Текст книги "Битвы, выигранные в постели"

Автор книги: Станислав Зигуненко

Соавторы: Роман Белоусов,Е. и Д. Ивановы,Аполлон Давидсон,М. Умнов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

В начале октября 1933 года он сопровождает в Будапешт известную актрису Тину Эйлерс. Истинной целью его поездки была встреча с находившейся в то время в Польше сотрудницей берлинской резидентуры Марией Рунге. Условной телеграммой он назначил ей встречу в Будапеште, так как ситуация была опасной.

В будапештском отеле «Ройял» Сосновский познакомился с танцовщицей Леа Ньяко. В действительности её звали Леа Роза Крузе, она была внебрачной дочерью актёра. Леа родилась в 1908 году в Гамбурге и с раннего детства занималась танцами, её эстрадная карьера началась в одиннадцать лет. У неё была эффектная внешность, а чёрные волосы и смуглая кожа придавали танцовщице восточный колорит, что нравилось мужчинам. Со временем к ней пришла громкая и несколько скандальная слава, одно время она танцевала при дворе императора Эфиопии.

Сосновский сказал, что у него обширные связи в кинематографическом мире и предложил Леа устроить ей роль в каком-нибудь фильме. Разумеется, он начал ухаживать за ней, и через некоторое время Леа была покорена. Возвратившись в Берлин, Сосновский отправил ей чек на солидную сумму и пригласил приехать к нему. Оказавшись в Берлине, Леа узнала, что никаких съёмок в ближайшее время не предвидится, таким образом она попадает в полную зависимость от ротмистра. Чтобы сгладить разочарование танцовщицы, он устроил светский раут, на котором присутствовали многие дипломаты и деятели искусств. Леа продемонстрировала им свои таланты, но и после этого никто не спешил предложить ей роль.

Спустя некоторое время Леа поняла, что она далеко не единственная подруга галантного ротмистра. Однажды он пообещал сделать из неё вторую Мата Хари, что можно было истолковать двояко. А в конце ноября 1933 года вернувшийся после ночной попойки Сосновский стал туманно намекать ей на род своих занятий. Об этих намёках Леа рассказала близкому другу своей матери, владельцу типографии Штернгейму. Он сказал, что эти слова, конечно, отнюдь не обязательно свидетельствуют о том, что Сосновский – шпион, но посоветовал ей вести себя очень осторожно. Она уже целую неделю не получала от Сосновского денег, и теперь ей пришлось вместе с матерью переехать из пансионата в скромные меблированные комнаты.

В середине декабря 1933 года Сосновский решил предложить своей новой знакомой заняться шпионской деятельностью. Он, в частности, аргументировал это тем, что Леа – не немка, поэтому соображения патриотического характера не должны останавливать её. Она быстро согласилась, но уже тогда решила предать Сосновского.

Спустя четыре дня Сосновский сказал Леа, что будет выплачивать ей 1000 рейхсмарок в месяц. Она, безусловно, очень нуждалась в деньгах, а на её замечание, что занятие шпионажем опасно, он ответил, что это ещё и очень увлекательно.

Леа получила псевдоним Z-31 Антуанетта. Сосновский попросил её вести светский образ жизни, в частности, ежемесячно устраивать два приёма. А чтобы не вызвать подозрений относительно столь резкой смены образа жизни, она должна была по-прежнему выступать на сцене и делать эстрадную карьеру. Любопытно, что ротмистр не ограничивался устными инструкциями и дал ей изрядное количество книг и брошюр о шпионаже.

Светская жизнь требовала апартаментов, и 15 декабря 1933 года Леа вместе с матерью переехала в роскошную четырёхкомнатную квартиру на Халензее, которая раньше принадлежала актрисе Тине Эйлерс. Но щедрое вознаграждение отнюдь не изменило её планов, вызванных ревностью. О том, что она стала агентом Сосновского, Леа на всякий случай рассказала Штернгейму. Он немедленно переговорил об этом со своим старым товарищем, который служил в полиции и имел звание генерала. Тот, в свою очередь, сообщил эту новость гестапо и абверу. Капитан-лейтенант Протце, руководитель группы III-F управления абвера, занимающегося контрразведкой, установил контакт с Леа. Он приказал ей регулярно сообщать ему обо всех связях Сосновского и никому ничего не рассказывать.

Но Леа уже начала жалеть о своём решении, продиктованном ревностью, и рассказала Сосновскому о встрече с немецким контрразведчиком. С её помощью он передал в руки германской контрразведки свои заметки, телеграммы, финансовые документы и фотографии, которые были подлинными, но никоим образом не могли его скомпрометировать.

Леа даже несколько раз устраивала у себя дома встречи Сосновского с дамой, называющей себя Минни Ульрих Протце, которую в действительности звали Лена Скродцки. Она была секретаршей Протце, и ей было поручено следить за ротмистром. Они непринуждённо беседовали об искусстве и политике, и Лена даже не подозревала о том, что Сосновский прекрасно осведомлён о её миссии.

В начале 1934 года Сосновский уже настолько доверял Леа Ньяко, что рассказал ей некоторые подробности своей шпионской деятельности. Но Леа, видимо, решила продать всех всем – она записывала всё, что рассказывал ей ротмистр, и передавала эти записи абверу. Сосновскому и в голову не могло прийти, что события примут такой оборот. Однажды он даже рассказал Леа, что у него есть дубликат ключа одного из сейфов военного министерства.

26 января 1934 года в квартире Сосновского раздался звонок из Варшавы – ему приказывали срочно покинуть Берлин. Но он решил не спешить, почему-то считая, что у него ещё есть достаточный запас времени. Более того, азартный ротмистр даже приказал Леа сообщить офицерам абвера о его намерении уехать в Варшаву.

Выполнив этот приказ, Леа сообщила Сосновскому, что абвер намерен любой ценой предотвратить этот отъезд и ликвидировать его агентурную сеть. Теперь Сосновскому было необходимо предупредить своих агентов о грозящей опасности. 25 февраля 1934 года он обзвонил троих из них (кого именно, неизвестно до сих пор) и произнёс заранее условленную фразу: «Я отравился бифштексом». Все трое немедленно уезжают в Польшу.

Но Сосновскому не удалось сохранить в тайне имена всех своих агентов. Инструктируя Леа Ньяко, он упоминал Бениту, Ренату фон Натцмер и Ирену фон Иена. Танцовщица не преминула выдать эти имена германской контрразведке.

После состоявшегося 27 февраля 1934 года выступления Леа Ньяко на квартире Сосновского, расположенной на набережной Лютцовуфер, по этому поводу была устроена светская вечеринка. В самый разгар веселья в квартиру ворвалась группа гестаповцев во главе с начальником III управления (отвечавшим за контрразведку) обер-регирунгсратом Пачовским и руководителем восточного отделения III отдела, занимавшимся делами о государственной измене и контрразведкой, комиссаром Кубитцким.

В тот же день были арестованы Бенита, Рената и Ирена. Нарушив планы абвера, гестаповцы арестовали и Леа Ньяко, которую обвинили в выдаче ротмистру планов контрразведки. Следствие по делу агентов Сосновского продолжалось около года, обвиняемых содержали в тюрьме Моабит. Особенно активно сотрудничала со следствием Рената фон Натцмер, пытавшаяся свалить всю вину на Бениту.

За заслуги в разоблачении Сосновского капитан-лейтенанту Протце присвоили чин капитана третьего ранга. В Польше Сосновского заочно произвели в майоры.

Первой жертвой этого дела стал портной Сосновского, польский еврей Роман. Ротмистр во время допроса заметил, что Пачовский носит его любимый галстук, а другие офицеры гестапо одеты в его костюмы. Сосновский был возмущён этим и пожаловался своему адвокату. Портного вызвали в гестапо, провели очную ставку с этими офицерами и заставили в помещении гестапо давать показания на гестаповцев. Несчастный портной был так напуган, что повесился в своей мастерской.

Сосновскому присвоили чин подполковника. Об этом он узнал от адвоката Людвига, который был назначен судом. Он защищал также и интересы лидера коммунистов Эрнеста Тельмана, сидевшего в той же тюрьме.

Сосновскому удалось передать своим агентам записки, в которых он призывал их не терять мужества и намекал на возможность обмена. Бените он пообещал жениться на ней. Став польской гражданкой, она сможет избежать смерти, так как в то время в Германии иностранцам не выносили смертных приговоров. Ротмистр также писал: «Я не успокоюсь, пока Натц и Ирена также не выйдут на свободу. У тебя даже больше прав на обмен, чем у меня, так мне передали мои люди».

Столь необычное предложение вступить в брак не было пустыми словами. Второй брак Бениты 19 октября 1934 года был признан судом недействительным. Сосновский через своего адвоката пытался получить разрешение после своего развода жениться на Бените. Польский посол Липский сообщал в Варшаву: «По просьбе Сосновского я посетил имперского министра иностранных дел фон Нейрата и от имени Сосновского попросил разрешить ему вступить в брак с Бенитой фон Фалькенхайн. Фон Нейрат в качестве жеста доброй воли – по его собственным словам – отправился к Гитлеру и час спустя передал мне его слова: „Она совершила настолько серьёзное преступление, что он не имеет права проявить к ней никакого снисхождения“».

Слушание дела началось 5 февраля 1935 года, процесс был закрытым. В зал суда были допущены исключительно представители гестапо и министерства пропаганды. Сосновский признал только те факты, которые были подкреплены неопровержимыми доказательствами. Бенита ограничилась подтверждением признаний Ренаты фон Натцмер. Ирена отчаянно, но безуспешно пыталась смягчить свои первоначальные показания. Леа, выступавшая в качестве главной свидетельницы, не соглашалась с обвинениями прокурора и пыталась представить свои действия в выгодном свете.

Приговор был вынесен 16 февраля 1935 года. Бениту фон Берг и Ренату фон Натцмер приговорили к смертной казни, Сосновского и Ирену фон Иена – к пожизненному тюремному заключению. Леа Ньяко была освобождена в зале суда. Ей даже разрешили оставить полученные от Сосновского 4700 марок, с оговоркой, что это решение может быть опротестовано абвером.

Контрразведчики не только не стали мелочиться из-за шпионских денег, но и выделили танцовщице ещё 75 марок, а также пообещали устроить ей ангажемент. Однако гестаповцы сразу после вынесения приговора арестовали Леа, которая помогла раскрыть самую разветвлённую шпионскую сеть Германии. Её освободили только после личного вмешательства Гитлера. Дело Сосновского побудило фюрера изменить прежний, принятый в 1929 году, Закон о государственной измене и ужесточить наказание за предательство государственных интересов.

Бенита и Рената были казнены 18 февраля 1935 года в тюрьме Плётцензее. Сосновский ошибся, написав Бените, что у неё больше шансов на освобождение, чем у него, – через год после смерти подруги ротмистра глава абвера контр-адмирал Канарис и польский посол Липский договорились о его обмене. Он состоялся 23 апреля 1936 года в одном из пограничных городков: Сосновский был обменён на семерых германских агентов.

Вернувшись на родину, Сосновский надеялся, что его будут чествовать как героя, но встретивший ротмистра на границе польский капитан предъявил ему ордер на арест. Расследование длилось несколько лет, а 7 июня 1939 года военный трибунал приговорил Сосновского к тюремному заключению на пятнадцать лет.

Военный прокурор Сарницкий обвинял Сосновского в сотрудничестве с германской разведкой. Он даже требовал приговорить ротмистра к смертной казни. В ходе расследования двенадцать высших офицеров отдела разведки польского Генштаба были уволены или понижены в должности. Сосновский подал кассационную жалобу, но вскоре началась Вторая мировая война.

Дальнейшую судьбу ротмистра можно восстановить только на основании свидетельств очевидцев. Перед тем как Варшава была полностью окружена немцами, Сосновского под конвоем вывезли в восточную часть Польши. Около Брест-Литовска конвоиры без предупреждения начали в него стрелять и, посчитав, что он убит, бросили его на опушке леса. Но, несмотря на тяжёлые ранения, Сосновский остался в живых, его подобрали беженцы и отвезли во Львов. С востока без объявления войны наступали советские войска, и Сосновский попал к ним в плен.

Один польский генерал, который тоже попал в советский плен, но после подписания соглашения между союзниками и СССР в 1942 году смог уехать в Великобританию, рассказывал, что летом 1941 года Сосновский сидел с ним в одной камере внутренней тюрьмы НКВД на Лубянке. Это последние достоверные сведения о судьбе ротмистра Сосновского.

По неподтверждённым данным, Сосновский умер весной 1942 года от голода в саратовской тюрьме.

Дольше всех из известных нам членов этой шпионской группы удавалось избегать наказания капитану Гюнтеру Рудлофу. Рената фон Натцмер дала показания против него, поэтому он некоторое время провёл в тюрьме. Однако Рудлоф сумел доказать, что он вернул Сосновскому все взятые у него в долг деньги. Он даже перешёл в контратаку и убедительно доказывал, что его отношения с Сосновским были продиктованы желанием получить ценные для абвера сведения. В результате его полностью реабилитировали и по личному приказу Канариса даже принесли ему официальные извинения. В марте 1935 года Рудлофу присвоили чин майора, а в июне 1938 года – подполковника.

Но и в его деле наступила развязка. Осенью 1939 года, незадолго до вступления германских войск в Варшаву, офицер абвера капитан Буланг обнаружил в захваченной штаб-квартире польской разведки в Форте Легионов близ Варшавы груды заполненных документами ящиков. Сотрудники польской разведки эвакуировались столь поспешно, что немцам достался почти весь архив II отдела польского Генштаба. В Берлине все эти бумаги тщательно изучались. В конце 1939 года переводчики добрались и до папок с надписью «Ротмистр Сосновский». Содержавшиеся в них донесения и отчёты свидетельствовали о том, что Рудлоф был одним из самых ценных агентов Сосновского. Подполковник Гюнтер Рудлоф был немедленно арестован и посажен в военную тюрьму Тегель. Спустя полтора года, 7 июля 1941 года, его обнаружили в камере мёртвым. Каким-то чудом он сумел спрятать лезвие бритвы, которым вскрыл себе вены.

ЖАВОРОНОК

Одним из самых блестящих агентов французской разведки в Первую мировую войну была Марта Рише. Муж этой красивой молодой женщины погиб на фронте в первый год войны, после чего она несколько раз безуспешно пыталась стать военной лётчицей. С Мартой познакомился начальник французской военной контрразведки капитан Ладу. Он вскоре и убедил её пойти в контрразведку, хотя вначале не особенно доверял своей молодой (ей исполнилось всего двадцать лет) подчинённой.

Первое задание Рише окончилось полной неудачей. Её направили в Швецию с целью устроиться на работу к немцам. Но германская разведка сразу же заподозрила в очаровательной молодой даме агента французского Второго бюро (контрразведка), и Марте пришлось спешно вернуться в Париж.

Эта неудача не разочаровала капитана Ладу, и летом 1916 года он дал Марте Рише не только конспиративную кличку Жаворонок, но и очередное задание. Она отправилась в испанский курортный городок Сан-Себастьян. Испания придерживалась нейтралитета, и состоятельные туристы из воевавших стран охотно приезжали сюда отдохнуть от военных тягот. Марта приняла свою девичью фамилию Бетенфельд, которая звучала по-немецки.

В то время в Испании располагался крупный немецкий разведывательный центр, во главе которого стояли посол, военный атташе фон Капле и военно-морской атташе фон Крон. У немцев существовала жёсткая иерархия сотрудников специальных служб. На следующей после высшего руководства ступени этой иерархии располагались офицеры немецкой армии и флота и гражданские лица, также исключительно немцы. Ступенью ниже стояли агенты-вербовщики, которых называли «секретарями». Больше всех, естественно, было агентов-осведомителей, в основном испанцев. Немцы не очень доверяли той информации, которую они поставляли. Более того, немцы считали, что многие осведомители работали и на разведки Антанты.

Нельзя сказать, чтобы скептическое отношение немцев к осведомителям было необоснованным. По мере ухудшения военного положения Германии информация осведомителей становилась всё более тенденциозной. Они старались представить своим хозяевам те сведения, которые им было бы приятно услышать, но зачастую имевшие мало общего с реальностью. Так, весной 1918 года в одном сообщении о результатах воздушного налёта на Париж говорилось, что в городе насчитывалось 600 убитых и миллион раненых.

Кроме этой иерархии сотрудников разведки были ещё шпионы, время от времени выполнявшие специальные задания.

Помимо шпионажа немецкий разведцентр занимался диверсионной деятельностью. Например, во Франции планировались операции по отравлению продовольствия, заражению скота, взрывам электростанций и военных заводов.

Основными противниками немецких разведчиков в Испании были англичане. Прогулочные яхты, принадлежавшие британцам, часто служили наблюдательными пунктами, с которых разведчики следили за прибытием немецких подводных лодок в Испанию для дозаправки горючим.

Англичане подкупили крупнейшего контрабандиста Южной Испании, и его люди также наблюдали за немецкими субмаринами. За этого контрабандиста развернулась нешуточная борьба: немцы решили переманить его на свою сторону, для этого они даже прислали из Гамбурга некую весьма сексуальную юную особу. Англичане с тревогой наблюдали за бурным развитием романа между контрабандистом и обольстительной немкой. Но в конце концов план немцев провалился: гамбургская прелестница обиделась – сумма в 10000 песет, которые ей подарил контрабандист, показалась ей смехотворной. Взбешённая, она наградила бывшего любовника парой пощёчин, и он вернулся из Мадрида весь поцарапанный и с твёрдым намерением сотрудничать только с англичанами.

Заветной мечтой англичан было внедрение своего агента в немецкий разведцентр, но до сих пор им это не удавалось. Теперь эта задача была поставлена перед Мартой Рише.

В Сан-Себастьяне Марта регулярно посещала казино. Там она вскоре познакомилась с одним немцем, который однажды представил её германскому морскому офицеру, назвавшемуся Стефаном. Узнав, что очаровательная француженка нуждается в деньгах, Стефан при следующей встрече предложил ей работать на немецкую разведку. Марта согласилась, но при этом потребовала хорошего вознаграждения за свои услуги и личной встречи с начальником Стефана.

Эта встреча состоялась рано утром на пляже. Марта увидела высокого худощавого немца в тёмных очках, он посадил её в свой роскошный автомобиль и повёз кататься по городу. Кроме того, он вручил Марте конверт с 3000 песет и список вопросов о противовоздушной обороне Парижа и настроении парижан. Марта также получила специальное перо с серебристо-чёрными шариками, из которых при растворении в воде получались симпатические чернила новейшей разработки. Немец передал ей конспиративный адрес в Мадриде, по которому следовало направлять сведения. На этом их встреча закончилась.

Высокий худой немец был бароном фон Кроном, военно-морским атташе в Мадриде и одним из руководителей немецкого разведцентра. Таким образом, Марта вполне успешно начала выполнять своё задание. В Париже она рассказала о своих успехах, и Ладу взялся лично проконтролировать, чтобы письмо было отправлено по конспиративному адресу.

Вернувшись из Парижа в Испанию, Марта уже на пограничной станции встретила фон Крона, который сказал, что её письмо почему-то не пришло. Как именно французская разведка занималась его отправкой, остаётся только догадываться. Но, к счастью, фон Крон не очень обеспокоился этим фактом, поскольку он всё же получил от Марты ценную, с его точки зрения, информацию. Кроме того, пятидесятилетний барон был очарован своей молодой спутницей, которая вскоре стала его любовницей.

Фон Крон снял для Марты в Мадриде фешенебельную квартиру на улице Баркильо. Морской атташе иногда даже принимал в ней своих агентов. Вместе с ним Марта отправилась на юг Испании, в Кадис. Немцы намеревались установить контакты с вождями марокканских племён, которые постоянно враждовали с французами. Однажды Марта подслушала из соседней комнаты через окно фрагменты разговора фон Крона с каким-то незнакомцем. Она смогла расслышать только, как он сообщил точное место в испанских территориальных водах, где шесть лодок будут ждать транспорт. Марта немедленно отправила в Париж письмо с изложением подслушанного разговора.

Позднее фон Крон решил направить Марту в Танжер с инструкциями для германской агентуры. Он передал ей пачку писчей бумаги, казавшуюся нераспечатанной. Но на самом деле едва ли не половина листов содержала написанный симпатическими чернилами текст.

Для поездки в Танжер необходимо было получить французскую и английскую визы. С первой у Марты особых проблем не возникло. А чтобы получить вторую, Марта рискнула и нанесла визит лично английскому консулу в Мадриде. Она сообщила ему, кто она, с какой целью отправляется в Танжер, а также пересказала подслушанные сведения о субмаринах. Консул немедленно дал ей визу.

В Танжере носильщик, который принёс вещи Марты в номер отеля, произнёс условный пароль «С-32» – под этим номером Рише значилась в картотеке агентов фон Крона. Получив пачку писчей бумаги, носильщик назначил Марте свидание на следующий день в портовой таможне. Но на встречу не пришёл… Англичане не дали немцам доставить оружие марокканским повстанцам.

К этому времени фон Крон настолько увлёкся своей юной подчинённой, что без особых оснований выдавал ей щедрое вознаграждение из казённых фондов. Вскоре он поручил Марте ещё одно важное задание. Ей предстояло отправиться в Аргентину с инструкциями действовавшим там германским агентам и с двумя термосами, в которых находились сельскохозяйственные вредители – долгоносики. Суть всей операции состояла в том, чтобы заразить долгоносиками пшеницу, отправлявшуюся из Аргентины в страны Антанты.

Марта сообщила об этом задании в Париж, и ей прислали помощника, лейтенанта Мари, с которым она встретилась уже на пароходе. Марта и лейтенант сначала утопили долгоносиков, а потом высушили их и перемешали с пшеницей, которую Марта везла с собой, чтобы кормить прожорливых жучков в дороге. Листы с инструкциями были отправлены в Париж, а вместо них Марта написала симпатическими чернилами какую-то абракадабру, после чего окунула бумагу в морскую воду. Прибыв в Буэнос-Айрес, она передала германскому морскому атташе Мюллеру термосы с трагически погибшими долгоносиками и бумаги, которые, как предупредила Марта, вымокли, когда вода залила её каюту через иллюминатор. Таким образом, спланированная фон Кроном операция закончилась полным провалом.

Марта Рише была инициативным агентом, но многие её предложения по непонятным причинам не были одобрены Вторым бюро. Позднее её работа на некоторое время прервалась тяжёлой автомобильной аварией, в которую она попала вместе с фон Кроном.

После аварии у Рише возник план, который должен был завершить работу её двойного агента. Однажды она потревожила Крона во время дневного сна, который был для него священным, и попросила денег. Он не захотел вставать, дал ей ключ от своего сейфа и сказал комбинацию цифр кодового замка. Марта хотела выкрасть списки немецкой агентуры в Испании.

В Сан-Себастьяне, куда Марта приехала с фон Кроном, она познакомилась с одним дезертиром из французской армии, которого она надеялась использовать в своих целях. Барону Марта сказала, что намерена завербовать этого француза. Однако её расчёты не оправдались. Француз познакомил Марту со своими приятелями, которые пригласили её покататься на лодке, но выяснилось, что они агенты немецкого посла или военного атташе.

Марта быстро поняла, чем ей грозит такая прогулка, и опрокинула лодку. Несмотря на травмы после недавней аварии, ей удалось добраться до берега. Оказавшись на суше, она попросила доставить её в отель «Континенталь», который принадлежал француженке и был закрыт для немцев. Марта позвонила фон Крону и сказала, что ей нужно на несколько дней задержаться в отеле из-за того, что она во время плавания повредила плечо. Барон ответил, что он должен ненадолго уехать. Воспользовавшись этим, Марта сказала, что она навестит друзей, а на самом деле отправилась в Париж.

Во французской столице она подробно изложила капитану Ладу свой план изъятия содержимого сейфа барона. Для этого ей требовалось сильное снотворное и помощник, который стоял бы в условленное время под окнами фон Крона, чтобы принять похищенные документы.

Ладу не хотел утверждать её план, ссылаясь на слишком высокий риск. Но после долгих уговоров на следующий день согласился и передал Марте несколько пакетиков со снотворным. Марта рассказала об этом одному своему приятелю, который также работал в разведке. Выслушав её рассказ, он высыпал содержимое двух пакетиков в бокал с пивом и преспокойно выпил его без всяких последствий. В этих пакетиках было что угодно, но только не снотворное.

На обратном пути Марта заметила за собой слежку, это были агенты фон Капле. Она сначала приехала в Сан-Себастьян, а потом направилась в Мадрид, причём на пути в испанскую столицу столкнулась с рядом проволочек, вызванных французским консульством.

Вскоре Рише назначил встречу новый руководитель французской разведки. При разговоре с ним она с удивлением выяснила, что он даже не знал её конспиративной клички… Это переполнило чашу терпения Марты, она решила срочно завершать свою миссию.

Сначала Марта открыто заявила фон Крону о своей службе во французской разведке. Бедолага был настолько ошарашен, что не смог придумать ничего лучше, чем попытаться с помощью испанского полицейского арестовать Марту по обвинению в шпионаже.

Эта попытка не удалась, и Марта направилась к немецкому послу, которому с наигранным возмущением продемонстрировала пачку адресованных ей любовных писем фон Крона, а заодно и назвала комбинацию сейфа военно-морского атташе… Тем самым она заставила посла поверить, что французам известна вся шпионская сеть, созданная бароном. После этого грандиозного представления, устроенного немецкому разведцентру, Марта отбыла во Францию.

В Париже Марту принял полковник Губэ, который сделал ей выговор за самовольное прекращение работы. Капитан Ладу к этому моменту был арестован по доносу одного из своих подчинённых по фамилии Ленуар. Позднее Ленуар был разоблачён как немецкий агент и казнён, а Ладу уже после окончания войны был оправдан судом. Он в отдельной книге описал историю Марты Рише, которая и сама после награждения её орденом в 1933 году выступила в печати с воспоминаниями о своей бурной деятельности.

В 1916–1917 годах во французской разведке сложилась, мягко говоря, странная ситуация. Это видно и из некоторых моментов приведённой выше истории с Мартой Рише. Приведём ещё ряд любопытных фактов.

Осенью 1917 года к власти пришло правительство Клемансо, которое начало кампанию чистки от предателей. В первую очередь от этой кампании пострадали рабочие и солдаты крайне левых убеждений, а также пацифисты. Была ужесточена цензура, полицейский контроль и режим на границах с нейтральными странами. Однако эта чистка практически не коснулась тех, кого принято называть «агентами влияния», которые очень часто стояли на пути многих французских разведчиков.

Приведём ещё один показательный в этом смысле случай. В Швейцарию дезертировал эльзасец Доминик Шуттер, служивший под началом некоего Рейнинга, шефа полиции одного из баварских городов. Швейцарский полицейский комиссар, по просьбе Рейнинга, всеми способами пытался принудить его вернуться в Германию, но безуспешно. Шуттера не вразумил даже карцер, куда его посадили сразу же по прибытии в Швейцарию. В конце концов, швейцарскому полицейскому пришлось освободить солдата, но он каждый день трижды должен был являться в полицию для регистрации.

Шуттера сразу же заметила французская разведка, тем более что его двоюродный брат уже сотрудничал с ней. Шуттер сообщил приметы более чем двадцати немецких шпионов. Он также сообщил сотруднику французской разведки Лаказу, что у него есть знакомый шофёр, который готов дезертировать и за 30000 марок привезти фотографии и личные карточки примерно 200 немецких агентов, работавших во Франции и Германии.

Однако, получив столь заманчивое предложение, в Париже некоторое время вообще никак на него не реагировали. А после нескольких повторных запросов из штаба ответили, что французским агентам следует договориться с шофёром не о похищении картотеки, а о взрыве виллы, в которой она находилась. Для этого даже была срочно доставлена специально изготовленная бомба. Немец сначала вообще отказался от столь странного предложения, но потом неохотно согласился.

В конечном счёте бредовая идея потерпела полное фиаско: шофёр предпочёл просто тихо бросить бомбу в Рейн. По всей вероятности, кого-то в штабе французской разведки это вполне устраивало. Доминику Шуттеру поручили опознавать пересекавших франко-швейцарскую границу германских агентов. Он опознал нескольких человек, но никто из них так и не был арестован французами. А вот самого Доминика Шуттера вскоре интернировали в лагерь для гражданских лиц. Причины всех этих странных шагов остались тайной.

Примечательна и дальнейшая жизнь капитана Ладу. Выйдя в отставку, он написал несколько книг о борьбе разведок в годы Первой мировой войны. В этих книгах не было ничего, что могло бы запятнать репутацию влиятельных лиц и создать ему новых врагов. Но умер Ладу при весьма подозрительных обстоятельствах. Его жена описывает это следующим образом.

В феврале 1933 года, вскоре после прихода нацистов к власти в Германии, Ладу получил письмо от берлинского корреспондента одной французской газеты. Этот корреспондент беседовал со знаменитой немецкой разведчицей времён Первой мировой войны, которую многие называли «фрау доктор». Ладу не раз писал о ней, и «фрау доктор» захотела лично встретиться со своим старым противником и рассказать ему, что в полученной им информации было истинным, а что – легендой. Теперь, мол, былые сражения стали историей, личных претензий друг к другу они не имели и было бы хорошо встретиться как двум профессионалам своего дела. Однако Ладу с насторожённостью отнёсся к предложению «фрау доктор» встретиться в Цюрихе.

На всякий случай он связался с одним из своих прежних начальников, продолжавшим работать во французской разведке. Ему это приглашение также показалось подозрительным, и он поручил одному из своих агентов в Германии выяснить, что скрывается за интересом, проявленным «фрау доктор» к Ладу.

Агент встретился с французским корреспондентом, через которого было передано приглашение. Тот первым делом выразил сожаление, что вообще вмешался в это дело. По его словам, «фрау доктор» отнюдь не порвала с секретной службой. Кроме того, она была нацисткой ещё со времён «пивного путча» 1923 года, и её разрыв с фашизмом, о котором многим было известно, был разыгран намеренно, чтобы замаскировать её возвращение к активной разведдеятельности. Получив подобное подтверждение своих опасений, Ладу отказался от встречи с «фрау доктор». Немаловажная деталь – этот французский корреспондент вскоре скончался при невыясненных обстоятельствах.