких фашистов». При этом, как и для всех прочих операций по депортации, это постановление совершенно произвольно устанавливало квоты для каждого «принимающего района»: 7000 для Гурьевской области в Казахстане, 10 000 для Свердловской! области; 10 000 для Молотовской области на Урале; 6000 для Кемеровской области; 4000 для Башкирии. В официальных документах это звучало так: «Операция была успешно проведена 27–28 июня 1944 года. За эти два дня 41 854 человека были выселены, что составило выполнение плана на 111 %».

После «очистки» Крыма от немцев, татар, болгар, греков и армян НКВД решило «расчистить» места вдоль границ Кавказа. Под прикрытием охраны безопасности «священных» границ эти широкомасштабные операции стали естественным продолжением «антишпионских операций» 1937–1938 годов, но прошли они по более продуманной схеме. 21 июля 1944 года новый указ Государственного комитета обороны, подписанный Сталиным, постановил провести высылку 86 000 турок-месхетинцев, курдов и хемшинов из приграничных районов Грузии. По причине сложности горного рельефа территорий, на которых веками жили народы бывшей Оттоманской империи (среди них было много кочевников, имевших привычку свободно переходить советско-турецкую границу), приготовления новой облавы-депортации были исключительно долгими. Операция продолжалась десять дней, с 15 по 25 ноября 1944 года, ее проводили 14 000 человек из специальных войск НКВД, были мобилизованы 900 грузовиков «Студебеккер», поставленных по лендлизу из США, страны, обеспечивавшей военным снаряжением большинство союзников!

28 ноября Берия с гордостью докладывал Сталину, что 91 095 человек были выселены за десять дней «в чрезвычайно сложных условиях». Все эти лица (среди которых дети до шестнадцати лет составляли 49 % всех высланных), объяснял Берия, были действующими турецкими шпионами: «Значительная часть населения этого района связана семейными узами с жителями пограничных селений Турции. Эти люди занимаются контрабандой, среди них очень заметна тенденция к эмиграции, пополнению разведывательных служб или бандитских групп, действующих на границе». По данным отдела спецпоселений ГУЛАГа, общее число высланных в Казахстан и Киргизию возросло до 94 955. Между ноябрем 1944 и июлем 1948 года 19 540 выселенных месхетинцев, курдов и хемшинов, т. е. 21 % от всех спецперемещенных, умерли. Такой процент смертности (от 20 % до 25 %) одинаков для всех репрессированных режимом народов.

С массовым прибытием сотен тысяч выселенных по этническому принципу контингент спецпоселенцев за время войны обновился и значительно вырос – с 1 200 000 до 2 500 000. Что же касается раскулаченных, которые до войны составляли большую часть спецпоселенцев, то их число упало с 936 000 в начале войны до 622 000 в мае 1945 года. Это объяснялось тем обстоятельством, что десятки тысяч из раскулаченных взрослых мужского пола, за исключением глав депортированных семей, были призваны в армию. Жены и дети призванных приобретали статус свободных граждан и вычеркивались из списков спецпоселенцев. Однако в условиях войны большинство из них не могли покинуть место своего безвыездного проживания, так как все имущество, включая дома, у них конфисковали.

Никогда прежде условия выживания в ГУЛАГе не были так ужасны, как в 1941–1944 годах: голод, эпидемии, скученность, бесчеловечная эксплуатация, доносы целой армии осведомителей, разоблачающих «контрреволюционные организации в среде заключенных», смертные приговоры и немедленное их исполнение.

Немецкое наступление первых месяцев войны заставило НКВД эвакуировать большую часть своих тюрем, трудовых колоний и лагерей, которые могли попасть в руки врага. С июля по декабрь 1941 года 210 колоний, 135 тюрем и 27 лагерей, в которых содержались 750 000 заключенных, были переброшены на Восток. Говоря о «деятельности ГУЛАГа в ходе Великой Отечественной войны», начальник ГУЛАГа Наседкин утверждал, что «эвакуация лагерей происходит организованно». Он добавлял также: «Из-за нехватки транспортных средств большинство заключенных были эвакуированы пешком на расстояния, превышающие тысячу километров». Можно себе представить, в каком состоянии заключенные прибыли на место назначения! Если не хватало времени для эвакуации лагерей, как это часто случалось в первые недели войны, заключенных просто расстреливали. Так было, в частности, на Западной Украине, где в конце июня 1941 года НКВД уничтожило 10 000 заключенных во Львове, 1200 в тюрьмах Луцка, 1500 в Станиславе, 500 в Дубно и т. д. Появившиеся там немцы нашли в окрестностях Львова, Житомира и Винницы десятки мест, где были свалены груды трупов. В ответ на «жидовско-большевистскую жестокость» немецкие зондеркоманды поспешили немедленно уничтожить десятки тысяч евреев.

Все донесения администрации ГУЛАГа в 1941–1944 годы признают чудовищное ухудшение условий в лагерях во время войны. Лагеря были перенаселены, «жилая площадь», предоставленная каждому заключенному, упала с 1,5 до 0,7 м ²на человека, и это означало, что заключенные спали на нарах по очереди, койки были роскошью, предназначенной для «ударников труда». В 1942 году «калорийная норма питания» упала на 65 % по сравнению с довоенным уровнем. Заключенные голодали, и в 1942 году тиф и холера снова появились в лагерях; согласно официальным данным, около 19 000 заключенных умерло от них. В 1941 году было зарегистрировано 101 000 смертей в одних только лагерях, не считая колоний, т. е. смертность равнялась 8 %. В 1942 году администрация лагерей ГУЛАГа зарегистрировала 249 000 смертей, т. е. смертность составила 18 % от общего числа заключенных; в 1943 году было зарегистрировано 167 000 смертей, т. е. 17 % от общего числа. Если подсчитать расстрелы заключенных, количество смертей в тюрьмах и трудовых колониях, то общее число смертей в ГУЛАГе за 1941–1943 годы составляет 600 000. Что же касается выживших, то они были в жалком состоянии. Согласно данным администрации, в конце 1942 года только 19 % заключенных были пригодны к тяжелой работе, 11 % – к физической работе «средней нагрузки» и 64 % были пригодны только к «легкому физическому труду», т. е. были инвалидами.

Это, используя эвфемизм администрации ГУЛАГа, «значительно ухудшившееся санитарное состояние контингента» не помешало властям продолжать усиливать давление на заключенных, доводя их до полного истощения. «С 1941 по 1944 год, – как писал в своем отчете начальник ГУЛАГа, – средняя выработка дня увеличилась с 9,5 до 21 рубля». Многие сотни тысяч заключенных назначались на оборонные предприятия, заменяя мобилизованных в армию. Роль ГУЛАГа в военной экономике оказывается весьма значительной. По оценкам лагерной администраций, рабочая сила заключенных могла бы обеспечить около четверти производства в некоторых ключевых секторах оборонной промышленности, металлургии и добычи полезных ископаемых.

Несмотря на «патриотическое поведение» заключенных, из которых «95 % участвовали в социалистическом соревновании», репрессии по отношению к «политическим» не прекращались. Согласно постановлению Центрального комитета от 22 июня 1941 года, лица, осужденные по 58 статье Уголовного кодекса за «контрреволюционные преступления», не могли быть освобождены до конца войны, даже если заканчивался срок наказания. Администрация ГУЛАГа направляла в особые лагеря усиленного режима, расположенные в районах самого тяжелого климата (на Колыме и в Арктике) тех политических заключенных, которые обвинялись в «принадлежности к троцкистской организации» или организации «правых уклонистов», а также осужденных за принадлежность к другой «контрреволюционной партии», за шпионаж, терроризм и предательство. В этих лагерях смертность ежегодно достигала 30 %. Указ от 22 апреля 1943 года узаконил «каторгу усиленного режима», настоящие лагеря смерти, где заключенных эксплуатировали в условиях, не оставляющих им шанса на выживание: изнурительная работа, двенадцатичасовой рабочий день на золотых приисках, в угольных шахтах, на свинцовых рудниках, рудниках по добыче радиоактивных руд, расположенных, в основном, в районе Колымы и Воркуты.

За три года, с июля 1941 по июль 1944 года, специальные суды лагерей приговорили к новым срокам более 148 000 заключенных, из которых 10 858 были расстреляны: 208 человек за шпионаж, 4307 за «различные террористические акты», 6016 за организацию сопротивления или лагерный бунт. По сводкам НКВД, 603 «организации заключенных» были «перемолоты» за годы войны в лагерях ГУЛАГа. Эта цифра должна была подтвердить «бдительность» лагерной охраны, периодически сменявшейся (часть спецвойск, охранявших лагеря, была назначена на другие объекты, в частности, переведена для осуществления облав-депортаций), но верно и то, что в первые годы войны имели место первые групповые побеги из лагерей и первые значительные массовые бунты заключенных.

За годы войны «личный состав» заключенных ГУЛАГа сильно изменился. После указа 12 июля 1941 года более 577 000 человек, осужденных за незначительные преступления, вроде прогулов или мелких хищений, были освобождены и направлены в ряды Красной Армии. В годы войны, по мере того как заключенные отбывали свой срок, их отправляли в армию: 1 068 800 человек из ГУЛАГа попали прямо на фронт. Самые слабые заключенные, наименее приспособленные к безжалостным лагерным условиям – а это 600 000 человек, – умерли в ГУЛАГе только за период 1941–1943 годов, оставались и выживали в лагерях более крепкие, выносливые как среди политических, так и среди уголовников. Лагеря, кроме того, освобождались от множества заключенных, приговоренных к коротким срокам. Таким образом процент приговоренных к длительным срокам (более 8 лет) по 58 статье Уголовного кодекса значительно увеличился – с 27 % до 43 % от общего числа заключенных. Начавшаяся вместе с войной, эта эволюция «лагерного населения» стала более заметной в 1944–1945 годах, т. е. в течение тех двух лет, когда после периода затишья ГУЛАГ вдруг снова стал пополняться: число заключенных подскочило до 45 % между январем 1944 года и январем 1946 года.

Спецсообщение зам. начальника Оперативного Отдела ГУЛАГа о состоянии Сиблага. 2 ноября 1941 г.

По сообщению Оперативного Отдела УНКВД Нооосибирской области, в Ахлурском, Кузнецком и Новосибирском отделениях Сиблэга имеет место значительный рост смертности среди заключенных. (…)

Причиной столь большой смертности, а также массового заболевания заключенных является – истощение от систематического недоедания, в условиях тяжелых физических работ и распространение вследствие этого пеллагры и ослабления сердечной деятельности.

Не менее серьезной причиной большой заболеваемости и смертности является несвоевременное оказание медицинской помощи заключенным со слабым здоровьем, использование заключенных на тяжелых физических работах с удлиненным рабочим днем без дополнительного питания. (…)

Имеют место также многочисленные факты смертности, истощения и эпидемических заболеваний среди этапируемых заключенных из пересыльных пунктов лагеря в отделения.

Так, из доставленных в Мэриинское отделение из Новосибирского пересыльного пункта 8. Х. 1941 г. 539 заключенных, более 30 % оказалось завшивленными, все с резким истощением пеллагрического характера. Вместе с этапом доставлено было 6 трупов.

В ночь с 8 на 9. Х. с[его].г[ода]. умерло еще 5 человек.

Прибывший 20.IХ.с[его].г[ода]. в Мариинское отделение из того же пересыльного пункта этап, оказался на 100 % завшивленным, многие из заключенных были без нательного белья. (…)

В последнее время, в Сиблаге выявлены факты вредительства со стороны некоторых медицинских работников лагеря из числа заключенных.

Так, лекпом Ангарского лагпункта Тайгинского отделения, осужденный по ст.58 п.10 создал группу из 4-х заключенных, которая организовала саботаж на производстве. Участники группы умышленно посылали на тяжелые физические работы больных заключенных и несвоевременно оказывали им медицинскую помощь, чем стремились сорвать работу лагерного пункта…

Зам. начальника Оперативного Отдела ГУЛАГа

Капитан Госбезопасности Когенман

Мир помнит опустошенный, но победивший в войне Советский Союз с позолоченной стороны медали. «Великая победоносная держава, – как писал Франсуа Фюре, – продемонстрировала соединение реальной силы с мессианством нового человека». Но есть и другая, тщательно скрываемая, сторона медали. Как свидетельствуют архивы ГУЛАГа, год победы стал годом апогея системы советских концлагерей. Мир, воцарившийся с внешней стороны государства, не дал ни передышки, ни даже маленькой паузы в мертвящем надзоре за обществом, изнуренным четырьмя годами войны. Напротив, 1945 год, по мере продвижения к западу Красной Армии, стал годом повторного установления контроля над территориями целых государств и отдельных регионов, включенных в Советский Союз перед войной, а также над миллионами советских людей, которые на какое-то время оказались «вне системы».

Занятые советскими войсками в 1939–1940 годах Прибалтика, западные районы Белоруссии, Молдавия, Западная Украина большую часть войны никак не были связаны с СССР, но им пришлось испытать все тяготы присоединения к Советам. Еще в 1939–1941 годах на этих территориях развивались национальные оппозиционные движения, вызвавшие к жизни сеть вооруженного сопротивления, а значит – ответные преследования и репрессии. Особенно сильным было сопротивление советским войскам на Западной Украине и в Прибалтике.

Первая оккупация Западной Украины в период с сентября 1939 по июнь 1941 года сопровождалась созданием довольно мощной подпольной организации ОУН (Организации украинских националистов), многочисленные члены которой завербовались в части СС для борьбы с евреями и коммунистами. В июле 1944 года после вступления Красной Армии ОУН создала Украинскую Головную Вызвольную Раду. Роман Шухевич, председатель ОУН, стал командующим Украинской повстанческой армии (УПА), которая, если верить украинским источникам, осенью 1944 года насчитывала более 20 000 бойцов. 31 марта 1944 года Берия подписал постановление об аресте и депортации в Красноярский край всех членов семей участников движения ОУН и УПА. С февраля по октябрь 1944 года 100 300 гражданских лиц, в основном женщин, детей и стариков, были высланы с Украины. Что касается 37 000 борцов ОУН, взятых в плен в этот период, то они были отправлены в лагеря ГУЛАГа. После смерти в ноябре 1944 года митрополита Украинской униатской церкви Андрея Шептицкого советская власть заставила эту церковь слиться с Русской православной церковью.

Чтобы подавить на корню всякое сопротивление Советам, агенты НКВД даже направлялись в школы для проверки ученических сочинений довоенного периода, когда Западная Украина была частью «буржуазной» Польши, и составления списка «лиц, которых стоит превентивно арестовать». На первом месте в этих списках стояли наиболее способные ученики, сочтенные «потенциально враждебными советской власти». Как следует из отчета одного из заместителей Берии Кобулова, более 100 000 «дезертиров» и «коллаборационистов» были арестованы в период между сентябрем 1944 и мартом 1945 года в западных районах Белоруссии, находящейся на том же счету, что и Западная Украина, – т. е. считающейся районом, «кишащим вражескими элементами». Не была забыта и Прибалтика: из коротких и очень неполных статистических отчетов следует, что в период с января по 15 марта 1945 года проведено 2257 «операций по чистке» в одной только Литве.

Эти операции сопровождались расстрелом 6000 «бандитов» и арестом 75 000 «бандитов, членов националистических групп и дезертиров». В 1945 году более 38 000 «членов семей социально опасных элементов, бандитов и националистов» были депортированы из Литвы. В течение 1944–1946 годов процент украинцев и прибалтов среди заключенных вырос необычайно, увеличившись соответственно на 140 % и 420 %. В конце 1946 года украинцы представляли 23 % заключенных лагерей, прибалты – 6 %, это очень высокий процент, учитывая представительство этих национальностей в общем числе граждан СССР.

Увеличение контингента ГУЛАГа в 1945 году произошло за счет тысяч лиц, переведенных из фильтрационных лагерей. Эти лагеря создавались одновременно с рабочими лагерями ГУЛАГа с конца 1941 года с единственной целью изоляции советских военнопленных, освободившихся или вырвавшихся из рук врагов и сразу заподозренных в том, что они являются потенциальными шпионами или лицами, «испорченными» своим пребыванием «вне системы». В эти лагеря поступали также люди призывного возраста с территорий, временно оккупированных врагом, не говоря уже о старостах и других «неясных» личностях, живших в период оккупации на занятых врагом территориях и занимавших хотя бы небольшую должность в какой-нибудь вражеской администрации. С января 1942 по октябрь 1944 года более 421 000 человек, судя по официальным данным, прошли через проверочные и фильтрационные лагеря.

С продвижением Красной Армии на запад и освобождением территорий, оккупированных немцами, избавлением тысяч советских военнопленных и угнанных в Германию советских граждан вопрос об условиях их репатриации стал безотлагательным, и в октябре 1944 года советское правительство создало Управление по делам репатриации военных и гражданских лиц под руководством генерала Голикова. В интервью, опубликованном в прессе 11 ноября 1944 года, этот генерал утверждал, в частности, что «советская власть обеспокоена участью сыновей, попавших в рабство к нацистам. Они будут достойно приняты как сыны Отчизны. Советское правительство полагает, что даже те советские граждане, которые под угрозой нацистского террора совершили поступки, противоречащие интересам СССР, не будут за это отвечать, если они готовы честно выполнить свой гражданский долг по возвращении на Родину». Это широковещательное заявление ввело в заблуждение союзников. Как иначе объяснить то старание, с которым они выполнили все параграфы Ялтинского соглашения, касающиеся репатриации в СССР всех советских граждан, «находящихся в настоящее время за пределами своей родины»? Соглашение предусматривало обязательное «возвращение всех, кто носил немецкую форму или сотрудничал с врагом», и все «советские граждане, находящиеся за границей» были выданы агентам НКВД, уполномоченным обеспечить их возвращение.

Три дня спустя после подписания мира 11 мая 1945 года советское правительство отдало распоряжение о создании сотни новых контрольных лагерей и фильтрационных пунктов, рассчитанных каждый на десять тысяч мест. Вернувшиеся на родину советские военнопленные обязательно проверялись военной контрразведкой, организацией СМЕРШ, гражданские лица – специально созданными для этого службами НКВД. За девять месяцев с мая 1945 по февраль 1946 года более 4 200 000 советских граждан возвратились на родину: 1 545 000 выживших военнопленных из 5 миллионов, захваченных нацистами, 2 655 000 гражданских лиц, угнанных на работу в Германию или бежавших на Запад во время боев. После обязательного прохождения через контрольный и фильтрационный пункты 57,8 % репатриированных, в большинстве своем женщинам и детям, было разрешено возвратиться домой; 19,1 % были отосланы в армию, в основном в штрафные батальоны; 14,5 % были отправлены в строительные батальоны, как правило, на два года; 8,6 %, т. е. приблизительно ЗбО 000 человек, были отправлены в ГУЛАГ, большинство из них как «предатели родины», что означало: от десяти до двадцати лет лагерей или статус спецпоселенца под контролем одной из комендатур НКВД.

Особая судьба была у власовцев – советских солдат, последовавших за генералом Андреем Власовым, бывшим командующим 2-й армией, попавшим в плен в июле 1942 года. Антисталинист по убеждениям, генерал Власов пошел на сотрудничество с нацистами в целях освобождения родины от тирании большевиков. С одобрения германских властей Власов образовал Русский Освободительный Комитет и создал две дивизии Русской Освободительной Армии. После разгрома нацистской Германии генерал Власов и его офицеры были выданы союзниками Советам и казнены. Что касается солдат армии Власова, они были в результате декрета об амнистии в ноябре 1945 года высланы на шесть лет в Сибирь, Казахстан и на Крайний Север. В начале 1946 года 148 079 власовцев числились в списках Управления перемещенных лиц и спецпоселенцев Министерства внутренних дел. Тысячи власовцев, в основном младших офицеров, по обвинению в предательстве были отправлены в ИТЛ (исправительно-трудовые лагеря) ГУЛАГа.

Никогда еще «спецпоселения», лагеря и колонии ГУЛАГа, фильтрационные пункты, советские тюрьмы не имели такого количества заключенных, как в год победы, – около пяти с половиной миллионов человек всех категорий. Список «награжденных» подобным образом долго оставался незамеченным на общественной арене из-за впечатления от Сталинградской битвы и торжеств по поводу Победы. Конец Второй мировой войны ознаменовал начало длившегося приблизительно десятилетие периода, во время которого советская модель общества, как никогда прежде, оказывала влияние на мир, и десятки миллионов граждан из различных стран восхищенно смотрели на СССР. Тот факт, что за победу над германским фашизмом Россия заплатила миллионами человеческих жизней, скрыл характер сталинской диктатуры и освободил советскую власть от подозрений, которые волновали мир в период московских процессов и германо-советского пакта.