Текст книги "Черная книга коммунизма"

Автор книги: Стефан Куртуа

Соавторы: Карел Бартошек,Анджей Пачковский,Жан-Луи Панне,Жан-Луи Марголен,Николя Верт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 81 страниц)

Цель захвата – общество в целом, или разрастание террора (1948–1956)

После Пражского переворота и изгнания из международного движения Тито в странах Восточного блока происходят примерно одни и те же социальные трансформации: поглощение коммунистическими партиями партий социалистических с последующим формированием (де-юре или де-факто) однопартийной системы, полная централизация управления экономикой, ускоренная индустриализация по модели сталинских пятилеток, коллективизация земельных хозяйств, усиление антирелигиозной борьбы и т. п. Массовый террор, разрастаясь вширь, становится привычным явлением.

В 1945–1947 годы тысячи людей, не связанных с оппозицией, ни с легальной, ни с нелегальной, все же оказываются в числе жертв «усмирений» и «превентивных мер», хотя в принципе репрессивная машина развернута против конкретных активных противников ПРП (Польская рабочая партия) [83]83
  Польская рабочая партия – преемница КП Польши – основана в 1942 году и действовала до декабря 1948 года, когда вошла в состав ПОРП (Польской объединенной рабочей партии) вместе с ПСП (Польской социалистической партией), основанной в 1893 году. (Прим. ред.)


[Закрыть]. После 1948 года перед органами госбезопасности ставится новая задача: держать в страхе и подчинении общество в целом, включая и слои, более или менее усердно поддерживающие режим. Запугивание приобретает глобальный характер, любой гражданин может стать «объектом разработки», а значит, и жертвой службы госбезопасности. Важно заметить, что репрессиям с равным успехом подвергается также руководство компартии и государства. Некоторые функционеры высших звеньев госбезопасности уже в 1947 году выступают с призывами «усилить революционную бдительность», однако главным направлением деятельности органов госбезопасности этот призыв становится лишь летом 1948 года, соединившись со сталинским тезисом об «усилении классовой борьбы».

Отправной точкой стал конфликт с Тито – для Центральной и Восточной Европы неприятие его взглядов было аналогично борьбе с троцкизмом в СССР. В Польше подобное явление возникло в виде «критики правого националистического уклона» и в августе – сентябре 1948 года было конкретизировано применительно к Генеральному секретарю ЦК ПРП Владиславу Гомулке. Первые аресты в сеАдине октября еще не затрагивали ближайшего окружения Гомулки, однако те, кто был знаком со знаменитыми московскими процессами 30-х годов, прекрасно понимали, что в скором времени волна репрессий докатится до самой верхушки аппарата.

На фоне общей картины террора акции, направленные против коммунистов как таковых, в пропорциональном отношении незначительны, тем не менее, их рассмотрение заслуживает внимания. В Польше число жертв-коммунистов относительно невелико. В поисках подпольной «шпионской и диверсионной» организации органы госбезопасности сосредоточили свое внимание на командном составе и прежде всего кадровых офицерах, служивших в армии еще до войны. В частности, в результате совместных действий МБП и военной разведки (ЖЗИ – Главное управление информации) были заключены в тюрьмы сотни офицеров, затем последовали судебные процессы, приговоры и расстрел двадцати человек. Исчезновение с политической арены Гомулки, арестованного вместе с несколькими сотнями партийных руководителей самых различных уровней, фначало, что настали времена полной незащищенности любого аппаратчика – и партийного, и сотрудника органов безопасности (несколько высших чинов госбезопасности тоже оказались за решеткой). Поскольку процесс мад Гомулкой – как, впрочем, и другие запланированные процессы – не саЯрялся, советизация Польши не была отмечена ни одним гщндиозным показательным процессом, подобным тем, что были устроены в Будапеште над Райком и в Праге над Сланским.

Начиная с 1949 года аппарат госбезопасности активно разрастался, и к 1952 году в его рядах насчитывалось около 34 000 сотрудников, лишь незначительная их часть была скомпрометирована в деле, получившем название «провокации в недрах рабочего движения». В данном случае речь шла о Департаменте X, где работало примерно сто человек. При Политбюро была сформирована Комиссия безопасности во главе с Болеславом Берутом (1892–1956). Ей были доверены самые важные судебные расследования, здесь определялись организационные принципы МБП и ЖЗИ, а также формулировались основные директивы.

Вездесущность «Беспеки» (разговорное название госбезопасности) стала одной из примет эпохи. В ее ведении находилось 74 000 секретных сотрудников-осведомителей, этого, однако, показалось недостаточно, и летом 1949 года было принято решение организовать на предприятиях дополнительные ячейки органов госбезопасности, называемые службами охраны (Referat Ochrony – RO). Несколько лет спустя RO действовали уже на шестистах предприятиях. Из центра МБП с особым пристрастием наблюдали за службами защиты народного хозяйства, создавая все новые и новые подразделения. В 1951–1953 годах большинство задержаний (по пять-шесть тысяч в год) было осуществлено силами этой службы, располагавшей самой развитой организацией осведомителей (26 000 человек). Любая неисправность, любой пожар на предприятии рассматривались как результат саботажа или даже диверсии. Нередко под стражу заключались десятки работников одного и того же предприятия. В рамках «охраны государственных учреждений» эта служба, помимо всего остального, давала рекомендации по поводу возможных кандидатов на учебу в политехнических вузах. Так, в 1952 году по распоряжению службы защиты народного хозяйства 1500 молодых людей были лишены доступа к образованию.

Предметом особого внимания была «охрана сельскохозяйственных кооперативов» (т. е. коллективизация) и контроль за проведением в жизнь декретов о необходимых количественных показателях производства зерна и мяса. Этими вопросами более активно, чем органы госбезопасности, занимались созданные в 1945 году милиция и Чрезвычайная комиссия по борьбе со злоупотреблениями и саботажем. Одно только название, воскрешающее в памяти пресловутую ЧК, наводило ужас. Тысячи крестьян в каждом из пятнадцати воеводств были заключены в тюрьмы за то, что не сдали предписанную норму. Госбезопасность и милиция вели целенаправленную политику: наиболее зажиточные крестьяне («кулаки») арестовывались в первую очередь, даже если они сдавали необходимую норму. Неделями их держали под стражей, не возбуждая судебного дела, после чего выносили приговор о конфискации зерна, скота и даже их земельной собственности. Занималась Чрезвычайная комиссия и городскими жителями. Большинство жертв было осуждено за спекуляцию на черном рынке, а в 1952–1954 годах – за хулиганство. Решения Чрезвычайной комиссии с течением времени становились все более и более жесткими: в 1945–1948 годах она приговорила к трудовым лагерям 10 900 человек, в 1949–1952 годах —46 700 человек. К 1954 году в трудовые лагеря было отправлено приблизительно 84 200 человек. Эти вердикты не относились к политическим преступлениям в точном смысле слова, так как в Польше принято рассматривать преступления в суде, а карательные меры против сельских жителей и «спекулянтов» просто отражали саму природу репрессивной системы, всегда отдающей предпочтение палке.

Что касается аппарата госбезопасности, главной его задачей оставалось преследование подпольщиков – и периода оккупации, и послевоенных: от бывших активистов ПСЛ до солдат, вернувшихся с Запада, а также чиновников, кадровых политиков и офицеров довоенного времени. В начале 1949 года «списки подозрительных элементов» были стандартизированы и разделены на категории. На 1 января 1953 года в картотеках служб безопасности были зарегистрированы 5 200 000 человек, т. е. треть взрослого населения Польши. Несмотря на разгром нелегальных организаций, политические процессы продолжались. Число заключенных росло по мере проведения тех или иных «превентивных операций». Так, в октябре 1950 года во время акции «К» за одну ночь было арестовано 5000 человек. После некоторого затишья, последовавшего за массовыми арестами 1948–1949 годов, тюрьмы вновь стали наполняться: за 1952 год были взяты под стражу 21 000 человек. По официальным источникам, во втором полугодии 1952 года насчитывалось 49 500 политзаключенных. Открыта была даже специальная тюрьма для несовершеннолетних «политических преступников» (2500 заключенных в 1953 году).

После ликвидации оппозиции единственным независимым общественным институтом оставалась Католическая церковь. Начиная с 1948 года она постоянно подвергалась гонениям. С 1950 года начались аресты епископов. В сентябре 1953 года был устроен процесс над епископом Качмареком (приговоренным к двенадцати годам заключения), интернирован примас [84]84
  Примас (oт лат. primas – глава) – титул главнейшего епископа в католической и англиканской церкви. (Прим. перев.)


[Закрыть]Польши, кардинал Вышинский. В общей сложности, более ста священников познали все тяготы тюремного заключения. Свидетели Иеговы попали под прицел в качестве «американских шпионов»: в 1951 году более 2000 представителей этой секты были взяты под стражу.

Кто только не перебывал в тюрьмах в те времена: члены Политбюро, довоенные функционеры высшего звена (вплоть до бывшего премьер-министра), генералы, командиры АК, епископы, партизаны, боровшиеся сначала против немцев, а позднее направившие свое оружие против коммунистов, крестьяне, отказавшиеся записываться в колхозы, «шахтеры из рудника, где разразился пожар, попадались и юнцы за разбитое стекло на доске для объявлений или за нацарапанные на стенах надписи. Шел процесс вытеснения из общества всякого потенциального инакомыслящего; любое проявление свободы действий было строго запрещено. Одними из главных задач разрастающейся системы террора было внушение людям чувства постоянного страха и поощрение доносительства, которое раскалывало общество.

Отрывок из книги Великое воспитание.

Из воспоминаний политических заключенных Польской Народной Республики. 1945–1956 годы, Варшава, 1990.

Сташек: «Туберкулез, несомненно, считался самой тяжелой болезнью в послевоенной Польше (…). Тюрьма во Вронках, еще до 1950 года. Нас семеро в одиночке. Камера маленькая, метров восемь, едва помещаемся (…). И тут прибывает новенький, восьмой по счету. Мы сразу замечаем: с ним что-то неладно. У него нет ни миски, ни одеяла, и на вид он серьезно болен. Вскоре становится очевидно, что человек этот уже на последней стадии туберкулеза, все тело его в язвах. На лицах моих товарищей страх, мне и самому не по себе (…). Мы стараемся держаться от него подальше. Нетрудно представить, насколько бессмысленна попытка семерых человек спастись бегством от восьмого на площади в восемь квадратных метров. Обстановка еще больше накаляется, когда приносят завтрак. Бедняга без миски, но ни у кого не возникает ни малейшего желания ему ее дать! Я смотрю на остальных – все украдкой наблюдают друг за другом, избегая встретиться взглядом и с кем-то из сокамерников, и с этим человеком.

Не в силах больше терпеть, я протягиваю ему свою миску. Говорю, пусть сначала ест он, а я за ним. Он поворачивает в мою сторону свое неподвижное равнодушное лицо (ему уже все безразлично) и словно исповедуется передо мноО: «Товарищ, но я же обречен… это вопрос нескольких дней». – «Поешьте за мое здоровье», – отвечаю ему я. Окружающие в ужасе. Теперь они сторонятся не только больного, но и меня. Он завтракает, я наскоро споласкиваю миску водой из кувшина и ем вслед за ним».

Эта система начала меняться с конца 1953 года: подпольная сеть осведомителей уже не расширялась, улучшались условия тюремного содержания, часть заключенных была выпущена на волю «по состоянию здоровья», судебные процессы устраивались все реже и реже, а приговоры становились все более и более мягкими; практика истязания заключенных прекратилась. Офицеры с испорченной репутацией были уволены в отставку. Департамент X распущен, количество персонала служб госбезопасности сокращено. «Бомба» взорвалась 28 сентября 1954 года, когда радио «Свободная Европа» транслировало серию рассказов Юзефа Святло, бывшего заместителя директора Департамента X, который «выбрал свободу» в декабре 1953 года. За несколько недель произошла реорганизация МБП и его замена на две четко разделенные структуры: Министерство внутренних дел (МСВ) и Комитет общественной безопасности (КБП). Министр МБП и трое из пятерых его заместителей вынуждены были подать в отставку, в декабре вышел из тюрьмы Гомулка, а руководитель Следственного управления Юзеф Рожанский – заключен под стражу. Специальная комиссия по борьбе со злоупотреблениями была упразднена. В январе 1955 года Центральный комитет сообщил об «ошибках и злоупотреблениях», сваливая всю ответственность на аппарат госбезопасности, который «поставил себя над партией». Несколько палачей из МБП были арестованы, в службах госбезопасности продолжалось сокращение штатов.

Однако перемены эти носили чисто формальный характер. В 1955 году число политических заключенных достигало 30 000 человек, а во второй половине года состоялся процесс над бывшим министром Влодзимежем Леховичем, тем самым, который был арестован в 1948 году отрядом особого назначения Святло. Мариана Спыхальского – члена Политбюро до 1949 года – арестовали в 1950 году, и, хотя против него не было возбуждено уголовное дело, он оставался в заключении до апреля 1956 года. Что касается истинной «оттепели» карательной системы в целом, о ее наступлении можно было говорить лишь после XX съезда КПСС, состоявшегося в феврале 1956 года, и смерти Берута. Тогда была объявлена амнистия, хотя в тюрьмах еще томились 1500 политзаключенных. Кое-кого из осужденных реабилитировали, затем произошла смена Генерального прокурора и министра юстиции. Бывший заместитель министра безопасности и руководитель Департамента X были арестованы, тюрьмы, находившиеся до сей поры в ведении Министерства внутренних дел, переданы Министерству юстиции. Борьба фракций в верхах партийного руководства привела к тому, что карательный аппарат «сбился с курса». Многие секретные агенты отказывались продолжать сотрудничество. При этом речь не шла о перемене стратегического курса: аппарат по-прежнему проявлял интерес к определенным категориям лиц; тюрьмы опустели лишь наполовину; несколько тысяч дел находилось в стадии расследования; даже после сокращения сеть осведомителей все еще насчитывала 34 000 сотрудников… Система всеобъемлющего террора продолжала функционировать, но с меньшим размахом. Она достигла поставленных целей: тысячи самых активных противников режима были мертвы, а общество, прекрасно усвоившее данный ему урок, теперь знало, чего стоит ожидать от «защитников народной демократии».

Реальный социализм, или избирательные репрессии (1956–1981)

Катаклизмы «железного» социализма сотрясали Польшу сравнительно недолго, наступила «оттепель», и службы госбезопасности изменили свою стратегию. Теперь они осуществляли надзор над населением, более завуалированный, но по-прежнему жесткий, усиленно наблюдая за легальной и нелегальной оппозицией, Католической церковью и интеллигенцией.

Политики надеялись, что аппарат безопасности способен в любой момент рассеять уличные манифестации. Но когда начались выступления рабочих Познани в июне 1956 года – вторые большие волнения в странах Восточного блока – органы безопасности, милиция, даже КБВ были застигнуты врасплох и с идеологической, и с технической точки зрения: забастовка сопровождалась многотысячной демонстрацией и в довершение всего – нападением на общественные учреждения. Восстание в Познани можно считать своеобразной заключительной главой противостояния общества и власти 1945–1947 годов; манифестанты осмелились даже открыть огонь – с этим надо было покончить раз и навсегда. Партия отреагировала весьма жестко: премьер-министр объявил, что «рука, поднятая против народной власти, будет отсечена»; на арену борьбы вступила армия с танками. Около 70 убитых, сотни задержанных, десятки участников демонстрации отданы под суд. Приговоры, вынесенные в период наступившей после октября 1956 года «оттепели», все же отличались известной умеренностью.

Сразу после VIII пленума ЦК (19–21 октября 1956 года), КБП был распущен, а служба госбезопасности – включена в МСВ. Число постоянных сотрудников сокращено на 40 % (их осталось 9000 человек), уволено 60 % осведомителей. Службы охраны на предприятиях были упразднены, половина следственных документов по уже начатым делам – оставлена без внимания. Последние советники из СССР возвратились в Москву, их сменили официальные представители КГБ. Реорганизация управления службами безопасности началась с последовательного избавления от большинства кадровых работников, преимущественно еврейской национальности, для освобождения дороги «молодым кадрам». Штаты репрессивного аппарата были урезаны самым радикальным образом. Однако руководство партии, и особенно пришедший к власти Гомулка, не были сторонниками жестких мер в отношении партийных функционеров. Прошло лишь несколько весьма скромных процессов. Аппарат, который мог еще пригодиться, нельзя было демобилизовывать раньше времени.

Уже в феврале 1957 года на первом общем собрании сотрудников МСВ министр Виха, признав, что тезис об усилении классовой борьбы оказался ошибочным, настаивал, тем не менее, на радикализации этой самой классовой борьбы Начиная с этого дня и до конца существования системы аппарат госбезопасности, равно как и все остальные структуры – партийная, пропагандистская, армейская, – действовал в рамках тех же противоречивых установок.

В течение следующих двадцати лет репрессивный аппарат функционировал спокойно и методично, отвлекаясь от повседневной работы лишь для подавления забастовок и восстаний. Работа была многообразной: усиление системы надзора с использованием «человеческого фактора», т. е. сети осведомителей; сфера ее интересов распространялась на прослушивание с применением особой техники и контроль за перепиской… На этом поприще было достигнуто подлинное совершенство. В 70-е годы Служба безопасности (СБ) стала уделять особое внимание экономике: сфера ее интересов распространилась на современные технологии, рентабельные производства и т. д. Аварии больше не сопровождались арестами рабочих, теперь применялись такие меры, как ненавязчивое давление партийной организации и отстранение от должности директора – «нерадивого руководителя». МСВ взяла на вооружение новый инструмент воздействия, бесполезный в сталинские времена, но оказавшийся неоценимым во времена новые, – разрешение на выдачу заграничного паспорта (всякий раз для однократного использования). С помощыю такой уловки можно было собирать информацию о том, что происходит в различных учреждениях, на предприятиях, в университетах, поскольку ради обладания таким паспортом многие готовы были сотрудничать с органами. Медленно, но верно СБ наращивала кадровый состав, особенно в направлениях, призванных квалифицированно и тонко проводить в жизнь генеральную линию коммунистической партии. Так, для успешного ведения антирелигиозной борьбы Министерство внутренних дел создало в июне 1962 года новое специализированное управление, раздуло его штаты до нескольких сот человек.

В 1967 году, в связи с шестидневной войной между Израилем и арабскими странами, на повестку дня была поставлена борьба с «сионизмом». Этот лозунг оказался продуктивным с трех точек зрения – политической, социальной и международной. Во-первых, режим искал новое обоснование для оживления национализма; во-вторых, руководящий состав ПОРП (Польской объединенной рабочей партии) использовал антисемитизм при отстранении от дел «старой гвардии», в результате чего открывались новые карьерные перспективы; и наконец, антисемитская кампания стала удобным средством для дискредитации студенческого движения в марте 1968 года. Был приведен в готовность спецотдел в несколько десятков сотрудников. Аппарат Министерства внутренних дел поставлял нужные сведения в местные партийные организации, а те, в свою очередь, атаковали указанных им лиц. Службы госбезопасности, как в Польше, так и в СССР, явились вдохновителями и организаторами партийного и государственного «антисемитизма без евреев».

Служба госбезопасности настолько глубоко проникла во все слои общества, что любые попытки создать какие-то организации, легальные или нелегальные, представлялись почти эфемерными. Члены таких объединений, как правило очень молодые, составляли большую часть политических заключенных, число их не превышало нескольких десятков человек. Одновременно на прицел была взята интеллигенция. В случае необходимости службе госбезопасности не представляло труда выполнить предписание властей по выявлению сотрудничества того или иного человека с радио «Свободная Европа» или с эмигрантской прессой. Большинство единичных арестов приходится на начало 60-х годов. Много шуму наделало задержание популярного писателя Мельхиора Ванковича, бывшего уже в пожилом возрасте. Служба госбезопасности особо пристально следила за всеми отступниками коммунистического лагеря. Заключение под стражу нескольких маоистов и троцкистов не вызвало общественного резонанса, за исключением процесса над Яцеком Куронем и Каролем Модзелевским. В 1970 году было арестовано сорок восемь человек из нелегальной группы «Рух». Руководители были приговорены к тюремному заключению от семи до восьми лет – довольно суровое наказание для этого относительно мягкого исторического периода.

Аппарат госбезопасности заметно активизировался, когда через год после возвращения Гомулки к власти группа молодежи выступила с протестом против закрытия еженедельника «Попросту» – газеты, сыгравшей в 1956 году большую роль в борьбе за, перемены. Десятки человек были жестоко избиты, несколько – оказались на скамье подсудимых. Куда более масштабным событием стали забастовки и демонстрации в марте 1968 года, подавленные грубо и беспощадно: 2700 человек были арестованы, 1000 – отданы под суд. Десятки из них были приговорены к длительному тюремному заключению, сотни отбывали многомесячную трудовую повинность в армии, проходя там курс «перевоспитания». В первой половине 60-х годов происходило немало стычек милиции с верующими, собиравшимися для защиты незаконно, по мнению властей, установленных часовен или крестов. Наказания за такие проступки были по большей части безобидными, хотя сотни людей были за это избиты, а многие приговорены к штрафам.

Рабочие выступления оценивались иным образом. В декабре 1970 года демонстрации прокатились по всему побережью Балтики. Развязка оказалась драматической: несмотря на специально существующие для подобных ситуаций отряды милиции, власти прибегли к использованию армейских частей, было применено оружие, как четырнадцать лет назад в Познани. По официальным источникам, погибло около сорока человек Тысячи людей подверглись жестоким побоям в полицейских участках. Рабочих пропускали «сквозь строй», через так называемые дороги здоровья, т. е. между двух рядов полицейских, награждающих их ударами дубинкой. Характерно, что после декабрьских событий режим не стал возбуждать никаких дел против их участников. Взятые под стражу рядовые демонстранты после отставки Гомулки были отпущены на волю, а вожди забастовки подверглись гонениям на своих предприятиях.

Затем в июне 1976 года стачки прошли еще в нескольких городах. На этот раз власти отправили на их разгон спецподразделения милиции. До оружия дело не дошло, но тем не менее несколько забастовщиков погибли. Задержано было около тысячи человек, несколько сот из них – приговорены к различным штрафам, десятки – к различным срокам тюремного заключения.

В обществе произошли определенные сдвиги – рост оппозиционных настроений объединил членов семей арестованных рабочих, молодежь и интеллигенцию, начавшую борьбу за права человека и соблюдение Конституции. Впервые после запрета деятельности ПСЛ в 1947 году появились организованные оппозиционные движения (КОР, РОПСИО). Исходя из этой новой реальности, властные структуры вынуждены были изменить тактику. Прежде всего из-за страха перед резонансом за границей, связанным с усилением финансовой зависимости от Запада, власти избрали тактику беспокоящих действий: многократные задержания без предъявления обвинений сроком на сорок восемь часов (разрешенные Уголовным кодексом), увольнения, психологическое давление, отказ от выдачи паспорта, конфискация множительной техники и т. д. Служба госбезопасности быстро обросла разветвленной агентурной сетью. Для противостояния поднявшей голову оппозиции на промышленных предприятиях в 1979 году было восстановлено специальное управление по «защите экономики».

Меры эти оказались недостаточно эффективными – в 1980 году началась новая волна забастовок. В партийном руководстве преобладали настроения «жесткой» линии, тем не менее никто не отважился принять решение о подавлении забастовок силовыми методами. К тому же на заседаниях Политбюро отмечалось, что брошенные для усмирения недовольных силы оказались слишком малочисленными и неподготовленными для противостояния многотысячным толпам забастовщиков с сотен заводов. На этот раз – в отличие от аналогичных выступлений 1956, 1970 и 1976 годов – стачечники действовали в соответствии с призывом Яцека Куроня: «Не сжигайте партийные комитеты, создавайте свои собственные».

Довольно жестоким преследованиям подверглось профобъединение «Солидарность», возглавляемое Лехом Валенсой. При этом властями использовалась тактика прошлых лет: ослабление профсоюза, провоцирование внутренних распрей с целью возможного его поглощения структурами, контролируемыми компартией (ПОРП), такими, как Фронт единства народа. С октября 1980 года МСВ и Генеральный штаб начали подготовку к введению военного положения. Систематически осуществлялось внедрение осведомителей в ряды «Солидарности» (в одной только Варшаве летом их насчитывалось 2400), МСВ провоцировало постоянные точечные конфликты, включая административные аресты на сорок восемь часов, отряды милиции требовали освободить общественные здания, в которых размещалась «Солидарность». В феврале 1981 года списки активистов, подлежащих интернированию, были уже подготовлены (равно, как и тюрьмы, готовые их принять), однако впоследствии ПОРП предпочитает продолжать тактику мелких уколов и провокаций, как и в марте 1981 года в Быдгоще, когда милиция просто-напросто отколотила непокорных профсоюзных деятелей. Органы госбезопасности, занимавшие довольно пассивную позицию, получили подкрепление в лице политической полиции ГДР «Штази», которая после забастовок 1980 года разместила одну из своих оперативных групп в Варшаве. Событие достаточно показательное – впрочем, известно, что КГБ за несколько лет до того наладило координацию сотрудничества органов госбезопасности разных стран для борьбы с демократической оппозицией.

Такая ситуация сохранялась до начала декабря 1981 года, когда, желая проверить мобилизационные возможности «Солидарности», отряды милиции, созданные для борьбы с терроризмом, подавили забастовку учащихся варшавской школы пожарных. Десять дней спустя, в ночь с 12 на 13 декабря, на всей территории Польши было объявлено военное положение.