Текст книги "Житие, в стреляющей глуши - страшное нечто... (СИ)"

Автор книги: Станислав Графов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Остальные стали торопливо отползать на исходные. В четырёх метрах от одной возник конус чёрно-коричневой земли, пронзённый изнутри вспышкой. Боевая машина с чёрно-белыми крестами на коричневат-зелёной, зебристой броне словно приподнялась на одной гусенице – потом зависла в воздухе и рухнула на бок.

-Ну, благодарствуем, Бог войны! – Гранатулов от души тряхнул корректировщика за руку, от чего тот вздрогнул и присел, обрушив ворох земли с бруствера. – Дал этим падлам прикурить махорочки!

-Это ещё что! это так – не прицельный огонь... Вот если б фрицы перестраивались для атаки – сосредоточились в одном месте...

-Да, через задницу оно конечно – удобно наводить... – брякнул кто-то в ходу сообщения и все оглушительно грохнулись от мощнейшего хохота...

-..А почему вас, товарищ капитан, вообще к нам командировали – не направили на высоту?! – вдруг встрял смершевец. На его пепельно-седом от пыли и пепла лице блуждало нехорошее любопытство: – На высоте арткорректору – и отличный обзор, и удалённость от вражеского огня прямой наводкой!? Кто вас направил именно сюда – отвечайте?! Чей приказ!?! А потом пуляете как белый свет в копеечку...

-Товарищ капитан, я получил приказ от своего непосредственного начальства, зам помощника командира роты связи... Я вынужден его исполнять, хотя и не оправдываю ни себя за малодушие, ни упомянутое...

-Почему не обратились прямо ко мне?

-Ну, как-то так...

-Ну, как-то так... Это преступной халатностью попахивает и не доносительством, так как приказ был явно вражеский или вредительский. Внутренний или внешний враг за этой диверсией стоит – разберёмся... А вы знайте – беру вас на заметку! Трам-трам-трам! Заодно, вашим начальством займусь, которое вовек на передовой не сыщешь!Запросите-ка мне его – по рации...

Когда ему обеспечили связь – он коротко отдал приказ:

-Говорит уполномоченный ОКР СМЕРШ... батальона! Вашего корректировщика я откомандировываю на «плешку» – там более выгодный сектор наблюдения! Приказываю вам немедленно написать на имя моего начальства, в полковой отдел, рапорт, побудивший принять неверное решение... Не перебивать! ...Точно, вы не обязаны мне докладывать по ВЧ о ваших... Поэтому приказываю – отразите это в рапорте, письменно! Не, я – вашу мать! – имею право приказывать! Я вот сщас кого-то, мать-перемать... Дошло, наконец-то?! Как поняли приказ – живо повторить!?!

На том конце провода все как будто всё поняли, но смершевец нарочно процедил, зловеще заглатывая гласные:

-А ещё говорят – вредителей нет... повывелись все! В природе больше не существуют... Самые настоящие вредители, капитан! Ты сам – слышал, как приходилось с ними благим матом объясняться...

Гранатулов отмахнулся – он тем временем предпринял попытки связаться с «плешкой» по рации. Выйти на штаб капитана Евдокимова, что был там царь, бог и даже «завхоз» – так он в шутку себя называл в блиндаже... Но связью будто игралась кошка, перебирая невидимые волны радиоэфира своей мягкой, пушистой но опасной лапой. «...Неужто, рацию разбили на хрен?! Или аккумулятор, зараза, гнида такая, сел...» – успел подумать он, как в мембранах возник голос:

-18-й, а 18-й, это «плешка»! Как понял, приём?!

-Понял тебя прекрасно, «Плешка»! Слышу хорошо – временами отлично... Что там у тебя – доложите обстановку!

-Да у меня всё хорошо. Потери есть, но не столь велики. Скажи, куда ты дел свои дрючки  от коробочек? Кстати, сколько их у тебя осталось?!

-А тебе зачем?!. – у Гранатулова запотело в подмышках, холод нестерпимо обжёг затылок: – Это ты что ль, Потров?! Вася?!.

-Да, это я дружище...11-й...

-Ага, принято... – Гранатулов снял «обруч» и зажал мембраны наушников в кулаках: – Товарищ уполномоченный «кэрэо»... короче СМЕРШ! Тут к нам фрицы на эфир пожаловали. Частично расшифровали наши позывные, гады.

-Ох, я благодарен тебе, капитан! Я слышал... Их что-то интересует?

-Да, куда противотанковые орудия спрятали – с прежней огневой, сколько их...

-Так, губа не дура... Ну-ка, дай мне наушники...

Прокашлявшись и водрузив обруч на светлую вихрастую башку, он заговорил чужим невыразительным голосом:

-Говорит 18-й прим... 11-й, как слышишь меня, приём?! Сам 18-й только что ранен... убыл... Огурцы мы убрали за деревню – будем перемещать под «плешку»...Как раз в яблочкин сад, за окраиной – сто метров на юго-восток... Как понял,11-й, приём?

-Понят тебя прекрасно, дружище... Не беспокойся, 18-й, побереги себя лучше! Конец связи...

-...береги себя сам, 11-й! Конец связи...

Дождавшись тишины на том конце, смершевец даже причмокнул языком:

-А вот сейчас, кап-п-питан, я бы, на твоём месте, приготовился к от-т-чень горячей атаке по центру и на левом фланге! Хотя они, гады, хитрые! Запеленгуют сигнал – сейчас вызовут роту радиоразведки... Ложись!

Донёсся оглушающий всё и вся ослиный вой. На задах деревни стали оглушительно рваться реактивные снаряды «небельверфелл», оставляющие за собой в полёте оранжево-серые протуберанцы. От них в щепы разлетались уцелевшие избы, взлетали посечённые осколками ветки и стволы яблонь, взлетали гроздьями желто-наливные, с золотинкой плоды  – вперемешку с гроздьями жирной земли... Затем, когда земля и огонь осели, с бледно-голубого выжженного неба с клочками белёсых облачков, что сами изнывали от жажды, скользнула пэобразная косая тень. Все задрали головы и притихли... И было почему! Показался знаменитый корректировщик и разведчик «рама» (Bf.138) – с «пэобразным» хвостовым оперением, за что и получил такое пикантное, нелестное прозвище. Пользуясь этой удобной конструкцией плоскостей, приспособленной для зависания и пикирования на больших и средних высотах, даже на средних оборотах, он выполнял свою работу – совершал манёвры,как оса, чтобы получше нацелить своё жало на цель. Он то падал, то зависал над нашим передним краем, стремясь сквозь удушливые облака сфотографировать и изучить максимум огневых точек и передать эти данные в штабы артиллерии и люфтваффе. На малых высотах, которые он захватывал и покидал мгновенно, по нему лаяли наши зенитки 37-мм, на средних и больших – пытались достать 85-мм Д-5. Но «рама» с завидным упорством и мастерством постоянно меняла высоту, что делало её почти недосягаемой для белых и чёрных облачков, что густо сыпались по выгоревшей синеве.

Убедившись, что артиллерии под «подошвой» высоты не наблюдается ни отдалённо, ни даже близко, экипаж «рамы» спикировал на вторую линию траншей. Слепя её плексигласовым колпаком кабины – прошёлся по ней очередью из MG77... Затем, обиженно урча парой двигателей, самолёт взмыл плавной «свечкой» вверх и, как гигантская стрекоза со свастиками на двух килях, устремился в обратный путь. И – было от чего так лютовать... С востока летело звено «илов» в сопровождении четырёх «лавочек».

-Ну вот, еди их мать! – в сердцах сказал Гранатулов: – Точно блины на Маланьину свадьбу – слетелись, ерои! Когда фриц, значится, утёк... Кто так летает?! Вот ты об этом доложил бы, капитан, по начальству! В ваш лётный «кэрэо» СМЕРШ – особенно при ИПТАПах...

-Доложу, можешь не сомневаться, – сумрачно изрёк Егоров, которого в следующий момент забросало землёй от близкого взрыва...

Но тут же появился вновь – стряхнул с себя землю, поспешно одел каску и крутанул ручку полевого телефона:

-Алло, связь с 400-м! Да, и как можно быстрее! Или – скорее...

Дальше он разговаривал в пол голоса – посмотрел на Гранатулова так, что тот понимающе крякнул и отошёл в глубину траншеи...

Через полчаса после общей артподготовки немы попёрли так, как он предполагал. Фронтом – тяжёлые штурмовые пушки-гаубицы «Шмель». Позади заняли позиции противотанковые  «фердинанды» с длинными 88-мм пушками. Похожие издалека и вблизи на гробы, они вращались на двухслойных катках, поворачивали их в стальных масках – искали наши САУ и танки. Затем – стали медленно передвигаться к «шмелям». Наша артиллерия молчала: тяжелая меняла позиции. А противотанковая и дивизионная уже их сменила  – ожидала, когда боевые машины с крестом подойдут на убойную дистанцию...

-Товарищ комбат, вас – 30-й! – передал Гранатулову наушники радист.

-Слушаю, 18-й на связи!

-18-й, как слышишь – приём?!. К тебе подходят коробочки – позывные 24-й! Держитесь – скоро... Удерживайте по флангам, возможен удар по центру – ближе к мёртвой зоне... Повторить приказ!

-Есть, 30-й, удерживать по флангам и по центру...

Итак, к позициям батальона подходили силы танкового полка, усиленные СУ-122. Позади, за зелёной линией садов со спелыми гроздьями плодов – в просветах, оставленных вражеским огнём – появились желтовато-белые клубы пыли. Гранатулова тут же вызвал через позывные комполка танкистов – попросил согласовать действия с арткорректировщиком «самоходов». В этот момент Гранатулов пожалел, что Васьки нет рядом: такой вёрткий – всюду успел бы, всех бы нашёл, всё передал... Дело в том, что арткорректировщик, приданный батальону, уже направился  через вторую линию траншей со своим радистом на высоту. И, судя по фонтанам земли и огня, что вскорости стали взлетать во вторых эшелонах врага, у последних появились неприятности, а первым своих дел хватало.

Враг заметил передвижения нашей бронетехники. Коричневато-зелёные, пятнистые «фердинанды» стали методично посылать из своих жерл с дульным тормозом снаряд за снарядом, оставляющих оранжевые тающие трассы. Вскоре вражеские штурмовые орудия, не добившись ничего существенного – наши как всегда жгли дымовые шашки! – разделились на две группы. Одна, в количестве четырёх, прошла через боевые порядки «шмелей» и стала огибать высоту под прикрытием мёртвой зоны. другая четвёрка, отважно показав высотке на расстоянии 1,5 км свои пятнистые «гробы» с трафаретными крестами, ударила в стык  позициям 2-го батальона. Но первая группа тоже подставила свои бока – спрятанным по центру, в садах, орудиям. В один из таких, оставив фиолетовый трассер, тут же ударил бронебойный снаряд. расстояние было 600 метров – он высек сноп искр и чёрной свечкой взмыл в небо... «Фердинанд» тут же остановился – стал опускать длинную пушку в круглой стальной маске. Но тут же искры вылетели из передней гусеницы – она со звоном поползла с катков и стала разматываться по земле.  Третий снаряд точно ударил в орудийную маску. Орудие с массивным набалдашником встало торчком – упёрлось в небо...

В следующий момент второй «фердинанд» этой группы превратился в яркий куст грязно-оранжевого пламени. Его мгновенно заволокло шапкой чёрного дыма. Минутой позже в него врезался трассер тяжёлого кумулятивного снаряда (ВОФ-38)  СУ-122. Но сзади, за линией садов, тут же гулко грянул взрыв. Гранатулов и Егоров разом обернулись – горела плоская и покатая самоходка с обрубком гаубицы, снабжённой тормозным откатником. Метрах в 150-ти стояла «тридцатьчетвёрка» с сорванной гусеницей и неестественно повёрнутой башней – из неё сыпались тёмные фигурки экипажа.

-Бляха-муха, кто их просил так вылезать – на открытую?! – возмутился смершевец.

А Гранатулов уже орал в мембраны 24-му:

-...Ты коробки свои спрячь в укрытие – балда стоеросовая... чудак ты несусветный!!!Их же так все перещёлкают, олух ты моего царя – кочерыжка ты от кочана...

У врага стало заметно новое передвижение во вторых эшелонах – за линией «шмелей», что продолжали работать по навесной, появились тяжёлые танки «Тигр». Снабжённые такими же пушками, как на «фердинандах», с округлёнными с боков и угловатыми посредине башнями, с рядами двойных катков, они отважно двинули по центру батальона, чтобы смять всё живое.

-А вот теперь будет самый жар! Придётся всем поп-п-теть – кровавым потом... – прошептал сквозь губы Егоров. – Скорее всего – так и будет, комбат. Ты готов?..

Гранатулов сунул ему в ответ свою громадную, почерневшую от пыли и гари, руку.

«Тигры», выстроившись прусским, вогнутым в себя  клином (это позволяло уменьшить кинжальный сектор обстрела и создать его нашим рубежам ПТОР), строча из курсовых и башенных пулемётов, подходили на дистанцию 600 метров. Это было неосторожно – один из них также окутался дымом от попадания СУ-122. Он тут же вспыхнул... В ближнем бою они быстро теряли своё преимущество: толстая броня и мощная пушка  были им обузой. С этой дистанции по ним отважно затявкали маленькие, едва заметные сорокапятки, использующие подкалиберные снаряды. Накануне с расчётами проводили занятия, показывая на схемах все «минусы» этих грозных машин. Мощная 100 мм лобовая броня корпуса с вертикальными листами, а также башни перечёркивалась тонкими 50 мм боками той же башни, которые брал с 500 метров тот же подкалиберный снаряд орудия 45-мм. Не говоря уже – о танковых и дивизионных 76-мм, как калиберных, так и подкалиберных. У «фердинандов» борта были покатые и защищены бронёй в 80 мм. Но это уравновешивало с шансами их подбить большой 60 мм орудийной маской. Кроме того – с расстояния 400 метров можно было смело метить из всех орудий по линии гусениц. Там  броня также была до 50 мм.

К сожалению – было мало 50-мм орудий ПТО ЗИС-5, что, благодаря крутизне нарезов и конструкции ствола, брали с 1,5 км даже 80 мм броню. Их производство, упущенное по вине генералов и заводского начальства, по приказу Верховного только наращивали. Ценой за такое промедление были солдатские жизни...

...Из башенных бортов «тигров» вырывались фонтаны искр. Тяжёлые танки останавливались, их купола на башнях начинали вращаться в поисках цели – если командир оставался жив... В этот момент по «тиграм» начинали работать СУ-122 и прочая артиллерия. А с высоты, во фланг вражеской атаки уже ринулись скоростные тридцатьчетвёрки, прикрытые СУ-122. Это подошло  подкрепление к соседям – из соседней дивизии.  Они шли противотанковым зигзагом, выбрасывая на ходу и с коротких остановок красноватые сгустки пламени из своих пушек. Зелёные танки с наклонной бронёй и шестигранными, похожими на болты, башнями; плоские и приплюснутые тяжёлые «самоходы»  – они казались красивой картиной, нарисованной маслом на холсте... Окутанные коричневато-жёлтой пылью и оставляя позади себя голубоватые струйки отработанного топлива, они бесстрашно шли на врага, хотя лучше было истреблять его из укрытий. Позади желтовато-зелёными цепями пошла в атаку пехота.

Многоголосое «ура-а-а» неслось по земле и по воздуху. Проникало в души и заползало во все щели и складки местности... Заставляло съёживаться всех, кто сидел за толстой бронёй с крестом, с эмблемой «долговязых парней» дивизии «Великая Германия» на шевронах и  погонах. Не по себе стало и Гранатулову, и смершевцу, и даже тем, кто сидел в одних с ними траншеях.

-...24-й – 18-му, приём! перехожу в контратаку! Хватит отсиживаться, братишка... – заорал в мембраны знакомый голос. – Сейчас по головам пойдём – пригнитесь...

ГЛАВА V. ОТКРЫТАЯ ЗАСЛОНКА .

-...А вы точно уверены, что вы это видели? – спросил командир партизанского отряда товарищ «Хмурый».

-Точно также, как я теперь вижу вас, – усмехнулся Васька.

-Точно уверены?

-Точнее быть не может.

-Хорошо, – командир подпёр небритую щёку здоровенным кулачищем. – Это хорошо, когда человек так уверен.

Начальник особого отдела напряжённо кашлянул:

-А не сказались те несколько суток... бессонных ночей – на нервном напряжении? Ведь вы по существу не спали и не ели?

-Всё это так, но я отдаю себе отчёт. Своим словам и своим действиям. Можете мне верить – не вру...

-Да не о вранье речь! – не сдавался особист.Он положил руки кулаками на стол: – Враньё тут не при чём. Вот вы – оперативник, хотя, -по-моему,  и начинающий... Не мне вам объяснять: верить-вне верить... Это больше – к попам. А мы оперируем логикой и фактами. Если мы начнём верить всему, что видели во сне и на яву...

-Это было как раз не во сне, а на яву.

-Знаете, явь – явление... ещё такое...

-Какое?

-Ну, знаете... Не ожидал. Вот вы говорите, что отдаёте себе отчёт. И тут же приплетаете не весть что! Кто вам помог в ночном лесу? Вот скажите сами: вы бы поверили этому рассказу, если бы оказались на моём месте? Я специального для вас воспроизвожу его. Оглушил меня, дескать, прикладом бывший изменник Родины и привязал к дереву... Извините, задницей к стволу. А сам завалился спать. И тут же кто-то, кого я даже не видел, подходит со спины, развязывает... Вы  на моём месте в состоянии поверить этому?

-Поверить, – усмехнулся Васька. – Поверить... А вы, оказывается, товарищ особист, сами не против того, чтобы поверить. Или просто верить. Если так выражаетесь...

ГЛАВА V. ОТКРЫТАЯ ЗАСЛОНКА .

-...А вы точно уверены, что вы это видели? – спросил командир партизанского отряда товарищ «Хмурый».

-Точно также, как я теперь вижу вас, – усмехнулся Васька.

-Точно уверены?

-Точнее быть не может.

-Хорошо, – командир подпёр небритую щёку здоровенным кулачищем. – Это хорошо, когда человек так уверен.

Начальник особого отдела напряжённо кашлянул:

-А не сказались те несколько суток... бессонных ночей – на нервном напряжении? Ведь вы по существу не спали и не ели?

-Всё это так, но я отдаю себе отчёт. Своим словам и своим действиям. Можете мне верить – не вру...

-Да не о вранье речь! – не сдавался особист.Он положил руки кулаками на стол: – Враньё тут не при чём. Вот вы – оперативник, хотя, -по-моему,  и начинающий... Не мне вам объяснять: верить-вне верить... Это больше – к попам. А мы оперируем логикой и фактами. Если мы начнём верить всему, что видели во сне и на яву...

-Это было как раз не во сне, а на яву.

-Знаете, явь – явление... ещё такое...

-Какое?

-Ну, знаете... Не ожидал. Вот вы говорите, что отдаёте себе отчёт. И тут же приплетаете не весть что! Кто вам помог в ночном лесу? Вот скажите сами: вы бы поверили этому рассказу, если бы оказались на моём месте? Я специального для вас воспроизвожу его. Оглушил меня, дескать, прикладом бывший изменник Родины и привязал к дереву... Извините, задницей к стволу. А сам завалился спать. И тут же кто-то, кого я даже не видел, подходит со спины, развязывает... Вы  на моём месте в состоянии поверить этому?

-Поверить, – усмехнулся Васька. – Поверить... А вы, оказывается, товарищ особист, сами не против того, чтобы поверить. Или просто верить. Если так выражаетесь...

Командир с нетерпением пошевелил косматую, не чёсанную шевелюру. Особист мгновенно сделал предостерегающее движение:

-Нет, погоди... Я говорю по существу вашей версии. Ежу понятно – она не прокатывает. Ни в какие ворота не лезет! Вы согласны?

-Я готов выслушать вашу версию, – на этот раз Васька улыбнулся со всей непринуждённостью. – Пусть она расставит всё на свои места.

В землянке с запахом хвои (по деревянному полу разбросали веточки) стало на мгновение тихо. даже слышно было, как вдали пилят и рубят дрова, позвякивает невдалеке коновязь и похрапывают кони.

-Во-первых, здесь всё решаю я, – нахмурился особист. – Когда и что выслушать... и от кого... и кому говорить. Вам ясно?

-Мне ясно, что вы мне не доверяете. Вот это мне вполне и определённо ясно. А вот, что мне не ясно – собираетесь ли вы проверять своё недоверие? И заодно – свою версию?.. Если собираетесь, это одно. Если нет, то это уж...

Особист убрал руки со столешницы. Затем – порывисто встал, сделал круг и внезапно замер перед Васькой как вкопанный.

-Я в последний раз... Вопросы будете задавать тогда, когда я скажу. Надеюсь, мне не придётся прибегать к суровым, даже жёстким мерам.

-В ведро – голову... – Васька напряг копчик и расслабил солнечное сплетение: – Понятно, чего уж там...Полевой допрос: мы эту науку проходили. Как заставить говорить человека, сохранив ему здоровье и жизнь. Но – заставить...

Особист снова кашлянул. При этом он закрыл лицо рукой – что-то «маякнул» командиру. Тот неопределённо скосил глаза в столешницу, затем почесал себе за ухом.

-Слушай, что ты за херню несёшь?! – вдруг повысил голос особист. Зрачки его заметно расширились: – Я тебе последний раз повторяю, на хера ты мне горбатого лепишь, сволочь фашистская?! А?! Отвечай, сука паршивая, кто тебе поручил внедриться в отряд?! Мне чё – из тебя душу вытрясти, пилой тебя отполировать?! Или топором хрен оттяпать?!! Живо отвечать!!!

Так как Василий совершенно спокойно ответил ему взглядом, командир снова почесал себя за ухом и сказал:

-Зря вы это, зря... Упорствуете, сочиняете... напрасно! Лучше бы всё сказали, как на духу, во всём сознались. Мой вам совет. А то может получиться совсем плохо.

-Вы хотите, что бы я сказал правду – я правильно понял? Так вот, всё что вы слышали – мне нечего добавить... А теперь я требую предоставить мне рацию и отдельную землянку, выставить возле неё пост. И учтите – за саботаж будете оба отвечать по законам военного времени. Вам обоим это ясно, надеюсь?

Васька проговорил всё это с убийственным спокойствием и с таким выражением лица, будто видел обоих по многу раз в пикантных ситуациях. Его же – никто не заметил...

Особист дёрнул руку к челюсти, затем почесал себя за ухом. Его глаза то сужались, то расширялись – словно он силился прочитать Васькины мысли. Командир отряда уставился в стол невидящим взором. Затем потрепал на груди Орден Красного Знамени, что оттенял и скрашивал полинявшую от всех невзгод габардиновую гимнастёрку.

-Семён, надо поговорить... – коротко бросил он особисту, намекая на дверь.

Особист запыхтел, как перегретый котёл. Затем, смягчившись, спросил:

-Вы уверены, что никого не привели за собой?

-Тот, кто мне помог развязаться, следовал за нами. Но, когда мы вышли к вашему секрету, то – скорее всего отстал... По крайней мере, больше я его не ощущаю. и он себя пока никак не проявил.

-Вот то-то и оно что... – смутился особист. – Отстал, говорите... вы понимаете, что... если через... Если враг нас вычислит – нам придётся вас расстрелять?

-Да, – без всякого сомнения ответил Васька. – на вашем месте, я, может быть, сделал тоже самое. Может быть...

-"Может быть" звучит загадочно, – недобро усмехнулся особист. – А почему, собственно, это ваше – может быть?..

-А потому что ваш секрет обязан был отслеживать появление в пределах вашего расположения и на подходе к нему – любых посторонних. Не говоря уже о подозрительных. Любые движения... Как вычислили нас, хотя мы двигались без шума и без гама. Так что...

-Знаете, это демагогия, – с деланной усталостью бросил особист. – Демагогия...

-Вам лучше знать... Повторяю, за саботаж вы будете отвечать по законам военного времени.

Командир наконец встрял, пригладив чёрные,как смоль, с серебром вихры на макушке:

-Не надо нам угрожать! Давайте так: вы нам ещё говорите всё от и до. Без утайки! Почему вы привели с собой этого предателя? Почему он вас якобы оглушил и связал? Почему, кто и как вас якобы развязал, а затем следовал за вами неотступно – после встречи со связной? Почему вы ничего не сказали связной?..

-Да, хотя бы так, – положил руку на замшевую кобуру особист.

Васька ещё раз повторил, тщательно извлекая детали из памяти. Но – обходя тему с лохматым силуэтом, сверкающих во тьме красных глаз  и чёрной «юлы» в ночном небе...

Во время рассказа особист хмыкал и поглядывал в ученическую тетрадь, куда делал заметки химическим карандашом ещё во время первого допроса. Она лежала на столе перед ним. Время от времени бросал на неё осторожные взгляды и командир. Последний внезапно придвинул её к себе, что-то написал и показал особисту.

-О, как! – сказал он, когда Васька наконец кончил. – А позвольте вас снова спросить, что вы его – совсем не разглядели?

-Видел какой-то силуэт. Что-то маскировочное, зелёное с бурым... Вот и всё.

-А вам ни кажется странным, что наша связная так ничего и не заметила? Ни – дорогой сюда, ни – дорогой обратно? Один вы всё видели?

-А вот это как раз мне самым странным кажется... Я честно говоря, подумал, это ваша страховка.

-Вот видите, – встрял особист, придвинув к себе тетрадь. Он приподнялся над столешницей, опершись в неё рукой: – Вы уже разделяете наше недоверие. Партизанка, знающая лес как пять пальцев, и вдруг не заметила чьё-то постороннее присутствие? Отвечайте!

-Я отвечаю, что сам этого не понимаю. И – другое...

-Вы что, хотите сказать, что лучше нас – ориентируетесь в этом лесу?На местности вообще? – командир раскрыл на него свои густо-синие глаза. – лучше слышите, даже видите в темноте?

-Я этого не утверждаю, вы что-то путаете.

-Ещё бы! Если вы начнёте это утверждать, то выдадите себя с головой! Как вы могли ночью, в темноте – кого-то разглядеть?

-Я услышал шум...

-Вы сказали, что разглядели!!!

-Вы слушаете невнимательно или записываете неверно. Я сказал – ночью услышал шум, а днём...

-Ага, увидели силуэт... Почему вы один его услышали, этот шум? Почему наша связная...

Васька перебил, несмотря на явную опасность такого хода:

-Слушайте, товарищ командир, я сейчас положу конец этой комедии. Если бы на моём месте сидел враг, стал бы он рассказывать эту историю – скажите?

-А вы не учитываете, что враг на вашем бы месте смертельно испугался показаний случайно подвернувшегося изменника Родины, – усмехнулся особист; его иссиня-выбритая кожа на острых скулах стала серой и натянулась от напряжения. – Особенно в той части, где бывший изменник показал, что привязал вас прочно к дубу, а вы... сами развязаться – не того?!.Вам надо как-то подпереть ваше дутое алиби!

-Логично, но не везде, – Васька посмотрел поверх бритой его головы. – Я бы мог просто прикончить этого субъекта, а не тащить его сосвязной квам. зачем мне такой опасный свидетель, товарищи?

-Ну, с «товарищами» пока повременим, – глухо молвил командир, поскрёбывая щетину на подбородке. Мы до конца ещё не выяснили всей правды, а вы уже – товарищи...

-Ну вот – опять двадцать пять...

-Короче, вы хотите знать нашу версию? – ощерился особист, снова потеряв где-то благодушие: – Так вот она. Вы, в ходе выполнения задания потеряли бдительность и попались на вербовочный подход врага. Либол СД, либо Абвера, либо тайной полевой полиции. им удалось вас скомпрометировать, а затем и завербовать. Случилось это под пытками или по вашему малодушие – мы не знаем. И знать не хотим. Это не так важно, согласитесь. Вы использовали изменника Родины в тёмную, по заданию ваших хозяев. а он вас, уже извините... прочитал в смысле раскрыл – и малость оглоушил... Испугался суровой кары за своё предательство или – чего ещё... такое тоже бывает. Согласитесь, привести вас с собой к партизанам, заслужить прощение – то, о чём только можно мечтать в его положении. И он это сделал. Но не учёл одного: вы были не один. за вами неотступно следовало сопровождение. Один или группа, в маскхалатах, обученные скрытному передвижению по местности. И – неплохо ориентирующиеся... Вас освободили от верёвок, когда связщавший вас спал. вы его в свою очередь оглушили и связали. Затем – отлучились для дополнительного инструктажа. Может быть, вам и поручили его убрать. Но тут – появилась наша связная. Убрать её – не входило в ваши планы. Это, я надеюсь, объяснять не следует. Чтобы как-то объяснить кто он, этот ваш попутчик, вы придумали эту мутную историю про неизвестного спасителя – в темноте и на яву. Иначе, как было вам объяснить своё вызволение? Что – освободились от верёвок самостоятельно? Перетёрли её о ствол, о задницу? Глупо, никто вам не поверит. Это – как надо было связать, чтобы вы так быстро её перетёрли? Это что за верёвка такая, что так быстро перетёрлась? К тому же вас не верёвкой связали – портянками... А это материал, согласитесь, не тот – не рвётся от такого трения... Здесь, у нас вы суетитесь, выгораживаете себя. Делаете это с одной целью: получить доступ к рации. Чтобы дать закодированный сигнал о наших точных координатах. С этого момента наш отрядж будет раскрыт. Это – первая фаза вашего задания. А вторая... Так вы нам сами расскажите или вам всё-таки помочь?

-Поймите, мы не сомневаемся, что вы это вы, – по-отечески, мягко заговорил командир. – Но  у нас сомнения... достаточно серьёзные, что с вами произошло что-то во вражеском тылу. Помогите нам их развеять, и дело с концом. Договорились?

Васька облизнул пересохшие губы:

-Легко сказать, помогите... Всё, что вы сказали, товарищ особист, очень логично. На первый взгляд, ваши опасения заслуживают доверия. Но – если вы внимательно допрашивали Онищенко, то должны были сделать однозначный вывод. Брать такого, извиняюсь... на задание – себе дороже. Ничего, даже элементарного не может. С ним по лесу идти – обнаружат нас, за милую душу... За километр будет слышно как он топает! Кроме того, он при допросе на местности сразу же навлёчет на меня подозрения, о которых вы сказали уже не раз. Зачем мне всё это? Какой идиот в Абвере или в СД будет его ко мне приклреплять в качестве прикрытия? Отвечаю последний раз: пожалел его – потому не убил и взял с собой. В той ситуации было ясно как дважды два, что никто его ко мне не подставляет. Так случайно вышло – взяли и встретились. После того как мы оказались в лесу – никто за нами не следил. А вот с того момента, когда он меня оглоушил... Вот тут уж – мне нечего добавить и убавить.

Так как они оба молчали Васька осторожно продолжил:

-Если я хоть немного вас убедил, то – поставьте себя на место немцев, Абвера и СД. Сунуть мне такого в попутчики – такого недоумка? Актёр он скверный, это видно. Не проще было вообще никого не подсовывать, отправить меня одного? По-момему, так проще. Что вы на это скажите, дорогие товарищи?

-А то и скажем, что разозлил ты нас основательно, – процедил сквозь губы особист. – Вопросов много задаёшь... А нам – какая выгода рисковать и так подставляться?! У нас отряд, перевалочная база. Если враг наладит за нами наблюдение, то... Поэтому, друг ты ситный-петух ты гамбургский, посиди сутки здесь и подумай как следует. Когда придёт охота кукарекать – кликни часового...

Командир коротко кивнул – сделал два шага на выход, оправив деревянную кобуру с маузером.

-Та-а-ак... Последний раз повторяю – Центр ждёт шифровки, – как можно любезнее произнёс Васька, широко улыбаясь и раскрывая глаза на обоих. – Если шифровка не поступит в срок... Я понимаю, что вы упёрлись в вашу версию как два телка, и не желаете с неё сдвинуться. У вас тут своя специфика – лес... А вы понимаете, что мои доводы об этом олухе побивают её как долбанное яичко? Что это верх тупости засылать меня после вербовки к вам с этим хреном недоделанным, который лыка не вяжет и способен демоскировать дивизию за километр? Какого хера за нами пускать ещё и сопровождение, если это так? Чтобы нас и его рассекретили? Что на это скажите, товарищи лесные Пинкертоны, Холмсы шерлоковы и Ватсы дохтуровы?

-Знаешь, что я вот сейчас боюсь... – особист потарабанил по кобуре с браунингом. – Что я вот сейчас прикажу тебя... Или я сам раньше это сделаю.