Текст книги "Битвы, выигранные в постели"

Автор книги: Станислав Зигуненко

Соавторы: Роман Белоусов,Е. и Д. Ивановы,Аполлон Давидсон,М. Умнов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

РОКОВАЯ ТЕНЬ ЧЕ ГЕВАРЫ

Американский журналист Дэвид Льюис, специально занимавшийся проблемой сексуального шпионажа разведывательных структур всего мира, посвятил одно из своих исследований деятельности КГБ бывшего Советского Союза. В частности, проведённое им расследование приоткрывает завесу над тайной гибели известного латиноамериканского революционера Че Гевары. Согласно Д. Льюису, роковую роль в его смерти сыграла белокурая красотка, агент КГБ Лаура Мартинес. Случай с ней вошёл в историю шпионажа отчасти как парадоксальный пример того, как секс-агент спецслужб, добившийся близости и доверия «железного» товарища Че, смогла одним ударом нанести поражение революционному движению в Латинской Америке. Че Гевара так и умер, не узнав ужасной правды о том, что его любовница и друг являлась агентом КГБ, сообщавшим о каждом его шаге в Москву и наконец выдавшим его боливийским властям по приказу её советских хозяев.

Лаура родилась 19 ноября 1937 года в Аргентине в семье немецкого профессора, убеждённого коммуниста. Настоящее имя Лауры – Хейди Тамара Бунке. В 1952 году Тамара отправилась в Восточную Германию. Она закончила сталинштадтскую школу языкознания, затем поступила в Гумбольдтский университет. Ещё в школе Тамара вступила в компартию. Вскоре её как потенциального агента для работы в Латинской Америке взяла на заметку служба разведки Восточной Германии, работавшая в тесном сотрудничестве с КГБ. Официальное предложение стать агентом не заставило себя ждать. Возможность хорошо заработать, авантюрный склад ума и преданность марксизму сделали выбор Тамары более чем осознанным. Как и положено, в одном из учебных разведывательных центров она прошла курс тайной работы и подрывной деятельности. В 1959 году, будучи ещё студенткой университета (она изучала аптечное дело), Тамара получила своё первое и главное задание.

Её вызвали в штаб-квартиру восточногерманской разведывательной службы, на углу Вильгельм Пикштрассе и Роза Люксембургплац, и сообщили, что правая рука Фиделя Кастро, Че Гевара, прибыл в Берлин, чтобы выторговать кредит для своего правительства. Деньги должны пройти через Кубинский национальный банк, президентом которого и являлся Че Гевара. В скором времени эти деньги должны были превратиться ещё в один оружейный арсенал.

Опасаясь усиления кубинского влияния в странах Латинской Америки, КГБ решил не выпускать из поля зрения ни одной сколь-нибудь серьёзной акции Кастро и его сподвижников. В соответствии с этим комитет приказал окружить всех кубинских лидеров своими осведомителями. Одним из таких агентов должна была стать Тамара. Ей вменялось в обязанность во время визита Че в Восточную Германию сблизиться с ним – и чем ближе, тем лучше.

Подобно большинству юных коммунисток, Тамара являлась пылкой поклонницей кубинских революционеров и особенно героического Че. Ей не нужно было играть роль фанатки – при виде Че её глаза сияли, как у невесты перед женихом. Че сообщили, что Тамара является экспертом по делам Латинской Америки и к тому же блестящим лингвистом, в совершенстве владеющим немецким и испанским и, следовательно, она сможет помочь ему в его переговорах.

Не только Тамаре это неожиданное знакомство доставило удовольствие. Че, подобно большинству мужчин, не устоял перед хорошенькой жизнерадостной женщиной. Через несколько часов после знакомства Тамара и Че стали любовниками.

Когда Тамара доложила начальству о сделанном, её руководители поняли, что сделали правильный ход. Оставалось развить и закрепить успех задуманной акции. Тамару вызвали в Москву на курсы повышения квалификации. В 1961 году она вылетела на Кубу и возобновила отношения с Че. Благодаря его влиянию она получила место в Гаванском университете, позже перешла в министерство просвещения и стала офицером кубинской женской милиции. Всё это время от неё в Москву поступали регулярные донесения.

В 1964 году она предупредила КГБ, что Че вскоре покинет Кубу и отправится в Боливию разворачивать повстанческое движение. Этой стране была уготована роль второй Кубы. В Москве на сообщение Тамары отреагировали немедленно. Ей приказали перебраться в Боливию, устроиться на работу и создать секретное прикрытие в ожидании прибытия Че. Тамару снабдили фальшивым паспортом, по которому она значилась как Лаура Гуттиеррез Бауэр, полуаргентинка, полунемка.

Лаура обосновалась в городе Ла-Пас и встала на учёт в фармацевтическом училище при Универсидад Майор де Сан-Андрес, ведущем высшем учебном заведении Боливии. На расспросы своих новых друзей о том, почему она покинула Буэнос-Айрес ради провинциального Боливийского университета, Лаура намекала на бурный, но несчастливый роман с одним из высокопоставленных чиновников.

Доверчивые провинциалы, воспитанные на «мыльных операх», легко поддавались очарованию тонкой столичной штучки. Журналист Гонзало Лопес Муньос, так хорошо знавший Лауру, запомнил её «симпатичной, живой и умной, необыкновенно уравновешенной». Отдавая должное пристрастиям того времени, она выказывала приверженность богемному образу жизни, общалась с художниками, писателями, журналистами, но при этом никогда не отказывалась от приглашения на великосветские званые вечера, где собирались политики, дипломаты, военные. Вышеупомянутый журналист тем не менее заметил, что она никогда не вмешивалась в дискуссии о политике.

Вскоре благодаря протекции Лаура получила работу в пресс-офисе президента Боливии. Часть сотрудниц этого учреждения составляли ядро местного нудистского клуба, под прикрытием которого происходили закрытые оргии. Лаура стала активной участницей этих вечеринок. Её отчёты в Москву обогатились новыми данными о многих влиятельных чиновниках и бизнесменах, которых она тем или иным способом сумела расположить к себе и разговорить.

В 1966 году КГБ приказал Лауре принять боливийское гражданство, чтобы она могла более свободно передвигаться по стране. Она вышла замуж за гражданина Боливии, некоего Антонио Мартинеса. Впрочем, в том же году, как только Че появился в Боливии, Лаура развелась и, используя старые связи, стала активно отслеживать каналы, по которым агенты Че Гевары осуществляли координацию своей деятельности. Вскоре Лаура имела информацию примерно о двухстах агентах Че Гевары. Увлечение народной музыкой было удобным предлогом для поездок в самые отдалённые уголки Боливии. Именно там, в джунглях, революционеры создавали свои базы.

Че появился в Ла-Пасе в ноябре, совершив окольное путешествие через Прагу, Цюрих и Дакар при помощи нескольких поддельных паспортов. По прибытии в Ла-Пас он получил от Лауры новые документы, по которым он значился американским социологом, занятым исследовательской работой. С этой искусной фальшивкой Че добрался до первого лагеря партизан, созданного при помощи Тани (новое кодовое имя Тамары-Лауры) и Боливийской коммунистической партии под видом заброшенного скотоводческого ранчо на Манкаяке, близ города нефтяников Канири. На Манкаяке к Че присоединились другие кубинцы.

Под псевдонимом Рамон Че принялся за создание своей подпольной армии. Он строил полевые склады оружия, тайные лагеря, тренировочные полигоны и даже развернул полевой госпиталь.

Вскоре боливийские власти стали всерьёз опасаться осуществления в их стране кубинского сценария: хорошо организованные рейды партизан Че Гевары создавали ему славу неуязвимого народного героя. Число сторонников Че росло. С помощью инструкторов ЦРУ правительство Боливии в короткие сроки смогло создать мобильные, хорошо вооружённые контрповстанческие силы. Через считанные месяцы к контрудару было готово восемьсот бойцов, обученных американскими ветеранами корейской и вьетнамской войн ведению военных действий в условиях джунглей. Несмотря на столь грозное противостояние, армия Че продолжала пожинать значительные успехи на военном и политическом поприще. Его армия получала финансовую поддержку из московских фондов через Боливийскую коммунистическую партию, а также от рэкета по отношению к местным промышленникам. Откупная, назначенная Че, равнялась ни много ни мало 25000 долларов.

И всё это время опасную и кочевую жизнь с Че делила Таня, которая жила и сражалась с ним бок о бок. Позже оставшиеся в живых соратники Че вспоминали, что никогда он не был так счастлив, полон надежд на будущее. Таня буквально стала тенью товарища Че.

В то время как Че добивался определённого успеха, организовывая студенческие волнения и акции неповиновения властям, нападая на армейские посты и уничтожая склады боеприпасов, в руководстве КГБ всё более росла озабоченность ситуацией. Их пугало то, что Че, исповедовавший кастровскую разновидность марксизма, расходящуюся по ряду принципиальных вопросов с советской внешней политикой, приведёт Боливию под контроль Кастро. Этот процесс мог перекинуться и на другие страны Латинской Америки, созревшие для революции по методу Гевары. Москва могла потерять важнейшую сферу своего влияния. В руководстве КГБ было принято решение расправиться с Че при помощи законной боливийской власти. Ореол очередного мученика устраивал Москву больше, нежели живой непредсказуемый герой. Таня получила приказ предать человека, которого любила и делу которого со всей искренностью романтика-революционера отдала несколько лет жизни.

В начале марта 1967 года Таня пробралась через джунгли к одному из наиболее важных и секретных лагерей Че. Она вела с собой двух важных эмиссаров от Фиделя Кастро – французского писателя Режи Дебре и аргентинского офицера связи. Прибыв на плацдарм они выяснили, что несколькими неделями ранее Че с небольшой группой бойцов отправился в разведывательный рейд. Таня прождала Че до 21 марта. Это был последний день для её исчезновения из лагеря перед запланированным налётом на него правительственных войск. Места расположения всех важнейших опорных пунктов партизан, а также агентурная сеть кубинцев была заблаговременно выдана Таней правительственной разведке. В условленный срок подпольные арсеналы и полевые склады были захвачены, базы повстанцев атакованы в самых уязвимых точках. Боевой дух партизан был сломлен. Самого Че захватили 8 октября, раненного, и вскоре хладнокровно добили.

О Тане сообщалось, что вскоре после своего мартовского визита в лагерь она попала в засаду и погибла в ходе перестрелки. Позже западными спецслужбами было установлено, что «партизанка Таня», посмертно прославленная пропагандой Кубы, смогла нелегально покинуть Боливию и добраться до Москвы. Это был один из редчайших случаев, когда «ласточка» вернулась в родное гнездо и её приняли.

В конце лета 1997 года в джунглях было обнаружено место предполагаемого захоронения товарища Че. Его останки были переправлены на родину и погребены с соответствующими почестями.

ИСКУШЕНИЕ КОНТР-АДМИРАЛА

В одной из боннских фотолабораторий некий фотограф извлёк из сушильного шкафа ролик чёрно-белой плёнки шириною с ноготь большого пальца и вставил её в просмотровый аппарат. С помощью увеличительного стекла он стал разглядывать прямоугольные кадры, сделанные фотокамерой «Минокс».

То была обычная проверка, проводимая по требованию боннской полиции, отслеживающей порнофотографов, пользующихся такой малозаметной фотокамерой. Но то, что фотограф увидел сейчас, никак к обычным явлениям не относилось. На девяти негативах содержались снимки документов. На каждом из них виднелись слова: «НАТО. Совершенно секретно».

Было 18 часов 20 минут. Пятница, 27 сентября 1968 года. Именно в этот день началась одна из самых потрясающих шпионских драм в истории Запада. Через две недели застрелится германский адмирал с почти сорокалетним послужным списком – одним из самых главных военных стратегов верховной штаб-квартиры объединённых союзных войск в Европе; пустит себе пулю в лоб заместитель главы секретной службы в Германии; умрут насильственной смертью несколько высокопоставленных чиновников, а союзники потерпят самое грандиозное и унизительное в истории поражение своей системы безопасности.

…Когда перепуганный фотограф выскочил из лаборатории, чтобы сообщить о своём открытии, фрау Труде Хельке, управляющая этим фотоателье, расположенном на боннской Штернштрассе, уже закрывала заведение на ночь. Пробормотав несколько поясняющих слов, он протянул ей плёнку и увеличительное стекло. Фрау Хельке сначала просмотрела негативы, а затем кипу квитанций, Чтобы определить имя и адрес заказчика. Плёнка была оставлена в ателье в прошлый понедельник, и оплату за обработку произвели заранее. Клиент просил, чтобы негативы и снимки ему переслали в Бельгию. Его звали контр-адмирал Герман Людке и размещался он в офицерских казармах верховной штаб-квартиры объединённых союзных войск в Европе (ВШОСЕ), в Монсе.

Фрау Хельке заперла негативы в ящик письменного стола и позвонила в полицию. Её соединили с инспектором Гайнцем Рутовски из четырнадцатого (политического) комиссариата, который немедленно приехал в ателье, где просмотрел и изъял плёнку. Вернувшись в свой кабинет, Рутовски позвонил в департамент федерального прокурора. Снявший трубку швейцар сообщил, что офис закрыт, и отказался соединить инспектора с прокурором.

Следующий звонок Рутовски сделал в военную контрразведку. Он рассказал им о своём открытии. Те произвели быструю проверку и выяснили, что Людке по-прежнему находится в Бонне. В настоящий момент он присутствовал на банкете в военной штаб-квартире. В возрасте пятидесяти семи лет он собирался по состоянию здоровья выйти в отставку, и банкет устроили его приятели-офицеры. К этому зданию и направились три старших следователя.

В банкетном зале Людке с подобающей скромностью выслушивал, как генерал Ульрих де Мезьер, начальник штаба министерства обороны, расхваливал личные и военные заслуги контр-адмирала. По окончании речей Людке стал позировать для фотографов, встав рядом с генералом. Когда же после этого он приготовился уйти, генерал де Мезьер отозвал его в сторону.

– Могу я попросить тебя на пару слов, Герман? – негромко сказал он. – Тут есть комната, где мы могли бы переговорить в спокойной обстановке.

Озадаченный Людке проследовал вслед за начальником из банкетного зала в кабинет. За ним плотно прикрыли дверь. Генерал де Мезьер со смущённым видом кивнул в сторону трёх гражданских лиц.

– Эти джентльмены, Герман, из военной контрразведки. Прости меня. Время выбрано крайне неудачное, но дело срочное.

С совершенно ошарашенным видом Людке уселся в красное плюшевое кресло и, переводя взгляд с одного сотрудника безопасности на другого, стал ждать объяснений. Ему продемонстрировали плёнку и пачку спешно сделанных фотографий. Людке спросили, знакомы ли ему эти снимки.

Контр-адмирал перебрал ряд семейных снимков и добродушно подтвердил, что сделал их он. Затем он дошёл до трёх снимков, на которых была запечатлена табличка с номерными знаками его «форда», задумчиво изучил их и сказал, что не припомнит таких снимков.

Его озадаченность сменилась смущением, когда он увидел несколько снимков привлекательных девушек, частично одетых, а частью и совершенно голых.

Когда же дело дошло до девяти последних снимков, лицо контр-адмирала приняло трагический вид. Перед ним лежали прекрасно выполненные фотографии документов, имеющих отношение к недавнему перемещению штаб-квартиры НАТО из Франции в Бельгию. Документы эти, несмотря на то что им уже исполнился год, по-прежнему оставались сверхсекретными.

– Я никогда не делал этих снимков, – запротестовал он, – Я ничего не знаю об этих документах. Это какая-то подделка. Кто-то, должно быть, похитил мой фотоаппарат «Минокс» и сделал эти снимки, чтобы меня обвинили в шпионаже. Это чудовищно.

Последовавший затем трёхчасовой допрос окончательно потряс контр-адмирала. Сотрудники службы безопасности, оставаясь предельно корректными, проявили должную настойчивость. Вновь и вновь заставляли они Людке рассказывать всю историю и задумчиво хмурились над единственным предложенным им объяснением появления обвиняющих фотографий – якобы ему их подсунули.

Такое заявление выглядело абсурдом. Основную часть плёнки занимали снимки адмиральского семейства. Он от них не отказывался, кроме тех трёх, на которых был снят номер его машины. Под давлением смущённый военно-морской офицер даже признался, что это он фотографировал обнажённых девиц. Но фотографирование документов он решительно отрицал.

Наконец сотрудники службы безопасности собрали свои бумаги и сказали Людке, что на данный момент он тоже свободен. Почему они отпустили его, несмотря на явные подозрения в шпионаже, остаётся загадкой. Возможно, они надеялись, что, охваченный паникой, он выдаст и остальных членов шпионской организации, сделав какой-нибудь неосторожный телефонный звонок. А может быть, они полагали, что освобождение его на такой ранней ступени расследования не повредит делу.

Один сотрудник службы безопасности по моей просьбе предположил, что их решение было продиктовано чувством офицерского товарищества, развитого в офицерах всего мира, при этом уважая и его высокий чин. Однако официальных объяснений этому поступку никогда так и не последовало.

Пока смущённый и негодующий контр-адмирал ехал к себе домой, в окрестностях Бонна, в службе безопасности шло совещание. Если допустить, что Людке шпионил, вставал жизненно важный вопрос: как давно и насколько успешно? Его потенциал как агента КГБ был огромен, поскольку Людке был человеком, от которого у НАТО секретов не существовало. Вплоть до января 1967 года, пока он не начал прихварывать, Людке являлся заместителем главы сектора материально-технического снабжения тыла, одного из жизненно важных секторов НАТО. От эффективности деятельности этого отдела зависела деятельность всех союзных войск, а позиции Людке в верховной штаб-квартире были столь высоки, что он отчитывался только перед верховным главнокомандующим союзных войск в Европе Лимнером Л. Лемнитцером.

В НАТО существовало три степени секретности, принятые почти всеми странами – членами организации: «Конфиденциально», «Секретно» и «Совершенно секретно». Любой сотрудник, допускавшийся к высшей степени секретности, должен был пройти всеобъемлющую проверку. Этот тщательно организованный процесс растягивался на два года. По правилам НАТО его личные связи, семейное происхождение, социальная жизнь, прошлая служба и образование скрупулёзно отслеживались. Людке прошёл эту проверку на сверхсекретность несколько лет назад. Без этого его бы просто не допустили к такой работе, поскольку он занимал один из самых важных и ответственных постов в союзнических войсках.

Работа его включала наблюдение за инвестициями миллиардов долларов в различное вооружение, начиная от ракет класса «воздух—воздух» «Сайдвиндер» и до самолёта F-104 «Старфайтер» фирмы «Локхид». Он был посвящён в сеть снабжения сил НАТО боеприпасами, продуктами, вооружением и горючим. Был он допущен к подробным сверхсекретным сведениям системы Атлантического конвоя, к размещению сети резервного нефтепровода и полевых арсеналов запасом на девяносто дней, размещённых в Европе, Греции и Турции. Он знал места расположения шахт ракет с ядерными боеголовками, размещённых от Турции до Арктики. Он мог указать все ядерные минные поля, размещённые в ключевых приграничных областях и приводимых к детонации с пульта дистанционного управления в случае вторжения Советской Армии. Его сектор занимался надзором и контролем за всей сложной инфраструктурой НАТО, имея дело с размещением таких объектов, как аэродромы, телекоммуникационные центры, военные штаб-квартиры, радарные и навигационные станции, порты, ракетные городки с системой сигналов. Короче говоря, всё то, что русские хотели бы узнать о НАТО, хранилось в мозгах и досье контр-адмирала Людке.

На следующее утро, чтобы как-то объяснить свой уход из дома, Людке надел оливково-зелёный охотничий костюм и сказал жене, что отправляется на охоту. Поскольку он часто проводил таким образом своё свободное время, она ни в чём его не заподозрила. Он же поехал в штаб-квартиру военной службы безопасности, где его допрашивали более шести часов. Вновь он настаивал на невиновности и отрицал какое-либо знакомство с обвиняющими фотографиями. Когда офицеры спросили его позволения произвести обыск у него дома, он согласился.

В субботу группа офицеров контрразведки подъехала к его элегантно обставленному дому и произвела тщательный обыск. Они не очень удивились, не обнаружив обвиняющих документов или шпионской аппаратуры. Людке попросил разрешения, которое ему было дано, съездить в штаб-квартиру НАТО в Бельгии, чтобы закончить там все свои дела перед выходом в отставку.

Только утром в понедельник 30 сентября, когда открылся офис, федерального прокурора Людвига Мартина проинформировали об этом деле, и он решил передать его в руки военной службы безопасности. К этому времени контр-адмирал Людке исчез. Забрав личные вещи из штаб-квартиры НАТО, он уехал. Товарищам по службе он намекнул, что собирается поохотиться. Куда именно он направился и что с ним произошло после этого, остаётся полной тайной. Ясно, что он не попал в руки контрразведки и не пытался покинуть страну. Возможно, он скрывался под чужим именем, пытаясь выйти на контакт со связником КГБ для получения инструкций или помощи. Известно лишь то, что по прошествии восьми дней он был застрелен.

Гибель Людке явилась пусковым механизмом для кошмарной волны самоубийств, арестов и шпионской истерии, потрясшей НАТО и Федеративную Республику до самых оснований. Катастрофа следовала за катастрофой, и агентам спецслужб в республике было приказано произвести собственную оценку причинённого ущерба. Вскоре по безопасным линиям посольской телефонной связи и с помощью зашифрованных телепринтерных посланий они доложили начальству о результатах проведённых расследований. Что раскопали они и сотрудники служб безопасности НАТО, так и не было предано огласке. После обнаружения тела контр-адмирала на всё дело опустилась пелена секретности.

Был ли Людке шпионом или его подставили? Покончил ли он с собой, как уверяли власти, или его убили, дабы заставить замолчать?

Мои собственные расследования рисуют предположительный сценарий того, что привело, а затем и последовало после драматического момента в тёмной комнате боннского фотоателье, где были замечены секретные документы. Хотя Людке решительно настаивал на невиновности во время двух состоявшихся допросов, моя информация говорит о том, что он являлся важным, пусть и не по своей воле, агентом КГБ. И пусть он работал с полной эффективностью всего лишь несколько недель, но и за это время он мог передать Советам огромное количество подробной информации о НАТО. В то же время его решительное негодование по поводу девяти обвиняющих его снимков было совершенно искренним. Он не фотографировал эти секретные документы. Его действительно подставили. И сделали это его хозяева из КГБ.

Но почему же они выдали своего человека? Что толкнуло их выдать ценного агента федеральной контрразведке?

Ответы на эти вопросы позволяют бросить зачарованный взгляд внутрь коварного и сложного мира международного шпионажа.

20 августа 1968 года, когда войска Варшавского Договора перешли чешскую границу, чтобы сместить либеральное правительство Александра Дубчека, сотни чехов бежали на Запад. Среди этих беженцев оказалось немало и избавившихся от иллюзий сотрудников секретных служб, которые с радостью продавали имеющуюся у них информацию ЦРУ, или СИС, или другой разведке, в общем, тому, кто больше заплатит. Одним из таких людей оказался генерал Ян Сенж, который по прибытии в конце августа в Бонн тут же дал знать о себе сотрудникам федеральной разведывательной службы, БНД.

Как партийный секретарь, приписанный к чешскому министерству обороны, Сенж регулярно посещал совещания Варшавского Договора и знал немало о деятельности шпионских организаций КГБ внутри НАТО. Опираясь на эту информацию, федеральная служба безопасности смогла накрыть множество шпионов КГБ, в том числе и одного из самых важных – Нихата Имре, высокопоставленного турецкого чиновника из финансового управления НАТО, чью историю мы расскажем далее.

Столкнувшись с такой катастрофой, офицер КГБ, отвечавший за шпионские операции внутри НАТО, разработал план, который мог бы позволить спасти хотя бы остатки рушащейся шпионской сети. Было принято решение извлечь из этого дела максимум пропагандистской шумихи. Если предать огласке тот факт, что НАТО кишит изменниками и агентами КГБ, то организации будет нанесён сокрушительный удар и, что ещё более важно, возникнут серьёзные разногласия в отношениях между партнёрами этой организации. В Москве знали, что Соединённые Штаты, как страна, которой есть что терять в плане военных секретов, без особой радости шли на риск, доверяя такую информацию другим странам, членам НАТО, особенно Западной Германии.

Разработанный план требовал жертвы в лице Германа Людке, но вряд ли эту потерю стоило считать столь уж значительной. Было ясно, что в любом случае в результате разоблачений Яна Сенжа на контр-адмирала скоро выйдут. Но даже если он и проскользнёт сквозь расставленную на него сеть безопасности, скорая отставка сделает его совершенно бесполезным для КГБ. Подставив его таким образом, что измена высокопоставленного натовского офицера становилась достоянием гласности, КГБ рассчитывал на нанесение максимального политического ущерба данной организации.

К тому же у них, скорее всего, имелись сомнения относительно положения своего агента в этой организации, поскольку контр-адмирал всегда представлял из себя шпиона, действующего против собственного желания. Его вынудили стать изменником, и осознание собственного предательства всегда давило на него чудовищным грузом.

Людке был завербован КГБ в 1966 году посредством секс-шпионской ловушки, организованной в Париже. Женатый человек, отец пятерых детей, он обладал жизнерадостным характером и моложавой внешностью, за что получил прозвище Сынок. Он был популярен среди товарищей-офицеров и привлекателен для женщин. Эту привлекательность Людке с радостью эксплуатировал для того, чтобы соблазнить женщин или упросить их сняться нагими. В качестве увлечённого фотографа-любителя Людке снимал с помощью аппарата «Минокс». Любимым предметом съёмок были обнажённые хорошенькие девушки.

До весны 1966 года, когда захлопнулась ловушка, он уже несколько лет находился в досье КГБ как потенциальный шпион. В ночном клубе «Левый берег» Людке увлёкся двадцатипятилетней красивой француженкой, являвшейся «ласточкой» КГБ. В тот же вечер, отправившись на квартиру этой женщины на Сент-Оноре, он сфотографировал её обнажённой, прежде чем они занялись любовью. После этого они неоднократно встречались в течение нескольких недель, а у контр-адмирала образовался целый альбом фотографий этой девушки, позирующей обнажённой.

Наконец, ловушка захлопнулась, и потрясённый любитель столкнулся с кипой снимков, на которых он был снят в процессе занятий любовью и которых он, по понятным причинам, не мог сделать. Цена, которую запросили за эти фотографии, гибельные для его карьеры и семейного благополучия, оказалась сравнительно скромной. В обмен на негативы потребовали передачу секретных документов тривиальной важности.

Людке пошёл этим, казалось бы, лёгким путём и снабдил КГБ материалами для копирования. Процесс передачи документов сфотографировали. Как и было обещано, Людке отдали негативы снимков, на которых он занимался любовью, но ему сообщили, что фотографии, на которых он заснят в процессе передачи натовских секретных документов, окажутся на столе верховного главнокомандующего через час, если он откажется сотрудничать. Несчастный Людке согласился стать шпионом.

Поначалу агенты КГБ ограничивались незначительными просьбами к новому агенту, не требуя серьёзной информации, чтобы Людке не сомневался в том, что они держат слово. Причины, по которым Людке держали в законсервированном состоянии, просты. Если бы его стали использовать с полной нагрузкой и волна высокоценной информации достигла Москвы, то по перемещениям советских войск в соответствии со свежей информацией западная служба безопасности, в конце концов, заподозрила бы в утечке Людке. Ему бы расставили ловушку и он бы попался. Его шпионская карьера, при самом удачном раскладе, оказалась бы недолгой.

КГБ ждал момента, когда так уникально помещённого агента можно будет использовать с максимальной эффективностью. И момент этот наступил в апреле 1967 года, когда командные структуры НАТО перебазировались из Франции в Бельгию. Нагрузка на Людке резко возросла.

Помимо копирования секретных документов ему приказали с помощью взяток или шантажа вербовать соответствующих сотрудников его сектора и других сотрудников НАТО. Людке оставалось лишь подчиняться. В таких стрессовых условиях его здоровье резко пошатнулось. Радующийся жизни Людке времён Парижа пропал безвозвратно. Жизнерадостный оптимист превратился в раздражительного, скрытного человека. Ему ещё доставляло удовольствие фотографирование обнажённых девушек, но уже бо́льшую часть времени он проводил у телевизора или читая газеты в казармах холостых офицеров. На выходные он уезжал в Бонн повидаться с женой и детьми либо охотился в лесах Эйфеля. Должно быть, именно на охотничьих тропках он и встречался с контролёрами КГБ, передавая плёнки, отснятые «Миноксом», или получая задания.

1 сентября 1967 года его важность для КГБ возросла из-за структурных изменений внутри НАТО. Отдел снабжения и сектор инфраструктуры, в которых Людке работал, стали сектором оборонительной поддержки, расширившим свою деятельность за счёт включения научно-исследовательских разработок в области вооружения. В несекретном документе НАТО заявлялось: «Основная роль этого сектора в областях вооружения и снабжения – добиться наиболее эффективного использования ресурсов союзников для обустройства и снабжения вооружённых сил».

Людке приходилось фотографировать всё больше документов. Здоровье его резко шло на убыль. В январе 1968 года доктора посоветовали уйти в досрочную отставку, и Людке с радостью ухватился за эту возможность вырваться из кошмара. Он объявил, что уйдёт со службы в конце сентября. В эти последние несколько месяцев КГБ решительно настроился извлечь всё до капли из своей жертвы, и к Людке стали предъявляться почти невыполнимые требования. Однажды ему приказали не просто сфотографировать, но выкрасть часть системы наведения ракеты «Хоук». Хоть Людке раздражённо и протестовал, объясняя, что таковое невозможно, но в конце концов он умудрился-таки заполучить требуемый узел.