Текст книги "В объятиях демона (СИ)"
Автор книги: Стася Белова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Шестая глава
«День дает человеку пищу, ночь – голод» (с)
Промозглая и сырая погода преследовала город уже на протяжении недели, и дожди, вместе со свинцовыми тучами, не собирались покидать небосвод, вынуждая жителей в большинстве своем прятаться под крышей и не выходить из дома. Атмосфера на улице и правда была на редкость омерзительная, такая, что даже в окно смотреть не хотелось.
Он устал. Устал настолько, что хотелось выключить все органы чувств, закрыть глаза и больше никогда не открывать их. Просто ничего и никогда не ощущать. Все могло закончится плохо, и молодой человек сам это понимал, балансируя где-то на тонком канате над пропастью и каждую секунду удерживая себя и своих близких от падения в бездну. Но в бездну уже сейчас летел он сам, причем целенаправленно. Не было никаких сил остановиться, воздержаться, успокоиться, просто прийти в себя. Слабоволие, малодушие, страх – все это сконцентрировалось в нем одном, и он не мог управлять этими чувствами, покорно следуя своим инстинктам, больше напоминавшим первобытные, слепо идя за ними и делая все, что говорят какие-то страшные внутренние голоса.
Они преследовали его на каждом шагу, а он как будто бы и не жил своей жизнью, не имел своей воли и своих чувств, парень словно не имел ничего, кроме этого слепого желания крови. Он не мог обуздать свои инстинкты, и против себя тоже пойти не мог. Поэтому юноша просто ходил по замкнутому кругу, который не имел ни начала, ни конца, и как сойти с этой скользкой тропы он тоже не понимал.
Но здесь скорее следовало задать другой вопрос – хотел ли он с нее сходить? Все нужно было менять гораздо раньше, когда еще была возможность, но последние шансы упущены. И в этом, конечно же, была не только вина его самого, но и всего его окружения. И сейчас ему снова хочется реализовать куда-то свою потребность в крови, в насилии, во всей этой грязи. При всем при этом, молодой человек не считал себя психом. Таким же, как и все люди. Просто осмелившимся на столь страшные поступки. От которых по телу идет дрожь. От которых весь город бросает в ужас. От которых так и веет настоящим, сладким запахом смерти.
Жертву искать не хотелось. Больше не хотелось случайностей, глупо было надеяться на удачное стечение обстоятельств – теперь все было целенаправленно, уверенно, без лишней суеты и страха. Голоса усиливались, что-то шептали и разрывали голову, еще чуть-чуть и точно можно будет свихнуться, но пока слишком много дел, которые отложить сейчас нельзя. Нельзя.
– Надя! – окликнул он девушку достаточно громким голосом, стоя у окна своей знакомой и прикусив нижнюю губу. – Надя!
Девушка выглядит усталой и сонной – еще бы, на часах практически два часа ночи и любой адекватный человек в это время уже отдыхает. Она жила на первом этаже в небольшой пятиэтажке, с низенькими потолками и окнами. Ее семья не была особенно обеспеченной, вообще на своих плечах ее тянула только мать, которая сейчас была в больнице на смене, подрабатывая там медсестрой.
Сама девушка не представляла из себя ничего выдающегося. Светлые, глубоко посаженные водянистого цвета глаза, тонкие черты лица, больше похожие на мышиные. Обычная, каких вокруг миллионы, и на которых никто по обыкновению никогда не обращает внимания. Но сейчас на лице девушки читалось удивление, а ее светлые брови поползли вверх, потому что она была явно удивлена, когда увидела этого ночного гостя. Что? Да она своим глазам не верила! Неужели…
– Ты? – чуть громче, чем нужно ему, переспрашивает девушка, и парень прикладывает палец к губам, показывая светловолосой то, что нужно быть немного тише. Все-таки кругом спят люди, а ему не нужно сегодня привлекать лишнего внимания.
– Пойдем прогуляемся. Хочешь? – улыбнулся он ей, сверкнув в темноте глазами и легко поманив ее. – Одевайся, я тебя спущу прямо через окно. Давай скорее.
Девушка была не только не выдающей внешности, но, по всей видимости, еще и не обладала особым разумом, потому что спокойно повелась на эту уловку. Еще бы! Знакомый человек, первый красавец университета, так еще и зовет ее погулять! И какая разница, что на часах почти два, что в это время нормальные люди уже не гуляют? Кажется, от счастья у нее атрофировались все извилины, которые могли бы ей подсказать то, что не стоит этого делать, да и инстинкт самосохранения тоже попрощался с девушкой именно в эти минуты.
Она копается, а молодой человек, ожидающий ее под окнами, начинает сердится. Сколько можно собираться? Но он правда не показывает эту злость, пытаясь убрать со своего лица все эмоции, сделать вид, что все просто замечательно и что они, ни в коем случае, никуда не торопятся. Казалось, что она перемерила там тысячу нарядов, пока, наконец, высунулась в окно снова и протянула ожидающему ее ночному гостю руку.
– Только аккуратно… Я высоты боюсь.
– Не бойся. – успокаивает ее парень, осторожно сильными руками спуская ее с подоконника и небольшое количество времени удерживая на весу. Девчонка была, конечно, не из легких, но благо он ее не уронил. Аккуратно поставив ту на асфальт, юноша крепко сжал ее руку, даже не прикрыв окно, и потянул за собой, улыбнувшись.
– А куда мы идем?
– Сюрприз.
Шли они недолго. Сюрпризом оказался небольшой парк, расположенный в лесополосе на окраине того района, где проживала Надя. Это был, правда, не самый лучший район – обычный. В меру преступный, в меру спокойный, одним словом – далек от центра. Даже этот парк был ничем не примечателен – обычные кусты и деревья, которые росли вдоль небольшой аллеи, выложенной новой брусчаткой, видимо, совсем недавно был ремонт.
– А зачем мы… – тихо начинает говорить блондинка, обернувшись к парню, который внезапно остановился, решив, что местечко уже достаточно безлюдное.
– Закрой рот. – резко отрезает он, выдохнув, а потом усмехнувшись. Эта усмешка пробирала до мозга костей своей бездушностью, безразличностью, жестокостью. А в синеве ночи сверкнул нож.
В горле дыхание сперло и девушка не смогла даже закричать, но, скорее всего, она бы и не успела это сделать. Нож полоснул ей прямо по горлу, а несколько капель крови оросили его лицо. Девушка упала – еще несколько ножевых ранений в область живота, пока она лежала и захлебывалась кровью, а он с легким презрением, но настоящим наслаждением в глазах смотрел на ее мучения. Также, как на мучения Наташи. Какие же они все-таки бездарные и глупые создания.
Еще один вздох, еще один ножевой удар, только, на этот раз, последний – она хрипит и, наконец, жизнь тихонечко выходит из нее, душа покидает ее, которое до сих пор сохраняет тепло, пусть и ненадолго. Он усмехается, оставляя нож прямо рядом с телом, стянув с рук перчатки и, в последний раз презрительным взглядом окинув тело. Сплюнув на землю, он разворачивается и направляется к выходу из парка, спрятав руки в карманы осенней куртки. Промозглые все-таки нынче ночи. Холодные.
Он перестает быть аккуратным, и сам юноша это замечает. Он не подумал о многих последствиях – если она кому-то сообщила, позвонила, рассказала, пока одевалась – что дальше? Это конец. Но парень усиленно гнал от себя плохие мысли, не желая даже думать об их наступлении. Впредь надо быть аккуратнее и чуть более крепко держать себя в руках. Он только сейчас заметил, что сам дрожит, при мысли об этом. Надо успокаиваться. Пора домой.
А Надя так и осталась лежать в парке. Бессмысленно рассуждать на тему того, поплатилась ли она за свою безрассудность и глупость, или же просто стала очередной жертвой, очередной его случайной жертвой, на которую просто пал жребий в этот раз. Жизнь ей это не вернет, как бы там оно ни было. Вряд ли кто-то слышал ее крик, тихие мольбы уже с предсмертным хрипением. В последний момент она оказалась одинока, безоружна перед ним. Как и Наташа. Как и все те, кто были до них.
***
В университете снова было просто тихо. Новость об очередном убийстве быстро облетела весь город, поставив, кажется, жирный крест на репутации данного учебного заведения, а также нагнав на студентов еще большую волну страха, чем было после первого убийства. После смерти Надежды, многие родители запретили своим дочерям и вовсе ходить на занятия – мало ли, что там происходит, ведь уже две последние жертвы именно оттуда. Причем, с одного курса, с одного факультета, и это не могло не настораживать весь преподавательский состав, всю кафедру, а также руководство университета. Но, после недолгих раздумий, это вновь было принято за обычное стечение обстоятельств. Случайность. Именно так объясняло руководство всю сложившуюся ситуацию разгневанным родителям, самим ученикам. Случайность. Именно так объяснили убитой горем матери смерть ее единственной дочери, фотография которой с черной траурной лентой стояла в холле университета. В нем слишком много траура в последнее время, даже чересчур. Все были бессильным – в том числе, и следственные органы, никаких улик или даже намеков на то, кто бы это мог быть, а самое главное – зачем. Надя была такой тихой, такой невзрачной и незаметной, что вряд ли на нее в целом мог бы кто-то покуситься, многие вовсе и не знали о ее существовании даже.
Но пары никто не отменял, день траура, опять же, сделан не был, поэтому ребята стояли в коридоре возле аудитории. Яна прижималась к Максиму, устало закрыв глаза; Лекс, пытаясь отвлечь Леру от тяжелых мыслей, которые, он знал точно, преследовали ее, показывал ей какие-то смешные картинки на телефоне; Давид и вовсе был отстранен от всех – молча листал ленту новостей в смартфоне; а Руслан просто крепко обнимал Сенечку, не желая выпускать ее из своих объятий ни на минуту, боясь за нее. Уж теперь зеленоглазый от Орловой точно ни на секунду не отойдет. Будет ее забирать, везде провожать, каких бы энергетических затрат ему это не стоило – главное, чтобы его принцесса была в безопасности.
– Убийцы! – слышится из другого конца коридора, и какая-то девчонка в черном одеянии, словно маленький смерч, приближается к ним. Яна невольно открывает глаза, Лера отстраняется от Алекса, а Руслан хмурится. Месхи остается непробиваемым – лишь недовольно закатывает глаза на то, что его в очередной раз вырвали из зоны комфорта. Почему все не могут просто заткнуться?
– Чего? – тихо переспрашивает Лера, нахмурившись и внимательно смотря на подлетевшую девочку. Кажется, это была Даша, лучшая подруга Нади, они всегда ходили парочкой. Царева никогда с ними близко не общалась, но видела несколько раз. Но, что сейчас ей от них надо, ей было непонятно, да и никто из ребят не уразумевал, что произошло.
Даша была не менее неприметна, чем Надя, но, кажется, гораздо более агрессивна – казалось, еще чуть-чуть, и она кинется на них с кулаками. Но девушка тянется лишь к своей сумке, доставая оттуда телефон, показывая им сообщение. Отправителем была Надя.
«Ты даже не представляешь, кто меня сейчас позвал!!!»
Сообщение было отправлено буквально за час до ее предполагаемого времени смерти. Ни имен, ничего, только эти строки, которые, на самом деле, если перенести в контекст случившегося с ней, были страшными. Каждый, кто стоял здесь, вчитывался в это сообщение, но смысл не доходил ни до кого. Пожалуй, только Яна едва заметно побледнела. А Руслан нахмурился.
– Подожди. А причем здесь мы? Мы-то почему убийцы? – тихо спрашивает он, даже взволнованно посмотрев на девушку. Он все понимает, горе, может, просто у нее поехала крыша, или случилось еще чего, на человека так иногда действуют страдания – обязательно нужно кого-то обвинить. Может, они просто попались под горячую руку?
– Ты совсем идиот, Костомаров?! Ты что думаешь, я не знаю, как она относилась именно к вашей компании?! Да она мне все уши прожужжала про то, как хотела с кем-то из вас погулять, она вообще ни с кем из мальчиков не гуляла больше, поэтому такое она могла мне написать только про вас! Вы что, не понимаете, а?! Убийцы! – кричит девушка на весь коридор, и уже явно начинает привлекать внимание всех. Студенты, стоявшие рядом, пялились на них, девчонки вообще втянули головы в плечи, потому что сейчас Дашу было просто не заткнуть.
Месхи конкретно надоело слушать это все. Он берет девку за локоть и крепко сжимает ее, нахмурившись и смотря прямо ей в глаза.
– Слушай, завали свой рот и вали отсюда. Мало ли, какие у нее там еще кумиры были, а ты стоишь и орешь на весь коридор. Совсем мозги растеряла? Пошла вон. – тихо прошипел ей адыгеец, нахмурившись и скрестив руки на груди.
Такому напору сопротивляться было бессмысленно, да и многие уже выглядели агрессивно. Лагранж стоял, нахмурившись, Максим тоже недоумевал, и только девчонки хоть как-то разделяли горе по утрате подруги. Они ведь сами точно также недавно потеряли Наташу и им было известно это чувство.
– Угомонись, Давид. – тихо говорит Яна, которая была наиболее задумчива из них всех, стоя у кабинета.
Голова у рыжеволосой соображала всегда прекрасно, она мыслила трезво и правильно, и поэтому сама же и понимала, что какое-то зерно рациональности в словах Даши есть. Да и тем более, чтобы произносить такие обвинения, нужно быть уверенным в ним хотя бы на восемьдесят процентов, и девушка не была похожа на пустослова. На убитую горем – да, но не на того, кто будет бросать такие слова на ветер. Гончарова выглядела крайне задумчивой, устало склонив голову на бок.
– Ян, ты идешь? Ты в порядке? – тихо зовет ее Максим. – Яна?
Девушка пришла в себя только после второго оклика, и помотала головой в разные стороны, устало вздохнув, в попытках прийти в себя. Рыжая молча кивнула молодому человеку, быстро целуя его в щеку, а после попытавшись улыбнуться, пусть и вышло кисло и достаточно вымученно. Преподавателя долго нет, и они проходят на свои места, рассаживаясь, но Яна тянет Макса в конец класса. Им нужно поговорить, потому что держать в себе все то, что девушка надумала, она не сможет. Это будет тяжело, сложно, да и тем более у них друг от друга секретов не было. Они – главная поддержка друг друга в любой ситуации, и рыжая уверена в том, что ему нужно знать.
– Макс, мне кажется, это правда. – тихо произносит Яна, прикусив нижнюю губу.
– Ты о чем, солнышко? – Новиков явно недоумевает. Он и подумать на своих друзей, если честно, не может. В нем настолько сильно, настолько крепко развита любовь к друзьям, что за них он будет стоять ни на жизнь, а на смерть.
– О том, что это кто-то из нас. – шепчет девушка, склонившись к нему ближе. – Мне тоже больно об этом говорить, но я знаю Надю, она не гулена, и на нашу компанию всегда слюни пускала. Максим, это страшно.
– Тихо. – твердым шепотом говорит парень. – Может быть, это все пока твоя бурная фантазия, стресс, все дела, ты устала? Не может такого быть, ты сама посмотри – ну кто? Руслан что ли? Глупость какая. Да и остальные тоже. Нет, Ян, я в эту глупость твою, извини меня, конечно, не верю.
– Слушай, ты сам посмотри, как странно отреагировал на Дашу Месхи, хотя бы, и о том, что в голове у Лагранжа мы тоже не знаем. Я не верю в то, что это Руслан, он правда и мухи не обидит, но вот они… Максим, поверь мне! – практически умоляюще просит девушка, прикусив нижнюю губу и крепко, холодными ладошками сжав руку парня, который, в свою очередь, погладил ее большим пальцем по нежной коже и вздохнул.
Пожалуй, сейчас был один из тех немногих случаев, когда они не достигли взаимопонимания. Обычно, кто-то из них уступал или же соглашался, но сейчас что Новиков, что Гончарова продолжали стоять на своем, как два упрямых барана. Максиму казалось, что Яна уже помешалась на этом маньяке, что видит его в каждом встречном, и даже готова обвинить собственных друзей. А вот рыжеволосой казалось, что Максим просто твердолобый баран, который уперся в то, что «друзья не могут» и не видит ничего дальше своего носа. А вот она все видит, и обязательно докопается до истины.
– Яна, ты сейчас просто нагнетаешь атмосферу…
– Да нет же! – воскликнула девушка, серьезно посмотрев на парня и тяжело вздохнув. – Хорошо, давай мы с тобой проведем эксперимент. Ты же уверен в невиновности друзей? Значит, и волноваться нечего, а я еще раз уточню все для себя, что мы все чисты. Договорились?
Яна улыбается, и Макс сдается, просто согласно кивая и пожимая плечами. Он на тысячу процентов уверен в том, что ничего не произойдет, и что Гончарова сейчас попусту сотрясала воздух, обвиняя ребят во всех злодеяниях.
Рыжая нервно вырывает из своей тетрадки два листа и берет из пенала обычную черную ручку. Она задумчиво прикусывает нижнюю губу, а после тяжко вздыхает, как будто бы только что скинула с себя большую ношу, и принимается за написание записки.
«Я знаю, что это ты. Даже не думай отвертеться»
Максим, читая содержания, лишь закатывает глаза, но молчит. Сейчас ему кажется, что Яна в высшей степени ведет себя по-идиотски, хотя бы потому что даже не думает доверять друзьям. Он бы так не смог, и эти дебильные проверки тоже не собирался устраивать. И вообще, после Новиков всячески надеялся на то, что он сможет от этого отбрехаться, мол, он даже и не в курсе был происходящего, и ни о каких записках ничего не знал.
– Ян, детский сад. – признается Макс, покрутив их в руках и пожимая плечами. – Ну и как ты теперь их незаметно подбросишь? Не будешь же ты в лоб передавать этим гаврикам записки.
– В лоб – не буду. А вот через какого-нибудь первокурсника обязательно передам. Их же многие знают – в крайнем случае, объясню, что, кому и как надо передать. Так что не волнуйся за меня.
Слишком беспечно, может быть, но Гончарова отмахивается от парня и его назойливых комментариев о том, что этого вообще делать не стоит. Действительно глупо и немножко безрассудно. Правда для Гончаровой сейчас казалась главной, ей просто жизненно необходимо было вывести всех их на чистую воду и заставить сожалеть о содеянном.
Макс не одобрял. Он все еще считал, что недоверие к друзьям – вершина бесчестия, и ему просто по-настоящему было стыдно за Гончарову. Такое простое, обыденное чувство, как стыд, просто не желало покидать юношу, и он устало вздохнул, махнув рукой.
– Делай, что хочешь. Только если что, то я в этом не участвовал, и не вздумай кому-то ляпнуть, что я знал об этом.
Наконец, прозвенел звонок, и Новиков поднялся, устало выдохнув и собирая вещи, а потом первый выходит из аудитории. Обиделся, и это было слишком явно – так и читалось по его глазам, поджатым губам и напряженному подбородку. Яна лишь тяжело вздохнула – черт возьми. Ну почему это произошло именно сейчас? С Максом ссориться она правда просто ненавидела. И в данный момент это было еще и так не вовремя…
– Ну солнышко! – воскликнула она ему в ответ и, не ожидая остальных ребят, тоже вылетела из коридора. И записки, конечно, благополучно взяла.
Яночка была не из тех людей, которые отступают от своего просто потому что кто-то против. Может, у Макса и были веские причины на то, чтобы обидеться, чтобы перестать с ней разговаривать и даже не подождать ее после пары – сейчас казалось, что Новиков просто ведет себя как ребенок, который уже во взрослом теле, а вот мозгами не достиг и пятилетнего возраста. И это заставляло Яну лишь закатывать глаза, недовольно морщась. Значит, друзьям он доверяет, а ее интуиции – нет? Ну что же, они это еще обязательно обсудят, Максим во всем этом может даже не сомневаться. Да он, если быть откровенно честными, был в этом уверен – он Яну тоже знает слишком долго, чтобы хотя бы на миг предположить то, что она может отступиться от того, что уже задумала.
Выловив в коридоре какого-то первокурсника, кажется, даже не с их факультета, и объяснила, кому, что и как передать. Было немного волнительно, рыжая еще никогда не участвовала в подобных авантюрах и обычно всегда была за спиной Максима, а вот тут ей явно приходилось все проворачивать самой. Искренне надеясь, что этот мальчишка ничего не перепутает, с абсолютным чувством выполненного долга, Яна отправилась искать Новикова и в столовую. Все-таки, нужно с ним помириться и объяснить, почему такие меры для нее были необходимы. Как будто бы, ей не хотелось, чтобы сама же Яна и оказалась не права, чтобы все это оказалось просто Дашиным вымыслом и не более того. Но, рано или поздно, все точки будут расставлены, и все будет на своих местах. Просто нужно еще немного подождать.
Седьмая глава
«Он стал моим наваждением,
Тенью в каждом моем сновидении,
В каждом зеркале отражением,
Самым тайным моим откровением.»
Ночь была сумасшедшей. Два часа ночи следующего дня, и Лере казалось, что она не чувствует никакого тепла рядом, а просто пустое пространство. Сегодня снились кошмары, и они были правда страшные, то черти; то ее преследовали, дыша ей в затылок; то она просто оставалась одна посреди поля и не могла никак уйти с него, словно вокруг самой девушки был огромный стеклянный прозрачный куб. В последнее время Валерии часто снились нехорошие сны – возможно, сказывалось какое-то внутреннее не совсем хорошее предчувствие, как будто бы вот-вот должно произойти что-то плохое. А может быть, это просто было из-за того, что она до сих пор Лагранжу не поведала очень важную новость, которая может в корне поменять их жизнь в дальнейшем.
– Алекс? – тихо спрашивает кудрявая, сонно приоткрывая глаза и внимательно озираясь по сторонам, а потом, не находя молодого человека в спальне, она недоуменно садится на кровати и оглядывается еще раз, только уже более внимательно.
Здесь все так знакомо ей – класса с девятого. Тогда они были просто парочкой лучших друзей, которые всегда были вместе – делали домашнюю работу, гуляли с собакой Алекса, которая, кстати, живет у него до сих пор. Небольшой, милейший карликовый пудель Вилли, и Валерия его просто обожала, даже более чем. Но было странным то, что рядом, на кровати парень отсутствовал. Он был не совсем понятно где – то ли просто спустился на кухню, то ли его вообще не было дома. Лера взглянула на часы, отмечая, что уже очень поздно, да и вообще, засыпали они в одиннадцать часов вместе.
– Алекс? – чуть громче зовет девушка. Она не хочет разбудить его родителей, поэтому особенно не повышает голос, говоря буквально в пол силы. – Солнышко, ты где?
Кудрявая осторожно спускает ножки с кровати, поднимаясь. Его футболка была достаточно широкой ей и выглядела, как домашнее платье, поэтому девушка решительно направилась к выходу из комнаты, не совсем понимая, куда ее молодой человек мог подеваться.
Валери вообще боялась темноты. Ей страшно было смотреть в зеркала по ночам, или в темные окна – казалось, что там она может увидеть что-то жуткое, например, чью-нибудь страшную, изуродованную физиономию, или же просто какое-то странное явление. Раньше в комнате Лекса прямо напротив кровати висело огромное зеркало, но потом они вместе его перевесили, и Лера была ему крайне благодарна. Сейчас бы девушке было страшно встать. Возможно, это какая-то детская фобия, абсолютно не обоснованная и чуждая взрослым людям, но Царева никогда не могла перебороть себя в этом плане. А сейчас еще и Алекса под боком не было.
– Солнышко? – еще раз, почти отчаянным голосом, зовет она, прикусывая нижнюю губу. Мало ли, что с ним могло произойти, она даже думать об этом не хотело, а сердце уже сделало несколько кульбитов и благополучно упало куда-то в живот.
Лагранж обнаруживается на кухне. Там горел свет, и все было достаточно спокойно – он стоял в обычной домашней одежде, видно, только проснулся. Светлые вихры были растрепаны, обнаженная кожа торса уже покрылась мурашками от прохлады на кухне, а сам молодой человек наливал себе воду в стакан.
– Валерка? Ты чего подскочила? – удивленно спрашивает Лекс, протирая ладонью якобы сонные глаза и зевая. – Я просто отошел воды попить, а ты уже почувствовала, что меня нет?
Он мягко улыбается ей, склонив голову на бок, а девушка все еще выглядит бледной и испуганной.
– Я… Я просто тебя потеряла. – тихо говорит кудрявая, вздохнув и подходя к нему ближе, ягодицами опираясь на кухонный гарнитур и слегка присаживаясь. – Думала, ты куда-то ушел. Я правда испугалась.
Алекс подходит к ней ближе, кладет руки ей на пояс и притягивает к себе, крепко обнимая свою принцессу и мягко улыбаясь. Он буквально чувствовал ее сильное сердцебиение в ускоренном ритме, видел эту побледневшую кожу лица с синячками под глазами, и сердце до боли сжималось. Нет, он просто не мог видеть ее такой – уставшей, расстроенной, даже испуганной.
– Ты как себя чувствуешь? Все хорошо? – тихо спрашивает молодой человек, мягко проведя кончиками пальцев по ее щеке и с нежностью и любовью в глазах смотря на девушку. Она – его сокровище. – Ты выглядишь неважно.
– Нам нужно поговорить. – тихо говорит она, словно, наконец, решаясь поведать ему тайну всего человечества, о которой он, наконец, должен был узнать.
Тянуть и правда было уже некуда. Возможно, два часа ночи – не самое удачное время для подобного разговора, но почему-то Царева чувствовала, что поговорить об этом нужно было именно сейчас. Просто какая-то внутренняя интуиция, которой она не могла дать никакого логического объяснения – ей просто хотелось рассказать Алексу сейчас. Да и после того разговора с Яной все равно оставался неприятный осадок – мало ли, как он среагирует. Подавив в себе неуверенность, девушка прикусила нижнюю губу и внимательно уставилась на парня.
Тот лишь согласно кивнул, заправляя прядь ее волос за ушко и вздохнув. Лексу уже казалось, что их разговор будет тяжелым и просто крайне насыщенным, ведь так просто в два часа ночи о серьезных разговорах не заявляют. Просто очевидно, что произошло что-то из ряда вон выходящее.
– Я беременна.
В комнате повисло молчание. Такое, что было слышно, как тикают часы на стене, а еще оно давило на сознание. Лере прямо сейчас захотелось куда-то спрятаться, исчезнуть и больше никогда не показываться. Она боялась посмотреть ему в глаза – стояла, опустив голову так низко, что Алекс мог созерцать только ее макушку.
– Посмотри на меня. – тихо просит он, а после, когда девушка приподнимает голову, мягко целует ее.
Честно – он уже догадывался о том, что она могла рассказать подругам, которые наплели ей невесть чего. И это объясняет тот факт, почему Лера уже измучила себя всякими подозрениями о возможном аборте, их расставании или еще какой-нибудь ереси. Все-таки, женский коллектив – и правда небольшой клубочек змей со своей завистью. Лекс не сомневался в том, что если бы девушка не была заведомо настроена негативно – она бы сразу же на крыльях любви прилетела рассказывать ему об этом. А не так, как сейчас – едва ли не плача.
– И послушай. Это счастье, слышишь меня? – тихо шепчет он ей на ухо, прижимая крепко к себе и поглаживая по спине с выпирающими, словно маленькие крылышки, лопатками. – У нас будет малыш. Все будет хорошо.
– Ты рад? – с волнением в голосе спрашивает шатенка, подняв на него взгляд своих черных очей и уставившись очень внимательно, ежесекундно изучая его мимику.
– Валерка, что за глупые вопросы? Как я могу быть этому не рад? – тихо спрашивает Лагранж, прислонившись своим лбом к ее и поглаживая по кудрявым волосам. – Это мысль теперь будет греть меня. Я же люблю тебя. И никогда не разлюблю, слышишь? Никогда, Лер. Что бы ни случилось.
Валерия выдыхает и крепко прижимается к нему, крепко обнимая его за спину и цепляясь так, словно он для нее спасительный якорь, словно у нее больше в жизни ничего нет. На самом деле, это правда – кроме него и отца, у нее никого не было в жизни. Но теперь у них будет еще и общий ребенок, который всегда будет тесной нитью соединять их. Ей оставалось только надеяться на дальнейшую счастливую жизнь, Царева мечтала о том, чтобы ее дурное предчувствие оказалось просто байкой, что все происходящее обойдет их стороной. Они закончат институт и будут просто жить. Жить, как обычные люди, и радоваться этой жизни каждую секунду, а она будет просто ощущать себя любимой. Это все, что ей нужно было, по крайней мере именно на этом этапе.
– Мне почему-то кажется, что это будет девочка. – тихо произносит она, положив голову ему на плечо. Сейчас не было и следа от той растерянности и испуганности – глаза блестели, а Лера готова была взлететь до потолка от радости.
– Прекрасно. Назовем Василиска. Идет?
– Идет! – радостно воскликнула она, хлопнув в ладоши и отстранившись от парня, потянувшись и сделав несколько глотков воды из его стакана. – Как-то кушать захотелось…
Алекс звонко смеется. Было видно, что девушку уже отпустило, она больше не засоряет свои мысли никому не нужной ерундой и страхами, Лера снова живая и честная с ним, и парня это не могло не радовать. Что может быть лучше, когда глаза любимого человека сияют счастьем? Ничего, пожалуй. Абсолютно. И сейчас он снова узнает ее – это его Валерка. Такая непосредственная и веселая.
– Пожарить тебе макароны с сосисками?
Как-то так негласно повелось, что готовит у них Лагранж. Валерия, конечно, была способна обращаться со сковородкой и кастрюлей, но один раз она сожгла пельмени. Честное слово, смеялись долго, но и вонь потом стояла на весь дом, поэтому, если не нужно было срочно и было время – Алекс брал управление на кухне в свои руки, а Валерка в шутку называла его «Повелителем сковородок».
– Пожарить. – довольно протягивает она, запрыгивая пятой точкой на гарнитур и прикрывает глаза, наблюдая за тем, как молодой человек достает все для приготовления ей ночного ланча. Ставит воду на макароны, достает сковородку, сосиски и сами макароны, какие-то приправы, и совсем скоро по кухне уже разливается волшебный аромат еды, оставалась лишь пара штрихов, и совсем скоро в руках Царевой оказывается большая глубокая тарелка с обжаренными в специях макаронами со вкусной золотистой корочкой, и сверху две пожаренных сосиски. Кажется, она попала в рай.
– Все, родная, пойдем ложиться. Ты не забывай, что нам на пары рано вставать. – протягивает парень, а потом довольно легко стягивает ее с этого гарнитура и целует. – Пошли, пошли, в кровати доешь.
Валерка идет следом за ним, попутно уминая свою сосиску с таким аппетитом, что аж за ушами трещало, и укладывается в постель, ставя все рядом с собой. Алекс лишь с умилением наблюдает за этой картиной – вот же чудо в перьях. А что еще нужно было простому человеку для счастья? Ничего. Он уже сейчас был счастлив, смотря на свою кудрявую красотку, которая смотрит на него всегда с любовью, и которая сейчас уплетает приготовленные им на скорую руку макароны, с таким видом, будто бы ничего вкуснее она в жизни не ела. Наверное, это и есть счастье.
***
– Почему ты его не бросишь?
А вот в доме на соседней улице все было далеко не так спокойно. Точнее, совсем не спокойно. Месхи сидел и курил у окна, на подоконнике, обмотав вокруг своих бедер только пододеяльник, и внимательно наблюдал за Ксюшей, которая лежала в его кровати, как самая настоящая греческая нимфа, такая красивая, растрепанная и уставшая. Но кажется у Давида сегодня не было настроя на тихую, мирную ночь, которая была у них раньше несколько раз, сегодня парень был как-то даже слишком решительно настроен на то, чтобы расставить все точки по своим местам, но, почему-то, он абсолютно не мог знать, что скажет ему Ксюша и скажет ли что-то вообще. У них все происходило очень молчаливо – простое приглашение друг к другу на ночь, молчаливый кивок или утвердительное сообщение в ответ и все. Не было никаких романтичных вещей по типу свиданий, подарков, кофе по утрам.
