Текст книги "В объятиях демона (СИ)"

Автор книги: Стася Белова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Страдал ли от этого Давид? Страдал. Очень переживал, потому что для него это были первые отношения, в которых сам парень хотел сделать все по-человечески. По-настоящему. Как это делают другие парочки – пусть это назовут до тошноты банальным, но он был готов ей и серенады под окнами петь, вот только Ксении это было не надо. Изо дня в день она возвращалась к Руслану, изо дня в день она была с ним.

Интересно, какого это – жить на два фронта? Нет, нельзя сказать о том, что сам Давид всегда был порядочным и никогда не изменял своим пассиям – наоборот. Все эти кукольные модели, которые ходили за ним табунами, очень быстро наскучивали молодому человеку, и он не видел в них вообще никакого отличия друг от друга. Парень не испытывал к ним чувств – наверное поэтому так легко расставался с каждой из них. А Ксюша была другой – она не обладала модельной внешностью, не бегала за ним по пятам. Девушка была другой и это невероятно привлекало его. Наверное, Давид бы даже назвал это любовью – возможно, немного больной, но любовью. С его стороны – точно, а вот то, что испытывала Ксюша оставалось для него тайной, покрытой мраком.

Но сейчас его очень заботило то, что она никак не могла определиться между ним и Костомаровым. По скромному мнению самого Месхи, преимущество определенного было на его стороне – он красивее, веселее, активнее, увереннее в себе, более боевой. Сейчас он мог твердо заявить о том, что Руслан – тряпка. И что он Ксюше точно не пара. Внешне, по мнению Давида, она лучше также смотрелась бы с ним, а не с Костомаровым. Да и вообще, сможет ли Рус ее защитить, если это понадобится вдруг? Черт его знает. Хотелось бы верить, что да, но, наверное, Давиду не давала это сделать природная гордость и желание выглядеть лучше на фоне оппонента.

– Только не заливай мне про любовь. – уверенно продолжает парень. – Если бы ты его любила, то не лежала бы сейчас в моей кровати. Так вот, почему ты его не бросишь?

Парень едва заметно усмехается и снова делает блаженную затяжку, выдыхая дым в открытое окно.

Ксения пожимает плечами. Она и сама толком не может расписать то, что происходит между ними. С Русланом у нее была любовь, но и Давиду она тоже жутко симпатизировала. Ей было очень жаль, что у нее нет близнеца, двойника, что она сама просто не может разделиться и что у нее в груди нет двух сердец, одно из которых она могла бы отдать Руслану, а одно Давиду. Так было бы гораздо проще, но, к сожалению, нет. И ее угнетало то, что Месхи заставлял ее делать выбор.

– Жалость? Тебе жалко его, Сень?

Ксюша шумно выдыхает. Сегодня ей кажется, что Давид от нее просто не отстанет и ей в любом случае придется перед ним объясняться, но так не хотелось. Почему они снова не могли спокойно провести ночь, как всегда? Для чего ему сейчас понадобилось все усложнять?

– Я не знаю. – признается девушка, наконец, произнеся хотя бы одно слово и устало вздохнув. – Может быть и жаль, может быть и нет. Я не знаю, понимаешь? Он мил со мной, он меня любит, и я не хочу разбивать ему сердце. Тем более, за небольшой промежуток времени я уже успела его узнать, Давид. Мне кажется, это может убить его. Я запуталась, и я правда не имею ни малейшего понятия, что мне делать.

– Ты так говоришь, как будто бы чувствуешь себя ему обязанной. Это не правильно, Ксюш. Ну не сложилось у вас – разорви сейчас, пока не поздно, и все. Я его знаю, у вас так до свадьбы дело скоро дойдет, а ты просто обречешь себя на вечную жизнь с нелюбимым человеком.

– Черт, Давид! Кто тебе сказал, что я его не люблю? Наоборот… Он очень дорог мне, дорог, как человек, как мужчина, Давид, к чему эти расспросы? Ты все равно меня не поймешь. – тихо произносит девушка, сильнее кутаясь в простынь и закрывая глаза, потянувшись к тумбочке и сделав глоток из бутылки шампанского, которое стояло там открытым еще с их ужина.

Месхи лишь в очередной раз пожал плечами. Иногда ему казалось, что его держат за идиота – иначе как можно объяснить подобные выпады из разряда «ты не поймешь, зачем мне объяснять?». Он вот тоже не понимал, зачем все это, если можно просто взять, расстаться и сделать их обоих счастливыми.

Больше книг на сайте – Knigoed.net

– Ты любишь его? – задумчиво посмотрев на девушку, спросил Давид, выдохнув и доставая из пачки еще одну сигарету. Черт, почти кончились. В последнее время он курит слишком часто – нервы, будь они неладны, а это дарило мнимое успокоение. – Честно ответь мне.

– Люблю, Давид. – тихо говорит девушка, прикусив нижнюю губу и вздохнув, поудобнее садясь на кровати и качая головой. – А может я путаю это чувство со страхом нанести ему вред и жалостью. Знаешь, это очень смежные между собой понятия.

На момент первой фразы его сердце упало в пятки, а внутри волной поднималось раздражение. Это его она должна любить, а не Костомарова, она должна быть его вся полностью – и душой, и телом, а не только одним из аспектов. Телом, конечно, приятно, но он хотел владеть ей полностью, но пока между ними стояла преграда из Руслана, он просто не мог этого сделать.

– Может, мне убить его? – усмехается Месхи, склонив голову на бок и легко подмигнув девушке. О, как это банально – пытаться избавиться от конкурента таким грязным способом, но кто сказал, что они играют по правилам? Конечно, это была не более, чем шутка, но Орлова заметно напряглась от высказывания парня.

– Ты же шутишь?

– Естественно шучу, выдохни. Не трону я твоего Ромео, нужно мне о него еще руки марать. – протягивает Давид, небрежно поведя плечом и поморщившись, устало откидываясь на стекло голой спиной и закрывая глаза. В комнате было уже порядком накурено – благо, окно было открыто на полную и постепенно холодный ветер освежал комнату, и становилось прохладно. Ночи нынче не теплые.

– Слава Богу. Ты правда сумел меня испугать, Месхи. – тихо смеется девушка, внимательно наблюдая за парнем и улыбаясь.

На самом деле, она его ни капельки не боялась – он ведь был добрым. Может быть колючим внешне, непробиваемым, как будто бы под броней, но у Давида было очень доброе и теплое сердце, как у настоящего восточного мужчины. И это Ксения уже поняла.

– Иди ко мне. – тихо шепчет девушка, мягко протягивая ему ладошку и улыбнувшись. Давид тоже улыбается, выкидывает окурок в окно и закрывает его плотно, чтобы не дул сквозняк. Парень, все также заворачиваясь в простынь, подходит к ней ближе и падает рядом с ней на кровать, беря ту же самую бутылку с шампанским и делает из нее уверенный глоток, затем еще один, а потом прикрывает глаза и довольно выдыхает.

– Останешься сегодня у меня ночевать? – тихо спрашивает он, поглаживая ее по щеке и довольно улыбнувшись. Давид практически не сомневался в том, что нет – утром ведь ее должен забрать этот проклятый Руслан из дома, и ей обязательно там надо быть.

– Останусь. – внезапно решает девушка, неожиданно даже для нее самой, а потом легко перекидывает ножку через парня и оказывается сверху, удобно восседая у него на животе и склоняясь ближе. Она подарила ему еще один нежный поцелуй, который постепенно приобрел окраску страсти, и сейчас его руки уже скользили по ее талии, плавно спускаясь на бедра, а девушка изгибалась так, словно она грациозная кошечка, не меньше.

Давид был удивлен, но и в то же время крайне удовлетворен таким исходом событий. Он ведь был уверен в том, что Орлова в очередной скажет ему категоричное «нет» и все его надежды о совместном сладком сне развеяться прахом. Он себя как-то даже морально подготовил к тому, что сейчас он сам в очередной раз закатит глаза, пожелает счастливого утра с Русланом и отвернется. Но нет. Сегодня их очередная встреча приобрела совсем другую окраску и это не могло не радовать юношу. Это был такой небольшой шажок навстречу друг другу – все-таки их первая совместная ночевка. И было даже не важно то, что с утра они не смогут вместе появится в университете – им придется прийти раздельно. Но Месхи сейчас это не смущало – он просто счастлив от того, что они стали морально ближе друг к другу хотя бы на несколько чертовых сантиметров, а пропасть отчасти сократилась.

Но тем не менее, такой вихрь страсти им пришлось прервать – девушка тянется за мобильным телефоном, который валялся на тумбочке и быстро в контактах пытается найти Костомарова в списке своих контактов. Вот только Давид постоянно мешал ей это сделать – отвлекал, пытался забрать телефон, целовал ее и несколько раз даже попробовал пощекотать.

– Месхиии… Успокойся! – смешно ругается она, чуть сморщив носик и недовольно посмотрев на парня, быстро чмокнув его в губы и тяжело выдыхая. Потому что сейчас нужно было придумать какую-то очень вменяемую отмазку, почему же за ней завтра с утра не нужно заезжать. Давид лишь глаза закатил – детский сад. Но он все равно надеялся, что рано или поздно Ксюша созреет до выбора. Но Месхи не будет ее торопить – пока выбор мог быть не в его пользу и так опрометчиво играть он даже не собирался. Девушке просто нужно было время. Давид, конечно, ненавидит ждать, но ради главного приза в лице Ксении Орловой он готов это делать – хоть год, хоть два, хоть вечность. Но, все-таки, искренне надеялся, что вечность им ждать не придется. Он внимательно следит за набираемым текстом, а потом довольно целует девушку, снова заваливая ее на кровать, а Костомарову улетело сообщение следующего содержания:

«Солнце, не нужно завтра за мной заезжать. Мы с мамой с утра поедем к стоматологу. Встретимся в университете, люблю».

Восьмая глава

«Если ты идешь по следам убийцы – ты уже отстал» (с)

Весь день, проведенный в институте, ей казалось, что обе пары глаз – Лекса и Давида – наблюдают за ней, хотя, конечно, Яна была практически уверена в том, что она себя накручивает. Во-первых, хотя бы потому что все записки она передала анонимно, во-вторых, потому что сейчас ее состояние очень подходит под описание «у страха глаза велики», и от этого никуда не деться. Все оставшиеся пары в университете она сидела, как на иголках, и Максим, с которым они все же помирились, пусть и немного дулись друг на друга, прекрасно чувствовал это. Он был уверен абсолютно в том, что Яна зря это сделала, и даже не с той позиции, что он переживал – Макс не мог быть не уверен в невиновности своих друзей, а скорее с той, что девушка сама себя накрутила, а теперь сама сидит и трясется. Ведь если посмотреть правде в глаза – тогда сообщение Наде мог отправить, кто угодно, кто просто внешне ей нравился, почему это сразу должны быть Лекс или Давид? Какие же это все-таки глупости, а Новиков не уставал об этом повторять своей рыжей подружке.

Но упрямство – черта характера их обоих, поэтому Гончарова даже не думала слушать Макса. Она была сама себе на уме и сделала то, что посчитала нужным, а остальное ее все еще не особенно волновало. Но страх был скорее на подсознательном уровне – сидя за первой партой, девушка оборачивалась, а когда шла домой просто тряслась, как маленький зайчик, пусть было светло и людно кругом. Она все еще сердилась на Максима, уже сидя с кружкой какао в гостиной, что парень ее не проводил – у него тренировка. Возможно, Яна была слегка обнаглевшей, но глубоко в душе она была уверена, что если бы Новиков за нее переживал – обязательно бы проводил, а не поцеловал в щеку у ограды института и не брякнул свое коронное: «мне надо на тренировку». Рыжая даже не написала ему за весь вечер ничего, и этот горе-спортсмен уже точно должен был догадаться о том, что Янка обижена.

Но не писал и сам. Наверное, не считал нужным. Новиков ведь тоже человек, со своими мыслями и проблемами, и ему тоже просто могло казаться, что первый шаг навстречу их примирению должна сделать Яна. Все-таки, именно его лисичка заварила эту кашу, пусть теперь сама и расхлебывает. Он был более чем на сто процентов уверен в том, что с девушкой ничего страшного и случится не может – немного побоится и перестанет, не умрет. Зато будет знать, как совершать дурацкие поступки и творить глупости. Максим знал, что Яна обижена точно, но ничего страшного, он считал, что подобная моральная терапия очень пойдет девушке на пользу.

– Говнюк. – бурчит она себе под нос, выдавая просто какие-то мысли в слух, а потом тяжело вздыхая и отставляет от себя кружку с какао, глядя за окно. Уже вечер, причем достаточно поздний.

Яна взглянула на часы, висевшие на стене прямо напротив телевизора – без пятнадцати восемь. Мама что-то готовит на кухне, Новиков неизвестно где, а Гончарова просто сидит и грустит. Рыжая кошка, что все это время сидела у нее на коленях, начала гладится, тихо мурчать, но, проведя несколько раз по ее шерстке, девушка аккуратно ссадила с себя любимицу, устало поднимаясь и направляясь к матери на кухню. Девушка грустно прислонилась к косяку двери, внимательно наблюдая за тем, как мама режет лук – будто бы это самая интересная вещь на свете.

– Чем тебе помочь? – протянула рыжеволосая, прикусив нижнюю губу и грустно вздохнув. Она ведь правда и понятия не имела, чем себя занять. Но просто ходить из угла в угол или просто сидеть было уже невыносимо.

– Яночка, солнышко, сходи в магазин. – с улыбкой просит Татьяна Львовна, взглянув на дочь и решив, что ей точно нужно развеяться. А то она была совсем какая-то убитая, и, если честно, женщина не имела ни малейшего понятия, что с ней случилось и как это можно решить. Яна по природе своей молчунья, и подобное нужно из нее клешнями вытягивать.

Рыжая выдохнула, явно напрягшись. Уж в это время она точно не планировала никуда выходить – было уже достаточно поздно, но пугать мать своими догадками и подозрениями девушка не собиралась. Гончарова натягивает улыбку на лицо и согласно кивает ей, уходя в свою комнату.

Так медленно, как в этот раз, рыжая еще не собиралась никогда. Джинсы на ножки не натягивались – она секунд тридцать не могла попасть в одну штанину ногой, свитер куда-то запропастился и нашелся на подоконнике, наушников тоже нигде не было. Поэтому, Яна принимает решение идти без них и просто кидает телефон в карман своей курточки, быстро натягивая ее. Она мимолетно смотрится в зеркало, улыбается своему отражению и берет ключи. А после выходит и захлопывает дверь. Быстро спустившись по подъездной лестнице, Яна слышит противнейший писк домофона, и толкает вперед тяжелую металлическую, а после выходит на улицу.

Здесь и правда очень свежо – недавно был легкий и кратковременный дождь, поэтому на улице приятно пахло, но Яна лишь посильнее закуталась в свою куртку, ускоряя шаг. Магазин был не так далеко – всего два каких-то поворота, и она уже на месте. Но эти повороты еще предстояло пройти.

Какой-то липкий страх, словно желе, неприятно тянулся по всей спине, и Яна сама непроизвольно ускоряла шаг, но почему-то ей упрямо казалось, что практически нога в ногу кто-то идет за ней. Рыжеволосая сейчас очень пожалела о том, что была не в наушниках, потому что шла и прислушивалась к каждому шагу за собой. Если бы играла музыка – было бы проще, может, тогда ей было бы менее страшно. А так Гончарову буквально трясло, она и сама не могла толком сказать, что с ней не так – просто внутренняя интуиция. И сейчас Яна уже просто проклинала себя за то, что вышла на улицу. Надо было соврать, что она заболела, придумать что-то еще, но только не выходить в магазин сейчас. Казалось, что девушка просто поседеет, пока дойдет до этого несчастного продуктового и купит все, что нужно было маме.

Яна еще сильнее ускоряет шаг. И вот теперь, когда она повернула в следующий поворот, ей кажется, что она слышит шаги, причем такие быстрые, торопливые, прямо за ее спиной. Еще секунда, и она уже чувствует, как кто-то подошел к ней, практически вплотную. Они находились в небольшой арке, где людей практически не было никогда, а сейчас и подавно было пусто.

Внезапно, кто-то изо всех сил крепко хватает ее за руку, подкравшись со спины. Хотя, казалось никто приближение и не скрывал – как будто бы целью было просто напугать девушку, но нет. Яна тихо вскрикнула. Место чуть повыше локтя сразу же отдалось болью, и девушка испуганно попыталась отстраниться, вырвать руку, но хватка молодого человека была сильной. Судя по тому, насколько быстро он здесь появился, было понятно, что караулил ее – причем, возможно, достаточно долго, его рука была просто ледяной. И, смотря ей прямо в серые глаза, он так нехорошо усмехался, что Гончарова постаралась еще невольно отступить на шаг, но тут же уперлась в кирпичную кладку стены прямо в арке.

Он шел за ней с самого дома и действительно караулил настолько долго, что успел замерзнуть, но просто так он бы не ушел. Это напоминало какое-то волчье чутье – но сегодня жертва у него была определенной. Которая во всем виновата сама. Эту витиеватую «Р» в волшебном почерке Гончаровой, конспекты которой он не раз переписывал, сложно было не узнать, поэтому юноша явно не понимал, чем девушка думала, когда писала эту записку сама. На какая же она все-таки глупая.

– Ты… – тихо шепчет она, изумленно смотря на молодого человека, вжимаясь в стену изо всех сил, пытаясь хоть как-то отстраниться от него, но выхода дальше не было.

– Ты что думала, что я тебя не найду? – криво усмехается молодой человек, пристально смотря в ее испуганные глаза и упиваясь этим страхом девушки. Конечно же он чувствовал, как колотится ее сердце, как она боится, как по нежной коже ее тела бегут мурашки. Но он ведь знает, что она не сбежит. У нее нет выхода. Гончарова в западне.

– Но ты… Господи, как ты мог? – тихо шепчет она, смотря в ледяные глаза юноши, которые, кажется, не выражали абсолютно никаких эмоций. И это вселяло еще больший страх в ее душу – самой Яне тоже казалось, что сегодня ноги она отсюда уже не унесет. А еще она явно не верила, что происходящее так реально и происходит здесь и сейчас. О Боже, зачем же она вообще вышла в этот чертов магазин? Сама же сейчас и поплатится за свою неосторожность. Как поплатилась Наташа. Как поплатилась Надя.

– Закрой рот. Тебе не понять. – усмехается он, продолжая крепко удерживать ее у стены. – А ты умная. Догадливая. Я бы мог сказать, что Максиму повезло, но, увы, не могу… Потому что несмотря на весь твой разум, ты конченная дура, Гончарова. Или просто напрочь отбитая, которая ничего не боится.

– Отпусти меня. Я никому ничего не скажу. – в панике шепчет девушка, закрывая глаза, хотя уже даже и не надеялась на то, что эта уловка сработает. Если бы он правда думал о том, что Яна никому и ничего не скажет, он бы ее здесь не караулил. Значит, опасался. Значит, не отпустит.

– Да ладно тебе, лисичка. – тихо говорит он, улыбаясь ей с какой-то толикой безумия и явно наслаждаясь ее страхом. – Не бойся, тебе не идет быть такой испуганной.

Он протягивает к ней холодные пальцы и мягко поглаживает ее по щеке, видя, как девушка хочет отвернуться от него, убрать его руку или просто отстраниться от этих прикосновений, но у нее не получается, поэтому девушка закрывает глаза, тихо выдыхая. Ей казалось, что от омерзения ее прямо сейчас стошнит, может быть, прямо даже на него, но она держится.

– Прекрати. Господи, какая же ты мразь. – сдавленно выдает Яна, пытаясь убрать его руку от себя, но юноша был таким сильным, что она просто не могла его от себя отстранить. Или же, в один момент все ее конечности ослабли, не в состоянии противостоять такому напору врага.

– Тише. – отвечает он, прикладывая указательный палец к ее губам, чтобы она замолчала, и парень вновь внимательно вглядывается в ее светлые глаза, сейчас такие испуганные, что для него делало их еще более красивыми.

Он мягко приближается к ней, склоняясь к ее губам и мягко накрывая их своими, но ни на секунду не ослабляя хватку, чтобы девушка не начала вырываться. Этот поцелуй был противен – что ей, что ему, но вот только ему этого хотелось, причем очень сильно. Парень напирает на нее все сильнее, язык проникает в ее рот, изучая ее всю, а вскоре к нему примешивается соленый привкус – от ее слез. Гончарова вся дрожит, вот теперь, еще чуть-чуть и ее точно вырвет, но становится не до этого. Парень отпускает ее руку из своей хватки, тем не менее, не прекращая целовать.

Мгновение, еще одно, и бок пронзает страшная боль, она кричит сквозь поцелуй, пытается оттолкнуть его уже свободными руками, ударяет по лицу, по груди, просто отпихивая, и парень наносит ей еще один удар, ножом, прямо рядом с первым ударом, и, наконец, отстраняется.

Она еще жива. Еле дышит, крепко держится за рану и видит, как юноша заносит над ней нож еще раз. А дальше происходит то, что, наверное, можно назвать самым настоящим чудом – в этой арке появляется человек.

– Эй! – окрикивает он парня, нависшего над уже сползшей по стене рыжеволосой. – Ты что там делаешь?!

Парень не поворачивается. Он разворачивается и быстро уносится прочь, переходя на крайне быстрый шаг, а потом и вовсе бег, потому что первоочередной задачей его сейчас было скрыться. Черт, и все же он действительно перестает быть аккуратным, его рассудок словно туманится в такие моменты, – как можно было, опять же, так просто опростоволоситься? Что тогда с сообщением Нади, что теперь с внезапно появившимся мужчиной. Он идет, корит себя и едва ли не рычит от злости, ярости и невыплеснувшегося наружу гнева. Не дай Бог Гончарова выживет – он оставил после себя слишком явного свидетеля, благо, еще внезапный ночной визитер в арке не видел его лица. Утешать себя оставалось только тем, что девчонка умрет от потери крови, что ее не довезут до больницы – а может, она уже скончалась. Юноша старался бить четко. Но здесь… Все пошло совсем не по плану. А на губах до сих пор был привкус их солоноватого поцелуя.

Мужчина, тем временем, постарался сделать все для того, чтобы она не потеряла так много крови. Он склонился над ней, первым делом, конечно же, вызывая скорую, и у самого него тоже начиналась паника. Рыжая лежала, вся бледная, истекающая кровью, еле дышащая. Казалось, что жизнь просто маленькими каплями выходит из нее, вместе с кровью, которой уже была залит асфальт под ней.

– Да что же так долго?! Держись, девочка, держись. – он гладит ее по волосам, не отпуская, осторожно придерживая голову, и Яна старается балансировать на этой грани сознания, не терять нить связи с реальным миром, внимательно смотря на собственного спасителя. Она едва заметно старается улыбнуться ему уголком губ – кажется, мужчину и самого сейчас инфаркт схватит.

А ведь он мог и просто пройти мимо. Просто не посмотреть в эту арку, просто решить, что это не его дело и уйти. Но нет. И теперь Гончарова ему, по меньшей мере, обязана жизнью.

– Спасибо вам. – хрипло шепчет девушка, продолжая зажимать рану ладонью, а также и стремительно бледнеть, прикрывая глаза. Вдалеке слышалась сирена скорой помощи, которая явно приближалась, и мужчина осторожно оставил девушку, выбегая к ним и подавая всяческие опознавательные сигналы, что они здесь – этот закоулок в арке было бы действительно очень сложно найти. Карета скорой помощи подъезжает, девушку быстро грузят в машину, надевают кислородную маску, вкалывают адреналин для поддержания работы сердца, пытаются остановить кровь из двух серьезных ран.

Скорая несется, громко визжит сирена, переливается синим и красным мигалка, а внутри самой машины идет яростная борьба врачей за жизнь двадцатилетней девочки. Водитель старается ехать быстрее, но Яна стремительно теряет кровь, давление падает, а врачи все равно продолжают это сражение со смертью, и пока, к счастью, одерживают победу. Они передают запросы в больницу на подготовку операционной и крови – Гончарова потеряла ее слишком много, ей однозначно требуется переливание.

Слава Богу, до больницы девушку довозят успешно, по крайней мере она жива – и это главное. Все уже готово, врачи несутся в операционную, начинается суета, беготня, все готовятся, а в регистратуру падает ее телефон, где медсестру просят позвонить матери или каким-либо близким. Они обязаны сообщить родственникам, тем более, может понадобится их донорство крови, если вдруг запасов больницы для этого будет недостаточно.

Находясь дома, Татьяна Львовна уже начинала волноваться – до магазина было не больше двухсот метров, а Яны не было уже больше получаса. Женщина начала одеваться сама, действительно твердая в решении идти ее искать, как у нее звонит телефон. На экране высвечивается фотография рыжеволосой девчушки и подпись «Яночка» дает ей надежду на то, что та просто заболталась со знакомой и теперь забыла, что ей нужно купить. Но когда женщина слышит незнакомый женский голос в трубке, ее сердце словно останавливается на секунду, ей кажется, что у нее подкашиваются ноги, и еще даже не услышав в чем дело, она уже оседает на ближайшую тумбочку, крепко сжимая в руках телефон дрожащими пальцами.

– Извините, я не знаю, как к вам обращаться, но к нам поступила ваша дочь, вам необходимо срочно приехать в центральную больницу. Может понадобиться ваша помощь. Операция уже идет, поторопитесь. – спокойный, абсолютно размеренным голосом, говорит девушка, так, словно она сейчас рассказывает про погоду, а не о том, что у Татьяны Львовны дочь при смерти.

– Я скоро буду. – сипло отвечает ей женщина, вздыхая и быстро сбрасывая звонок. Она вылетела – в чем была. В домашних спортивных штанах, старой футболке, времени на то, чтобы переодеваться у нее не было и как-то вообще не до этого. В голове билась одна единственная мысль – «только бы Яна осталась жива». Больше женщина ни о чем думать не могла.

Во дворе стояла их припаркованная машина, и Татьяна Львовна решительно направилась к ней, вытаскивая дрожащими руками ключи из сумки – благо, она дома не успела их выложить, а то точно забыла бы взять. Все было как в тумане – женщина садится за руль, заводит машину, и она тут же срывается с места, едва рыжеволосая прикоснулась к педали газа, одной ногой буквально вдавив ее в пол.

Параллельно, очень нервно она доставала из своей сумки телефон, для того, чтобы набрать Максима. Он должен знать, да и Яне, безусловно, нужна была его поддержка.

– Максим! – женщина едва ли не срывается на крик, когда Новиков после нескольких гудков берет трубку. – Срочно, приезжай в больницу! Там Яна!

– Что? – переспрашивает Макс, явно еще не проснувшийся. Молодой человек пришел после тренировки домой и сразу же завалился отдыхать. Честно сказать, с Яной у них действительно были сейчас напряженные отношения, Макс не хотел звонить, чтобы после они поссорились. Но, видно, зря, и совесть его мгновенно за это уколола.

– Я не знаю, мне ничего не объяснили, Максим! – воскликнула женщина. – Она вышла в магазин, ее не было какое-то время, а теперь мне позвонили и сообщили о том, что она в больнице! Господи, я не представляю, что случилось! Она в центральной, приезжай.

Макс шумно выдыхает в трубку, пытаясь переварить ту информацию, которую только что услышал, и понять, что здесь к чему. Она вышла в магазин, вечером, ее долго не было… Все вставало на свои места, и он уже догадывался, почему сейчас девушка в больнице. И слава Богу, что в больнице, а не в морге. Он собирается также быстро, хватает машину отца и оказывается у центральной больницы даже быстрее, чем сама Татьяна Львовна. Они встречаются в дверях. Кажется, это путешествие до места назначения заняло всего минут десять, не больше, но им казалось просто вечностью. Машина тащилась будто бы со скоростью улитки.

Они вдвоем вбежали в приемный покой, и медсестра, что сидела за регистратурой, сразу же поняла, кто это и к кому – других пострадавших в течении последнего часа к ним не поступало.

– Ожидайте. Идет операция. Врач выйдет и все расскажет. – твердо говорит женщина, не давая вставить даже слово перепуганным родственникам, и сама устало выдыхает. Это сложно – в целом говорить о подобных вещах не просто, но на то они и врачи, чтобы оставлять все эмоции за дверью приемного покоя.

Максим помогает Татьяне Львовне дойти до скамеек, что стояли неподалеку от стойки регистратуры, и усаживает ее, крепко обняв и пытаясь поддержать. Он и сам испытывал целый спектр ужасных чувств – страх, стыд, осознание, и ему не хотелось даже представлять то, что сейчас испытывает женщина, понимая, что ее дочь на волосок от гибели и вот-вот может умереть прямо на операционном столе.

– Я принесу вам водички. – тихо говорит парень, вымученно улыбнувшись женщине, и направившись к той самой медсестре, тяжело вздохнув.

Его ноги будто бы налились свинцом. Максим не хотел знать правду – он не хотел спрашивать о том, что произошло с Яной, но где-то глубоко внутри уже знал ответ. На нее напали. Причем напал тот, кому она отправила записку, но Новиков просто обязан был уточнить этот факт.

– Что произошло?

– Ее привезли с двумя ножевыми ранениями. – тихо и как-то сочувствующе произносит медсестра. – Врачи делают все возможное, извините, мне нужно работать.

Максим шумно выдыхает, прикрыв глаза и пытается сдержать эмоции от того, чтобы не начать сбивать костяшки пальцев о стену от безмолвной ярости. Как же ему было страшно и стыдно перед Яной за то, что он просто ей не поверил. А ведь если бы Макс сделал все, как нужно – принял во внимание ее слова, помог бы с записками, тоже бы что-то придумал – ничего этого бы не случилось. И если бы он был рядом с Яной… К сожалению, история не знает сослагательного наклонения и время уже не повернуть вспять. Случилось то, что случилось, и сейчас Максим никак не сможет это исправить – только своей надеждой, верой, любовью и молитвами. А больше никак.

В дрожащих руках он приносит воды Татьяне Львовне, а после отправился на улицу – ему просто необходимо было покурить, немного подышать свежим воздухом и постараться успокоиться. Все-таки Новиков понимал, что сейчас он единственная поддержка для матери Яны, на которой и вовсе лица не было после всего произошедшего, она словно стала мумией – такой же белой, не шевелящейся и смотрящей в одну точку. Казалось, что женщина едва дышала.

Ожидание было очень томительным, а минуты были словно вечностью – они тянулись, как противная жвачка, которую невозможно было оторвать от пальцев. Сил ждать уже тоже не было, Татьяна Львовна все время задавалась вопросом о том, почему же так долго, а Макс просто молчал и в голове у себя молил всех Богов о том, чтобы его Яна не умерла. Он уже поклялся про себя всегда ей верить, ни с чем не спорить, соглашаться, носить на руках, провожать до дома – что угодно, лишь бы она была рядом и жива. Потерять девушку для него было бы просто невыносимо – равносильно тому, чтобы умереть самому.

Наконец, дверь открывается и оттуда выходит уставший врач. Он выглядит понуро, устало, как-то серо – просто сливается с этой больничной стеной. Максим, увидев врача, сразу же приготовился к худшему и уже крепко сжал руку Татьяны Львовны. Казалось, еще чуть-чуть, и парень просто перестанет дышать, он уже словно забыл, как нужно это делать.