Текст книги "Игры Эн Ро Гримм (СИ)"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

Говорил купец и о себе, и о своей семье. О прабабке-колдунье, что влюбилась в простого парнишку-подмастерье да и забросила Игры; о том, как мало-помалу семья стала богатеть; как дядья и тётки враждовали за наследство, но в одну ночь помирились, спасая общее подворье от пожара; наконец, о том, как дед на старости лет ушёл чуда искать – и сгинул.

А пейзаж постепенно менялся.

Если сперва дорога петляла меж лесистых холмов, то потом горизонт сделался ровнее, точно невидимая рука бережно разгладила складки на ткани. Ежевичники сменились лиловой дымкой вересковых пустошей, а к концу второго дня пути вдали завиднелись пики гор. Отлучившись вечером в сторону по нужде, Джек наткнулся на поляну земляники, и не побуревшую от холодов, а живую, и набрал целую горсть сладких ягод.

Воздух стал ощутимо теплее; изредка пахло дымом и жильём, а вот диким зверем – куда реже.

– Хороший ты попутчик, Джек, – вскользь заметил купец, разливая похлёбку по мискам. – С тобой-то волчьи стаи разом и поотстали.

– Может, мы просто едем быстро? – отмахнулся он, принюхиваясь к каше с мясом; сидеть у яркого костра и ужинать чем-то горячим, солёным и пряным после нескольких дней на орехах, рыбе и кислых яблоках было неописуемым блаженством.

Но Сайко-купец только рассмеялся, словно услышал хорошую шутку.

Назавтра повторилось то же самое: байки, вереск на обочине, треск хвороста в костре и ночь в покое. Телохранительница, как и прежде, участия в разговорах не принимала и топор далеко не откладывала, но в целом всё шло так хорошо Джек заподозрил, что купцу от него чего-то нужно… и оказался прав.

Горы задрались до самого неба; стало ещё теплее; до большого города оставался лишь день пути, через перевал. За ужином Сайко не поскупился распечатать одну из тех бутылок, что вёз на продажу, плеснул в чашу сперва себе, затем Джеку, а когда вино разогрело кровь, придвинулся ближе и шепнул ему на ухо:

– Ты, вижу, парень славный… Может, ты мне поможешь, а я тебе?

Хмель разом выветрился.

«Ага, вот оно».

Телохранительница, как нарочно, отошла за хворостом.

Джек насторожился, но виду не подал – и пожал плечами с деланым легкомыслием:

– Отчего нет? Но сначала, пожалуй, выслушать надо, чего, по твоему мнению, мне надо – и чего ты мне за это дашь.

Купец облизнул губы, красные и масляные после острой похлёбки, и продолжил ещё тише:

– Я, видишь, кое-что в Играх смыслю… Победит-то лишь тот, кто на трон сядет и корону себе возьмёт; а путь к трону открывают двенадцать ключей и один знак. И ключи любой дурак разыскать может, а вот знак – поди найди. Но моя прабабка знала, где он спрятан и как его добыть… И почти добыла, но службу свою не окончила, побоялась и сбежала с моим прадедом. А за трусость была проклята: больше трёх ночей кряду под одной крышей проводить не могла. Когда она умерла наконец, то проклятие пало на моего деда, а следом – на моего отца. Он нынче весной помер, стало быть, пришла моя очередь… Но я-то – простой купец, мне волшебный знак ни к чему. А тебе-то он как раз и нужен! Может, ты возьмёшься закончить службу за мою бабку? – жарко зашептал он, склонившись к самому уху. Джеку стало не по себе, и он замер; голова отчего-то кружилась, хотя вина было выпито всего ничего, от силы несколько глотков. – Сам посуди, в том и тебе польза, и мне.

Джек моргнул; веки у него точно свинцом налились.

– И что же, если я соглашусь, то не смогу спать под крышей?

– А если бы и так? – Сайко-купец схватил его за плечо, цепко, больно почти. – Какая тебе оттого беда? Дикий зверь и так, и эдак под крышей не спит… Да к тому же как ты прабабкину службу закончишь, то проклятие тут же и спадёт! Заодно и награду получишь – такую, о какой другие и помыслить не могут. Справедливо ведь?

– А… что за служба-то?

Язык во рту еле ворочался.

– Легче не придумаешь! Постучаться в Ведьмин дом, что у Гиблого ущелья стоит, провести там три ночи и сослужить три службы. Уж тебе-то это под силу! Я как тебя увидел, то сразу понял, что ты другим не чета, особенно той упрямой девке, с которой якшался.

«Ага, – пронеслось в голове. – Значит, к Аве он с этой просьбой тоже подкатывал, но она его послала».

– А… если откажусь?

– Так с чего тебе отказываться-то? – Голос купца звучал гулко, то отдаляясь, то приближаясь; тёплая, нагретая от костра земля ткнулась в щёку, а пламя загудело и взвилось выше неба. – Сокровище, видишь, само в руки идёт! Соглашайся. Отсюда до Ведьмина дома рукой подать. А я б тебе и серебра отсыпал по совести, и карту бы дал, и проводил бы почти до самого ущелья. Отчего не согласиться?

Купец говорил что-то ещё, но Джек уже не слышал: его свалил хмель.

В пьяном забытьи мерещилось не то плаванье по бурному морю, не то полёт над грозовыми облаками. Джека вертело и трясло; челюсти клацали. Где-то вдали тревожно надрывалась скрипка, и звуки точно ввинчивались в череп, причиняя острую боль.

«Найду, – раздался вдруг совершенно ясный голос Сирила. – Найду и прибью к чёртовой матери».

Джек вдруг до смерти перепугался – и очнулся.

…серое небо нависало низко-низко, едва не мешаясь с туманом. Ветер знай себе шелестел вереском; пахло ранней погожей осенью, а по надломанной ржавой травинке полз большой муравей.

Ни купца, ни двух его повозок, ни охранницы и следа не было.

– Я идиот, – простонал Джек, прижимая ладонь ко лбу. – Просто идиот.

Выпрямиться получилось далеко не с первого раза.

Его тошнило, во рту было сухо и кисло, а затылок ломило, и тело казалось спелёнатым из-за чудовищной слабости – признаки не то тяжёлого похмелья, не то отравления. Плащ на лисьем меху, к счастью, остался при нём, как и золото, добытое в пещере у великана… Нет, ничего не пропало, напротив, только прибавилось.

За пазухой у Джека был заботливо приткнут небольшой мешочек с серебром, а ещё свёрнутый в трубку лист плотной желтоватой бумаги с коротким текстом договора – и чернильным оттиском большого пальца на месте подписи.

«Надо полагать, вместо моей».

Договор гласил, что «игрок именем Джек» обязуется исполнить три службы в Ведьмином доме и получить награду вместо купца Сайко, правнука Кейко, а до тех пор – или до своей смерти – берёт на себя его проклятие добровольно и с охотой.

На обратной стороне договора была небрежно начерчена карта: Гиблое ущелье, окрестные города и деревни – и Ведьмин дом.

Положение Джека тоже было отмечено – за большим камнем у перекрёстка.

Перекрёсток и впрямь обнаружился неподалёку, за пригорком, а там – три наезженные дороги и указатель.

«Ну и что теперь делать?»

Первой мыслью было чихнуть на договор огнём и рвануть куда подальше, надеясь, что раз имя указано неполное, а согласие купец выудил обманом, то и проклятие не перейдёт. И Джек уже почти решился, когда вдруг увидел в сером мареве яркий голубой проблеск неба – аккурат в направлении ближайшего города.

И Гиблого ущелья.

Страх с досадой куда-то подевались; стало легко.

– В первый раз, что ли, – фыркнул Джек и, свернув договор в трубку, сунул за пазуху. – Вляпался и вляпался, можно подумать, большое дело… Посмотрим, что можно из этого всего извлечь, кроме морали.

И – зашагал в сторону города.

Глава 8. ЗОВ СКРИПКИ

Дорога оказалась оживлённой.

Время от времени Джека заставляли глотать пыль быстрые повозки и всадники – а то и целые кавалькады; сам он, в свою очередь, обгонял тех, кто шёл пешком, не так торопливо и размашисто. Иногда на пути встречались места, где можно сделать передышку: то трактир с подворьем, то старое раскидистое дерево, а близ него – родник, обложенный камнями… Остановившись попить воды из такого источника, Джек зацепился языками с одной болтливой кумушкой, возвращавшейся в родной город с двумя дочерями и слепым отцом, у которого на шее болтался затёртый мешочек с землёй; дальше они шли все вместе. Женщина оказалась вдовой, но отнюдь не печальной: смолоду муж бил её и потаскивал за рыжие косы и, когда он помер наконец, упившись зелёного вина, горевать она не стала. Отослала весточку сестре, у которой в городе была ткацкая мастерская, и, быстро собравшись, двинулась в путь вместе с семейством. Вниманию молодого и, что уж греха таить, смазливого попутчика она только обрадовалась, а последние крохи недоверия исчезли, когда в трактире Джек заплатил не только за свой обед, но и за лишних четыре миски похлёбки.

Вдовушка оказалась неистощимым источником сплетен о людях, которых он никогда не встречал и вряд ли бы встретил; но, так или иначе, вместе идти было веселее – и безопаснее.

Путь до города занял почти два дня. На телеге, разумеется, вышло бы быстрее, но торговец Сайко, скорее всего, с самого начала не собирался ему помогать. Иначе с чего бы он обрадовался появлению подозрительного незнакомца? Гораздо более естественной выглядела реакция охранницы: снести голову топором на всякий случай, а если не выйдет, так поскорее убежать… Поразмыслив немного, Джек решил, что торговец действовал слишком уж ловко. Возможно, он проворачивал фокус с договором не впервые – и не обязательно с игроками.

«Нести проклятие до того, как исполнит три службы у ведьм – или до своей смерти, – мысленно повторил Джек про себя последний пункт. – М-да, видимо, люди, как правило, вскоре помирали, не от самого проклятия, так из-за ведьм».

Оптимизма это всё, увы, не внушало.

Город близ Гиблого ущелья назывался Рог-на-Меже – или просто Рог, для краткости. Как гласила местная легенда, однажды в незапамятные времена охотники загнали тут прекрасного оленя, и каждый считал, что добыча принадлежит ему. Один тянул в одну сторону, а другой – в другую, пока рог, за который держали спорщики, не обломился. Олень убежал, живой и невредимый; а старший охотник так разгневался, что расколол ближайшую гору надвое, а спорщиков обратил в гончих собак.

Так появилось Гиблое ущелье – совершенно безопасное во все дни, кроме полнолуния, когда по дну его смертельной волной прокатывалась свора призрачных гончих.

О том, что стало с отломившимся рогом, история умалчивала, но на гербе города гордо красовался олень.

В профиль, для пущей загадочности.

Джек прошёл в город вместе с временными попутчиками, прямо через главные ворота, но почти сразу же сослался на вымышленные дела и сбежал. На въезде с него взяли пошлину – мелкую медную монетку; присовокупив к ней ещё одну, он получил от стражницы пару дельных советов: где можно перекусить, а где – переночевать за разумную плату, куда лучше не соваться и чего не делать, чтоб не нарваться на неприятности; в частности, запрещалось торговать без особого дозволения, попрошайничать и ещё почему-то брехать на площади по-собачьи.

– А по-лисьи? – спросил Джек из чистого озорства.

Стражница, немолодая женщина с раскосыми глазами, уставилась на него как на идиота.

– Лисы тявкают, – произнесла она наконец и вернулась к своим обязанностям.

Было ещё раннее утро. Густой туман, неизменный спутник последних недель, наконец рассеялся. В разрывах серых облаков всё чаще мелькало небо, ярко-голубое, но уже по-зимнему далёкое и холодное; пахло близким дождём. Булыжные мостовые блестели, как отполированные с воском, а крыши из разноцветной черепицы – красные и оранжевые, зелёные, чёрные, серые и синие – напоминали почему-то о детских кукольных домиках или о передвижных цирковых шатрах. На главной площади бушевала ярмарка: там готовились к какому-то празднику и бойко сколачивали не то сцену для уличного театра, не то помост для публичной казни… Джек собрался было заглянуть туда и разузнать, что к чему, а заодно и позавтракать пирожком с передвижного прилавка и кружкой пунша, но тут издали услышал пронзительные, будоражащие звуки скрипки – да так и замер.

– Ну его, этот завтрак, – пробормотал он, рефлекторно набрасывая капюшон на голову, хотя роскошный рыжий мех был куда приметней, чем немытая рыжая шевелюра. – Не такой уж я голодный. А вот привести себя в порядок не помешало бы.

К собственному огромному удивлению, на лавку брадобрея он наткнулся почти сразу же. За ростовой стеклянной витриной – стекло было таким же чистым и прозрачным, как и где-нибудь в Йоркшире, но гораздо более толстым – кудрявый и румяный мастер с двумя подмастерьями порхал вокруг высоких деревянных кресел, обитых красным бархатом. В креслах возлежали клиенты, со всем возможным комфортом водрузив ноги на специальные приступки. Один, уже побритый и напомаженный, читал газету, самую настоящую, и пил что-то из тонкой белой чашки.

«Хоть бы кофе», – с тоской загадал Джек.

Увы, в лавке пахло только мылом, одеколоном – и травами.

Побриться у подмастерья с серой мыльной пеной стоило две медные монетки. У мастера с тёплым полотенцем, с душистой лавандовой водой и увлажняющим лосьоном – уже одну серебряную. Джек поскрёб изрядно отросшую бороду, которая, к сожалению, не стала гуще и красивее, только завилась дурацкими кудряшками… и полез за серебром.

– Может, укрепляющего здоровье чаю? Домашнего печенья тётушки Лу? Газету? – засуетился мастер, почуяв лёгкие деньги. – Массаж ушей?

Джек окинул взглядом фарфоровые чаши и кувшины, крохотные ароматные банки и склянки, блестящие ножницы и бритвы, помазки, выстроенные по размеру, и обречённо кивнул:

– Давайте всё! Только, это… – засомневался он, заметив, как радостно схватился за бритву мастер. – Уши не трогайте.

«Чай» оказался густым, чуть маслянистым даже, крепким, терпким, с землистым запахом, немного напоминающим пуэр. Бодрило это странное зелье на славу, а в печенье загадочная «тётушка Лу» не пожалела сахара, так что срочно бежать и искать завтрак расхотелось. Мастер трещал без умолку; время летело незаметно. Так что из лавки Джек вышел только через час с лишним – чисто выбритый, с вымытыми волосами, благоухающий лавандой и розмарином. Вдобавок удалось разжиться адресом толкового сапожника, который не только шил обувь на заказ, но и продавал готовое, трёх «весьма достойных» трактиров и одной «совершенно исключительной» швеи.

– Ей малый народец помогает, – доверительным шёпотом на ухо, всё-таки осчастливленное массажем, сообщил мастер-брадобрей. – Потому она рубашку или сюртук за одну ночь пошить может… Правда, и берёт дорого, но разве это беда для благородного господина?

Ждать неделю, перебираясь из одной гостиницы в другую, пока ему не отошьют запасные трусы, Джек не хотел, но денег было жалко. Он и так изрядно потратился, выкупив у брадобрея пару бритв, расчёску и мыло, да и к тому же не представлял, сколько стоят хорошие сапоги, так что визит к швее оставил на самый конец.

«Ещё бы раздобыть что-то типа рюкзака или сумки… Интересно, где их продают?»

К обеду он обошёл почти весь Рог, сторонясь только базарной площади, где утром слышал скрипку. Новые сапоги обошлись ему в дюжину серебряных монет и немного жали, хотя мастер клялся, что они разносятся; в любом случае, ботинки, не приспособленные к тому, чтоб карабкаться по горам или идти через буераки, уже запросили каши. Удалось раздобыть и заплечный мешок на завязках, чем-то напоминающий рюкзак, и потайной кошель, крепящийся на пояс… Наскоро перекусив в одном из трактиров, рекомендованных брадобреем, Джек прикинул свои финансовые возможности – и двинулся в сторону швейной мастерской.

«В конце концов, – подумал он, – деньги всегда можно заработать».

Мастерская швеи больше всего напоминала ведьмин дом, как его представляют дети: чёрная крыша, флюгер не то в виде чёрта, не то в виде кота; палисадник за кованой решёткой, где бушевали аконит, наперстянка и дурман, всё в цвету – и это в ноябре-то, в самом предзимье! Кирпич, из которого были сложены стены, выглядел закопчённым, а окошки казались чересчур маленькими для места, где промышляют шитьём, причём одна стена и вовсе была глухой.

Вывеска, впрочем, недвусмысленно сообщала, что здесь никого не едят, стучаться надо смелее – и иметь при себе золото.

– За три нательные рубашки – одну золотую монету, – буркнула швея, симпатичная женщина средних лет с внушительным бюстом, но совершенно седая и к тому же с бородавкой на брови. – За вышитый сюртук – две. За штаны – одну монету. За полдюжины кальсон простых – одну монету. За полдюжины кальсон с кружевами и вышивкой…

– Спасибо, – быстро вклинился Джек, пока бурное воображение не выдало ему кружевное исподнее на мускулистых ногах. – Мне хватит и простых.

Швея смерила его долгим взглядом.

– Ну, как знаешь, парень.

Час ушёл на то, чтоб снять мерки, и ещё столько же – чтоб выбрать ткань. До заката мастерица пообещала управиться с кальсонами и рубашками, а остальное – отдать уже наутро, самое позднее, к полудню. Джека это более чем устраивало, тем более что ожидать предстояло не шатаясь по улицам, а с комфортом устроившись в кресле с газетой, с целым блюдом красных яблок и крепким чаем. После всех злоключений в Захолмье и на пути к городу всюду чудился подвох, двойное дно… Однако швея, забрав задаток, мирно удалилась в дальнюю комнату, ту самую, без окон, и вскоре оттуда послышался треск, звяканье и стук – так, словно с десяток карликов колотил крошечными напёрстками то по полу, то по игольному ушку.

А подвох обнаружился почти сразу же: газета оказалась давешняя, утренняя, уже читанная вдоль и поперёк.

– И ладно, – пробормотал Джек, зевнув, и немного сполз в кресле. Больше делать в крошечной гостиной было решительно нечего. – Подремлю тогда, что ли… Интересно, проводить три ночи кряду под одной крышей нельзя. А дни?..

Занятый этими, безусловно, важными размышлениями он почти уснул, когда вдруг уловил какое-то движение у ножки стола – и почуял запах, смутно знакомый.

Сон слетел, точно его и не было.

«Кот? – пронеслось в голове. – Да нет, не похоже».

Джек замер, наблюдая за комнатой сквозь полусомкнутые ресницы, и через полторы минуты дождался: над столешницей показалась крошечная, сморщенная рука, которая могла бы принадлежать разве что младенцу, и принялась шарить в поисках яблок.

«Попался».

Очень тихо и осторожно Джек наклонился – и подтолкнул одно яблоко к краю. А аккурат когда острые коготки вонзились в красную кожицу, отчётливо произнёс:

– Угощайся. Любишь яблоки?

Несколько долгих-долгих секунд неизвестное существо, очевидно, терзали сомнения. Но затем жадность и прожорливость, вероятно, победили здравый смысл, потому что хватка на яблоке стала крепче, а из-под стола послышался басовитый голосок:

– Ну, а кто их не любит… А правда можно?

– Правда-правда, – подтвердил Джек. У него вертелась какая-то мысль, спросонья неясная, но определённо полезная. – Ты выйди, покажись.

Существо поколебалось.

– И хозяйке не скажешь?

– Не скажу, – пообещал он уверенно, потому что в целом не собирался разговаривать со швеёй больше нужного: золота из великаньих запасов оставалось не так много. – Хочешь, ещё одно яблоко дам?

Пол скрипнул. Темнота под столом стала гуще, а потом как-то разом сжалась, формируя человекоподобную фигурку с кошку величиной. Чуть вытянутая голова, заострённые уши, огромные круглые глазищи, отсвечивающие красным, рот, полный острых зубов… Существо, облачённое в короткие штанишки, красную курточку и колпак, настороженно поглядывало на Джека, а к поясу у него был приторочен крошечный фонарь, сейчас погасший.

«Так и знал».

– А чего ж не хотеть, – пробасило оно. – Вот только с чего такая доброта, а верзила?

– Ни с чего, просто так, – пожал Джек плечами. Идея, до сих пор смутная, окончательно оформилась, и он добавил, словно бы невзначай: – Просто ты напомнил мне одного славного малого, который тоже любил яблоки.

Коротышка подумал немного – и вцепился в глянцевитый красный бок зубами, да так, что только сок и брызнул. Откусил, сколько смог, прожевал и тут же протянул ладошку за следующей подачкой.

– И чем же был славен тот малый? – проворчал он неопределённо, но глазами всё же стрельнул.

«Ага, заинтересовался».

Выдав ему ещё одно яблоко, с деланым сожалением Джек принялся перечислять и загибать пальцы:

– Ну, умный, знающий. Одно слово – не из простачков, которыми всякий крутит, как хочет. Поболтать был горазд, опять же, всё на свете знал. Не боялся ничего – довёл до самой арены, через тёмную-тёмную пещеру. А ведь маленький был, считай, чуть побольше тебя, в таком же красном колпаке и в нарядном костюме из паутины, жёлтых листьев и сизого мха.

– Ха! – вырвалось у коротышки. – Точь-в-точь, как мой троюродный дядька! Правда, я его с дюжину лет не видал… И как же он тебе задолжал?

«Попался».

– Я ему отдал все яблоки, что у меня были, ни одного себе не оставил, хоть был изрядно голоден, – ответил Джек. По форме правду, но не по сути, конечно. – Ну, этот славный малый и пообещал вернуть мне небольшую услугу как-нибудь при случае. Не то чтоб я ждал, что он сдержит обещание. Видишь ли, не всякий большой человек умеет держать слово, а чего с крохи-то взять? Ты бери, бери ещё яблоко. Нет, исполнить обещание, пускай и пустяковое, мало кому под силу, таких парней – один на тысячу. Нет, на три тысячи!

Пока Джек говорил, горделивый блеск в глазах у коротышки разгорался всё сильнее, а маленькая нога начала аж пристукивать по полу от нетерпения.

– Ну ты загнул, – не выдержал коротышка, когда Джек замолчал и с сожалением поджал губы. – На три тысячи! А какую услугу ты хочешь? Не то чтоб я пёкся о добром имени своего троюродного дядьки, конечно… – и он искоса глянул на блюдо с яблоками.

«Даже если об имени не печёшься, то яблоки любишь, а хозяйка тебя не балует», – подумал Джек, с трудом удержавшись от улыбки.

А вслух сказал небрежно:

– А, да сущую ерунду! Видишь ли, мне довольно скучно сидеть тут и ждать, пока швея закончит с рубашками, а газета старая. Но с утра на рынке я услышал, как кто-то помянул какой-то там Ведьмин дом… И вот теперь мне ужасно любопытно, что за дом такой. Ты о нём не слыхал? Хотя это, наверное, не всякий-то большой человек знает, а уж такой кроха…

– Я знаю! – не выдержал коротышка и едва ли на месте не подпрыгнул. – Бывал там по поручению! Честное слово!

Джек округлил глаза:

– Да ты что! Вот так совпадение… Может, и о трёх испытаниях знаешь? О трёх службах, которые надо сослужить, чтоб ведьмы кой-чего тебе отдали?

Коротышка сунул одно яблоко под мышку, а во второе вгрызся так, словно боялся, что вот-вот явится хозяйка и отберёт добычу:

– А то! Вот только это не службы, а сплошной обман, так-то.

Джек навострил уши:

– Да? А я слыхал, что всё по-честному – и награда тоже честная.

– Пха! – фыркнул коротышка презрительно. – Небось, сами ведьмы эти слухи и распускают, ух, злые бабы, жадные… Хотя первую службу и впрямь исполнить несложно: надо за вечер наносить из источника воды в купальню, растопить печь и помочь дрянным старухам искупаться. Ну, чего тут сложного?

– В целом-то и ничего, – согласился Джек. А про себя подумал:

«Кроме того, что вода из решета будет вытекать… Хотя Ава с её замораживающим копытом справилась бы без труда».

– Вот-вот, только и надо, что проявить немного смекалки, – закивал коротышка и запрыгнул на стол, крепко прижимая к себе яблоки. А затем продолжил доверительным голосом: – Второе испытание уже посложнее. В огромном стогу надо разыскать веретено, которое уронила туда ведьма, и до утра спрясть небольшую охапку шерсти. Веретено-то прядёт само, но притом оно поёт колыбельную, и тот, кто держит его в руках, засыпает. Хитро?

– Хитро, – кисло вздохнул Джек, пытаясь сообразить, как справиться со вторым поручением… и тут его взгляд упал на толстую восковую свечу в подсвечнике на столе. – Но, кажется, у меня есть мысль, как тут можно исхитриться. А что же с третьей службой?

– А, тут дело гиблое, – махнул когтистой ладонью коротышка. – Надо прокалённым зерном засеять поляну за домом – да так, чтоб за ночь пшеница взошла. Срезать её, обмолотить, муку смолоть и испечь ведьмам лепёшку к завтраку. А не справишься, так сам угодишь в котелок да на стол.

Джек крепко задумался. Мысленно перебрал собственные фокусы, которым выучился, вспомнил все дары Неблагого, которые достались другим игрокам… И неуверенно спросил:

– Слушай, приятель, а это вообще возможно?

Коротышка вылупился на него, как на полоумного:

– Сдурел, что ли? Такое под силу разве что Королю-Колдуну, и то навряд ли.

– И ведьмы это знают?

– А то! – с недовольным лицом откликнулся коротышка. – Почему, думаешь, у них такое задание напоследок? Да им кашки с мяском хочется. У меня так младшая сестрица и сгинула, – вздохнул он. И с подозрением уставился на Джека: – Ты ж меня не собирался в Ведьмин дом зазвать, со службами подсобить?

– Зачем? – с поддельным удивлением округлил глаза Джек. – Разве ж я туда собираюсь, дружище? Я так, любопытствую.

– Это хорошо, – с явным облегчением выдохнул коротышка. – Ну, о чём ещё спросить хочешь? Валяй, я нынче добрый, да и поболтать чего-то охота…

Болтал он, правда, в основном о яблоках. Но из пустого трёпа Джек сумел вычленить и кое-что полезное: о том, где лучше проводить зиму, если в тебе есть капля волшебной крови и ты можешь путешествовать без вреда для себя; о том, в какие деревни не соваться; как задобрить болотные огоньки и что посулить речной деве, чтоб она тебя не утопила; где вяжут самые тёплые носки и куда отправиться за магическим инструментом… А под конец коротышка сказал, что, мол, не бывает слаще яблок, чем из человечьих садов большого мира.

– Ты их пробовал, выходит? – удивился Джек почти искренне.

Он, конечно, подозревал, что земли Эн Ро Гримм не были полностью изолированными, но думал, что заветный путь открывался только по слову их хозяина. Или, по крайней мере, кого-то столь же могущественного – к примеру, Эйлахана, лисьего чародея… А выходило, что и для маленького народца был где-то потайной лаз.

– А то! – гордо задрал нос коротышка. И злорадно ухмыльнулся: – Вот только там надо уметь прыгать с облака на облако, тяжеленному верзиле никак не пройти. А ты, никак, сбежать собрался?

Джек запоздало вспомнил, что коротышка, как и другие местные обитатели, так или иначе считал Неблагого хозяином, и на всякий случай перевёл всё в шутку:

– Уж не раньше, чем стану здешним королём. Пойдёшь мне тогда служить?

– Ну, если платить станешь щедро…

Больше к опасной теме они не возвращались.

Поздно вечером, когда уже совсем стемнело, стук и звяканье в дальней комнате наконец прекратились. Дверь скрипнула, и швея, всклокоченная и красная, точно её всё это время щипали и дёргали за волосы, вышла на порог. В руках у неё была стопка рубашек из столь тонкого полотна, что в сложенном виде каждая занимала не больше места, чем шейный платок, и обещанные полдюжины «самых простых» кальсон. Без украшений, впрочем, не обошлось: штанины, доходящие до колена, по низу были оторочены полоской изящного кружева с пол-ладони шириной. На поясе они застёгивались на хлястик с пуговицей – и, хоть в целом и выглядели комично, однако больше напоминали современное нижнее бельё, чем те экспонаты, которые Джек видел в университетском музее на верхнем этаже. В основном, конечно, из-за ткани: она ощущалась очень гладкой, мягкой, нежной, весьма тонкой, но в то же время непрозрачной.

Стежков на швах же вовсе было видно: похоже, на мастерицу и впрямь работал волшебный народец.

– Остальное будет готово завтра к полудню, – хмуро сообщила она. – И это не моё дело, но я бы посоветовала купить ещё несколько пар хороших чулок.

Джек выругался про себя, досадуя, что не додумался сам до такой очевидной вещи, мысленно пересчитал сбережения – и обречённо спросил:

– Если вы не делаете чулки, то, может, подскажете мастерицу, которая этим занимается?

Нужная лавка располагалась буквально через улицу, но сейчас, разумеется, была уже закрыта. Собственно, поздним вечером гостеприимно распахивали свои двери только пабы, трактиры и гостиницы. Джек, который весь день провёл на яблоках и половине пирога с почками, решил выбрать заведение, где можно не только плотно поесть, но и сразу снять комнату на ночь – на случай, если выйдет перебор с местным элем. Из-за ярмарки и праздника многие места оказались уже забиты под завязку; кое-где оставались свободные комнаты, но зато в зале было не протолкнуться – все лавки и столы заняты, подчас шумными и явно агрессивными компаниями.

– В честь чего праздник-то? – спросил Джек наконец, ухватив разносчицу за рукав.

– Так господин градоначальник женится! – откликнулась она. – На прекрасной деве из чужих земель! А во славу невесты нынче гуляния, а назавтра ажно целый турнир!

Новость Джека совершенно никак не касалась, но отчего-то ему стало грустно. Совершенно некстати вспомнилась женщина в жёлтом пуховике, у которой Неблагой забрал лицо…

«Хотя вряд ли это она».

Поблагодарив разносчицу, Джек вышел из переполненного трактира и отправился дальше – туда, куда звуки ярмарки почти не долетали, поближе к городским стенам. Там располагалось одно из «достойных заведений», рекомендованных брадобреем. Называлось оно «Добрая келпи» и владела им женщина с непреклонным – так твердили слухи – характером и с тяжёлой рукой. Может, поэтому, а может, потому что цены здесь были чуть повыше, чем в округе, да и подавали на ужин в основном речную рыбу в разных видах, свободные комнаты нашлись.

Как и место за столом.

С удовольствием вытянув ноги, ибо походить пришлось изрядно, а сапоги ещё до конца не разносились, Джек подпихнул себе под бок – для надёжности – дорожную суму и принялся ждать, когда ему принесут заказанное. В зале было довольно тихо. Сама хозяйка, невысокая худощавая женщина в зелёном платье наизнанку, трудилась у плиты; заказы на стойке принимал её муженёк – белобрысый, но крайне застенчивый верзила лет эдак шестидесяти с виду. Ещё две женщины средних лет, рослые и светловолосые, одетые по-мужски, разносили готовую еду и выпивку. Брать на голодный желудок что-то крепкое Джек не решился, поэтому немужественно заказал морс, кисловатый, густой, и теперь неспешно потягивал его, разглядывая зал из-под ресниц.

«Ещё бы помыться по-человечески, – сонно размышлял он. Обтираться влажной тряпицей ему уже опостылело, а лезть в холодные ноябрьские реки не хотелось даже в лисьем облике. – Интересно, есть ли здесь бани? Купальни? Лохань с горячей водой, наверное, организовать можно…»

И, словно живое, наглядное доказательство несомненной пользы гигиенических процедур в зал ввалилась изрядно заросшая компания… ну, для сохранности собственной психики Джек решил считать их весьма лесорубами-энтузиастами. По крайней мере у них были топоры – сплошь в подозрительных пятнах, а заношенные до крайности одежды говорили, вероятно, о том, что бедняги трудились не меньше дюжины дней кряду. И, вероятно, экономили не только мыло, но и время – не тратили его попусту, чтоб до конца спустить штаны, когда звала нужда. Вместо салфеток за трапезой они, судя по виду, использовали не только рукава, но и собственные бороды. Грубоватые куртки из толстой кожи несколько приглушали амбре, но стоило одному из «лесорубов» слегка распустить ворот, и удушающая волна заполнила весь зал.