Текст книги "Проект «дельта»: вторжение деструктов (СИ)"

Автор книги: Станислав Графов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

   …Краем уха Кэн услышал, как прекратил шлёпать о бетонное покрытие и о руки большой мяч на спортивной площадке. Загалдели подростки, лупившие его. Затем пронзительно закричала пузатая африканка, что на втором этаже вывешивала мокрое бельё. «Майкл! Джордж! Немедленно домой! Вы уроки на завтра сделали?!? Чтобы я и близко не видела вас сейчас здесь…»

    Поэтому он пустил ногу. Прекратив ею угрожающе размахивать в прыжке и без оного, стал говорить с этими уличными гангстерами с милой, простодушно улыбкой самого Будды:

–   Парни, я не стукач и не педик, которых вы, я знаю, не любите. Я пришёл к вам от Бумбы. Ищу Преподобного Думбао Ём-Бо, который не гнушается Великой Смерти.

   Произнеся это, он улыбнулся, что значительно расширило его щёлочки-глаза.  Тут же отметил, что африканские ганкстеры значительно поджались. Кое-кто даже отмочил номер: самый маленький  с шипами на перчатке заискивающе поклонился и срочно опустил рукав куртки. Он принялся что-то настойчиво объяснять своим зарвавшимся товарищам, что у Кэна появилась настойчачивая мысль о наличии неучтённой секретной агентуры. Может от ФБР, может… «Ну и что, Майкл? Просто поганый коп и всё. Надо подкараулить и затем...» Кулак «шёлковой шапочки», что повернулся на своих чёрно-белых кроссовках к «вязаному», покрутился перед толстым чёрным носом того. Заставил примолкнуть. Затем, не меняя позы, он сделал расслабленное движение локтём в конец улицы, увешанной гроздьями белья, от которого восходила опара. Кэн ясно уловил, что движение предназначалось ему. И не носило ничего угрожающего. Поэтому он неспешно подался вперёд. Прошёл мимо двух, застывших в недоумённой позе подростков, которым мать кричала со второго этажа: «Майкл! Джордж! Вы ещё здесь? Хотите в тюрьму, как и ваш факнутый папаша? Чтобы я ожидала всю семейку? Нет уж! Приедет ваш дядя из Калифорнии – башку оторвёт всем поганым нигерам здесь…»

  Но на сыновей этой толстухи уже мало что действовало. Вскоре голос «вязаного» смачно, адресуясь к подросткам у сетки, произнёс: «Эй, черножопые! Что столпились? Не видели узкоглазых?  Чтобы через пять минут никого здесь не видел. Все по домам – уроки готовить. Убирайтесь, кому говорю!?!»

   …Маленький дэтэктив Кэн легко и пружинисто ступал  по заиндевевшему асфальту, покрытому окурками, обёрточными бумажками. Он следовал за молодчиком в шёлковой шапочке. Широкая спина обтянутая кожаной курткой вскоре завернула в небольшое полуподвальное помещение. Они спустились по выщербленным ступенькам. За мутно-освещённой стойкой бара оказалась потайная дверь, обтянутая шёлковой материей. Через неё они попали в полутёмный, освещенный небольшими лампочками коридор. В дальнем углу возле другой двери он охранялся двумя молодчиками-африканцами, затянутыми в клёпанные металлом кожанки. На столике перед ними лежал помповый обрез «винчестер». У одного из них из-за пояса с заклёпками торчала никелированная рукоять какого-то мощного пистолета. По-видимому, «магнума». Обменявшись ганкстерскими и вудуистскими приветствиями, что представляли собой взаимные сплетения пальцев обоих рук, «шапочка» что-то спросил. Один из охранников коротко кивнул. Тогда провожатый блэкбой вежливо попросил маленького дэтэктива оставить на столике всё имеющееся оружие.

– Мы могли бы вас обыскать, мистер, – помявшись, объяснил он. – Это бы не составило для нас труда. Однако раз вы от Бумбы и произнесли наше заклинание, то так уж и быть. Извините нас, мистер, но таковы наши правила.

–  Я вас понимаю, – вежливо произнёс Кэн.

   Запустив руку за отворот тёплого пальто, он плавным движением вынул из наплечной кобуры вороненый «смит-вессон». Положил его на овальный пластиковый столик перед ганкстерами. После того как процедура разоружения была успешно завершена, чёрный провожатый вновь замялся. Процедив сквозь широкие квадратные белые зубы таинственное «ом-рю», он наконец вымолвил:

–   Мистер! Вы сейчас пойдёте один как есть. Помните, что Преподобный не терпит никакой лжи. Ложь во благо тоже ложь. Для его освещённых очей – тем более. Они пронизывают всю Вселенную. Хорошенько подумайте о том, что привело вас сюда. Ещё не поздно повернуть в обратную сторону. Решайте…

–   Нет, я пойду вперёд, – Кэн зажмурился. Словно волна яркого света ударила по его глазам. – Мне надо идти к нему, и я пойду.

   Он пошёл совершенно один по длинному извилистому коридору. Попал на проход, завешенный плетённой толстой соломой с пощёлкивающими костяными амулетами. Внутри оказалось довольно просторное  помещение, задрапированное чёрным шёлком с серебряными и золотыми кистями. По углам стояли здоровенные медные светильники с подставками в виде свившихся друг с другом змей. Преподобный Думбао Ём-Бо сидел, как оказалось,  спиной.  Причём, на сплетённом из соломы стульчике, что, казалось, вот-вот рухнет. Он был облачён в пёстрый, домотканый бурнус с широченными полами и рукавами. На голове, состоящей из множества змееподобных косичек, топорщилась маленькая шёлковая, расшитая бисером шапочка. Точь-в-точь, как у провожатого, отметил про себя Кэн.

   В довершении ко всему смущало поведение хозяина.  Преподобный сидел, уставившись  в огромный экран домашнего кинотеатра. Он так и не собирался вставать и преветствовать входящего, как иные африканские проповедники-баптисты или адвентисты: «Зравствуй, брат! Ты пришёл к нам? О` кей! Проходи! Тебя примет наша большая, благодатная семья. Сделай скромное пожертвование – твой вклад в нашу общину. Господь увидит и простит тебя». Судя по мерцающим огонькам в углу, шёл какой-то таинственный просмотр. По экрану, в самом деле, пробегали какие-то неясные всполохи света. Будто горел бенгальский огонь, отбрасывая на лужу или на мазутное пятно свои разноцветные блики.

   Вот такое странное времяпрепровождение, подумал Кэн. При этом он ощутил смутную тревогу. Понял: здесь надо особенно приглушить эмоции. Однако он чувствовал живой интерес к этому необычайно-закрытому вождю африканской преступности Бэлтимора. О нём ходило множество легенд. В полицейских файлах значилось, что Думбао Ём-Бо, он же Стен Микаэль Думбао, был американец в двенадцатом поколении. Это означало, что его далёкие предки сошли на берег этого континента в цепях, под звонкими, обжигающими спину ударами бичей надсмотрщиков. Тоже в своей массе «чёрных», надо сказать. Преуспевающий адвокат, окончивший Принстонский университет, он блестяще начал свою карьеру на юге. Там его имя гремело как африканский оркестр.  Понятное дело, что защищал он в основном права своих темнокожих собратьев. В конце 70-х в Техасе  его  сильно отделали цепями и обрезками стальных труб белые молодчики. Как ни странно, но он выжил после столь тяжкого испытания. После насильственной смерти Мартина Лютера Кинга, его имя несколько померкло. Потом и вовсе исчезло с политического и юридического небосклона. Правда, через год с небольшим в окрестностях Бэлтимора  заговорили о некоем таинственном вожаке вудуистского братства. «Жёлтая пресса» расписывала (явно с чьей-то подачи!) его внутреннюю силу. Якобы Преподобный мог один взглядом излечить от любой хвори. Эти же молва ходила в африканском квартале. В добавок  ко всему Думбао Ём-Бо, согласно версиям в той же прессе и слухам от секретных агентов, положил конец распрям в африканских кланах. Он сконцентрировал под своим началом значительную часть преступного мира.

   Последнее явилось поводом беспокойства для многих чиновников штата. В том числе и чёрных, что стали до этого преуспевающими бизнесменами и сами боролись с африканской преступностью.  Вездесущие агенты ФБР пытались выйти на него. Посадить в его ближайшее окружении свою агентуру. Но у них так ничего и не вышло. Информаторы, коих с большим трудом вербовали из попавших на долги наркоманов и торговцев наркотой (да и оружием), частенько находили мёртвыми с заткнутыми в рот гениталиями. Это отбило охоту у прочих слабаков становиться «слушаками». Директора отделения ФБР поджидали крупные неприятности. Его шеф по штату по многу раз в день выговаривал ему за профнепригодность. Тем более что в свете предвыборной шумихи второй, демократ, мягко говоря, мало симпатизировавший первому, республиканцу, вовсе не возлюбил того. В прессе штата стали появляться хлёсткие статьи, что метали стрелы в мэра Балтимора, окружную полицию, где также кишмя кишели республиканцы.

–   Что томишься в нерешительности, желтолицый брат? – раздался тихий, шелестящий голос, от которого мороз неприятно заласкал спинной хребет. – Или тебя смущает, что я сижу спиной? Это не повод для смущения, желтолицый брат. Я так вижу сущность входящего в этот мир. В мой мир. В моём спинном нерве расположен глаз Великого Существа, что пронизывает собой всю Великую Спираль. Ты знал об этом, желтолицый брат? Или… Может, ты видел в снах своих странные видения, таинственные образы и прочее? Это томило и долгое время терзало тебя? Ты можешь открыть мне свой дух, Кэн Потензен. Пришло это время. Твоё время.

–   То о чём вы спрашиваете, Преподобный, произошло очень давно, – Кэн пришёл в себя после того, как услышал свои имя и фамилию. – Это случилось в раннем детстве. Помню, как лежал в детской кроватке. Сгущался сумрак. Свет был выключен. Никого из взрослых не было вблизи. Вдруг я заметил, как над головой сгущаются разноцветные узоры. Они меня ничуть не испугали. Так случалось ни раз по достижении совершеннолетия. Затем эти явления прекратились, – немного подумав, он продолжил: – Я имел неосторожность рассказать о них отцу и матери. Возможно, это было как-то связано. Не знаю…

–    Дальше, – прошелестел своим загробным голосом Преподобный.

–    Думаю, что причиной этих видений была детская чувствительность и не более того. Хотя, быть может, что в космосе или вокруг нас есть что-то необычное. То, что не поддаётся нашему пониманию.

  Минуту они помолчали. Преподобный продолжил, не оборачиваясь, созерцать тёмный экран, по которому пробегали цветные всполохи. Разноцветные узоры…

–    Ты прав, желтолицый брат, – задумчиво произнес он. – Я заглянул в твои сокровенные мысли и прочёл для себя важное. Для нас всех. (Сердце Кэна похолодело. Он решительно зашторил в себе все воспоминания о русском.) Ты прав: мы работаем с вами уже давно. Как только вы рождаетесь – мы уже читаем ваши мысли. Мы уже воздействуем на ваше подсознание, управляем вашей психикой. Мы идём по вашему следу. Мы сами прокладываем вам дорогу. А вы думаете, будто идёте сами. Иллюзия, мой желтолицый брат. Странная иллюзия… Вот и сейчас ты пытаешься спрятать от меня свою самую главную тайну. (Кэн ощутил ломоту в висках, которая тут же исчезла.) Я показал тебе… Мозг легко открыть и заглянуть, будто в банку с анчоусами. Но надо ли, мой желтолицый брат? Нет, не надо. Вы станете совсем управляемыми. Вы привыкнете к нам. Вы перестанете действовать  сами. Всё своё вы возложите на нас. Наши силы на пределе…

   Они опять погрузились в молчание. Кэна обуревало желание обойти сидящего. Заглянуть ему в глаза.

–   Я могу вас спросить, прежде чем…

–   Спрашивай. Ты мой гость. Я слушаю тебя и отвечаю тебе.

  Кэн почесал кончиком пальца свой нос. Раньше он так никогда не делал.

–   Зачем нас контролировать, Преподобный? Зачем читать наши мысли с рождения и управлять нами? Зачем строить нашу жизнь, не давая нам делать этого?

–   В твоей душе поселились обида. Даже гнев. Я чувствую это чудовище. Оно готово съесть тебя, Кэн. Остерегись его. Зачем… Ты понял, что твоя жизнь не принадлежит тебе. Но не понял главного. Главная цель твоего прихода. В чём она? Ты добился своего. Теперь ты принадлежишь самому себе. После того, как узнал это, ты свободен. Я более не властвую над тобой, Кэн. Иди…

   Кэн снова поскрёб свой нос.

–   Хотя нет. Ты ведь пришёл ещё зачем-то. Ответь мне, не лукавя, как есть. И не гнушайся Великой Смерти, мой желтолицый брат.

–   Я не боюсь смерти, Преподобный, – Кэн хотел скрестить руки, но не стал этого делать.

– Дело, которое меня интересует, состоит вот в чём. На днях на углу Пятой Авеню возле антикварного магазина был похищен белый человек. Этот человек грязен и порочен. Впрочем, ни один он таков и не мне судить об этом. Мне нужно выйти на след преступников и найти этого человека. И не только мне, Преподобный.

–  Продолжай, желтолицый брат. Ты говоришь правду. Это приятно мне. В мире столько много лжи, – раздался голос-шелест из-за широкой спины в цветном бурнусе. – Даже льётся через край. Когда сосуд жизни переполнен пороками они выплёскиваются в мир. Начинаются войны, землетрясения, торнадо. Всё это я должен видеть. Всё это – моя жизнь. Так вот, желтолицый брат. Ты хочешь найти этого человека? Что ж, я не против. Однако ты, верно, заметил: не нам судить. Мы все погрязли во лжи. Вам недоступна святая истина. Порок – вот мера, которой вы мерите. Виноват тот, кто придаётся открытому греху. Тот, кто грешит втайне, редко оказывается покаран. Вы любите грешить тайно. Устраняете тех, кто видит это и требует от вас правды. Стоит кому-то крикнуть: «Сознайтесь! Покайтесь!» – как вы тут же набрасываетесь на него. Грызёте, рвёте его на части. Это – ваша пища. Это – ваша добыча.

   С минуту он тяжело дышал. Даже хрипел и шептал сквозь хрип какие-то заклятия. Кэн ощущал, как над головой у него сгущается какое-то незримое облако, что давит её со всех сторон. Но он помогал сам себе и давящее облако отступало.

–     Будучи копом я обязан стоять на страже закона. Если кто-то нарушает этот закон… – Кэн шумно выдохнул. Сосчитав до десяти, снова шумно вдохнул: – Признаться честно, за время службы в полиции я стал видеть в каждом американце преступника. Даже в невинном торговце пончиками, в торговке сосисками. Возможно, это связано с тем, что первыми поселенцами США, осваивающими эти земли, были каторжники.  И твои далёкие предки, Преподобный. Они также ступили на этот берег в цепях. Но их вина состояла в том, что они стали рабами. Странная вина, не правда ли? С тех пор каждый афроамериканец содрогается при слове «нигер». Упоминание клу-клус-клан приводит его в бешенство. Он готов растерзать того, кто оденет белый саван и зажжёт крест, взывая якобы к Спасителю о расовой сегрегации! Это тоже ненависть, Преподобный. Но этой ненавистью также трудно управлять. И ты  делаешь всё, чтобы этого не случилось. Ведь я правильно говорю? Возрази мне, если я не прав.

Глава третья. Открытые сферы.

…Извини меня, Преподобный, – неожиданно для себя перебил вещавшего жреца Вуду дэтектив Кэн. – Один из похитителей этого белого человека был афроамериканец. Прости, если перебил ход твоих мыслей. Возможно, наступает время и каждый из нас приходит к некой общей истине. Миром управляют личности. Ведь так, Преподобный? – он почувствовал прилив тёплой волны. – Уверен, что ты давно пришёл к этой истине. Пришёл ли к ней похитивший белого чернокожий парень?

–   Ты умный… самый умный коп, Кэн, – облокотившись о колени, Думбао Ём-Бо плавно повернулся. – С другими копами и виделся и общался. Этого было достаточно для первого и последнего раза. Что ж… только скажи мне: зачем тебе нужен этот заблудший человек? Хочешь надеть на него наручники и посадить за решётку? Этого будет достаточно? Он изменится к лучшему? Отвечай! Если так, то я ошибся в тебе, Кэн.

–   Преподобный, если ты хочешь, чтобы я ощутил себя свободным – дай ему шанс, – облегчённо вздохнул Кэн. – Если это получится…

–   А если нет, Кэн? – жрец заглянул ему прямо в душу невидимыми глазами под стёклами очков-консервов.– Что если у тебя это не получится, мой желтолицый брат? Или это гордыня, в которой вы живёте?

–   Уверен, что стоит попробовать, Преподобный.  Пускай он попробует.

–   Да, ты прав, – поморщились удивительно-тонкие, чёрные губы. – Я хочу, чтоб вы преодолели свою судьбу. Но не все вы так хотите. Хотя я заложил в вас это желание. И не только я. В далёкие времена, когда моё имя звучало иначе, и местом моего пребывания была иная планета, я встретил тебя на своём пути. Мне тогда здорово досталось. Но я выжил и изменился. Благодаря тебе я свободен от ненависти. Я стал её хранителем. Я разливаю её по маленьким сосудам. Когда она переполняет Сосуд Жизни. Не даю ей уничтожить этот мир. Я твой духовный друг, мой желтолицый брат. У тебя и у меня – одна душа. Как у всех – одна единая душа.

   Он потрепал маленького дэтэктива по плечу своей плоской, широкой рукой. На коричнево-чёрных пальцах брызнули золотом и разноцветным сиянием массивные перстни.

–   Однако скажи мне, Преподобный: зачем управлять людьми? Когда люди управляют людьми, это одно. Когда помимо людей… Кто ты есть?

–   Сложный вопрос, Кэн. Я сам до конца не понимаю, кто я есть. Пришелец из далёких миров. Или монстр, который вдруг подобрел. Но я по-своему желаю вам добра. Только вы не всегда понимаете моих желаний. Но ты их понял. Этого довольно.

   Как Кэн оказался снаружи, он сам до конца не понял. Его будто вынесло ветром. По улице с бельём на веревках, что было натянуто от балкона к балкону, ходили редкие прохожие. Он вспомнил, как получил обратно свой «смит-вессон». Успокоенно хлопнув по кобуре под пальто и костюмом. Так и есть – он вооружён. Кожаный бумажник с полицейским значком также ощущался во  внутреннем кармане. Кроме него на поясе ощущался сотовый телефон в сумочке, а также в отдельной сумочке на поясе – випер. С помощью этой плоской электронной коробочки он читал сообщения, поступившие на его личный факс и записывающее устройство в окружной полиции.

   …Возле бетонной стенки с сеткой толпились африканские подростки. Покуривали марихуану. Другие по-прежнему лупили большой кожаный мяч. При виде приближающегося Кэна, шум детворы смолк. Мяч, перелетев через металлическую сетку ограждения, едва не стукнул маленького дэтэктива по голове. Он инстинктивно выбросил левую руку. Нанёс по нему удар растопыренной ладонью. При этом чуть подался вперёд и наверх, вложив в удар энергию всего тела.  Удар достиг цели – мяч удаляющимся пятном рассёк воздух. Шумно приземлился на бетонной площадке. Подростки, шумно заулюлюкав, высыпали всей гопотой к нему. Но явно – без враждебных намерений.

–   Вы коп?

–  Покажите значок?

–  Вы нас арестуете? Мы тут кое-что курим.

   Последнее вызвало смех. Чернокожие мальцы шумно заржали.  Кэн улыбнулся. Затем, вынув из внутреннего кармана бумажник, неспеша раскрыл его. Показал детворе серебряную выпуклую звезду с четырёхзначной, выбитой по центру цифрой, что являлась номером окружной полицейской станции.

–   Можно потрогать? – крепенькая чёрная ручонка сама дотянулась до значка. Пощупала его: – Нет, током не бъёт. Холодный очень.

–  А ствол нам покажите?

–   Нет, не могу, – печально  тряхнул головой Кэн. – Это запрещено законом о полиции штата. Это старый закон, ещё позапрошлого века. Пистолет я имею права вынимать только при задержании преступника.

–  А, всё равно их видно. Они торчат из кобуры. У нашего школьного копа он всегда торчит. Так что…

–   Он такой дурной! Вы лучше, сэр…дэтектив! Как вы Дункана ногой едва не огрели! Он до сих пор мочится в штаны. А Майкл и Джордж вас тоже боятся. Вы машину паркуете где?

–   Подальше от вашего квартала. У парковочной линии, – Кэн явственно представил жёлтую разграничительную полосу.

   Подростки снова взорвались хохотом. После пронзительно засвистели. Мимо площадки шли тонконогие грудастые африканки в вязаных чулках и куртках, одетых на джемперы. С наушниками от плееров. Они улыбались полными красными губами. Но в сторону площадки даже не смотрели.

–   Клёвые тёлки, – вздохнул самый кучерявый, с заплетённым на лбу пучком косичек. – Не находите?

–  Да, симпатичные, – вздохнул в свою очередь Кэн.

–  Хотели бы с одной из них это… ну, перепихнуться? – к кучерявому подключился большеротый.  – Только не с крайней, что слева. Это моя сестра.

–   Лучше с той, посередине. У которой большие серьги. Это его сестра, – усмехнулся кучерявый.

   За что тут же был наказан – большеротый с бритой головой, на которую был наброшен цветной капюшон, отвесил ему подзатыльник. Подростки радостно заулюлюкали. Кэну пришлось распахнуть пальто и показать ребристую рукоять револьвера, чтобы унять драку.

–   Говорят, что  китайцы любят секс. Говорят, что они… ну, со своими девчонками любят…

   Тут говоривший сказал такое, от чего у Кэна кровь вначале отлила от ушей, а затем снова прилила к ним. Этот маленький афроамериканец был скорее метис. Он носил очки. Трудно было ожидать от него такое.

–   Я не китаец. Я таец в пятом поколении, живущий в Америке, – произнёс он. – Что же касается секса, то не это главное.

–   А что же главное? – навострился кучерявый.– Только трахаться и трахаться! Чем больше ты трахнул девчонок, тем больше тебя уважают ребята. Так говорит наш препод по дискуссии.

–   А директор школы любит трахать мальчиков. Если бы кого из наших – мы бы его убили. Или наши взрослые бойцы. Он трахает их в муниципалитете. Так говорят…

–   Тише, ребята! Он же коп. А мы не стукачи.

–   Ребята, – почти серьёзно начал Кэн, понимая, что нужно «закругляться». – Ваши родители, когда поженились, любили друг-друга. Многие из них любят друг-друга и сейчас. Подумайте об этом.  Вы спрашивает, арестую ли я вас? Могу ли я это сделать?  (Кто-то весело свистнул.) Могу, но только мне это не нужно. Наркотиками занимается другой отдел. Кроме того, нужны свидетели, подтверждающие причину ареста. Вы не станете свидетельствовать друг против друга. Я прав? (Все притихли.) Помимо этого… Предлагать мне перепихнуться с чужими сёстрами, конечно, клёво. Клёвей некуда. (Все оглушительно заржали.) Но так не поступают. Сестёр надо уважать. Когда уважаешь окружающих, своих родителей и своих детей, мир наполняются любовью. В таком мире не нужны копы. Не нужно никого арестовывать. Подумайте об этом и прощайте. Бай, бай…

***

 …Михаил, засидевшись поздно, ещё раз прослушал запись этого важного, почти судьбоносного разговора. Временами ему казалось, что Тумарион пытается играть с ними в прежнюю игру. Ведь диавол является отцом лжи, отчего и назван сатаною, что в переводе с санскрита означает ни что иное как обман. Однако, глядя в умные, чёрные глаза сидящего перед ним, в которых усталость сменялась искренним раскаянием, он ловил себя на ощущении, что заблуждается. Бывший тёмный иерарх и падший ангел в теле эсэсовца Вильсберга, похоже, созрел для выполнения тех задач, что намеревалось поставить перед ним Воинство Света. Перед Михаилом была поставлена другая, не менее важная задача: определить степень готовности или степень сомнения данного космического существа. Разумеется, не только он один занимался этой проверкой. Однако ему было приятно, что на его кандидатуре настаивал Владимир Николаевич.

   Обратившись к зашторенному окну, Миша уставился в сплошную черноту что, казалось, обволакивала воздух. Пели какие-то поздние пичужки, гудели проезжавшие по трассе автомашины. Приятно было осознавать присутствие всеобщего покоя. Его приносило истомившейся душе явление близкой ночи. Тут же его потревожил телефонный звонок. Однако поднявши трубку, он услышал весёлое щебетание (прямо как у жаворонка!) Клавочки. Девушка тоже засиделась допоздна и предлагала Мише пройтись или проехаться по городу. У молодого человека что-то приятно кольнуло в сердце. За «боевыми буднями» он совсем забыл об этом. Весь сегодняшний день по заданию Александра Андреевича он провёл в приёмной вместе с девушкой. Шутил, смеялся рассказывал анекдоты. Иногда они просто молчали, выдерживая нужные и ненужные паузы. Но в конце-концов договорились о встрече. Инициатива была Мишина. Во всяком случае, так ему показалось. Но сейчас он уже сомневался в этом. «…Не мы их выбираем, но они нас», – хитро, с заговорщицким видом подмигнул ему пару часов назад шеф, когда, наконец, заперся в своём кабинете. Он выгадал момент, когда Клава отвлеклась на приём сообщения по факсу.

   Девушка всегда была очень внимательна к нему. Она скромно намекала, что он ей нравится. Как здорово всё-таки иметь на этом свете одну родственную душу, подумалось ему. Даже не родственную – намного ближе. Свою космическую половинку. Она ждёт-не дождётся тебя на всём белом свете. Важно не упустить её, но приблизить и сделать частью твоей жизни.

   Когда он спустился в просторный и светлый холл, она ожидала его там, одетая в короткое пальто с меховой опушкой и круглую заячью шапку. Она мгновенно заметила его и улыбнулась от всей души. От этого в мире, что окружал их, стало ещё светлее. Он же искренне, совсем по-человечески испугался. Ещё застудит на морозе свои очаровательные ножки – что тогда!?! Что тогда?.. Он на мгновение представил как она сидит на скамейке. Он же, ставши перед ней на колени (как в тот раз, целуя руку), снимает с её ноги расстёгнутый сапог. Затем обеими руками растирает её ногу. Так же снимает сапог с другой. Также растирает другую. Как будто кругом ни зима, а лето.

   Взявшись за руки, они некоторое время шли по освещённой аллее возле Зимнего театра. По пути им попадались редкие прохожие. Мише невольно вспомнилось то, что произошло здесь сравнительно недавно. Тут же он подумал о том, что представляет собой этот мир. Он полон неожиданностей, но они лишь подчёркивают незыблемость Божественной Воли.  Было бы несправедливо винить Всевышнего Создателя, что он не предусмотрел эти неожиданности. Их влияние на жизнь порой становится совсем несносным. Ведь сам Всевышний и Его воля – не мёртвый постулат. Важны те ситуации, в коих человечество проверяет само себя. При этом оно убеждается в том, что естественный ход событий очищает его Бессмертную Душу. Убеждаться в этом приходится как раз-таки на живых примерах. Тот же внедрённый сотрудник Воронов-Коломейцев. Подарок ещё тот, конечно… А устранивший его Тумарион стремится примкнуть к Силам Света.

–   О чём задумался, Миша? – неожиданно прозвучавший вопрос едва не выбил его из колеи. – Извини, конечно… Я не хотела тебя сбить… сейчас, вот-вот… По-моему ты чем-то озабочен. Прости, если лезу в душу. Я не могу безучастно смотреть на твои душевные переживания.

–   А переживания бывают не только душевными? – рассмеялся он.

   Девушка ничего не ответила. Она лишь поигрывала сумочкой в такт своим шагам.

–   Нет, всё в порядке, – он сердечно поблагодарил её, сжав её руку своими пальцами. – У меня всё в порядке. Просто думаю о жизни. Она преподносит нам всяческие неожиданности. Но за каждой из них стоит сам Господь. Именно такая «крыша» подталкивает нас к этим сюрпризам. Вроде того, что кто-то шёл да поскользнулся на ровном месте. Глупо? Вздорно? – он подмигнул в пространство, где в клубах морозного пара меж фонарями маячили одинокие, загулявшие парочки. Мерцали и издавали различные звуки сотовые телефоны. – Но смысл всё равно есть. Упредить человека от других «подскальзываний». От ошибок иного масштаба.  Вроде Первой да и Второй мировых войн или войны в Персидском заливе. «Буря в пустыне» – вот идиотское название выдумали… – не удержался он, чтобы сострить. Довольный тем, что девушка отреагировала, как нужно, продолжил: – Однако люди порой обижаются. Даже искренне верующие в Бога. И переходят не туда куда следует. Как говорится, язык до Киева доведёт. А уж обида…

–   А у тебя были ошибки, Миша? – спросила его девушка. Она смотрела перед собой. Но в этот момент повернулась и заглянула прямо ему в глаза. – Может так статься, что ты и сейчас не видишь их. Что до меня, то до службы в Центре я была уверена, что на свете есть самый светлый человек. И этот человек это я. Однако, чем больше я двигалась к цели, тем большие вопросы и большие сомнения у меня возникали. Множество…

– У тебя появилась дополнительная ответственность, – ответил Миша. – Чем больше движемся мы к цели, тем больше её становится. То же происходило и со мной, – он  с удовольствием ощутил  на губах солоноватый привкус прибоя; море находилось не более чем в ста метрах за высокими кронами тёмных деревьев. – То же самое произошло и со мной. Какой-то момент я даже думал, что попал в Центр преждевременно. Тем более, что у меня появились кое-какие опасения за своё далёкое прошлое. Возможно реальное, а возможно…. – он тяжко вздохнул.

–  Ты веришь этому?

–  Ну, как тебе сказать… Я имею в виду своё прошлое воплощение. Если верить моим последним снам, я воевал и убивал. Если это был я, конечно. Затем даже был назначен комендантом концлагеря, где и погиб. Правда, у моей скромной персоны создаётся впечатление, что эти мысли накачал в меня один мой подопечный. Так, один… Он стремится воздействовать на мою психику. Возможно, делает это неосознанно. Возможно, делает это не он, а его прежние хозяева, с которыми он вознамерился порвать. Но иногда эти сны так явственно свидетельствуют мне, что он – это я, а я – это он… Короче, не знаю, что и делать. Чтобы познать их, начинаю условно верить, что это могло быть со мной. Понимаешь ли, возникает ощущение, что в этом нет ничего предрассудительного. Мол, все мы через череду своих бесконечных воплощений познаём самоё себя и этот мир. Бога, прости Господи. Получается, что для познания допустимо всё, даже зло. Глупо, конечно…

–   Ну, уж нет! Представить тебя в СС – в этой чёрной форме, с повязкой на рукаве… Это выше моих сил, – девушка крепко стиснула его локоть. Прижалась к нему как поводырь. – Ерунда всё это. А ты ещё веришь!  Во-первых, Иисус Христос доказал своей крёстной жертвой, что над древним законом кармы существует закон Святого Духа. Этот закон и есть – Новый Завет. Он даёт универсальное понимание как можно и нужно развязывать эту самую карму. Как индивидуально-личную, так и групповую. Тяжело, но можно. Про пророка Илию тоже сказано так, будто он переселился своим духом в другое тело – в Иоанна Крестителя. Хотя православная церковь официально не признаёт перевоплощения, но ряд иерархов всё-таки допускают, что это так. Хотя это ничего не меняет. Представляешь? Сотни миллионов лет, а может и все тысячи, человечество вращалось по колесу перевоплощений. Проходило по многу раз одни и те же стадии роста. А пришёл Иисус-Иешуа и всё отменил. Не нужно это буквально сказал он. Зачем? Мол, больше слушайте своих первосвященников, они вас научат… И показал человечеству путь к звёздам. Как отстать от греха, перестать быть рабом плоти и устремиться духовно и физически к Богу. Понимаешь?

–   Ага, верштейн…  – усмехнулся парень, театрально лязгнув зубами. – Идея богочеловечества. Её развил в своих трудах Дмитрий Мережковский. Довольно странный тип. Хотя кто из нас…