Текст книги "Макс Шрёдингер (СИ)"

Автор книги: Станислав Конопляник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Глава 16. Умение договариваться

Она не отвлекаясь поглощала немного переперченную баланьезу со спагетти, я не сводил с неё взгляда. Острые черты лица, курносый носик, большие глаза, хоть и с блеклыми бровями, медные непослушные волосы. Образ, который мне приснился когда-то и мешал работать, создавая ощущение утраты. Тогда, когда я её увидел впервые.

Аня словила мой взгляд, но только когда доела всю тарелку, отложив столовые приборы.

– Отец придёт сюда лично, я знаю его, – сообщила она.

– А почему Кассандра… Нет, ну дарёному коню в зубы не смотрят, но почему Кассандра не выстрелила? И куда она делась? Она умеет как ты исчезать? Ты её всегда видишь?

– Я её чувствую, – пояснила Аня. – Она телепортируется, манипулирует путешествием в верхних слоях астрала, так что считай, что мгновенно перемещает своё тело.

– Как тогда ты переместила нас в мою деревню?

– Это ты переместил нас. Я не рассчитала силы: лечение с порталом в этом мире отняло намного больше, чем я рассчитывала. Здесь сложнее восстанавливаться.

Она задумалась над моими словами, стала тихо рассказывать.

Я пока поставил чайник, заваривая чай.

– Мы с Кассандрой боролись за светлое будущее Грейленда – страны, у которой на данный момент мировое господство в Олдвинде. Когда мы только начинали бороться, Грейленд был большим, но не очень-то процветающим. Путь был кровав и тернист, но за мной шли люди, а она протаптывала для меня дорогу. Выкладывая её трупами неугодных. И мы поклялись, что если одна свернёт с этого пути, то вторая найдёт и убьёт её, и клятву эту напоминали друг-дружке. Она давала сил двигаться дальше.

– Она не исполнила клятву, – заметил я.

Я вспомнил трясущуюся руку с пистолетом, вспомнил её слегка дрожащий голос.

– Наверное ты сильно изменилась и потрясла её своим видом, Ань, – предположил я.

– Кассандру может потрясти только Кассандра. Я чего-то не понимаю, Макс, и меня это пугает. Как и то, что у неё было что-то, способное меня парализовать. Пусть и на время, но всё же. Какой-то напитанный чарами артефакт, явно дело рук моего отца. Знаешь, что это значит?

– Ничего это не значит. Я, конечно, немного не разбираюсь, но ты всегда побеждаешь, ты и сейчас победишь, – уверенно выдал я и Аня улыбнулась, но сжала кулаки. Я продолжил: – Ты почему-то нас похоронила.

– А вдруг там что-то случится и отец про нас забудет?

– А может просто сбежать? – предложил я.

– И всю жизнь прятаться, словно крысы? – покачала головой Аня. – Не забывай, он знает про тебя. А значит, чтобы найти тебя, он воспользуется твоими близкими. Холодное Сердце всегда так поступал. Он стал сильнее, нашёл на меня управу. Великая Адельгейда! Он всегда имел на меня управу!.. Мы обречены… Но мы так много ещё с тобой не сделали! – плеснула она руками и закрыла от меня лицо. – Я выгляжу слабым нытиком? – она посмотрела на меня одним глазом сквозь пальцы.

– Я тебя обожаю, ты такая… – заулыбался я. Если бы она не сидела с другой стороны стола, затискал бы. – Такая пусечка!

– Правда? – совсем по-детски произнесла она. – То есть ноющая и жалующаяся я… Нет, не так, я уже знаю ответ. Я такая, какая есть, а меняются ситуации.

– В точку. Так что, когда твой батя к нам заявится? Что мне делать?

– Тебе – ничего. Я найду на него управу, – шмыгнула она носом. – К тому же, теперь я ношу твоего ребёнка.

– Это немного не так работает, – сообщил я и Аня захлопала глазами. – Нет, бывает, конечно, что девушки беременнеют с одного раза, но это скорее исключение, чем правило.

– А я думала… И что, сколько нужно тогда раз?

– Никто не знает. Кузя с Танюхой беременнели больше полугода. Правда, Кузя рассказывал, что они больше аналом баловались.

– Что?

– Ну это когда… – мне почему-то неловко было объяснять.

– Ну давай, рассказывай. Это тоже секс? – оживилась она.

– Может тут тебе лучше порно посмотреть?

– А чего ты такой красный? Я нашла тему, на которую тебе неловко разговаривать? – с вызовом бросила она.

Мы с парнями разговаривали про некрофилию и всякие людоедства и я считал, что нет такой темы, на которую мне было бы неловко разговаривать.

– Это когда вместо вагины сексом занимаются в жопу.

Выражение лица Ани было удивлённое с нотками отвращения.

– И это разве приятно? У нас одна из пыток была…

– Не хочу знать! – перебил я её. – Контексты смешаются, не смогу анальным сексом заниматься!

– А ты хочешь? А это так же приятно? А почему Танюха с Кузей этим занимались вместо обычного?

Она была красной, как рак.

– Я даже не уверена, что хочу знать, откуда ты это всё знаешь.

– От старшего брата, у которого всегда можно было без стыда и смущения спросить что угодно и будешь уверен, что тебя не станут гнобить или высмеивать. Оральный секс? Пожалуйста, рассказал, указал литературу, в смысле в интернете что поискать. Ещё что – тоже.

– Столько всего…

– Есть много необычного. Ещё и в обычном миллион разных поз, – напомнил я. – Всякие там видюшки, игрушки… А так кому что нравится.

– А как понять, что нравится?

– Пробовать, – указал я на очевидное.

– Это ж так стыдно как-то: я попрошу, мы попробуем, а потом не понравится тебе или мне. И что? Будешь сидеть недовольный, а я… – она не стала договаривать. – Или я предложу тебе что-то, а ты вообще откажешься. Или в паре не имеют права отказываться? А если я не хочу ничего предлагать?!

– Всегда договариваются. Иногда об очень странном. Если хочешь, я тебе дам слова, по которым ты можешь погуглить то, что будет сложно развидеть потом. Давай сразу договоримся о кое-чём?

Она залилась краской и принялась ёрзать на стуле, теребя низ своей порванной майки.

– Давай, я готова.

– Говори мне всё, что захочешь, всегда. Не нужно что-то скрывать. Лучше пусть будет неловко, чем между нами начнёт расти стена из непонимания. Пусть это будут самые безумные вещи. У меня с фантазией туго, но ты можешь сама придумать. Хорошо?

Она коротко кивнула, перестав теребить майку, а после подняла майку и показала мне грудь.

– Гхм, спасибо, конечно, но зачем?

Мне очень захотелось её потрогать, аж руки зачесались.

– Ты такой классный, тебе нужно показывать грудь, – заявила она, улыбаясь.

– Я вот сижу и думаю, ты рассказываешь, что у тебя не было цели и смысла. Почему… – я не мог сформулировать мысль. – Можно же было пойти в отрыв другим способом: вечеринки, алкоголь, наркотики, там же и секс.

– Пустое самоистязание, Макс. Разница в том, что я не хочу получать. Вернее, конечно это приятно получать взамен. Но я хочу дарить. И дарить не секс, – она вновь засмущалась. – Он важен, ничего не подумай, но он лишь следствие. Я хочу дарить любовь, а её во мне рождается в бесконечном количестве. Как сила, что потоком устремляется внутрь тебя. Если её станет слишком много, тебя просто разорвёт. Любви много, я не знаю, как её проявить.

– Можешь посуду помыть, – предложил я.

– Это и будет проявление любви? – удивилась она.

– Самое что ни на есть реальное. Ты же чувствуешь мою любовь к тебе, когда кушаешь приготовленную мной еду.

– Да, – кивнула она, – я поняла.

– А мне можно на улицу? Я в магазин и обратно, нужно купить продуктов на завтра. У меня тут где-то была наличка.

Она посмотрела на меня немного с удивлением.

– Что такого? Ты говорила, никуда не высовываться без тебя.

«Ну ты и каблук», – услышал я голос Серёги и мысленно показал ему средний палец.

Аня закрыла глаза, словно вслушиваясь во что-то.

– Сходи, если быстро, – кивнула она и дала буську в щёчку, а я пощупал её за зад, от чего она развернулась и долго меня целовала, забыв, зачем встала. – Иди, пока я с тобой что-нибудь не сделала, – отстранилась она с пьяным взглядом. – Мне нужно думать, что делать с отцом, а когда ты рядом, думать не получается, – пожаловалась она.

Я надел босоножки, схватил с полки наличку и сбежал вниз. На улице уже темнело, солнце заходило за горизонт, небо быстро темнело. Шум машин казался уже отдалённым. Я первый раз за столько времени оказался хоть на какой-то относительной дистанции с Аней.

Медленно бредя по улице, я ощущал, как очищается моё сознание. Не до конца, лишь частично. Иногда через тепло огонька внутри меня прорывались мрачные образы искажённых болью лиц, крики, жуткая улыбка на лице Ани. Если это худшее, что нужно пережить, чтоб быть рядом с ней, с нежной и чувственной, смущающейся всего, искренней, наполненной любовью девушкой, то я даже думать не стану.

Впрочем, мне казалось, что я выйду на улицу и на меня снизойдёт озарение, что рядом со мной… У меня было туго с фантазией, поэтому всё равно представлялась Аня, задирающая мне майку, из-под которой вываливаются две божественных полусферы.

Я купил сыр, куриное филе, не помня, есть ли у меня курица в морозилке, приправы по мелочи, укроп, десятипроцентные сливки, майонез. Смогу ли я сыграть в «майонез», который купила Аня? Предоставится ли мне возможность познакомить Аню с Пашкой и Серёгой? Доедем ли мы с ней до мамы в конце лета? Сможет ли реальность приблизиться к мечтам? Наверное её мечтам, у меня своих и не было никогда. Разве что чтобы меня любили, обо мне иногда хотя бы заботились и не лишали того малого, что у меня в жизни есть. «Лопух без амбиций», – услышал я смеющийся голос мамы. Вроде обзывала, а на деле давала понять, что и так жить можно – принимала меня без прикрас.

Возвращаясь назад, я увидел стоящую около домофона Валентину, которая смотрела прямо на меня.

– Здравствуйте ещё раз, вроде виделись сегодня с Вами.

Валентина посмотрела на меня и на миг я опешил, увидев тёмное облако в лучах заходящего солнца, с парой горящих глаз и острыми зубами.

– Не бойся, я показываю тебе, кто я есть не для того, чтобы ты испугался и убежал. Тебе недостаёт мужества, чтобы защищать леди Аннабель.

– Она сама хорошо защищается, а мне остаётся её любить, – буркнул я. Я и сам знал, что мужества мне недостаёт. Сейчас очень хотелось, чтобы что-то было иначе. – Кто ты?

– Я тот, кто дал тебе искру, Макс Шрёдингер. Ты видел её впервые, её лицо, слегка смущённое, когда она выторговывала твою жизнь у своего соратника. И тогда же её увидел я, спустя много лет поисков. То, что ты почувствовал, а я уверен, что ты помнишь это, это были отголоски того, что почувствовал я.

Я присел на лавочку. Бабушка Валентина присела рядом.

– Я заложник? – спросил я вдруг, испытывая нотки холодного и липкого страха.

– Нет, ты волен идти, но тогда ты не выслушаешь, что же я предлагаю.

– Подожди предлагать. Ты хочешь сказать, что это ты заставил меня полюбить мою Аню?

– Не в коем случае. Ты полюбил её сам. Ты лишь ощутил, каково это – любить её. Я был взаперти в разных телах, пока однажды она не стёрла тебе память и не сделала что-то со мной.

– Кто ты такой? – не унимался я. – Только без увиливаний.

– Сэр Роджер Вистсский, личный рыцарь прекрасной леди Аннабель.

– Хоть кто-то есть из вашего треклятого Олдвинда, кто не желает Аннабель смерти или как-то её использовать, – улыбнулся я.

– Воистину так.

– Хотя, я ж лопух. Ты мне на уши лапши навешал, а я её даже не замечу, – задумался я и лицо бабушки Валентины погрустнело. Угадал? Впервые?

– Я не могу доказать чистоту своих намерений словами, но слова пусты. Я же привык доказывать делом. Вспомни мои дела, и ты поймёшь, что нет у меня цели навредить прекрасной леди. Я остановил Кассандру, когда она собиралась выстрелить в тебя.

– Почему? Аннабель осталась бы твоей, забрал бы её и жил бы счастливо?

– Потому что я видел твои мысли, чувствовал то, что чувствуешь ты. Мы с тобой похожи – оба желаем ей лишь добра, оба любим её сильнее собственной жизни. Я пошёл за его высочеством Винтером когда он сказал, что уходит искать свою дочь. Он качал головой говоря, что не может просто так отыскать её среди миллиардов других людей. Я вызвался помочь и он сказал, что мне нужно будет терпеть. Что я умру, стану духом, стану служить этой цели.

– Что-то всё равно долго вы искали, – заметил я. – Аж двадцать лет.

– Я был обманут, – грустно заявила бабушка Валентина своим старческим шепелявым голосом. – Меня использовали. Меня называли «агентом», внедряли в подпольные организации и я разрушал их изнутри. И должен был разрушить Новый Бурс, но вместо этого нашёл её. Ту, которую искал, прекрасную леди Аннабель.

– Ты там стрелял в своих и чужих.

– Заметал следы. Я убил разведчика его высочества, потом нашёл тебя. Мне повезло, у тебя большое и любящее сердце, оно выдержало вселение. Я довёл тебя до дома, уложил спать, лишь после этого отправился искать себе новое тело, но это было непросто. Я решил вернуться к тебе, решил, что раз леди избрала тебя, значит ты достоин, а находясь в тебе, я смогу её защитить, но ты не пустил меня.

– Ты пиздец страшный! – передёрнуло меня.

– Я помню каждую иглу, которую воткнул в меня господин Винтер Холодное Сердце. Каждую отрезанную фалангу каждого пальца. Всю боль, что он надо мной совершил. Я прикован к нему, я в заточении, и я бы не желал ему смерти, если бы он не сошёл со своего пути. Дай мне воспользоваться твоим телом. Вместе мы сможем ей помочь.

– Ты же хотел её вернуть в Олдвинд. Она не хочет. Разве это правильно, действовать против её воли?

– У неё не было воли, она поддалась ветру перемен, – произнёс сэр Роджер в теле бабушки Валентины. – Сейчас у неё есть воля и я не стану ей перечить ни за что. Но ей так же грозит опасность. Оружие, что дурманит головы, что заставляет стоять, как вкопанный. Оружие, что было с господином Винтером всегда, лучшее, что можно придумать против неудержимой леди Аннабель.

– И ты хочешь от меня чего?

– Чтобы ты стал для леди щитом, живым щитом. Закрыл её от удара, дал ей время нанести свой. Она сильнейшая из сильных, отец ей в подмётки не годится, но она боится его – он этим воспользуется. Пожертвуешь ли ты собой, чтобы защитить леди Аннабель?

Я думал, но недолго.

– Нет, – отозвался я. – Потому что она этого не хочет.

Бабушка Валентина улыбнулась.

– И это ответ человека с большим сердцем, отдавшего собственную жизнь в распоряжение прекрасно леди. Жертвовать не нужно, достаточно лишь прикрыть её.

– Почему я выживу? Откуда такая уверенность?

– Я приму часть удара на себя, но у тебя есть нечто, что даст тебе силы – большое любящее сердце. Разум глуп, его легко затуманить, обмануть. Ему легко показать вещи, которых нет на самом деле, дать ложные ориентиры, скрыть правду. Но сердце, оно всевидяще, его нельзя обмануть.

Сэр Роджер тёмным облаком с горящими глазами, смотрел на меня.

– Мы защитим леди Аннабель? – спросил он наконец.

Не делать глупостей – не делать ничего.

– Глупо соглашаться, когда леди… Когда Аня об этой махинации ничего не знает.

– И что, она согласится использовать тебя, самого дорогого ей человека, в качестве живого щита? Что она скажет, когда ты ей это предложишь?

– Твоя правда, – вздохнул я. – И что же делать? Разве…

– Без нас, без нашей помощи, у леди Аннабель нет ни единого шанса, и она это знает, но ради тебя она старается, она прячет эмоции, она отвлекается, она подготавливается, борется. Зная, что уже проиграла.

«Я проиграла», – звучал её голос в ушах. А после её взор помутился и она не приходила в себя, пока я не стал с ней разговаривать. И даже после она была грустной. Мою Аню, леди Аннабель, поломали и собираются доломать!

– По рукам.

Глава 17. Любящее сердце

Это был цветущий сад. Яблоньки, все в россыпях белых цветов, благоухающий аромат. Я шагал по аллее, позволив себе лишь раз взглянуть вбок. Сбоку шла низенькая девушка и я не сразу её узнал: волосы аккуратно уложены в потрясающую причёску, полностью состоящую из воздушных локонов, на теле платье до самой земли, белоснежное со шнуровкой из алого золота, в цвет волосам, на руках алые браслеты, на ногах алые туфли на каблуке.

– Сэр Роджер, если бы у Вас была возможность закончить службу, что бы вы делали?

– У меня нет такой возможности, моя леди, – произнёс я хриплым басом.

– Давайте на мгновение представим, что я могу дать эту возможность.

– Вы ставите меня в затруднительное положение, моя леди. Жизнь моя посвящена служению Вам.

Она кивнула.

– А я бы хотел, наверное, стать кистью. Олдвинд, – она окинула всё своим взором, совершенно безжизненным. Вдохнула воздух полной грудью. – Здесь мне знакомо всё. Здесь картина, нарисованная опытным художником, мазки подобраны идеально, все цвета гармонируют и на неё приятно смотреть, неправда ли?

– Это целиком и полностью Ваша заслуга, о прекрасная Алая Роза.

– Благодарю, сэр Роджер. Однако вы когда-нибудь видели, чтобы домик, изображённый на картине, обветшал? Чтобы люди уехали, чтобы поле сгорело?

– Это нет и у нас. Ваша аналогия прекрасно подходит.

– Роджер, – обернулась она к нему. – Картина мертва.

Мы шли дальше, завернули в лабиринт из зелёных стен.

– Я бы хотела стать кистью. Пусть даже неумелой рукой добавлять детали, что выбиваются, создают дисгармонию, но развиваются.

– Вашему отцу не понравилась бы эта мысль, моя леди.

– Роджер, ты любишь меня?

– Всем своим сердцем! – отозвался я, здесь наши с рыцарем мысли совпадали.

– И эта любовь, я попробую угадать, словно фейерверк из смешанных красок. Верно? – Я кивнул. – И ты можешь разрисовать чью-то жизнь, например, мою. – Я вновь кивнул. – А у меня нет кисти. Я пустая.

Роджер знал, что если что, леди Аннабель сотрёт ему память. Такое бывало, когда она говорила лишнего, того, что ей не следовало говорить.

Она повернулась ко мне. На руках у неё были длинные перчатки. Ими она взяла мою руку.

– Дорогой Роджер, я Вам завидую, потому что у Вас есть твоя цель. Я же иду по канату над пропастью, но каждый новый ветер мыслей старается расшатать канат, скинуть меня вниз. И этой дороге нет конца, а силы покидают меня. Я, в отличие от Вас, не питаю никаких чувств ни к чему, разве что лёгкое раздражение от новых дел, которые не заканчиваются.

– Но Вы же навели порядок в Оксвальфорте, моя леди, – не понял я. – Это поступок, который войдёт в историю, и это сделали Вы!

Она пожала плечами.

– Это всё неважно.

– Вы меня пугаете. А что же тогда важно, моя леди?

Она закрыла лицо руками. Это была первая эмоция, настоящая эмоция, которую я на в ней в этом образе заметил.

– Великая Адельгейда, если бы я знала!

Я вынырнул из видения тяжело дыша, собрал продукты, рассыпавшиеся из пакета, и отправился в квартиру. На контрасте наблюдать ту Аню было невыносимо. Я уже привык к постоянно краснеющей от любой неловкости девушке, что не спускала с меня влюблённых глаз.

На кухне был какой-то шум. После очередного скрежета из кухни вылетел кот, спрятавшись под стул. Я аккуратно заглянул из-за угла.

– Тебя что-то долго не было, я уже переживать начала, – сообщила она, отвлеклась и стол, левитировавший до этого, с шумом опустился на пол.

Холодильник был отправлен в угол, стол в тот же угол, только ближе к стене, стулья были перевёрнуты и лежали на всех поверхностях.

– У нас незапланированная перестановка?

– Нет, это… Ой, а я и не подумала. Я что-то передвинула, что не нужно было? – спохватилась она.

– Двигай на здоровье. Я забыл сказать, но чувствуй себя здесь… – я хотел сказать «как дома», но я видел, как она чувствовала себя дома, и передумал. – Здесь теперь твой новый дом, ты в нём хозяйка.

– А если госпожа Ольга осенью нас не примет? А если завтра отец… Макс, у меня всё смешалось. У нас мало шансов на нормальное будущее! Нас отсюда скорее всего выпрут, как бы я ни упиралась. Одна против целого мира.

Стол снова взлетел и переехал в самый угол.

– Не одна. Хотя от меня помощи, как от третьей ноги.

Я попытался долезть к холодильнику, но он был отвёрнут от меня, поэтому продукты я просто поставил рядом.

– Так разве удобней? – не понял я.

– А, я ж тебе ничего не рассказала! – спохватилась снова она.

Холодильник взлетел в воздух и развернулся так, что его уже можно было открыть.

Аня зевнула.

– В этом мире любая магия требует каких-то невменяемых усилий. Кроме магии разума, она нормально срабатывает. Так вот, я буду рисовать пиктограмму. У тебя есть мел, гипс, краска, шпатлёвка?

– Пентограмму? – переспросил я.

– Пиктограмму, – поправила она. – Картинку, а не звезду.

Я лишь пожал плечами.

– А разве пиктограммы не кровью рисуют? Типа там свечи, кровавые ритуалы.

– Ну-ну, расскажи мне ещё про стереотипы о магии.

– Что все колдуньи хорошенькие, – улыбнулся я и Аня смутилась. – Сейчас на балкон загляну, но там темно, нужно будет искать.

Аня пошла со мной на балкон. У меня там всё было разложено по полочкам, но копаться всё равно нужно было. Мне очень недоставало моего телефона, хотя бы для того, чтобы посветить.

– Ты ушёл, я немного посидела, помыла посуду, как ты просил, а потом вдруг начала соображать. Отец заявится сюда, я уверена. Он всё знает. И то, как он заманил меня в ловушку, мы заманим его. Только времени у меня мало, так что буду чертить что получится.

– Молодец, – понял я идею в общем виде. – Я тебе доверяю, – почти не соврал я. – А ты мне доверяешь? – вдруг выдал я.

Аня посмотрела на меня, задумалась.

– Я доверила тебе всю себя. Нет больше никого, кому бы я доверяла больше. И ты не предал моего доверия, за что я тебе очень благодарна.

У меня было ощущение, что я всё же предам, но после слов Роджера я успокаивал себя тем, что доверие – это не «делать, полностью понимая, что за чем последует», это скорее «делать шаг в темноту». Я сделал когда-то свой и не упал. Сейчас была очередь Ани, хотя она об этом и не догадывается.

– Я могу тебе посветить, – сообщила она и потёрла руки.

Из рук вырвался светлячок, начиная разгораться. Аня зевнула.

– Тебе разве не нужно экономить силы?

– Нужно, но я бы их с удовольствием ещё потратила, – потрогала она меня за задницу, улыбаясь.

Нет, такой значительный контраст. Понятно, почему растерялась Кассандра.

– Вот, смотри, полбанки краски для батарей. А вот тут должны быть… – я полез в ящики, перебирая инструменты, пока не нашёл нужный пакет, – кисточки. Их бы замочить, но вот эта вроде нормальная. Мне тебе помочь нарисовать? Я дизайнер, умею.

– Спасибо, конечно, но ты не поможешь. Пиктограмма – это не просто рисунок. Это магия. Каждая линия должна быть проведена не просто механически, в неё должен быть вложен смысл.

– А я смогу научиться колдовать? Вроде это полезно.

Она вдруг стала грустной.

– За пару лет светлячка делать научу, может быть искры пальцами выбивать, но вряд ли больше. Здесь практиковаться сложно.

– А чего ты расстраиваешься?

Мы вышли на кухню, я сел в проёме, она принялась рисовать.

– Потому что ты не получишь дар вечной жизни и когда-нибудь умрёшь. У нас так катастрофично мало времени, каких-то коротеньких пятьдесят, может быть семьдесят лет! Ну вот, я опять стала мечтать, когда…

– Мечтай, Аня. Что ещё остаётся?

У меня глаза защипало, навернулись слёзы. Аня посмотрела на меня с опаской, кинула всё и села рядом.

– Я его с говном смешаю, – холодно заявила она, вытирая мои слёзы.

Я её просто обнял, уткнувшись теперь в неё носом, как делала она. А что, если я не выживу? Она же этого не переживёт!

Она гладила меня по голове, нашёптывая что-то приятное. Я слушал и действительно становилось спокойно. Вот же я, а вот она, а что будет дальше, никто не знает.

– Давай завтра в кино сходим вместе, а потом в пивнушку пива попьём, – предложил я. – А потом можем на аттракционы сходить, на Колесо Обозрения, я любил с отцом туда ходить, раз в год ходил. Сейчас он в Монсу переехал и я его уже три года как не видел. А потом я куплю тебе сладкой ваты – гадость, конечно, но для общего настроения пойдёт. А потом мы поедем домой и займёмся чем-нибудь таким, чем обычно влюблённые занимаются. А потом…

– А потом анимешку твою посмотрим, – подхватила Аня и шморгнула носом. – Иди ложись спать, я буду рисовать. Дорисую и приду к тебе.

Я кивнул, чмокнул её в губы и пошёл к себе.

Ночью я почувствовал, как она ко мне прилезла, залезла под одеяло, обняла меня, поцеловала в лоб. Я обнял её, пожмякал за что-то, не поняв даже за что, сгрёб в охапку и уснул заново.

На утро я проснулся один с тревогой в груди.

Вещей нет, её кроссовки в коридоре не стоят. Кот у меня в ногах, даже не шевелится.

– Ань? – позвал я её.

Тишина в ответ.

Ушла? Оставила меня, чтобы увести подальше от врага?

Я побрёл на кухню и увидел краем глаза движение в комнате. Аня сидела за моим компом, играла в стрелялку в наушниках. Она окинула меня взглядом и покраснела:

– А чего это ты в одних трусах разгуливаешь?

– Как будто ты там что-то не видела, – хохотнул я и почесал спину, успокоившись и отправляясь в туалет.

Одевшись и почистив зубы я, наконец, заглянул на кухню и обомлел. Рисунок был на весь пол, весь в завитушках, в дугах, точечках, рюшечках. Красивый, я бы сказал. Но вызывал он другие эмоции – это был орущий гнев. Если бы мне сказали изобразить гнев, я бы показал бесформенное это, полностью состоящее из гнева.

Аня в два прыжка оказалась рядом со мной, потянула меня назад из кухни, обнимая со спины.

– Нельзя туда!

– А как же мы кушать будем.

– Пошли сходим куда-нибудь. Что твой желудок сегодня хочет?

– Картофельные дольки с куриным филе в сливочном соусе с сухим укропом, – мечтательски заявил я.

Аня стояла и облизывалась, глядя мне в глаза.

– Почему ты придумываешь такие вкусности? Я с тобой жопу раскормлю. Тебе разве нужна толстая жена?

Она засуетилась, обняла меня.

– Нет, я передумала. Корми меня!

– Пойдём в Коптильню опять, там такое готовят, – сообщил ей я, копаясь у себя в полке и собираясь.

Выйдя в коридор, я обнаружил входную дверь открытой. Аня стояла не шевелясь с призванной глефой в руках.

– Макс, назад, – скомандовала она, но я шагал вперёд.

– Доверься мне, – попросил я и она лишь похлопала глазами.

Я стал рядом.

«Я готов», – раздался бас с хрипотцой из недр моего сознания.

На пороге стоял мужчина: лысый, круглолицый, с блеклыми бровями и тёмными глазами, как у Ани. У него была густая рыжая аккуратно постриженная бородка с усами. Он был моего роста, чуть шире в плечах, со статной осанкой. В майке с джинсами и в кроссовках – совершенно неприметный, так на контрасте с тем же Игорем.

– Аня, я пришёл один. Я понял свою ошибку.

Голос приятный, бархатный баритон.

– Не называй меня Аней, не заслужил, – буркнула она. – Я прошу тебя только об одном: оставь меня в покое.

– Я оставил тебя в покое на двадцать с половиной лет. Всё ждал, когда ты наиграешься. У всех случается то, что случилось с тобой – кризис предельного мастерства. Думаешь я не испытывал похожего, Аннабель?

Его голос был добр, его хотелось пригласить к столу и угостить чаем. От этого контраста я чувствовал себя неловко. Но если Аня сказала, что этот человек крайне опасен, значит так оно и есть – сомневаться в её словах я не был обучен.

– Мне всё равно, что ты там испытывал, – буркнула она. – Ты мне соврал, – она высекла пальцами искру.

– О, ты про это? Да, моя вина. Я не мог найти в себе силы признаться, что ложь, которая нужна была, чтобы уберечь тебя от принца Альвийского зашла так далеко и прожила ещё три сотни лет после. Но как я мог разбить твои представления об идеале? – он развёл пустыми раками.

Он пришёл безоружным.

Я ничего не понимал. Когда я ничего не понимаю, я обычно ничего и не делаю.

«Будь готов», – раздалось в голове.

Быть готовым к чему? Они просто разговаривают. Как нормальный отец, который хочет наладить отношения с нормальной дочерью.

– А как же Кассандра?

– Она действовала сама, своими методами. Мы все за тебя переживаем, хотим вернуть тебя домой. Дочь моя, я всегда был рядом, приглядывал за тобой. Молодой человек, хотелось бы и Вам открыть глаза, – обратился он ко мне. Я глянул на Аню, та лишь кивнула, хитро улыбаясь. – Не стоит верить в ту сказку, которую Вам насочиняла моя дочь.

– Про Олдвинд и мир во всём мире? – переспросил я.

– О нет, это не сказка, мы действительно оттуда. Я про Вашу с ней счастливую жизнь и любовь до гроба. Моя Аннабель всегда была девушкой целеустремлённой. Нужно сделать мир во всём мире – сделает. Нужно уничтожить народ на юге Праха – уничтожит и не поморщится. Нужно кого-то в себя влюбить – обязательно это сделает.

Я помотал головой. Как-то очень уж складно получалось. Аня молчала, хотя уже и не улыбалась.

– Сами посудите, два года тут, три года там. На сколько её хватит с Вами? На два, на три года? А дальше что? Без планов, без жизни, молодость упущена, возможностей нет, жизнь разрушена, приводы в полицию, на контроле и в списках, невыездной и, потенциально, безработный.

В голове всё складывалось, и говорил он складно. Верилось в каждое его слово. То, что я ждал, что моё сознание прояснится – он сделал это вместо меня. Человек, хорошо знающий свою дочь, прекрасно понимающий причину и следствие, мотивы всех её поступков.

«Помни, – раздалось внутри. – Разум глуп, его легко обмануть и дать ложные ориентиры, скрыть правду. Но сердце, оно всевидяще, его нельзя обмануть. Доверяй сердцу».

– Пойдём со мной, – позвал её отец, протягивая руку.

Я шагнул вперёд, становясь перед Аней, закрывая её.

– Макс, стой! – крикнула она.

– Доверься мне, – шепнул я.

С его руки, с руки могущественного Винтера Крига, соскользнуло нечто и ударило мне в грудь. Я принялся задыхаться, хватая губами воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Сердце бешено колотилось в груди, казалось, его вот-вот порвёт на куски. От мизинца и до самой шеи левой руки я ощутил онемение и жжение.

Моё сознание отдалилось, телом овладел сэр Роджер, не давая ему упасть и взял часть боли на себя.

Аня двумя прыжками оказалась на лестничной клетке, замахиваясь глефой. Удар высек искры о щит и в руках Винтера появился меч. Роджер в моём теле подползал ближе к гуще событий, хватаясь за сердце. Тело жгло и трясло от боли, из глаз мимо моей воли лились слёзы, судороги хватали мышцу за мышцой, но я готов был терпеть, пока не потеряю сознание. Впервые в жизни проявить стойкость и не «сменить номер телефона».

С кухни повеяло жаром, словно там взорвалась канистра с бензином.

Громыхнуло. Искрами вспыхнул купол вокруг Винтера, пошёл трещинами и разлетелся. Глефа со звоном ударила о клинок. Меня отбросило, сбило с ног. Я увидел сэра Роджера в виде бесформенного серого облака с горящими глазами и чёрными зубами.

Что-то я определённо пропустил, добравшись до дверного проёма. Я не знал, что ещё можно сделать и просто наблюдал.

Сэр Роджер шагнул вперёд и в этот момент появилась Кассандра наверху между этажами. Она выхватила два пистолета, но не успела нажать на курок, как сэр Роджер преградил ей обзор. Выстрел, второй, третий – пули застревали в тёмном облаке, но сэр Роджер рычал – ему было больно.

Пока Аня со своим отцом обменивались ударами, рыцарь подобрался вплотную к Кассандре, схватил её рукой за шею и та замерла, словно парализованная.